Под Серпуховом

Более двадцати лет прошло с тех пор, как отгремели последние залпы войны, но память бережно хранит события грозных лет. Перелистываешь пожелтевшие от времени страницы боевых донесений, оперативных сводок, помеченных октябрем — декабрем 1941 года, и снова переживаешь все минувшее. И не только переживаешь, а еще и еще раз анализируешь события и спрашиваешь себя: все ли возможное было тогда нами сделано? Нет, ни в чем не могу я упрекнуть командиров и бойцов 49-й армии, которые до конца выполнили свой долг, преградив грудью путь фашистским полчищам, рвавшимся на Москву с серпуховского направления.

49-я армия была сформирована в августе 1941 года и первоначально занималась строительством Вяземской оборонительной линии в районе города Белый, в непосредственной близости к фронту. Командующим армией был назначен старый кадровый военачальник генерал-лейтенант Иван Григорьевич Захаркин, член партии с 1918 года. Его исключительная требовательность и строгость сочетались со справедливостью и служили примером для подчиненных. Начальником [312] штаба армии был опытный штабной работник полковник П. М. Верхолович.

В начале октября 1941 года в связи с угрожающим положением на орловско-курском направлении туда для оказания помощи Брянскому фронту должна была выдвинуться наша армия. Но вражеские танковые и механизированные дивизии под прикрытием авиации, прорвав фронт, настолько стремительно продвигались на Орел, что вместо орловско-курского направления армия тут же получила задачу занять другой рубеж — Сухиничи — Белев. Здесь и приняла 49-я армия боевое крещение...

Это был тяжелый период. Враг клиньями врезался в боевые порядки армии, применяя обходные маневры. Сплошного фронта не стало, дивизии сражались по своим направлениям. Наши части и соединения, еле-еле сдерживая превосходящего в силах врага, с большими потерями отходили к Калуге. Прибывающее пополнение, едва успев выгрузиться из вагонов, с ходу вводилось в бой.

Военный совет. Западного фронта своей директивой возложил на 49-ю армию задачу прочно оборонять Калужский укрепленный район, не допустить дальнейшего прорыва вражеских войск к Москве. Между тем к тому времени в армии фактически было всего около восьми стрелковых батальонов и шесть эскадронов конницы с весьма ограниченными артиллерийскими и минометными средствами.

Войска армии продолжали ожесточенно сопротивляться, местами переходили в контратаки и изматывали противника. Нельзя не отметить героические действия 5-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием полковника П. В. Миронова, направленной в помощь нашей армии. Эта дивизия почти трое суток держала рубеж на широком фронте. Ей пришлось отражать фланговые удары танков и мотопехоты, вести борьбу с прорвавшимися в тыл автоматчиками противника. Воины дивизии подбили и сожгли около 30 вражеских танков. Особенно храбро сражался 735-й стрелковый полк, которым командовал Герой Советского Союза подполковник М. С. Батраков. Но вышли все снаряды, и, как ни было тяжело, пришлось отойти.

Армия, понесшая в боях большие потери, не могла задержать намного превосходившие ее силы противника.

12 октября защитники Калуги оставили город и отступили [313] на северо-восток. Преследуя наши отходящие части, враг создал угрозу глубокого обхода Тулы с севера, рвался к Тарусе и Серпухову.

В районе Тарусы, по направлению к Высокиничам, образовалась ничем не прикрытая брешь шириной 30 километров. Чтобы прикрыть ее, требовалось минимум три дивизии, но таковых у нашего командования не было. И тогда распоряжением Военного совета фронта 60-я стрелковая дивизия 43-й армии была снята с оборонительного рубежа на реке Истье и направлена форсированным маршем к Тарусе.

Ополченцы Ленинского района Москвы, составлявшие основной костяк 60-й дивизии, героически преградили путь врагу на угрожаемом направлении. Каждому красноармейцу пришлось оборонять полосу примерно в 150 метров, а орудий и минометов, причем с ограниченным количеством снарядов и мин, приходилось 2,5 на километр фронта. И все-таки дивизия продержала тарусский рубеж несколько дней и лишь под сильным нажимом противника вынуждена была отойти. В это время гитлеровцы зашли в тыл дивизии и беспорядочным автоматным огнем вызвали в некоторых батальонах панику. Командованию стоило больших усилий навести порядок в отступающих батальонах,

Настроение у многих было, прямо скажем, тяжелое. Кто-то из бойцов выразил опасение: «Неужели придется отдать Москву?» Другой добавил: «В газетах были статьи о том, что потеря Москвы еще не означает потери России». Некоторые приводили в подтверждение оборонительную стратегию Кутузова. Комиссар 1281-го полка А. Ф. Кузовкин, присутствовавший при этом разговоре, ответил кратко: «Отстоять Москву — это зависит только от нас с вами, и больше ни от кого»,

В самый разгар боев Верховный главнокомандующий лично приказал И. Г. Захаркину: «Серпухов ни в коем случае не сдавать».

Военный совет армии мобилизовал все наши наличные силы и организовал активную оборону. В результате принятых мер атаки гитлеровцев были повсеместно отбиты. До конца октября 1941 года враг предпринимал несколько попыток прорвать фронт обороны 49-й армии и каждый раз терпел неудачу. Мы теряли участки своей обороны и вновь возвращали их. Некоторые населенные пункты переходили [314] из рук в руки по нескольку раз. Противник часто пытался прорваться в тыл наших войск.

Мне вспоминается такой случай. На правом фланге армии из района Высокиничей прорвался большой разведывательный отряд противника на бронетранспортерах и устремился на Серпухов. Командующий армией И. Г. Захаркин поручил своему заместителю Н. А. Антипенко создать заградительный отряд. Такой отряд был создан из 500 военнослужащих, которые прибыли в город, разыскивая свои части. Отряду ставилась задача — ликвидировать прорвавшегося врага, Командование отрядом было возложено на начальника серпуховского гарнизона комбрига П. А. Фирсова, участника гражданской войны, очень храброго человека. Он пользовался у серпуховчан большим уважением, в городе его знали буквально все, помнят о нем и сейчас. Впоследствии он командовал дивизией, затем корпусом и закончил войну в звании генерал-лейтенанта, Героем Советского Союза.

Отряд Фирсова с двух сторон окружил движущуюся вражескую колонну и. после недолгой, но ожесточенной схватки истребил врага. Захвачены были все бронетранспортеры и несколько пленных. Это были первые пленные гитлеровцы, доставленные в Серпухов.

В это же время еще один вражеский отряд попытался прорваться на левом фланге армии в направлении на Алексин, но был истреблен частями 238-й стрелковой дивизии под командованием полковника Г. П. Короткова.

Теперь главная задача состояла в том, чтобы стабилизировать оборону и прочно прикрыть серпуховское направление. Войска армии стали быстро закреплять занятый рубеж. Наши войска переходили к обороне в неблагоприятных условиях, утомленные и измотанные многодневными боями. Многие части по нескольку суток не отдыхали и не ели. Но враг оголтело рвался к Москве, и медлить с организацией обороны мы не имели права.

Наша оборонительная полоса составляла более 80 километров и имела два основных участка: первый — севернее реки Оки (им прикрывались подступы к Москве через Серпухов), второй — южнее реки Оки, в районе Алексина (им прикрывался путь к Туле). Получилось своеобразное полукольцо, которое опоясывало Серпухов в 7 — 10 километрах западнее города. Штаб армии находился в Бутурлине. [315]

Армия к этому времени имела в первом эшелоне четыре стрелковые дивизии с небольшим усилением и во втором эшелоне до двух стрелковых дивизий и спецчастей. Этим создавался сплошной устойчивый фронт обороны на левом крыле Западного фронта. Правее оборонялись войска 43-й армии, левее защищала героическую Тулу 50-я армия.

Перед фронтом 49-й армии вели наступление семь вражеских пехотных дивизий, хорошо оснащенных вооружением и техникой. Противник превосходил нас по живой силе в 2 раза, по артиллерии и минометам — в 2,5 — 3 раза, по танкам и самолетам — во много раз. Несмотря на большой перевес в силах, немецко-фашистскому командованию приходилось прилагать много усилий, чтобы добиться успеха.

13 ноября противник сосредоточил свой 12-й армейский корпус в лесном массиве, нацелив его к прорыву на правом фланге 49-й армии, северо-западнее Серпухова (район Угодского Завода). Создавалась угроза шоссе и железной дороге Москва — Тула. В резерве противник держал еще две дивизии 13-го армейского корпуса. В это время наше командование организовало контрудар. В нем участвовали: 2-й кавкорпус под командованием генерал-майора П. А. Белова, 5-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал полковник П. В. Миронов, 60-я стрелковая дивизия под командованием Героя Советского Союза полковника М. А. Зашибалова.

В полосе, где должен был осуществиться контрудар, начиная с 1 ноября в течение двух недель 5-я гвардейская и 60-я стрелковые дивизии вели напряженные бои. Они не прекращались ни днем, ни ночью. Раненые не покидали поля боя, артиллеристы и пулеметчики при явной угрозе окружения не отходили, погибая у своих орудий и пулеметов. Эти малочисленные дивизии (на 14 ноября 60-я дивизия имела в своем составе около 470 человек) с большим трудом и жертвами сдерживали натиск врага. Только стойкость, массовый героизм, проявленные личным составом дивизий, позволили остановить врага. А 15 ноября эти дивизии, пополненные людьми и техникой, уже участвовали в контрударе.

Как же был произведен этот контрудар?

План его выглядел так.

5-я гвардейская и 60-я стрелковые дивизии с небольшими приданными средствами усиления должны были наступать [316] в прежних своих боевых порядках на фронте Поронино и Воронцовка. 2-му кавалерийскому корпусу надлежало перекатами пройти через боевые порядки дивизий и развивать наступление. Тем временем 5-я и 60-я дивизии, произведя некоторую перегруппировку своих боевых порядков, должны были прикрыть правый фланг корпуса со стороны Угодского Завода. Других свободных сил у командующего 49-й армией не было. Главная забота состояла в том, чтобы удержать Серпухов, ибо потеря нами этого города позволила бы гитлеровцам замкнуть кольцо вокруг Тулы.

Времени для организации контрудара было предоставлено крайне мало, в результате вопросы взаимодействия были увязаны кое-как.

Конно-механизированный корпус Белова к месту прорыва прибыл с опозданием на двое суток. Поэтому начало операции пришлось отложить.

15 ноября группа Белова своими передовыми отрядами вместе с частями 60-й и 5-й дивизий начали боевые действия по всему переднему- краю.

Войска бились весь день, но нисколько вперед не продвинулись: танки топтались на месте, артиллерия, застревая в лесах, не успевала вовремя занимать огневые позиции, конница на исходный рубеж не вышла, пехота, неся потери, возвращалась на свои исходные позиции. Уж очень сильна была оборона врага и сложны условия местности.

В связи с неудачными действиями первого дня главное направление удара было перемещено несколько севернее. И 16 ноября на рассвете после короткой артиллерийской подготовки началось дружное «прогрызание» главной полосы обороны противника. Вскоре обозначился некоторый тактический успех. Однако лесистая местность, бездорожье затруднили его успешное развитие. Некоторые части в ночное время сбились со своих основных маршрутов.

Авиация противника непрерывно висела в воздухе и бомбила боевые порядки корпуса. Своей же авиации у нас не было, не было и надежных зенитных средств.

Несмотря ни на что, наши части с боями продвинулись в глубь обороны противника местами до 10 километров и близко подошли к Протве. Однако на дальнейшее продвижение сил не хватило.

17 — 18 ноября из районов Трояново, Макарове, Высокиничи [317] противник силами двух дивизий с танками при поддержке авиации нанес встречный контрудар по боевым порядкам группы Белова и начал теснить ее. Сдерживающие бои шли целый день. В ночь на 18-е группа Белова, неся потери, оторвалась от противника, прошла через боевые порядки обороняющихся войск 49-й армии и на другом участке фронта перешла к обороне.

В этой операции враг потерял более 5 тысяч солдат и офицеров и много оружия. Это был один из первых крупных контрударов в районе Москвы. Вопреки мнению некоторых, я считаю, что, несмотря на то что контрудар не достиг своей главной цели, результаты его имели и положительное значение: он сковал крупные силы 4-й немецко-фашистской армии и не дал ей возможности возобновить наступление на этом участке, ибо предназначенные для наступления войска были уже втянуты в бой.

В результате кровопролитных боев, которые вели 5-я и 60-я дивизии, правый фланг нашей армии для противника был закрыт на крепкий замок.

Но враг настойчиво стремился прорваться к Москве.

Почти одновременно с первым ударом фашисты готовили большой удар на стыке 49-й и 50-й армий, сосредоточив для этой цели значительное количество танковых и механизированных частей. Об этом замысле мы только смутно догадывались.

10 ноября мы с командующим сидели над планом работы следующего дня, когда вошли начальник штаба армии полковник П. М. Верхолович и начальник разведотдела полковник Н. Г. Брилев. Было б часов утра.

— Примерно до 70 немецких танков с мотопехотой, — доложил начштаба, — при поддержке самолетов начали атаку в полосе 50-й армии, а на стыке с нами 43-й армейский корпус противника при поддержке почти 100 танков сбил части 238-й дивизии, занял Манышино и подходит к Суходолу. Другой группой фашисты наносят удар на Алексин.

Все тревожно склонились над картой.

— Гудериан, видимо, задумал с востока и запада замкнуть кольцо вокруг Тулы и потом развивать наступление на Серпухов, — заметил Захаркин.

Раздался телефонный звонок: у аппарата находился командующий 50-й армией Иван Васильевич Болдин. Оба [318] командующих давно знали друг друга. Им недолго пришлось уточнять детали совместных действий. Быстро было принято решение о восстановлении положения на стыке.

В создавшейся обстановке первейшая задача состояла в том, чтобы не допустить расширения и углубления прорыва. Вводом дополнительных сил вторых эшелонов и частью сил 112-й танковой дивизии под прикрытием артиллерийского огня и нашей истребительной авиации противник был задержан в 40 километрах от Каширы.

В течение трех дней шли ожесточенные бои. На четвертый день силами трех дивизий нашей армии и усиленной танками 258-й стрелковой дивизии 50-й армии началось истребление вклинившихся в наши позиции отдельных частей противника.

К 20 ноября прорыв был ликвидирован, но отражение контратак противника в стыке с 50-й армией продолжалось до конца ноября. Враг никак не мог смириться с тем, что уже второй задуманный им наступательный маневр терпит провал.

30 ноября рано утром после короткой артподготовки 49-я армия (238-я и 340-я дивизии и полк 112-й танковой дивизии) во взаимодействии с 258-й стрелковой дивизией 50-й армии и частью 31-й кавалерийской дивизии обрушились на врага. Нас поддерживали гвардейские минометы. Мы с командующим находились в районе Никулина, на наблюдательном пункте 238-й дивизии.

У населенных пунктов Суходол, Манышино и западнее Никулина мы не видели отступающих, кое-где появлялись лишь одиночные уцелевшие вражеские солдаты. Впечатление было такое, что на этом участке прошло большой силы землетрясение, все было сметено — так поработали тут «катюши». Ближе к переднему краю мы увидели сотни трупов и множество подбитой техники: машины, мотоциклы, брошенные орудия с огромным количеством боеприпасов.

В результате этого удара положение на стыке с 50-й армией значительно улучшилось.

Отлично проявили себя в этих тяжелых боях части 238-й стрелковой дивизии (командир полковник Г. П. Коротков), 194-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор П. А. Фирсов) и 7-й гвардейской стрелковой дивизии (командир полковник А. С. Грязнов). Танкисты 112-й танковой дивизии [319] под командованием полковника А. Л. Гетмана, хотя и имели на вооружении танки устаревшего типа, приняли на себя удар около 80 фашистских бронированных чудовищ и остановили их. Упорство и героизм экипажей наших танков как бы восполнили недостаточную толщину и крепость их брони.

Отличился и 999-й полк 258-й дивизии под командованием А. Я. Веденина, ныне генерал-лейтенанта, коменданта Московского Кремля.

Задуманный прорыв окончился для врага плачевно.

А ведь гитлеровцы считали, что с Серпуховом вопрос уже решен, что Тула будет в их руках. Геббельсовская печать и радио в то время сообщали: «Путь на Москву с юга и юго-запада открыт! Московское шоссе Тула — Серпухов в наших руках! Московское небо — немецкое небо!»

Командующий 2-й танковой армией Гудериан похвалялся: «Если даже у меня останется один танк, я обязательно въеду на нем на Красную площадь».

Но войска 49-й армии, как и ее соседи, не отдали врагу ни одного вершка позиций. К началу декабря оборонительные бои на серпуховском направлении значительно поутихли. Враг здесь был окончательно остановлен.

Между тем в скованных декабрьским морозом полях и лесах недалеко от старинного русского города Серпухова притаились не добитые еще гитлеровцы. Они вынуждены были отказаться от наступления и перешли к обороне, строя ее на системе отдельных узлов сопротивления с плотным минированием и разнообразными инженерными заграждениями. Для устойчивости узлов сопротивления на важнейших направлениях вкапывались танки, а между узлами создавались огневые мешки. Неплохо была организована у фашистов система артиллерийского и минометного огня, особенно флангового. Оборона распространялась и в глубину. Санные дороги контролировались танками и автоматчиками. На передовых позициях все населенные пункты, особенно каменные здания, были превращены в опорные огневые точки, а подходы к ним были заминированы с устройством проволочных заграждений.

Враг рассчитывал перезимовать у ворот советской столицы. Он и не подозревал, что наши накопленные резервы, как бурные весенние ручьи, стекались в район Москвы. [320] Как-то Военный совет поручил мне съездить в 7-ю стрелковую дивизию полковника А. С. Грязнова и вручить ей гвардейское знамя. По окончании краткого митинга гвардейцы — представители частей дивизии — стали возвращаться в окопы, на передовую линию. И тут ко мне подошел командир одного из батальонов. Недовольным тоном он спросил:

— Как мы будем выбивать фашистов: у меня во всем батальоне и полного ротного состава не наберется, автоматов мало, с патронами и гранатами туго, даже лыж нет. Наших артиллеристов почти не слышно, и самолетов не видно.

Выслушав его, я поинтересовался:

— Как ваши бойцы — не обмораживаются? Отвечает:

— Нет, мороз не пробивает, у каждого теплое белье и одежда в полном достатке. И питаемся теперь лучше. Но нам нужно, — настаивал командир, — пополнение, оружие и боеприпасы.

Успокаиваю его:

— Главную роль играет на войне человек, о нем и надо в первую очередь заботиться. Берегите людей. Все остальное в скором времени у нас будет сполна.

Вскоре действительно началась у нас поистине титаническая работа, направленная на то, чтобы создать условия для перехода в контрнаступление. Мы стали получать технику, в достаточном количестве боеприпасы, гвардейские минометные дивизионы, противотанковые полки и авиацию для прикрытия наших действий. Ощущались реальные результаты перехода нашей промышленности на военные рельсы.

В армию были переданы 133-я, 173-я и 340-я стрелковые дивизии, четыре стрелковые и две танковые бригады. Прибывающее пополнение было хорошо подготовлено, умело владело новым оружием.

В армии росла радостная уверенность в нашем конечном успехе. Созданию боевого, наступательного духа бойцов немало способствовали наши замечательные политработники — бригадный комиссар С. М. Смирнов, полковые комиссары И. М. Поляков, М. Д. Громов, Д. М. Богданов, П. А. Евсеев, батальонные комиссары С. В. Груданов, В. Г. Сорокин, А. Г. Орлов, В. П. Акимов и многие другие.

Нельзя не сказать о громадной помощи, которую оказывало [321] нам местное население. Колхозники трудолюбиво обшивали бойцов нашей армии: особенно много требовалось в то время масок против обмораживания лица — зима была суровая. Войска нуждались в посуде для пищи — и серпуховчане в мастерских изготовили нам бидоны и ведра из нержавеющей стали. В результате наши воины даже на передовой вместо сухомятки стали получать горячую пищу. Значительная помощь была оказана госпиталям и медсанбатам дивизии. Серпухов был опоясан инженерными сооружениями, возведенными руками горожан, главным образом женщин. В нашу армию влилось несколько рот ополченцев — серпуховчан, среди них много комсомольцев. Всю эту большую работу вместе с Военным советом армии проводил Серпуховский городской комитет обороны в составе Н. С. Соколова, Н. В. Кроткова, Н. П. Орлова, Н. А. Антипенко (заместитель командующего армией по тылу) под председательством первого секретаря Серпуховского горкома партии В. С. Гусева.

Помогали нам и местные партизаны.

В конце января 1942 года командование армии послало письмо серпуховчанам, в котором благодарило их за помощь. В письме говорилось: «Бывали дни, когда враг, развивая бешеное наступление на Серпухов, подходил к нему на 8 — 10 километров. Под артиллерийским обстрелом город находился в течение 15 дней. Более месяца город подвергался ежедневным налетам вражеской авиации; в результате авиабомбежки город имел сотни убитых и раненых, было сожжено и разрушено много домов. Однако ни один руководитель своего поста не покинул. Поскольку невозможно было работать днем (вследствие авианалетов), предприятия перешли на ночную работу, а днем люди отсиживались в щелях. Производительность труда при этом не уменьшалась».

В армию приезжали делегации из братских республик, из Москвы. Они привозили подарки. Побывала у нас и делегация из Монгольской Народной Республики. Добротные пуховые одеяла получили раненые воины в подарок от монгольского правительства.

Кропотливая и напряженная работа по подготовке контрнаступления подходила к концу. Забыты были сон и отдых — все силы командиров, штабов, политорганов, работников тыловых учреждений были направлены к тому, чтобы [322] подготовить войска и материально и морально к переходу от обороны к наступлению.

14 декабря 1941 года Военный совет 49-й армии отдал войскам приказ: прорвать слабые участки обороны противника севернее Тарусы, нанеся удар его основной группировке в Троицком. С севера удар по этой группировке нанести силами двух дивизий. На левом крыле армии силами трех дивизий уничтожить алексинскую группировку противника.

Честь начать наступление выпала 340-й стрелковой дивизии, руководимой опытным и храбрым командиром полковником С. С. Мартиросяном. Эта дивизия ранее защищала Тулу и сорвала вражеский план обхода города с севера.

Левое крыло армии медленно продвигалось вперед. Темп наступления сдерживался глубоким снегом и ожесточенным сопротивлением врага. Сильно укрепленные населенные пункты переходили из рук в руки по нескольку раз.

16 декабря развернулись бои за Алексин. Укрепления его штурмовались с двух сторон, с юга и севера. В то же время разведывательные отряды пробивались на западный берег Оки. Окраины города превратились в арену тяжелых боев — бились буквально за каждый дом. Подступы к зданиям были густо опутаны проволочными заграждениями. К исходу 17 декабря доблестные части 238-й дивизии во взаимодействии со 173-й дивизией освободили Алексин. При освобождении города было захвачено много пленных, из них около 100 солдат сдались добровольно.

В освобожденном городе сразу же после боя было вручено гвардейское знамя 440-му артполку под командованием майора А. И. Брюханова. Это его артиллеристы разрушали дзоты и инженерные укрепления, уничтожали склады боеприпасов и орудия. Особенно отличились артиллеристы Рогалев, Бартыш, Бурятинский и Федоров. Они в упор вели смертоносный огонь по фашистам. Этот полк был первым артиллерийским полком, удостоенным звания гвардейского.

Артиллеристы нашей армии, руководимые генерал-майором Н. А. Калиновским, совершили много подвигов в битве за Москву. Вот что показал пленный солдат: «Я два раза был под обстрелом ужасных орудий русской артиллерии, она разворачивает каменные дома, все летит, все рушится... Русские артиллеристы очень храбрые, и я знаю, что они, [323] если это будет нужно, будут умирать у своих орудий. Больше половины нашей части погибло».

В рядах артиллерии 49-й армии отважно сражался сын легендарного героя гражданской войны В. И. Чапаева — Александр Васильевич Чапаев. В начале января 1942 года враг предпринял контратаку крупными силами на позиции 133-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Ф. Д. Захаров, и потеснил ее. Дивизион 511-го артиллерийского полка под командованием капитана А. В. Чапаева прямой наводкой открыл огонь по боевым порядкам противника. В результате противник потерял от огня артиллерии убитыми до 200 человек, а оставшиеся в живых обратились в бегство. Подразделения дивизии под прикрытием артиллерийского дивизиона Александра Чапаева повели успешное наступление и заняли шесть населенных пунктов.

При уничтожении алексинской группировки противника смело действовали в тылу врага разведчики 1313-го полка 173-й стрелковой дивизии во главе с Мисановым. Однажды его группа наткнулась на орудийный расчет противника. Разведчики обратили фашистских вояк в бегство и, захватив орудие, открыли из него огонь по убегающим гитлеровцам. В это время с другой стороны к отважным разведчикам подобралась группа вражеских автоматчиков. Но Мисанов не растерялся — повернул орудие и, открыв огонь по автоматчикам, уничтожил большую часть их.

Неотступно преследовала врага наша «снежная кавалерия» — лыжники. Они перерезали гитлеровцам пути отхода, встречали их огнем из засад и наносили врагу огромные потери. Легендарной славой покрыл себя отряд лейтенанта Булахова из 238-й дивизии.

Одновременно со штурмом Алексина началось наступление и на тарусском направлении. Нашим частям предстояло по льду преодолеть Оку. Берег здесь был высокий и сильно укрепленный, местность перед обороняющимися лежала как на ладони и хорошо простреливалась.

Атака началась днем после короткой артиллерийской подготовки. Гитлеровцы никак не ожидали от нас такой «дерзости». Особенно отличилась здесь 19-я курсантская бригада под командованием подполковника Г. П. Исакова. Сняв с себя верхнюю одежду, курсанты стремительно ринулись вперед и сумели быстро оказаться в мертвом, недосягаемом для [324] огня противника пространстве. Они захватили с небольшими потерями высокий, крутой обледеневший берег реки и подняли на него с помощью веревок минометы и пулеметы.

18 декабря наши атакующие части с трех сторон ворвались на окраины Тарусы. А утром 19 декабря 19-я бригада во взаимодействии с 23-й танковой бригадой (командир полковник Е. Е. Белов) и отрядом 5-й гвардейской дивизии освободила Тарусу от немецко-фашистских оккупантов.

Сразу после освобождения Алексина и Тарусы здесь развернулась активная работа, направленная на оказание помощи фронту. Женщины стирали воинам белье и одежду, помогали в госпиталях, готовили еду. А когда наши войска продвинулись дальше на запад, городские власти сами организовали эвакуацию раненых в тыловые госпитали.

В боях за Тарусу мы понесли тяжелую утрату: в схватке с врагом погиб бесстрашный командир 12-го гвардейского стрелкового полка подполковник Брынин, награжденный орденами Ленина и Красного Знамени.

Только за четыре дня наступления, с 16 по 19 декабря, части левого крыла армии уничтожили до 8 тысяч солдат и офицеров противника, захватили 16 танков, до 70 орудий, более 60 минометов, 100 пулеметов, до 500 автомашин, в том числе штабной автобус со знаменем, и много другого военного имущества.

Военный совет армии поздравил бойцов, командиров и политработников дивизий Г. П. Короткова, А. В. Богданова и С. С. Мартиросяна с замечательной победой. Приказ Военного совета заканчивался словами: «Товарищи бойцы! Уничтожайте врага, не давайте ему передышки, не давайте ему опомниться, бейте до полного уничтожения гитлеровских мерзавцев!»

На правом крыле армии дела шли значительно хуже. Здесь начались затяжные бои в лесистой местности. Над нашими боевыми порядками нависла угроза со стороны вновь прибывшей 19-й танковой дивизии фашистов. Военный совет стал обдумывать, как исправить положение.

В самый разгар боев командующего армией вызвал к аппарату Г. К. Жуков. Мы сразу почувствовали, что разговор предстоит трудный. Так оно и оказалось.

— Что же, товарищ Захаркин, топчемся на месте? Не считаете ли вы, что настало уже время покинуть Бутурлине? [325] Вы не выполняете приказ. Имейте в виду: 340-ю стрелковую дивизию я передаю Болдину.

Захаркин, воспользовавшись небольшой паузой, доложил о том, что на левом крыле армии все идет неплохо, достигнуты определенные успехи.

— Я вас не спрашиваю об успехах, не хвалитесь, — прервал командующий фронтом Захаркина.

Однако тон разговора стал более спокойным.

— Какие будут приняты меры для улучшения действий правого фланга вашей армии? И какая вам нужна помощь?

— Наше решение, — ответил Захаркин, — сводится к тому, чтобы значительно усилить действия левого фланга и отрезать пути отхода противника из района Высокиничи. Тем самым содействовать войскам 50-й армии и облегчить продвижение нашего правого фланга. Помощи никакой не нужно.

— Решение разумное, — согласился командующий, — принимайте энергичные меры, о ходе действий доложите лично.

В центре и на правом фланге мы произвели перегруппировку. Вместо лобовых атак применили обходные маневры, перейдя к действиям отдельных отрядов и ударных батальонов, обходя узлы сопротивления с флангов и тыла. Особенно успешно применяли эту тактику командиры 415-й, 60-й и 194-й стрелковых дивизий, а также 5-й гвардейской дивизии. К 25 декабря они прорвали почти всю глубину восьмикилометровой оборонительной полосы врага, преодолев его самые сильные узлы сопротивления, и вышли к Буриново — Высокиничи. К этому времени войска левого крыла армии продвинулись на линию Недельное — Прудки, в 40 — 45 километрах западнее Тарусы.

Перед войсками 49-й армии, которые в смертельной схватке отстояли южные подступы к Москве, действовало до шести пехотных и одной танковой дивизии вдоль реки Протвы на Малоярославец и до четырех пехотных дивизий со спецчастями и охранными полками СС — от Алексина на Калугу,

Под ударами воинов нашей армии один за другим падали укрепленные пункты и узлы сопротивления вражеских гарнизонов.

27 декабря пришло радостное сообщение: 60-я дивизия освободила Высокиничи и стремительно окружает врага, отрезая [326] ему пути отхода. Сводный отряд под командованием полковника В. Л. Махлиновского вышел на подступы к населенному пункту Черная Грязь.

Тем временем 194-я дивизия ворвалась в Троицкое. В первых рядах наступавших находилось отделение Савельева из 470-го полка капитана Н. К. Мазеркина. В отделение входили бойцы Галиев, Карев и Муранов. Огнем и гранатами они уничтожили находившихся на колокольне десять вражеских автоматчиков и пулеметный расчет и продолжали прочесывать окраины этого большого населенного пункта. Красноармеец Муранов уничтожил в рукопашной схватке шестерых фашистов.

На направлении Буриново — Высокиничи и Троицкое фашисты часто предпринимали «психические» атаки и контратаки. Автоматчики при поддержке танков, шедших с зажженными фарами, атаковали наши позиции ночью.

Так было в полосе 415-й стрелковой дивизии генерал-майора П. А. Александрова. Фашисты атаковали позиции дивизии двумя эталонами. В первом шли танки и цепь автоматчиков. Наши бойцы подпустили врага поближе, а потом сразу открыли ураганный огонь из пехотного оружия и артиллерийских орудий. Почти все автоматчики и четыре танка были уничтожены. Через полчаса противник бросил в атаку второй эшелон, но и эта атака была встречена убийственным огнем наших подразделений и захлебнулась.

Это были последние судорожные попытки гитлеровцев сломить стойкость и мужество наших войск.

Хочется особо отметить бесстрашные и умелые действия роты тяжелых танков 23-й танковой бригады.

Эта рота под командованием Героя Советского Союза капитана А. П. Босова получила задачу выбить гитлеровцев из населенного пункта Деньково. Алексей Босов повел роту в атаку. Гитлеровцы открыли по нашим танкам минометный и артиллерийский огонь. Через некоторое время противник бросил против наших пяти танков свои 12 тяжелых и средних танков. Завязался танковый бой. Первым принял удар экипаж тяжелого танка КВ А. Босова, который подбил четыре тяжелых вражеских танка. Затем он огнем и гусеницами истребил до 100 фашистских солдат и офицеров. В ходе боя героический экипаж капитана Босова встретился с группой [327] легких танков врага и семь из них уничтожил. Пройдя Деньково, откуда его рота выбила гитлеровцев, экипаж Босова заметил замаскированный вражеский самолет-разведчик и раздавил его. Преследуя отходящего противника, танк был подожжен термитным снарядом. Но и пылая, весь в огне, экипаж продолжал уничтожать фашистов. Танк сгорел вместе со своим героическим экипажем.

Высокого звания Героя Советского Союза был удостоен и двадцатидвухлетний капитан-артиллерист Петр Дмитриевич Хренов, Это был первый Герой Советского Союза в 49-й армии.

Ночью внезапно фашисты начали атаку нашего переднего края. Наблюдательный пункт артиллеристов, на котором находилось всего четыре воина, был отрезан. Гитлеровцы — а было их около 300 — лезли со всех сторон. Хренов бросился к микрофону и передал своему командиру: «Дайте огонь на меня!» Это означало, что вся мощь наших батарей должна обрушиться на небольшой квадрат поля, где сидели храбрецы.

Снаряды ложились совсем рядом. Дым от разрывов обдавал Хренова. Один снаряд оглушил его и засыпал землей. Но герой кричал в микрофон: «Прибавьте огоньку!» Среди грома разрывов Хренов продолжал руководить огнем. И фашисты отхлынули. Последняя в этом бою радиограмма Петра Хренова гласила: «Атака отбита, потерь не имею». «Четверо победили триста» — так характеризовала подвиг Хренова и его товарищей армейская газета.

Каждый день приносил все новые и новые образцы воинской стойкости и мужества. Пулеметчик Селезнев из 5-й гвардейской дивизии получил приказ задержать вражеских солдат, пытавшихся просочиться в тыл дивизии. Хорошо замаскировавшись за бугорком, занесенным снегом, он поджидал, когда фашисты подойдут поближе. Пропустив более десятка гитлеровцев, отважный пулеметчик открыл меткий фланговый огонь. Свыше 30 неприятельских солдат уложил он. Вслед убегающим фашистам храбрец кричал: «Кто на Москву — выходи!»

Войска 49-й армии продвигались на запад. К 8 января 1942 года армия вышла сплошным фронтом южнее Малоярославца, то есть отогнала врага на 70 — 80 километров от его прежних рубежей. [328] Следующим наиболее значительным успехом армии явилось освобождение Юхнова. Фашисты, используя глубокий снежный покров и заранее подготовленные позиции, оказывали ожесточенное сопротивление. Бои велись в течение почти месяца. 5 марта 1942 года Юхнов был взят.

Эти бои нашли свое отражение и в песне воинов нашей армии:

В связи с наступившей весенней распутицей и необходимостью пополнения частей и соединений от дальнейших наступательных операций на нашем участке фронта пришлось воздержаться.

Таков вкратце боевой вклад 49-й армии в разгром немецко-фашистских войск под Москвой.