Шторм
Сегодня у нас будет гонка, — сказал начальник дивизиона собравшимся командирам подводных лодок. — На траверзе Грохара включите все бензиномоторы и полным ходом, по способности, идите в Ревель. Снимаемся в десять часов утра.
Через час «Аллигатор» под брейд-вымпелом капитана 2 ранга Магнуса тихо отвалил от пристани и вышел на гельсингфорсский рейд. Остальные подводные лодки по очереди отдавали швартовы и становились ему в кильватер.
На рейде было тихо, но, пройдя Густав-Сверт, дивизион встретил сильный ветер и крутую волну от веста.
Поравнявшись с маяком Грохар, включили все бензиномоторы, и гонка началась.
Погода явно ей не благоприятствовала. Серые тучи заволокли горизонт и низко нависли над бушующим морем. Высокие, с седыми гребнями волны шли бесконечной чередой, яростно разбиваясь о прибрежные скалы. Ветер срывал верхушки волн и, неся их перед собой, осыпал лодки серебряной пылью.
«Дракон», «Кайман» и «Крокодил» соединили бензиномоторы еще на рейде и, пока «Аллигатор» включал их у Грохара, ушли далеко вперед и скоро скрылись за волнами. «Аллигатор» остался один-одинешенек.
Ветер крепчал. Громадные волны опрокидывались на подводную лодку, бешено проносились по палубе и лезли на мостик, сбивая с ног людей; через полуприкрытый люк вливались целые потоки. Все лишние спустились вниз. Наверху остались начальник дивизиона, командир, рулевой и два сигнальщика, одетые в дождевые куртки с капюшонами, такие же брюки навыпуск и высокие резиновые сапоги.
Старший офицер, одновременно бывший и судовым механиком, убедившись в правильной работе бензиномоторов, полез в рубку посмотреть, что делается наверху.
Мертвенный, зеленовато-желтый полусвет царил в рубке, иллюминаторы которой поминутно уходили в воду.
На мостике не слышно было никаких разговоров; все [136] крепко держались за поручни, внимательно следя за волной, чтобы вовремя поднять ноги.
— Как внизу? — спросил командир.
— Моторы работают отлично, воду откачивают каждые полчаса, команда держится молодцом, пока укачалось только два человека...
— Нас сильно заливает. Выключите передние бензомоторы!
Старший офицер спустился в машинное отделение. Электрические вентиляторы не работали, так как и их пришлось задраить. Отработанный газ в виде сизоватого тумана носился в воздухе, пропитанном запахом масла и бензина.
Было очень душно и жарко. Мотористы сбросили свои фланелевые рубахи и, оставшись в одних тельниках, ухаживали за машинами. Шестнадцать работающих цилиндров, по восемь на каждом борту, громко отбивали такт, многочисленные эксцентрики, ролики, тяги, клапана, стучали и звенели; тяжелые маховики, соединительные муфты и якоря электромоторов со свистом рассекали воздух — каждые полчаса к этому присоединялся глухой шум из трюма.
Вахтенные электрики, прикрыв заднюю сторону электрической станции кусками парусины и заботливо укрыв ее от вливавшейся сверху воды, сидели на своих местах, держась за трубы.
Осторожно ступая по мокрой от воды и скользкой от масла стальной палубе, Иванов направился к машинному старшине. Машинист самостоятельного управления Романов, с бледным и усталым лицом, вопросительно смотрел на него. Показав на правый борт, лейтенант несколько раз энергично помахал рукой перед собой.
Мотористы бросились исполнять приказание.
Подойдя вплотную, он крикнул старшине прямо в ухо:
— Стоп правый борт! Выключить передний мотор!..
Застопорили бензиномоторы правого борта, быстро разобщили соединительную муфту и снова пустили в ход один задний мотор, потом то же самое проделали с машинами левого борта.
— Меньше ход! — приказал старший офицер. — Нас сильно накрывает... [137]
Дали средний ход.
Обойдя машинное отделение и поговорив, вернее, покричав с каждым мотористом, лейтенант прошел в жилое помещение.
Здесь было более душно, чем в машине, — тот же сизоватый туман отработанных газов носился в воздухе.
Свободная от вахты команда разлеглась по диванам и, заклинившись поудобнее, мирно спала или дремала; двое укачавшихся, с бледными, желто-зелеными лицами, лежали пластом.
— Вашескородие, как наверху? — спросил кто-то.
— На мостике сбивает с ног.
— А как другие лодки?
— Ушли вперед, и их не видно.
— Далеко ли еще до Ревеля?
— Четыре часа ходу.
Обойдя всю лодку, он повернул обратно, но лишь только подошел к среднему трапу, как сверху полились потоки воды.
— Что за черт! Когда же это кончится? — подумал старший офицер и, выждав минуту, проскочил в рубку.
— Дан средний ход! — крикнул он оттуда командиру. — Все равно нас заливает и сильно кладет...
— А где другие лодки? Никого не видно!
Улучив минуту, Иванов наполовину высунулся из люка. Ветер заметно усилился. Море шумело и кипело в белой пене.
Вся носовая часть «Аллигатора» была под водой. Волны с грохотом ударяли в парусиновый обвес мостика, взбирались на кормовую надстройку и стекали за борт пенистыми потоками.
Ветер свистел в сигнальных фалах и нещадно стучал ими о мачту, выбивая бесконечную дробь.
— Не пропускает ли носовая надстройка? — спросил командир.
— Только что пробовал откачивать, но воды там не оказалось, — ответил старший офицер.
В этот момент подошла очередная волна. Иванов успел юркнуть в рубку, вслед за ним полились целые каскады. Прошло еще полчаса или час. С каждым разом «Аллигатор» [138] все больше и больше ложился на бок, все большее и большее количество воды вливалось внутрь, все чаще и чаще работала вспомогательная помпа.
После нескольких последовательных, особо жестоких ударов волн старший офицер снова показался под полуприкрытым люком.
Начальник дивизиона, не вмешиваясь в управление лодкой, все время оставался на мостике, стоически принимая холодный душ. Его черная бородка намокла и свалялась в бесформенный комок, усы обвисли, добрые близорукие глаза внимательно смотрели по сторонам.
Смуглое лицо командира выдавало затаенную тревогу. Видимо, он уже решил поворачивать по волне, но нуждался в постороннем толчке, чтобы исполнить свое намерение. Увидев старшего офицера, он выразительно посмотрел на него и показал на море.
Иванов понял и утвердительно кивнул головой.
— Лево на борт! Я поворачиваю! — крикнул старший лейтенант.
Начальник дивизиона молча наклонил голову. Лишь только «Аллигатор» повернул по волне, все изменилось, как по волшебству.
Качка почти совсем прекратилась, нос лодки еще уходил в воду, но мостик и вся кормовая часть были. сухи. Люк в рубке оставался открытым. Электрические вентиляторы заработали полным ходом, команда высыпала наверх и с наслаждением затягивалась папиросами.
Высокие валы вздымались за кормой, но «Аллигатор» легко уходил от них, — хлопья белой пены бессильно растекались вокруг глушителя.
Посмотрев на компас, командир спустился в рубку, чтобы определить по карте, куда ведет взятый курс и где можно было бы укрыться от волны и ветра.
Ближайшим пристанищем оказалась бухта Кашпервик, вход в которую облегчался маяком с угловым освещением, что было очень важно, так как входить в нее пришлось бы уже с темнотой.
Начальник дивизиона спустился в рубку, чтобы снять дождевое платье.
— Придется идти в Кашпервик! — доложил командир. [139]
— Ну что же, идем в Кашпервик, — улыбнулся Магнус и, взглянув на карту, спустился в кают-компанию переодеться.
Старший офицер вышел на мостик. На безграничном просторе взволнованного моря не было видно ни одного судна, ни одного дымка.
Стемнело... Справа по носу открылся красный огонь маяка Кашпервик.
— Смотрите хорошенько, когда покажется белый огонь! — приказал сигнальщикам старший лейтенант. — Зеленый огонь!.. Хорошо!.. Белый!.. Право!.. — Подводная лодка покатилась вправо и, приведя белый огонь прямо по носу, направилась в бухту.
По мере того как «Аллигатор» входил под прикрытие берега, волна становилась все меньше и меньше. Вот показалась деревня, на траверзе которой лодка стала на якорь.
Крупная зыбь ходила по бухте, спускать шлюпку и приставать к неизвестному берегу, да еще в темноте, нечего было и думать.
— Надо было дать знать о нашем приходе, — сказал начальник дивизиона. — В Ревеле, очевидно, беспокоятся и, наверное, уже запросили все маяки и береговые посты.
— К сожалению, нашего поста службы связи здесь нет, — ответил командир, — а с пограничниками ночью не сговоришься.
— Давайте прожектор и посветите по берегу, — приказал он, — тогда пост пограничной стражи сможет донести о приходе военного судна, а в Ревеле, вероятно, поймут, что это «Аллигатор».
Яркий луч прожектора прорезал темноту, осветив две стоявшие на якоре лайбы и часть берега со сгрудившимися домами, среди которых нащупали большое здание, похожее на казарму пограничников.
Посветив с четверть часа, закрыли прожектор.
Старший офицер спустился вниз.
— Скоро ли обедать? — спросил он у артельщика.
— Минут через пять! Борщ был готов, когда еще подходили к Грохару, и уцелел в лучшем виде, сейчас жарю котлеты с картошкой...
В жилом помещении за большим, длинным столом команда уже заняла свои места и нетерпеливо дожидалась, [140] когда принесут баки. Протиснувшись кое-как в кают-компанию, старший офицер увидел, что и здесь стол тоже накрыт и все ожидают первое блюдо. Проголодавшиеся за день офицеры и команда отдали должное прекрасному обеду, напились чаю и завалились спать...
Стоя на якоре, «Аллигатор» поклевывал носом, крутая зыбь била в его борта, но это никого не тревожило.
Лишние лампочки были выключены, со всех сторон несся храп уставших людей, и только один вахтенный, стоя на мостике, охранял сон товарищей.
Ночь прошла спокойно.
Восходящее солнце залило своим светом небольшую деревушку, вытащенные на берег рыбачьи шлюпки и бесчисленное множество гусей, важно выступавших у самой воды.
За ночь ветер значительно стих, и волнение стало много меньше.
После чая старший офицер съехал на берег переговорить с Ревелем по телефону.
Открыли кормовую надстройку, с помощью стрелы вынули оттуда двойку и спустили на воду. Выбросившись на берег, Иванов вместе с гребцом вытащил шлюпку подальше и пошел на пост пограничной стражи. К его величайшему удивлению, оказалось, что телефона не только на посту, но и во всей деревне нет и, чтобы связаться с Ревелем, надо ехать за четыре версты.
«Вот она, бессмысленная российская экономия, — подумал лейтенант, — сюда посадили 25 человек с лошадьми, из года в год тратят на их содержание порядочные деньги и в то же время жалеют пустяковую сумму на проведение телефона. Какое же может быть наблюдение за берегом, если ближайший телефон находится в частной лавке в четырех верстах в глубь материка? Контрабандисты люди сметливые и решительные, как можно им помешать при такой организации службы связи!»
— Вы видели вчера, как мы светили прожектором?
— Так точно! — ответил старший на посту.
— Ну и что же, дали знать в Ревель?
— Никак нет!
— Как же добраться до телефона?
— Сейчас потребую от старосты телегу.
— А это долго? [141]
— Никак нет, немедленно предоставят...
Развалившись на мягком сене, лейтенант с интересом разглядывал новые места. Кругом желтела засохшая трава, высокие деревья закрывали горизонт, скошенные поля виднелись в просвете между деревьями. Через полчаса свернули куда-то вправо и, свернув, остановились перед заветной лавкой.
Это был обыкновенный универсальный магазин; пахло дегтем, у прилавка стоял бочонок с сельдями, под потолком висели веники, щетки, в ящиках лежали ламповые стекла, мыло, гвозди, печенье, шоколад и т. п.
— Вы хотите говорить с Ревелем? — переспросил хозяин. — Для этого придется пройти через четыре центральные станции и иногда теряешь полдня, пока добьешься соединения.
— Вот здесь, пожалуйста! — Старший офицер подошел к телефону. Линия оказалась свободной.
— Транспорт «Европа»?
— Да...
— Кто у телефона?..
— Командир подводной лодки «Крокодил».
— Здравствуйте, Яков Иванович, с вами говорит Иванов.
— Здравствуйте Василий Александрович. Откуда вы говорите?
— Из бухты Кашпервик, вернее, из лавки в четырех верстах от нее...
— Что с вами случилось?
— Ничего не случилось, но так валяло и заливало, что пришлось повернуть по волне, оттого сюда и попали...
— А мы-то тут о вас страшно беспокоились и всех подняли на ноги... Вечером пришел с моря дивизион Бахирева, ему тоже порядком досталось, но адмирал немедленно выслал миноносцы на поиски «Аллигатора». Блуждали они всю ночь, а утром вернулись, ничего не найдя. Признаться, мы думали, что у вас сдали бензиномоторы или произошла какая-нибудь важная поломка и лодку несет по воле волн... Очень рад, что все хорошо кончилось...
— Ну а вы как добрались до Ревеля?..
— Да ничего, добрались благополучно. Правда, «Аллигатор» валяет больше нашего, но и нас покачало порядочно... Когда думаете вернуться в Ревель?.. [142]
— Здесь заметно стихло, думаем сняться после полудня...
— Какая у вас погода?.. У нас тоже много тише...
— Значит, до скорого свидания!
К полудню погода опять начала портиться — солнце скрылось, свинцовые тучи заволокли горизонт. После обеда «Аллигатор» снялся с якоря. В море гуляла порядочная зыбь, дул шквалистый, довольно сильный ветер, но подводная лодка держалась отлично.
Вот уже прошли похожий на бутылку от бенедиктина маяк Кокшер, а там уже рукой подать до Ревеля.
Вечерело... Яркие огни Екатеринентальских входных маяков загорелись далеко впереди, подхватили лодку и бережно повели прямо в гавань.
Было уже совсем темно, когда «Аллигатор» пришел в Ревель и стал на свое место у пристани.
— Спасибо, ребята! Молодцами поработали! — обратился начальник дивизиона к выстроившейся для его проводов команде.
— Рады стараться, ваше высокобродие! — дружно гаркнули двадцать восемь голосов.
— До свиданья, молодцы!..
— Счастливого пути, ваше высокобродие!.
Пожав руку командиру и офицерам, Магнус сошел на берег. Через полчаса на «Аллигаторе» уже никого не было, и только вахтенные со всех подводных лодок, собравшись на его палубе, вели беседу о пережитом. [143]