Еще одно применение «Сирены»
Моя китайско-корейская эпопея закончилась, и я вернулся в СССР. На Чкаловской меня ждала отдельная двухкомнатная квартира, которую выхлопотал Артем Иванович Микоян, и приглашение в китайское посольство, где я получил машину «Победа» и 4000 рублей на строительство гаража. И вернулся к работе в НИИ ВВС.
В то время в НИИ-17 разрабатывалась сверхмощная РЛС «Сокол» огромного веса и габаритов. Считалось, что она будет гарантировать перехват практически любой цели, что и требовалось в пору возможного применения атомного оружия. Создание «Сокола» было поручено талантливому конструктору Андрею Борисовичу Слепушкину. Для станции был даже создан специальный истребитель ЯК-25. Когда «Сокол» был почти готов, дальнейшую разработку станции передали Г. М. Кунявскому.
Он представил станцию на испытания в НИИ ВВС, где была создана государственная комиссия из 20 генералов под председательством начальника НИИ ВВС генерал-лейтенанта Благовещенского. Ждали невероятных успехов и наград. Основное обеспечение испытаний было на радиолокационном отделе НИИ ВВС, которым руководили полковники Коршунов и Сенькин.
Я в испытаниях не участвовал. Но однажды увидел, как в слоях инверсии по прямой движется цель — бомбардировщик ИЛ-28, а по кривой на него выходит истребитель ЯК-25 со станцией «Сокол», и все происходит как в учебнике геометрии: окружность и прямая. Я удивился: ну какой же бомбардировщик, когда его атакуют, будет лететь по прямой? Он должен маневрировать!
Я пошел Коршунову и Сенькину:
— Испытания «Сокола» ведутся неправильно. Цель не маневрирует, поэтому истребитель ее запросто перехватывает. А какая же цель будет идти по прямой, особенно если на ней стоит станция предупреждения вроде «Сирены»? [93]
Коршунов взорвался:
— Не умничай! В прошлом году ты со своей «Сиреной» еле остался в армии. Из-за твоей станции были сорваны испытания «Позитрона», нарушились все планы вооружения самолетов, так как ты опозорил хорошую разработку. Сиди тихо, иначе я наложу взыскание. Слишком много на себя берешь!
Тогда я пошел к пилотам, которые летали на самолете-цели:
— Испытания проводятся неправильно! Вы летите по прямой линии. Вас, конечно, перехватят! А вот если у вас на самолете будет стоять «Сирена»?
— Конечно, с «Сиреной» мы будем маневрировать.
— Давайте сделаем так. Я на двух самолетах-целях поставлю «Сирены», и вы во время обычных полетов прислушаетесь к их сигналам. И тот, кто лучше усвоит работу «Сирены» во время планирования полета на перехват маневрирующей цели, будет маневрировать не произвольно, а по ее сигналам.
Идея очень понравилась Борису Кладову. Этот боевой летчик, кавалер пяти орденов Красного Знамени, прибыл в НИИ ВВС прямо с фронта — умный и очень энергичный человек. Я оборудовал два самолета ИЛ-28 станциями «Сирена». Летчики договорились, что в полете на перехват маневрирующей цели на самолете-цели ИЛ-28 пилотом будет Борис Кладов.
Настал запланированный по программе день испытаний станции «Сокол» на перехват маневрирующей цели. Перед полетом Кладов подошел к летчику самолета-перехватчика ЯК-25, Герою Советского Союза Мазурину:
— Федя, сегодня тебе меня не взять!
Мазурин вызов принял:
— Никуда ты от меня не денешься, как бы ни пытался маневрировать!
Но Федя не знал, что на самолете Кладова стоит «Сирена».
На командном пункте собралась вся комиссия во главе с генералом Благовещенским, приехал главный конструктор «Сокола» Кунявский и его заместители, генералы ПВО, командование ВВС Московского округа и других войск. Они сидели вокруг огромного планшета, на котором были видны маршруты самолета-цели и перехватчика.
Полет начался. ИЛ-28 появился на краю экрана: летел по прямой линии. Через некоторое время возник и ЯК-25. Он зашел [94] в хвост ИЛу, начал его догонять. И когда перехват был уже неминуем, ИЛ-28 сделал крутой маневр в сторону — ЯК пронесся мимо!
Кунявский был вне себя:
— На самолете ИЛ-28 сидит хулиган! Истребитель-перехватчик не смог развернуться так же энергично, как бомбардировщик. Бомбардировщик маневрирует интенсивнее, чем истребитель. Этого не может быть!
Но и во втором заходе ИЛ-28, сделав крутой вираж, ушел от атаки перехватчика. Так же были сорваны третий и четвертый полеты...
Генерал Благовещенский побагровел:
— Кто на ИЛ-28?
— Майор Кладов.
— Немедленно вызвать его сюда на командный пункт и за срыв испытательного полета...
Генерал Шелимов перебил его:
— Какой же это срыв? ЯК-25 не может перехватить самолет-цель. Это не срыв, это демонстрация немощи пятисоткилограммового локатора, который расхвалили в правительстве...
После полетов майор Кладов явился на командный пункт.
Благовещенский не мог успокоиться:
— Кладова отстранить от испытаний и поставить вопрос об увольнении его из НИИ ВВС!
Я чувствовал себя виноватым. Борис пытался меня успокоить:
— Я честно выполнил свой долг испытателя — доказал, что станция не может перехватить даже элементарно маневрирующую цель. Лично я очень доволен.
Но я считал, что должен вступиться за Кладова.
После корейской эпопеи начальник Главного штаба ВВС генерал-полковник Брайко обещал мне всяческую помощь. Я помчался к нему.
Брайко меня послушал, потом вызвал двух генералов и попросил, чтобы я повторил свой рассказ.
— Товарищи, вы понимаете, в чем тут дело и сколько проблем раскрылось в результате этих маневров Кладова. Вот над Бакинскими промыслами хозяйничает «Канберра», и ни один истребитель не может ее перехватить. Как только он [95] подходит к ней, она делает разворот, вираж и уходит из-под атаки. А почему? Потому, что на «Канберре» стоит станция Мацкевича! После Кореи такие станции стали ставить на всех самолетах мира. Вопрос увольнения Кладова надо рассматривать шире: налицо дефект станции «Сокол», а это уже государственное дело.
Он повернулся ко мне:
— Спасибо, что доложил. То, что ты рассказал, очень серьезно. Кладов будет восстановлен, не беспокойся. И у тебя неприятностей не будет, об этом я позабочусь.
Я вернулся на Чкаловскую.
Через несколько дней Коршунов с Сенькиным набросились на меня:
— Что ты там еще придумал? Почему в Главном штабе переполох после этих полетов? Одним словом, мы в этом разберемся и влепим тебе как следует. А сейчас из Главного штаба пришло приказание: оборудовать твоими станциями два бомбардировщика ИЛ-28, так как завтра сюда прибудет какая-то комиссия ВВС. Вот твоя задача.
На следующий день на Чкаловскую прибыл Главнокомандующий Военно-воздушными силами маршал Жигарев, его заместитель генерал-полковник Брайко и довольно большая группа генералов и офицеров.
Маршал Жигарев вызвал майора Кладова:
— Ты показал в полетах, что станция «Сокол» не способна перехватить маневрирующую цель. Мы хотим увидеть это своими глазами. На самолете-цели будешь ты, а на перехватчике — полковник Мазурин.
Летчики сделали десять заходов — и ни одного перехвата!
Кунявский и Благовещенский грызли ногти.
Жигарев резюмировал:
— Похоже, что станция «Сокол» не годится для перехвата любой цели. Кстати, генерал Благовещенский, восстановите майора Кладова в должности. И не вздумайте его увольнять из НИИ ВВС — он сделал все правильно.
— Слушаюсь, товарищ маршал!
— Не секрет, что границы Советского Союза сейчас безнаказанно нарушают «Канберры», Б-29 и другие самолеты, а наши истребители не могут их перехватить. А почему? Да потому, [96] что на вражеских самолетах стоит станция защиты. И мы немедленно должны будем ввести обучение летчиков перехвату маневрирующих целей по сигналам станции «Сирена», станции Мацкевича. Из всех частей, начиная с Баку, сюда будут прилетать три истребителя и два самолета-цели ИЛ-28. После нескольких занятий, когда пилоты усвоят основные принципы перехвата маневрирующих целей, ИЛ-28 и истребители будут возвращаться в свои части и там начинать массовое обучение. Это чрезвычайно важная задача, и если мы ее выполним, то мы сможем сбивать «Канберры» над Баку, в Прибалтике и над всем Балтийским морем, где они летают совершенно спокойно.
С этого времени во всех частях ВВС было введено обучение перехвату маневрирующих целей, и в газете «Красная звезда» то и дело появлялись статьи о повышении мастерства летчиков. Несмотря на маневры, несмотря на ухищрения, они перехватывали любые цели.
Это была реализация указаний маршала Жигарева. Это была работа моей станции. «Сирена» сослужила еще одну полезную службу.
Мы с Кладовым получили премии: Борису выдали десять тысяч рублей, а мне — пять тысяч (маршал полагал, что я и так уже получил достаточно наград).