Сирень

Вставайте, вставайте, Усов! — кричали два мичмана, тормоша своего товарища изо всех сил. — Что случилось? — спросил Усов, садясь на кровати и протирая глаза.

— Одевайтесь!..

— Да что же случилось?

— Нам нужна ваша помощь!

— В чем дело?

— Видите ли, — начал Глазов, — мы только что от Конского, там была итальянка, помните, жена капитана 2 ранга, за которой ухаживает Черняев...

— А мне-то какое дело?! — рассвирепел Усов.

— Подождите!

Говорили о том, о сем, и, между прочим, выяснилось, что итальянка любит темно-лиловую сирень и очень сожалеет, что она уже отцвела.

— Я-то тут при чем? Что вы пристали с вашими глупостями? Убирайтесь к черту! Я спать хочу! Отстаньте! — Мичман повернулся на другой бок и натянул на себя одеяло.

— Успеете выспаться! — ответил Черняев, бесцеремонно стаскивая одеяло на пол. — Слушайте! Дело в том, что, несмотря на ночь, я вызвался доставить итальянке любимые цветы. Она, конечно, не поверила и только рассмеялась. Я предложил пари...

— И что же? — спросил Усов, приподымаясь на локте и поворачиваясь лицом к Черняеву.

— Так вот, мы идем за сиренью...

— Идите, куда хотите!

— Нам нужна ваша помощь! Видите ли, темно-лиловая сирень сейчас цветет только в саду командира порта.

— Ну?.. — протянул Усов, садясь на кровати. — Наверное?

— Я сам видел, потому-то и предложил пари, — ответил Черняев.

— Так вы хотите забраться в сад командира порта?..

— Конечно! Что же делать, раз больше нигде темно-лиловой сирени нет? Двух человек для этого мало, потому-то мы и просим вас помочь...

— Отлично! — обрадовался Усов, живо представляя себе [39] всю пикантность и рискованность предприятия. — Будет очень забавно, — рассмеялся он, — когда завтра утром адмирал увидит, что сирень исчезла из сада... Как вы думаете это сделать? Теперь всю ночь по порту ходят патрули и легко можно нарваться...

— Конечно, это несколько усложняет дело, — ответили приятели, — но зато решетка сада очень низка и через нее легко перелезть, кроме того, возьмем с собой накидки и спрячем под них цветы, чтобы не привлекать внимания патрулей. Двое полезут в сад, а один останется на страже у решетки...

— Чудесно! Рад вам помочь! — сказал Усов, вскакивая с кровати и начиная быстро одеваться. — А что же вы не переодеваетесь? — деловито заметил он.

— Во что? — спросили приятели.

— Как во что? Неужели вы хотите лезть в адмиральский сад в белых кителях?.. Вас легко могут заметить, и получится грандиозный скандал...

— Верно! — отозвались Глазов и Черняев, — а мы сами не догадались.

Через каких-нибудь пять минут, оживленно обсуждая подробности набега, мичмана вышли на улицу.

Против всякого ожидания в доме командира порта все еще светились два открытых в сад окна, из которых доносились чьи-то голоса.

— Вот так история! Адмирал еще не спит, да и нет ли кого-нибудь в саду?.. Не отложить ли предприятие? — прошептали приятели...

— Вздор! — ответил Усов. — Раз начали, надо идти до конца! Где кусты?

— Здесь, у этого угла, — шептал Черняев. — Давайте мне накидки и фуражки! Под кустами совсем темно, и там вас никто не увидит. Патруль только что прошел, времени у нас довольно.

— Прыгайте через решетку, а я останусь на улице для наблюдения, — распоряжался Усов.

Глазов и Черняев перелезли в адмиральский сад, откуда раздался треск лихорадочно ломаемых ветвей.

— Тише вы! — зашипел Усов. — Чистые медведи!.. С ума, что ли, сошли!.. Услышат. Тс-с-с-с! [40]

В открытом окне появилась чья-то голова, быть может, обеспокоенная треском, несшимся из сада.

Мичмана притаились, замерли, вросли в кусты, и только один Усов продолжал наблюдение с улицы.

Не видя и не слыша ничего подозрительного, голова в окне скрылась.

— Скорее! — прошептал Усов. — Довольно!..

Передав ему сирень, мичмана благополучно перемахнули через решетку сада.

Не успели они надеть фуражки и спрятать цветы под накидки, как вдали показался патруль из пяти матросов. Друзья, как ни в чем не бывало, направились им навстречу.

— Смирно! — скомандовал старший, подозрительно посматривая на молодежь.

— Вольно! — небрежно ответил Усов, прикладывая руку к фуражке.

Вернувшись домой, мичмана разобрали цветы, связали пышные букеты, после чего Черняев и Глазов отправились к терпеливо ожидавшему их обществу, а Усов снова завалился спать.

Появление мичманов было встречено бурей восторга. Все поздравляли и старались узнать, где они добыли темно-лиловую сирень.

Польщенная и раскрасневшаяся итальянка стала еще лучше, еще привлекательнее. Большие карие глаза смотрели на виновника торжества, долговязая фигура которого с вечно полузакрытыми глазами выражала полное удовлетворение.

— Послушай, «Вий», — дернул его за рукав один из присутствовавших, — где это ты достал цветы?..

Черняев скорчил многозначительную мину и, гордо выпятив грудь, ответил:

— А тебе какое дело? Буду я каждому докладывать! — и, наклонившись к итальянке, стал рассказывать ей что-то очень смешное. [41]