Великое испытание

Первые дни

Вероятно, миллионы советских людей еще помнят, как провели они вечер перед незабываемым воскресеньем 22 июня 1941 года. Не забыл этого вечера и я.

Меня вызвал к себе мой непосредственный начальник, нарком обороны, находившийся последние дни в особенно напряженном состоянии. И хотя мне понятна была причина его нервного состояния, хотя я своими глазами видел, что делается на западной границе, слова наркома непривычно резко и тревожно вошли в мое сознание. С. К. Тимошенко сказал тогда:

— Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное — не поддаваться на провокации.

— Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения? — спросил я.

— Выдержка прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать.

Итак, продолжает действовать прежняя установка. Сохранить мир для страны, на сколько удастся: на год, на полгода, [210] на месяц. Соберем урожай. Возведем новые оборонные предприятия. Вступят в строй очередные механизированные корпуса. Наладим производство быстроходных самолетов. Быть может, улучшится международная обстановка. А если и не улучшится, если все же война начнется, но не сейчас, а потом, то тогда легче будет вступать в нее. Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется и завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась. Сделать максимум возможного и даже толику невозможного. Не поддаваться на провокации, ведь действует заключенный с Германией договор. Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции. Но что мы сейчас можем сделать, чтобы война не началась завтра?

Все встало само собой на свое место, когда днем 22 июня я включил радио и услышал выступление народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова о злодейском нападении фашистской Германии на нашу страну. Теперь мои спутники, генерал П. П. Вечный и офицер для поручений лейтенант С. А. Панов, получили ответ на вопрос, для чего мы едем в Ленинград.

Прибыв в Ленинград, я немедленно отправился в штаб округа. Меня встретили с радостью, все хотели услышать живое слово представителя Москвы, получить устное распоряжение. На месте были генерал-майор Д. Н. Никишев и корпусной комиссар Н. Н. Клементьев, вскоре назначенные соответственно в качестве начальника штаба и члена Военного совета этого округа, объявленного на третий день войны Северным фронтом. Командующий войсками округа М. М. Попов в момент начала войны инспектировал некоторые соединения округа. Не успел я спросить об обстановке в войсках, как город подвергся налету вражеской авиации. Два немецких самолета прорвались непосредственно в небо над жилыми кварталами и начали бомбить их. Вскоре один самолет был сбит, о чем тотчас же сообщила местная противовоздушная оборона, положившая тем самым начало своей боевой деятельности.

Нельзя было терять ни минуты. Мы не знали планов врага и могли поэтому ожидать чего угодно: новых воздушных налетов; высадки десантов, особенно в районе Эстонии и Мурманска; массированных ударов со стороны финляндской [211] границы. Помимо развертывания войск округа следовало скоординировать наши действия с работой тыла, наладить тесный контакт с партийными, советскими и хозяйственными органами и как можно скорее влиться в общие усилия страны, направленные на отпор врагу. Я приказал созвать Военный совет округа, и, не дожидаясь, пока подъедут отдельные его члены, находившиеся в других местах, мы приступили к делу.

Что нам было известно? На Крайнем Севере, согласно данным разведки, стояла немецкая армия «Норвегия», включавшая в свой состав и финские соединения. Несомненно, в ее задачу входило атаковать Мурманск. Ей противостояла наша 14-я армия, в надежности которой никто из нас не сомневался. К северу и западу от Ладожского озера и Карельского перешейка находились карельская и юго-восточная армии врага, по составу преимущественно финские. Они могли наступать на Петрозаводск и Ленинград. Петрозаводск прикрывала наша 7-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф. Д. Гореленко, а Ленинград — 23-я армия генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова. Обе они имели кадры, прошедшие через финскую кампанию, хорошо знавшие театр военных действий и располагавшие опытом ведения операций в этой местности.

На советско-финляндской границе пока было спокойно. Видимо, Финляндия выжидала, чтобы принять наиболее благоприятное для себя решение. Но сколько собиралась она ждать? Месяц, неделю, день? Никто не знал. Поэтому наши войска должны были быть готовыми в любую минуту отразить удар противника. Все три армии получили указания: срочно завершить перегруппировку, выход войск к границе и ее прикрытие, укрепить боевые рубежи, усовершенствовав их в инженерном отношении, а главное — прикрыть основные направления, усилить наблюдение за противником и поддерживать со штабом округа постоянную связь.

Как мне сообщили, перед моим приездом в Ленинград из Наркомата обороны в штаб округа постудила директива о приведении войск в боевую готовность в связи с возможным началом войны. За истекшее время соединения, части и подразделения округа стали подтягиваться ближе к государственной границе и занимать укрепленные районы, но делали это медленно, так как директива требовала, чтобы войска оставались рассредоточенными и продвигались [212] скрытно. Постепенно налаживалась противовоздушная оборона. В целом округ не сумел выполнить все требуемое. Даже приведение войск в боевую готовность осуществлялось довольно робко: не позволял последний пункт директивы, которым запрещалось проводить без особого распоряжения какие бы то ни было другие мероприятия.

Примерно часов в восемь утра округ получил из Москвы вторую директиву. Но осуществить ее практически не представлялось возможным, так как она касалась фактически лишь тех армий, которые уже вели бои с противником на Северо-Западном, Западном и Юго-Западном фронтах. Специальным пунктом директива запрещала нам переходить государственную границу там, где враг не нарушил ее, причем особо указывалось, что наша авиация не должна совершать воздушные налеты на территорию Финляндии. Опять Ленинградский округ мог только ожидать развития событий.

Взяв всю ответственность на себя, я дал указание форсировать приведение войск в боевую готовность и запросить сведения о положении на флангах округа. Северный флот, которым командовал контр-адмирал А. Г. Головко, сообщил, что моряки настороже, но у них пока спокойно. Балтийский флот под командованием вице-адмирала В.Ф. Трибуца вел боевые действия на море. Из сухопутных баз на побережье Латвии поступали разноречивые сведения. Однако со стороны устья Невы Ленинграду пока ничто не угрожало. Наконец удалось связаться со штабом Прибалтийского особого военного округа. К телефону подошел заместитель командующего округом Е. П. Сафронов. Он сообщил, что согласно ранее утвержденному плану войска округа 22 июня должны были проводить боевые стрельбы. Поэтому многие части и подразделения в момент начала войны находились на стрельбищах или по дороге к ним. А те части, которые стояли неподалеку от границы, ведут тяжелый встречный бой с противником. Связь имеется далёко не со всеми, не только со сражающимися частями, но и с находящимися в других пунктах округа. Командующий войсками округа генерал-полковник Ф. И. Кузнецов вчера вечером был близ границы и даже дал дополнительные указания о проведении боевых стрельб. Сейчас же неизвестно, где он находится.

Далее Е. П. Сафронов сказал, что очень беспокоит судьба семей комсостава. За несколько дней до начала [213] войны по указанию командования округа семьи комсостава вывезли в тыл. Но 20 июня из Наркомата обороны пришло категорическое распоряжение немедленно возвратить всех на старые места. И вот теперь судьба семей комсостава неизвестна. Скорее всего, они в плену у врага.

Е. П. Сафронов попросил у меня совета, как ему дальше действовать. Я посоветовал прежде всего установить связь с войсками и наладить управление ими. Затем разыскать командующего и координировать все действия с Балтийским флотом и соседом слева — соединениями Западного особого военного округа. Однако, как вскоре стало известно, командование Прибалтийского особого военного округа действовало по-прежнему неуверенно.

Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР во многих областях, в том числе и Ленинградской, было введено военное положение. Все военные комиссариаты получили приказ призвать в армию военнообязанных четырнадцати возрастов, от 23 до 36 лет включительно. Ленинградским заводам было дано указание широко развернуть военное производство. А пока мы собирали оружие г. военкоматах, клубах, спортивных обществах и на окружных складах, налаживали его учет и распределение. Меня особенно беспокоило то, что в округе мало (шло самолетов и танков. В связи с этим группе офицеров штаба округа я поручил подсчитать, чего и сколько может понадобиться округу при различных ситуациях: если Финляндия выступит тотчас, выступит позднее или не выступит совсем; если нам пришлют подкрепление, не пришлют его или мы сами должны будем помогать другим округам и т. д.

В мирное время невозможно предусмотреть все комбинации, которые могут возникнуть после начала войны, особенно когда сама воина идет не так, как предполагали. В таких случаях нужно проявлять максимальную) оперативность и перестраивать планы в соответствии с конкретными обстоятельствами. ;

К вечеру 22 июня положение в Прибалтике не улучшилось. Тем не менее округ наряду с другими округами и фронтами получил третью директиву наркома обороны. Сражавшимся соединениям предписывалось перейти к наступлению и разгромить агрессора. В части, касавшейся нас, говорилось о том, что границу следует держать на замке, не допуская вторжения врага в глубь советской территории. Штаб округа работал с предельной нагрузкой. [214]

Ночь предстояла беспокойная. Меня известили, что 23 июня в Ленинград прибудет из Мурманска командующий войсками округа М. М. Попов, а из Москвы — член Политбюро ЦК ВКП (б) А. А. Жданов.

Наступило утро второго дня войны. Я получил срочный вызов в Москву. Уезжая, распорядился, чтобы Военный совет округа поставил в известность уже находившегося в пути А. А. Жданова о намеченном. Позднее мне говорили, что Жданов прилагал много усилий к тому, чтобы быстрее выполнить этот план. В тот же день, то есть 23 июня, я был назначен постоянным советником при Ставке Главного командования.