Непобеждённая Тула{75}

середине ноября на подступах к Москве шла ожесточенная битва с немецко-фашистскими захватчиками. Все, кто мот, стремились участвовать в ней. И я был очень доволен, когда по моей просьбе меня вызвали к начальнику Генерального штаба для получения назначения на фронт. В полночь прямо из госпиталя, где я находился на излечении, направляюсь к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. Он принял меня как давнего знакомого. За долгие годы службы в армии нам часто приходилось встречаться, и каждая встреча радовала меня. В этом замечательном человеке, всегда подтянутом, организованном, гармонично сочетались душевная красота и огромная эрудиция, высокая культура и блестящее знание военного дела. Ни занимаемый пост, ни перегруженность работой [201] не мешали ему быть всегда одинаково «ровным, общительным. Его никогда не покидало чудесное качество — умение для каждого найти доброе слово. Вот и теперь, в этот поздний час, беседуя со мной, Борис Михайлович стремился обстоятельно обрисовать сложившуюся на фронте обстановку и помочь лучше решить те задачи, которые могли быть поставлены передо мной в связи с назначением командующим 50-й армией, оборонявшей Тулу.

— Так вот, Иван Васильевич, — говорил маршал Шапошников, выйдя из-за письменного стола и расхаживая по кабинету, — дела наши очень серьезны. Враг не только не отказался от захвата Москвы, но даже усилил натиск на нее. Гитлер бросил в район Тулы свои отборные части, занял Ясную Поляну. Сейчас враг вплотную подошел к Туле. С территории Косогорского металлургического завода он ведет огонь по городу. Цель противника — захватить Тулу и из этого района нанести удар на Москву с юга. Ставка решила, — продолжал он, — назначить вас командующим 50-й армией, обороняющей Тулу. — Вам предстоит возглавить защиту города. Прошу понять, насколько сложна и ответственна эта задача. Отстоять Тулу — значит не позволить врагу охватить Москву с юга.

Борис Михайлович по-отечески положил на мое плечо руку и сказал:

— Думаю, задача ясна. Нельзя забывать, что захват Тулы Гитлер поручил достаточно опытному генералу Гудериану. На счету его много значительных военных операций. Ни в коем случае, голубчик, не подумайте игнорировать силу противника.

Я понимал опасность, нависшую над Москвой, и важность обороны Тулы. Одновременно был счастлив и горд, что мне поручено такое ответственное дело.

— Товарищ маршал, задача мне ясна.

— Вот и прекрасно, — говорит Б. М. Шапошников, — сейчас 50-я армия пополняется свежими силами. Ей будет придано несколько сибирских частей. Люди там — настоящее золото, много коммунистов и комсомольцев. Значительная часть — рабочие, а это народ надежный, крепкий. В Туле создан свой рабочий полк, героически защищающий город. Явитесь в штаб Западного фронта, постарайтесь получить там данные о положении на тульском участке. Вам следует по прибытии в Тулу связаться с городским комитетом обороны, самому детально во всем разобраться и немедленно доложить нам. Еще раз прошу учесть: Ставка придает очень важное значение обороне Тулы и возлагает большие надежды на 50-ю армию.

Маршал подал мне руку. Мы с ним распрощались примерно в 3 часа ночи.

Заснеженная Москва сорок первого года выглядела настороженной и суровой. Минуя улицу за улицей, мы выехали за город и продолжали путь к фронту, навстречу большим сражениям. И вот уже штаб фронта. Доложил командующему фронтом генералу армии Г. К. Жукову о прибытии. Познакомился с последними оперативными сводками о положении на тульском участке. Получил ряд дополнительных указаний и сразу же выехал в Тулу.

Поздно вечером 22 ноября приехал в Тулу и направился в городской комитет обороны, помещавшийся на улице Воровского в подвале старинной церкви. Там находились в то время председатель комитета обороны Тулы первый секретарь обкома партии В. Г. Жаворонков и еще несколько товарищей. Сообщил им о цели приезда. Тов. Жаворонков поднял на меня утомленные, покрасневшие от бессонницы глаза, улыбнулся и говорит:

— Еще утром нам сообщили, что в Тулу едет новый командарм. Ждали вас целый день.

— Как обстоят дела? — спросил я.

— Откровенно говоря, держать оборону трудно. Гудериан все время атакует крупными силами. В помощь войскам мы создали рабочий полк, — ответил тов. Жаворонков. Он водит красным карандашом по карте, обращая внимание на наиболее уязвимые места в обороне, показывает, где враг особенно опасен. Дополнения, замечания вносили и другие члены комитета. Проанализировав положение, мы наметили ряд мер по усилению обороны. Все считали одной из первостепенных задач улучшение обучения жителей военному делу.

— А как, товарищ Жаворонков, с оружием, боеприпасами? — интересуюсь я.

— Пока обеспечиваем, — говорит он, — рабочие по нескольку суток не выходят из цехов. Они производят оружие и с ним же отправляются в окопы, на защиту родного города.

Жаворонков посмотрел на меня и снова улыбнулся:

— Туляки на своем участке врага не пропустят. Вот только выдержали бы войска.

На небольшом столике несколько полевых телефонных аппаратов. То и дело слышатся звонки. Вот кто-то доложил, что за смену дополнительно изготовлено столько-то винтовок. Через несколько минут пришло новое донесение: на таком-то участке фронта враг пытался прорваться. Туляки рубеж отстояли. Есть потери. Раненым оказана медицинская помощь. Снова затрещал телефон. Звонкий голос сообщил: комсомольцы Тулы изготовили новую партию противотанковых гранат, кому передать их?

Так в комитете обороны сплетаются нити, связывающие воедино защитников города. Предметом особых забот является бесперебойное снабжение войск и населения хлебом, продовольствием, теплой одеждой, обувью, медикаментами...

Обстановка перед моим приездом в Тулу на этом участке фронта складывалась очень тяжелая. [203] 25 октября фашистские дивизии уже находились в 60 километрах западнее Тулы. Но главный удар противник наносил с юга вдоль Орловского шоссе, где он сосредоточил большую часть всех своих танков. Для вспомогательного удара в район Белева он направил две пехотные и одну кавалерийскую дивизии.

От Белева гитлеровцы наступали в двух направлениях — северо-восточном и юго-восточном. Захватив Лихвин и продвигаясь на Ханино и Памшино, они стремились обойти Тулу с севера, нарушив ее связь с Москвой. Группировка, действующая в юго-восточном направлении, должна была выйти на коммуникации 50-й армии в районе Чернь и соединиться со своими войсками, наступающими через Мценск.

Советское командование стремилось противопоставить врагу сильную группировку своих войск на орловском направлении, сосредоточить значительные резервы в Туле.

Справа соседняя 49-я армия Западного фронта, которой командовал генерал Захаркин, не позволяла противнику прорваться в направлении Серпухова. Левый сосед, 40-я армия Юго-Западного фронта, удерживал рубеж Змиевка — Обоянь.

Почетная задача оборонять Тулу была возложена на 50-ю армию, ранее входившую в состав Брянского, а с 10 ноября в состав Западного фронта. Армия, кроме отдельных частей, имела десять стрелковых, танковую и кавалерийскую дивизии, ослабленные в предыдущих боях. Главные ее силы занимали фронт от Лихвина до Мценска протяженностью свыше ста километров по прямой.

В последних числах октября 50-я армия после упорных кровопролитных боев в районе Белева, Волхова, Мценска под натиском превосходящих сил врага отступила на восток и северо-восток.

29 октября войска противника, поддержанные пикирующими бомбардировщиками, прорвали нашу оборону в районе Ясной Поляны и на следующий день захватили ее, а затем вышли к Косой Горе — пригороду Тулы. Используя численное и техническое превосходство, враг при поддержке авиации попытался с ходу овладеть Тулой. Но, встретив решительное сопротивление, вынужден был отойти.

И все же противник рвался вперед. Он подтягивал к Туле свежие войска. Только в течение одного дня — 31 октября гитлеровская пехота при поддержке ста танков восемь раз наступала на город и все неудачно.

В ту тяжелую пору боевых испытаний войска 50-й армии и население Тулы слились воедино и прилагали героические усилия, чтобы не пустить противника в город. Тульская партийная организация и местный комитет обороны неустанно заботились об укреплении боеспособности войск. По их призыву значительная [204] часть мужского населения, не эвакуировавшаяся с предприятиями и способная носить оружие, влилась в части.

Нужно сказать, что туляки начали готовиться к обороне города задолго до подхода врага. Уже на четвертый день войны Тульский обком партии принял решение о формировании в областном центре и районах области истребительных батальонов, ополченских отрядов и боевых рабочих дружин. О том, насколько велик был приток добровольцев, можно судить хотя бы по тому, что только в один Пролетарский райком партии поступило более восьми тысяч заявлений с просьбой зачислить в боевые формирования.

Партийные организации области создали 91 истребительный батальон (19 из которых были в Туле), общей численностью свыше десяти тысяч человек. Были сформированы также кавалерийский эскадрон и 27 молодежных отрядов истребителей танков. Командные должности заняли наиболее подготовленные коммунисты, комсомольцы и лучшие беспартийные товарищи. Комиссарами стали заместители секретарей партийных комитетов крупных предприятий.

Бойцы истребительных батальонов без отрыва от производства изучали устройство винтовки и пулемета, методы борьбы с танками и парашютистами, основы разведки и многое другое, что требуется знать и уметь на войне.

Областная партийная организация позаботилась о вооружении батальона. Они получили несколько тысяч винтовок, среди которых были и самозарядные системы Токарева, а также противотанковые ружья, ручные и станковые пулеметы, гранаты, противогазы, шанцевый инструмент и другое необходимое снаряжение.

Ценную инициативу проявил коллектив Тульского ликерно-водочного завода. Он выпустил тысячи бутылок с зажигательной смесью. Туляки шутя говорили, что специалисты по крепким напиткам превосходно освоили производство «такого шнапса, от которого враг сразу в рай попадет».

Между тем положение на фронтах осложнялось. Под натиском превосходящих сил противника наши войска вынуждены были оставлять одну позицию за другой. Уже пал Орел. Гитлеровцы наступали на Мценск и Калугу.

Около пяти тысяч бойцов истребительных батальонов ушли на фронт. Бойцы и -командиры, оставшиеся в Туле и районах области, развернули активную деятельность по охране порядка, по эвакуации населения, предприятий, материальных ценностей, по спасению колхозных и совхозных богатств. О размерах этой работы говорит хотя бы такой факт: бойцы батальонов засыпали в тару, погрузили в эшелоны и отправили в тыл страны 1200 тысяч пудов одного только хлеба, сгуртовали и помогли угнать на восток десятки тысяч голов скота. [205] Героическими подвигами прославили себя истребители при охране железнодорожной магистрали Орел — Тула. Бойцы научились быстро восстанавливать поврежденные вражеской авиацией участки полотна и обеспечивать бесперебойную работу дороги. Почти месяц они контролировали ее. За это время было перевезено много войск, большое количество военных и народнохозяйственных грузов.

Потом истребительные батальоны приняли на себя удары врага, проникшего на территорию Тульской области. В боях за Черепеть, Ханино, Поречье, Сбродов, Дубно тульские патриоты истребили немало живой силы и техники противника.

И все же враг наступал. В сводках Совинформбюро все чаще стали появляться два слова — тульское направление.

Город оружейников был в опасности. 16 октября 1941 года состоялось собрание партийного актива Тулы, на котором коммунисты обсуждали один вопрос: «Текущий момент и задачи партийной организации». Как клятва звучали слова единогласно принятого решения:

«Над Тулой нависла непосредственная угроза нападения. Злобный и коварный враг пытается захватить город, разрушить наши дома, отнять все то, что завоевано нами, залить улицы города кровью невинных жертв, обратить в рабство тысячи людей.

Этому не бывать! Тула, красная кузница, город славных оружейников, город металлистов, не будет в грязных лапах немецких бандитов!

Мы, большевики Тулы, заверяем Центральный Комитет ВКП(б), что все, как один, с оружием в руках будем драться до последней капли крови за нашу Родину, за наш любимый город и никогда не отдадим Тулу врагу.

Каждая улица, каждый дом станут могилой для гитлеровских псов. Пусть они еще и еще раз почувствуют силу и мощь трудящихся социалистической Отчизны, непоколебимое стремление советского народа разгромить до конца фашистскую нечисть, осквернившую нашу священную землю.

За оружие, товарищи коммунисты...»

Решение заканчивалось такими словами:

«Собрание партийного актива Тулы заявляет, что тульские большевики до конца выполнят свой долг перед партией, социалистической Родиной, будут стойко драться с врагом, не жалея своей жизни. Немецко-фашистским извергам — смерть! Грабителям и убийцам из гитлеровской шайки — смерть!

Все на защиту Тулы!

Станем плечом к плечу с бойцами Красной Армии на оборону нашего города!

Победа будет за нами!»

Учитывая сложившуюся обстановку, городской комитет обороны [206] 23 октября постановил объединить истребительные батальоны в отряды народного ополчения и на их базе сформировать Тульский рабочий полк из пяти батальонов.

27 октября закончилось формирование полка. В его ряды вступили сотни коммунистов. Половину бойцов составляли комсомольцы, молодежь. Командиром полка был назначен капитан А. П. Горшков, комиссаром — Г. А. Агеев.

Тулу объявили на осадном положении. Рабочий полк занял боевой участок.

По всему видно было, что гитлеровское командование нервничает. И не удивительно. Время шло, все сроки, назначенные для взятия Тулы, срывались, а следовательно, срывались и сроки захвата Москвы.

В ночь на 3 ноября фашисты предприняли психическую атаку. Гитлеровская пехота при поддержке танков, шедших с зажженными фарами, двинулись на передний край нашей обороны. Но и на этот раз попытка врага овладеть городом лобовым ударом с юга провалилась. Немцы были бессильны сломить стойкость и мужество защитников Тулы. В этом бою особенно отличился 156-й стрелковый полк НКВД.

В 50-ю армию прибывали новые части. Это позволило командованию подготовить контрудар южнее Тулы. 6 ноября закончился первый этап Тульской оборонительной операции. На рассвете следующего дня 50-я армия нанесла контрудар, а к исходу дня 8 ноября ее войска уже подошли вплотную к Косой Горе и выбили фашистов из нескольких населенных пунктов.

И все же гитлеровцы не отказались от своих планов. 10 ноября они нанесли удар по нашим войскам на стыке 49-й и 50-й армий и прорвались в район Спас-Канино, распространяясь в направлении Клешня, Суходол. Таким образом противник выводил свои войска на кратчайший путь к Москве, создавая угрозу всему левому крылу Западного фронта.

Через два дня 49-я и 50-я армии совместно ударили по врагу в районе Суходола, приостановили наступление противника и не допустили выхода его к шоссе Тула — Москва.

С каждым днем сражение за Тулу принимало все более ожесточенный характер. Войска 50-й армии вели оборонительные бои на фронте около ста километров.

После неудачной попытки перерезать Московское шоссе с запада гитлеровское командование решило испробовать еще один вариант: частью сил сковать наши войска под Тулой, а главный удар 2-й танковой армии Гудериана сосредоточить восточное, на дедилово-сталиногорском направлении, чтобы выйти на шоссе Тула — Венев, а затем повернуть на северо-запад, в сторону шоссе Тула — Серпухов. Здесь Гудериан планировал установить связь с 43-м армейским корпусом и в дальнейшем ударом на Венев — Каширу прорваться к Москве. [207] Таким образом, главные силы противника, наступавшие на Венев, обрушились на 413-ю стрелковую, а действовавшие в направлении Дедилово — на 299-ю стрелковую дивизии.

Целый день 18 ноября шли кровопролитные бои, особенно тяжелые на дедиловском направлении. После сильного танкового удара гитлеровцы захватили населенный пункт Мокрое, приблизились к Дедилово. По нескольку раз из рук в руки переходили отдельные дома поселка. Танки врага обошли населенный пункт с востока, и части 299-й стрелковой дивизии оказались в окружении. Однако это не поколебало боевого духа наших войск, они продолжали стойко обороняться, а потом поддержанные своими танкистами прорвали вражеское кольцо и отошли на новый рубеж.

21 ноября кавалерийский полк, две танковые и две пехотные дивизии противника продолжали наступление на веневском, сталиногорском и узловском направлениях, обходя левый фланг 50-й армии и двигаясь на Епифань. К исходу дня они прорвали оборону 413-й и 299-й стрелковых дивизий на участке Болохов — Александров и вышли к реке Шать в районе Кукуй, Рыбинка. Кроме того, вражеская пехота при поддержке 40 танков прорвалась со стороны Петровское и Узловая.

Решением командования 50-й армии был создан Веневский боевой участок. Его начальником назначили командира 413-й стрелковой дивизии генерал-майора А. Д. Терешкова.

Части Веневского боевого участка продолжали тяжелые бои с наступающим противником. Отражая его попытки переправиться через реку Шать, 413-я стрелковая дивизия понесла большие потери, 31-я кавалерийская дивизия вынуждена была отойти по шоссе на Венев.

Суровые испытания выпали и на долю 108-й танковой дивизии. Под напором превосходящих сил противника она оставила рубеж Маклец — Рига и сосредоточилась в Веневе. Сильно пострадала 299-я стрелковая дивизия. С ней прервалась связь, и командование армии никаких сведений оттуда не имело.

В день моего приезда город был с трех сторон обойден войсками Гудериана. Трудности усугублялись тем, что гитлеровцы разрушили высоковольтную линию электропередачи и ток Каширской станции в Тулу перестал поступать. Но Тула продолжала бороться! Несмотря на величайшие трудности, ее защитники были полны веры в свою победу.

После ознакомления с обороной Тулы направляюсь в штаб 50-й армии, находившийся в восьми километрах, в районе Ивановских дач. В штабе меня встретил генерал-майор В. С. Попов. Через несколько минут в кабинет энергично вошел невысокий офицер и представился:

— Начальник штаба 50-й армии полковник Аргунов.

Я попросил тов. Аргунова доложить обстановку. [208]

— Против 50-й армии действуют соединения 2-й немецкой танковой армии, — начал он свой доклад. — Враг здесь сосредоточил четыре танковые и пять пехотных дивизий, а всего 60 тысяч войск, 400 танков, свыше 800 орудий и 300 самолетов. Противник имеет тройное превосходство в артиллерии и танках.

Начальник штаба армии докладывал четко, уверенно. Чувствовалось, что он превосходно знает обстановку.

— Для непосредственной обороны города создан специальный орган управления — Тульский боевой участок, — продолжал начальник штаба армии. — 258, 290, 217 и 154-я стрелковые дивизии, входящие в состав боевого участка, под командованием комдива 154-й генерал-майора Я. С. Фоканова ведут тяжелые оборонительные бои.

Далее тов. Аргунов сообщил, что серьезная обстановка сложилась в полосе 413-й дивизии, оборонявшей подступы к Веневу.

Под давлением противника части дивизии снова вынуждены были отойти, и образовалась опасная вмятина. Без нашей помощи, сказал Аргунов, генералу Терешкову не удастся остановить наседающего врага.

— Как обстоит дело с обеспечением войск? — спрашиваю я.

— Подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия идет нормально. Правда, иногда из-за снежных заносов приходится пользоваться гужевым транспортом. Но пока что мы ни в чем недостатка не испытывали.

Сквозь замерзшее окно едва пробиваются, последние блики дневного света. Потом они и вовсе исчезают. Раскаленное тело печки-«буржуйки» стало еще более багрово-красным.

За окном послышался ритмичный шум движка. Загорелись автомобильные фары, установленные здесь же, в комнате. Их яркие лучи осветили карту. Склонившись над ней, продолжаю слушать Аргунова. Он говорит подробно, со знанием дела, высказывает интересные мысли. Видно, что Аргунов — человек с большим военным кругозором, опытный штабист, умеющий творчески мыслить.

В 50-й армии полковник был «старожилом», прошел с ней почти весь ее путь.

Он обладал феноменальной памятью, превосходно знал положение в дивизиях и мог дать подробную характеристику любой из частей. Позднее, когда мы сошлись поближе, оказалось, что за плечами начштаба большая военная жизнь: он учился на курсах «Выстрел» и в академиях имени М. В. Фрунзе, Генерального штаба, был на преподавательской и строевой работе.

Бывает, с первой же встречи проникаешься к человеку огромной верой, большим уважением. Так произошло и в тот раз после знакомства с Аргуновым. И я не ошибся. В течение совместной службы в 50-й армии он был для меня надежной опорой. [209] Нашу первую беседу с полковником неожиданно прервал телефонный звонок. Аргунов взял трубку и тотчас передал мне.

Говорил маршал Шапошников. Он интересовался, успел ли я познакомиться с делами армии и каково положение на Тульском участке фронта. Я подробно доложил обо всем. Маршал одобрил мое решение выехать в Венев, где сложилась особенно трудная обстановка, но приказал поддерживать с ним связь.

С группой офицеров штаба мы выехали на трех машинах. Поздним вечером прибыли в Венев. В одноэтажном домике разместился штаб боевого участка. Здесь я застал члена Военного совета 50-й армии бригадного комиссара К. Л. Сорокина с несколькими офицерами. Познакомились. Начальник боевого участка выехал в одну из дивизий. Пока дежурный офицер разыскивал его, мы с членом Военного совета разговорились о делах в армии. Сперва Сорокин показался мне сухим, педантичным человеком, представителем той категории людей, о которых говорят, что они предпочитают больше молчать, а если их спрашивают, то обычно произносят односложное «да» или «нет». Однако это впечатление тотчас рассеялось, как только разговор зашел о командных и политических кадрах, о политико-моральном состоянии личного состава. Судя по всему, член Военного совета постоянно бывал в войсках и именно там, где возникала особая опасность. Он досконально знал положение дел на фронте и трезво оценивал создавшуюся обстановку.

Сорокин — старый коммунист, опытный армейский политработник. В годы гражданской войны участвовал в боях с врагами молодой Советской власти, был пропагандистом и обладал всеми качествами вожака масс. Сейчас этот богатейший жизненный опыт, разностороннее политическое образование и глубокие военные знания помогали Сорокину в работе с людьми.

Вскоре нашу беседу прервал вошедший начальник Веневского боевого участка, командир 413-й стрелковой дивизии генерал-майор А. Д. Терешков. Я попросил его доложить о положении на Веневском боевом участке.

Обрисовав положение войск, Терешков сказал:

— Как видите, особенно опасная обстановка сложилась в полосе 413-й дивизии. Ее части понесли большие потери. Жалко людей. Дивизия формировалась на Дальнем Востоке, народ в ней прекрасный. Но все же мы отступаем. У Гудериана много танков, всякой другой техники. В воздухе господствует вражеская авиация. Пока нам техники, особенно танков, не дадут, трудно будет сдержать фашистов.

Терешков говорил горячо. И в каждом слове старого солдата чувствовалась огромная сердечная боль, тревога за судьбу нашей армии.

Алексей Дмитриевич Терешков мне хорошо запомнился. Он обладал ярким умом и недюжинным военным талантом. [210] Улыбка, шутка даже в самые тяжелые периоды жизни не покидали его. Терешков всегда находился в гуще событий, рядом с солдатом сидел в окопе, вместе с ним делил кусок хлеба. Авторитет этого замечательного генерала в войсках был огромен, о его храбрости и находчивости слагались легенды.

Разговаривал с ним строго, требовал стоять насмерть, но мне были понятны чувства А. Д. Терешкова. Н. К. Аргунов тоже сказал, что без нашей помощи Веневский участок вряд ли сдержит натиск врага. Но чем я сейчас могу ему помочь?

Позвонил командующему Западным фронтом, затем маршалу Шапошникову. Кратко доложил обстановку на фронте 50-й армии, сообщил о сложном положении в Туле и на Веневском боевом участке. Просил помочь.

Пока мы были в штабе у генерала Терешкова, сюда поступали сведения из частей, одно тревожнее другого. О положении некоторых частей вообще было ничего неизвестно, так как на ряде направлений связь была нарушена. Вместе с К. Л. Сорокиным, А. Д. Терешковым и несколькими офицерами выехал в расположение войск Веневского боевого участка.

* * *

Части Веневского боевого участка продолжали вести тяжелые оборонительные бои. 24 ноября наступил критический момент. Крупные силы противника при поддержке нескольких десятков танков заняли населенные пункты Гати и Хавки, в двух — пяти километрах южнее Венева, и вышли на шоссе Венев — Тула. К исходу дня, после многочасового тяжелого боя, наши части вынуждены были оставить Венев и отойти на север.

С потерей Венева боевой участок прекратил существование. Из его войск самой боеспособной была 413-я стрелковая дивизия. Ей были подчинены оставшиеся части 299-й стрелковой дивизии.

Теперь стало очевидным, что немецко-фашистское командование решило обойти Тулу с юго-востока и выйти к Москве со стороны Каширы и Коломны. Поэтому командование Западного фронта начало перебрасывать 2-й кавалерийский корпус{76} под командованием генерал-майора П. А. Белова из района Серпухова к Кашире и Зарайску для нанесения контрудара по наступающей группировке 2-й танковой армии. Весь день 25 ноября кавалеристы Белова продвигались форсированным маршем. К вечеру 112-я танковая дивизия и 9-я танковая бригада находились на марше в районе Серпухова. 26 ноября 9-я кавалерийская дивизия сосредоточилась в районе Зарайска, а 5-я кавалерийская дивизия — в Кашире. [211] Тем временем возникла угроза полного окружения Тулы. Для более надежной обороны принимаю решение основные силы сосредоточить в самом городе и вокруг него, туда же перевести штаб армии и командный пункт.

Продолжая развивать наступление на каширском направлении, немецко-фашистские войска вышли в район Оленьково, Мордвеса. Этим они расчленили соединения 50-й армии на две части. Чтобы помешать гитлеровскому командованию ввести в прорыв новые силы, 31-й кавалерийской дивизии было дано задание начать активные действия в тылу противника и предотвратить его распространение на коломенском направлении. Прикрыть кавалеристов должна была 239-я стрелковая дивизия, вышедшая в район Серебряных Прудов. Одновременно 41-я кавалерийская дивизия получила задачу разгромить противника, наступавшего в районе Михайлова.

В штаб армии, разместившийся на углу улиц Литейной и Арсенальной, прибыл начальник Тульского боевого участка генерал Я. С. Фоканов. Он рассказал о мужестве защитников Тулы, называл фамилии лучших, говорил о том, как тульские рабочие героически воюют и одновременно снабжают войска оружием и боеприпасами.

На 23 часа назначил заседание Военного совета. Это первое заседание с момента моего вступления в командование 50-й армией. Вызвал начальников всех родов войск, нескольких командиров дивизий и полков, политработников. Пригласил руководителей Тульской партийной организации и городского комитета обороны.

Раньше всех приехали Жаворонков, Чмутов и Суходольский. Здороваясь, Жаворонков рассказывает, что за дни, прошедшие после нашей первой встречи, туляки немало сделали, чтобы преградить гитлеровцам путь в Тулу. Рабочие день и ночь трудятся.

— Жизнь в городе идет нормально. Снова электрический свет появился. Население регулярно снабжается продовольствием. Исправно работают лечебные учреждения, почта, телеграф, радио, водопровод, бытовые предприятия. Аккуратно выходит газета «Коммунар», выпускаются листовки, — заключает Жаворонков.

Время приближается к двадцати трем. В комнате, которая служит мне кабинетом, уже тесновато. Большинство из тех, кто явился сюда, прибыли с передовой. Каждому есть о чем рассказать, каждый имеет возможность поделиться мыслями о том, как лучше организовать удар по врагу.

То и дело подхожу к телефонным аппаратам. Звонят из штаба фронта. Вызывает Ставка. Поступают все новые и новые сообщения. Разведка докладывает о передвижении вражеских войск. Зенитчики усиливают огневой отпор на подступах к городу. [212] Ни на минуту не прекращается напряженная боевая жизнь. И будто половодье, по многочисленным ручейкам она врывается сюда, в штаб.

Точно в назначенное время открыл заседание Военного совета. Все сходятся на том, что положение сложилось тяжелое, но в словах каждого выступающего уверенность в нашей окончательной победе. Товарищи рассказывают о мужестве, проявляемом в бою коммунистами и комсомольцами, об их умении вести за собой массы. Генерал-майор Терешков поведал о героическом подвиге комиссара 1324-го стрелкового полка 413-й дивизии Соловцова.

Гитлеровский летчик сбросил на командный пункт полка бомбу. В результате ее взрыва погиб командир полка Тищенко, было ранено и контужено около 50 бойцов и командиров. Все они, в том числе и контуженный комиссар Соловцов, укрылись в образовавшейся большой воронке.

Вскоре вражеские автоматчики окружили советских бойцов. Один из гитлеровцев, подобравшись поближе, бросил в воронку гранату. Погибла еще часть людей. Соловцову оторвало кисть руки, осколком выбило правый глаз. Но и это не сломило волю комиссара. Он поднял в атаку всех способных держать оружие. В завязавшемся бою герой-комиссар был убит. Но благодаря ему часть бойцов и офицеров сумела вырваться из вражеского кольца. Мстя врагу за погибших героев, 1324-й полк в этот день уничтожил свыше полка пехотинцев и 17 танков противника.

Начальник политотдела армии полковой комиссар А. Е. Халезов сообщил, что в эти дни в партийные организации 50-й армии сотни бойцов и офицеров подали заявления с просьбой, принять их в партию. С таким же подъемом армейская, молодежь стремится в комсомол.

Затем Халезов прочитал несколько выдержек из этих заявлений. Лейтенант 32-й танковой бригады Морозов писал: «Я не партийный, но жизнь моя принадлежит ленинской партии. В бой пойду большевиком и до последнего вздоха буду уничтожать фашистскую сволочь».

Мы слушаем скупые строки заявлений, и перед нами во всем своем величии предстает советский воин. Его сила — в неиссякаемой вере в правоту своего дела, в победу Красной Армии.

Зашел полковник Аргунов и доложил, что 60 немецких танков с мотопехотой наступают из района Мордвеса в юго-западном направлении, ворвались в Мокрый Кор и вышли в район Теляково. На стыке 49-й и нашей армии 43-й армейский корпус противника к исходу дня занял Манышино, Клешню и Никулино. Я слушаю доклад, не отрывая глаз от карты. По всему видно, что противник из Мордвеса повернул свою 4-ю танковую дивизию на запад, стремясь обойти фланг 413-й стрелковой дивизии, которая обороняет восточные подступы к Туле. [213]

Выход из создавшегося положения я видел один: произвести перегруппировку войск и, создав крепкий кулак, контратаковать врага в направлении Суходол, Манышино, а затем совместно с соседней 49-й армией восстановить положение на стыке. Позвонил командующему 49-й армией генералу И. Г. Захаркину. Поделился своими планами. Он с ними согласился. Мы уточнили время и некоторые детали совместных действий. После этого мною был отдан приказ часть сил снять с Тульского боевого участка и подготовиться к контратаке. Чтобы прикрыть Тулу с севера, предложил генералу Фоканову создать лаптевский район обороны. Начальником его назначил командира 510-го полка 154-й стрелковой дивизии майора Гордиенко. В помощь ему послали бронепоезд и отряд саперов с минами.

В резерв армии решил вывести с передовой несколько батальонов 290-й и 217-й стрелковых дивизий и сосредоточить их в десяти километрах севернее Тулы. 885-му полку 290-й стрелковой дивизии приказал подготовить оборону фронтом на север для прикрытия шоссе Серпухов — Тула. Но положение на фронте диктует необходимость наращивать оборону города. Войска армии нужно срочно пополнить свежими силами и вооружением. Обо всем этом доложил командованию фронта и в Ставку Верховного Главнокомандования.

Один за другим приходят с докладами офицеры оперативного отдела, возвратившиеся из частей. Особенно хвалят Тульский рабочий полк и его командира капитана Анатолия Горшкова, служившего до начала Великой Отечественной войны в пограничных войсках. И в городе среди населения, и в частях армии полк пользуется огромной популярностью. Его бойцов называют гордым именем «славяне».

Воины Тульского рабочего полка заслужили, чтобы о них рассказать подробнее. Первое боевое крещение рабочий полк получил 30 октября. Он занимал тогда оборону в районе Рогожинского поселка и высоты 225,5. Рано утром в районе кирпичного завода, расположенного южнее поселка, показалось около 40 вражеских танков. Вслед за ними двигались цепи автоматчиков. Стреляя на ходу, танки приближались к окопам полка двумя группами — слева и справа. Туляки подпустили противника поближе, а затем автоматчиков обстреляли ружейно-пулеметным огнем, танки же забросали гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Отличился при этом командир отделения Петр Саликов. Он первый подбил танк. Более четырех часов продолжался этот бой. Несколько раз атаковали гитлеровцы позиции полка. Но так и не смогли преодолеть противотанковый ров, а автоматчики без танков не способны были прорваться.

К сожалению, в обороне полка нашлось уязвимое место. На западной окраине Рогожинского поселка появившаяся в лощине вода помешала подготовить противотанковый ров. Воспользовавшись [214] этим, гитлеровские танкисты пробрались по лощине в тыл рабочего полка, расчленили его на две части, а затем ворвались в поселок и с тыла повели атаку на окопы, занятые туляками. Полк оказался в тяжелом положении и вынужден был отойти на восточную окраину Рогожинского поселка. Он занял линию обороны в районе Комсомольского парка, преграждая противнику путь в поселок Красный Перекоп. Во второй половине дня гитлеровцы возобновили атаки, пытаясь захватить Красный Перекоп. Но всякий раз они получали жестокий ответный удар и в конце концов отказались от дальнейшего наступления здесь.

Командир полка А. П. Горшков и комиссар Г. А. Агеев умело руководили боями, показывали личный пример мужества и отваги. В самый разгар боя, когда фашисты начали прорываться к кирпичному заводу, в окопах на переднем крае осталось несколько раненых бойцов и с ними медицинские сестры, Их нужно было спасти. Под вражеским огнем комиссар Агеев пробрался к окопам и организовал вынос раненых с поля боя. Уже почти все пострадавшие были спасены, когда вражеская пуля оборвала жизнь героя. Гибель комиссара остро переживал весь полк. Небольшая рощица, в которой лежало его тело, оказалась уже по ту сторону фронта. Как же забрать его, чтобы похоронить с воинскими почестями? Нашлись три отважных бойца, которые ползком пробрались в захваченную врагом рощу и, рискуя жизнью, буквально из-под носа у гитлеровцев вынесли тело Агеева и доставили его в Тулу.

Тульская партийная организация и городской комитет обороны проявляли огромную заботу о рабочих-воинах. Большинство бойцов и командиров были по-летнему одеты. Им трудно приходилось в окопах, тем более, что зима сорок первого года началась рано. Потребовалось обеспечить весь личный состав теплой одеждой, хорошей обувью, валенками. И туляки сделали это. Нелегко было и с организацией горячей пищи. Дело в том, что рабочий полк не располагал походными кухнями. Но и тут нашелся выход. В Кировском районе имелась фабрика-кухня. Приготовленную там пищу развозили по окопам в термосах. Тульский полк — настоящий труженик войны. Он не находился на снабжении в 50-й армии, поскольку не был кадровой воинской частью. Сами туляки заботились о своих рабочих-воинах. Снабженцы в полку были чуткие, смекалистые.

Всеобщим уважением в полку пользовался начальник боепитания Павел Шишкин. На вооружении рабочего полка были станковые и ручные пулеметы, часть которых переделали из учебных или собрали из бракованных деталей. Благодаря заботам тов. Шишкина, прекрасно знавшего стрелковую технику, они работали безотказно. Сам Шишкин сумел подготовить 16 расчетов станковых и 20 расчетов ручных пулеметчиков. Однажды полк получил десятизарядные винтовки. Они почти все отказали [215] в первом же бою. П. Шишкин решил переделать их. С группой мастеров-оружейников он тут же в окопах превратил капризные винтовки в надежные автоматы.

Неоценим вклад Тульского рабочего полка. До конца обороны родного города он был в первых рядах его защитников. Затем полк влился в регулярную Красную Армию. Ему присвоили номер 766-й. С частями 50-й армии он прошел тысячи километров фронтовых дорог и дошел до Кенигсберга.

* * *

Бои продолжались с неослабевающим напряжением. Тула по-прежнему была охвачена врагом с трех сторон. Командующий фронтом нам телеграфирует: «Надо действовать как можно активнее, иначе противник окружит вас в Туле». Конечно, это мы и сами понимали и делали все, что в наших силах, чтобы помешать врагу осуществить его планы. Как и в первые дни обороны Тулы, героически вели себя зенитчики 732-го полка ПВО, которым командовал превосходный артиллерист майор М. П. Бондаренко. Это бесстрашный, волевой и изобретательный командир. Подразделения его полка сбили десятки самолетов. В один из самых напряженных дней, когда вражеские танки вплотную подошли к Туле и развили активность вдоль шоссе Вязьма — Тула, я решил для борьбы с ними применить зенитную артиллерию. В первом же бою зенитчики блестяще проявили себя и уничтожили немало немецких танков. 85-миллиметровые пушки оказались действенным средством в борьбе с танками. Они легко пробивали даже любую броню. Майор Бондаренко к тому же умел быстро совершать маневр, и его батареи, появляясь в самых неожиданных для врага направлениях, наводили страх на гитлеровцев. Применение нами 85-миллиметровых зенитных пушек против танков оказалось настолько эффективным, что вражеские танковые атаки стали значительно реже, а на некоторых участках обороны Тулы и вовсе прекратились.

Успешно действовали и присланные фронтом три гвардейских минометных дивизиона «РС». Для них и зенитчиков самолеты ТБ-3 доставляли боеприпасы прямо из Москвы.

Уже десять дней наши войска вели ожесточенные бои в районе станции Узловая. Гитлеровцы снова добились некоторых успехов. Но они по-прежнему далеки от заветной цели — через Тулу и Серпухов, Каширу и Коломну пробиться к Москве. Отлично зарекомендовали себя в этих боях части 258-й стрелковой дивизии под командованием полковника М. А. Сиязова и 154-й стрелковой дивизии генерал-майора Я. С. Фоканова. 27 ноября утром из района Каширы по 17-й танковой дивизии и группе Эбербаха{77} нанес сильный контрудар 1-й гвардейский [210] кавалерийский корпус. Части корпуса начали теснить врага на юг.

Взаимодействовавшая с этим корпусом 112-я танковая дивизия под командованием полковника А. Л. Гетмана, встретив сильное сопротивление противника, вначале продвижения не имела. Действуя из укрытий, наши танкисты в упор расстреливали рвавшихся вперед гитлеровцев. Более суток продолжался тяжелый бой, после чего наши танкисты также начали продвигаться вперед. Потеряв много машин, враг вынужден был остановить наступление и вызвать на помощь авиацию. За день фашистские самолеты И раз пытались бомбить позиций танкистов. Но наши славные истребители оказались на высоте. Они решительно встречали воздушного врага, и гитлеровские летчики вынуждены были в беспорядке сбрасывать бомбы и спасаться. И все-таки Гудериан упорствовал. Собрав силы, он предпринял новую танковую атаку против дивизии Гетмана. Но и эта атака захлебнулась. Наши танкисты продолжали крепко удерживать свой рубеж.

Труднее была обстановка на левом фланге 49-й армии. Здесь противник овладел городом Алексином и, продвигаясь северо-восточнее Тулы к Лаптеву, одновременно начал усиленную разведку в сторону Тулы. Чтобы помочь соседу, мы решили контратаковать вклинившиеся части противника. Эту задачу я поручил 258-й стрелковой дивизии. Командир дивизии полковник Сиязов вскоре сообщил, что контратаковать будет лучший в дивизии 999-й полк подполковника А. Я. Веденина. Во взаимодействии со 124-м танковым полком веденинцы контратакуют в направлении Клешня, Манышино.

Утром 30 ноября пехотинцы 999-го полка и танкисты 124-го полка после артиллерийской подготовки и двух залпов гвардейского минометного дивизиона с двух направлений ударили по противнику, взаимодействуя с частями 49-й армии. Бой был напряженный и ожесточенный. Через семь часов 999-й стрелковый полк овладел рядом населенных пунктов и вынудил противника отойти на запад.

999-й стрелковый полк мы обычно называли «три девятки», или попросту «веденинским». Веденинцам пришлось выдержать жестокие бои за Тулу. И каждый раз враг на себе испытывал силу их ударов.

Спустя много лет после войны мне довелось встретиться с Андреем Яковлевичем Ведениным, уже генерал-лейтенантом, комендантом московского Кремля. Умные глаза глядели чуть устало. Но как только мы начали вспоминать оборону Тулы, Веденина точно подменили. Передо мной снова был по-прежнему горячий, бесстрашный, ищущий боя с врагом командир полка «три девятки». [217]

К началу декабря битва за Москву приняла особо острый характер. Советские войска вели кровопролитные сражения на дмитровском, клинско-солнечногорском, истринском и звенигородском направлениях. В районе Тулы также шли ожесточенные бои. 1 декабря 50-я армия частью сил во взаимодействии с 238-й дивизией 49-й армии продолжала контратаки на правом фланге. В то же время 31-я кавалерийская дивизия, активно действовавшая в тылу мордвесской группировки противника, нарушила ее коммуникации. Маневр 31-й кавалерийской дивизии во многом содействовал 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу генерала П. А. Белова, наступление которого успешно развивалось к югу от Каширы.

В свою очередь враг яростно рвался на шоссе Тула — Серпухов, чтобы полностью окружить Тулу. 2 — 3 декабря его 3-й и 4-й танковым дивизиям удалось выйти в район села Ревякино. Единственная железнодорожная магистраль, связывающая Тулу со столицей, по которой шло снабжение города и 50-й армии, оказалась перерезанной. Правда, у нас оставалась шоссейная дорога, проходившая западнее Ревякина. Автотранспорт доставлял по ней нашим войскам и осажденной Туле вооружение, боеприпасы, продовольствие, различное военное имущество, обмундирование, медикаменты. Но враг прилагал все силы, чтобы лишить нас и этой дороги.

Тем не менее защитники Тулы и в этой тяжелой обстановке ни на минуту не теряли веру в способность выстоять в битве за Тулу и победить. Эта внутренняя убежденность помогала нам легче переносить суровые испытания тех дней. И все же я понимал, что необходимо предпринять решительные меры. Командный пункт армии в Туле. Срочно созвал заседание Военного совета. Присутствуют на нем члены совета тт. Сорокин и Жаворонков, полковник Аргунов, генерал-майор Попов, начальник артиллерии армии полковник Леселидзе, командир 154-й дивизии генерал-майор Фоканов и командир 217-й дивизии комбриг Трубников, члены городского комитета обороны, несколько офицеров оперативного отдела штаба армии.

Обсуждаем обстановку. Все смотрят на большую карту, висящую на стене, по которой я вожу указкой, обращая внимание на наиболее опасные участки в обороне. Одно совершенно ясно: нужно обязательно разгромить противника, прорвавшегося в район Ревякино. От выполнения этой первоочередной задачи во многом будет зависеть дальнейший ход боев за Тулу.

Неожиданно скрипнула дверь. Вошел дежурный офицер и вручил мне телеграмму. Командующий фронтом сообщал: 340-я стрелковая дивизия полковника С. С. Мартиросяна, свежая, полнокровная, передана в нашу армию. Новость приятная. Зачитал телеграмму.

Выступает полковник Леселидзе. [218]

— Считаю, что нам следует лучше использовать приданные три дивизиона гвардейских минометов «РС», — доказывает он.

— Что вы предлагаете?

— Нужно, чтобы они действовали более энергично, чаще меняли позиции, — отвечает он. — У противника следует создать мнение, что у нас не три дивизиона, а вдвое, может, и втрое больше. Кроме того, необходимо улучшить разведку, всегда знать, где враг накапливается для атаки, и использовать минометы на этих участках.

Его предложение одобрено и принято.

Выступают другие товарищи. Каждый предлагает что-то новое, и все это вместе взятое направлено на одно: сдержать натиск врага, перемолоть побольше его сил, ликвидировать угрозу окружения Тулы. Приятно сознавать, что среди моих помощников в это трудное для армии время нет равнодушных, каждый проявляет разумную инициативу. Слушая участников совещания, их рекомендации, я все более убеждался в том, что для нас лучшей формой обороны является контрудар против каширской группировки противника, охватывающей Тулу с северо-востока. Постепенно вырисовывается план операции. Новая дивизия Мартиросяна и 217-я дивизия нанесут с разных направлений удар на Торхово. Часть сил 413-й дивизии атакуют с юга Колодезную, а 31-я кавалерийская дивизия поведет наступление в направлении села Волынцево. Свое решение тут же излагаю Военному совету, и оно одобряется единогласно.

Далее я говорю о необходимости усилить сопротивление войскам противника, охватывающим Тулу с северо-запада. Объявляю, что для координации действий наших частей и соединений в этом направлении с частями 49-й армии мною принято решение в район Лаптева выслать оперативную группу во главе с генерал-майором Поповым.

После заседания Военного совета армии, когда нас в комнате осталось трое — Сорокин, Жаворонков и я. Сорокин предложил от имени Военного совета написать обращение к войскам армии, чтобы морально поддержать их, поднять боевой дух и наступательный порыв. Жаворонков заметил:

— Обращение следует адресовать не только войскам армии, но и трудящимся Тулы, всем ее защитникам.

— Правильная мысль. Предлагаю тт. Сорокину и Жаворонкову подготовить текст обращения.

3 декабря противник продолжал развивать наступление. Около 60 его танков с моторизованной пехотой перешли железную дорогу Тула — Серпухов в районе Ревякино и заняли несколько населенных пунктов. Через некоторое время мне доложили, что вражеские войска в нескольких местах перерезали Московское шоссе в 15 — 20 километрах севернее Тулы. Враг [219] прилагал усилия, чтобы соединиться со своими частями, наступавшими с запада, и завершить окружение Тулы.

В Туле и вокруг нее ни на минуту не умолкает артиллерийская канонада. По телефону вызвал командира 258-й стрелковой дивизии полковника Сиязова.

— Михаил Александрович, немедленно предпринимайте меры по освобождению Московского шоссе от немцев. В ответ доносился отдаленный голос:

— Товарищ генерал, приказ будет выполнен. На Московское шоссе высылаю 999-й полк.

Затем раздался телефонный звонок из штаба фронта. Меня вызывал командующий Западным фронтом. Предчувствую, что разговор будет не из приятных. Так оно и оказалось.

— Что же, генерал Болдин, — начал командующий фронтом, — выходит в третий раз за несколько месяцев войны попадаете в окружение. А ведь я вам говорил, что штаб армии и командный пункт нужно перевести в Лаптеве.

— Товарищ командующий, если бы я со штабом армии оставил Тулу, положение наше было бы куда хуже, чем теперь, — отвечаю ему.

— Какие меры принимаете? — снова послышался голос командующего.

Я докладываю, что 999-й стрелковый полк 258-й дивизии начал бой за освобождение Московского шоссе. Кроме того, ряд соединений армии готовит удар по каширской группировке противника.

— Какая вам помощь нужна? — спрашивает командующий фронтом.

— Прошу с севера вдоль Московского шоссе, навстречу веденинскому полку, пустить танки дивизии Гетмана.

— Сейчас прикажу, — говорит он. — Но и вы принимайте решительные меры по ликвидации вражеской группировки, перерезавшей шоссе...

Каждый час Сиязов докладывает обстановку на шоссе, а я в свою очередь сообщаю о ней штабу фронта. Уже семнадцать часов ведут бой веденинцы. В который раз за это время раздается телефонный звонок. Снимаю трубку, слышу взволнованный, радостный голос Сиязова:

— Товарищ командующий, только что звонил Веденин. Его полк соединился с подразделением танковой дивизии Гетмана. Шоссе Москва — Тула освобождено.

Затем с каким-то особым ударением добавил:

— Движение по шоссе можно открывать.

Я поблагодарил Сиязова, приказал представить к награде отличившихся в бою.

Известие об успешных действиях 999-го полка и танкистов 112-й танковой дивизии в боях за Московское шоссе мгновенно [220] облетело всю Тулу, все наши войска. Об этом стало известно и в соседней 49-й армии.

Чувствуется, что в борьбе за Тулу наступил переломный момент. Планы врага по овладению городом рушились. Более того, предприняли контрудары наши 340, 413 и 217-я стрелковые и 31-я кавалерийская дивизии. Наши войска, измотавшие противника активной обороной, постепенно брали инициативу в свои руки. 4 декабря войска армии нанесли поражение 3-й танковой дивизии, прорвавшейся в район Руднево, станция Ревякино, Торхово. Весть об этом разнеслась по армии и вселила в войска еще большую уверенность в скорой победе под Тулой. Правда, противник яростно сопротивлялся, кое-где он еще пытался атаковать. 4 декабря, например, два его пехотных полка при поддержке 30 танков начали наступать на узком участке перед 413-й стрелковой дивизией. Им удалось овладеть несколькими населенными пунктами.

Но это уже не могло изменить общую обстановку под Тулой. 740-й стрелковый полк 217-й стрелковой дивизии, овладев населенным пунктом Крюково, преследовал противника, отходившего в направлении Торхово, 340-я стрелковая дивизия полковника Мартиросяна во взаимодействии со 112-й танковой дивизией продолжали наступление на Руднево. К исходу 5 декабря они оказались в четырех с половиной километрах севернее Руднева.

Радостные вести поступали к нам о боевых делах 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. К вечеру 5 декабря конники вышли к Гритчино, Пряхино. Противостоявшие корпусу части 17-й танковой и 29-й моторизованной дивизии с боями откатывались на юг вдоль железной дороги Кашира — Узловая. Рано утром 6 декабря перешла в наступление 258-я стрелковая дивизия. Она заняла ряд населенных пунктов (Антоновка, Белый Лес, Костино и др.) и продолжала преследовать отходившие на запад вражеские части.

Героически дрался 1322-й стрелковый полк, отрезанный противником в районе Колодезная.

Генерал Терешков всегда гордился этим полком и говорил, что каждый его боец обладал силой отделения, отделение способно заменить взвод, а уж рота по своим боевым качествам может сравниться с батальоном.

Как-то Терешков представил мне своего любимого командира полка. Открытое широкоскулое русское лицо с крупными чертами.

— Командир 1322-го стрелкового полка 413-й стрелковой дивизии капитан Петухов, — представился он.

Спрашиваю, давно ли в полку. Говорит, что с первого дня его создания. А на тульскую землю приехал с Дальнего Востока, вместе с дивизией генерала Терешкова. [221] Петухов подробно рассказывал о людях полка, его лучших бойцах и командирах, вспоминал наиболее интересные бои, в которых полк участвовал в дни битвы за Тулу. И по его рассказу можно было сразу понять, что этот безусловно одаренный командир, человек большой личной отваги, является душой и сердцем полка. И точно подтверждая мою мысль, генерал Терешков говорит:

— Хоть Петухов еще молод, а в полку его называют отцом.

— Что вы, товарищ генерал, такое говорите, — смущаясь, замечает Петухов. — В полку нашем есть люди, которым я сам в сыны гожусь...

Эта первая встреча с Петуховым припомнилась мне во всех подробностях, когда мне доложили, что 1322-й полк оказался в тяжелом положении. Мысленно представил себе, какие героические усилия предпринимает полк, чтобы выгнать врага из Колодезной и соединиться со своими.

А на другой день, под утро, дежурный офицер вручил мне оперативную сводку, и в ней говорилось:

«1322-й стрелковый полк в 18.00, сосредоточившись на восточной опушке леса один километр западнее Колодезной, повел наступление на Колодезную и в 2.00 6 декабря овладел ею, разгромив 5-й батальон полка «Великая Германия»...».

Так скупо сводка сообщила о героических делах полка Петухова. А мне хочется рассказать об этом подробнее.

Колодезная стоит у пересечения дорог. От линии фронта ее прикрывают возвышенность и небольшие участки леса. Деревня имела для врага большое значение, отсюда он намеревался прорваться к Туле.

Колодезную противник превратил в перевалочную базу снабжения своих войск. В ней расположился 5-й батальон полка СС «Великая Германия», полка, на который гитлеровское командование всегда возлагало большие надежды.

1322-й стрелковый полк наступал на Колодезную с трех сторон: с юга — батальон лейтенанта Буркатовского, с востока — батальон лейтенанта Фомина и с севера — батальон младшего лейтенанта Медведева. Подразделение лейтенанта Логвинова обошло деревню с запада и отрезало врагу путь отступления.

Бесшумно сняв часовых, бойцы Петухова ворвались на улицу и стали забрасывать гитлеровцев гранатами, расстреливать из автоматов, колоть штыками.

Удар был неожиданным и ошеломляющим.

Оставшиеся в живых гитлеровцы пустились наутек, пытаясь выскочить через свободную, как они думали, западную окраину деревни. Но дружные залпы подразделения Логвинова остановили их.

В боях за Колодезную враг потерял несколько сот солдат и офицеров. Полк Петухова захватил в деревне свыше сорока грузовых [222] автомашин, семь легковых, три радиостанции, электростанцию, около ста мотоциклов, два танка, два орудия, более ста пулеметов, большое число автоматов, два склада боеприпасов и, многое другое.

В результате успешных действий 413, 340 и 290-й стрелковых и 31-й кавалерийской дивизий враг потерпел серьезное поражение. Но он все еще не мог примириться с мыслью, что его попытка овладеть Тулой окончательно провалилась. Именно поэтому с яростью обреченных гитлеровцы предприняли еще ряд попыток наступать. Ночью 7 декабря они пробовали атаковать западную окраину Тулы из района Маслова. Утром две роты противника начали атаки из Алексеевки и Ямны. Но и эти попытки окончились для врага плачевно. Оставив на поле боя убитых и раненых, он вынужден был откатиться назад.

А тем временем севернее Тулы 740-й стрелковый полк 217-й дивизии овладел населенными пунктами Торхово, Слободка, Барыбинка, Бабынино и соединился с 1144-м полком 340-й дивизии и 510-м полком 154-й дивизии, наступавшими с севера и овладевшими населенными пунктами Руднево и Теплое.

413-я стрелковая дивизия генерала Терешкова, дравшаяся на восточных подступах к Туле, отбросила врага из района Глухие Поляны и соединилась с 340-й дивизией. В результате этих боев ширина коридора к северу от Тулы увеличилась до 30 километров.

Активные действия войск 50-й армии в районах к северо-западу, северу и северо-востоку от Тулы сковали инициативу противника, заставили его перейти к обороне.

Успеху войск 50-й армии во многом способствовал 1-й гвардейский кавалерийский корпус (оперативная группа генерала Белова) и 10-я армия генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова. В момент наших контратак конники Белова ударили по гитлеровцам со стороны Каширы, а войска Голикова — из района Михайлова.

Кострово-ревякинская и веневская группировки противника оказались зажатыми в мешок и, чтобы не оказаться в полном окружении северо-восточнее Тулы, начали общий отход на юг.

8 декабря, выполняя директиву Военного совета Западного фронта, 50-я армия перешла в наступление на всем своем фронте, нанося удар в южном и юго-восточном направлениях и стремясь выйти в район Щекидо, Дедилово. Правое крыло армии заставило, противника уйти за реку Упу.

Началось массовое изгнание гитлеровцев с тульской земли.

Теснимая нашими войсками, сильно потрепанная танковая армия Гудериана, бросая по пути оружие и технику, отходила на юг и юго-запад к Богородицку, Плавску. 14 декабря части 217-й стрелковой дивизии освободили от фашистских захватчиков Ясную Поляну и спасли гордость нашего народа — ценнейший [223] памятник русской и мировой культуры — Яснополянскую усадьбу-музей великого русского писателя Л. Н. Толстого.

Об этом я немедленно сообщил начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В ответ услышал в телефонной трубке взволнованный голос:

— Спасибо за приятную весть. Передайте благодарность всем, кто спасал Ясную Поляну.

Вместе с членом Военного совета армии К. Л. Сорокиным навестили могилу великого писателя, побывали в его усадьбе. Большие разрушения причинили гитлеровцы Ясной Поляне. Но героическими усилиями сотрудников толстовского мемориального музея и населения все же удалось спасти много ценнейших реликвий.

Под ударами войск 50-й армии один за другим падали вражеские гарнизоны. 17 декабря наши войска заняли Щекино и Алексин. Тула уже стала тылом нашей армии.

Героическая оборона Тулы вошла яркой страницей в летопись истории Великой Отечественной войны. Подвиг ее защитников так же, как и подвиг защитников городов-героев, служил вдохновляющим примером для воинов Советской Армии и Военно-Морского Флота, для всех трудящихся нашей страны в их борьбе с немецко-фашистскими захватчиками при защите городов и сел нашей социалистической Родины.