Канун битвы на Курской дуге
I
Шла весна 1943 года. Мы подводили итоги боевых действий за предшествующий осенне-зимний период. 40-я армия, которой я продолжал командовать, занимала оборону на том рубеже, где в марте был остановлен противник, пытавшийся взять реванш за Сталинград. Известно, что из той затеи гитлеровского командования ничего не получилось. Ни реванша, ни захвата стратегической инициативы немцы не добились. Фронт стабилизировался и в полосе армии проходил по линии Краснополье—Трефиловка. Справа от нас оборонялась 38-я армия генерал-лейтенанта Н. Е. Чибисова, слева — 6-я и 7-я гвардейские армии генерал-лейтенантов И. М. Чистякова и М. С. Шумилова. Это и был южный фас Курского выступа, где оборону возглавляло полевое управление Воронежского фронта. Северную часть Курского выступа обороняли армии Центрального фронта.
Тогда, в конце марта, еще трудно было предвидеть, как развернутся события на нашем Воронежском фронте, а также соседнем Центральном. Однако мы знали, что противник накапливает силы, и понимали, что он, несомненно, попытается предпринять новое наступление. Информация фронта и данные, добываемые разведкой нашей армии, подтверждали это.
Наконец, о том же говорило оживление в действиях мелких подразделений противостоявшего врага. Хотя фронт и стабилизировался, затишья не было. То и дело возникали перестрелки, огневые налеты и артиллерийские дуэли, небольшие стычки на переднем крае с целью проведения разведки или улучшения позиций. Вот один из многочисленных эпизодов тех дней.
На участке одного из наших батальонов, занимавшего траншею менее чем в 100 метрах от противника, враг вел себя крайне агрессивно. На каждый выстрел с нашей стороны гитлеровцы отвечали шквалом ружейно-пулеметного и минометного огня. Было очевидно, что они стремятся держать в своих руках огневую инициативу. В первую траншею указанного участка можно было проникнуть только в темное время суток. [6]
Но вот произошла смена на переднем крае. Новый командир батальона решил изменить существующее положение и, так сказать, вызвать врага на откровенность. Он договорился с артиллеристами и минометчиками, отдал соответствующие распоряжения ротам, и при первом же огневом налете противника, произведенном, как обычно, вечером, батальон ответил огнем всех видов оружия. Сотни снарядов и мин, тысячи пуль обрушились на головы врага, до тех пор пока он не прекратил огонь.
Ночь прошла спокойно. Победа в этой огневой дуэли осталась за нами. Утром батальон с поддерживающей артиллерией открыли огонь первыми и устроили врагу побудку. Фашисты молчали. Не открывали они огня и следующие двое суток. А когда вне графика с вражеской стороны прозвучал один-единственный винтовочный выстрел, батальон ответил на него шквалом огня.
Гитлеровцы, казалось, примирились с потерей огневой инициативы. Но нет. В один из дней они внезапно атаковали позиции батальона. Броском преодолели небольшую нейтральную зону и даже ворвались в первую траншею. Вспыхнула яростная скоротечная схватка. Большая часть фашистских солдат была истреблена. Когда же оставшиеся в живых бросились бежать, наши воины устремились за ними, на их плечах ворвались во вражеские траншеи, уничтожили там гитлеровцев и остались в расположении вражеской обороны. Закрепившись там, батальон отбил все попытки врага вернуть потерянное.
Приведенный пример, конечно, далеко не единственный, свидетельствовал не только об отваге наших воинов, но и об их высоком воинском мастерстве, твердой решимости громить врага повсюду, где он оказывал сопротивление. В то же время данный эпизод, как и многие другие, показывал, что противник стремится действовать активно, а это был верный признак его намерения предпринять новое наступление.
Мы тогда не знали, что Курский выступ, его значение вырастут до стратегических масштабов и что там завершится коренной перелом в войне.
Наступление врага после овладения Харьковом и Белгородом было остановлено, и наши войска заняли оборону. Начинать им пришлось с самого необходимого и простого. Нам требовалось создать оборонительные позиции и рубежи, быть в готовности к отражению предполагаемого удара противника.
Для этой цели войскам 40-й армии 29 марта было отдано боевое распоряжение, в котором предусматривалось осуществление оборонительных мероприятий. В результате его выполнения во всех войсковых звеньях начиная со стрелкового отделения и выше была проведена тщательная рекогносцировка местности, организована система огня перед передним краем и в глубине, оборудованы узлы сопротивления и батальонные опорные пункты с расчетом организации круговой обороны занимаемых позиций.
Первостепенное значение придавалось организации [7] противотанковой обороны путем построения системы противотанковых опорных пунктов на вероятных направлениях движения танков и мотопехоты противника и подвижных противотанковых резервов.
В итоге осуществленных мероприятий, инженерного оборудования местности и надежной сети связи к 3 апреля была создана основа, фундамент, на котором постоянно совершенствовалась наша оборонительная система.
Параллельно с началом оборонительных работ штабом разрабатывался подробный оперативный план армейской оборонительной операции. Он являлся результатом уяснения задачи, оценки местности и предусматривал различные варианты действий войск армии в зависимости от направления ударов и состава сил противника. Вскоре план был готов и одобрен командующим войсками фронта.
«Оперативный планоборонительной операции 40 армии на рубеже: Успенское, высота 138,2, высота 218,2, Луки, Высокий, южная окраина Завертячее, южная окраина Нов. Сергеевка, высота 202,0, совхоз Отрадное, Солдатское, высота 213,7, высота 222,8, южная окраина Смирнов.
I. Цель операции
Правильной организацией пехотного и артиллерийского огня в сочетании с инженерными заграждениями и маневром войск второго эшелона и противотанкового резерва создать прочную оборону занимаемого рубежа, не допустив прорыва танков противника в направлениях: Краснополье, Угроеды; Пушкарное, Илек—Пеньковка, Красная Яруга, Белое; Ново-Березовка, Солдатское, Ракитное, Пены, Рыбинские Буды; Томаровка, Ивня, Обоянь.
II. Замысел операции
Прочно удерживая главный оборонительный рубеж тремя усиленными стрелковыми дивизиями в сочетании с инженерными заграждениями и сооружениями, не допустить прорыва противника в расположение обороны, разбивая и уничтожая его перед передним краем.
В случае прорыва на отдельных участках танков и пехоты противника уничтожить их в глубине обороны соединениями вторых эшелонов и подвижным танковым резервом.
При явном превосходстве противника соединениям главной оборонительной полосы вести сдерживающие бои, уничтожая наступающего противника на основных, промежуточных и отсечных позициях. Соединениям второй полосы обороны принимать на себя дальнейшие удары противника, прилагая все усилия к его окончательному разгрому у этой полосы. Противотанковым \8\ резервам стремительными действиями по флангам обеспечить выполнение этой задачи войсками второй полосы обороны.
При необходимости в помощь войскам второй полосы обороны вводить подвижный резерв. С проникновением противника ко второй полосе обороны войска главной полосы частью сил содействуют уничтожению противника на второй полосе, отходя основными силами на армейскую тыловую оборонительную полосу или, в зависимости от обстановки, на отсечную позицию, где занимают оборону в готовности к уничтожению противника. Сюда же, в случае необходимости, ведя сдерживающие бои, отходят и части второй полосы обороны. Войска, занимающие отсечные позиции, используются в исключительном случае.
III. Состав войск и группировка
Оборонительная операция строится двумя эшелонами, резервами и отсечными позициями.
1 эшелон: 237 сд; 805 гап; 206 сд; 839 гап; 1 б-н ПТР; 100 сд; 4 гв. ИПТАП и 3 б-н ПТР
2 эшелон: 161 сд; 309 сд и 16 ибр
Резерв: 59, 60 тп, 86 тбр, учебный батальон 169 азсп, 2 батальон ПТР, 36 мин. полк.
Войска отсечных позиций: 219 и 184 стрелковые дивизии...
IV. Боевые действия войск
1. Дивизии первого эшелона имеют у себя резервы силою не менее батальона, занимая ими узлы дорог и танкоопасные направления.
При прорыве противника на отдельных участках его дальнейшее продвижение должно быть остановлено...
По обстановке используются резервы соседних дивизий или армейские.
2. Задачи дивизиям:
а) 237 сд обороняет полосу... Резерв — в районе Степок и Вязовое. ПТР — в районе Вязовое. Особо прочно дивизия прикрывает направления: Краснополье, Угроеды и Просеки, Вязовое. Организует сильную ПТО. Подготавливает контратаки в направлениях: Степок, вые. 239,4, Успенское; Степок, Покровка, НовоДмитриевка; Вязовое, Просеки; Вязовое, Илек-Пеньковка.
Основная задача дивизии: не допустить прорыва танков и пехоты противника в направлении: Краснополье, Угроеды; Ново-Дмитриевка, Покровка; Пушкарное, Высокий. Стык с соседом справа обеспечивается огнем артдивизиона. КП — Степок. [9]
б) 206 сд с 805 гап, 4 гв. ИПТАП обороняет участок... Резерв — в районе Деревня № 7, «2-я Пятилетка». Подготавливает контратаки в направлениях: «2-я Пятилетка», «Светлый Путь», «Новая жизнь»{1}. Основными силами обороняет направления: Вязовое, Илек-Пеньковка, Теребрено; Станичный, Ново-Сергеевка. Не допускает прорыва пехоты и танков противника в этом направлении. Обеспечивает стык с соседом справа в направлении Луки огнем не менее артдивизиона. КП — Красная Яруга.
в) 100 сд с 839 гап 76 гв. ап, 494 мп обороняет участок... Резерв в районе Ракитное. Подготавливает контратаки в направлениях: Ракитное, Цебулевка, Солдатское; Ракитное, Смирнов, Трефиловка, сосредотачивая на этих направлениях и свои основные силы для обороны с задачей не допустить прорыва пехоты и танков противника. Стык с соседом справа обеспечивает огнем артполка. КП — Цебулевка.
г) 59, 60 тп, 86 тбр и учбат 169 азоп — ПТ подвижной резерв. Подготавливает контратаки в направлениях:
59 тп с ротой 169 азсп: а) Вязовский, Колотиловка; б) Красная Яруга, «2-я Пятилетка», Пролетарский; в) Вязовский, Вязовка, Просеки; г) Пролетарский, Солдатское.
60 тп и 86 тбр с двумя ротами учбата 169 азсп: а) Красная Яруга, «2-я Пятилетка», Илек-Пеньковка; б) Пролетарский, Солдатское; в) Ракитное, Веденская Готня, Трефиловка; г) Ракитное, Сумовская, Дмитриевка; д) Ракитное, Кобылевка, Коровино.
д) 161 сд подготавливает во второй оборонительной полосе рубеж отметка 221,3, иск. Ржавец, иск. Репеховка, Семейная и контратаки в направлениях: Угроеды, Краснополье; Покровка, Ново-Дмитриевка; Репеховка, Вязовое, Илек-Пеньковка; Вязовский, Красная Яруга.
е) 309 сд подготавливает оборонительный рубеж совхоз Дубилянское, Пролетарский, Ново-Березовка и контратаки в направлениях: Красная Яруга, Илек-Пеньковка, Теребрено; Красная Яруга, совхоз Отрадное, Нов. Сергеевка; Ракитное, Пролетарский, Солдатское; Ракитное, Веденский, Трефиловка; Ракитное, Веденский, Дмитриевка; Ракитное, Кобылевка, Коровино.
Варианты действий
1. При наступлении противника в направлении Краснополье, Угроеды.
Правофланговый полк 237 сд не допускает проникновения противника в Успенка и распространение его на север. ПТ резерв дивизии подтягивается к району высота 239,4 и становится на ОП. Резерв совместно с ПТ резервом уничтожает противника в районе высоты 239,4. На этом направлении сосредоточивается огонь всей артиллерии дивизии. В случае прорыва противника к высоте 239,4 161 сд совместно с 59 тп наносят контрудар по [10] расстроенному противнику, уничтожая и отбрасывая его к Краснополье. В случае прорыва отдельных групп противника в северо-восточном направлении их окончательно уничтожают части 219 сд.
2. При наступлении противника в направлении Пушкарное, Илек-Пеньковка, Красная Яруга, Белое.
Части 206 и 100 сд ведут сдерживающие бои, уничтожая противника на подступах к переднему краю, сосредоточив на этом направлении огонь всей артиллерии, в том числе и 4 гв. ИПТАП. В случае прорыва противника левофланговый полк 206 сд занимает отсечную позицию на рубеже высот 216,5, 214,6, 194,6, продолжая уничтожать во фланг прорвавшегося противника. Правофланговый полк 100 сд уничтожает противника с отсечной позиции на рубеже высот 214,2, совхоз Отрадное.
161 сд с 59 тп из района Репеховка, Вязокрайний, оставив прикрытие на занимаемом рубеже, контратакует противника в направлении Вязовое, Илек-Пеньковка.
309 сд с двумя сп и с 60 тп, а в случае необходимости и 86 тбр, атакует противника в направлении Красная Яруга, высота 233,2, Илек-Пеньковка.
3. При наступлении противника с направления Ново-Березовка на Солдатское, Ракитное.
Части 100 сд ведут сдерживающие бои, уничтожая противника перед передним краем. В случае прорыва противника на этом направлении 309 сд с 59 и 60 тп контратакует его в районе Ворсклица, Смирнов. Атака производится, опираясь на созданные по линии Пролетарский, Ново-Березовка ПТОПы, ПТ рубеж и наличие на нем одного сп 309 сд.
4. При наступлении противника в стык с левым соседом или в его полосе в направлении Зыбино, Герцовка, Завидовка.
309 сд с 60 тп, 16 ибр и третьим армейским батальоном ПТР, оставив на занимаемом рубеже прикрытие, наносит контрудар в направлении Веденский, Дмитриевка или Кобылевка, Коровино, содействуя разгрому прорвавшегося на этом направлении противника.
В остальном войска действуют и используются по обстановке. 219 сд и 184 сд прочно удерживают свои рубежи.
Командующий 40 армией
генерал-лейтенант МоскаленкоЧлен Военного совета
генерал-майор КрайнюковНачальник штаба
генерал-майор Венский»{2}.
План оборонительной операции являлся основным документом, руководством для действий войск, хотя далеко не исчерпывал всего комплекса осуществляемых мероприятий. Его [11] приложениями были планирующие документы по разведке, артиллерийскому обеспечению обороны, организации противотанковой обороны, инженерному обеспечению и заграждению местности, боевой подготовке войск, противовоздушной обороне, по маскировке и многие другие. Нет необходимости помещать здесь перечисленные планы, а о соответствующих мероприятиях, проводимых в войсках армии, будет сказано ниже.
II
Обстановка, сложившаяся весной 1943 г. в районе Курска, была благоприятна для Советских Вооруженных Сил. Победы, достигнутые на советско-германском фронте, явились началом коренного перелома в ходе всей второй мировой войны. После зимних ожесточенных сражений на советско-германском фронте наступило относительное спокойствие. Обе воюющие стороны готовились к очередным решительным битвам. Немецко-фашистская армия стремилась к захвату стратегической инициативы и к реваншу за Сталинград, а Красная Армия — к разгрому и изгнанию оккупантов с советской земли. Именно тогда, ранней весной, начали появляться признаки того, что первые столкновения крупных масс войск на советско-германском фронте развернутся в районе Орловского и Белгородско-Харьковского выступов.
К тому времени военно-политическое положение фашистской Германии после поражений, понесенных зимой 1942/43 г., резко ухудшилось. Враг, понеся огромные потери, лишился на юге всех территориальных «завоеваний» лета 1942 года. Советские войска прорвали блокаду Ленинграда, освободили район Великих Лук и ликвидировали Ржевско-Вяземский выступ. В зимней кампании Красная Армия разгромила более 100 дивизий фашистской коалиции, что составляло до 40% всех ее дивизий на советско-германском фронте. Общие безвозвратные потери немцев в живой силе за период с 1 июля 1942 г. по 30 июня 1943 г., по данным генерального штаба сухопутных войск Германии, равнялись 1135 тыс. человек.
Что касается ударной силы гитлеровской армии — бронетанковых сил, то бывший генерал-инспектор бронетанковых войск генерал Гудериан 9 марта 1943 г. писал: «К сожалению, в настоящее время у нас нет ни одной полностью боеспособной танковой дивизии. Однако успех боевых действий как этого года, так и последующих лет зависит от того, удастся ли нам снова создать такие соединения. Если нам удастся разрешить эту задачу, то мы во взаимодействии с военно-воздушными силами и подводным морским флотом одержим победу. Если не удастся, то наземная война станет затяжной и дорогостоящей»{3}.
Блок фашистских государств трещал по всем швам. Разгром [12] четырех армий стран — сателлитов Германии под Сталинградом и на Дону посеял в них неуверенность в благоприятном исходе войны. Союзник Германии на Дальнем Востоке — Япония начала терпеть поражение от США в бассейне Тихого океана, а Италия уже стояла на грани выхода из войны. В странах — союзницах Германии усилилось недовольство войной. Престиж Германии в их глазах был подорван.
Чтобы поднять моральное состояние вермахта и немецкого народа, восстановить военный и политический престиж Германии, укрепить фашистский блок, гитлеровцы решили провести на Восточном фронте большое летнее наступление. Они не без оснований считали, что переход к обороне в стратегических масштабах будет означать признание военного поражения Германии. Поэтому Гитлер и высший генералитет решили наступать во что бы то ни стало. «Мы должны наступать из политических соображений», — заявил начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии фельдмаршал Кейтель в мае 1943 г.{4} Гитлеровские генералы надеялись разгромить наши главные силы и тем самым добиться изменения хода войны в свою пользу.
С наступлением весны 1943 г. Германия и ее союзники начали сосредоточение войск и техники. Для того чтобы восполнить людские потери и восстановить многочисленные разбитые дивизии, гитлеровское правительство вынуждено было объявить новую тотальную мобилизацию. Мужчины в возрасте от 17 до 50 лет были брошены в ад войны. Кроме того, было разбронировано и призвано в армию около 1 млн. высококвалифицированных рабочих. Для работы в промышленности и сельском хозяйстве насильно привлекалось более 6 млн. иностранных рабочих и военнопленных. Гитлер провозгласил грандиозную программу увеличения военного производства, особенно новых образцов оружия.
В результате всех этих мероприятий, несмотря на огромные потери, понесенные немецко-фашистской армией, к лету 1943 г. она продолжала оставаться сильным противником. Фашистским руководителям удалось пополнить войска живой силой, увеличить производство тяжелых танков, орудий и минометов в 2 раза и самолетов в 1,7 раза по сравнению с 1942 г., однако потери военной техники были настолько велики, что значительный рост производства военной промышленности не мог их восполнить.
Общая численность немецких войск к лету 1943 г. была примерно такой же, как осенью 1942 г. Всего они насчитывали до 10,3 млн. человек, в том числе в действующей армии — 6682 тыс. Из них на Восточном фронте было около 4,8 млн. человек, т. е. почти три четверти всего личного состава. Кроме того, 525 тыс. [13 — схема; 14] человек насчитывали войска союзников Германии на Восточном фронте{5}.
Из имеющихся 294 дивизий здесь находилось 195, в том числе танковых — 21, моторизованных — 7, т. е. на 42 дивизии больше, чем 22 июня 1941 г. Сателлиты выставили 32 дивизии и 8 бригад.
Отсутствие второго фронта в Европе позволило гитлеровскому командованию сосредоточить на советско-германском фронте свои главные силы из числа наиболее боеспособных соединений. Правительства западных держав, вопреки своим обещаниям, после окончания военных действий в Северной Африке вместо открытия второго фронта готовились к вторжению в Италию. Они выжидали дальнейшего развития событий на Востоке, так как советско-германский фронт продолжал оставаться основным и решающим фронтом второй мировой войны.
Для своего летнего наступления немецко-фашистское командование выбрало Курский выступ, конфигурация которого, правда, имела для нас выгодные преимущества. Он, как известно читателю, образовался весной 1943 г. между Орлом и Харьковом и вошел в историю под названием Курской дуги. Линия фронта здесь была выгнута в сторону гитлеровских войск. К северу и к югу от нее имелись Орловский и Белгородско-Харьковский выступы, обращенные выпуклостью в нашу сторону. Первый из них был сильно укрепленным плацдармом, имевшим оперативно-стратегическое значение, поскольку мог быть использован врагом для удара с целью обхода Москвы с юго-востока. Второй прикрывал захваченный противником Донбасс и позволял предпринять действия, представлявшие опасность для наших войск внутри Курской дуги.
В них обоих и видело вражеское командование трамплины для наступления по сходящимся направлениям. Два встречных удара, нацеленных на Курск, должны были привести к окружению и разгрому значительных сил Красной Армии. Дальнейшие действия определялись результатами этой исходной операции.
В первой половине апреля план наступательной операции был готов и получил кодовое наименование «Цитадель». Соответственно замыслу в районе Орла и Белгорода — Харькова сосредоточивались две крупные ударные группировки. Они насчитывали до 50 дивизий, в том числе 14 танковых и 2 моторизованные. В числе их были и известные эсэсовские танковые дивизии «Адольф Гитлер», «Райх», «Мертвая голова» и моторизованная дивизия «Великая Германия».
Сосредоточению танковых дивизий уделялось особое внимание, так как фашистское командование все надежды по прорыву обороны советских войск возлагало на новые типы танков «пантера», «тигр» и самоходные орудия «фердинанд». [15]
Против войск Центрального фронта, оборонявших северный фас Курской дуги, располагалась 9-я армия из состава группы армий «Центр», имевшая восемь пехотных, шесть танковых и одну моторизованную дивизии. Командовал 9-й армией генерал-полковник Модель. Ее ударная группировка, насчитывавшая 270 тыс. человек и имевшая около 3,5 тыс. орудий и минометов, 741 танк (в том числе 45 танков «тигр») и 280 штурмовых орудий, была развернута на фронте до 40 км в полосах 13-й и 70-й армий. Эта группировка должна была нанести удар из района Орла на Курск.
Войскам Воронежского фронта противостояли пять пехотных дивизий 2-й немецкой армии из группы армий «Центр», 4-я танковая армия и основные силы оперативной группы «Кемпф»{6}. Последние две входили в состав группы армий «Юг», возглавляемой генерал-фельдмаршалом Манштейном.
Группировки, предназначенные для нанесения ударов на этом направлении, составляли основные силы 4-й танковой армии [16] генерала Гота (пять танковых, две пехотные и одна моторизованная дивизии), развернутые к западу от Белгорода с задачей наступать вдоль шоссе Обоянь—Курск, и группа «Кемпф» (четыре пехотные и три танковые дивизии), которой было приказано наступать на Корочу и, выйдя на рубеж Тим— Волчанок, обеспечить с востока продвижение 4-й танковой армии на Курск.
В двух ударных группировках в полосе Воронежского фронта насчитывалось до 280 тыс. человек, около 4 тыс. орудий и минометов. Восемь танковых и одна моторизованная дивизии, усиленные отдельными танковыми батальонами и дивизионами штурмовых орудий, являлись основой ударных группировок. Они имели на вооружении 1559 танков (в том числе 337 танков «тигр») и 253 штурмовых орудия «фердинанд». В оперативном резерве у Манштейна имелся 24-й танковый корпус в составе двух танковых дивизий, а также еще одна танковая, моторизованная и пехотная дивизии, находившиеся в Донбассе, но уже намеченные к переброске на курское направление.
Всего для проведения операции «Цитадель» было сосредоточено к началу наступления около 900 тыс. солдат и офицеров, до 10 тыс. орудий и минометов, свыше 2,8 тыс. танков и штурмовых самоходных орудий, более 2 тыс. самолетов в составе 4-го и 6-го воздушных флотов — три четверти всей авиации противника, действовавшей на советско-германском фронте. Все дивизии ударных группировок были в основном доведены до штатной численности. Пехотные насчитывали до 12,5 тыс., а танковые в среднем 15—16 тыс. солдат и офицеров, 150—160 танков и штурмовых орудий.
Большие надежды фашисты возлагали на свои танки «тигр» и «пантера», самоходные орудия «фердинанд», усовершенствованные самолеты «Фокке-Вульф-190А» и «Хеншель-129». Они рассчитывали, что новые танки и самоходные орудия с пехотой в тесном взаимодействии с авиацией и артиллерийско-минометным огнем легко протаранят оборону и окружат наши соединения и части, обороняющие Курский выступ. Новые танки «тигр» имели мощную лобовую броню, которую не пробивали [17] бронебойные снаряды нашей войсковой артиллерии калибра 45, 57, 76 и 85-мм на дистанции свыше 500 м.
«Тигр» был грозным танком, поэтому мы особое внимание обращали на психологическую подготовку бойцов к отражению танковых ударов. Каждый воин «обкатывался» танками, находясь в траншее, имея на вооружении противотанковую гранату нового образца и зная уязвимые места немецких танков. Кроме того, непосредственно перед самой битвой наши артиллеристы получили подкалиберные снаряды для 45, 57 и 76-мм пушки и коммулятивные{7} (бронепрожигающие) для 76-мм полковых пушек и 122-мм гаубиц. Роль этих снарядов, подоспевших в срок для уничтожения «тигров» и «фердинандов», невозможно переоценить. Возможности немецких танков были в значительной степени ослаблены.
Таким образом, здесь было собрано в кулак все, что позволяли людские ресурсы и промышленность гитлеровской Германии и порабощенных ею стран. «Вся наступательная мощь, которую германская армия способна была собрать, — писал впоследствии генерал Эрфурт, бывший сотрудник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии, — была брошена на осуществление операции «Цитадель»{8}.
В связи с подготовкой наступления и с целью укрепления дисциплины гитлеровское командование усилило репрессии против солдат и унтер-офицеров. Военно-полевые суды выносили жестокие приговоры за самые незначительные проступки. К этому же времени относится приказ Гитлера: «...Господам главнокомандующим, командирам корпусов и дивизий в случае необходимости действовать беспощадно и докладывать мне об особых случаях невыполнения задач, чтобы я мог немедленно принять необходимые меры»{9}.
III
Нашему Верховному Главнокомандованию удалось заблаговременно раскрыть наступательный замысел врага под Курском и учесть его при разработке планов летней кампании 1943 г. Противник был убежден, что Советский Союз в течение зимней наступательной кампании истощил свои силы. При составлении своих планов он исходил из этого предположения. В действительности же надо сказать, что к тому времени в нашей стране, в тылу и на фронте, произошло много важных перемен. Они отражали происходивший тогда процесс дальнейшего роста производства военной продукции и усиления мощи Красной Армии накануне предстоящих решающих битв с врагом. [18]
Движущей силой этого процесса являлась мудрая политика Коммунистической партии. Благодаря грандиозной по масштабам и содержанию деятельности партии, ее Центрального Комитета наша страна становилась с каждым днем все сильнее. Советский народ, окрыленный победами на фронте в предыдущей кампании, самоотверженно трудился для ускорения разгрома немецко-фашистских захватчиков. Это позволило советской промышленности превзойти немецкую по уровню выпуска военной продукции и все в больших размерах обеспечивать фронт боевой техникой, вооружением, боеприпасами. Мощь Красной Армии неизмеримо возросла, что создавало благоприятные условия для проведения новых крупных наступательных операций.
Хочется привести конкретные сведения о том, как наполнялась новыми силами Красная Армия, как росло ее качество.
Прежде всего следует отметить резко возросшую огневую мощь стрелковых войск, получавших все в большем количестве автоматическое оружие. На вооружение поступили пистолет-пулемет Судаева (ППС) и станковый пулемет системы Горюнова.
В стрелковых дивизиях в 1,5 раза увеличилось число 82-мм и 120-мм минометов. Резко увеличилось поступление в стрелковые войска противотанковых средств. Широкое применение их давало возможность наступавшим частям эффективнее уничтожать противника, быстрее прорывать его оборону и обеспечивать высокие темпы наступления. Немецкий генерал Меллентин, начальник штаба 48-го танкового корпуса, после битвы на Курской дуге писал: «Русская пехота имеет хорошее вооружение, особенно много противотанковых средств: иногда думаешь, что каждый пехотинец имеет противотанковое ружье или противотанковую пушку»{10}.
Огневая мощь общевойсковой армии возросла за счет включения в ее штат тяжелого пушечного, минометного, противотанкового и зенитного полков.
Артиллерия также постоянно усиливала свою мощь и стала подлинным «богом войны». Важная роль принадлежала истребительно-противотанковой артиллерии. Она росла как количественно, так и качественно. Так, к лету 1943 г. появилась модернизированная 57-мм пушка, быстро завоевавшая авторитет у стрелковых войск. Качественный рост противотанковой артиллерии шел путем увеличения числа орудий более крупных калибров. 76-мм и 85-мм пушки составляли 60 процентов всех противотанковых орудий. Вся противотанковая артиллерия была поставлена на механическую тягу, что резко повысило ее подвижность, маневренность, отсюда и эффективность.
В целом в артиллерии в связи с переходом к наступательным действиям возникла необходимость создания мощных средств о целью разрушения укрепленных районов и подавления огневой системы противника. Поэтому дальнейшее развитие получила [19] тяжелая артиллерия, особенно гаубичная. На вооружение была принята 152-мм гаубица образца 1943 г., которая сохранила боевые свойства своей предшественницы, но стала легче ее и маневренное. Значительное место в артиллерии Резерва Верховного Главнокомандования занимали минометные полки и полки реактивной артиллерии.
Наступательные задачи Красной Армии требовали массирования артиллерийского и минометного огня, поэтому для увеличения ударной силы и лучшего управления в бою была улучшена организационная структура. Артиллерийские полки сводились в артиллерийские соединения. Еще в 1942 г. было сформировано 26 артиллерийских дивизий с количеством орудий 168. Вскоре 16 из них были преобразованы в артиллерийские дивизии прорыва, количество орудий в которых увеличено до 356. Минометные полки были объединены в минометные бригады, а отдельные дивизионы и полки реактивной артиллерии — в гвардейские минометные бригады. Вскоре на основании опыта войны, показавшего силу огня полевой реактивной артиллерии в еще большем массировании, из гвардейских бригад были сформированы гвардейские минометные дивизии. Один залп такой дивизии выбрасывал 3456 снарядов весом 320 тонн.
Зенитная артиллерия сводилась в зенитные артиллерийские дивизии, где один из четырех полков малокалиберной артиллерии получал на вооружение 76-мм или 85-мм пушки среднего калибра.
Танковые и механизированные войска также наращивали ударную мощь. Они получали все в большем количестве новые боевые машины отечественного производства. Одновременно старые типы танков заменялись новыми. Увеличивался удельный вес средних и тяжелых танков. Генерал Меллентин с горечью признавал преимущество наших танков: «... у них был танк Т-34, намного превосходивший любой тип немецких танков»{11}. Комментарии излишни. [20]
Что касается танков, поступавших по ленд-лизу ив США и Англии, то они составляли незначительную часть от общего числа танков, находящихся на фронтах, кроме того, это были преимущественно легкие танки, которые наша промышленность уже не производила.
К началу битвы на Курской дуге у нас впервые в массовом количестве появились самоходно-артиллерийские установки СУ-152, СУ-122, СУ-85, СУ-76 и др. Они решили задачу усиления и стрелковых войск артиллерией высокой подвижности и огневой мощи.
Авиация к июлю 1943 г. увеличила вдвое парк самолетов, что привело к количественному росту фронтовой авиации и к более активной помощи наземным войскам в операциях. На вооружение поступали также более совершенные самолеты Ла-5, Як-9, Пе-2, Ил-4 и усовершенствованные штурмовики Ил-2, превосходившие по тактико-техническим данным вражеские самолеты.
Коренные изменения произошли также в инженерных войсках, войсках связи и др.
Параллельно с перевооружением и усилением всех родов войск совершенствовалась организационная структура. В стрелковых войсках к лету 1943 г. в основном был завершен переход к корпусной системе, что намного улучшило управление войсками. К тому же времени были сформированы артиллерийские корпуса прорыва и танковые армии, в состав которых входили [21] только танковые и механизированные корпуса, а стрелковые дивизии исключались из них.
Массовое поступление в действующие войска боевой техники значительно усилило боевую мощь Красной Армии и ликвидировало былое превосходство противника в технической оснащенности. Красная Армия вновь получила возможность перейти от стратегической обороны к крупным наступательным операциям. Достаточное количество вооружения и техники позволило массированно применять артиллерию, танки и авиацию на решающих направлениях.
Война обогатила нас, генералов, офицеров и войска, разносторонним боевым опытом. К этому времени мы приобрели навыки успешного проведения крупных наступательных и оборонительных операций. Офицеры и генералы научились управлять войсками, оснащенными большим количеством техники. Одним словом, мы прошли долгий и трудный путь и, как говорится, сдали экзамен на зрелость.
К началу летней кампании еще больше укрепился моральный дух советских войск, их дисциплина и организованность, повысилась политическая сознательность воинов.
Ярким свидетельством этому служил тот факт, что только за 1942 г. в ряды нашей партии вступило 1 млн. 340 тыс. человек.
Поистине исполинская работа была проделана советскими людьми во главе с партией. Результатом ее явилось дальнейшее изменение соотношения сил на фронте в пользу Советского Союза. Именно это и оказывало теперь определяющее влияние на ход войны и, в частности, на разработанный советским командованием план летне-осенней кампании.
Курский выступ должен был занять в ней ведущее место. Глубоко вклинившийся в оборону противника, он имел для нас важное оперативное значение. Сосредоточив на нем крупные силы, мы создали для врага реальную опасность. Центральный фронт во взаимодействии с Брянским получал возможность нанести удар по орловской группировке противника. То же самое в отношении белгородско-харьковской группировки гитлеровцев могли сделать войска нашего Воронежского фронта совместно с Юго-Западным.
Ликвидация орловского плацдарма противника снимала угрозу нового удара фашистских войск на Москву и создавала благоприятные условия для развития нашего наступления на Брянск. Поражение же белгородско-харьковской группировки врага вело к ликвидации угрозы Курскому выступу с юга, открывало возможности освобождения Левобережной Украины, в том числе и Донбасса.
В таких условиях переход наших войск к наступательным действиям в широких масштабах, т. е. нанесение упреждающего удара, могло дать нам определенные преимущества. Но анализ [22] сложившейся обстановки привел к отказу от такого способа действий.
Советское командование тщательно проанализировало и обсудило сложившуюся обстановку (в том числе данные всех видов разведки) и сочло целесообразным на первом этапе летней кампании провести на курском направлении стратегическую оборонительную операцию. 12 апреля Ставка приняла предварительное решение о преднамеренной обороне, гласившее: наступление противника встретить мощной обороной и, нанеся его ударным группировкам потери, ослабить их, а затем перейти в контрнаступление и завершить разгром врага. В последующем контрнаступление должно было перерасти в общее наступление от Смоленска до Азовского моря.
Решение Ставки было предварительным потому, что замысел вражеского командования к тому времени не был раскрыт до конца. А оно могло действовать двояко: перейти в наступление или занять оборону, зарыться в землю и попытаться отразить наш удар, если мы первыми перейдем в наступление.
Второй вариант был менее вероятный, но его следовало иметь в виду, если враг попытается таким путем выйти из кризисного состояния.
Ждать пришлось недолго. Гитлеровское командование пришло к выводу о нанесении удара сразу после окончания весенней распутицы.
15 апреля 1943 г. Гитлер подписал оперативный приказ № 6, в котором было сказано: «Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехам. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года.
В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира»{12}.
Фашисты придавали своему наступлению характер генерального сражения. По существу оно таким и явилось.
Решение Ставки ВГК весьма примечательно. Оно подчеркивает очень важное обстоятельство: весной 1943 г. мощь Красной Армии настолько возросла, что советское командование располагало широкими возможностями выбора способов вооруженной борьбы.
Решением о преднамеренной обороне Ставка ВГК не отдавала инициативу в руки врага. Инициатива находилась в руках [23] советского командования, а немецкому командованию была предоставлена только возможность нанести удар первыми. Оно не сумело раскрыть всей глубины нашего замысла.
Идея Ставки заключалась в том, чтобы прежде всего создать глубоко эшелонированную многополосную оборону, способную выдержать массированные удары танковых группировок и подорвать наступательную мощь врага. По своему характеру, определявшемуся максимальным развитием инженерных сооружений и взрывных заграждений на всю глубину, она должна была превзойти все, что мы делали в этой области за всю войну. Одновременно Ставка сосредоточила крупные оперативные резервы для отражения удара и последующего перехода в контрнаступление.
На основе этого замысла были поставлены задачи пяти фронтам.
Центральному (командующий генерал армии К. К. Рокоссовский, член Военного совета генерал-майор К. Ф. Телегин, начальник штаба генерал-лейтенант М. С. Малинин) и Воронежскому (командующий генерал армии Н. Ф. Ватутин, член Военного совета генерал-лейтенант Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал-майор С. П. Иванов) — создать мощные глубоко эшелонированные рубежи, в ходе обороны измотать и обескровить противника, наступающего на Курск соответственно с севера и юга. После этого оба фронта должны были перейти в контрнаступление, первый во взаимодействии с Западным и Брянским фронтами, второй — совместно с Юго-Западным фронтом и Степным военным округом, и завершить разгром вражеских группировок в районе Орла, Белгорода и Харькова.
Степному округу — с 10 июля Степной фронт (командующий генерал-полковник И. С. Конев, член Военного совета генерал-лейтенант И. З. Сусайков, начальник штаба генерал-лейтенант М. В. Захаров), занимавшему рубежи позади Центрального и Воронежского фронтов, было приказано в случае неудачного для наших войск исхода оборонительного сражения не допустить возможного прорыва крупных группировок противника в восточном направлении как со стороны Орла, так и со стороны Белгорода. Для этого ему предстояло подготовить контрудары на Малоархангельск, Курск, Обоянь, Белгород. Все же основная задача войск округа состояла в том, чтобы на определенном этапе сражения решать наступательные задачи.
Для выполнения поставленных задач командующие фронтами приняли соответствующие решения. Их осуществление началось немедленно. Прежде чем перейти к изложению всего относящегося к Воронежскому фронту, что и явится основным содержанием настоящей главы, коснусь кратко и решения командующего Центральным фронтом.
Центральный фронт сосредоточивал основные усилия на своем правом крыле, в 95-километровой полосе от Туровца до Рождественского. Здесь, на направлении вероятного главного [24] удара, были развернуты 24 стрелковые дивизии, на остальном фронте — 17.
В первый эшелон, имевший задачу не допустить прорыва обороны, вошли все пять общевойсковых армий— 13-я (командующий генерал-лейтенант Н. П. Пухов), 48-я (командующий генерал-лейтенант П. Л. Романенко), 70-я (командующий генерал-лейтенант И. В. Галанин), 65-я (командующий генерал-лейтенант П. И. Батов), 60-я (командующий генерал-лейтенант И. Д. Черняховский). Те из них, которым предстояло обороняться на направлениях, где ожидались удары противника, получили узкие полосы и наибольшее количество сил и средств. Особенно это относилось к 13-й армии. Ей было придано свыше 30% всей артиллерии и до 35 % танков и САУ, выделенных на усиление общевойсковых соединений.
Во втором эшелоне располагались 2-я танковая армия генерала А. Г. Родина и в резерве отдельные танковые соединения и части. Им было приказано подготовить контрудары на всех вероятных направлениях наступления противника.
Что же касается командующего Воронежским фронтом, то он видел три вероятных направления ударов противника: Обоянь, Курск; Белгород, Короча; Волчанок, Новый Оскол. И в соответствии с этим принял решение сосредоточить основные усилия в центре и на левом крыле фронта в 164-километровой полосе от Краснополья до Волчанска, где оборонялись три армии: на уже упомянутом участке от Краснополья до Трефиловки протяженностью 50 км — наша 40-я, левее, до Белгорода (64 км) — 6-я гвардейская и далее, до Волчанска (50 км) — 7-я гвардейская армии.
Кроме того, в первый эшелон вошла и 38-я армия, составлявшая правое крыло фронта. Она занимала часть западного фаса Курского выступа — до стыка с войсками Центрального фронта. Во втором эшелоне были 1-я танковая и 69-я армии, которыми соответственно командовали генерал-лейтенант танковых войск М. Е. Катуков и генерал-лейтенант В. Д. Крюченкин. Обе они имели задачу занять и прочно удерживать третью полосу обороны, расположенную за боевыми порядками 40, 6-й и 7-й гвардейских армий — и быть в готовности к нанесению контрударов. В резерве фронта были оставлены 35-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта С. Г. Горячева, а также 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса полковника А. С. Бурдейного и генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко. Группировку войск фронта с воздуха прикрывала 2-я воздушная армия генерал-лейтенанта С. А. Красовского.
IV
Советским войскам предстояла борьба, требовавшая колоссального напряжения моральных и физических сил. И первым, важнейшим условием успеха являлось создание такой обороны, о [25] которую должен был разбиться натиск бронированных фашистских орд.
Несколько забегая вперед, должен сказать, что развитие событий внесло коррективы в оценку предполагаемых наступательных действий противника в полосе Воронежского фронта. Свой удар он нанес на участке, расположенном левее 40-й армии. К этому вопросу я еще вернусь. Здесь же нужно отметить, что в соответствии с поставленной задачей наша армия, подобно двум другим, также располагавшимся на направлении ожидаемого удара, приложила много усилий для строительства той мощной обороны, которая была впервые создана Советскими Вооруженными Силами накануне Курской битвы.
Говоря о грандиозной оборонительной системе Красной Армии в районе Курского выступа, нужно подчеркнуть, что она также явилась отражением неизмеримо возросшего советского военного искусства.
Из истории мы знаем о существовании большого числа оборонительных систем, считавшихся мощными и даже неодолимыми. Но ни одна из них не смогла в итоге выдержать до конца ударов противника. Самым свежим для нас подобным примером была французская линия Мажино, в которую тогдашние политические и военные руководители Франции настолько верили, что даже рассчитывали при помощи ее укреплений вообще [26] «отгородиться» от войны. Но, как известно, и эта линия не спасла Францию от нашествия гитлеровского вермахта.
Честь блестящего решения проблемы создания непреодолимой оборонительной системы принадлежит Красной Армии. И тот факт, что задача эта была осуществлена в условиях, когда противник применил наибольшее за всю вторую мировую войну массирование сил и средств на сравнительно узких участках фронта, еще выше поднимает славу советского военного искусства.
Расскажу для примера о том, что представляла собой оборона на участке 40-й армии. Такой она была и в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий.
Мы качали планомерно создавать ее еще в апреле, когда советское командование, как я уже отмечал, раскрыло замысел врага. Она сооружалась на основе утвержденной Генеральным штабом инструкции по рекогносцировке и строительству полевых оборонительных рубежей, учитывавшей накопленный в предшествующих операциях огромный опыт.
Руководствуясь ею, мы особое внимание обращали на создание широко развитой системы траншей и ходов сообщения, ставшей основой инженерного оборудования оборонительных полос, на организацию противотанковой и противовоздушной обороны, строительство батальонных узлов и ротных районов обороны, максимальное использование особенностей местности и организацию плотного огня перед передним краем и в глубине.
Оборона 40-й армии, созданная самоотверженным трудом ее воинов, состояла из трех полос — главной, второй и тыловой армейской.
Главная полоса имела три позиции. В первой из них были подготовлены две-три сплошные траншеи полного профиля. Они отстояли одна от другой на 150—250 м и были соединены ходами сообщения. Вторая и третья позиции имели одну-две траншеи каждая. В главной полосе было 36 батальонных узлов обороны, 6231 огневое сооружение. Кроме того, мы приспособили к обороне 227 зданий.
Таким образом, на 1 км фронта приходилось 113 огневых сооружений — в среднем по одному на каждые 9 м!
Основными огневыми сооружениями являлись дзоты (424— легкого и 50 — усиленного и тяжелого типа) и противоосколочные гнезда (610). Дзоты представляли собой рубленые сооружения размером 2х2 м с перекрытием в 4—5 рядов бревен диаметром 22—25 см. Амбразурные стенки дзотов были двойные. Пространство между ними засыпалось землей. Количество дзотов составляло в среднем 8 на 1 км фронта. Батальонные узлы обороны имели сеть ходов сообщения полного профиля, связывавших огневые точки и укрытия между собой по фронту и в глубину. Всего имелось 215 км ходов сообщения, что составляло 3,8 км на 1 км фронта. [27]
Из общей протяженности по фронту главной полосы обороны в 56 км танкоопасные участки составляли 30 км. Они были прикрыты противотанковыми препятствиями и заграждениями, общая длина которых составляла 102,3 км (минные поля — 67,5 км, противотанковые рвы, эскарпы, надолбы и др. — 34,8 км). Общая протяженность противопехотных препятствий составляла 151 км, из которых минных полей — 60 км, проволочных заграждений — 80,7 км, завалов — 10,3 км.
Во второй полосе обороны было создано 23 батальонных узла и 4 отдельных ротных района обороны, 5187 огневых сооружений и 111 зданий приспособлено к обороне. В числе их было 73 дзота легкого и 3 усиленного типа и 276 противоосколочных гнезд. При протяженности полосы обороны в 44 км плотность огневых сооружений достигала около 118 на 1 км фронта. Сеть ходов сообщения составляла 162 км, т. е. 3,8 км на 1 км фронта обороны. Протяженность противотанковых препятствий равнялась 28,3 км, в том числе различных невзрывных — 12,2, минных полей—16,1. Всего на наиболее танкоопасных направлениях была установлена 9651 противотанковая мина. Противопехотные препятствия были установлены на фронте 33 км, из них на 11 км были расположены минные поля (5188 мин), на остальных—колючая проволока, завалы и др.
На тыловой армейской оборонительной полосе протяжением 43 км было оборудовано 9 батальонных узлов и 4 отдельных ротных района обороны. Имелось 840 огневых сооружений (по 24 на 1 км), в том числе 32 дзота и 37 противоосколочных гнезд, а также 170 зданий, приспособленных к обороне. Сеть ходов сообщений составляла 192 км, т. е. 4,4 км на 1 км фронта. Здесь работ по устройству противотанковых и противопехотных препятствий не производилось. Вдоль всего фронта естественным препятствием являлась р. Псел.
Отсечных позиций между второй и тыловой полосами было две: правая и левая. На первой из них насчитывалось 7, а на второй — 9 батальонных районов обороны. В них было 2598 (982 и 1616) огневых сооружений и 19 зданий, приспособленных к обороне. Число дзотов составляло 66, противоосколочных гнезд — 99. Из 95 км ходов сообщения 9 км имелось на правой отсечной позиции и 86 км на левой. Противотанковые заграждения и препятствия, оборудованные только на левой отсечной позиции, составляли 6,1 км, из них 4,6 км — противотанковые поля с общим количеством 2879 противотанковых мин и 1,5 км — земляные препятствия. Противопехотных препятствий имелось 10,8 км, причем 9,8 км из них — на левой отсечной позиции{13}.
Большое развитие получили минно-взрывные заграждения. В полосе 40-й армии было установлено: противотанковых [28] мин — 59032, противопехотных мин—70994, снарядов — 6377. Снаряды как мины заграждения впервые использовались в широких масштабах. Мины замедленного действия широко применялись для создания заграждений на дорогах и особенно на мостах. Наибольшее количество взрывных препятствий было установлено перед передним краем и в главной полосе обороны.
Идея обороны заключалась в том, чтобы создать условия для нанесения поражения наступающему противнику перед передним краем советских войск. Этим и объяснялось сосредоточение наших основных сил и средств в главной полосе обороны. В то же время вторая и тыловая полосы были достаточно мощными для того, чтобы, опираясь на них, наши войска могли разгромить отдельные вражеские части, если бы им в ходе боя удалось сюда прорваться.
Уплотнением взрывных заграждений в ходе оборонительного боя должны были заниматься подвижные отряды заграждения, состоявшие из саперов. В каждой дивизии было 1—2 саперных взвода с запасом 400—500 противотанковых мин, а в состав армейского противотанкового резерва входили 1—2 саперные роты с запасом 1000—1500 противотанковых мин.
Противотанковые рубежи создавались на танкоопасных направлениях и эшелонировались на всю глубину армейской обороны. На каждом из них в соответствии с характером местности были подготовлены противотанковые опорные пункты, позиции для артиллерии, танков и самоходно-артиллерийских установок, а также различные заграждения. На важнейших участках были вырыты противотанковые рвы, берега рек и оврагов эскарпировались. В лесах и рощах устраивались завалы, усиленные фугасами.
Противотанковые опорные пункты организовывались в масштабе стрелкового полка. В зависимости от направления они делились на главные и второстепенные, поэтому и состав их был различным. Средняя плотность противотанковых средств в дивизиях составляла 11 орудий и до 10 противотанковых ружей ста 1 км фронта. Кроме того, для борьбы с танками противника командиры полков и дивизий имели у себя артиллерийско-противотанковые резервы, полностью моторизованные и обладавшие большой подвижностью и маневренностью. Располагались они заблаговременно на танкоопасных направлениях, где подготавливали по нескольку рубежей развертывания.
Для борьбы с танками привлекалась артиллерия всех калибров. Занимавшей закрытые огневые позиции надлежало вести подвижный заградительный огонь по атакующим танкам и сосредоточенный по районам их скопления. Вся артиллерия была подготовлена к тому, чтобы в случае прорыва танков противника в глубину нашей обороны отражать их атаки огнем прямой наводкой. Важная роль в этом случае отводилась и подвижным отрядам заграждения, которые имели задачу в ходе боя [29] минировать местность на путях движения танков противника. Кроме того, в стрелковых ротах и в каждом взводе создавались истребительные группы, вооруженные гранатами, противотанковыми минами, запасами взрывчатки. Они в любой момент были готовы вступить в единоборство с вражескими танками.
Большое внимание уделялось противовоздушной обороне. Главную группировку армии от ударов авиации противника прикрывала приданная зенитная артиллерийская дивизия. Ее орудия были подготовлены также для ведения огня по танкам. Для борьбы с авиацией и воздушными десантами противника было приспособлено свыше 50% ручных, станковых пулеметов и противотанковых ружей, имевшихся в армии.
Мы знали о подготовке противника к нанесению сильного удара и, в свою очередь, перейдя преднамеренно к обороне, готовились в кратчайший срок подорвать его наступательные возможности, нанести ему поражение и затем разгромить в ходе контрнаступления. А для этого надо было создать оборону непреодолимую. Она должна была стать глубокой противотанковой, противоартиллерийской, противовоздушной и противодесантной. И мы создали такую оборону.
Все наши солдаты как бы стали саперами. Мы вырыли сотни километров траншей и ходов сообщений с ячейками, оборудованными для стрельбы. Создали укрытия для танков, орудий, автомашин и лошадей, обслуживавших передний край обороны, убежища для личного состава с перекрытиями, гарантирующими безопасность при разрыве даже 150-миллиметрового снаряда. Замаскировали все это под фон окружающей местности, чтобы скрыть от наземного и воздушного наблюдения.
Больше всего усилий, естественно, затратили на оборудование переднего края обороны. Здесь были созданы сплошные противотанковые и противопехотные препятствия, прикрытые фланкирующим огнем стрелкового оружия. Сюда же был нацелен огонь всей артиллерии и минометов, в том числе приданной и поддерживающей. Перед передним краем были оборудованы позиции боевого охранения. Все оружие подготовили для ведения огня ночью.
Легко представить, сколько самоотверженного труда вложили воины армии в создание столь мощной обороны, вновь продемонстрировав этим свою беззаветную преданность Коммунистической партии, своему народу, Родине, непреоборимое стремление сорвать замыслы врага, сокрушить его в бою.
Огромному моральному подъему в войсках способствовала действенная партийно-политическая работа. Формы и методы ее непрерывно совершенствовались.
В описываемый период важнейшую роль сыграло постановление ЦК ВКП(б) от 24 мая 1943 г. «О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет». [90]
Воспитательная работа командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций на основе решения ЦК ВКП(б) стала одним из важнейших условий дальнейшего увеличения мощи Советских Вооруженных Сил. Политическому и культурному воспитанию личного состава еще больше способствовали фронтовые, армейские, дивизионные газеты. Их сеть была расширена, укреплены кадры. Красноармейская печать выполняла роль умелого агитатора, пропагандиста и организатора масс на фронте.
Наша оборона в районе Курского выступа была не вынужденной, а преднамеренной. Строилась она на основе богатого опыта двух лет войны.
Улучшение организации и оснащения войск Красной Армии, рост их боевого опыта, расширение размаха воспитательной работы в соединениях и частях — все эти черты были характерны и для нашей 40-й армии.
Прежде всего — о воспитательной работе. В отличной ее организации большая заслуга принадлежала членам Военного совета армии К. В. Крайнюкову и А. А. Епишеву, прибывшему к нам вместо И. С. Грушецкого, начальнику политотдела армии П. В. Севастьянову, начальникам политотделов дивизий и бригад А. Е. Кашунину, С. А. Костину, И. А. Осокину, В. П. Прокофьеву, Н. М. Самарцеву, В. Д. Шорникову и др.
В связи с упомянутым изменением в составе Военного совета я испытал двойственное чувство: не хотел расставаться с Иваном Самойловичем Грушецким и в то же время был глубоко обрадован предстоявшей возможности совместной работы с Алексеем Алексеевичем Епишевым.
С полковником И. С. Грушецким мы вместе прошли большой победный путь от Воронежа до северо-восточных районов Украины. Делили все трудности и радости, стали близкими друзьями. За исключительную работоспособность, трезвый ум и простоту в обращении с людьми его любили и уважали все, с кем он работал в Военном совете, штабе, политотделе армии, в войсках. И прощались мы с ним с сожалением. Но его ждали новые обязанности члена Военного совета Степного, а позже 2-го Украинского фронта, и нам оставалось лишь поздравить его с повышением, присвоением звания генерал-майора и пожелать нашему другу и товарищу самых наилучших успехов.
Прибытие Алексея Алексеевича Епишева на должность члена Военного совета армии радовало меня по многим причинам.
Я уже рассказывал в первой книге «На юго-западном направлении» о встречах с ним в 1942 г. Они произошли в Купянске, когда в этом городе одновременно оказались штаб 38-й армии, которой я в то время командовал, и Харьковский обком партии во главе с его первым секретарем А. А. Епишевым. Алексей Алексеевич тогда основательно помог нам в решении всех вопросов, относившихся к компетенции местных органов власти, и у меня [31] осталось весьма высокое представление о его энергии и разносторонних способностях.
И теперь в армию к нам он пришел отнюдь не новичком в военном деле. Его большой опыт политической работы дополняли знания, полученные им в свое время в Военной академии механизации и моторизации РККА. Словом, генерал-майор А. А. Епишев сразу окунулся в работу, и мы с ним с первых же дней нашли общий язык в деле руководства войсками. С этого и началась наша совместная деятельность, которой суждено было продолжаться до последних дней войны и вырасти в настоящую дружбу.
Вместе со всеми членами Военного совета он внес немалый вклад в организацию воспитательной работы в армии. Направляемые К. В. Крайнюковым и А. А. Епишевым политорганы, партийные и комсомольские организации, а также весь командный состав развернули широкую деятельность по укреплению политико-морального состояния войск, воспитанию стойкости и упорства, мужества и отваги, готовности отдать все силы для разгрома ненавистного врага.
В каждой дивизии работало до 500 агитаторов из числа коммунистов и комсомольцев. Они проводили беседы в подразделениях, личным примером воодушевляли всех воинов. Многое в этом отношении сделали работники политотдела армии во главе с полковником П. В. Севастьяновым. Их всегда можно было увидеть в соединениях и частях, где они направляли усилия всех коммунистов и комсомольцев на подготовку сначала упорной обороны, а затем и перехода в наступление.
Большое место в воспитательной работе в частях и подразделениях отводилось художественной самодеятельности, выступлениям армейского ансамбля песни и пляски, а также других самодеятельных коллективов. К нам на фронт частенько приезжали и профессиональные артисты, спектакли и концерты которых пользовались у солдат и офицеров, у всех нас, огромным успехом.
Помню, приезжал к нам даже фронтовой филиал Московского театра им. Вахтангова с настоящей театральной программой, с декорациями и обширным реквизитом, В его составе были народные артистки республики Анна Алексеевна Орочко и Александра Исааковна Ремизова, заслуженные артисты А. К. Граве, И. К. Липский, В. А. Покровский и еще свыше 20 актеров. Они ежедневно давали по нескольку спектаклей и концертов, аудиторию которых каждый раз составляли 3—4 тыс. воинов нашей армии.
Шла вторая половина июня. Момент был напряженный. Весь личный состав армии выполнял главную задачу тех дней — совершенствовал оборону, готовился к отражению предстоявшего крупного наступления врага. Работали днем и ночью, с большим напряжением, с полной отдачей сил. И лучшим отдыхом для [32] воинов были встречи с артистами. Их спектакли и концерты как рукой снимали усталость. Но не только в этом состояло значение фронтовых бригад артистов. Своей большой и плодотворной деятельностью в войсках они демонстрировали заботу Родины о воинах, сражавшихся на фронте, тесные, кровные узы, связывающие наш народ и его Красную Армию. Наконец, всем содержанием своих концертов и спектаклей, воем, я бы сказал, их тоном, настроением они укрепляли в зрителях великую любовь к социалистической Родине, готовность сражаться и побеждать во имя ее свободы и независимости.
Культурное обслуживание, наряду с политической работой, занимало большое место в воспитании воинов. В условиях фронта, в напряженной обстановке смертельной борьбы с врагом политорганы находили возможность организовывать спектакли и концерты, регулярно снабжать воинов армии газетами, журналами, книгами.
До сих пор помню, какую радость доставили мне присланные в июне 1943 г. Главным политическим управлением две посылки с книгами.
Книга всегда была моим другом. Библиотека, которую я начал собирать с детских лет, к началу войны стала довольно обширной. Наряду со специальной военной литературой, в ней были сочинения классиков марксизма-ленинизма, книги по философии, истории, художественные произведения отечественных и иностранных писателей и поэтов. Увы, ее постигла участь многих культурных ценностей, погибших в огне войны, развязанной врагом.
Поэтому я был вдвойне обрадован скромным, но таким дорогим для меня подарком. И тогда же послал секретарю ЦК партии и начальнику Главного политического управления А. С. Щербакову письмо, в котором от души благодарил за внимание. Это письмо, оказывается, сохранилось в архиве. Вот оно:
«Начальнику Главного политического управления Красной Армии
генерал-лейтенанту тов. А. С. Щербакову.Мною получены из Отдела агитации и пропаганды ГлавПУ РККА две посылки с книгами: «Краткая советская энциклопедия», «Мемуары» Армана де Коленкура, «Хождение по мукам» А. Толстого, «Дипломатические комментарии» Кикудзиро Исии, «Генерал Багратион» С. Голубова и «Брусиловский прорыв» С. Сергеева-Ценского.
Я очень тронут вашим вниманием и заботой о нас, фронтовиках.
Прошу передать мою искреннюю благодарность работникам Отдела агитации и пропаганды. При всей занятости и напряженности в работе все же выкраиваем свободные минуты для чтения литературы, повышения своих знаний и обогащения своего культурного уровня.
Для меня этот подарок особенно ценен, так как я своих книг не имею. Моя богатая библиотека, с любовью и старанием собранная мною до войны, вместе с вещами досталась фашистам.
Постараюсь ваше внимание и заботу оправдать практическими делами.
Командующий войсками 40 армии
генерал-лейтенант К. Москаленко
27 июня 1943 г.»{14}
Для чтения книг, действительно, выкраивалось не много времени. Но те краткие минуты, в которые удавалось прочитать страницу-другую, озаряли ярким светом все, чем жили мы тогда. Думалось о бесчисленных войнах, пережитых человечеством, и о том, что ни одна из них ни по масштабам, ни по сущности своей не могла сравниться с Великой Отечественной войной советского народа за свободу и независимость первого социалистического государства, за освобождение народов Европы от тирании германского фашизма. И с новой силой вспыхивало чувство гордости Родиной, нашей великой ленинской партией, под водительством которой советский народ и его Вооруженные Силы успешно готовили окончательный разгром врага.
V
Повседневная партийно-политическая работа укрепляла духовные силы наших воинов. Мы были уверены, что на сей раз не только не отступим с занимаемых рубежей, но и в конечном счете разгромим врага.
Об этом красноречиво свидетельствовали итоги двух лет Великой Отечественной войны. В ходе двухлетних боев на советско-германском фронте полностью провалились авантюристические планы германских империалистов, рассчитанные на порабощение народов Советского Союза. Красная Армия, мобилизовав свои основные силы и приобретя необходимый опыт современной войны, взяла инициативу в свои руки и нанесла врагу жестокие поражения. Немцы потеряли большую часть своих кадровых дивизий и испытанного командно-офицерского состава, а также военной техники. Наступательная мощь фашистской Германии развеяна и находилась под могильными холмиками солдат и офицеров, а техника ржавела на обширных полях прошедших сражений. Ни фашистские руководители, ни воинствующий генералитет, ни геббельсовская пропаганда не вспоминают больше о «непобедимости» немецкой армии, развеянной еще в 1941 г. в открытом бою. Наоборот, они вынуждены [34] публично опровергать свою собственную догму о Молниеносной войне, признать полную несостоятельность основных своих военно-политических целей и открыто заявлять о том, что война приняла затяжной, длительный характер и якобы победа будет ими завоевана в «позиционной» войне.
Неумолимо шло время. Миновала вторая годовщина нападения гитлеровской Германии. Каждый день мы ожидали наступления немецко-фашистских войск, придирчиво проверяли каждый окоп и каждую огневую позицию. Мы знали, что враг еще силен и коварен, для наступления стянул крупные силы и его угрозы не простое бахвальство. Однако и мы не сидели сложа руки, а за три месяца создали еще невиданную оборону. Мы верили, были убеждены, что отразим вражеский удар, что осуществятся наши большие ожидания и продолжится начатое под Сталинградом массовое изгнание оккупантов из Советской страны. Не я один верил в это. Все генералы и офицеры, младшие командиры и бойцы на переднем крае, во втором эшелоне или в штабе были непреклонны в своей решимости продолжить борьбу до победного конца. У каждого был свой счет с фашистами.
У нас было все для отражения наступления противника. Непреклонная воля к победе и прекрасное вооружение. Если в чем-либо возникала потребность, то бойцы говорили: «Нам подбросит Урал, который как при коммунизме распределяет по потребности».
Противник тем временем непрерывно сосредоточивал крупные силы перед Курским выступом. Ни к одной операции в прошлые годы враг так тщательно не готовился, как к своей «Цитадели», и нигде раньше не сосредоточивал такой ударной силы на сравнительно узком участке фронта. Еще ранней весной он начал создавать важнейшую предпосылку будущих успехов наземных войск — завоевание господства в воздухе. Напряженные воздушные бои начались в середине апреля на Кубани, где противник удерживал плацдарм, но в итоге менее чем за два месяца он потерял свыше 1,1 тыс. самолетов.
В районе Курского выступа ожесточенная борьба за господство в воздухе началась в начале мая. Первый внезапный массированный удар наших бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей по 17 аэродромам противника был нанесен утром 6 мая. Потери врага исчислялись в 215 самолетов. Советская авиация недосчиталась 21 машины. За три дня наша авиация совершила около 1,4 тыс. самолето-вылетов, уничтожила свыше 500 немецких самолетов, потеряв 122. Во второй воздушной операции, осуществленной по 28 вражеским аэродромам, было уничтожено 223 самолета.
В течение июня советская авиация вывела из строя 789 самолетов, в том числе в центре советско-германского фронта 580, а сама потеряла 415 боевых машин. [35]
Немецкая авиация не оставалась пассивной. Ее командование в мае и июне осуществило своей авиацией около 380 налетов по советским аэродромам, в которых участвовало 1230 самолетов. Но большинство из них не были массированными и успеха не имели. Наши зенитчики и истребители сумели отразить удары, сбив 184 самолета противника.
Наиболее крупный и массированный удар вражеской авиации был осуществлен на железнодорожный узел Курск 2 июня. В нем участвовало 420 бомбардировщиков и 120 истребителей. Наши истребители не смогли перехватить все группы вражеских бомбардировщиков, налетавших со всех сторон, и около сотни из них сбросили груз бомб на железнодорожный узел. Все же им не удалось вывести из строя узел на продолжительное время. Через 12 часов он возобновил работу, а 145 вражеских самолетов и их экипажи были внесены немецким командованием в списки безвозвратных потерь. Фашисты отказались от массированных ударов днем и ограничивались ночными налетами. Свою авиацию они оттянули на более глубокие тыловые аэродромы.
Упорный характер борьбы за господство в воздухе еще накануне битвы под Курском имел своими последствиями то, что фашистская авиация понесла не меньший урон, чем в ходе Сталинградской битвы. Советские летчики и зенитчики внесли свой вклад в ослабление ударной мощи фашистской авиации непосредственно перед решающим сражением на земле.
Все мы внимательно следили за действиями врага и располагали всеми необходимыми данными о подготовке гитлеровцев к наступлению. В любой момент можно было ожидать перехода противника в наступление.
Так, по докладу начальника штаба, на 10 апреля в полосе Центрального фронта противник имел в первой линии свыше 15 пехотных и 3 танковых дивизий, причем продолжал подтягивать туда новые соединения{15}. Два дня спустя Военный совет Воронежского фронта доносил в Генеральный штаб, что противник перед фронтом «сможет создать ударную группу силою до 10 танковых дивизий и не менее шести пехотных дивизий, всего до 1500 танков, сосредоточение которых следует ожидать в районе Борисовка, Белгород, Муром, Казачья Лопань»{16}.
В полосе 40-й армии мы уже в первой декаде мая наблюдали оживленное движение войск противника. У нас на правом фланге участились предпринимавшиеся врагом разведка боем и поиск. Пленные показывали, что среди офицеров идут разговоры о наступлении.
Из приведенного видно, что немецкое командование неоднократно предпринимало попытки начать наступление, но [36] откладывало сроки, пока не остановилось на дате 5 июля. Оно колебалось, сомневалось в целесообразности проведения наступательной операции. По свидетельству Гудериана, Гитлер в то время сказал ему следующее: «При мысли об этом наступлении у меня начинает болеть живот»{17}.
Пока фашистское командование готовилось к нанесению удара, мы создали оборону на Курской дуге и накопили резервы для наступления. Так, уже в мае 1943 г. в резерве Ставки ВГК находилось восемь общевойсковых, три танковые, одна воздушная армии{18}, пять артиллерийских дивизий прорыва и четыре гвардейские минометные дивизии.
В те дни к нам часто приезжал командующий фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин. Мы с ним были знакомы еще с довоенного времени по совместной службе на Украине, где он был одно время начальником штаба Киевского военного округа. В войну встретились уже на Воронежском фронте, которым он командовал в то время, когда я был назначен на должность командующего 40-й армией. Мы оба обрадовались тогда встрече и оживленно расспрашивали друг друга, он о состоянии наших дел под Сталинградом, а я — об обстановке под Воронежем.
Мое глубокое уважение к Николаю Федоровичу и вера в его способности крупного военачальника еще более возросли после того, как нам стало известно, что руководимые им в то время войска Юго-Западного фронта сыграли важную роль в разгроме и окружении сталинградской группировки противника.
В конце марта 1943 г. генерал армии Н. Ф. Ватутин снова возглавил войска нашего фронта, и, надо сказать, с его прибытием все здесь как-то оживилось.
Н. Ф. Ватутин обладал счастливой способностью воодушевлять людей, и вокруг него все всегда находилось в движении. Новый командующий фронтом часто бывал в войсках, пристально следил за силами и состоянием противника. Быстро ознакомившись с обстановкой, он твердо взял в свои руки руководство войсками фронта. Характерной его чертой было стремление предоставить подчиненным большую самостоятельность, поддержать хорошую инициативу. Поэтому мы, командармы, охотно обращались к нему за советом, делились своими мыслями. И всегда встречали понимание, поддержку.
Запомнился разговор с Николаем Федоровичем, состоявшийся примерно в середине апреля, сразу же после принятия Ставкой предварительного решения о преднамеренной обороне на Курской дуге с последующим переходом в контрнаступление. Надо сказать, что Н. Ф. Ватутин сначала был сторонником идеи упреждающего удара по изготовившемуся к наступлению противнику. Однако затем пришел к выводу, что Ставка [37] приняла единственно правильное решение. Об этом он и говорил со мной в упомянутой беседе.
Я, со своей стороны, также был глубоко убежден в дальновидности решения Ставки. И в связи с этим напомнил Николаю Федоровичу о неудачно закончившемся упреждающем ударе войск Юго-Западного фронта в мае 1942 г. под Харьковом. Расспросив о подробностях, которые не были ему известны, он сказал, как бы размышляя вслух:
— Да, вывести войска из укреплений в условиях, когда у противника танковый кулак, значит обречь их на поражение, В том и заключается одна из причин успехов гитлеровских войск в начале войны, что им удавалось навязывать решающие бои не в укреплениях, а в открытом поле, где они могли использовать свое тогдашнее превосходство в танках и авиации. А вот под Москвой и Сталинградом потерпели поражение потому, что в оборонительных боях мы измотали, обескровили их, а затем нанесли мощные удары. Следовательно, оборона должна быть и впредь одним из средств подготовки наступления — активной, подразумевающей готовность обороняющихся в нужный момент нанести сокрушительный удар по выдохшемуся врагу. В этом как раз и заключается сущность решения Ставки. И мы должны его выполнить до конца.
Николай Федорович часто бывал у нас в армии. Он лично помогал нам в организации как оборонительных работ, так и подготовки к контрнаступлению.
Итак, мы знали, что вражеские войска будут наступать в районе Курской дуги крупными силами. Но нам не было известно, когда и на каком участке фронта начнется это наступление. Был момент, когда казалось, что враг нанесет свой удар уже 10—12 мая. Соответствующее предупреждение мы получили от штаба фронта. Но дни шли, а удар не последовал.
Для нас же не только каждый лишний день, но и каждый час означал возможность еще лучше, тщательнее подготовиться к отражению вражеского наступления. А в том, что противник рано или поздно будет наступать, мы не сомневались. Впрочем, что касается 40-й армии, то хотя считалось, что она находится на направлении предстоящего удара врага, эта уверенность была несколько поколеблена во второй половине июня.
Так, 15 июня перебежчик из 3-го батальона 164-го пехотного полка 57-й пехотной дивизии показал, что дивизия, противостоявшая правому флангу 40-й армии, имела задачу лишь удерживать занимаемый ею рубеж обороны, наступление же предполагалось осуществить «на более ответственном участке фронта». Он же сообщил, что с начала июня в районе Харькова и Белгорода, т. е. левее полосы 40-й армии, велось сосредоточение немецко-фашистских войск{19}. [38]
Четыре дня спустя пленный солдат 2-го батальона 676-го пехотного полка 332-й пехотной дивизии заявил, что уже в течение двух-трех недель в его части ходят слухи о предстоящей передислокации дивизии к востоку, в район Головчино. А это было также за пределами полосы нашей армии. Вскоре эти сведения подтвердились: взятые в конце июня пленные из состава той же дивизии показали, что она снялась со своего прежнего рубежа обороны с тем, чтобы сосредоточиться ко 2 июля против 6-й гвардейской армии.
Наконец, тогда же все виды разведки и наблюдения армии и фронта отметили сосредоточение войск противника в районе Белгорода, в полосах обороны 6-й и 7-й гвардейских армий.
Военный совет 40-й армии признал очевидным, что в нашей полосе обороны противник не намеревался наносить свой главный удар. В связи с этим было решено на случай, если данный прогноз оправдается и враг перейдет к активным действиям против соседних армий, просить у командования фронта разрешения нанести силами 40-й армии контрудар в направлении Черкасское во фланг и тыл наступающему противнику{20}.
Полной ясности о времени и направлении ударов противника у нас не было. В данных, которыми мы располагали, сомнение вызвал тот факт, что фашистское командование, всегда искавшее слабые места в нашей обороне и именно там пытавшееся добиться успеха, теперь действовало по-иному: оно сосредоточивало свои основные силы против сильно укрепленного участка обороны, где, как несомненно знал враг, во втором эшелоне Воронежского фронта располагались танковая и общевойсковая армии. Да к тому же и фронтовые резервы. Не хитрость ли это? И не в том ли она заключалась, чтобы отвлечь внимание советского командования от действительного направления подготавливаемого удара?
Таким образом, все еще не исключалась возможность наступления противника на нескольких направлениях, в том числе и в полосе 40-й армии. И потому у нас, как и у соседей слева — 6-й и 7-й гвардейских армий, задача оставалась прежней: всячески укреплять оборону своей полосы, всесторонне готовиться к отпору врагу.
Ход выполнения этой задачи всеми войсками, оборонявшими Курскую дугу, внимательно и повседневно контролировали заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский, а также командование фронтов. Они систематически рассматривали и заслушивали доклады командармов, командиров корпусов и дивизий, начальников инженерной службы, направляли в войска комиссии для [39] проверки состояния работ и помощи в выявлении и устранении недочетов.
В этом ярко проявилась одна из важных характерных черт командного состава Красной Армии. Никто из нас, начиная с командиров полков и кончая высшим звеном, не сидел в штабах, а стремился постоянно бывать в частях, на передовых позициях, чтобы лично убедиться в прочности обороны или выбрать наиболее выгодные направления для наступления. Это хорошее правило полностью оправдало себя в войну. Разумеется, оно не означало, что командующему нужно всегда быть впереди. Но и свои командные и наблюдательные пункты, откуда осуществлялось руководство боем и операцией, мы не превращали в постоянное местопребывания.
Работа по выявлению малейших недочетов в организации обороны непрерывно велась и в нашей 40-й армии. Об их устранении мы регулярно доносили фронту.
Вот один из отчетных документов — от 11 июня 1943 г.:
«Командующему войсками Воронежского фронта.Доношу, что в войсках армии система наблюдения проверена и в данное время организована, обеспечивая до предела просмотр местности в полосах дивизий перед передним краем обороны в сторону противника.
Пересмотрена система расположения НП пехоты и артиллерии, внесены изменения.
Секторы наблюдения взаимоувязаны, организованы передовые НП с круглосуточным дежурством на них лиц среднего комсостава. Результаты наблюдения суммируются штабами.
Оптические средства используются полностью в целях наблюдения.
Командующий войсками 40 армии
генерал-лейтенант К. МоскаленкоЧлен Военного совета армии
генерал-майор К. КрайнюковНачальник штаба 40 армии
генерал-майор А. Батюня»{21}.
Более подробно об исправлении обнаруженных недочетов сообщалось в другом донесении. Оно гласило:
«Командующему войсками Воронежского фронта.Выполняя ваш приказ 001174 от 17. 6. 43 г., мною войскам даны конкретные указания по устранению недостатков. Проведенной поверкой боеготовности установлено:
I. Боевое охранение
1. Огневая связь между БО установлена.
2. Ориентиры целеуказания артиллерии, а также запланированные огни, поддерживающие боевое охранение артиллерии, командиры боевого охранения знают. [40]
3. Связь с боевым охранением — телефонная и при помощи сигналов.
4. Расчистка секторов обстрела произведена.
5. Боевое охранение обеспечивается огнем стрелкового оружия с основной обороны.
II. Главная полоса обороны
1. Ходы сообщения и траншеи расширены и углублены (в 710 сп 219 сд).
2. Система огня перед передним краем пересмотрена, внесены изменения в сторону большого создания флангового и косоприцельного огня (100, 237, 219, 309 сд). Огонь стрелкового оружия взаимодействует между собой.
3. Оружие для стрельбы ночью подготовлено.
4. Плотность огня на переднем крае доведена в среднем до 10—11 пуль в одну минуту на один погонный метр. Резерв КСД{22} и КСП{23} и их огневые средства используются для стрельбы перед передним краем.
5. Введена система ежедневной поверки оружия комсоставом...
Снайперы используются по назначению.
III. Управление
1. Сеть НП батальона, сп развита и обеспечивает просмотр впереди лежащей местности (исключая отдельные пункты), на НП установлено дежурство соответствующих командиров. Результаты наблюдения суммируются, делаются выводы. С ячейками управления взвода, роты организованы занятия.
IV. Изучение противника
Делом детального изучения противника с командным составом лично занимаются КСД и НШД{24}. Улучшено качество изучения противника (в 100 и 219 сд).
V. Боевая подготовка
1. В 237 и 219 сд планы боевой подготовки с бойцами и младшими командирами составлены, проводятся в жизнь. Срывы занятий прекращены. Занятия проводят средние командиры, а при хорошем инструктаже и младшие командиры. Отработка задач одиночного бойца — закончена. В данный момент отрабатывается наступательный бой.
2. Бой винтовок поверен.
3. Продолжается отработка взаимозаменяемости пулеметчиков, минометчиков и артиллеристов. [41]
VI. Дисциплина и внутренний порядок
1. Дисциплина среди бойцов и командиров улучшена.
2. Налажен учет личного состава.
3. Распорядок дня выполняется.
4. Приняты меры к улучшению внешнего вида бойца, и оп значительно уже улучшен.
VII. Инженерные сооружения
1. Дзоты со слабым перекрытием усиливаются.
2. Комсостав знает расположение мин на его участке, мин. поля закреплены, организована охрана.
3. Минные поля обеспечены огнем...
VIII. Материальное обеспечение
1. Нательным бельем... по мере поступления обеспечиваются. Организован ремонт обуви.
IX. Артиллерия
1. Боевая документация отработана, план пристрелки огней внутри обороны имеется.
2. Комендантская служба в птопах{25} проверена и [42] организована. Управление огнем в птопах отработано, проведены занятия с комендантами.
3. Противотанковые карточки согласно БУП{26} , ч. 1 — имеются.
4. Рубежи открытия и прекращения огня установлены.
5. Планирование огней произведено с учетом огневой производительности.
6. НЗО, СО, ПЗО{27} по батареям распределены, расход снарядов и порядок ведения огня установлен.
7. Кодирование местности артиллерийскими и пехотными командирами отработано.
8. Передовые арт. НП на переднем крае и на линии ОТ имеются, направление контратак отработано.
9. Взаимная информация по разведке артиллерией и общевойсковой разведкой проводится.
В период с 26 по 27. 6. 43 г. мною организуется вторичная поверка в дивизиях главной полосы обороны — по устранению отмеченных недостатков.
В период с 28 по 30. 6. 43 г. в дивизиях 2-го эшелона намечен инспекторский смотр.
Командующий войсками 40 армии
генерал-лейтенант К. МоскаленкоЧлен Военного совета армии
генерал-майор К. КрайнюковНачальник штаба 40 армии
генерал-майор А. Батюня»{28}.
Эти документы хорошо отражают многообразие наших повседневных забот в тот напряженный период ожидания вражеского наступления. Буквально тысячи, казалось бы, мелочей и составляли весь тот громадный комплекс мероприятий, который осуществляли наши войска, готовясь к отражению удара.
VI
Задача 40-й армии заключалась в том, чтобы упорной обороной полосы фронта от Краснополья до Трефиловки не допустить прорыва противника в северном и северо-восточном направлениях. В том случае, если вражеским войскам все же удалось бы вклиниться в нашу оборону, то. мы должны были вводом в бой вторых эшелонов корпусов и резервов армии восстановить положение.
Правую половину полосы армии оборонял 47-й, левую — 52-й стрелковые корпуса генерал-майоров А. С. Грязнова и [43] Ф. И. Перхоровича. В состав первого из них входили 237-я и 206-я стрелковые дивизии (командиры генерал-майор П. А. Дьяконов и полковник В. И. Рутько), находившиеся в первом эшелоне, и 161-я стрелковая дивизия генерал-майора П. В. Тертышного — во втором. У 52-го стрелкового корпуса первый эшелон составляли 219-я и 100-я стрелковые дивизии генерал-майора В. П. Котельникова и полковника Н. А. Беззубова, второй — 309-я стрелковая дивизия полковника Д. Ф. Дремина.
Первые эшелоны корпусов обороняли главную полосу, вторые — следующую, а 184-я стрелковая дивизия, находившаяся во втором эшелоне армии, — тыловую армейскую. В резерве у меня были 86-я танковая бригада, 59-й и 60-й танковые полки. Кроме того, мы создали армейскую артиллерийскую группу, артиллерийский противотанковый резерв и подвижный отряд заграждения. Прикрытие от ударов с воздуха осуществляли 9-я зенитная артиллерийская дивизия полковника Н. А. Рощицкого и 1488-й артиллерийский полк ПВО.
С целью упрочения обороны переднего края и подступов к нему мы усилили каждую дивизию первого эшелона истребительно-противотанковым артиллерийским полком и полком гвардейских минометов, а 237-ю — двумя истребительно-противотанковыми полками. Кроме того, 100-й и 206-й стрелковым дивизиям было придано по батальону противотанковых ружей. [44]
В среднем плотность артиллерии в нашей главной полосе составляла 15,7 орудий и 16 минометов на 1 км фронта. Это меньше, чем было в 6-й и 7-й гвардейских армиях, однако все же позволяло при помощи маневра силами и средствами осуществить прочную оборону нашей полосы.
Особое внимание мы уделяли обучению штабов и войск, организации противотанковой и противовоздушной обороны, а также осуществлению маневра огневыми средствами, вторыми эшелонами и резервами в ходе оборонительного сражения.
Что касается боевой подготовки пехоты, то она велась на специально оборудованных полях. Стрелки обучались владеть в совершенстве противотанковыми гранатами, бутылками с горючей смесью, а также тренировались в отсечении и уничтожении наступающей за танками пехоты противника. Для выработки стойкости в обороне мы устраивали «утюжку» окопов танками Т-34, двигавшимися в различных направлениях. На таких занятиях наши солдаты убеждались в том, что танк не страшен, если знаешь его уязвимые места и если хорошо подготовил свой окоп.
Учеба проводилась и у танкистов, артиллеристов, в инженерных и других частях. Борьбе с танками «тигр» и самоходными орудиями «фердинанд» обучался весь личный состав армии.
Хочу напомнить, что все это происходило в условиях весьма напряженной обстановки на переднем крае. В те дни, как и весь предшествующий период, противник вел себя крайне вызывающе. То и дело гитлеровцы предпринимали попытки захватить какую-нибудь облюбованную ими позицию. Чтобы дать представление об ожесточенном характере вспыхивавших в связи с этим боев, приведу один лишь пример.
В полосе 100-й стрелковой дивизии генерала Ф. И. Перхоревича{29} находилась важная высота, овладеть которой и решили фашисты. Но их неоднократные попытки осуществить это намерение малыми силами не увенчались успехом: наше боевое охранение прочно удерживало свою позицию. Тогда в ночь на 24 июня враг начал атаку по всем правилам. Предприняв артналет и окаймив высоту артиллерийско-минометным огнем, он бросил для ее захвата до сотни автоматчиков.
Боевое охранение в составе 9 бойцов во главе с коммунистом лейтенантом И. Н. Карнауховым приняло бой. Доблестные советские воины сражались до последнего патрона. Все они пали смертью храбрых. Но гитлеровцам не долго пришлось владеть высотой. Ее обошел с тыла взвод лейтенанта Соснина из 9-й роты 472-го стрелкового полка. Загремело «ура», и наши воины устремились к вершине. Высота, которая отныне стала [45] называться Карнауховской, была отбита. На скатах ее осталось до 70 убитых и раненых гитлеровцев, остальные бежали.
Обозленный неудачей враг открыл бешеный артиллерийский и минометный огонь. Он обрушил на высоту до 4 тыс. снарядов и мин. Решив, по-видимому, что все находившиеся на ней уничтожены, гитлеровцы вновь пошли в атаку, на этот раз силой до полка пехоты с четырьмя танками и шестью самоходными установками. Но опять потерпели поражение. 472-й стрелковый полк, поддержанный артиллерией дивизии, встретил их массированным огнем. Все вражеские атаки захлебнулись.
Дорого обошлась противнику попытка овладеть высотой. После боя наши наблюдатели при помощи стереотрубы подсчитали на кладбище в расположении врага несколько десятков крестов{30}. Вероятно, урок не прошел даром. Попытки захватить высоту больше не предпринимались.
Высота стала символом несокрушимой мощи нашей обороны накануне битвы, а лейтенант Карнаухов навечно зачислен в списки 100-й дивизии.
Готовились мы, как уже сказано, не только к обороне, но и к контрнаступлению. Это, кстати, подчеркивает царившую среди всех нас твердую уверенность в том, что удар противника будет при любых условиях отражен, а вслед за тем мы сами пойдем вперед, чтобы разгромить гитлеровцев и очистить от них нашу землю.
Насколько широко велась у нас, наряду с укреплением обороны, подготовка к контрнаступлению, можно судить по такому факту. У себя в тылу мы построили точно такие укрепления, какие видели у противника, и на них учили войска преодолевать сопротивление врага.
Слов нет, и войскам, и командованию все это стоило больших усилий. Особенно резко увеличилась физическая нагрузка. И потому мы делали все возможное, чтобы создать условия для отдыха личного состава и значительно улучшить питание. И, как я уже рассказывал, неплохо организовали культурное обслуживание войск.
Нелегко приходилось также начальникам отделов штаба полковникам В. И. Белодеду, Т. С. Утину, М. Я. Маслию, И. И. Горелкину и их немногочисленным помощникам, которые по моему приказанию тщательно проверяли ход оборонительных работ и боевой подготовки войск. Что касается меня и членов Военного совета К. В. Крайнюкова и А. А. Епишева, то мы почти все дни и ночи проводили в соединениях и частях, помогая им в решении поставленных задач. Тем же были заняты командующие родами войск и начальники служб, особенно начальник инженерных войск полковник А. П. Петров со своим штабом. [46]
Все чаще приезжал к нам командующий фронтом. И мы вместе с ним изучали буквально каждый метр местности на переднем крае обороны и в глубине, особенно на направлениях вероятного наступления противника, которое Николай Федорович по-прежнему не исключал и на нашем участке. Проверяли, куда, на какую цель направлено каждое орудие, предназначенное для стрельбы прямой наводкой или стоящее на закрытой позиции. Вместе с командирами дивизий и полков подсчитывали плотность ружейно-пулеметного огня на один погонный метр перед передним краем и в глубине. Осматривали и следили за маскировкой позиций как с воздуха, так и с земли, оборонительными работами, инженерным оборудованием позиций, в особенности добивались создания мощной, непреодолимой противотанковой обороны.
Николай Федорович вновь и вновь напоминал, что противостоящими войсками командует Манштейн и что он отличается не столько полководческими способностями, сколько уменьем слепо, безжалостно бросать на смерть своих солдат ради достижения цели. Поэтому он требовал держать войска в повышенной, напряженной готовности и неусыпно стремиться любыми способами разгадать вражеские планы.
— Дважды довелось мне столкнуться с Манштейном, — говорил Н. Ф. Ватутин, — один раз на Северо-Западном фронте в 1941 г. и вторично на Юго-Западном фронте в начале этого года. Оба раза он действовал по одному и тому же шаблону: танковый таран. Неужели он рассчитывает, что и теперь это ему поможет? Впрочем, не исключено, что придумает какую-нибудь другую пакость. Но в любом случае бросит в бой все, что имеет. А силы у него немалые.
Кстати, от Н. Ф. Ватутина я впервые узнал подробности о его «встречах» с Манштейном. Он был основательно побит в 1941 г., а в марте 1943 г. Манштейну удалось ненадолго взять верх. Николай Федорович, видимо, хорошо запомнил эту свою неудачу и на ее примере учил командармов избегать ошибок.
Однако, что готовил нам Манштейн на Курской дуге? Временами казалось, что глубокая и прочная оборона — радикальное средство борьбы с изготовившимся для прыжка врагом. Но ведь оборона — не самоцель и разгромить противника можно только в результате решительного наступления. Это и являлось вашей задачей. [47]