Вот и смерть...
«Вот и смерть...» — как-то вяло и безразлично промелькнула и исчезла последняя мысль...
В этот день, 4 мая, летчики, как всегда, с рассветом прибыли на аэродром. Только вместо завтрака их сразу же отправили по самолетам.
— После вылета позавтракаете, — сказал Фигичев. — Сейчас некогда, вылетать нужно. Пойдете прикрывать район Думбрэвица, Хзлештиени, Тыргу-Фрумос, Бэйчений...
Пошли шестеркой: Архипенко и Бургонов, Луст с Пахомовым и пара от третьей эскадрильи. Евгению приходилось раньше садиться в сумерках, ночью. Вылетать же на рассвете, задолго до восхода солнца, довелось впервые. Они поднялись с таким расчетом, чтобы появиться над линией фронта одновременно с солнцем.
Сначала внизу проступили контуры белых шоссейных дорог, потом показались села, сады, а при пересечении границы все стало совсем привычным. Только сизоватая дымка, как вечером после захода солнца, прикрывала землю. А вскоре показалось и солнце. Оно выкатилось из-за горизонта, брызнуло лучами в глаза, заиграло на плексигласе и стекле фонарей, осветило сумрачные до этого кабины, стало слепить летчиков, пытавшихся взглянуть на восток. [181]
Евгений шел на левом фланге и время от времени приподнимал левое крыло, чтобы прикрыть им солнце и осмотреть восточную полусферу, — немецкие аэродромы находились невдалеке от линии фронта и в любую минуту можно было ожидать появления их истребителей, а может, и бомбардировщиков. Не зря же их подняли в такую рань!
Обычно истребители при патрулировании ходили вдоль линии фронта, просматривая весь заданный район. На этот раз пришлось избрать другой маршрут. Они углублялись километров на десять на территорию фашистов, возвращались, пересекали передний край, шли еще километров пять и снова разворачивались на юг, перпендикулярно к линии фронта. При этом солнце все время светило сбоку — справа или слева, но не сзади. Евгений после разворотов оказывался то на левом, когда шли на юг, то на правом, при полете на север, но постоянно на одном — на восточном — фланге группы. Раз за разом он прикрывался от взбирающегося по небосклону солнца крылом и внимательно осматривал это особенно опасное направление. И не зря. После очередного разворота на север он увидел пару ME-109, заходящих ему в хвост.
— Лусто, меня атакуют «худые»!
Молчание.
«Мессеры» приближаются. Нужно немедленно принимать решение.
— Пупок, «худые»!
Ни маневра, ни ответа. Даже Басенко с Галушковым никак не реагируют, хотя задача их пары в том и состоит, чтобы прикрыть ударную четверку Архипенко. Медлить нельзя. Те не видят и не слышат, наверное. Чтобы увидеть, нужно прикрыться от солнца крылом. [182]
«А, Пупок чертов! Витька бы сразу услышал или сам бы увидел!.. — подумал Евгений, разворачиваясь навстречу «мессерам». — И Федор молчит... Не слышат, что ли?!»
На полном газу он шел с набором высоты, держа в прицеле ведущего «мессера». «Что они, не видят, что ли, что я ушел?! Ослепли з...!» МЕ-109 открыл огонь. Дымная трасса фашистских пуль и снарядов потянулась к ястребку Евгения. «А, сволочь, не выдержал! Ладно, подожди... — цедил он сквозь зубы, нагнувшись поближе к переднему бронестеклу. Рано еще... Хорош...»
«Ду-ду-ду-ду-ду-ду...» — содрогался от каждого выстрела пушки самолет! «Та-та-та-та-та-та!..» — взахлеб заливались пулеметы. Не яркие, как обычно, а бледно-красные шары сплошной струей длиннющей очереди понеслись к пикирующему «мессеру», отчетливо видному на фоне девственно чистой голубизны неба.
Расстояние слишком большое, и этот жгут огня постепенно рассеивается, окружает «шмита»... Попаданий, кажется, нет... Трасса проходит «худого», загибается за ним вниз. Но все ближе «мессер», все более плотный сноп огня на его пути. Есть попадание! Одно, второе, третье... «Шмит» на пикировании разворачивается влево, переходит в спираль, за ним потянулся белый дымок, вспыхнул. Выпустив густой траурный шлейф черного дыма, «худой» заскользил вниз, перевернулся и, беспорядочно вращаясь, скрылся. Евгений перенес огонь на ведомого «мессера». Тот боя не принял. Резко вывел из пикирования и боевым разворотом ушел на солнце.
«Порядок!» — стал разворачиваться и Евгений, чтобы догнать свою группу. Слишком мала была у него скорость, и тянуться за «худым» он не мог. [183]
«Едва ли он теперь за мной увяжется!» Фашисты обычно, потеряв напарника, теряли и всю свою храбреть. «Хотя... Чем бог не шутит, пока черт спит...» — по-своему перефразировал он поговорку и посмотрел в сторону солнца. Вдали уходил на юг «мессер», но рядом разворачивались для атаки два «фоккера». «Эти-то откуда взялись?! — рванулся к ним на лобовую Евгений. — Пара только или еще есть?» Из-за крыла, которым он прикрыл солнце, показалось еще четыре ФВ-190. «Шесть уже! А еще? — он быстро осмотрелся. — Нет. Ну, жить еще можно!» Он все никак не мог принимать «фоккеров» всерьез, считал их истребителями второго или даже третьего сорта. Плохо только то, что они намного выше. «Если бы на одной высоте!..»
Снова лобовая атака. Пара за парой пикируют на него «фоккеры», а он идет с набором высоты навстречу, огрызается огнем. Одна пара проскочила мимо, вторая, третья. Можно разворачиваться, уходить на свою территорию. Нет!.. Первая пара уже в хвосте. Приходится опять идти на лобовую. Пара, вторая... Где третья? В хвосте уже?! Да... «Не зря Витька говорил, что разные «фоккеры» бывают. С этими придется повозиться...»
— Архипенко! Я Четверка. Веду бой с шестеркой «фоккеров». Помогите.
Он не звал больше Лусто. Все равно он не слышит. Но и Архипенко ничего не ответил...
Евгений не знал названий фигур, какие он выполнял. Да и были ли это действительно фигуры пилотажа? Вот позавчера Евгению поневоле пришлось сделать в бою полубочку. До этого он и не слышал о ней. Не сделал бы, там бы и остался, конец бы пришел. [184]
Но сейчас, что он ни делал, пара «фоккеров» всегда висела в хвосте, пара шла в лобовую, а третья пара поджидала своего времени вверху. Сколько потов сошло с него, Евгений не знал. Во всяком случае, гораздо больше семи, хотя это почему-то считается верхним пределом. Время как будто остановилось. Давно бы пора Архипенко вернуться сюда, а его все нет. Почему?! «Бой ведут... — наконец по обрывкам разговоров понял Евгений. С кем они там? Бомберы? Нет, тоже «фоккеры»... Откуда их столько взялось?! На этой высоте, без бомберов, бой ведут?!» Группы ФВ-190, как правило, ходили на штурмовку на высоте до полуторы тысячи метров. Или сопровождали бомбардировщиков. Активного боя почти никогда не вели. Действовали по правилу: нас не трогай, мы не тронем.
Евгений даже не подумал, что Архипенко мог снизиться и вести бой внизу, со штурмовиками. А вообще, как он мог догадаться, что эти «фоккеры» пришли специально для расчистки воздуха, пришли с целью связать боем наших истребителей и дать возможность «юнкерсам» спокойно отбомбиться. А та пара «мессеров» выполняла роль передового дозора, наводила «фоккеров» на наших истребителей.
«Фоккеры» связали боем группу Архипенко, но фашисты все равно просчитались. «Юнкерсов» встретила группа Гулаева, которая пришла сменить Архипенко. Ничего этого Евгений, конечно, не знал... Сколько времени прошло? Минута, две? Тысяча лет? Солнце, кажется, застыло на месте, не двинется...
— Архипенко, иди ко мне, — раздался голос генерала Утина. — Здесь один ваш молчит, а уже десять минут с шестеркой «фоккеров» дерется! [185]
— У меня их тоже три десятка!.. — отозвался Архипенко. — Не пускают...
«Всего десять минут... И У тин не слышит меня. Значит, передатчик не работает...» Евгений прилагает все силы, чтобы оттянуть бой на север, на свою территорию, но только и удается, что держаться над одним местом. А группу Архипенко «фоккеры» постепенно подтягивали сюда, к линии фронта. Евгений издали увидел клубок истребителей, накатывающийся с севера. Но рассматривать некогда, своих забот хватает. Встретить в лобовую, уйти из-под удара сзади... И снова лобовая, и опять уход из-под удара... Наконец два разрозненных боя слились в один. Евгений с ходу врезался в самый центр клубка, в котором дралась с «фоккерами» группа Архипенко.
«Ну, теперь живу! — облегченно вздохнул он, очутившись рядом с товарищами. — Кто-нибудь да выручит, не один!» Он оглянулся на пронесшегося мимо Басенко и похолодел: Басенко уходил все дальше, а над самым хвостом повисла здоровенная морда «фоккера»... «А!.. Разинул варежку, успокоился!» Он рванул самолет влево вверх, и тут же по хвосту ястребка прогремела очередь «фоккера». Самолет, как был в левом боевом развороте, резко скользнул на крыло вниз, перешел в отвесное пикирование.
Евгений оглянулся назад. «Фоккер» со снижением разворачивался за ним. «Добить хочет, сволочь! Не выйдет!» — он потянул ручку на себя. Ручка пошла неожиданно легко, свободно. А самолет продолжал пикировать как ни в чем не бывало. «Управление перебил... Что же делать?..» — он снова оглянулся. «Фоккер» пикировал за ним, а за «фоккером» увязался наш ястребок. [186] Вот он дал очередь, «фоккер» вспыхнул, но продолжал все так же пикировать, отмечая свой путь черным столбом дыма.
«Этот готов. А сам?.. Прыгать? Кой черт! Самолет же целый вроде, не горит... Выпрыгнешь — прямо на стабилизатор попадешь. Перебьет позвоночник, и все... Лучше тут, в кабине... Куда хоть пикирую? К немцам?! К черту! Помирать, так у своих...» Он элеронами стал разворачивать самолет на отвесном пикировании на сто восемьдесят градусов. Как только он нажал на ручку, его неожиданно бросило вправо, в борт кабины. «Свободное падение, невесомость... Падение в пространстве...» — ни с того ни с сего вдруг вспомнилась ему прочитанная когда-то фраза. Он никак не ощущал невесомости, не замечал ее, пока его не бросило в борт кабины. Раньше просто некогда было думать об этом. Да и довольно привычное состояние для истребителя.
Самолет все же развернулся. Теперь он пикировал на север. Впрочем, какая от этого польза? Все равно нос самолета направлен почти в ту же точку на земле... Он снова попробовал потянуть ручку на себя, как будто от разворота что-либо могло измениться. Нет, все так же...
«Триммер!» Как он сразу не вспомнил о нем?! Ведь приходилось уже раз с его помощью выводить из пикирования. Только тогда у него не хватало силы справиться с нагрузкой на рули высоты, а сейчас эта нагрузка вообще отсутствовала.
Евгений стал быстро вращать штурвальчик триммера на себя. Еще, еще... Ястребок, набрав огромную скорость, уже и сам было начал выходить из отвесного пикирования, и совместные усилия триммера и скорости не замедлили сказаться. Появилась даже небольшая перегрузка. «Может, удастся на триммере дойти домой, как тогда?» Однажды в бою у него заклинило элероны, и он, пользуясь рулем поворотов и триммерами элеронов как маленькими элеронами (только вращать тогда штурвальчик приходилось в обратную сторону), довел ястребок домой и нормально посадил его.
«Нет, не выйдет...» Самолет пикировал над самой землей вдоль склона ущелья под углом около тридцати градусов. Спереди с молниеносной быстротой убегал противоположный склон. По сторонам замелькали хаты, сады. Вот и впереди сад. Врезаться в противоположный склон нельзя. Верная смерть... Может?.. Евгений успел отдать немного триммер от себя, нажал на педаль руля поворотов, чтобы избежать лобового удара о громадное дерево, стоящее у каменного забора в самом начале сада. Слишком поздно... В глазах сразу потемнело. Все отодвинулось куда-то далеко-далеко...
«Вот и смерть...» — как-то вяло и безразлично промелькнула и исчезла последняя мысль...