Гвардейцы-танкисты в московской битве

Великую Отечественную войну я начал в должности командира 20-й танковой дивизии 9-го механизированного корпуса, которым командовал тогда К. К. Рокоссовский. Однако дивизии и корпуса были расформированы из-за недостатка танков, и я получил приказ сформировать 4-ю отдельную танковую бригаду. К 2 октября 1941 года бригада была сосредоточена в Кубинке, в 60 километрах западнее Москвы, прикрывая шоссе и железную дорогу Москва — Минск.

В эти дни началось наступление гитлеровцев на Москву. В ночь с 1 на 2 октября 1941 года на Орел прорвалась танковая группа Гудериана. На орловском направлении наших войск почти не было, и дорога на Тулу и Москву оказалась открытой. 4-я танковая бригада получила приказ следовать к Мценску и далее в боевых порядках к Орлу, чтобы преградить дорогу Гудериану на Тулу. Эту задачу бригада с честью выполнила, в течение почти [178] двух недель ведя неравные ожесточенные бои с авангардами 2-й немецкой танковой армии .

16 октября по телефону был получен приказ Верховного Главнокомандующего: погрузить личный состав и технику в эшелоны и следовать в прежний район дислокации для выполнения новой боевой задачи по обороне Москвы со стороны Минского шоссе. Я тут же доложил, что грузиться придется ночью в темноте, поскольку это дает возможность избежать бомбардировки врага, но при погрузке в этих условиях возможны аварии. Исходя из этого, я стал настойчиво просить разрешения двигаться своим ходом, заверив, что при этом мы придем скорее и без потерь. Сталин спросил: «А как с моторесурсами?» (Пройти надо было 360 километров). Я ответил, что моторесурсов хватит и для ведения боевых действий.

К исходу 19 октября 1941 года 4-я танковая бригада{67} вернулась на станцию Кубинка, оседлав шоссе и железную дорогу, идущие из Москвы в Минск.

Здесь хочется рассказать об интересном эпизоде, который произошел во время нашего марша. Когда 4-я танковая бригада двинулась в Кубинку, танк командира взвода лейтенанта Д. Ф. Лавриненко с членами экипажа Бедным, Борзых и Федотовым, охранявшими штаб армии, несколько задержался. Экипаж настойчиво стремился догнать основную колонну бригады, но это было нелегко. В Серпухове танкисты сделали остановку. Здесь же Лавриненко вызвал комендант города комбриг М. И. Фирсов, который сообщил, что по шоссе из Малоярославца идет колонна гитлеровцев численностью до батальона. Необходимо было задержать врага, но как? Комендант лишь ожидал прибытия в скором времени войск. Танкисты устремились на шоссе. Выбрали место у рощицы возле деревни Высокиничи и стали в засаду так, чтобы хорошо видеть дорогу. Лавриненко сел за пушку. Через несколько минут показалась вражеская колонна. Впереди шли мотоциклы, потом штабная легковая машина, за ней противотанковые орудия и пехота на грузовиках. Враг настолько был уверен в безопасности, что даже не организовал разведку. Когда колонна приблизилась, Лавриненко почти в упор открыл огонь осколочными снарядами по орудиям немцев. Два орудия были подбиты, и тут же танк ринулся вперед. Ведя огонь из пушки и пулемета, он врезался в колонну и стал таранить автомашины с пехотой. Вскоре подошли ожидавшиеся комендантом пехотные части и завершили разгром батальона гитлеровцев.

Танкисты Лавриненко в этом бою взяли на буксир несколько мотоциклов с колясками и одно противотанковое орудие с [179] полным боекомплектом. Кроме того, их трофеями стали 13 автоматов и 6 минометов, а штабную машину своим ходом повел танкист Бедный. Все это они сдали коменданту города, а захваченные документы гитлеровцев были самолетом отправлены в Москву. В Кубинку Лавриненко вернулся 20 октября. Встретил его начальник политотдела бригады И. Г. Деревянкин и строго спросил, почему он опоздал. Я был тут же, и Лавриненко, доложив о прибытии, протянул мне пакет. Это оказалось письмо комбрига Фирсова, в котором говорилось:

«Полковнику тов. Катукову.

Командир машины тов. Лавриненко Дмитрий Федорович был задержан мною. Ему была поставлена задача остановить прорвавшегося противника и помочь восстановить положение на фронте в районе г. Серпухова. Он эту задачу с честью выполнил и геройски проявил себя. За образцовое выполнение боевой задачи Военный совет армии{68} всему личному составу экипажа объявил благодарность и представил к правительственной награде.

Комендант города Серпухова комбриг Фирсов»{69}.

20 октября мы получили приказ фронта выйти в район Чисмены, что восточнее Волоколамска, и занять оборону на участке у шоссе Волоколамск — Москва (населенные пункты Покровское, Васюково, Гряды) — между 316-й дивизией И. В. Панфилова и кавалерийской группой Л. М. Доватора. Теперь нам предстояло действовать в составе 16-й армии генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского. Мотострелковый батальон бригады был по этому же приказу выделен в помощь частям, действовавшим под Наро-Фоминском. На участке, где нам надлежало занять оборону и подготовить контратаки, мы вырыли окопы полного профиля, ложные окопы, ходы сообщения, оборудовали минные поля.

Противник, встретив упорное сопротивление нашей бригады, конников Доватора и 316-й стрелковый дивизии Панфилова, ослабил свой нажим, и наступило затишье, правда, настораживающее. Необходимо было провести самую тщательную разведку. Мотоциклы для этой цели в условиях распутицы не годились, тогда командир роты разведчиков Павленко, бывший кавалерист, привел коней с седлами, шашками, и наша разведрота превратилась в эскадрон кавалерии. Для разведки использовались и танки, которые углублялись на оккупированную врагом территорию, собирали сведения от местных жителей, нападали на гитлеровские гарнизоны, истребляли, захватывали пленных, штабные документы, уничтожали технику, доставляли населению советские газеты. Разведка позволила нам получить довольно правильное представление о том, что происходит в стане врага. [180]

В начале ноября 10-я танковая дивизия противника Захватила Скирманово и несколько других населенных пунктов в районе Новопетровского. Противник клином врезался в нашу оборону и угрожал перерезать шоссе Волоколамск — Москва. В связи с этим бригаде и соседним стрелковым дивизиям была поставлена задача отбросить противника из района Скирманово и Козлове.

11 ноября я с начальником штаба бригады Кульвинским поехали в штаб армии. Здесь нас встретил начальник штаба армии М. С. Малинин и подал газету «Правда» от 11 ноября 1941 года, где было написано о присвоении мне звания генерал-майора танковых войск. Вошел К. К. Рокоссовский и со словами «это еще не все» передал мне приказ Народного Комиссара Обороны «О переименовании 4-й танковой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду». В нем говорилось:

«4-я танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи — прикрытия сосредоточения наших войск.

Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4-й танковой бригады.

В результате ожесточенных боев бригады с 3-й и 4-й танковыми дивизиями и мотодивизией противника фашисты потеряли: 133 танка, 59 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 минометов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчислялись единицами.

Отличные действия бригады и ее успех объясняются тем, что:

1. Бригадой велась беспрерывная боевая разведка;

2. Осуществлялось полное взаимодействие танков с мотопехотой и артиллерией;

3. Правильно были применены и использованы танки, сочетая засады с действиями ударной группы;

4. Личный состав действовал храбро и слаженно.

Боевые действия 4-й танковой бригады должны служить примером для частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками.

Приказываю:

1. За отважные и умелые боевые действия 4-ю танковую бригаду именовать: Первая гвардейская танковая бригада.

2. Командиру 1-й гвардейской танковой бригады генерал-майору Катукову представить к правительственной награде наиболее отличившихся бойцов и командиров.

3. Начальнику ГАБТУ и начальнику ГАУ пополнить 1-ю гвардейскую танковую бригаду материальной частью боевых машин и вооружением до полного штата». [181]

Константин Константинович поздравил нас и пожелал успехов в предстоящих боях. Мы были, конечно, очень взволнованы и обрадованы этими известиями.

Получив необходимые разъяснения и уточнения но поставленной нам ранее боевой задаче, мы поспешили в бригаду. Известие о присвоении бригаде звания гвардейской было с воодушевлением воспринято всем личным составом.

Мы тщательно готовились к бою, красили танки в белый цвет, так как уже выпал снег, еще раз проверяли оружие и боезапасы. По приказу штаба 16-й армии ее части должны были уничтожить противника в районе Скирманово, Козлове, Марьино и выйти на рубеж реки Гряды. Нашей бригаде во взаимодействии с 18-й стрелковой дивизией ставилась задача уничтожить противника в Скирманово, а затем наступать вдоль шоссе и овладеть населенным пунктом Козлове. Атаку поддерживали четыре дивизиона артиллерии, фланги прикрывали 27-я и 28-я танковые бригады. Начало артподготовки назначалось на 9.00, атака — на 10.00 12 ноября.

В 6 часов утра в день атаки бригада заняла исходное положение. Мой командный пункт был расположен на опушке леса, в полуразрушенном погребе лесника, в километре от Скирманово.

Бригада строилась в три эшелона: в первом эшелоне — танки КВ и Т-34, во втором эшелоне — Т-34 и БТ, в третьем — резерв КВ и БТ. За вторым эшелоном шла мотопехота. Впереди — боевая разведка. Второй эшелон должен был поддерживать первый и вести огонь, охраняя его, ведь в то время еще не было самоходных артиллерийских установок. Атаковать приходилось в лоб, другой возможности не было. Бой начался в назначенное время. На нашу атаку противник ответил огнем орудий и вкопанных в землю танков. Часть танков врага стояла в сараях и вела огонь через проделанные амбразуры. Дзоты также вели огонь по нашей пехоте. Гитлеровцы бросили в контратаку свои танки. Завязалась танковая дуэль. Вдруг недалеко от кладбища в Скирманово появилось подразделение в красноармейских шинелях. Это было странно: там наших не могло быть. Присмотрелись... Переодетые гитлеровцы вели огонь по нашей мотопехоте. Пришлось произвести еще огневой налет. Танк старшего лейтенанта А. Ф. Бурды уничтожил на кладбище несколько дзотов и одно противотанковое орудие.

В этом бою противник не раз переходил в контратаки и подтягивал резервы. С наступлением темноты, под прикрытием огня танков наш мотострелковый батальон бросился в штыковую атаку на противника — гитлеровцы бежали, бросив технику.

В районе Скирманово танкисты уничтожили и взяли в качестве трофеев 21 танк, 8 орудий ПТО, 2 тяжелых орудия, 5 минометов, тягач, 13 дзотов, 7 пулеметных гнезд, было убито более 50 гитлеровских солдат и офицеров. Одно крупнокалиберное орудие [182] с надписью на щите «Стрелять только по КВ», несколько десятков снарядов, имевших не знакомую нам форму, мы отправили в Главное артиллерийское управление, а один оптический прицел нового образца, вынутый нами из немецкого танка, — в Главное автобронетанковое управление. Это были новинки, оказавшиеся очень полезными: подкалиберные снаряды с мягкой наружной оболочкой и закаленным сердечником внутри. Снаряды способны были пробить броню танка КВ. В дальнейшем, правда, гораздо позднее, мы получили свои советские подкалиберные снаряды.

К 3 часам пополуночи подразделения 18-й дивизии и нашей бригады закрепились в Скирманово. Бригада получила горючее и боеприпасы, танкисты ремонтировали поврежденную технику, готовясь с утра продолжать наступление.

В 6 часов утра 13 ноября наши гвардейцы вновь, взаимодействуя с 18-й стрелковой дивизией, 27-й и 28-й танковыми бригадами, повели наступление на Козлово. Героически сражались воины мотострелкового батальона. Погиб комиссар батальона Большаков, получил ранение командир Передерни, смертью героя пали танкисты Макаров, Матросов, Семенчук, Лескин. В бою особенно отличились экипажи Самохина, Луппова, Бурды и многих других. Под огнем отважно работали связисты: сержант Вавилов, сержант Угольков, солдаты Ворона, Шкворец, Мишин. Геройски проявил себя санинструктор Выдоборец: он шел в цепи с пехотой, перевязывал под огнем раненых и вынес с поля боя 12 человек. Хорошо поработали и ремонтники, «подлечившие» перед боем за Козлово в течение ночи пять танков.

Бой за деревню был упорный. Танки приходилось пополнять боеприпасами несколько раз. К 20.00 14 ноября мы освободили Козлово. За три дня ожесточенных боев враг потерял 34 танка, 25 орудий ПТО, 8 тягачей, 26 минометов, 5 тяжелых орудий; было разбито 13 дзотов, 21 пулеметное гнездо.

К утру 15 ноября нас сменили стрелковые части, а бригада вернулась в район Чисмены на старые позиции, чтобы привести себя в порядок и отремонтировать танки.

16 ноября наступление гитлеровцев на Москву возобновилось. Они стремились вбить клинья в нашу оборону на ряде участков, в том числе и на волоколамском направлении, и окружить Москву. На волоколамском направлении против частей 16-й армии было брошено две пехотные, четыре танковые и одна моторизованная дивизии, большое количество авиации. Удар пришелся по 316-й дивизии Панфилова, нашей бригаде и кавалерийской группе Доватора, но не застал нас врасплох. Бригада поддерживала танками панфиловцев, группу Доватора и обороняла свой участок, но танков было мало. Ожесточенные бои шли у населенных пунктов Матренино, Горюны, занятых гитлеровцами. Контратакой мы отбросили врага. На участке кавалерийской группы противник занял Морозове, Ширяево, Данилково. [183] Совместной контратакой конницы и танков эти деревни также были освобождены.

Враг рвался и к населенному пункту Язвище, чтобы перерезать шоссе Волоколамск — Москва. Там сражался батальон пограничников под командованием Самойленко, два наших танка расположились в засаде (командиры экипажей Афонин и Лещишин), на позициях стояли две батареи зенитного дивизиона (командир Афанасенко). Товарищ Самойленко сообщил мне по телефону: «Идут немецкие танки». Разведчик Горохов, выдвинувшийся на танке, доложил, что в районе Городище — восемь немецких танков, у Язвище — десять и орудия тяжелой артиллерии. Храброму воину удалось подбить два танка и быстро вернуться, так как дальше пройти было нельзя. Гитлеровцы решили окружить батальон Самойленко и направили четыре танка на шоссе. Лещишин поджег головной танк, Афонин — задний, а потом они уничтожили и два оставшихся. Однако на шоссе появилось еще шесть танков и цепь пехоты численностью до батальона. Пограничники не смогли сдержать этого натиска и начали с боем отходить. Афонин и Лещишин, подбив еще два танка, ударили с флангов по вражеским пехотинцам и стали их давить. Затем танк Афонина перебрался на опушку леса и уже отсюда экипаж открыл огонь из пулемета по атакующим. Гитлеровцам удалось подобраться к отважным танкистам с тыла, и, забравшись на броню, они закричали: «Рус, сдавайся!» Увидев это, Лещишин направил на них свой пулемет. В результате смелых действий двух танковых экипажей была сорвана атака гитлеровцев, и батальон Самойленко вновь занял оборону на прежнем рубеже.

Бригаде было придано два бронепоезда, которые вели огонь по скоплениям противника. На станции Чисмена расположился командный пункт бригады. Оценив значение этой станции, гитлеровское командование решило разбомбить ее. Бомбовые удары примерно трех десятков бомбардировщиков были сильными, но меткостью не отличались, в результате поврежденными оказались пути, но прямых попаданий в бронепоезда не отмечалось. Однако броневые составы накренились, их пушки смотрели в землю. Я выделил рабочую команду для помощи бронепоездам, но гитлеровцы упорно вели бои в районе станции Чисмена и деревни Гряды. Батальон пограничников опять вступил в бой, а две зенитные батареи открыли огонь по танкам и пехоте врага. Огонь автоматических 37-мм пушек был губительным, врага охватила паника, и вскоре мы выбили его из соседней деревни Высоково. Здесь в сарае оказалось 30 пленных красноармейцев, которые тут же присоединились к зенитчикам. Полотно железной дороги было починено, бронепоезда вновь стали боеспособными.

Помню, что из зенитчиков в этом бою особо отличились: старший сержант Кищук, сержант Восконьян, политрук Остащев, [184] лейтенант Чистов, младший сержант Новиков, солдаты Андреев, Парфенов, Михайлов.

17 ноября на правый фланг 316-й дивизии, где оборонялся один полк панфиловцев, враг бросил 30 танков. Им удалось занять деревни Голубцово, Ченцы, Шишкино, а затем и Лысцово. На этом участке панфиловцев поддерживал 1-й танковый батальон нашей бригады под командованием капитана В. Г. Гусева. Панфилов приказал полку восстановить положение и вернуть Лысцово. Гусев придал полку группу танков: три танка Т-34 и три танка БТ-7. Начальником группы был назначен старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко. В первом эшелоне пошли три танка БТ-7 (экипажи Заики, Пятачкова и Маликова), а за ними — танки Т-34 (Лавриненко, Фролова, Томилина). Бой с 18 гитлеровскими танками длился всего семь минут, и, хотя за это время были повреждены машины Заики, Пятачкова, Фролова и Томилина, все же враг, потеряв семь танков, не выдержал и отступил. Два оставшихся боеспособными танка из группы Лавриненко ворвались в Лысцово, а за ними в деревню вступил и стрелковый полк панфиловцев. Задача была выполнена. Но в это время Лавриненко сообщили из штаба дивизии, что вражеские танки прорвались на другом участке и окружили деревню Мишино. Замаскировавшись, Лавриненко пошел наперерез по дороге, по которой двигалась колонна тяжелых и средних танков, состоящая примерно из 20 машин, а затем его танк стал в засаду. Танкисты рассчитывали на внезапность. Тридцать минут длился этот новый, еще более неравный бой, в котором Лавриненко сжег три средних и три легких танка, а затем скрытно отошел и соединился со своими частями у населенного пункта Гусенево.

16 ноября у разъезда Дубосеково вели бой 28 панфиловцев. 18 ноября немецкая пехота, поддержанная танками, обошла Гусенево, где располагался командный пункт 316-й дивизии. Вокруг рвались мины и снаряды. Генерал Панфилов вышел из блиндажа, чтобы отдать необходимые распоряжения, и в этот момент был убит осколком мины. Это была тяжелая утрата. Панфилов запомнился нам как настоящий боевой командир и душевный человек.

Восемь немецких танков появились у Гусенево. Лавриненко приказал механику-водителю Бедному занять место в танке, а сам сел за пушку и открыл огонь в упор. Он выпустил семь снарядов — семь вражеских танков было повреждено. Из горящих машин выскочили гитлеровцы и бросились к лесу, но были уничтожены. В это время в деревню ворвалось еще несколько вражеских танков. Они открыли огонь по машине Лавриненко. Один из снарядов пробил броню, раздался глухой взрыв. Лавриненко и Федотов с большим трудом вынесли умирающего радиста Шарова, а механика-водителя Бедного не удалось извлечь, потому что начал взрываться боезапас. Лавриненко и Федотов [185] пешком отправились на новый командный пункт бригады. Капитан Васильев рассказал им, что он со своим экипажем тоже принял участие в ожесточенном бою у Гусенево: уничтожил танк противника и раздавил два пулемета. Его механик-водитель был ранен пулей в руку, но вел танк одной рукой.

В связи с отходом справа частей 8-й гвардейской стрелковой дивизии (так теперь стала именоваться 316-я дивизия) и слева — конников Доватора, создавалась угроза окружения нашей бригады. Я получил приказ сосредоточить бригаду в Новопетровском. К моменту получения этого приказа 11 танков с батальоном пограничников уже вышли в район Федюково и оказывали сопротивление наседающим гитлеровцам. Остальной состав бригады (мотострелковый батальон, зенитный дивизион и шесть танков) отошел в Новопетровское и во взаимодействии с вновь прибывшей танковой бригадой также вступил в бой. К 20 ноября бригада таким образом разделилась и сражалась на двух различных участках.

В Истру для нашей бригады пришло пополнение — пять танков Т-34 под командованием лейтенанта Коренного. Их встретил комиссар роты 2-го танкового батальона Самойленко и мой помощник по технической части Дынер. Самойленко повел танки в Федюково, но их остановил Доватор и просил помочь отбить атаку гитлеровцев. Я понимал, что конникам Доватора трудно отстоять Волоколамское шоссе, которое было в тот момент самым угрожаемым направлением, поэтому и приказал Самойленко оказать помощь кавалеристам. Это не единственный случай нашей выручки кавалерийской группы. Приведу еще пример. Штаб Доватора расположился в Язвище. Произошло так, что части группы отошли быстрее, чем предполагал Доватор, и штабу кавалерийской группы грозила опасность. Я послал тогда на помощь Доватору танк КВ (командир экипажа Молчанов), которому противостояло 16 вражеских танков. Молчанов занял позицию за крайней избой. Гитлеровские танки шли, не стреляя. Советский танкист первым открыл огонь и поджег три танка. Тут открыли огонь два противотанковых орудия, охранявшие штаб кавгруппы. Немецкие танки повернули обратно. Штаб Доватора отошел без потерь.

Отвод 1-й гвардейской танковой бригады в район Новопетровского осуществлялся через лес севернее Волоколамского шоссе. Другим путем мы не могли пойти, но и движение по избранному маршруту было сопряжено со многими трудностями.

К 10.00 утра 20 ноября бригада сосредоточилась в районе Новопетровского. Здесь мы задержались недолго, так как сдерживать врага на этом довольно широком участке не хватало сил. В ответ на мой доклад по этому вопросу был получен приказ отойти из района Новопетровского и занять оборону в районе Назарове, Медведки, Филюжино. [186]

Днем 21 ноября к нам приехал член Военного совета 16-й армии генерал А. А. Лобачев, чтобы вручить бригаде гвардейское знамя. Всех воинов собрать мы не могли — они выполняли боевую задачу. Для приема знамени были выделены представители от частей, наиболее отличившиеся танкисты. А. А. Лобачев сказал прочувствованные слова о боевых делах бригады, пожелал успехов в новых сражениях.

Уже на следующий день нам пришлось отойти на новый рубеж — населенные пункты Ананово, Саввино, Филатове, Бухарево. В эти дни в бригаде оставалось не более четырех-пяти исправных танков. Обстановка все более осложнялась. Здесь батальон пограничников с вкрапленными в его боевые порядки танковыми засадами и полком кавалеристов из группы Доватора занял полукруговую оборону. Кроме обороны этого рубежа, бригада имела еще задачу во взаимодействии с двумя стрелковыми дивизиями не допустить прорыва гитлеровцев на север через Волоколамское шоссе в районе Холуянихи, прикрывая западный берег реки Истры и Истринского водохранилища. Протяженность нашего участка по фронту достигала 20 километров, но для создания сплошной линии обороны сил было слишком мало, поэтому пришлось организовать ее очагами: располагать на опасных направлениях танковые засады. Нами был получен приказ удерживать позиции и не отступать ни шагу назад.

Поздней ночью политработники бригады Ружин, Боровицкий и офицеры штаба прошли от засады к засаде и довели приказ до каждого воина. Двое суток бригада вместе с другими частями вела напряженные бои на своем рубеже и прикрывала отход частей армии на восточный берег реки Истры и Истринского водохранилища.

22 ноября 30 танков и до полка пехоты врага заняли Чаново, вытеснив оттуда кавалерийский полк. Нужно было восстановить положение. Я возложил эту задачу на старшего лейтенанта А. Ф. Бурду; сил было мало, но мы рассчитывали на внезапность. Нашли сельских ребятишек, которые знали лесные дороги к Чаново. Один из них сказал: «Я поведу, я там все дороги знаю, всегда грибы собирал в этих местах». На рассвете 23 ноября мальчик вывел пять танков Бурды, взвод автоматчиков и кавалерийский полк к окраинам Чаново. Огонь автоматчиков с фланга и согласованный удар танков и кавалерии оказались неожиданными для врага. Помогла и соседняя танковая бригада. Задача была выполнена. Но враг, видимо, понял, что наши силы очень ограничены, предпринял тут же контратаку и на исходе 23 ноября снова занял Чаново, а затем оттеснил эскадрон казаков из соседнего села Глебово. Одновременно гитлеровские танки и пехота вышли на участок, где сражалась группа танков капитана В. Г. Гусева, которой пришлось с боем прорываться на соединение с остальными частями бригады. [187]

24 ноября противник решил использовать психическую атаку. Из деревни Высоково вышли танки с зажженными фарами, ведя беспорядочную стрельбу, вся местность освещалась ракетами, но встреченные огнем нашей пехоты, артиллерии и танков, атакующие вынуждены были прекратить «иллюминацию» и поспешно отойти.

По приказу командующего 16-й армией в ночь на 26 ноября бригада перешла на восточный берег Истры во второй эшелон армии. Нам срочно нужно было отремонтировать поврежденные в боях машины (13 танков и 5 транспортных машин). Ремонтный пункт находился в деревне Снегири, в 6 километрах от линии фронта. Я предложил комиссару бригады М. Ф. Бойко написать ремонтной роте письмо, чтобы ускорить возвращение танков в строй. Вот наше письмо:

«Товарищи бойцы и командиры ремонтно-восстановительной роты!

Враг не перестает рваться к столице, напрягает все силы с целью захватить Москву. Наступил самый решительный и ответственный момент борьбы. Сейчас, когда ваши товарищи на боевых машинах на различных участках нашего фронта опрокидывают врага, ваши задачи удесятерились. От вас зависит боеспособность наших танков. Вы своей работой укрепляете нашу мощь, помогаете побеждать. Не жалейте сил. Приложите все свои знания и способности на быстрейшее восстановление боевых машин. Под огнем противника, днем и ночью делайте все для постоянной боеспособности наших танков»{70}.

От ремонтников был получен ответ:

«Для социалистической Родины, для защиты родной Москвы мы положим все силы, чтобы еще быстрее и качественнее восстанавливать наши грозные танки. Мы будем день и ночь работать в любых условиях, но поставленные задачи выполним»{71}.

Свой долг ремонтники выполнили. Ни мороз, ни обстрел врага не помешал им. За пять суток рота отремонтировала 11 танков, из них 7 машин требовали среднего ремонта. При этом отличились старшина Петров, коммунисты Капульский, Миткус, Меликов. Бойцы Игнатов и Швец отремонтировали танк, ремонт которого при нормальных условиях был под силу лишь целому заводу.

26 ноября 1-я гвардейская танковая бригада получила задачу восстановить положение в полосе одной из стрелковых дивизий. Немцы потеснили ее и пытались развить успех, угрожая правому флангу и тылу 16-й армии. В 7 часов утра 26 ноября пять танков и рота мотострелкового батальона, во взаимодействии со стрелковым полком, повели наступление на Духанино, Степаньково, [188] Куртасово. Эту группу возглавил начальник химической службы бригады капитан И. М. Морозов{72}. Его группа с боем заняла северную окраину Степаньково. Танк Лещишина, о смелых действиях которого я уже рассказывал, первым ворвался в деревню и стал за скирдой соломы. В экипаже танка находился комиссар лучшей в полку второй роты первого батальона политрук Ищенко. В роте было 6 членов партии, 14 кандидатов, 28 комсомольцев, 14 орденоносцев и один Герой Советского Союза. Батарея врага засекла танк Лещишина и открыла по нему огонь. Началось единоборство танка с батареей. Ищенко подавал снаряды, а Лещишин вел огонь. 60 снарядов было выпущено танком, и поединок закончился победой советских танкистов. Четыре вражеских орудия были выведены из строя. Затем танк Лещишина, пройдя через всю деревню, догнал машину с пехотой противника и уничтожил ее. Другой наш танк раздавил три орудия ПТО и две грузовые машины. Гитлеровцы бежали из Степаньково в Куртасово.

Разведка установила, что в Куртасово сосредоточено до 30 танков противника и батальон пехоты. По всей вероятности, враг намеревался контратаковать Степаньково. И. М. Морозов поставил танковые засады на возможных направлениях удара немецких танков. Подразделения мотострелкового батальона, взаимодействуя с нашими танками, заняли круговую оборону, но положение на участке Морозова было опасным, и я послал на помощь три тяжелых танка КВ под командованием А. Ф. Бурды.

С утра 28 ноября после минометного обстрела 27 немецких танков в сопровождении противотанковых орудий пошли в атаку на Степаньково. Их встретил огонь танковых засад. Разгорелся напряженный бой. Гитлеровцы сосредоточили артиллерийский огонь по танку КВ лейтенанта Стрижевского (члены экипажа Аристов, Ващенко, Кульдин и Вахрамеев). Танк разбил восемь орудий ПТО и два танка противника, но и танку Стрижевского досталось: в него попало 29 снарядов. Машина загорелась, однако огонь был потушен и танк спасен.

Утром 29 ноября враг возобновил свои атаки на Степаньково. В воздухе появилось 18 бомбардировщиков, которые начали пикировать на лес, где стояли наши танковые засады. Стрелковые части получили приказ на отход. Танки же остались на месте для прикрытия пехоты. Обеспечив отход пехоты, они ушли в Духанино.

В то время, когда группа капитана Морозова вела бой в Степаньково, мотострелковый батальон, поддержанный двумя танками, выбил врага из Ермолино. Тогда гитлеровское командование [189] бросило на расположение бригады 30 пикирующих бомбардировщиков. Зенитчики встретили их метким огнем, и первыми же снарядами было сбито три самолета.

На следующий день бомбардировщики сбросили бомбы на то место, где была позиция зенитчиков, но их там уже не оказалось. Мы не давали врагу легкой добычи.

В ночь на 29 ноября по приказу армии 1-я гвардейская танковая бригада отошла в район Каменка, Баранцево, Брехово и заняла здесь оборонительный рубеж. Еще пять суток пытались гитлеровцы пробиться к Москве на нашем участке, но непрерывно наталкивались на ожесточенный отпор. Многих боевых товарищей потеряли мы в эти дни. Очень активно вели себя наши танковые засады.

1 декабря в 10 утра наша зенитная батарея и четыре танка, находившиеся в засаде в районе совхоза «Общественник», были атакованы 15 танками и сотней гитлеровских автоматчиков. Группа лейтенанта Матяшина отбила эту атаку. На следующий день на совхоз обрушили свои бомбы семь самолетов противника. Зенитчики 2-й батареи зенитного дивизиона встретили врага огнем и сбили вражеский самолет. Это сделал Рамзаев, сам будучи раненным осколками бомбы в грудь и ногу.

В этот же день командир 371-й стрелковой дивизии генерал-майор Ф. В. Чернышев попросил меня помочь ему частью танкового батальона атаковать противника в районе Шеметково, Надовражье. Для этого мною была выделена группа танков под командованием К. Самохина. Как и всегда, Самохин дрался отважно. Семь танков своей группы он провел лесными тропами и днем ворвался в Надовражье. Метель способствовала атаке. Враг понес большие потери и оставил деревню.

В эти дни появились новые признаки в поведении врага. Так, в бою 2 — 3 декабря в районе Бакеево наши танки пошли в атаку, противник не принял боя и бежал: видимо, гитлеровцы выдохлись и перешли к обороне. Их наступление потерпело крах.

За период оборонительных боев бригада приобрела большой боевой опыт. Несмотря на потери в материальной части, к концу оборонительных боев она сумела сохранить боеспособность и не оставила врагу ни одного из своих танков.

Успехи бригады в боях явились результатом высокого тактического искусства танкистов и их стойкости. Они не пренебрегали силами врага, но и не переоценивали их. Несмотря на превосходство противника в танках, бригада всегда осуществляла активную оборону. Нередко гитлеровцам казалось, что они уже достигли цели, но как раз в этот момент наносился внезапный удар наших контратакующих танков. В бригаде не было случаев отхода подразделений и даже отдельных экипажей без приказа командования. Каждый знал, что он должен выстоять до конца на своем участке. Материальная часть бригады — танки — оказались необыкновенно [199] живучими. Это объяснялось, конечно, отношением танкистов к своим боевым машинам, самоотверженной работой ремонтников, вводивших в строй подбитые машины.

Партийно-политическая работа носила действенный характер. В этом большая заслуга всего коллектива политработников. Авторитет командиров и политработников был высок, потому что они всегда находились там, где решался успех боя, вдохновляли людей, проявляли заботу о нуждах личного состава. Опыт, приобретенный в оборонительных боях, был использован затем в ходе наступления.

4 — 5 декабря 1941 года группа армий «Центр» вынуждена была перейти к обороне. Советские войска измотали врага активными оборонительными боями и стали захватывать инициативу в свои руки.

На волоколамском направлении враг особенно близко подошел к Москве, достигнув участка Каменка — Крюково. Здесь действовали 5-я танковая и 35-я пехотная дивизии гитлеровцев. В районе Крюкова враг сосредоточил до 60 танков, все каменные строения были приспособлены под дзоты, танки зарыты в землю, густо заминирована местность, выдвинуты на удобные позиции орудия НТО, кирпичный завод фашисты тоже решили приспособить к обороне.

3 декабря 1941 года К. К. Рокоссовский приказал нанести удар на Крюково, Каменку. Главный удар наносила 8-я гвардейская стрелковая дивизия им. Панфилова, которой командовал теперь бывший комендант города Москвы генерал-майор В. А. Ревякин. Удар гвардейцев-пехотинцев поддерживали танки нашей бригады и конница. Однако атака, начатая без достаточной артподготовки, сорвалась. Огневые точки противника не были подавлены. Не изменив первоначального плана, командир 8-й гвардейской дивизии решил повторить атаку ночью. Танки нашей бригады были рассредоточены для поддержки пехоты, но так как не было создано ударного кулака, то танкисты лишились возможности проявить инициативу. Ночная атака также не принесла успеха. У нас оказались подбитыми два танка КВ, четыре Т-34 и три Т-60, семь танков было эвакуировано с поля, боя. Танк Т-34 лейтенанта Платко подорвался на мине, но экипаж остался в танке и вел огонь с места, пока не кончились патроны и снаряды. В ночь на третьи сутки боев саперы разминировали проход и танк эвакуировали. Наш резерв был очень мал — всего четыре танка, из них — три Т-60 и один Т-34.

Неудача наступления объяснялась тем, что мы стремились разбить врага лобовым ударом. От такого приема пришлось отказаться; решено было взять район Крюково, Каменка в клещи. Слева во взаимодействии с пехотой наносила удар наша 1-я гвардейская танковая бригада. Для разведки полосы, где нам предстояло атаковать, я выслал группу добровольцев-разведчиков во [191] главе со старшим сержантом Устъяном, состоящую в основном из коммунистов и комсомольцев. В белых халатах с автоматами и противотанковыми гранатами, разведчики незаметно обошли Каменку, вышли в тыл врага, изучая местность и фиксируя огневые средства. Затем разведчики замаскировались и стали ждать. Прошла немецкая бронемашина, ее пропустили. На дороге показалась грузовая машина, в ней — 13 вражеских солдат. По команде Устьяна грузовик обстреляли почти в упор: шофер был убит, а машина свалилась в кювет. Гитлеровцы стали разбегаться, но вряд ли кто из них спасся, одного же разведчики взяли в плен. Ценные сведения, собранные группой Устьяна, как и показания пленного, были в дальнейшем использованы.

Утром 7 декабря вновь началось наступление. Часть танков пришлось передать стрелковым частям, а остальные были сведены в ударную группу. Начальник инженерной службы бригады получил приказ силами саперного взвода разминировать дорогу на направлении действий ударной группы. На рассвете все было готово. Проведены короткие партийные и комсомольские собрания. Еще раз разъяснена задача.

Ударная танковая группа состояла из танковой роты А. Ф. Бурды и взвода Д. Ф. Лавриненко. За ротой Бурды шел кавалерийский полк, за взводом Лавриненко — стрелковый полк. Левее их — танковый батальон Герасименко и мотострелковый батальон Голубева. Перед атакой открыла огонь наша артиллерия и, прижимаясь к разрывам ее снарядов, двинулись в атаку танки, за ними пехота и кавалерия. На всех дорогах ночью были сняты вражеские мины. Атака удалась. И танкисты, и пехота, и кавалерия дрались отважно. Клещи сжимались. Враг не выдержал и отступил. К исходу 8 декабря Крюково и Каменка были очищены от врага.

Боевой счет 1-й гвардейской танковой бригады теперь имел две графы: «уничтожено» и «захвачено». В первую графу мы вписали: 10 танков, 10 легких пушек, 2 орудия ПТО, 2 тяжелых орудия, 5 пулеметов, 2 грузовые машины, 2 легковые машины, 2 тягача и 170 гитлеровцев. Во вторую внесли: 4 тягача, 12 средних и легких танков, 6 грузовых машин, 2 бронемашины, 14 мотоциклов, 3 орудия ПТО и 2 пулемета. В захваченных нами вражеских машинах было много награбленных у населения вещей. Все это танкисты раздали жителям Крюкова и Каменки.

Бригада за эти дни потеряла: три танка Т-34, один танк КВ и пять танков Т-60, причем сгорел один танк Т-34, а остальные были направлены для ремонта.

С 9 по 11 декабря 1941 года наша бригада и 8-я гвардейская дивизия закреплялись на занятом рубеже. Разведка доносила, что противник отходит на западный берег реки Истры и Истринского водохранилища и там укрепляется. [192]

В начальный период Великой Отечественной войны корпуса были расформированы, но для решения ряда боевых задач требовались более крупные соединения, чем бригада и дивизия, поэтому теперь создавались временные соединения, называемые оперативными группами. По приказу командующего 16-й армией было образовано несколько таких оперативных групп, командиром одной из них назначили меня. В группу, кроме 1-й гвардейской танковой бригады, вошли 40-я и 50-я отдельные стрелковые бригады (50-й бригадой командовал Латышев, а 40-й — В. Ф. Самойленко) и 17-я танковая бригада (командир Н. А. Чернояров). Его заместителем по технической части был инженер Ивлев, преподаватель по технике, знакомый мне по годам учебы в Академии бронетанковых войск.

12 декабря я получил боевое распоряжение переправиться через реку Истру в районе Павловской Слободы и выйти в район Петровского, а затем наступать отсюда в направлении Давыдовское, Буньково, Ябедино, Мыканино, Зенькино и во взаимодействии со стрелковой дивизией уничтожить противника на западном берегу Истры в районе Глебово, Избище, Зенькино, Мыканино, станция Новоиерусалимская. В дальнейшем нам приказывалось наступать вдоль шоссе в направлении Ядромино, Румянцеве и к исходу 13 декабря овладеть районом Румянцево, Бутырки, Рубцове, Ядромино, отрезав противнику пути отхода на запад и юго-запад. Здесь следует сказать, что гитлеровские войска, пытавшиеся закрепиться на истринском рубеже, уже потеряли воинственный дух, с которым они недавно устремлялись на Москву. И в этих условиях было решено вести наступление стрелковыми бригадами на широком фронте, личный состав которых имел лыжи и маскировочные халаты, а танки держать ближе к шоссе, где и нанести главный удар. От исходной позиции в районе Нахабино до выхода в тыл надо было пройти около 40 километров. Задача нелегкая, учитывая 30-градусный мороз и глубокий снег.

Первыми вышли в тылы врага разведчики под командованием командира разведвзвода офицера Антимонова. К деревне Киселево разведчики подошли незаметно: колхозники предупредили их, что в соседнем селе Телепнево находятся гитлеровцы. Антимонов решил атаковать и в ходе боя определить силы врага. Лощинами танки с десантом автоматчиков ворвались в деревню и открыли огонь из пушек, очищая ее от гитлеровцев. Фашисты в панике бежали, бросив оружие. Через 30 минут все было закончено. Враг оставил 25 автомашин, 3 зенитных орудия, 50 мотоциклов. Были захвачены пленные. Разведчики до подхода главных сил вышли на Волоколамское шоссе и отрезали врагу путь отхода.

Вечером по радио мы услышали сообщение Совинформбюро:

«Войска генерала Рокоссовского, преследуя 5-ю, 10-ю и 11-ю танковые [193] дивизии, дивизию «СС» и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли город Истру».

После освобождения Истры, Клина и Солнечногорска гитлеровское командование решило упорно оборонять Волоколамск, превращенный в мощный узел сопротивления.

Вечером 17 декабря на наш командный пункт, который рас-- положился в 38 километрах от города, прибыл офицер связи из штаба армии с приказом овладеть Волоколамском. Нам предстояло пройти тем же путем, по которому недавно мы отступали: Скирманово, Чисмена, Язвище, Матренино, Горюны — всюду здесь бились наши танкисты. Вскоре развернулись бои на подступах к Волоколамску. Передовой отряд 1-й гвардейской танковой бригады под командованием старшего лейтенанта Д. Ф. Лавриненко прорвался в район Гряды, Чисмены и уничтожил засевших там гитлеровцев. Затем отважный танкист решил, не ожидая подхода главных сил, атаковать Покровское. Враг же, подтянув десять танков на шоссе, стал угрожать окружением. Лавриненко развернул свой отряд и повел его на Горюны против вражеских танков. В это время подошла колонна оперативной группы, и гитлеровцы сами оказались в клещах. Только один из танков Лавриненко уничтожил в этом бою тяжелый танк, 2 орудия ПТО и 50 солдат противника.

Но гитлеровцы продолжали оказывать сопротивление и обрушили на Горюны огонь тяжелых минометов. Лавриненко, находившийся в этот момент вне танка, пошел к своей машине и был сражен осколком разорвавшейся невдалеке мины. Члены экипажа Соломянников и Фролов бросились к своему командиру, но уже ничто не могло помочь ему. В 28 боях участвовал Д. Ф. Лавриненко, три раза горела в бою его машина, но всегда он выходил победителем. Под Горюнами экипаж его танка уничтожил 52-й вражеский танк. В бригаде все любили Лавриненко, бывшего учителя, сына красного партизана, погибшего в бою с белогвардейцами в гражданскую войну. Похоронили мы отважного офицера около шоссе в районе деревни Горюны.

Ставка Верховного Главнокомандования возложила на нашу группу и группу Ремизова задачу во взаимодействии со стрелковыми частями овладеть городом Волоколамском. Удар по городу предписывалось нанести с северо-востока и севера войсками группы Ремизова, а с юго-востока и юга — нашей группой. С фронта предстояло сковать противника слабыми силами, а для удара по Волоколамску с запада — выдвинуть сильный отряд. Действовали мы строго в соответствии с этим приказом.

Волоколамск был захвачен гитлеровцами 27 октября, пробыв под игом фашистов почти два месяца.

Главные силы групп Ремизова и нашей вступили в город одновременно со всех сторон. 105 километров, отделяющих Крюково от Волоколамска, войска прошли с боями за 11 дней. [194] Много населенных пунктов было освобождено от фашистов. Сотни захватчиков нашли себе могилу на подмосковных полях. И ни мороз, как писали генералы вермахта, гнал их, а патриотизм и отвага советских воинов. К 13 часам 20 декабря город был очищен от гитлеровцев. Волоколамск был освобожден совместными действиями нескольких соединений и прежде всего двух оперативных групп — группы генерал-майора танковых войск Ф. Т. Ремизова и моей. При освобождении города отличились 145-я танковая бригада (командир — Ф. Т. Ремизов), 17-я стрелковая бригада полковника Гавриила Антоновича Куталева, 64-я стрелковая бригада полковника Ивана Михайловича Чистякова, 331-я стрелковая дивизия генерал-майора Федора Петровича Короля (эти соединения входили в состав 20-й армии). Из войск нашей группы, входившей в состав 16-й армии, существенную роль в освобождении города сыграли 1-я гвардейская танковая бригада и 17-я танковая бригада полковника Николая Андреевича Черноярова. Все пути отхода противника были загромождены брошенной техникой: танками, пушками, транспортными машинами с награбленным добром. У Ядромино мы захватили брошенные немцами два тяжелых дальнобойных орудия, из которых они вели огонь при отходе из района Чисмены к востоку.

Отброшенный из Волоколамска враг создал сильную оборонительную полосу. Она проходила по западному берегу реки Ламы, с передним краем по линии: Алферьево, Сидельницы, Захарино, Тимково, Лудина Гора, Полудино, Спас-Рюховское. Основным опорным пунктом была Лудина Гора. Этот населенный пункт раскинулся на высоте 296,3, господствовавшей над местностью в радиусе до 10 километров. По данным нашей разведки, на высоте имелось до 100 пулеметных гнезд и минометных позиций, 10 орудий ПТО, 70 блиндажей, соединенных глубокими траншеями, опоясывавшими высоту. В перехваченном нами донесении комендант этого опорного пункта сообщал своему начальству, что Лудина Гора неприступна, обход ее невозможен, все подступы к ней под огнем.

В обращении командира 23-й пехотной дивизии гитлеровцев к своим подчиненным, взятом нами у пленного, говорилось:

«Господа офицеры!

Общая обстановка военных действий властно требует остановить отступление наших войск на рубеже реки Ламы. Позиции на Ламе должны защищаться до последнего человека. Под личную ответственность командира требую, чтобы этот приказ нашего фюрера и верховного главнокомандующего был выполнен с железной энергией и беспощадной решительностью. Если противнику удастся прорваться на нашем фронте, то необходимо во что бы то ни стало продолжать оборону населенного пункта. Каждый прорыв должен быть ликвидирован, а населенные [195] пункты — удержаны. Эту задачу каждый командир решает самостоятельно, без приказа сверху.

Русские недостаточно сильны, чтобы осуществлять крупные операции. До сих пор на нашем фронте против нас наступали только небольшие, но решительно руководимые части с малочисленной артиллерией и танками.

Дивизия мобилизует все свои тылы и вернет в полки отставших от своих частей военнослужащих. Требуются энергичные усилия всех воинов, имеющих оружие, чтобы поднять боеспособность войск. Позади нас есть резервы продовольствия и оружия для поддержки фронта. У каждого солдата должны снова пробудиться воля к обороне и вера в наше превосходство. Нынешний кризис должен и будет преодолен. Дело идет о нашей жизни и смерти»{73}.

Ближайшие населенные пункты в полосе Лудиной Горы методически обстреливались артиллерийским и минометным огнем врага. Перед опорным пунктом — глубокий овраг и минные поля. Слабого места действительно не находилось. Идти в лоб — значило понести бесполезные потери. Я доложил разведданные командованию армии, и по приказанию командарма наша оперативная группа с левого фланга была переброшена на правый фланг армии. Было принято решение обойти наиболее сильно укрепленные узлы сопротивления противника с флангов.

25 декабря штаб группы переместился в село Ивановское и расположился в подвале ветеринарного техникума. Войскам группы была поставлена задача: в обход левого фланга вражеской оборонительной полосы нанести удар по группировке гитлеровцев, сосредоточившейся в районе Тимково, Тимонино. Главным объектом нашей атаки стала деревня Михайловка.

Утром 26 декабря мотострелковый батальон, сопровождаемый танками, повел наступление. Саперы за ночь сделали проходы в минных полях, по которым танки и мотопехота ворвались в Михайловку. Враг оставил на поле боя танк, четыре дальнобойных орудия, четыре орудия ПТО, тягач и потерял до роты пехоты. Таким образом, клин в оборону противника был вбит.

Нашей танковой бригаде в эти дни была придана 64-я бригада морской пехоты под командованием полковника Ивана Михайловича Чистякова, ныне генерал-полковника. При поддержке шести танков моряки освободили деревню Владычино.

28 декабря я вместе со штабной группой находился на командном пункте в селе Ивановском. Минометная рота и неполный дивизион «катюш» занимал огневые позиции. У церкви, в центре села, был сборный пункт аварийных машин, правда, « ремонт поступил всего один танк. К счастью, его орудия я пулемет были в полной исправности. [196]

Враг решил срезать клин, который мы вбили в его оборону, овладев Михайловкой и Владычино. Вначале, как обычно, появились самолеты и сбросили свои бомбы на Ивановское. Затем последовал огневой налет артиллерии и минометов, и тут же развернулся полк пехоты и в сопровождении танков двинулся прямо по полю на Ивановское.

По моему сигналу личный состав комендантского взвода, шоферы всех колесных машин развернулись в цепь. Ремонтники сели в подбитый танк, зарядили пушку и пулемет, изготовились к бою и реактивные установки. Все ждали следующей команды. Я забрался на чердак одного из домов, откуда открывался хороший обзор, послал начальнику штаба записку с приказом перебросить все имеющиеся войска к нам в Ивановское.

Гитлеровцы шли тремя цепями. Мы подпустили их близко и открыли огонь почти в упор. В рядах атакующих произошло замешательство, и в этот момент ударили «катюши». Первая цепь была сметена, как ураганом. Заговорила минометная рота, танк бил от церкви по вражеским танкам. Противник, оставив на поле боя до 500 трупов, откатился в беспорядке назад. Первую атаку на Ивановское мы отбили, но положение оставалось опасным — связи с мотострелковым батальоном, находившимся в Михайловке, не было. Посланные туда связные вернулись и доложили, что дорога к деревне занята гитлеровцами. Оказывается, гитлеровское командование организовало две контратаки на разных участках, и мотострелковый батальон Голубева, находившийся в Михайловке, оказался отрезанным от нас. Правда, у батальона было несколько танков и зенитная батарея. Примерно через час удалось наладить связь по радио с зенитчиками, и я передал приказ Голубеву — отбросить врага от Михайловка. Положение батальона Голубева было крайне трудным. Рота автоматчиков врага уже проникла на западную окраину Михайловки, но комиссар батальона Олизаренко и начальник штаба батальона Кудин подняли воинов в контратаку и выбили гитлеровцев из деревни.

Утром 30 декабря поступил приказ из армии ликвидировать тимковскую группировку противника. Трудное это было дело.

Во всех домах Тимкова гитлеровцы оборудовали огневые точки и блиндажи. Лудина Гора, превращенная, как мы уже говорили, в мощный узел сопротивления, держала под артиллерийским и минометным обстрелом все подступы, ведущие к Тимково, но село надо было взять во что бы то ни стало. Решено было атаковать Тимково стрелковым полком при поддержке двух танков КВ и трех танков Т-34. Группу танков возглавлял старший лейтенант А. Ф. Бурда. Когда все вопросы взаимодействия были улажены, танки двинулись в атаку, а за ними устремилась пехота. Так вместе они и ворвались в Тимково. [197]

Однако здесь гитлеровцам удалось шквальным огнем отсечь пехоту. Она залегла на околице, а танки пошли дальше по деревне, стараясь уничтожить неприятельские огневые точки. Противотанковые орудия, хорошо укрытые в прочных каменных постройках, чуть не в упор вели стрельбу по нашим машинам. Первым был подбит танк лейтенанта Семенова. Снаряд пробил броню, попал в бак с горючим, и машина загорелась. Механик-водитель был убит, а тяжело раненный Семенов сел за рычаги управления и вывел машину с поля боя. Остальные танки из группы Бурды подавили противотанковые орудия, сожгли склад с боеприпасами. После этого старший лейтенант вернулся к пехоте, поднял ее, и солдаты решительно атаковали село. Тяжелые танки Молчанова и Афонина продолжали штурмовать дома, где засели автоматчики противника. Но из соседней деревни гитлеровцы (продолжали вести огонь из тяжелых орудий по Тимково. Один из снарядов попал в танк Молчанова. Любимец бригады, отважный танкист Молчанов погиб, наводчик Махараблидзе и механик-водитель Панов были ранены. В кармане гимнастерки в комсомольском билете погибшего танкиста лежал листок бумаги:

«В парторганизацию второй роты первого батальона от командира танка члена ВЛКСМ

Молчанова П. С.

Заявление

Прошу принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической Партии Большевиков. Если погибну в бою, считайте меня коммунистом, честным, преданным сыном нашей Советской Родины.

Сержант Молчанов».

Мы похоронили Молчанова с почестями во дворе Ивановского ветеринарного техникума. Ценою жизни наших лучших танкистов группировка врага в Тимково была уничтожена. Приказ командования был выполнен. Еще в одном месте мы вклинились в оборону противника.

31 декабря на окраине Ивановского собрались танкисты, свободные от выполнения боевых задач. Наступал 1942 год. С грустью думали мы, что никогда не будут встречать Новый год Лавриненко, Молчанов, Лакомов, Лескин, Семенов, Раков. Не было среди нас и Загудаева, Кукарина, находившихся на излечении в госпиталях. Но грустные воспоминания о павших в боях сменялись радостью по поводу тех успехов, которых мы добились в боях.

Сотрудник бригадной газеты Ростков принес новогодний «Боевой листок», в котором командование бригады поздравляло бойцов с Новым годом и желало им успехов в боях за Советскую [198] Родину. Прибыли подарки с заводов и колхозов. В коротких записках, написанных на листках из школьных тетрадей, содержалась одна просьба — поскорее разбейте врага. Вот некоторые из этих записок.

«Дорогой солдат! Бей фашистов! Бей их так, чтобы их духу не осталось не только у нас, на нашей земле, но и там, в Германии. Я не знаю, кто ты, но знаю, что ты храбрый воин, в благодарность за твою храбрость прими от меня маленький подарок в честь Нового года.

Работница завода им. К. Маркса Мария Попова».

«Дорогому бойцу теплый, рабочий привет!

Бейте врага без пощады, а мы в тылу вам поможем. Примите мой скромный подарок.

Ленинградское шоссе, 36. Швейная фабрика,

мастер цеха Васильев».

С 1 по 10 января 1942 года наша бригада вела бои по развитию прорыва в обороне врага. Было занято еще несколько населенных пунктов.

Вскоре вверенная мне оперативная группа получила новый приказ: 10 января перейти в наступление и прорвать оборону гитлеровцев на рубеже: Захарино, Тимонино и двигаться в дальнейшем в направлении Гжатска. Нам была придана довольно мощная по тем временам артиллерийская группа. В ее составе имелись гаубицы и пушечная дальнобойная артиллерия. Начальником артиллерии назначили Л. И. Кожухова. Все, кто служил вместе с ним, любили и уважали своего командира за знание дела, большой опыт, веселый нрав и бесстрашие. В конце войны генерал-лейтенант артиллерии Кожухов командовал крупным артиллерийским соединением.

После овладения Волоколамском наша оперативная группа вошла в состав 20-й армии.

К 3 часам утра 10 января войска группы под покровом темноты вышли в исходный район, а в 10 часов 30 минут после мощной артподготовки танки и пехота двинулись в атаку. У пехоты имелись орудия НТО для стрельбы прямой наводкой по целям, мешающим нашему движению. Орудия везли на самодельных санках. Оборона врага на реке Ламе была взломана. Пала благодаря хорошо подготовленному удару с тыла и Лу-дина Гора, объявленная гитлеровским командованием неприступной. Мы не дали врагу закрепиться и продолжали преследовать его на всем участке боев. С 1 по 23 января оперативной группой было освобождено 40 населенных пунктов. В эти дни пришел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении 120 солдат и офицеров нашей бригады. 25 января вручались [199] правительственные награды. Под открытым небом поставили стол, покрытый кумачом, награжденные построились. Я и комиссар бригады М. Ф. Бойко были награждены еще за бои под Мценском, но награды еще не получили. Вначале ордена Ленина были вручены мне и М. Ф, Бойко. Затем зачитали Указ о присвоении звания Героя Советского Союза капитану А. А. Рафтопулло. Боевые награды получили: Кульвинский, Мельник, Никитин, Дынер, Подосенов, Морозов, Бурда, Самохин, Ищенко, Столярчук, Тимофеев, Корсун, Лехман, Каландадзе, Капотов, Любушкин, Соломяиников, Дыбин, Рындин, Боровик и др. Все это — отважные танкисты, награжденные за самоотверженный ратный подвиг.

Получили награды зенитчики, мотострелки, разведчики, саперы, связисты, ремонтники, сделавшие так много для поддержания боеспособности бригады. Были отмечены наши врачи: Черновалов, Постников, Кукуладзе, спасшие много солдатских жизней.

Наша оперативная группа изгнала врага из пределов Московской области в полосе своего наступления и вышла на территорию Смоленской области.

За период Московской битвы 1-я гвардейская танковая бригада прошла нелегкий боевой путь, вместе с другими войсками Западного фронта она внесла посильный вклад в дело разгрома гитлеровских войск на подступах к советской столице.

Бригада представляла собой единую, тесно спаянную боевую семью, действовавшую по принципу — один за всех и все за одного. Прошло четверть века с того времени, но и по сей день я горжусь, что мне выпала честь командовать первым в истории нашей армии гвардейским танковым соединением, достойно пронесшим свое боевое знамя по заснеженным полям и лесам Подмосковья в жестоких боях с сильным и коварным врагом.