На земле и в воздухе
Обменный пункт под оливой
Самолетомоторный парк нашего сектора теперь выглядел внушительно — с прилетом в Бари истребителей он насчитывал уже больше двадцати боевых единиц. Оживление чувствовалось днем и ночью: мы активно включились в боевую работу.
Нас это радовало. Только на лице главного инженера нельзя было уловить радости, скорее оно выражало озабоченность. Инженер-майор Е. М. Милославский, опытный специалист, хорошо знал, что такое работа в боевых условиях, полеты к партизанам на импровизированные площадки. После каждого рейса того и жди возвращения поврежденных кораблей, изрешеченных вражескими снарядами, с разрывами и порезами о каменистый грунт покрышек, с покалеченными шасси, да и непрерывные запуски моторов на пыльных аэродромах потребуют их преждевременной замены — короче, возникнет немало технических осложнений.
В таких условиях главному инженеру нужно обладать незаурядными способностями организатора и дипломата — да, дипломата, [102] интуитивно чувствующего, каким ключом можно «открыть» сердце союзников. Часто говорят, что авиация сокращает расстояния и вырабатывает взаимопонимание между народами. Это так, но в данном случае от «сокращения расстояния» наша техническая база ближе не стала. Лишний раз не полетишь через фронт, территорию, занятую противником, море. Милославского волновала отдаленность технической базы. Отправляясь из Москвы в Бари за тысячи километров, мы не могли, естественно, взять с собой много запасных частей — только самое необходимое. Кроме того, мы ведь везли в самолетах аэроплан По-2.
На аэродроме совместного базирования одни американцы имели армейский склад возле Бари с шестимесячным запасом.
Советская авиабаза числилась на снабжении у англичан, но у них ничего в Бари не было. Их ближайшие авиационные склады находились в Африке (Каир, Бизерта). Поэтому они под всякими предлогами чинили препятствия в снабжении запчастями и с раздражением реагировали на наши заявки. Отказывать не отказывали, но и давать не давали. После первых полетов неизбежно возникла естественная потребность в запасных частях. А их нет.
Тогда Милославский решил обратиться к американскому инженеру Поукеру, деловому человеку, с трезвым и рассудительным умом.
Инженеры легко поняли друг друга. Было решено: взамен вышедших из строя агрегатов, приборов, деталей Поукер дает новые. Сразу у советского инженера стало легче на душе, отпали обременительные заботы.
Июль и начало августа прошли благополучно, без срывов и задержек. Это не понравилось англичанам: вопреки их желаниям советские пилоты ведут интенсивные полеты. И вот английский майор Мюллер (в прошлом офицер царской армии, хорошо говоривший по-русски) официально заявил нашему инженеру: на каком основании он получает запасные части у американцев, а не у англичан, как это установлено соглашением?
— Да потому, что вы их не даете! — ответил Милославский.
— Предупреждаю, будет крупный разговор с командующим, вас ожидают неприятности. [103]
— Ну что же, поговорим! Мы прибыли сюда не для того, чтобы любоваться красотами природы, а чтобы воевать.
— Смотрите, вам видней, — предупредил Мюллер.
Не прошло и дня после визита майора Мюллера к Милославскому, как начальника советской авиабазы Соколова вместе с инженером пригласили к английскому командующему. На «незаконные» действия нашего инженера был наложен запрет. Пообещали в ближайшие дни выдать необходимое техническое имущество. Но только для того, чтобы «русские не докучали», дали примерно пять-десять процентов просимого...
Снова тормоз, проблема из проблем. Не будешь же возить запасные части из Советского Союза за две тысячи километров!
Милославский опять отправился к Поукеру. Такой же разговор, как и раньше. Поукер понимает сложность положения, и он получил строгое указание — ему запретили снабжать русских запасными частями.
Думали, гадали... Глядя в сторону советского сектора, Поукер спросил Милославского:
— Я вижу одинокую оливу возле ваших палаток, вы видите ее?
— И не глядя хорошо ее знаю!
— Вот так. Под этим деревом мы устроим обменный пункт. Вы туда будете свозить неисправные детали, приборы, узлы, а я ровно в полдень буду посылать к этому оливковому дереву своих людей, которые доставят вам в обмен новые части. Идет? — сказал, улыбаясь, Поукер и похлопал Милославского по плечу.
— Лучшего и желать нечего!
Действительно, что еще можно было придумать в таких условиях?
Благодаря добрым отношениям
Наши самолеты порой возвращались с задания изрядно побитыми. Особенно крепко досталось как-то Павлову и Курицыну. Они в ночном полете, отыскивая цель в районе Дуная, наткнулись на так называемые [104] «эрликоны» — зенитные установки, которые ведут огонь из автоматических, вращающихся по конусу нескольких стволов. При этом получается обширная веерная зона обстрела, выйти из нее без пробоин непросто. А тут пострадал еще один наш самолет. Нужен серьезный ремонт. Снова обратились к Поукеру. Он посмотрел и сказал:
— У нас такие машины отвозят на свалку. Но если вы настаиваете на восстановлении, то обратитесь тогда к представителям фирмы «Дуглас», они здесь, на базе.
Представители посмотрели, покачали головой и сказали: удивительно, как эти самолеты могли летать; они восстановлению не подлежат.
Пришлось устроить совместный ужин американских инженерно-технических и наших авиаспециалистов. На следующий день три нуждающихся в починке самолета уже были под крышей ангара ремонтных мастерских.
Хорошие взаимоотношения с американским инженерно-техническим составом все время осложнялись неожиданно возникавшими обстоятельствами. Однажды Поукер вызывает Милославского и жалуется: его расположение к русским омрачают канцеляристы — сделали солидный начет на Поукера за агрегаты и части, которые по его распоряжению были выданы для советских самолетов.
Два инженера сидели в раздумье за чашкой кофе, искали выход из создавшегося положения и нашли.
— На то мы и инженеры! — воскликнул Поукер, обращаясь к Милославскому. — Вы готовы, господин майор, подписать накладную на техимущество, которое получили от нас?
— Готов. Хоть сейчас. Проблемы нет.
— Тогда подпишите документ на предъявленную мне сумму, удостоверьте, что все это вы получили от меня на основании закона о поставках по ленд-лизу. Ведь закон действует в военное время!
С этого дня инженер-майор Милославский с благословения доброжелательного мистера Поукера как бы получил полномочие расписываться в получении поставок по ленд-лизу... Даже командир нашей 10-й гвардейской авиатранспортной дивизии генерал-майор авиации Ш. Л. Чанкотадзе величал приехавшего в Москву Милославского дипломатом и шутя говорил ему: «А не можете [105] ли вы, дорогой, выписать для наших самолетов Си-47 сотню моторов «Прат-Уитней»? Знаете, моторы отработали ресурс, самолеты простаивают...»
Да, у американцев в Бари дело было поставлено куда проще, нежели у англичан. Замена вышедшего из строя агрегата производилась быстро. Припоминаются и такие случаи. Разразившаяся над Полезией буря повредила стоявшие на козлах самолеты, уже подготовленные к ремонту; Поукер ломал голову над тем, как побыстрее привести их в порядок, А тут еще четырехмоторный бомбардировщик «либерейтер», у которого отказали два двигателя, шлепнулся на границе летного поля возле свалки металлолома. Два неприятных происшествия. Вероятно, американцы переживают, волнуются. Инженер Милославский отправился к Поукеру, чтобы по-товарищески выразить ему сочувствие.
Поукер выслушал его и засмеялся:
— Что вы, господин майор! И в том и в другом случае все произошло наилучшим образом. Во-первых, самолет упал именно там, где надо, и мне не придется распиливать его на части, чтобы превратить в металлолом, — он уже на месте! Во-вторых, стихия помогла решить проблему ремонта: я не знал, с какой стороны приступить к нему, а теперь ясно — отвезут машины тракторами на кладбище, и на этом можно будет поставить точку...
Ничего не скажешь — деловой подход, чисто по-американски!
Мы не имели права позволить себе так расточительно обращаться с дорогостоящей техникой. Мы боролись за сохранность каждого самолета, даже если он был аварийным.
Наши добрые отношения в Бари, надо думать, сыграли роль в развитии советско-американского авиационного сотрудничества.
Через тринадцать лет в Нью-Йорке...
Уже в мирные годы, когда впервые пассажирский реактивный лайнер Ту-104, управляемый командирами Б. П. Бугаевым, И. В. Орловцом и мною, совершил в сентябре 1957 года перелет из Москвы в Нью-Йорк, американская [106] общественность с большим интересом следила за нашим рейсом. На аэродроме Макгайр советский воздушный корабль встречали сотни корреспондентов газет, радио, телевидения. Несмотря на большое расстояние, отделяющее аэродром от Нью-Йорка, и начавшийся дождь, сюда приехало около пятисот человек.
На аэродроме Макгайр нам понадобилось буксировочное приспособление — металлическая штанга для сцепления передней стойки шасси самолета с автомобилем-тягачом. Везти с собой на борту такую тяжесть было неразумно. Но здесь она потребовалась — американские штанги для нашей машины не подходят. Стоявший возле самолета старший сержант, недолго думая, метнулся в сторону и исчез. На кармане форменной рубашки у него, как и у всех американских военных, была написана фамилия: Сомпсон.
— Что за специалист? — поинтересовался я у американского инженера.
— О! Это техник по ремонту самолетов, незаменимый труженик, один заменяет несколько человек.
Пока мы разговаривали, появился Сомпсон. Он откозырял своему старшему и что-то отрывисто ему сказал. Через некоторое время несколько человек приволокли к нашему самолету две длинные металлические трубы с приваренными стальными пластинами на концах. В пластинах были высверлены радиальные отверстия для оси. Штанги соединяла крестовина. Вместе с нашими инженерами они быстро соорудили нужное приспособление, при помощи которого самолет был отбуксирован в отведенное для него место. Наш экипаж поблагодарил американцев, принявших участие в работе.
— Мы не забыли военные годы и наше сотрудничество в деле разгрома фашизма! Мы и сейчас можем жить в мире, — сказал Сомпсон.
Его слова заставили вспомнить годы войны. Вспомнить, как мы вместе с американскими пилотами ходили с аэродрома Полезия на боевые задания. Кто знает, может быть, техник Сомпсон и тогда обслуживал наши самолеты?.. В то грозное время мы находили общий язык; и действительно, теперь нам надо лучше знать друг друга, добиваться хороших, добрососедских взаимоотношений между нашими государствами и народами. Отрадно, что сегодня международное сотрудничество между СССР и США развивается успешно. [107]