Батя отправляется на поиски

А послезавтра не вернулся и Евгений...

Вылетели они на рассвете, еще темно было. Батя, проводив с полчаса назад летчиков на аэродром, как раз вышел подышать свежим воздухом, Спать не хотелось, а сидеть одному в комнате тоскливо. [187]

Слишком многое там напоминает о Викторе, о том что он еще не вернулся: сидор (так сын называл вещмешок) под кроватью, сама деревянная кровать, на которой он спал, тогда как все остальные летчики спали на общих нарах, стол, за которым они часто сиживали по вечерам, потягивая легкое виноградное вино...

«Сегодня Витька вернется», — уверенно подумал батя и поднял голову, прислушиваясь к приближающемуся гулу авиационных моторов. На фоне серого рассветного неба прошла шестерка истребителей, направляясь на юго-запад. «Куда их в такую рань погнали? Опять бои сильные будут... Когда они кончатся?!» Вчера не вернулся Лебедев. Правда, с ним все в порядке, все видели, что он выпрыгнул на нашей территории из-за обрыва шатуна. Но все-таки плохо. Если бы не война, так на этих избитых, потрепанных машинах никто и не подумал бы летать. Их всех на утиль давно пора сдать. Так говорят летчики. А сами летают. Дерутся. Сбивают немцев. Но и сами пешком приходят. А то и не приходят больше...

Григорий Сергеевич прибрал в комнате и решил пойти на аэродром. Сын, конечно, прямо туда пойдет. Зачем ему заходить в село, крюк большой давать, когда он знает, что все там... Ведь он вспомнит в первую очередь о ребятах, о работе, а не об отце...

Он подходил уже к аэродрому, когда стала заходить на посадку группа, вылетавшая на рассвете. Какая это эскадрилья? Вернулось только пять ястребков. Шестого не было...

На командном пункте, у Фигичева, куда он пришел справиться о сыне, стояли Архипенко, Лусто.

— Как не вернулся? — старик не обращался ни кому конкретно, каждый из присутствующих мог ответить на его вопрос.

— Нет... И не вернется...

— Как не вернется?!

— Погиб... Врезался в землю с отвесного...

— Вы ж говорили... — батя повернулся к Архипенко, побледнел, ухватился за стол, чтобы не упасть. — Вы ж говорили, он передал, что идет на север...

— Ты, здеся, о ком? О Викторе? Женька сейчас погиб...

— Женька?! — растерянно переспросил батя.

— Да. «Фоккера», что его сбил, я рубанул. А он пикировал до самой земли. Не прыгал и не пытался даже, ничего не передал по радио. Убит был, наверно... А если и живой, то там ничего не осталось ни от самолета, ни от него...

Старик сел на подставленный стул. Это известие подкосило его. Позавчера не вернулся Витька, сегодня Женька, его ведомый, погиб... Плохое предзнаменование... Как сейчас спросишь о Викторе? Неудобно...

Но Архипенко понял мысли бати и сам сказал то, о чем он хотел спросить.

— А Виктор, здеся, к вечеру, наверное, придет. Иди домой, приготовь там для встречи... Мы его сразу к тебе направим!

Батя вышел из землянки и прямо у входа увидел Волкова. Николай стоял с покрасневшими, влажными от сдерживаемых слез глазами и ждал Архипенко.

— Ну, что там, батя?

Григорий Сергеевич догадался, что Волков спрашивает о своем командире.

— А тебе что сказали?

— Ничего... Не вернулся, и все... Хочу вот проситься. Поеду туда, может, помочь нужно...

— Эх, Коля! Никуда тебя не пустят...

— Почему?!

Старик поколебался немного. Говорить или нет? Может, сослаться на войну, на то, что механики на аэродроме нужны, они не для того здесь, чтобы искать пропавших летчиков... Решился. Все равно ведь через несколько минут узнает...

— Погиб Женька...

— Что?! — Николай как-то дико взглянул на Королева, понял, что тот говорят правду — такими словами не шутят, — закрыл лицо руками, отвернулся и побежал вдоль стоянки...

«Эх, ребята, ребята!.. Вам бы жить только начинать, а вы такое переживаете, гибнете...» — думал батя по пути в село. Он все же постарался выполнить совет Архипенко.

Обегал село, приготовился к встрече сына. Как же, тут будет и радость возвращения, и новое горе... Наполнил трехлитровый баллончик из-под кислорода самогоном, добыл канистру вина.

Весь день он прождал напрасно, а вечером встретил летчиков с твердо принятым решением. Как он раньше об этом не подумал?! «Вон Волков сразу побежал проситься ехать, помочь. А я, старый дурень, сижу здесь, жду... А он, может, ранен...»

— Федор Федорович, — подошел он к Архипенко. — Отпустите меня завтра с утра. Поеду Виктора искать...

— Зачем же, здеся, искать? Завтра или сегодня ночью он сам придет, раз еще не пришел.

— Волков хотел ехать Женьку искать. А кто он ему? Летчик просто. А это ж сын!..

— Ну ладно. Если, здеся, он завтра не придет, то послезавтра поедешь.

Ни ночью, ни на следующий день Виктор не вернуллся. Григорий Сергеевич ходил как в воду опущенный. Последнюю ночь он почти не спал, ворочался на своей широкой лавке под окном, прислушивался к каждому шороху. Может, идет? Наутро он отозвал Лусто в сторонку. Тот, с тех пор как не вернулся Виктор, оставался старшим в общежитии (Архипенко жил отдельно). Да и непьющий. Даже свои фронтовые сто граммов часто отдавал товарищам, не то чтобы когда лишнего хватить.

— Миша, вот тут у меня под лавкой баллон с самогоном и канистра с вином. Если без меня придет Виктор, отдашь. А так побереги, не говори никому — выпьют... А потом ищи, где достать. Это еле нашел. Я сейчас пойду...

— Эй, Лусто! — закричал е машины Архипенко. — Где ты там? Ехать пора!

— Счастливо, батя! — Лусто побежал к машине, его втащили в кузов, и машина тронулась.

Старик постоял, посмотрел вслед летчикам, пока они не скрылись за поворотом, вошел в хату, взял шинель, котомку с продуктами и пошел в другую сторону искать сына на фронтовых дорогах и в госпиталях. К этому времени все склонились к мысли, что Виктора нужно искать именно в госпиталях. Здоровый, он пришел бы уже. Вон Лебедев на следующий день после него выпрыгнул, а успел вернуться... Правда, он приземлился невдалеке от шоссе, долго выбираться к автомагистрали ему не пришлось. А Виктор мог сесть где-нибудь в предгорьях, плутать по бездорожью...

Кто ж его знает, где он...