Взрыв на подводной лодке «Стерлядь»

Весной 1907 года часть личного состава была переведена на заканчивавшиеся постройкой подводные лодки или же во Владивосток; заменившие их люди не располагали достаточным опытом, что и привело к взрыву на «Стерляди». Транспорт «Хабаровск» с лодками у борта стоял на якоре во Временной гавани Порта Императора Александра III, заведя кормовые швартовы на пристань и спустив на нее сходню. По окончании трудового дня часть офицеров и команды ушла на берег.

После ужина Петровский вышел на верхнюю палубу транспорта. Солнце медленно приближалось к закату. В высоте бродили легкие серебристые облака, медленно таявшие в ясном небе. Миром и тишиною веяло вокруг.

На «Стерляди» производились какие-то работы; глухие удары и шум от бросаемых на палубу инструментов неслись через открытые люки, за бортом слышались разговоры вахтенных.

Один из команды подводной лодки сидел наверху, спустив ноги в носовой люк, и усердно выводил на гармонике:

Гармоника рыдала и плакала под опытными руками артиста, вкладывавшего душу в исполнение известного романса.

Бесцельно побродив по палубе, мичман спустился в каюту и принялся за чтение...

Окончив историю несчастной любви, гармонист долго перебирал лады, наконец, заиграл и запел:

Ему никогда больше не пришлось петь.

Яркое пламя озарило каюту, раздался сильный взрыв, послышались крики и топот бегущих ног.

Выскочив на палубу, Петровский увидел легкий дымок из люков «Стерляди», медленно таявший в тихом вечернем воздухе.

Часть команды сгрудилась у правого борта «Хабаровска», другая бросилась на лодку, мичман последовал за ними.

Три человека с сильно обоженными руками и лицами лежали около бензиномотора. Пострадавших вынесли наверх, прибежавший доктор привел их в чувство и отвез в госпиталь, откуда матросы вышли только через полтора месяца.

Произвели перекличку — не хватало одного человека, именно того, что играл на гармонике. Начали искать, но нигде найти не могли. Спустили водолаза — напрасно.

Явилось предположение, не бежал ли он с перепугу на берег. Вряд ли... Наконец, на горизонтальных рулях «Стерляди» обнаружили мертвое тело — это и был несчастный гармонист.

Других жертв не было, сама же лодка не пострадала. Подгоревшая местами краска и закоптелая поверхность борта указывали, как гуляла взрывная волна. Хорошо, что оба люка были открыты и вся энергия взрыва ушла в воздух...

Из дознания выяснилось, что, получив приказание промыть набивочные кольца поршней, машинная команда, чтобы отличиться перед начальством быстротой работы, решила не разбирать бензиномотор, а, напустив бензин в цилиндры, провернуть его с помощью электромотора. Выждав ухода офицеров, два моториста и один электрик, спустившись в лодку, принялись за дело.

Все шло отлично, но мотористы упустили из виду, что при вращении мотора бензин распылится и проникнет через снятые клапана внутрь подводной лодки, представляя гремучую смесь для взрыва при малейшей искре. Когда разомкнули рубильники, чтобы остановить электромотор, на распределительной доске появилась искра, воспламенившая гремучую смесь. Раздался взрыв, приведший к гибели совершенно неповинного человека.

Вообще, бензин как топливо и гремучий газ, выделяемый аккумуляторами, представляли большую опасность; [70] на иностранных лодках постоянно происходили взрывы и пожары, зачастую сопровождавшиеся человеческими жертвами.

На английских подводных лодках для своевременного обнаружения утечки бензина стали держать в машинных отделениях клетки с белыми мышами, славящимися своим острым обонянием, но, как оказалось, мыши быстро привыкали к запахам, и хитроумным бриттам пришлось не раз дорого поплатиться за свою веру в чутье животных. На русских подводных лодках никаких мышей никогда не было, и все же несчастные случаи были очень редки. Объясняется это более внимательным, вдумчивым отношением, но, несмотря на постоянную работу мощных вентиляторов, слабый запах бензина, сдобренный не менее вредными для легких испарениями серной кислоты от аккумуляторов, всегда носился внутри подводных лодок.

Запахом этим пропитывалась не только одежда, но даже тело и легкие офицеров и команды. И по окончании работ надо было полностью переодеваться и хорошенько мыться.

Испарения серной кислоты из плохо закрытой батареи электрических аккумуляторов{4} вызывали разрыхление десен, причем выступала кровь и шатались зубы, т. е. получались все признаки заболевания цингой. Ежедневно в виде противоядия команда получала молоко, а в случае разрыхления десен — лимонную кислоту.

Однако уже в 1907 году благодаря принятым мерам отравления свинцом совершенно прекратились и больше никогда не возобновлялись, но выдача молока продолжалась.

На ходу под бензиномоторами, особенно в свежую погоду, когда все люки, кроме одного, были задраены, к запаху чистого бензина примешивался не менее вредный запах отработанных газов, прорывавшихся из картера, и воздух внутри подводной лодки получал особый сизоватый оттенок, особенно заметный для всякого спустившегося с верхней палубы.

Несмотря на столь тяжелые условия службы, офицеры и матросы быстро приспособились, а среди машинной команды [71] со временем выработался совершенно особый тип людей, на которых бензин как будто совсем не действовал, и они получили меткое название «бензиновые вибрионы».

Даже вода у места стоянки наших первых подводных лодок всегда была покрыта легким слоем бензина, потому бросать туда горящие окурки и спички не рекомендовалось.

Был случай, когда портовый катер, подойдя к набережной около стоянки подводных лодок в Порту Императора Александра III, выбросил за борт горячие шлаки. Бензин воспламенился, на катере загорелся парусиновый обвес, прислуга с криком бросилась на берег.

Подбежавшие матросы подводного плавания сорвали горящую парусину и, сняв с себя бушлаты, начали бить ими по воде, чем и прекратили пожар. С усовершенствованием дизель-моторов и установкой их на подводных лодках нефть заменила бензин, вследствие чего современные суда совершенно не боятся взрывов топлива. [72]