Война в Корее
В 1952 году началась война между севером и югом Кореи. Коммунистические войска Северной Кореи перешли в наступление и прошли почти всю южную часть Кореи, загнав войска южан в тупик. [40]
Казалось бы, что война южнокорейцами проиграна, но тут американцы перерезали Корею, высадив морской десант в порту Чемульпо в Корейском заливе. Окружив коммунистов в Южной Корее, они буквально с оркестрами двинулись на север, не встречая никакого противодействия.
Когда американцы дошли почти до реки Ялудзян на границе с Китайской Народной Республикой, с севера через реку переправились войска китайских добровольцев, которые вытеснили морскую пехоту США до 38 параллели, где была укрепленная линия, разграничивающая север и юг Кореи. Против них действовали самолеты США, Великобритании, Австралии и других стран, поэтому на поддержку китайской пехоты были брошены силы советской авиации.
Наши самолеты прибыли в Китай и базировались на больших аэродромах Андунь, Мяогоу и Дану, расположенных у реки Ялудзян. На них разместился наш авиационный корпус, в том числе дивизия Героя Советского Союза И. Н. Кожедуба. Истребители МИГ-15 очень быстро расправились с авиацией ООН.
США приняли решение бросить в Корею 400 или 500 истребителей «Сейбр Ф-86». У этих самолетов были очень высокие (для того времени) тактико-технические характеристики. Прежде всего они могли находиться в воздухе не 1 час, а 3 часа. Летные данные у них были такие же, как и у МИГ-15, но установленные на них новейшие электронные прицелы AIC с радиоэлектронным дальномером AN/APG-30AN/APG-30 позволяли вести огонь с очень высокой точностью, и не с 50–150 метров, а с 2500 метров. В этих прицелах дальность до цели определялась автоматически.
AN/APG-30 — подобие локатора Ме-110, но только не для ночных, а для дневных условий работы. Комбинация оптического прицела с радиодальномером давала огромное преимущество истребителям «Сейбр», неудивительно, что американские истребители очень быстро расправлялись с МИГами. Когда дивизию Кожедуба сменили другие части, потери стали совершенно невероятными: в день погибало до 5–10 наших истребителей.
Американцы часто использовали далеко не джентльменский прием, неожиданно атакуя МИГи со стороны хвоста. Дело [41] в том, что наши базы располагались на севере, и когда самолеты возвращались из боев, солнце слепило летчиков сзади. Этим обстоятельством и пользовались американские летчики: Ф-86 «висели» в заливе над морем, куда МИГам заходить не разрешалось, и поджидали возвращающиеся из боев МИГи, заходя в атаку сзади из тех зон, в которых летчики МИГов из-за слепящего солнца контролировать не могли.
Сталин приказал нескольким НИИ создать предупреждающие устройства о подходе вражеских самолетов. Вскоре представитель авиационного корпуса китайских добровольцев привез на Чкаловскую комплект прицела американского истребителя «Сейбр Ф-86» AIC с AN/APG-30. Оказалось, что во время боя один самолет, подбитый МИГом, упал в залив и во время отлива оказался на песке, на дне этого залива. Китайцы успели снять с истребителя все оборудование до того, как американцы начали бомбить место падения самолета.
Для работы с американской техникой были отобраны особо доверенные лица, с незапятнанной репутацией, но, к сожалению, профессионально слабо подготовленные. Исследования велись в условиях крайней секретности, в одной из самых крайних комнат огромного коридора нашего института.
Однажды вечером меня вызвал полковник Сахаров, начальник моего отдела, очень толковый и серьезный человек, и пригласил в эту самую запечатанную комнату, попросив посмотреть оборудование и высказать свое мнение. Через час или полтора заместитель начальника института генерал Бондаренко должен был докладывать главкому ВВС маршалу авиации Жигареву, что за оборудование прибыло из Кореи. Для этого оборудование готовили к перевозке в Главный штаб ВВС.
Я осмотрел сравнительно компактную систему, состоящую из двух радиолокационных блоков и нескольких прицельных. На радиолокаторе, кожухи с блоков которого были сняты, на алюминиевых бортах блоков было написано карандашом: «Автоматический радиолокационный прицел с каналами сопровождения по азимуту и по вертикали (электронными каналами). Станция обнаружения и перехвата». В ту пору станциями обнаружения и перехвата считались РЛС с автоматическим слежением за целью по азимуту и вертикали. [42]
Я доложил полковнику, что это совсем не станция обнаружения и перехвата и автоматический прицел. У прицела антенна должна быть сканирующей для получения равносигнальной зоны, а здесь антенна была в виде рупора, который, по-видимому, закрепляется неподвижно на носу самолета. Такая антенна может быть только у дальномера, служащего для точного определения дальности до цели и ввода данных дальности в оптический прицел для расчетов углов упреждения и стрельбы с точным упреждением на большой дальности до цели. Полковник возразил мне:
— Ты посмотри вот на этот большой блок, в нем явно смонтированы каналы автоматического сопровождения по углу и по азимуту. Смотри, они совершенно идентичны и по числу ламп, и по их построению.
Я посмотрел внимательнее на эти каналы автоматического сопровождения, и стало ясно, что это каналы высоко стабилизированного напряжения выпрямителей 150 и 250 вольт.
Полковник сразу понял грубую ошибку так называемых «экспертов». Второй большой блок РЛС был мощным стабилизированным выпрямителем. Целые ряды ламп (стабилизаторов) были установлены для того, чтобы напряжение дальности в станции вырабатывалось с очень высокой точностью.
Подходило время отъезда к главнокомандующему. Полковник повел меня к начальнику управления генералу Шелимову. Сахаров доложил ему, что группа экспертов неправильно оценила систему, и поэтому к главнокомандующему должен поехать лейтенант Мацкевич. Шелимов буквально взорвался:
— Это невозможно! Ведь он наверняка скажет, что систему можно и нужно восстановить. Мы не сумеем разобраться! Сроки будут назначены жесткие...
Он, наверное, продолжал бы свою взволнованную речь, но дверь в кабинет открылась, и вошел заместитель начальника института генерал-лейтенант Иван Иванович Бондаренко:
— Мне все ясно. Я беру с собой лейтенанта Мацкевича. Через двадцать минут грузите оборудование в машину, поедем в Главный штаб.
По дороге меня волновало одно: лампы-то можно заменить, а вот СВЧ-устройства, по мнению «умников», были необычного [43] диапазона. Но по внутреннему размеру волновода удалось установить, что длина волны у него стандартная — 3,2 сантиметра.
Маршал Жигарев прибыл около часа ночи со свитой из 10 генералов. Я доложил, что перед ними находится прицельная система AIC с AN/APG-30 с дальностью ведения огня до 2500 метров. Главной в этой системе была прицельная часть AIC, в которой в большом блоке были установлены два гироскопа для обработки углов упреждения по азимуту и по вертикали. У нас упреждения по азимуту и вертикали обрабатывал один трехстепенный гироскоп, и обработки по азимуту и вертикали мешали друг другу, из-за чего прицельный индекс болтался. В американском прицеле дальность до цели вводилась от радиолокационного дальномера AN/APG-30 с очень высокой точностью. И самое главное, все прицельные индексы проецировались на переднее стекло кабины летчика. Прицел не мешал катапультироваться летчику, как наш АСП, и создавал комфортные условия для ведения боя.
Маршал слушал очень внимательно. Когда я открыл блок решающего устройства, он протянул руку к тонкой стеклянной трубочке — световоду, у которой отклеился лаковый пятачок на конце. Эта трубочка перемещалась в хромированном конусе, формирующем светящееся прицельное кольцо, обрамляющее самолет-цель и меняющееся по диаметру в зависимости от расстояния до цели.
Я не выдержал:
— Не трогайте эту трубку, она очень хрупкая! Она формирует светящееся кольцо, охватывающее цель.
Жигарев отдернул руку:
— Ты ведь специалист по дальномерной части? А прицел будут испытывать специалисты из управления авиавооружения из Ногинска. Вот пусть они к тебе на Чкаловскую и приезжают. И если кто-нибудь из них сломает эту трубочку, головы оторву всем!
Маршал по достоинству оценил прицел и сразу понял, почему американцам удается сбивать наши МИГи. Он попросил меня побыстрее выяснить параметры радиодальномера. Вспомнив сопровождающие истерические напутствия генерала Шелимова, я ответил, что мне потребуется не менее двух дней. [44]
— Хорошо, — сказал маршал, — через два дня доложи генералу Бондаренко, как идут дела.
Во время доклада были мрачные и смешные эпизоды. Например, когда я раскрыл блок гироскопов, там оказалась вода. Я напомнил удивленному маршалу, что «Сейбр», с которого сняли прицел, какое-то время пролежал под водой в Корейском заливе. Один из генералов подошел к прицелу, сунул в блок прицела палец, очень выразительно облизал его и доложил:
— Так точно, товарищ маршал! Действительно морская вода. Она соленая.
Маршал усмехнулся и сказал:
— А может быть, это какой-нибудь китаец написал туда?
Все посмеялись, и практически на этом визит был окончен.
На следующее утро на Чкаловской мне удалось восстановить дальномер. Для этого потребовалось только соединить разъемы двух блоков отдельными проводами, так как соединительные кабели китайцы с самолета снять не смогли. Дальномер заработал, все было в исправном состоянии. В функциональном назначении каждого блока дальномера разобраться было несложно: передатчик, приемник и так далее. Непонятным оставалось лишь назначение одного маленького двухлампового блока в передатчике. На мое счастье, рядом оказался специалист, знающий английский язык, который прочитал на этом блоке его название — «full proof», то есть «защита от дураков»: этот блок был поставлен, чтобы кто-нибудь по невежеству не включил на передатчик высокое напряжение раньше, чем прогреется магнетрон.
Через полтора часа мы уже были на крыше нашего корпуса и определяли дальность действия дальномера по случайным самолетам, совершающим взлеты и посадки на Чкаловском аэродроме. Уверенная дальность действия радиодальномера получилась не менее 2500 метров.
На следующий день из Ногинска прибыла группа испытателей, специалистов по прицелам. С большим неудовольствием они начали знакомиться с прицельной частью. Надо сказать, что обстановка в то время, в конце 1952 года, была сложной. Ни в коем случае нельзя было хвалить иностранное и говорить, что оно лучше нашего, советского. В противном случае вас могли обвинить в преклонении перед иностранщиной или космополитизме. [45] Это, конечно, накладывало отпечаток на поведение чересчур осторожных вооруженцев.
Вдобавок ко всему кто-то уронил плоскогубцы и вдребезги разбил ту самую стеклянную трубочку, за которую маршал обещал нам головы оторвать. Тут они, как солдаты в строю, развернулись кругом и заявили, что прицел никакого интереса для Военно-воздушных сил СССР не представляет, и уехали восвояси.
Нужно сказать, что эти военные специалисты были марионетками в руках руководителей КБ авиавооружения, которым не хотелось признавать, что какая-то система может быть лучше той, что делали они. И они соответствующим образом настроили ногинских специалистов.
Через несколько дней в конференц-зале НИИ ВВС для высокого начальства было выставлено все оборудование истребителя «Сейбр». О прицеле AIC с AN/APG-30 должен был докладывать я.