Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Снова в боях

После Вапнярки машина наконец выбралась из густой украинской грязи и быстро покатила по сухому, хорошо накатанному проселку. Впервые за всю дорогу за ней потянулся шлейф пыли.

Евгений улыбнулся: ничего не изменилось, все так же, как и во время последнего вылета, хотя и прошло больше двадцати дней. Тогда тоже при подходе к цели вместо луж на полях они увидели под собой подсохшую землю, пыль на дорогах...

Из-за ранения он не летал с тех пор. Полк успел сменить два аэродрома, едва поспевая за уходящей линией фронта. [153] И все равно летать приходилось далеко. Через пять дней после того памятного боя у переправы через Днестр, 26 марта 1944 года, наши войска вышли к государственной границе СССР — реке Пруту, а на следующий день река была форсирована. К 9 апреля на территории Румынии были форсированы реки Серет, Сучава и фронт достиг предгорий Карпат, вплотную приблизился к городу Яссы. Дальнейшее наступление приостановилось, так как противник ввел в бой сильные резервы и в ряде мест предпринял контратаки...

Машина тем временем подъехала к полевой площадке, на которой расположился их полк, и остановилась у землянки командного пункта. Евгений поднялся, потянулся, чтобы расправить мускулы, затекшие от длительного сидения на ящиках со штабным имуществом, и тут же увидел заходящую на посадку четверку истребителей. По номерам определил: Архипенко, Бургонов, Лусто... «Наши!» — он схватил вещмешок, выпрыгнул из кузова и побежал к стоянке, туда, куда заруливали только что севшие самолеты. «Кто же четвертый?» — мучил его вопрос. Номер самолета незнакомый — тринадцатый.

— Здравствуй, батя! — поздоровался он на бегу с отцом своего ведущего. — Где Виктор?

— Здравствуй. Там, — старик махнул рукой в сто рону стоянки. — Под своим самолетом.

Евгений побежал дальше, хотя этого можно было и не делать: навстречу, к командному пункту, шли все летчики эскадрильи. Он замедлил шаг, подошел к Архипенко.

— Товарищ командир, младший лейтенант Пахомов прибыл.

Здоров, — Архипенко протянул руку. — Как, здеся, добрался? Обедал уже? Нет? Пойдем с нами. [154]

— Вот вещмешок только отдам механикам.

— Давай сюда сидор-то, — взял вещмешок Виктор. — Сейчас мы это организуем. Петро! — окликнул он своего механика. — На сидор, отнести на самолет!

Королев с ведомым немного отстали от остальных и некоторое время шли молча. Первым заговорил Виктор.

— Значит, снова вместе, — произнес он таким то ном, будто расстались они не два дня, когда улетел на этот аэродром на ЛИ-2, а по крайней мере два месяца назад. — Узнаешь местность?

— А как же! Да, а кто летел сейчас четвертый?

— Лебедев... Боев-то почти нет, вот и натаскивают его после перерыва.

Лебедев... Перерыв и в самом деле у него был солидный. Еще во время боев за Днепр, 24 октября 1943 года, он был сбит и выпрыгнул с парашютом на территории противника. Так доложили летчики, участвовавшие в том бою. О дальнейшей судьбе его ничего не было известно.

«Пропал без вести» — такое сообщение пошло по всем инстанциям. А в феврале он сам пришел на аэродром и рассказал, что в бою на его ястребке было перебито ножное управление, самолет свалился в штопор. Из-за малой высоты вывести из штопора не смог, выпрыгнул с парашютом. При приземлении — купол еще не успел полностью раскрыться — ударился о землю, потерял сознание. («Да... — подумал тогда каждый. — И полностью раскрытый парашют на таких не рассчитан...» Сергей имел рост добрых метр девяносто и был плотной комплекции.) Пришел в сознание, когда немцы уже отобрали у него документы и пистолет. Попал в плен... Но при переезде из Гуляй Поля сумел бежать и скрывался у колхозника Исакова в селе Фрейлебен до прихода
частей Красной Армии. [155] Затем вернулся в свой полк.

Примерно в те же дни в полк вернулся и Жора Ремез. Но у него все было просто. 17 декабря 1943 года его сбили. Выпрыгнул. Попал в плен. Бежал. Сражался в партизанском отряде — он и на аэродром пришел с немецкой винтовкой и с красной лентой, нашитой наискось на летный шлем. Принес справку от партизан, и его сразу стали брать на задания. А Лебедев... Проходил дополнительную проверку, потом возникали новые причины: не было самолетов, шли сильные бои...

— Лебедев? Ну, давно пора было летать ему! Жалко смотреть на него на аэродроме...

Наши войска продолжали вести наступательные действия. Они захватили плацдарм на правом берегу в излучине Днестра в районе Григориополь — С него и непосредственно угрожали Кишиневу. Здесь наступала 5-я гвардейская армия. Почти в то же время начала наступление на Яссы, в Румынии, 27-я армия. И тут и там требовалось прикрытие — контратаки противника поддерживались интенсивными действиями крупных групп бомбардировщиков, переброшенных сюда с аэродромов Крыма. Фашисты сконцентрировали здесь до тысячи двухсот самолетов, из них только истребителей более четырехсот пятидесяти. А 7-й истребительный авиакорпус, прикрывавший наступающие армии, имел в наличии к 1 апреля всего шестьдесят четыре боевых самолета...

Кроме того, гитлеровцы пользовались своей обычной тактикой — их самолеты могли часами не появляться над линией фронта. Но зато потом сотни фашистских стервятников поднимались с близлежащих аэродромов и атаковали советские войска. А наши истребители могли быть над линией фронта лишь по десять минут: слишком далеко располагались их посадочные площадки. [156] Из-за этого они вынуждены были действовать небольшими группами по два, максимум по четыре самолета. Иногда собирались группы и побольше. Так, хоть и меньшими силами, достигалось почти непрерывное прикрытие наземных войск.

И все-таки гитлеровские асы боялись советских истребителей. И им, было чего бояться! Еще бы! Только за апрель летчики корпуса, которым командовал генерал Утин, провели шестьдесят восемь воздушных боев, в которых сбили сто восемьдесят немецких самолетов, потеряв при этом лишь семь.

Дело доходило до курьезов...

К линии фронта подходит фашистская армада. Сейчас гитлеровцы начнут бомбить и штурмовать наши войска. Советских истребителей в воздухе нет, зениток тоже нет в этом районе. Что делать?..

— Товарищ генерал, разрешите я их пугну! — обратился к командиру корпуса радист станции наведения.

— Как?! — удивился Утин.

— А я на их волне по-немецки передам, что наши в воздухе.

— Давай попробуй, — согласился генерал.

Радист бросился к микрофону. Рация, оказывается, у него уже была настроена на волну фашистских бомбардировщиков.

— Ахтунг, ахтунг! В воздухе четыре... — передал он по-немецки и назвал тип истребителей, на которых летали летчики корпуса.

Свершилось чудо. Даже не доходя до линии фронта, фашисты сбросили бомбы в расположение своих же войск и пикированием стали уходить обратно. [159]

* * *

Королев после операции еще на задания не ходил, первые дни Евгений был «на подхвате». Он летал ведомым у Лусто, у Архипенко, потом ему самому дали ведомым Ипполитова. Евгений ничуть не обрадовался своему «производству» в ведущие. Он и ведомым у Королева отлично себя чувствовал. Ему и раньше предлагали водить пару, но он отказывался. До конца войны вдвоем пролетаем!» — говорил он Виктору. Ведь последнее время понятия «ведущий» и «ведомый» для них были очень условными. В бою каждый из них бывал и ведущим и ведомым. А Ипполитов... Он же почти не летал на боевые задания: то самолетов не было, то его посылали за ястребками в тыл. Так и прошло время. Да и привычка к одиночным полетам, к тому, что надеяться можно только на свои силы... «Будет смотреть только себе под хвост... И ничего не увидит. Придется и за себя и за него смотреть...» — думал Евгений, когда они возвращались с командного пункта после получения задания, но сказал другое.

— Смотри, Иван! Идешь ведомым, так чтобы задняя полусфера была обеспечена. Мне некогда будет назад смотреть...

В этом полете на него действительно возложили сложное задание. Ударную группу вел Фигичев. Евгений должен был парой ходить выше шестерки Фигичева на тысячу — полторы тысячи метров и обеспечить безопасность группы от внезапных атак «охотников».

— А я что, мне назад и положено смотреть...

— Держись на месте, чтобы я тебя всегда видел, — а то собьют и не увижу когда.

Конец разговора услышал Виктор.

— Куда идете-то? — Он не ходил на КП и не знал какое задание получил его ведомый.

— За «охотниками» гоняться будем. Вот сюда — Евгений достал из-за голенища карту и показал на излучину Днестра. — Григориополь, Спея... — Он за думчиво улыбнулся и добавил: — Здесь, в Буторах и в Григориополе, я жил когда-то... В тридцатом тридцать втором годах...

— Да, твою родину освободили уже, кажется?

— Давно! Дней десять прошло. Балту ж седьмого освободили, а потом и Ананьев.

— Съездишь туда?

— Когда же ехать? Вон бои какие. Да и потом, — Евгений вздохнул, — там у меня никого не осталось. Мать с братьями в Аркуле, на Вятке, живет...

По всему маршруту стояла ясная погода, но над целью пришлось немного снизиться. Ровный слой нетолстых облаков простирался на высоте трех тысяч метров. Евгений парой ходил под самой кромкой, так, что даже задевал иногда свисающие лохмотья тумана. Иван держался хорошо. Хоть он летал до сих пор мало, но, видимо, учел и тот разговор в Никифоровке, и другие высказывания летчиков во время разборов полетов, и разговор с ведущим перед вылетом.

Фигичев ходил примерно на тысячу метров ниже. Немцы не появлялись. «Так, наверное, никого и не встретим», — думал Евгений, но вскоре рация наведения передала:

— Фигичев! Будьте внимательны. Иногда из-за облаков выходит пара «худых».

— Вас понял. Четверка, смотри там!

— Смотрю...

Еще две или три минуты прошло. Евгений проскочил свисающий клок облачности, оглянулся влево назад на Ипполитова. [159] На месте. Вправо назад. Из-за одного только что пройденного облачка выскочил «мессер» и стал пикировать на группу Фигичева. Пары Евгения он не видел.

— Вправо, Иван!

Евгений поймал «шмита» в прицел и под ракурсом примерно три четверти открыл огонь. Трасса прошла немного сзади мотора, прошила кабину и хвост МЕ-109. Но «мессер» почему-то никак не реагировал на огонь. С тем же углом он продолжал пикировать к шестерке Фигичева.

— Фигичев, добей «худого»! К вам пикирует! «Этот не пропустит, добьет!» — уверенно подумал он и стал оглядываться по сторонам: где-то рядом должен быть второй «мессер». За первым он больше не смотрел — там Фигичев.

За прошедшие два месяца летчики успели хорошо узнать своего нового командира полка. Начал он войну здесь, в Бессарабии, на границе. Служил в одном полку с Покрышкиным. Воевал и на МИГГ-3, и на ИЛ-2, и на И-16. Сбил десяток фашистов, больше пятисот боевых вылетов имеет, сотню автомашин сжег, шесть танков... Говорят, будто даже на «мессере» ему приходилось летать... Конечно, добьет! Главное, не пропустить второго «шмита». А может, еще где-то пара или две ходит... Они ж не докладывают!

— Смотри, Иван, внимательно! Второй где-то ходит!

Евгений опускался метров на двести, чтобы лучше видеть нижнюю кромку, возвращался назад. Где лучше ходить? Под самой кромкой — видишь только ниже себя. Зато и тебя не атакуют сверху. Опустишься — лучше видишь, но окажешься под ударом выходящих из облаков фашистов. Чтобы уравнять возможности, в таком случае нужно ходить на большей скорости. А это лишний расход горючего...

— Фигичев! Посматривайте вверх. Появится «худой», передайте! — Евгений решил остаться под самой кромкой облаков.

Однако фашисты больше не появлялись. И вообще на несколько дней воздушные бои прекратились, хотя в тот день они были довольно жаркие. Вот незадолго до их вылета на задание с восьмеркой соседнего полка ходил Горегляд. В этом же районе они встретили сорок пять Ю-87 и двух МЕ-109. Сбили тринадцать «лаптежников», а сами, целыми, вернулись на свой аэродром.

Но по возвращении домой Евгений узнал печальную новость. Перед ними на задание вылетали парой Бекашонок и Кошельков. Вели бой с «мессерами». Бекашонок сбил одного, Кошельков — двух «худых», но и сам погиб...

Похороны Николая Филипповича (так величали этого двадцатилетнего парня на траурном митинге, хотя раньше он был просто Колькой, Николаем), успевшего за короткий срок отличиться в воздушных боях, полностью заслонили собой воспоминания об этом рядовом вылете. Евгений даже не спросил, добил ли Фигичев того «мессера», но через два дня его подозвал на стоянке сам Фигичев. Он разговаривал с каким-то подполковником из штаба корпуса.

— Слушай, Пахомов, ты доложил тогда оперативному, что сбил «худого»? Вот когда из облачности он выскочил.

— Нет... Я же передал вам тогда, чтобы вы добили его, он к вам пикировал. А я искал второго...

— Чего его добивать было? Он так и пикировал мимо нас до самой земли. Видно, летчик убит был... [160]

Вот подполковник говорит, «худой» упал, Утин сам видел, а никто не докладывает! Я тогда забыл сказать оперативному, не до того было...

Так я же не видел, как он упал... Как я мог доложить? А раз не доложил, то и не послали никого за подтверждением...

— Ну ладно, иди...

— Чего он тебя? — спросил Виктор, когда Женька вернулся к самолету.

— Да, говорит, сбил я тогда «шмита»...

— Когда?

Когда он группу водил. В тот день, когда Кошелькова сбили...

— Ты ж не говорил, что бой был? И не стрелял, пробовал только.

Евгений и в тот раз летал на самолете Виктора, и Королев видел, что оружейники вытряхнули только две стреляные гильзы от пушки и десятка полтора из пулеметов.

— Ты ж знаешь, я оружие не пробую. Зачем лишний расход? Карпушкин готовит, дай боже, безотказно. Несколько благодарностей получил... А тогда, какой бой... Выскочил «шмит» из облаков, дал очередь по нему, и все.

— Попал?

— Попасть-то попал, только он и не шевельнулся. Как пикировал до этого, так и дальше пошел, а Фигичев говорит, что он так в землю и спикировал, не выводил.

— А ты-то что, не видел?! — Королев даже приподнялся с чехлов, на которых он сидел под плоскостью, от удивления: он привык, что его ведомый давно научился все замечать в бою.

— Некогда было за ним смотреть: второго искал. По одному ж они не ходят... [162]

А ведомый на что? Ипполитов должен был смотреть за вторым. А твое дело — бить, пока не увидишь, что тот готов.

— Ну, на него надеяться... Он же ни черта, на верное, не замечает еще в воздухе. Сам знаешь, в первых вылетах только хвост ведущего и видишь. В общем, с таким ведомым атакуй, а сам назад смотри, чтобы его еще не сбили.

— Учить нужно! Тебя-то учили.

— Учить... Сразу не научишь. Не один вылет нужен... А потом у него налет раз в десять больше моего. Не очень он моих советов послушает.

— Налет! У него налет в десять раз больше, зато боевой-то налет у тебя в сто раз больше... Ну, ладно. Через пару дней я летать начну. Пойдешь опять ве домым? — с хитрецой спросил Виктор. Он не сомне вался, что Евгений будет летать с ним, ему просто хотелось подковырнуть его. Как, мол, новоиспеченный ведущий посмотрит на такое предложение.

— Какого черта?! Конечно!

Дальше