Впереди — Берлин...
С того аэродрома, куда Евгений перегнал со 2-го Украинского свой износившийся в боях ястребок, летать не пришлось. Слишком уж пыльной оказалась площадка.
Но перебазироваться нужно было срочно. К 10 июля войска 1-го Украинского фронта после перегруппировки сосредоточились на Сокальском и Львовском направлениях. Перед ними была поставлена задача обойти Львов с севера и юго-востока, разгромить противника на этом участке.
Нужно перелетать. Но куда? Пока командование решило посадить их полк на аэродром к бомбардировщикам генерала Полбина, того самого, который когда-то на Днепре вел бой со своими «пешками» против «юнкерсов».
Перелетели к обеду. И тут же получили задачу на сопровождение «пешек». Почти четыре сотни советских бомбардировщиков участвовали в этом эшелонированном ударе по скоплению танков и артиллерии в районе Золочева: перед началом наступления командование фронта решило разгромить ударом с воздуха три фашистские танковые дивизии между Бродским и Зборовским направлениями. Что ж, замысел, очевидно, удался. Когда они подошли к цели, все небо над нею было закрыто советскими бомбардировщиками и истребителями, а внизу бушевало море огня. Горели танки, автоцистерны с горючим, лес, рвались бомбы, фашистские склады с боеприпасами. Казалось, ничего живого не осталось в этом аду. А бомбардировщики все сыпали и сыпали сюда свой смертоносный груз. Евгений летел с последней группой. Завершая этот мощный бомбардировочный удар, «пешки». Евгений летел с последней группой. Завершая этот мощный бомбардировочный удар, «пешки» замкнули знаменитую полбинскую «вертушку» и стали бомбить с пикирования. В сплошном дыму они выискивали уцелевшие танки, точно, не торопясь, сбрасывали бомбы. Евгений пикировал вместе с «петляковыми» — внизу, на выводе, их могли подстерегать фашистские истребители. Это было маловероятно: слишком много советских самолетов над целью, гитлеровцы не любят вести бой в таких условиях. Но все же нужно быть настороже.
В одном из заходов он обратил внимание на то, что «пешки» не только бомбят, но и обстреливают цель из пулеметов. «А я что, лысый? — и он тоже открыл огонь из пушки и пулеметов. — Все не зря летал. В воздухе фашистов нет, так хоть на земле поддать им!..»
На следующий день к вечеру они перелетели ближе к линии фронта.
— Сегодня облетаем район, — объявил Фигичев утром. — На днях должно начаться наступление. Изучайте район пока, после обеда летать будем.
А перед обедом над аэродромом в сторону Брод потянулись бомбардировщики. Группа за группой шли они на запад.
«Опять такой налет, как на Золочев?» — высказывали предположения летчики. Никогда еще им не приходилось с земли видеть таких масс бомбардировщиков. Они закрыли все небо, тяжелый гул авиационных моторов доносился отовсюду. А бомбардировщики все шли и шли... «Откуда столько?!» Летчики не знали пока, что против шестисот фашистских самолетов наше командование выставило девять авиационных корпусов общей численностью до трех тысяч истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков.
Оказалось, однако, что наши войска перешли в наступление на три дня раньше намеченного срока. Немцы каким-то образом, очевидно, пронюхали о готовящемся наступлении. Впрочем, понять это было нетрудно. Их воздушная разведка не могла не заметить концентрации советской авиации, танковых частей. И гитлеровское командование пошло на хитрость. Оно решило отвести свои войска километров на двадцать, на вторую линию обороны, закрепиться там, а на передовой оставить лишь небольшие заслоны. План был прост. Советские войска, мол, обрушат всю мощь своей артиллерии и авиации на пустые окопы, легко пройдут до второй линии обороны и... застрянут. Ведь здесь все придется начинать сначала, а для этого необходима новая длительная подготовка.
Однако наши разведчики обнаружили отход гитлеровских войск. Командование, чтобы не дать фашистам закрепиться на тыловых рубежах, вынуждено было отдать приказ за три дня до намеченного срока. И войска фронта перешли в наступление. Замыслы фашистов потерпели крах. Лавина наших войск безудержно катилась на запад. Летчики не успевали наносить линию фронта на карту. Да и была ли она, линия фронта? Только что было задание прикрывать наземные войска севернее Брод, а через час группа соседнего полка дерется в районе Подверезье — Печихвосты, другая — над Горохувом, Стоянувом... Кто там? Немцы или наши? Наверное, немцы еще пока. Возле Печихвостов фашистский аэродром. Там четверка из соседней дивизии дралась против восемнадцати «фоккеров». Сбили четырех стервятников, но и сами потеряли одного...
— Смотрите в оба, — в который раз предупреждал Фигичев. — Немцы почти не летают, но если уж приходит, то большими группами. Держитесь вместе...
Фигичев из собственного богатого опыта знал, что вылеты вхолостую расхолаживают летчиков, и потом при встрече с противником могут быть неоправданные потери. А он и как командир и просто по-человечески жалел молодежь, всегда старался посоветовать, как нужно действовать.
Но ни одного фашистского самолета не попадалось в воздухе, хотя у других полков были встречи. Об одном из боев рассказали летчикам как о положительном примере.
Двенадцать наших истребителей под общим командованием Горегляда прикрывали под вечер 15 июля наземные войска в районе Горохув — Стоянув. Ударную четверку вел Горегляд, прикрывающую — Бобров, а группу резерва — Вильямсон.
— Горегляд! С северо-запада ко мне подходит группа бомбардировщиков, — передал с земли генерал Утин.
Встреча произошла в районе Завидува. Первая девятка «юнкерсов» уже пикировала на цель, а за ней подходили еще три девятки. Выше их на пятьсот — тысячу метров ходили двадцать ФВ-190.
— Атакуем! — Горегляд с ходу повел в атаку свою четверку на первую девятку Ю-87.
«Лаптежник» успел сбросить бомбы и выходил из пикирования. «Все равно, — сцепил зубы Леонид Горегляд, — не уйдешь... Другим неповадно будет!» Длинная очередь прорезала воздух светящимися шарами трассы и поразила «юнкерса». «Готов!» — Леонид Иванович проводил взглядом пылающий самолет и боевым разворотом пошел на сближение с другим бомбардировщиком, который только входил в пикирование, «Этот-то еще с бомбой», — подумал Горегляд, открывая огонь. Хоть и с бомбой, «лаптежник» загорелся так же хорошо, как и первый.
Горегляд проводил взглядом падающий «юнкерс», посмотрел вправо вверх — там атаковала «лаптежников» вторая пара его четверки. Капитан Румм подходил к «юнкерсу», видно, уже прицеливался и готовился открыть огонь. Но сверху свалилась пара ФВ-190 и зашла ему в хвост. «Фоккеры» не сумели помешать первым атакам советских истребителей и только сейчас вступили в бой.
— Румм, «фоккеры» в хвосте! — закричал Горегляд и бросился вверх наперерез фашистам.
Румм, предупрежденный командиром, сманеврировал, и «фоккер» не смог открыть огонь. Теперь поздно. Он в прицеле у Горегляда. «А, вот я тебе сейчас!..» Нажатие гашетки. Струя огня протянулась от носа советского ястребка к брюху «фоккера», стервятник качнулся с крыла на крыло, опустил нос и глубокой спиралью врезался в землю. Правда, конца его пути Леонид Иванович не видел, его отвлек голос ведомого, лейтенанта Веретенникова.
— Горегляд! «Лапоть» в хвосте!
Он оглянулся. Ю-87 разворачивался ему в хвост, брал упреждение. Вот-вот он откроет огонь. Но и Веретенников не дремал. Резко развернувшись, он открыл заградительный огонь. «Юнкерс» сам напоролся на очередь, окутался дымом, провалился вниз...
Одновременно с четверкой Горегляда вступила в бой и группа прикрытия. Она атаковала вторую девятку, заставила «лаптежников» сбросить бомбы неприцельно, а два бомбардировщика тут и окончили свой путь.
Но возле бомбардировщиков осталась четверка ФВ-190. Остальных «фоккеров» и подошедшую шестерку «худых» связала боем и увлекла на высоту группа Вильямсона. Пара ястребков из прикрывающей четверки вступила в бой с четырьмя «фоккерами» возле бомбардировщиков, и Иван Михалин сбил одного из них.
Всего группа Горегляда сбила шесть «юнкерсов», два «фоккера» и без потерь вернулась на свой аэродром...
Такие же бои приходилось вести другим. И правильно говорил Фигичев: держитесь вместе.
Держались... Но никого не встречали.
А летать на прикрытие и на сопровождение бомбардировщиков приходилось все дальше и дальше. Ходили на Яворов. Далеко... Пересели на выгон возле села Незнанув. Где-то сзади, северо-западнее Брод, осталась окруженная группировка противника. Добьют! Давай дальше на запад! Начались вылеты на Польшу. Сопровождали «пешек» бомбить мосты через Сан у города Санок. Бомбардировщики безбожно отстали от наступающих войск, и на обратный маршрут у них не хватило горючего. Садились у истребителей. Дальше!
27 июля взят Львов, и в этот же день правое крыло фронта вышло на реку Сан, форсировало ее. Дальше!..
А фашистских самолетов все так же не встречали в воздухе. Потом и вылеты прекратились. Даже Иван Ипполитов заскучал:
— Нас вообще в тылу забыли, не летаем...
Из-за большого удаления от линии фронта полк не летал два дня.
Но наутро всех летчиков собрали на КП полка.
— Летим в Польшу, — объявил Фигичев. — На аэродром Турбя... Возле Сандомира ищите, на Сане, где он в Вислу впадает, — добавил он, заметив, что летчики не могут найти на карте Турбю. И упрекать-то их не за что. Как можно требовать досконального знания района, если фронт с начала операции продвинулся вперед почти на триста километров!..
— Нашли?
— Нашли! — зашумели летчики. — Вон куда за брались!
— Тихо! Изучите хорошо район. Перелетать бу дем парами и звеньями. Подходить к аэродрому только на бреющем. Там линия фронта рядом. Километра четыре. Ясно?
— Ясно...
Летчики стали подниматься, считая, что разговор окончен.
— Куда?! — сердито сверкнул своими цыгански ми глазами Фигичев. — Я еще никого не отпускал.
Летчики притихли.
— Всем, кто может, взять с собой механиков. Наземный эшелон отправится только сегодня. Нескоро туда доберется. Ясно? Командиры эскадрилий сами решат, кто возьмет механиков.
Еще с Днепра опытные летчики стали перевозить на ястребках механиков. Сначала — в подвесных баках. Вырезали в баке отверстие, сажали туда механика. Но такой способ сразу же запретили. Не исключена была возможность случайного отрыва бака. Тогда придумали другое. Снимали заднее бронестекло и в гаргрот заталкивали механика. Он только наполовину мог влезть туда и лежал на спине нагнувшегося вперед летчика. Мирились... Евгений радовался, если приходилось везти небольшого Волкова, но Карпушкина... Он почти весь оставался в кабине...
В Турбе долго не засиделись. Хоть фронт и откатился за Вислу, фашистская дальнобойная артиллерия стала обстреливать аэродром, и пришлось оттуда убраться. Вылетали под обстрелом, среди взрывов тяжелых снарядов, в дыму горящего самолета. При этом погиб техник звена Бушмелев Афанасий Никифорович. Он первым бросился тушить горящий ястребок, но прямо под ногами у него взорвался снаряд.
Наземные войска вели бои за Сандомирский плацдарм, за город. Пришлось поработать и летчикам. Они прикрывали переправы, вели воздушные бои, штурмовали контратакующие части противника. Во время одной из таких штурмовок был подбит Глотов. Но он сумел перетянуть линию фронта, сел на своей территории.
А потом наступило длительное затишье, была организована теоретическая учеба, которая прерывалась только редкими вылетами на «свободную охоту».
Наконец 12 января 1945 года началось наступление с Сандомирского плацдарма. Пошли раньше срока, чтобы спасти армии союзников, терпящих поражение в Арденнах. В первый же день после мощной артиллерийской подготовки была взломана оборона противника и в прорыв пошли танковые армии. Уже 17 января наши войска заняли города Пшедуб, Радомско, Ченстохов, а 23-го вышли к Одеру. Река с ходу была форсирована, и советские солдаты захватили два небольших плацдарма. Однако наступательный порыв войск не ослабел — они шли по территории гитлеровской Германии! К 1 марта 1-й Украинский фронт вышел на реку Нейсе, захватил там плацдармы. Дальнейшее наступление приостановилось. Слишком уж растянулись коммуникации, не хватало резервов.
А по автостраде, по шоссейным дорогам день и ночь на запад шли войска. Красная Армия готовилась к решительному штурму фашистского логова.
И 16 апреля этот штурм начался.
Впереди — Берлин
Истребители выскочили из мглы. Сплошная стена густого дыма осталась сзади. Внизу он еще клубился, поднимаясь вверх и смешиваясь с отдельными кучевыми облаками, но это были пустяки по сравнению с тем, что творилось на востоке.
А дальше на запад все было чисто — и небо, и земля без следов пожаров. Только голубовато-синяя дымка скрывала даль, скрывала цель этой операции — Берлин. Такая чистота воздуха казалась даже неестественной по резкому констрасту с закрытой густой мглой восточной стороной. Как вчера, позавчера, как и все последние дни перед началом операции, дым густой непроницаемой пеленой закрывал всю нашу территорию. Горели леса...
— Разворот вправо на девяносто! — скомандовал Лусто, и группа развернулась на север, параллельно
Шпрее.
Евгений со своим ведомым — сегодня он шел с Ипполитовым — очутился на правом фланге. Слева ниже их шли остальные самолеты группы — Лусто со Степановым, Глотов с Яковлевым и Голованов с Шаламовым.
Позавчера с рассветом они тоже были здесь, в междуречье Нейсе и Шпрее. Тогда по переднему краю гитлеровцев вдоль Нейсе работали сотни штурмовиков, тысячи тонн бомб сыпали бомбардировщики на головы фашистских резервов. Вон там, сзади, в то утро была узловая станция Вейсвассер. Теперь от нее остались одни развалины. Тогда «пешки» с одного захода стерли ее с лица земли вместе со всеми эшелонами, стоящими на путях.
В воздухе в начале операции тесно было от советской авиации. Ипполитов в дыму даже пристроился к чужой группе и сел на соседний аэродром... С тех пор фронт продвинулся к Шпрее, сегодня наши войска форсируют ее...
Евгений спокойно посматривал по сторонам. Последние дни фашисты не показывались в воздухе. Накануне наступления встретил в паре с Орловым шестнадцать «фоккеров». Потом, в первый день операции, утром к ним на аэродром пришла пара «худых». Разведчики, видно. И все. Куда подевались немцы? На земле вон какие бои идут! А в воздухе тишина...
Однако он все-таки смотрел. От фашистов всего можно ожидать. Да вон же пара их! Хотя нет... Это наши... Над стеной дыма на восток шла пара ястребков соседней дивизии. «Почему их двое?! Сейчас так не летаем!.. А, вон и остальные... — За парой ястребков снизу тянулась еще восьмерка. — Постой, да это же «фоккеры»!»
И в тот же момент он услышал по радио голос Глотова:
— Впереди восьмерка «фоккеров»!
— Атакуем! — отозвался Лусто.
Евгений увеличил обороты мотора до полных, издали стал выбирать себе цель для атаки. Что делают остальные? Он взглянул влево. Голованов с Шаламовым тоже, видно, шли на максимальных оборотах, и строй восьмерки принял причудливую форму молодого месяца, несущегося на врага рожками вперед, пары Лусто и Глотова немного отстали от флангов группы.
«Фоккеры» заметили атакующих и начали с набором высоты разворачиваться на свою территорию. «За парой гнаться, так мастера а тут сразу на попятную» — Евгений наконец выбрал себе цель, атаковал ведущего верхней четверки «фоккеров». Не уйдешь сволочь!..» Дистанция сто метров. ФВ-190 плашмя лежит в прицеле он все еще находится в развороте. Почти невидная в ярком свете дня потянулась трасса от носа ястребка. Трассы не видно Зато прекрасно видно, как в правом крыле «фоккера», возле кабины, рвутся снаряды, как отваливается задняя часть центроплана и крыла, а по-
— Внимание! Подходит четверка «шмитов»! — раздался голос Лусто.
Да, с запада, метров на 500 выше связавшихся в клубок истребителей идут четыре МЕ-109
Потеряв ведущего, остальные три «фоккера» из верхней группы рассыпались по одному. Евгении бросился за одним из них. Кто он? Ведущий пары или ведомый? Какая разница! Сейчас-то уж, в последние дни существования гитлеровской Германии, летать может только закоренелый фашист.
Пикируя за выбранным «фоккером», Евгений смотрит что делается вокруг.
Нижняя группа «фоккеров» начала разворачиваться для ухода на свою территорию одновременно с верхней только пошли они не с набором высоты, а со снижением, и четверке Глотова пришлось атаковать их на пикировании. «Фоккеры», что было совсем необычно для них, потянули на вертикаль на боевой разворот, как показалось сначала Глотову. Однако не выводя из разворота, они снова переходили в пикирование. «Косые петли, — понял Николай — Давай косые!..» На второй петле он вышел выше ведущего «фоккера» и с дистанции пятьдесят метров сбил его. Второго из этой пары «фоккеров» уже на пикировании под углом семьдесят градусов сбил ведомый Глотова Яковлев.
От пары Голованова «фоккеры», наоборот, стали уходить правым виражом, на котором они вообще были не сильны, и Борис легко зашел в хвост ведомому ФВ-190, двумя очередями сбил его.
Евгений на пикировании догоняет «фоккера». Тот резко идет вверх. Только в верхней точке петли, когда стервятник завис немного, Евгению удается прицелиться, дать очередь. Нос его самолета при этом направлен вертикально вверх. Прямо над ним висит «фоккер». Пули дырявят фюзеляж его от кабины до хвоста. Что толку? Пушка почему-то молчит. Один бы снаряд — и достаточно. Но его нет... Новая петля. И опять только в вертикальном положении можно вести огонь. И снова ни одного выстрела из пушки. Она, видно, не приспособлена стрелять в таком положении...
На третьей петле Евгений выскакивает выше и даже немного обгоняет «фоккера». «А, черт! Как тот «шмит» под Яссами вперед меня выскочил... Сейчас он мне даст...» Морда «фоккера» совсем рядом, метров на двадцать сзади и немного ниже. И сделать ничего нельзя. Оба самолета висят на спине, без скорости. Давно бы пора опустить нос, перейти в пикирование, но тогда сам, собственной рукой подведешь ястребок под огонь фашиста...
— Женька! «Худой» атакует! — кричит Ипполитов. Иван не пошел за ведущим на вертикальную карусель с «фоккером», остался выше, со стороны наблюдая за ведущим.
«Этого еще нехватало!..»
— Отбей, черт!
«Фоккер» тоже висел без скорости и в конце концов не выдержал, перешел в пикирование. За ним пикирует и Евгений, оглядываясь назад. Где «худой»? Самолет уже набрал скорость, можно сманеврировать, если что... «А, вон они!» Справа заходила пара ME-109. Левее их идет Ипполитов. Он разворачивается, открывает огонь. Это видно по дымкам, срывающимся с носа его самолета, по слабеньким огонькам трассы, направленной в ведущего «шмита». Одна очередь, вторая, третья... «Мессер» окутывается дымом, скользит в сторону, переворачивается..» Второй «худой» левым боевым разворотом выходит из боя.
«Где же «фоккер»? А, сволочь, удираешь!» ФВ-190 пикировал за Шпрее, чуть севернее Шпремберга. «Сейчас я тебя отправлю...»
Однако самому Евгению «отправить» не пришлось. Глотов, разделавшись со своими «фоккерами», подошел сбоку и одной длинной очередью уговорил этого ФВ-190, что летать больше не стоит, пора падать.
К этому времени ни ФВ-190, ни МЕ-109 над полем боя не было. Пять «фоккеров» и один «мессер» валялись на земле, а остальные поспешили убраться восвояси.
А через десяток минут и восьмерка ястребков на бреющем прошла над своим аэродромом...
Война кончалась. Вся Европа лежала в развалинах. Однако Гитлер и его подручные считали, что развалин еще недостаточно, решили превратить в руины всю Германию. Они отдали приказ сопротивляться до последнего. Но что можно было изменить?
Бои шли в окруженном Берлине, советские войска соединились на Эльбе с американскими, Германия оказалась расчлененной на несколько частей.
И все же фашисты не сдавались. Везде наземные гвойска вели упорные бои, гибли люди. Только в воздухе стало спокойно. Нельзя же считать боем случай, который произошел при возвращении с задания. Прикрывали район Потсдама. На обратном пути ниже шестерки ястребков прошел «фоккер». Евгений не мог сам атаковать его — слишком неудобное положение.
— Лусто! «Фоккер» справа ниже!
Миша как-то нехотя, лениво даже — так казалось со стороны — развернулся, дал очередь — и ФВ-190 огненным колесом покатился по огородам какой-то маленькой деревушки.
Потом Евгений сам водил шестерки и дважды встречался над Берлином с реактивными МЕ-262 — с парой и с шестеркой, но догнать их не смог...
И вот последний бой.
Патрулирование проходило спокойно. Громадный город с многомиллионным населением широко раскинулся внизу. Собственно, видны были только окраины, с ходу взятые нашими войсками. Всю центральную часть закрывал громадный столб густого дыма, сквозь который просвечивали огни пожарищ. Там продолжались бои.
Крупных групп гитлеровской авиации давно уже не встречалось в воздухе, кроме той шестерки реактивных. Но это не давало права успокаиваться. Смотреть нужно было в оба. Большую группу легко увидеть издали. А пару «охотников»?
Как бы в подтверждение этого из дыма над центром Берлина вырвался и стал уходить на запад МЕ-109.
— Разворот вправо на сто восемьдесят! — Передавая по радио эту команду, Евгений энергично ввел свой ястребок в правый вираж.
Конечно, это был не «охотник». Но, может быть, гораздо хуже «охотника». Летчики знали, что иногда с площадей и улиц поверженного города, еще не занятых нашими войсками, взлетают и уходят на запад легкие самолеты и истребители. Что они вывозят? Секретные документы? Руководителей гитлеровского рейха? Может, этот везет самого Гитлера?
«Мессер» даже не пытался вступить в бой. Он просто удирал. Как когда-то удирал такой же «мессер». Но тогда все было по-другому... Тогда Евгений был ведомым у Виктора Королева, вел один из первых воздушных боев. Это было под Кировоградом...
Дистанция все меньше и меньше.
— Бей его, Женя, бей! — не выдержал, закричал Борис Голованов.
— Сейчас! Смотри, Юрик, за воздухом, может, еще где сматывается.
«Хорош!» Огни трассирующих пуль и снарядов потянулись от носа ястребка к «мессеру», вонзились в его фюзеляж, крыло. Сразу же из мотора МЕ-109 показался белый дымок, блеснуло пламя...
Пал Берлин, но бои продолжались. 1-й Украинский фронт повернул на юг, на помощь восставшей Праге.
Туда же стали летать и истребители. Из одного такого полета не вернулся Степанов. Погиб...
Это был последний день войны, последний боевой вылет...