Победный май
В апреле и мае 1945 года наша бригада продолжала действовать мелкими группами, рассредоточенными на обширной территории Чешско-Моравской возвышенности. Это позволяло наносить удары в самых неожиданных для противника местах и успешно уклоняться от преследования.
Мы знали, что на фронте идет большое наступление Советской Армии. Это чувствовалось по многим признакам и здесь, на чешской земле.
Один из местных жителей 3 или 4 мая принес к нам в лес радостную весть: «Русские взяли Берлин». Чех обнимал и целовал нас, плясал от радости, приговаривая:
— Войне конец! Войне конец! Пошли, гоши, в деревню!..
Нашей радости тоже не было предела. Однако мы понимали, что с падением Берлина сопротивление гитлеровцев не прекратится, а, наоборот, возрастет. Фашистская столица взята, но от Берлина до Праги более трехсот километров, а до Высочины — и того больше...
В эти майские дни на долю нашей бригады выпало немало боевой работы.
За короткое время в серьезную боевую силу превратился [301] отряд, действовавший в районе города Голице. Основу этого отряда составляли вырвавшиеся из фашистского плена советские воины. К ним присоединилось немало местных жителей, особенно из числа молодежи.
От голицких товарищей партизанам стало известно, что в Праге назревает антифашистское восстание, что его готово поддержать население близлежащих городов и районов, в том числе и Голицкого.
Командование отряда согласовало с руководителями коммунистического подполья города Голице план совместных действий. И 5 мая — в первый день восстания — партизаны нанесли удар по фашистскому гарнизону Голице.
Перед отрядом стояла задача — в первую очередь овладеть вокзалом, захватить находившееся там оружие, а потом уже занимать город.
Фашистские подразделения, оборонявшие вокзал, по численности намного превосходили силы партизан. Поэтому решено было прибегнуть к маневру. Отряд разделили на две группы. Первая начала наступление с фронта. Противник встретил ее огнем. Партизаны вынуждены были залечь, а потом и отойти назад. Фашистские подразделения начали преследовать отступающих. А в это время вторая, более многочисленная группа партизан скрытно подобралась вплотную к вокзалу и ударила в тыл преследователям. Тем временем поднялась в атаку и первая группа. Ошеломленные таким поворотом событий, гитлеровцы заметались и прекратили сопротивление. Видимо, им показалось, что они атакованы крупными силами. Партизаны совместно с повстанцами держали город в своих руках вплоть до подхода частей Советской Армии.
В боях за Голице было уничтожено 339 фашистских солдат и офицеров, разоружено — 725, сбит (Пригодичем) один самолет, захвачено 12 паровозов, до 3000 вагонов, 16 тяжелых орудий, 20 прожекторов, два склада военного обмундирования. Все это гитлеровцы намеревались взорвать при отступлении, но не успели.
Эти данные взяты из отчета о деятельности нашей бригады. В нем также говорится, что 6 мая группа Н. В. Колесника неподалеку от Габр обстреляла взвод немцев. В тот же день группа, возглавляемая Антонином Крейчим, в районе Б. Лосенице обезоружила 250 фашистских солдат. Потом вступила в бой с отрядом эсэсовцев.
Нашей небольшой группой, действовавшей неподалеку от города Глинско, руководил начальник штаба Л. М. Тихомиров.
По главной магистрали, возле которой мы расположились, на бешеной скорости проносились вражеские автомашины с войсками. Мы выбирали удобные придорожные участки и устраивали засады. [302]
Помню, как неподалеку от одной деревни наша группа обстреляла грузовик, до отказа набитый немецкими солдатами. Лишь немногим из них удалось спастись.
Никогда еще за всю войну я не видел в воздухе столько наших самолетов, как в те дни. Вот они пробомбили и обстреляли двигавшиеся к городу Глинско вражеские колонны. Автомашины повернули назад. Водители, видно, думали воспользоваться лесными дорогами, а там — завалы. Пришлось им двигаться опять на Глинско. И снова колонны попали под удары нашей авиации.
Утром 9 мая наша группа находилась в лесу у деревни Срны, в трех километрах от города Глинско. В дозоре были Иван Емельянов и Сергей Борисовский. Они задержали пробиравшегося кустарником немецкого солдата и обезоружили его.
— Что нам с ним делать? — озадаченно произнес подошедший к дозорным Тихомиров. Потом решил: — Отведите его метров на сто и пустите на все четыре стороны. Он уже не вояка...
Вскоре беглецы стали попадаться по двое, по трое. Их разоружали, но куда девать — не знали. Накопилось что-то около двадцати.
Емельянов умел немного говорить по-немецки. Он объяснил пленным, что мы — русские, советские партизаны.
— Рус партизан! Никс, никс! — громко возразил один из немцев.
Он не хотел верить, что сюда могли проникнуть советские партизаны. С трудом убедили его, что это именно так.
В воздухе стоял сплошной гул. Над нашими головами проносились советские самолеты. Где-то вдали грохотали взрывы. Мы были уверены, что это рвутся бомбы. Никому из нас и в голову не приходило, что сюда приближаются наши наземные войска.
Мучивший нас вопрос: «Куда девать захваченных немцев?» — вскоре отпал сам собой. Мы отправили их в Глинско и сдали командованию одной из советских частей.
Не найти слов, которыми можно было бы описать радость и ликование, царившие в солнечный день 9 мая 1945 года.
Подходя к деревне Срны, еще издали мы увидели на ее окраине нарядно одетых людей. Из домов вышли все, от мала до велика. Селяне размахивали разноцветными косынками и самодельными красными флажками.
— Витезстви! Витезстви! (Победа! Победа!) — неумолчно звучало это долгожданное слово.
Жители деревни рассказали нам, что по радио уже много раз передавалось сообщение о капитуляции гитлеровской Германии. [303]
— Витезстви! Витезстви! Победа! Победа! На вечна часы! — неслось над деревней.
Возглас «На вечна часы!» означал «С Советским Союзом — на вечные времена!».
Чешские друзья сжимали нас в объятиях, целовали, кружили в вихре хоровода. У всех в глазах стояли слезы, но это были слезы радости.
В тот же день нас тепло и сердечно встретили наши воины-фронтовики, находившиеся в Глинско.
Для нас, партизан, боевые действия в тот день закончились, а регулярным частям пришлось еще несколько дней (до 12 мая) сражаться с фашистскими войсками, отказавшимися капитулировать. И после Дня Победы на земле Чехословакии шли ожесточенные бои. И после Дня Победы здесь погибали наши воины. Среди них был и мой старший брат Петр. Военная судьба занесла нас на один участок фронта, но встретиться нам так и не довелось...
Волнующим, трогательным был у нас, партизан гусовцев, день 18 мая. Впервые за полгода с лишним мы собрались все вместе.
Вспомнили пройденный путь — от десанта из 12 человек до бригады из 444 партизан — сынов и дочерей советского и чехословацкого народов. К этому числу надо прибавить еще около 1200 сотрудничавших с нами чешских патриотов, среди которых огромную роль играли члены народных выборов и бойцы ЦПС.
Наша горсточка десантников не продержалась бы и месяца, если бы не пользовалась постоянной поддержкой населения Высочины, которое с безграничной любовью относилось к великой Стране Советов и люто ненавидело фашистских поработителей.
Особо хочется сказать о женщинах. Сколько опасных заданий выполнили отважные связные Зденка Моравцова, Анежка Штулова! А разве можно забыть Ружену Балкову, Анну Юнову, Анну Главкову и многих других женщин!
И вот пришла пора расставания. Бригада расформирована. Мы поступаем в распоряжение военного командования. Чехословацкие товарищи возвращаются к мирному труду.
В скорбном молчании почтили собравшиеся память боевых друзей, погибших у деревни Лешковице, нашего дорогого командира Александра Васильевича Фомина. Вспомнили не дожившего до Победы Николая Шустова. Поговорили о Н. Химиче и Н. Кныше, которые ушли в другой отряд.
Сердечным напутствием провожал нас, советских партизан, комиссар Тума, прошедший с бригадой весь путь — от первого дня до последнего, так много сделавший для развертывания антифашистской борьбы на Высочине. [304]
После войны я еще год служил в Советской Армии. Потом вернулся к мирному труду в свой родной город Иваново. До войны я работал там столяром. Решил столярничать и в дальнейшем.
Шли годы. События военного времени стали как-то отходить на второй план. Конечно, нет-нет да и вспомнишь боевых друзей, подумаешь: «Повидаться бы с ними». Да разве такое возможно? «Письмецо бы послать». Но куда?
И вот пришло оно — нежданное письмо. И не простое, а международное, с которого я и начал свой рассказ. За первым письмом — второе. Потом полетели они в Иваново, словно голубиные стаи: от друзей-партизан, от сотрудничавших с нами чешских патриотов, а особенно много от пионеров и школьников. Только успевай читать да отвечать.
Никто не забыт, ничто не забыто
— Вам опять международное, — с добродушной улыбкой сообщила девушка-почтальон, вручая мне большой конверт светло-бежевого цвета.
Вскрываю конверт. Вынимаю письмо, на этот раз — официальное, напечатанное по-русски на специальном бланке. Читаю:
Дорогой товарищ!
По случаю празднования 20-й годовщины освобождения нашей Родины Советской Армией приглашаем Вас сердечно в гости на наш завод, в наш город и в наш район как советского партизана, который с оружием в руках воевал вместе с чешскими партизанами против общего врага — немецкого фашизма.
Вы встретитесь с бывшими бойцами на партизанском съезде. Вы посетите места, где проходила партизанская часть, где были бои с немецкими антипартизанскими отрядами. Обниметесь с друзьями, со старыми товарищами из вашей бригады, с людьми из наших деревень, где ваш отряд был расквартирован или где проходил. Вы вспомните также о тех наших дорогих и милых товарищах, которых уже нет среди нас, и убедитесь, что тяжелые бои не были напрасными, что в Чехословакии успешно строится социализм.
В день 20-й годовщины освобождения нашей Родины исполнится и 15 лет существования нашего машиностроительного завода в Ждяре-над-Сазавой.
Вы познакомитесь с новыми друзьями — с рабочими, техниками и инженерами, партийными, профсоюзными и молодежными деятелями нашего завода, районного комитета Коммунистической [305] партии Чехословакии, районного комитета Союза чехословацко-советской дружбы.
С товарищеским приветом.
Честь труду!
Под письмом десять подписей, каждая из которых скреплена штампом или печатью. Среди подписавшихся руководители районного комитета КПЧ, районного народного выбора, машиностроительного завода, общественных организаций города Ждяр-над-Сазавой и Ждярского района.
От чехословацких друзей я получил уже не один десяток писем. Но это было особенное! Подумать только — через несколько недель я вновь ступлю на землю Чехословакии, теперь уже страны социализма. Встречусь с братьями по оружию.
Чувство радостного волнения не покидало меня ни на минуту. Узнаю ли друзей? Узнают ли меня? Когда партизанили, все были молодыми парнями и девушками, а теперь мы люди вполне зрелого возраста.
Товарищи по работе подбадривали меня: «Все будет хорошо, не робей!»
— До отхода поезда № 261 Иваново — Москва остается одна минута, — прозвучало над перроном.
И вот уже поезд тронулся. С перрона машут мне руками родные, а младшая дочь Валюшка шлет воздушный поцелуй. Стараюсь сдержать волнение, но не могу...
Переночевал в вагоне, а утром очутился в шумном людском потоке столицы. До отхода поезда на Прагу времени было еще предостаточно, но я направился сразу на Киевский вокзал.
Наконец к перрону медленно подошел комфортабельный экспресс Москва — Прага. Мой поезд!
Вхожу в купе, знакомлюсь со своими попутчиками. Почти все едут до конца, то есть до Праги. Времени до отправления поезда еще немало. Решил выйти на перрон, поразмяться перед дальней дорогой. А в голове одно: как-то меня встретят?
Перрон постепенно пустеет. Пора и мне в вагон. И вдруг слышу громкий возглас:
— Мезелев!.. Коля!..
Оборачиваюсь. Ко мне подбегает высокий широкоплечий мужчина и сдавливает меня в своих могучих объятиях. Я только и успеваю вымолвить:
— Станда! Дорогой ты мой! Как ты здесь оказался?
— В гости был приглашен... Пошли в вагон, потом все расскажу.
Это был Рудольф Старый, которого в партизанском отряде все звали Стандой. Билеты у нас были в разные вагоны, но всю дорогу от Москвы до Праги мы ехали вместе. Воспоминаниям и расспросам не было конца. То и дело сами собой вырывались вопросы: [306]
— А помнишь?.. А помнишь?..
Снова и снова вспоминали названия населенных пунктов, имена партизан и наших добрых помощников, которым на Чешско-Моравской возвышенности, кажется, не было числа.
5 мая вечером я уже был в Праге. Переночевал у друзей, а рано утром — в путь. Не терпелось поскорее увидеть места бывшего партизанского края.
За рулем — Мирослав Старый (младший брат Иржи, двоюродный брат Станды). Прага уже далеко позади. Быстро мчится машина, то преодолевая подъемы, то спускаясь в низину. А по сторонам дороги — лес. Здравствуй, дорогой союзник и защитник партизан! Здравствуйте, Железные горы! Здравствуй, Высочина!
— Вон там, в стороне, Нова Гуть, — сообщил мне Мирек. — Не желаешь заехать?
Нова Гуть! Как много добрых воспоминаний связано у меня с этой лесной деревушкой! Неподалеку от нее располагался довольно долгое время наш первый партизанский лагерь. Как помогали нам, как заботились о нас друзья лесорубы!
— Конечно, — сказал я, — надо заехать хоть на несколько минут.
Остановились у домика Йозефа Поливки. Вышел он нам навстречу. Постарел, конечно, но по-прежнему шустрый, жизнерадостный. Смотрит на меня, видать, напрягает память и вдруг восклицает:
— Да это же Николай! Маленький Николай!
Бросаемся друг к другу в объятия. Двадцать с лишним лет прошло, а не забыл наш проворный разведчик моего прозвища. Дело в том, что среди четырех Николаев-десантников я был самым низкорослым. Вот и окрестили меня новогутинцы Николаем-маленьким.
Встреча была короткой. Сюда, в Нову Гуть, мне предстояло приехать еще раз, на официальный праздник в честь Дня освобождения Чехословакии.
Едем дальше. Вот показалась деревня Лешковице — священное место для каждого партизана-гусовца. Над деревней возвышается установленный на взгорке большой гранитный обелиск. Подъезжаем к нему. Читаю надпись:
«Партизаны бригады мистра Яна Гуса своему павшему командиру майору Красной Армии Фомину и шести боевым товарищам.
Вы пали за свободу человечества, демократию и социализм. Мы выполняем ваше завещание своим трудом».
В памяти всплыли лица Александра Васильевича Фомина, Ивана Васильевича Перхуна, Лидии Смык, Маши Поляковой, Саши Чепурова, Яна Яначека, Йозефа Цоуфала. Благодарный народ Чехословакии помнит вас, дорогие!
От наплыва чувств перехватило горло, навернулись слезы. [307]
— Здесь есть еще один памятник, — тронув меня за плечо, тихо произнес Мирек.
Стоит этот невысокий гранитный памятник на краю леса, среди молодых деревьев. В верхней его части — пятиконечная звезда. Под нею слова посвящения. В правой части памятника — четыре выступа, на них выгравированы имена героев партизан.
Постояли мы несколько минут в скорбном молчании у памятника и поехали дальше. Но еще долго не покидало меня чувство большого волнения от сознания того, как свято чтит братский народ Чехословакии память о своих освободителях — героях борьбы с фашизмом.
А вот и деревня Собинев. Домик родителей Иржи и Мирослава Старых. Сколько раз служил он нам надежным убежищем! Здесь меня ждал приятный сюрприз. Только вошел во двор, как был зажат в настоящие тиски — объятия боевых друзей.
Я, конечно, знал, что одновременно со мной в ЧССР на торжества были приглашены Николай Колесник и Володя Пригодич, но не думал, что встреча наша произойдет так неожиданно.
Посидели, поговорили, вспомнили дела давно минувших дней.
— Пора идти, — взглянув на часы, сказал Колесник.
Продолжительными аплодисментами и приветственными возгласами встретили нас собравшиеся в клубе жители деревни. Пригласили в президиум.
Многое из того, что говорилось на собрании, я понимал и без переводчика. Люди выражали сердечную благодарность Советскому Союзу, Советской Армии за освобождение их страны от фашистского ига, высоко оценивали наши партизанские дела.
Попросили выступить и нас. А закончилась встреча принятием решения об избрании Колесника, Пригодича и меня почетными гражданами деревни Собинев. Мы были глубоко тронуты оказанной нам честью.
Как желанных гостей, принимали нас труженики многих предприятий, жители сел и деревень, дети.
Никогда не забыть мне встречи с пионерами села Холтице. Собравшись в просторном школьном зале, они устроили мне, простому советскому рабочему, солдату Великой Отечественной войны, такую бурную овацию, что я не мог удержаться от слез. Водь ради счастья этих ребят, ради светлого будущего детей всей планеты сражались с ненавистным врагом наши народы.
Эта овация была адресована моей великой социалистической Родине, нашей славной армии-освободительнице. А мне посчастливилось быть здесь их представителем.
Какой радостью и гордостью сияли лица ребят, когда я вручил самым активным пионерам школы красные галстуки и значки пионеров Советского Союза.
...На полянке, в березовой роще, установлена небольшая трибуна. Позади нее, на щите — зеленая гирлянда, окаймляющая [308] написанный на красном полотнище лозунг: «На вечнэ часы!» («На вечные времена!»)
Здесь собрались на митинг все от мала до велика жители деревень Нова Гуть и Воинув-Местец. Звучали речи, прославляющие нашу Родину, нашу армию, нерушимую чехословацко-советскую дружбу. Чествовали нас, участников партизанского движения в этом крае.
Закончился митинг. Люди стали расходиться по домам. Некоторые задерживались, чтобы еще и еще поговорить с нами, выразить свои добрые пожелания.
Ко мне подходит полная пожилая женщина. На груди у нее боевой орден — Чехословацкий Военный Крест, несколько медалей. Смотрит на меня в упор, улыбается:
— Не памятуешь?
— Мама! — кричу я, обратив на себя внимание присутствующих.
Разве можно забыть тебя, дорогая наша партизанская мама. Ружена Балкова! Сколько у тебя было таких сыновей, как я, и о каждом из нас ты проявляла трогательную материнскую заботу.
— А как папа Ян? — спросил я.
Ружена тяжело вздохнула и тихо ответила:
— Нет уже папы Яна. Умер вскоре после войны...
Узнал я в тот день о тяжких испытаниях, выпавших на долю Ружены и Яна. Морозной январской ночью к ним в дом ворвался [309] отряд гестаповцев. Пытаясь узнать, где партизаны, фашисты подвергли супругов Балковых жестоким истязаниям. Но ни Ружена, ни Ян, очень многое знавшие о партизанах, не выдали своих верных друзей. До самого конца войны продержали гестаповцы супругов Балковых в концентрационном лагере.
Встречи, встречи, встречи... А приглашений так много, что нам не успеть везде побывать.
Очень трогательной была вечерняя встреча у озера, названия которого я не помню. Приехали сюда многие наши боевые друзья партизаны и те жители, которые помогали нам вести борьбу с оккупантами. Среди прибывших было много молодежи, а также воинов чехословацкой Народной армии.
Здесь я впервые встретился с женой А. В. Фомина — Лидией Алексеевной и их дочерью Адой. Они, оказывается, тоже были приглашены на торжества в ЧССР, но общественными организациями соседнего района.
Когда совсем стемнело, на большой поляне под звуки военного духового оркестра был зажжен Костер партизанской дружбы. Все выше и выше поднималось пламя костра, освещая лица разместившихся вокруг него людей. Огненные блики отражались и на зеркальной глади озера.
Вспомнились мне лесные партизанские привалы, маленькие костерки, разведенные для обогрева людей и приготовления пищи, сигнальные костры для самолетов. А о таком огромном костре, как этот, у озера, мы тогда и мечтать не смели.
Трещат горящие поленья. Гремит музыка, весело звучат чехословацкие и советские песни. Постепенно пламя уменьшается. Становится все тише и тише. И вдруг эту волшебную тишину разрывают оглушительные залпы. В воздух взлетают сотни ракет, окрашивая озерную гладь в самые причудливые тона. Какая красота! Это юбилею нашей Победы салютовали воины Народной армии Чехословакии — наследники боевой славы своих отцов, сражавшихся против фашизма.
Самое же большое торжество было 17 мая. В Лешковице прибыли тысячи людей из многих городов и деревень Высочины, подразделения Народной армии, представители партийных, государственных и общественных организаций, посланцы столицы ЧССР — Златой Праги. Они заполнили огромную поляну у подножия обелиска, установленного в честь партизан-гусовцев, моих боевых друзей. Здесь состоялся грандиозный митинг, посвященный 20-летию освобождения Чехословакии Советской Армией.
С трибуны звучали взволнованные речи о нерушимой дружбе чехословацкого и советского народов, скрепленной совместно пролитой кровью в жестоких боях против нашего общего врага — фашизма. Многочисленные ораторы от имени рабочих, крестьян, интеллигенции и самого юного поколения благодарили Советский [310] Союз за братскую помощь Чехословакии в строительстве новой жизни. Каждое выступление заканчивалось лозунгом: «С Советским Союзом — на вечные времена!»
Сердце мое переполнялось чувством гордости за свою великую Родину, которая проложила для всего человечества верный путь к свободе и счастью.
Труден этот путь, много еще преград предстоит преодолеть, но народы мира один за другим смело вступают на него и добиваются замечательных успехов в развитии экономики и культуры. Один из ярких примеров тому — социалистическая Чехословакия.
Поездка в братскую Чехословакию еще раз убедила меня в том, как велика значение исторической победы над фашизмом, в которую решающий вклад внесла моя Советская Родина, наша героическая армия. Приятно было сознавать, что чехословацкий народ высоко ценит этот вклад и свято хранит дружбу с нашим народом.
Вернулся я домой, а здесь меня уже ждала стопка писем, дружеских поздравлений, фотографий, присланных из ЧССР. Вскоре прибыли документы (каждый размером с газетный лист) об избрании меня почетным гражданином деревень Собинев и Воинув-Местец.
Товарищи по работе не давали мне покоя: расскажи да расскажи, что там и как. И я рассказывал о встречах с боевыми друзьями, со многими замечательными людьми чешских городов и сел, о том, как крепка дружба между нашими народами. [311]
Прошло три года, и вдруг — тревожные вести о событиях в Чехословакии летом 1968 года. Как они взволновали и огорчили меня! Я был уверен: те, кто воевал вместе со мной в лесах Высочины против германского фашизма, кто помогал нам в этой тяжелой борьбе, кто так радостно встречал нас, бывших партизан-гусовцев, в дни всенародных торжеств, посвященных 20-летию Победы, не могли изменить своим убеждениям, не могли отречься от чехословацко-советской дружбы.
И действительно, как показал дальнейший ход событий, трудовой народ Чехословакии дал решительный отпор антисоциалистическим и антисоветским силам, которые хотели столкнуть страну с избранного ею пути, остался верен делу социализма и дружбе с Советским Союзом.
В декабре того же года мне прислали повестку из облвоенкомата.
— Я пригласил вас, товарищ Мезелев, для вручения орденов Чехословацкой Социалистической Республики, — сказал военный комиссар.
«Оговорился, наверное, военком, — подумал я. — Почему орденов, а не ордена?» Но ошибки не было: в один день мне вручили два боевых ордена — Чехословацкий Военный Крест 1939 года и Руду Гвезду (Красную Звезду). Наградные документы были подписаны Президентом ЧССР Людвиком Свободой. Из [312] этих документов я узнал, что Военным Крестом меня наградили еще в июне 1946 года, а Рудой Гвездой — в апреле 1968 года.
Надо ли говорить, окольно радости и гордости вызвала у меня эта высокая оценка моего скромного солдатского труда.
Осенью 1969 года, перед традиционным месячником советско-чехословацкой дружбы, я послал письмо-обращение к боевым друзьям и жителям бывшего партизанского края. Оно было напечатано к ждярской газете «Высочина» и обсуждено на заседании комитета чехословацко-советской дружбы.
Мне прислали большое ответное письмо, в котором были такие строки: «Мы твердо решили не допустить повторения трагических событий прошлого года в жизни нашего народа и страны и верим, что нам это удастся».
Все последующие годы являются ярким свидетельством того, что трудовой народ Чехословакии, мои многочисленные соратники по партизанской борьбе твердо стоят на позициях социализма и дружбы со Страной Советов. Братская Чехословакия была и остается в нерушимом строю стран социалистического содружества — оплота мира и безопасности народов.
Выполняя свой интернациональный долг, Советский Союз, его армия помогли народам Европы избавиться от фашистского ига, спасли мир от угрозы порабощения.
Наша Коммунистическая партия, Советское правительство делают все возможное для сохранения мира и дружбы между народами, делают все, чтобы наши дети, внуки наши, все последующие поколения никогда не испытали ужасов войны, какие выпали на долю моих сверстников.
Все, о чем рассказал я в своих воспоминаниях, это лишь часть истории партизанской бригады имени Яна Гуса, в которой плечом к плечу сражались с фашистами воины Советской Армии и чехословацкие патриоты.