«Три тройки»
333-я стрелковая дивизия 12-й армии, которой командовал генерал-майор Анисим Михайлович Голоско, находилась на доукомплектовании в прифронтовой полосе. Оперативный дежурный по штабу соединения, проверив документы, проводил меня к командиру. Я четко доложил:
— Товарищ генерал-майор, майор Маковеев прибыл в ваше распоряжение!
Голоско принял приветливо, указал на стул, предложил:
— Садитесь!
Генерал выглядел молодцевато, да и лет ему еще на вид, казалось, немного. Телосложения он был крепкого, а в здоровом теле, как говорят, и здоровый дух. Вскоре мне пришлось самому убедиться в том, что генерал храбр, решителен, требователен к себе и подчиненным. На то, что он пользовался большим авторитетом у командования, указывало отношение к нашей дивизии — доверие, благодаря которому мы обычно действовали в первом эшелоне, на главном направлении армии. Но об этом я узнал позже, а в тот день произошла у нас с командиром дивизии самая первая, так сказать, ознакомительная беседа.
— Всегда рад хорошему пополнению, — сказал Голоско и тут же поинтересовался: — Фронтовик?
Я как можно короче рассказал о своем фронтовом пути.
— Прекрасно, — обрадованно заявил генерал и перешел непосредственно к делу: — Начальник штаба дивизии подполковник Семенов сейчас находится в частях, но, поскольку вы знакомы с делом, сразу включайтесь в подготовку дивизии к предстоящему наступлению. События, товарищ Маковеев, назревают серьезные: прорыв долговременной обороны противника на Северском Донце и наступление к Днепру. [75]
На фронте времени на врастание в должность не бывает. Сразу пришлось окунуться в работу с документацией штаба, без которой нельзя обойтись и в боевой обстановке.
Из журналов боевых действий и из бесед с ветеранами дивизии я узнал, что 333-я стрелковая, сформированная в августе 1941 года в городе Камышин, прошла славный путь упорных оборонительных и наступательных боев в Сталинградской, Донецкой и Ворошиловградской областях.
В Сталинградской операции, действуя в составе ударной группировки, дивизия освободила десятки населенных пунктов. А в районе станции Горловская во взаимодействии с 63-й и 293-й стрелковыми дивизиями разгромила 1-ю и 13-ю пехотные дивизии гитлеровцев. При этом были взяты в плен 11 тысяч солдат и офицеров, в том числе два генерала.
Затем дивизия в составе войск Юго-Западного фронта с боями шла на запад.
В те дни, когда я прибыл в нее, она, получив пополнение, напряженно готовилась к новым наступательным боям. 50% личного состава составляла молодежь, не нюхавшая пороху, а 10% — те, кто уже прошел суровую школу войны, имел боевой опыт.
Пришлось формировать подразделения так, чтобы рядом с молодым бойцом действовал бывалый. Закаленные в минувших боях воины помогли командирам быстро сформировать подразделения, в которых проводилась целенаправленная партийно-политическая работа под руководством таких политработников, как Петр Сергеевич Слесарев, Петр Павлович Савченко, Федор Иванович Семенко. Бойцы и командиры были в курсе событий на фронтах.
5 августа Москва впервые салютовала нашим войскам, освободившим Орел и Белгород. Эти радостные события поднимали боевой дух воинов. На партийных и комсомольских собраниях многие бойцы из пополнения подавали заявления о приеме в партию и комсомол.
По распоряжению командующего армией генерал-майора А. И. Данилова 333-я дивизия сосредоточилась в районе слияния рек Северский Донец и Оскол, вошла в боевой порядок на главном направлении готовящегося наступления 12-й армии.
Исходное положение для наступления наших войск [76] на левом берегу Северского Донца было в большом массиве старого смешанного леса. Прекрасное место для отдыха сейчас было забито войсками, расположенными в землянках, окопах, блиндажах.
Такого скопления артиллерии, как здесь, на небольшом участке, я еще не видел за истекшие два года войны. Это означало, что «бог войны» по-настоящему берет на себя расчистку пути для наступающей пехоты. Нам стало известно, что войска правого фланга нашего Юго-Западного фронта еще 13 августа перешли в наступление.
Вечером 14 августа генерал А. И. Данилов, собрав командиров частей и средств обеспечения, обрисовал положение на фронтах и сказал:
— Для наступления ударной группировки Юго-Западного фронта сложилась благоприятная обстановка. Победа на Орловско-Курской дуге открыла нам двери на Украину. Войска Воронежского фронта освободили Харьков, Белгород. Наша задача: ударом в направлении Барвенково, Павлоград отсечь пути отступления вражеской группировке с восточной Украины к Днепру, нанести решающий фланговый удар и разгромить ее.
Затем он поставил конкретные задачи дивизиям. Приказ командующего, полученный за сутки до наступления, позволил тщательно отработать план наступления дивизии, довести его до исполнителей и увязать все вопросы взаимодействия внутри соединения и с армейскими средствами обеспечения.
Закончив все неотложные дела, я попросил разрешения пройти по подразделениям одного из полков дивизии.
Стоял прекрасный тихий и теплый августовский вечер. Воздух был насыщен ароматами цветов. После работы в землянке с коптилкой хорошо дышалось на свежем воздухе.
На командно-наблюдательном пункте 1118-го стрелкового полка я встретил начальника артиллерии полка майора Садикова, который только что вернулся с передового артиллерийского наблюдательного пункта, где командующий артиллерией дивизии подполковник И. Н. Морозов уточнил на местности задачи артиллерии полков.
Сейчас Садиков ставил задачи своим артиллеристам, которые должны обеспечить поддержку пехоте [77] и сопровождать ее в период наступления «огнем и колесами».
— Форсировать реку будем во время артподготовки вместе со стрелковыми подразделениями полка, — сказал он. — Затем начнем продвижение вперед совместно со вторыми эшелонами в постоянной готовности к действиям.
Я одобрил решение майора Садикова, пожелал удачи и направился на передовой НП дивизии, где дежурил начальник разведки В. Г. Баранов.
— Что нового у противника? — поинтересовался у Василия Григорьевича.
— Затаились фрицы... Видимо, пронюхали, что мы готовимся наступать.
— Ну что ж, не будем обманывать их надежд, — с улыбкой сказал я. — Главное, что у нас все готово...
И вот ровно в 6.00 прогремел первый артиллерийский выстрел, а секунды спустя уже все грохотало. За два года войны я не видел ничего подобного. На нашем направлении на один километр фронта приходилось до двухсот артиллерийских стволов.
Вспомнилось, какое огневое обеспечение мы имели под Москвой, как потерпели неудачу уже во время первой атаки и были вынуждены выдвигать на позиции для стрельбы прямой наводкой всю артиллерию, кроме гаубичной. Защипало глаза от мыслей: «Эх, увидели бы все это боевые друзья, оставшиеся лежать в лесах Подмосковья?! Это они мужеством своим, стойкостью своею, ценой собственных жизней позволили выиграть время и создать то, что теперь мы имеем».
От воспоминаний оторвала взмывшая в небо ракета. Началось... Вперед пошли штурмовые отряды, а за ними и стрелковые подразделения. Началось форсирование Днепра.
Все шло по намеченному плану. Дивизия продвинулась вперед на восемь километров, преодолев первую полосу обороны противника.
Но из-за большого расстояния артиллерийский огонь стал ослабевать, да и батареи начали смену позиций. Батальоны, лишившись мощной огневой поддержки, все чаще натыкались на сильные очаги сопротивления. На подступах к шоссе, ведущему из Сосенок [78] в Голую Долину, передовые подразделения были прижаты к земле огнем противника.
Находясь в боевых порядках 1118-го полка, я по телефону доложил начальнику штаба дивизии подполковнику Семенову о создавшемся положении и тут же услышал в трубке голос комдива Голоско:
— Майор Маковеев! Что там случилось? Почему не продвигаетесь вперед?
Я доложил обстановку, сообщил о том, что впереди доты и дзоты противника. Попросил ввести в дело танки.
— Хорошо! Продолжайте вести наблюдение, — приказал Голоско. — Обо всех изменениях обстановки немедленно докладывайте. Попробую что-нибудь предпринять.
Уже через несколько минут на мой НП прибыл подполковник Морозов. Он сразу организовал огневой налет по переднему краю обороны противника всей дивизионной артиллерией.
Командиры полков первого эшелона — 1118-го полковник Н. Я. Вингородский и 1116-го подполковник Г. П. Шафорост подтянули свои штурмовые группы, а за ними — стрелковые подразделения непосредственно к передней траншее фашистов, в готовности для броска в атаку.
По сигналу Морозова артиллеристы перенесли огонь в глубину, а наши бойцы, забросав первую траншею гранатами, с криком «Ура!» ворвались в нее и очистили от растерявшихся гитлеровцев, уничтожив огневые точки и захватив дзоты.
Штурмовые отряды начали преследование. Однако дальше второй траншеи продвинуться не удалось — атакующие попали под перекрестный огонь окопанных танков.
На фронте в часто меняющейся обстановке исход того или иного боя нередко решают минуты. Ближайшую задачу дивизия выполнила: почти без потерь преодолела первую и главную полосу обороны противника, который совершил промашку, считая огневой вал артиллерии, прикрывавший продвижение наших войск, продолжением артподготовки. И спохватился только тогда, когда наши подразделения преодолели первую полосу обороны и начали штурмовать, а затем захватили две линии траншей второй полосы. [79]
В 22.00 генерал Голоско собрал на совещание командиров частей и спецподразделений.
Закончив разбор, генерал отпустил всех, а нас с майором Бизюковым попросил задержаться еще на несколько минут.
— Вот что, Николай Софронович, — начал он, обращаясь к Бизюкову, — дивизионная разведка установила, что в тыл противника ведет поросший мелколесьем овраг. Он заминирован, но разведчики сделали проход. Ваша задача сводным отрядом в составе стрелковой роты, с отделением саперов и отделением разведчиков, которые уже были в этом овраге, выйти к дороге и сосредоточиться в тылу последней траншеи второй полосы обороны гитлеровцев. К этому времени штурмовые группы полков первого эшелона, используя складки местности, как можно ближе подтянутся к этой траншее и по вашему сигналу совместной атакой с тыла и с фронта очистят ее.
Мне командир дивизии поручил помочь подготовить отряд к действиям.
— Поделитесь опытом, как били врага под Москвой, как бесшумно проникали в его тыл, — сказал он в заключение.
Возвратясь на ЫП, я застал там начальника разведки майора Баранова, поинтересовался последними данными о противнике.
Василий Григорьевич рассказал:
— Захваченные пленные подтвердили, что оборона немцев на этом участке эшелонирована на пятнадцать километров в глубину. В станице Голая Долина создан увел сопротивления с опорными пунктами, сплошными линиями траншей и с разветвленной системой ходов сообщения. Прикрывают ее минные поля и проволочные заграждения. Ну, это как обычно.
Мы зашли в блиндаж, прилегли на топчаны и вздремнули. Примерно через час нас разбудила интенсивная автоматная и пулеметная стрельба совсем рядом с командным пунктом дивизии. Схватив автоматы и подняв комендантский взвод, мы побежали через лес в ту сторону, где слышалась стрельба, но она внезапно прекратилась. Оказалось, что взвод немецкой разведки, проникнув на опушку леса, наткнулся на наше боевое охранение. Потеряв восемь человек убитыми, фрицы тут же убрались восвояси. [80]
Когда разобрались в обстановке и усилили охранение, я вернулся в блиндаж, прилег, но спать не собирался. Было около часу ночи. Вот-вот должны начать действовать штурмовые группы по захвату очередной немецкой траншеи. Примерно в 1.15 ночную тишину нарушили взрывы гранат, автоматные и пулеметные очереди в двух километрах юго-западнее КП. Я позвонил в 1118-й полк полковнику Вингородскому, и он ответил:
— Да, наши штурмовые группы, действуя с тыла и с фронта, захватили у фрицев очередную траншею и сейчас закрепляются в ней.
Одновременно наш 897-й артполк произвел массированный налет по переднему краю третьей полосы обороны врага и прикрыл наши подразделения, закреплявшиеся в захваченной траншее.
По распоряжению начальника штаба дивизии я тут же подготовил внеочередное донесение штабу армии, приложил схему изменившегося положения наших частей и переднего края противника и отправил нарочным, чтобы при артподготовке не ударили по своим.
Ночь прошла без сна. С разрешения подполковника Семенова я отправился выбирать место для передового НП дивизии.
Солнце только взошло, и с переднего края хорошо просматривались окопы противника, рельефно выделялись дзоты и доты.
Выбрав для НП место на правом фланге дивизии в бывшем немецком артиллерийском доте, я организовал связь и доложил начальнику штаба о том, где нахожусь.
До начала артподготовки оставалось десять минут» Перед фронтом дивизии противник молчал.
Но вот стрелки подошли к шести часам. Взвилась красная ракета у нас в тылу, передний край противника окутался массой разрывов и вскоре превратился в бушующий огненный океан.
От командных пунктов по цепи обороны последовала команда:
— Встать! Вперед!
Штурмовые группы и стрелковые подразделения двинулись на сближение с окопами противника. В 6.30 разрывы снарядов отошли в глубину, и наши бойцы с гранатами на боевом взводе ринулись в траншеи врага. Но они оказались пусты, немцы при артналете [81] попрятались в дзоты и доты, куда и бросились наши штурмовые группы, очищая их гранатами и огнем из автоматов. Таким же порядком были очищены вторая и третья траншеи. Здесь фрицы были почти полностью уничтожены, захвачено шесть орудий в дотах, 18 станковых и 24 ручных пулемета, много винтовок, боеприпасов. 54 гитлеровца сдались в плен.
В последующие дни части нашей дивизии, преодолевая огромное сопротивление врага, который все время наращивал силы, понемногу теснили его и вели бои уже в Голой Долине. Наши соседи — 60-я гвардейская и 203-я стрелковая дивизии также продвинулись вперед, расширив плацдарм на правом берегу Северского Донца, приковав значительные силы фашистов и облегчив выполнение задачи южных армий по разгрому таганрогской группировки противника.
Вечером 28 августа прибыл представитель штаба 12-й армии полковник Г. И. Миловидов, который на совещании офицерского состава дивизии сделал обзор обстановки на юге Левобережной Украины, в районе Донбасса. Он рассказал, что войска Южного и левого крыла Юго-Западного фронтов, прорвав оборону немцев на реках Миус и Северский Донец, преодолевая их упорное сопротивление, продвигаются вперед. Большого успеха добилась 5-я ударная армия. Наступая на Калиновку, она рассекла фронт немецкой обороны и захватила плацдарм на правом берегу реки Крынка.
Командование фронта в ночь на 27 августа ввело в прорыв конно-механизированную группу в составе танкового и кавалерийского корпусов, которые своими интенсивными действиями создали угрозу окружения таганрогской группировки врага.
Гитлеровское командование, стремясь прикрыть фланги прорыва и задержать дальнейшее продвижение наших войск, срочно перебросило сюда две танковые дивизии и пехотные части.
Командующий армией приказал атаковать опорные пункты на безымянных высотах севернее узла сопротивления гитлеровцев в станице Голая Долина, захватить их и наступать в направлении Барвенково.
Командир дивизии поблагодарил полковника Миловидова за информацию и провел подробный анализ обстановки. Он обратил внимание на то, что перед фронтом дивизии оборона противника состоит из системы опорных пунктов, а следовательно, нет на переднем [82] крае сплошной линии траншей. Днем промежутки обеспечиваются огнем пулеметов, артиллерии и минометов, ночью же — подвижными парными патрулями.
— Позвольте напомнить, — сказал он, — слова Суворова: «Где олень пройдет, там солдат пройдет, где солдат пройдет, там отряд пройдет...» Я уже приказал полковнику Вингородскому, чтобы его 1118-й полк в ночном бою комбинированной атакой с тыла и с фронта захватил опорный пункт немцев на высоте северо-восточнее Голой Долины. С этой целью сводный батальон майора Дедковского ночью проникает без шума между опорными пунктами в тыл, одновременно второй батальон подтягивается на исходное положение для атаки с фронта. Надеюсь, что высота будет наша.
— Постараемся, товарищ генерал! — ответил Вингородский.
Быть готовыми к подобным действиям комдив приказал и другим полкам.
После совещания я отправился на НП. Легкий туман медленно наплывал от реки, заполняя долины и овраги.
Ко мне подошел улыбающийся начальник разведки дивизии майор Баранов:
— Хорошие вести, Василий Филимонович! Только что получено сообщение Совинформбюро. Войска Юго-Западного фронта разгромили таганрогскую группировку фашистов, заняли город Таганрог и успешно продвигаются на запад.
Далее он сообщил, что, по данным разведки, левое крыло нашего фронта вышло на оперативный простор, освобождены несколько населенных пунктов, в том числе город Лисичанск. Гитлеровское командование после потери Харькова и Таганрога решило, прикрываясь усиленными арьергардами, отвести свои войска к Днепру.
— Значит, лед тронулся, а мы в ближайшие дни перейдем в решительное наступление, — сказал я.
Все эти данные об успешном наступлении наших войск, а также об отлично проведенном ночном бое дивизии, выбившей противника из трех опорных пунктов и уничтожившей шесть тяжелых батарей врага, стали достоянием всего личного состава дивизии. Агитколлектив под руководством опытного агитатора майора П. С. Слесарева я комсомольского вожака капитана Д. К. Дець, постоянно находившийся в подразделениях, [83] держал бойцов в курсе событий. Коммунисты и комсомольцы при разборе сложных боевых ситуаций отмечали отличившихся в бою воинов, инициативные действия подразделений. Настроение солдат и офицеров, которые почувствовали свое превосходство над фашистскими варварами и не раз видели, как те бегут, было отличным.
Как начальник оперативного отделения, я всегда в период наступления находился на передовом НП дивизии, постоянно был в курсе обстановки в частях, обобщал поступающую из них информацию, докладывал командованию и вносил коррективы в действия подразделений, оказывал помощь на том или другом участке боя.
Здесь, под Павлоградом, согласно плану командарма 333-я дивизия наносила удар с юго-запада, вдоль железной дороги. 60-я гвардейская дивизия — с северо-востока, а 203-я стрелковая дивизия — с юго-восточной стороны Павлограда.
В 24.00 после тридцатиминутного артналета соединения с трех сторон перешли в атаку.
Батальон капитана Дедковского еще до артподготовки в сумраке ночи подошел к пригороду Павлограда с юго-запада. Штурмовая группа лейтенанта Ахметова с началом артналета рывком ворвалась на окраину, а за ней и весь батальон, преследуя мелкие группы гитлеровцев, проскочил к вокзалу и захватил его.
1118-й стрелковый полк Вингородского следом за батальоном Дедковского проник к вокзалу, а после окончания артналета вырвался на главную улицу и завязал бой с резервом гарнизона.
Перешли в наступление 60-я гвардейская и 203-я стрелковая дивизии. Бой в городе батальонов 1118-го полка создал панику у гитлеровцев. Они попытались прикрыться танками, но решительная атака с трех сторон наших соединений парализовала действия гарнизона. Боясь окружения, противник в спешном порядке стал оттягивать штабы и тылы на север. Армейская артиллерия мощным налетом ускорила его отход. В четыре часа утра 18 сентября город Павлоград был освобожден от оккупантов, и 333-я дивизия получила разрешение на отдых до 10 часов следующего дня. Затем [84] предстояло наступать вдоль шоссейной и железной дорог на Домаху, Красный, Зайцево, Водяной, Синельниково.
Начальник разведки дивизии майор Баранов сразу выслал в этом направлении взвод разведроты дивизии лейтенанта Шишкина, усиленный саперным взводом лейтенанта Михайлова и диверсионной группой сержанта Лебедева.
Отступая, фашисты строго выполняли замысел Гитлера об оставлении «выжженной земли»: взрывали мосты,» путепроводы, минировали полотно железной дороги и некоторые участки шоссе, служебные помещения, а где позволяло время, сжигали все, что могло гореть.
Отряд Шишкина утром радировал, что на станции Домаха захвачена группа саперов, минировавших наиболее важные объекты станции, и группа поджигателей. Поджигатели были пьяны и при допросе вели себя нагло. Но когда этих бандитов и мародеров предупредили, что они будут расстреляны как поджигатели, застигнутые на месте преступления, гитлеровцы сникли и стали кричать: «Гитлер капут, алее капут!»
Из показаний пленных нам стало известно, что в Синельниково — очередном городе, который нам предстояло взять штурмом, располагаются 579-й полк 306-й пехотной дивизии врага, командование и штаб этой дивизии, танковый батальон и артиллерийский полк.
21 сентября в восемь утра дивизия, развернувшись по фронту полковыми колоннами, с усиленными передовыми батальонами продвигалась в направлении Синельниково северо-западнее железной и шоссейной дорог. Прикрываясь складками местности, полки с ходу атаковали противника северо-восточнее города, сбили его и на плечах ворвались в город. Гитлеровцы, огрызаясь огнем прикрывающих их танков, спешно ушли в направлении Запорожья.
Приказом от 21 сентября 1943 года Верховного Главнокомандующего всему личному составу войск, участвовавшему в боях за освобождение города Синельниково за отличные боевые действия была объявлена благодарность. Указом Президиума Верховного Совета СССР дивизии было присвоено наименование «Синельниковская».
Вечером к нам приехал генерал А. И. Данилов, поздравил с присвоением почетного наименования и, оказав большое доверие, поручил первой форсировать [85] Днепр, захватить плацдарм на его правом берегу и удерживать его до подхода остальных соединений армии.
В тот же вечер в частях дивизии прошли партийно-комсомольские собрания, на которых бойцы поклялись показать образцы организованности, воинского мастерства в предстоящих наступательных боях по освобождению Родины от фашистской нечисти.
Рано утром 22 сентября 333-я стрелковая Синельниковская дивизия вышла к Днепру в район хуторов Губинский и Балка Капустяная.
Еще в Синельниково был сформирован сводный отряд в количестве 748 бойцов и командиров. В него вошли в полном составе стрелковый батальон капитана Мякотина, рота противотанковых ружей, саперная рота, две противотанковые батареи, взвод артиллерийской разведки, взвод связи с рацией. Возглавил его капитан А. А. Стрижиченко.
23 сентября в три часа ночи сводный отряд на понтонах, лодках и плотах, буксируемых катерами отдельной понтонной бригады армии, форсировал Днепр в районе станицы Петровско-Свистуново, сбил сторожевое охранение фашистов на правом берегу Днепра, рывком ворвался в окопы и гранатами очистил от гитлеровцев три линии окопов на участке до 800 метров по фронту и до 200 метров в глубину. При этом бойцы захватили восемь станковых пулеметов в дзотах и две батареи противотанковых пушек в дотах, много автоматов, винтовок, боеприпасов и гранат, что весьма пригодилось при отражении многочисленных контратак фашистов.
Внезапность захвата плацдарма удалась потому, что враг не ожидал форсирования Днепра именно на этом участке, где ширина реки составляет более трех километров. Гитлеровцы опомнились быстро, но, не зная сил и состава русских, захвативших плацдарм, не решились сразу же ночью контратаковать, а лишь открыли сильный артиллерийско-минометный и пулеметный огонь по плацдарму и по Днепру, где наш сводный отряд еще не закончил переправу. Но на рассвете после артподготовки они бросили против наших подразделений до пехотного полка при поддержке танков. Первая атака была отбита. Примерно через час фашисты, подтянув резервы, снова пошли вперед.
Я в это время находился на НП на левом берегу [86] Днепра, поддерживая постоянную связь с плацдармом. Мысли были об одном: как помочь нашим воинам?
Генерал Голоско получил контузию и лечился в медсанбате. Заместитель по строевой полковник Гриценко был в дивизии новичком, на фронте впервые. Начальник штаба подполковник Семенов в тылу готовил в это время остальные части к форсированию Днепра.
Посоветовавшись с командующим артиллерией дивизии подполковником Морозовым, начальником связи майором Бычковым и начальником разведки майором Барановым, я пришел к выводу, что самой реальной помощью отряду на плацдарме в данной ситуации будет хорошо скорректированный огонь нашей артиллерии. Для этого нужно установить надежную телефонную связь — проложить кабель по дну Днепра.
Я решил лично возглавить оперативную группу, которой предстояло выполнить эту нелегкую задачу.
День был солнечный, яркий, тихий. И все же мы спокойно добрались почти до середины Днепра.
Тут-то все и началось. Видно, вражеские наблюдатели не сразу заметили нас, а когда заметили, вода закипела вокруг понтонов. Артиллерийский огонь противника был плотен.
Пока преодолевали оставшиеся полтора километра, потеряли почти половину группы убитыми и ранеными. Правда, ни одного прямого попадания в понтон, к счастью, не было.
Высадившись на плацдарм, наша группа немедленно наладила связь, и корректировщики приступили к работе. Следующий ожесточенный натиск врага был отражен уже с помощью артиллерии, которая поставила заградительный огонь.
К вечеру враг выдохся и прекратил атаки, а ночью остальные части дивизии успешно форсировали Днепр, расширили плацдарм до четырех километров в глубину и до полутора километров в ширину и основательно закрепились на правом берегу Днепра.
Почти полмесяца дивизия вела ежедневные напряженные бои на плацдарме, расширяя его. За это время соседняя 6-я армия справа навела через Днепр понтонный мост и начала наступление.
6 октября 1943 года по распоряжению генерала И. Данилова наша 333-я дивизия передала свой участок наступления на плацдарме соседу справа, 25-й гвардейской дивизии 6-й армии, и получила новую задачу [87] — организовать наступление по левому берегу Днепра.
Перед войсками Юго-Западного фронта встала задача вырвать из лап врага важнейший промышленный центр Украины. Но это была очень трудная задача.
Запорожский плацдарм состоял из внешнего и внутреннего оборонительных обводов, промежуточного рубежа и укреплений внутри города. Внешний обвод имел одну сплошную и две прерывистые линии траншей с дотами и дзотами, плотность которых составляла до 20 единиц на километр фронта. Имелось большое количество артиллерийских и минометных позиций. Все траншеи, окопы, убежища, КП, НП и огневые позиции соединялись развитой сетью ходов сообщения. Проволочные заграждения в три ряда, минные поля.
Это был один из участков пресловутого Восточного вала, на котором враг решил остановить Красную Армию и удержать в своих руках Правобережную Украину.
Полоса наступления нашей дивизии проходила непосредственно по берегу Днепра. Местность была сильно пересеченной. Речушки, ручьи, впадающие в Днепр, балки, овраги, залитые разливом, — все это являлось естественным препятствием на пути наступления дивизии.
Снова было необходимо изучать противостоящего противника, его силы, состав, инженерные сооружения. Организовали усиленную разведку наблюдением, проникновением мелких групп в тыл врага с целью захвата пленных. Использовалась и офицерская разведка.
В четыре утра 10 октября после мощной артподготовки вслед за огневым валом дивизия перешла в наступление и прорвала оборону противника, который сразу же обрушил артиллерийско-минометный огонь и бросил в контратаку полк пехоты и батальон танков. Но мы уже привыкли к этой тактике фашистов и, отсекая пехоту от танков, поворачивали ее обратно.
Развернув КП дивизии в хуторе, я отработал боевое донесение за сутки.
В хату вошел генерал Голоско и, обычно строгий и официальный, поздоровался со мной за руку:
— Ну, Василий Филимонович, поздравляю вас с присвоением очередного звания «подполковник»! [88]
— Благодарю вас, товарищ генерал! — ответил я и предложил комдиву присесть, подавая на подпись боевое донесение.
Голоско подписал донесение, поинтересовался, как части дивизии готовятся к ночному наступлению, а потом сказал:
— Василий Филимонович, хочу предложить вас на должность начальника штаба дивизии. Справитесь?
— Товарищ генерал, если вы будете помогать в решении сложных вопросов, то справлюсь. Работу начштаба дивизии знаю, оперативными делами занимаюсь уже девять лет.
— Ну и хорошо, считайте, что вопрос о вашем назначении решен. Подполковник Семенов переводится в другое соединение.
Отдохнув после ночного боя и подкрепившись, подразделения дивизии, размещенные в лощине, прикрытой от противника перевалом, под руководством начальника инженерной службы майора Дорохова и начальника разведки майора Баранова усиленно готовились к очередной атаке обороны гитлеровцев, расположенной на перевале за рекой Вильная.
В 1.00 командование дивизии и частей было на своих местах, большинство офицеров — в подразделениях на исходном положении. По сигналу командира 1120-го стрелкового полка Вингородского, действовавшего в первом эшелоне, штурмовые группы лейтенантов Волкова, Лаврова, младшего лейтенанта Мироненко и старшины Девятова неслышно спустились к реке, по переходным мостикам перешли на южный берег, рассредоточились и стали продвигаться к траншее врага.
Штурмовая группа Волкова двигалась в центре, он был старшим. Около часа бойцы преодолевали нейтральную полосу, и вот на высоте на фоне темного неба стали выделяться бугры дзотов и дотов первой траншеи. Волков, продвинувшись на расстояние броска гранаты, различил движение фашистов, точнее, их головы в касках, приглушенные разговоры.
По опыту ночных атак мы знали, что гитлеровцы ночью в обороне, как правило, спят, лишь патрули да наблюдатели в первой траншее бодрствуют, периодически освещая ракетами свой передний край, да иногда [89] для поднятия духа пуская несколько очередей из пулемета.
В два часа Волков, хорошо прицелясь, дал длинную очередь из автомата по торчавшим из окопа головам фашистов. Бойцы всех четырех групп ринулись к траншее, забрасывая ее гранатами, быстро очистили ее от фрицев и устремились во вторую, где завязался упорный бой с дежурными подразделениями. Следовавшие за штурмовыми группами стрелковые роты, проскочив первую траншею, ворвались во вторую...
Батальоны 1116-го и 1118-го полков, обтекая 1120-й полк, сбивая небольшие группы гитлеровцев во взаимодействии с 244-й и 60-й гвардейскими дивизиями, захватили ряд высот южнее реки Вильная.
Командующий артиллерией дивизии подполковник Н. И. Морозов организовал огневой налет по южному склону высоты, упреждая подходившие резервы гитлеровцев.
Противник с целью восстановления положения ввел в бой 304-ю, а затем 16-ю моторизованную дивизии. Контратаки гитлеровцев под прикрытием полка танков продолжались целый день, но успеха не имели.
Следующей ночью 333-я дивизия снова перешла в наступление, к утру 13 октября выбила фашистов из населенного пункта Богатырево и закрепилась в нем. Таким образом, соединения 12-й армии глубоко вклинились во внешний оборонительный обвод севернее Запорожья, создав реальную угрозу врагу.
Вечером генерал Данилов собрал командиров соединений и их заместителей. Он сообщил о том, что командующий Юго-Западным фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский решил внезапным ночным штурмом овладеть городом Запорожье. Для этого привлекаются три армии и два корпуса — 23-й танковый и 1-й гвардейский механизированный.
С 22 часов 13 октября названные соединения переходят в решительное наступление, сбивают противника с его обороны и, неотступно преследуя, не дают ему закрепиться. Утром город должен быть в наших руках. Генерал приказал во всех частях провести тщательную подготовку к ночному штурму. Штурмовые группы усилить саперами, войсковыми и артиллерийскими разведчиками.
— Артиллерию сопровождения закрепить за стрелковыми подразделениями, — распорядился он. — КП [90] и НП в период наступления максимально приблизить к частям. Письменный приказ на наступление получите в 20.00.
В 22.00 13 октября дивизия перешла в наступление на узком участке фронта.
Генерал Голоско вместе с командующим артиллерией дивизии подполковником Морозовым находился на передовом НП в первом эшелоне атакующих рядом с Вингородским и вносил коррективы в действия полков и батальонов.
Я со средствами связи располагался здесь же и все распоряжения комдива быстро проводил в жизнь через офицеров связи.
На подступах к поселку Павло-Кичкас для наращивания успеха частей Голоско ввел в действие второй эшелон — полк майора Бизюкова, который на плечах отступающих гитлеровцев ворвался в поселок, выбил их оттуда и, преследуя противника, занял несколько опорных пунктов южнее поселка и закрепился в них.
Гитлеровцы сразу же перешли в контратаку двумя пехотными полками 304-й дивизии под прикрытием сорока тяжелых танков.
Майор Бизюков быстро расставил свое и трофейное оружие, подтянул поддерживающую его артиллерию на прямую наводку и стал ждать.
— Товарищ Мерзляков, — распорядился комдив, обращаясь к командиру 897-го артполка, — накрой-ка пехоту беглым огнем!
На голой высоте фашисты залегли. Танки противника, бешено огрызаясь из пушек и пулеметов, покрутившись без пехоты, прижатой к земле, и потеряв шесть машин, стали отходить.
Для дальнейшего развития наступления дивизии генерал Голоско ввел в бой 1118-й стрелковый полк капитана Костенко. Его батальоны после массированного огня всей артиллерии дивизии по высоте севернее Запорожья перешли в атаку и в 4.00 ворвались в район рабочих поселков на северо-восточной окраине Запорожья.
Сюда же подтянулись и остальные части дивизии. Завязался упорный уличный бой.
Гитлеровцы бросили в контратаку пехотный полк с тремя десятками танков. Полковник Н. Я. Вингородский выдвинул на правый фланг своего полка батальон [91] майора А. А. Стрижиченко, усиленный пулеметной ротой.
Вражеская пехота была остановлена, залегла. Однако танки продолжали двигаться вперед, пока не попали под фланговый огонь батареи лейтенанта Орлова, занимавшей огневые позиции в переулке. Три «тигра» задымили.
И тут стало известно о гибели полковника Николая Яковлевича Вингородского. Полк принял начальник штаба майор Игнат Максимович Журавский. Под его командованием бойцы, мстя за гибель любимого командира, ринулись на врага, опрокинули его и вышли к плотине Днепрогэса.
Гитлеровское командование, боясь захвата плотины, взорвало верхний левый пролет, и более двух пехотных полков фашистов, не успевших переправиться на правый берег, отошли в северную часть города, но были уничтожены решительными действиями наших бойцов. Свыше шестисот оккупантов сдались в плен.
Продвигаясь с группой управления в боевых порядках 1118-го полка, я вместе с командиром майором Костенко вышел к плотине. Противника здесь уже не было. Костенко повернул полк на север, очищая дворы от мелких групп противника, а 1120-й полк майора Бизюкова вышел к Днепру.
Выбрав командный пункт в служебном помещении рядом с цирком, я доложил генералу Голоско по рации о положении частей дивизии и получил распоряжение оттягивать полки в район инженерного городка.
Так к 13 часам 14 октября 1943 года соединения 12-й армии во взаимодействии с 8-й и 3-й гвардейскими армиями, 23-м танковым и 1-м гвардейским механизированным корпусами овладели городом Запорожье.
За решительные и умелые действия по освобождению города Запорожье 333-я стрелковая Синельниковская дивизия Указом Президиума Верховного Совета СССР была награждена орденом Красного Знамени, заслужила благодарность Верховного Главнокомандующего, а более 150 бойцов и командиров получили государственные награды.
16 октября 1943 года наша дивизия была передана в состав 6-й армии генерал-лейтенанта И. Т. Шлемина и, заняв оборону на левом берегу Днепра южнее [92] Запорожья на фронте в 40 километров, приводила себя в порядок, доукомплектовывалась личным составом и техникой. Командование поставило перед нами задачу снова форсировать Днепр южнее Запорожья, и мы усиленно готовились к ее выполнению.
Для этой цели командование дивизии несколько раз выезжало на определенные участки, тщательно изучало подходы к реке на правом и левом берегах. Непрерывная визуальная разведка накапливала данные о системе обороны противника по правому берегу реки.
23 ноября по приказу командующего дивизия передала свой участок обороны другому соединению и сосредоточилась в плавнях западнее поселка Кушугум.
Ровно в полночь 24 ноября сводный отряд 1118-го стрелкового полка майора П. С. Костенко в составе батальона, усиленного штурмовой группой, пулеметной и саперной ротами, под командой майора И. М. Журавского незаметно для противника переправился через реку на лодках, сбил его боевое охранение, ворвался в поселок Каневский и освободил его.
Инициативные ночные действия частей и подразделений дивизии в течение последующих суток позволили нам отбить у противника целый ряд узлов сопротивления и опорных пунктов, улучшить свои позиции. Гитлеровцы, все еще надеясь очистить плацдарм и восстановить положение, продолжали яростно сопротивляться. Особенно сильной была контратака 14 декабря. Бой длился целый день, но противник безрезультатно отходил назад.
От захваченных пленных и местных жителей нам стало известно, что немецкое командование готовится сбросить русских с плацдарма в Днепр.
С передового НП штаба дивизии, где кроме меня были командующий артиллерией подполковник Морозов, начальник связи майор Бычков, хорошо просматривался передний край обороны противника, а за ним склоны высот — 120,5 и 93,8, — обращенные в нашу сторону.
Мы чувствовали себя уверенно. На нашем переднем крае 333-й и 60-й гвардейской дивизий были вся артиллерия полков, два отдельных истребительно-противотанковых дивизиона, истребительно-противотанковый полк. Во втором эшелоне — 897-й, 132-й артиллерийские [93] полки и дивизион реактивных установок.
1 января 1944 года в десять утра на высотах, за передним краем противника, по дороге из Марьевки, примерно в четырех от нас километрах, демонстративно выдвинулась колонна из 60 танков. За ней шла моторизованная дивизия. Пехота спешилась, развернулась в боевой порядок и вслед за танками начала атаку.
Лишь гул моторов нарушал тишину — ни с нашей, ни с вражеской стороны не было ни выстрела.
Мы подпускали врага на дистанцию действительного огня, чтобы ударить наверняка. Когда до танков осталось каких-нибудь триста метров, с обеих сторон раздался грохот. Буквально в течение нескольких минут поле боя стало неузнаваемым. Вспышки выстрелов, разрывы сотен снарядов, черный дым загоревшихся танков.
Пехота противника, наступавшая на наш левый фланг, быстро развернулась в цепи и спустилась в балку Бузиноватая. Наши подразделения, занимавшие траншею на склоне балки, по приказу комдива Голоско быстро отошли по ходам сообщения во вторую траншею. Когда гитлеровцы атаковали пустую траншею, включились в работу все огневые средства первого эшелона нашей обороны.
Перед нашим передним краем горели и дымились около двух десятков танков. Пехота фашистов сначала залегла, а потом вместе с танками поползла обратно. И тут вступили в бой тяжелая артиллерия и реактивные установки. Залп по отступающей пехоте. Залп по отходящим танкам. Залп по автомашинам.
Тогда Голоско отдал приказ на всеобщую атаку.
Преследуя отступающего противника по пятам, части дивизии с ходу ворвались в поселок Марьевка, захватили оборонительную полосу врага юго-западнее поселка и продвинулись вперед в общей сложности на восемь километров. Так закончилась попытка немцев сбросить нас в Днепр.
В этом бою отличился сводный отряд майора Журавского. Действуя на фланге отступающего противника, он вырвался в тыл Марьевки. В гарнизоне гитлеровцев поднялась паника: «Окружение!»
В боях на разумовском плацдарме 333-я стрелковая дивизия уничтожила почти три с половиной тысячи [94] гитлеровских оккупантов, подбила 22 тяжелых танка, уничтожила 14 автомашин, захватила 55 пленных и 4 орудия.
1943 год закончился для нас большими победами. Красная Армия в кровопролитных боях на всем фронте от Балтийского моря до Черного отбила у врага огромную территорию и вышла на линию Нарва, Псков, Витебск, Мозырь, Фастов, Знаменка, Запорожье, Херсон.
Неплохо мы отметили и начало 1944 года. Только одна 6-я армия в течение двух часов разгромила две дивизии гитлеровцев — танковую и пехотную. Нас ждали новые трудные бои и победы.
18 апреля 1944 года наша 333-я стрелковая дивизия переправилась через Днестр на плацдарм, где сменила части 20-й гвардейской дивизии. Штаб дивизии расположился в населенном пункте Копанка.
20 апреля части дивизии внезапной ночной атакой прорвали оборону противника, вклинились в нее на километр, но дальнейшего успеха не имели и закрепились на участке Фантына, Маскуй.
В эти дни 333-я стрелковая дивизия вошла в состав 66-го стрелкового корпуса генерала Куприянова 37-й армии генерала М. Н. Шарохина 3-го Украинского фронта, которым командовал генерал-лейтенант, Ф. И. Толбухин.
В 66-й стрелковый корпус входили три стрелковых дивизии: 244-я, 61-я и наша, 333-я.
Подготовка к наступательной операции была всесторонней и напряженной. На совещании командиров соединений, отдельных частей и их заместителей командующий 37-й армией генерал М. Н. Шарохин сказал:
— Получена директива Ставки Верховного Главнокомандования, в которой говорится: «Подготовить и провести совместную операцию 2-м и 3-м Украинскими фронтами с целью разгромить группировку противника в районе Яссы, Кишинев, Бендеры и овладеть рубежом Бекеу, Леово, Тарутино, Молдавка. В дальнейшем наступать на Фокшаны, Галац, Измаил».
Меня заставила встрепенуться последняя фраза. Именно с этими местами была связана слава многих [95] побед русского оружия, и в первую очередь, конечно, слава великого Суворова.
Это он, прибыв под Измаил 7 декабря 1790 года, послал в крепость короткую записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу: я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи и воля; первые мои выстрелы — уже неволя; штурм — смерть. Что ставлю вам на рассмотрение».
Турецкий главнокомандующий (сераскир) ответил письмом, прося перемирия на 10 дней, а на словах прибавил: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо обрушится на землю, чем сдастся Измаил».
11 декабря Измаил был взят решительным штурмом.
Часто упоминался в те дни в приказах и город Галац. Именно здесь, под Галацем, в районе деревни Максимены принял боевое крещение поручик Иван Семенович Дорохов, прославивший свое имя в 1812 году. Галац связан с блестящей победой одного из славных сподвижников Суворова, генерала Дерфельдена, уроженца Эстляндии.
Наша 333-я стрелковая дивизия, как и все соединения Красной Армии, была интернациональна по своему составу.
Проводя беседы с красноармейцами, я старался рассказывать о подвигах богатырей России, делая героями бесед воинов разных национальностей. Я видел, с каким волнением слушали уроженцы Кавказа мои рассказы о грузине Петре Ивановиче Багратионе и армянине Валериане (Растоме) Григорьевиче Мадатове, как расправляли плечи украинцы, когда я заводил разговор о Василии Григорьевиче Костенецком, как радовались башкиры, слушая о подвигах национальных башкирских формирований в войне 1812 года. И всегда я подчеркивал — в единстве наша сила!
Генерал Дерфельден — ученик Румянцева и сподвижник Суворова. Отто-Вильгельм Христофорович Дерфельден девятнадцати лет поступил рейтером в лейб-гвардии Конный полк, участвовал в русско-турецкой войне 1768–1774 годов, а в начале следующей войны с Портой, грянувшей в 1787 году, получил в командование 4-ю дивизию в армии П. А. Румянцева.
Ему суждено было начать кампанию 1789 года, Его дивизии было приказано выдвинуться в Бырлад с задачей воспрепятствовать сосредоточению неприятельских [96] сил между Дунаем и Прутом и отбросить корпуса Якуба-паши на правый берег Дуная. Но для этого предстояло взять штурмом сильно укрепленный Галац.
Генерал Дерфельден, оценив местность, решил использовать возвышенность, что была в пушечном выстреле от турецкой батареи, осуществить скрытый маневр и внезапно атаковать уязвимый правый фланг неприятеля.
Искусно совершив маневр, отряд обрушился на неприятеля, но огонь противника и на этом направления оказался достаточно сильным.
Дерфельден на коне с обнаженной шпагой выехал вперед, личным примером воодушевляя солдат.
Турки сосредоточили по нему огонь нескольких орудий. Одно из ядер опрокинуло всадника. Это произвело замешательство в рядах русских егерей. Однако Дерфельден вскочил на ноги и крикнул:
— Ребята, я жив... С богом, вперед!
На лице были раны, мундир забрызган кровью. Когда путь наступающим преградил ров, Дерфельдея первым подошел к составленным из досок шалашам, схватил одну из досок, бросил ее через ров и сказал:
— Вот вам мост! Вперед!
Турки были разгромлены, они оставили на поле боя до трех тысяч трупов, 37 знамен и 13 пушек.
Нашей дивизии не довелось брать Галац, его освободили части 46-й армии 27 августа 1944 года, прошли мы и в стороне от Измаила, но мы радовались освобождению городов, овеянных боевой славой русских войск, вместе с теми, кто ступал на те, политые кровью наших соотечественников, земли.
Многие думают, что воспитание личного состава на героических традициях, забота о его политико-моральном состоянии — дело одних политработников. Это не так. В нашей дивизии было незыблемым правилом участие в этой работе всех без исключения офицеров.
Однако вернемся к тому важному совещанию.
— Тридцать седьмой армии предстоит, наступая на главном направлении третьего Украинского фронта, прорвать долговременную и глубокоэшелонированную оборону противника, — продолжал командующий.
Я слушал, делал необходимые пометки. [97]
Затем выступил член Военного совета армии генерал В. Д. Шабанов. Он рассказал о задачах партийных и комсомольских организаций в. период подготовки и проведения предстоящего наступления, о создании высокого наступательного порыва частей, о воинском долге, рекомендовал провести беседы о политическом положении на оккупированной территории Молдавии, о том, что фашисты создали здесь кровавый террор. Они без суда и следствия замучили более 65 тысяч мирных жителей, угнали в фашистскую каторгу около 49 тысяч мирных граждан, многие города превратили в развалины. Вывезли из Молдавии много сельскохозяйственных продуктов, сотни тысяч голов скота. Молдавский народ поднялся на борьбу с оккупантами, развернул партизанское движение: созданы два боевых соединения, которые уничтожили более 26 тысяч оккупантов, пустили под откос 309 вражеских эшелонов. Молдавский народ ждет от нас своего освобождения. Напомнил он и о том, о чем я только что думал: активнее вести пропаганду героического прошлого нашей Родины.
Для обеспечения наступления мы непрерывно и тщательно готовили наш плацдарм: создавали блиндажи, землянки, укрытия от осколков снарядов и бомб. Ходы сообщения маскировали так, чтобы их было невозможно обнаружить воздушной разведке противника. Густая сеть траншей и ходов сообщения позволила нам значительно снизить потери личного состава от осколков снарядов и бомб.
Начальник штаба 37-й армии генерал А. К. Блажей провел со всем руководящим составом в масштабе армии командно-штабные учения, особое внимание обратив на организацию взаимодействия.
Командир 333-й дивизии генерал А. М. Голоско организовал занятия с командирами полков, а я провел их с начальниками штабов полков и батальонов. Мы учили людей, сочетая теорию с практикой, учили на богатом опыте, приобретенном в годы войны. Да, теперь уже у нас был такой опыт. Венцом подготовки к предстоящим боям стали учения на полигоне под Тирасполем. Все эти дни, не ослабляя ни на минуту своей деятельности, партийно-политический аппарат дивизии под руководством начальника политотдела подполковника П. С. Слесарева и заместителя по комсомолу Д. К. Деця осуществлял работу по расстановке [98] коммунистов и комсомольцев, по укреплению партийных и комсомольских организаций.
В эти дни прошли партийные и комсомольские собрания, на которых обсуждались задачи коммунистов и комсомольцев в бою. В подразделениях проходили беседы о борьбе молдавского народа против фашистских оккупантов, о политическом положении в Румынии и Болгарии, о партизанском движении в этих странах. И конечно, мы не упустили случая рассказать бойцам и командирам о том, что им придется воевать на многострадальной земле, которую топтали многие захватчики, о том, как приходила на помощь народу Молдавии русская армия в прошлые века, о братской дружбе русского и молдавского народов.
Беседы воодушевили личный состав, наполнили гордостью сердца бойцов и командиров.
В эти дни войска занимали исходные положения, для наступления, активизировали работу разведчики.
В целях вскрытия группировки противника, его системы огня и системы инженерных сооружений начальник разведки дивизии майор В. Г. Баранов организовал пятнадцать поисков, два глубоких рейда по тылам противника.
Отделение разведчиков во главе с сержантом И. В. Михеевым в водолазных костюмах ночью скрытно дважды переправлялось через озеро Ботно и оба раза без выстрела захватывало пленных. В результате было захвачено пятнадцать пленных и полностью вскрыта группировка противника. Мы ждали назначенного часа.
Ясско-Кишиневская операция началась 20 августа 1944 года.
Еще накануне во время рекогносцировки я поставил задачу командирам рот старшему лейтенанту А. М. Синкину и Г. И. Петрову решительной атакой захватить высоту 151,7.
На передовом НП дивизии кроме меня были командир артполка подполковник Мерзляков, командующий артиллерией дивизии полковник И. Н. Морозов и начальник разведки майор В. Г. Баранов.
Стояла предрассветная тишина. И вот грянул первый выстрел, а секунду спустя все загудело вокруг и масса разрывов возникла на переднем крае обороны противника.
Штурмовая группа со взводом саперов под прикрытием [99] артогня, обходя высоту справа по зарослям камыша озера Ботно, открыла путь стрелковым ротам, которые вышли на фланг опорного пункта противника. В небо взвилась сигнальная ракета, разрывы снарядов отодвинулись в глубь обороны врага — и закипел рукопашный бой на северном склоне высоты.
Но противник подтянул резерв, положение стабилизировалось, и я приказал под прикрытием артогня вывести отряд из боя. Взять высоту не удалось, но мы захватили двух пленных. Фашисты были введены в заблуждение, приняв вылазку за наступление.
Перед началом прорыва в течение 1 часа 45 минут была проведена артиллерийская подготовка по заранее намеченному плану: около 50 минут артиллерия подавляла и уничтожала живую силу и огневые точки противника. Затем последовал ложный перенос огня на его вторую и третью линии обороны. В этот момент с целью выявления уцелевших огневых точек противника на переднем крае инсценировалась атака пехоты — из траншей были показаны чучела солдат и открыт огонь из стрелкового оружия, все это сопровождалось криками «Ура!». После этого артиллерия снова перенесла огонь по разведанным на переднем крае целям.
После мощной артиллерийской подготовки и ударов штурмовой авиации пехота в сопровождении огневого вала в 9.45 прорвала передний край обороны противника.
В 10.00 части нашей дивизии овладели высотой 151,7, чем обеспечили ввод для развития успеха 5-го танкового полка и 398-го самоходного артиллерийского полка.
К двум часам дня 1116-й стрелковый полк во взаимодействии с 5-м танковым и 398-м артиллерийским полками умелым маневром выбил противника со второй линии обороны и разгромил штаб 81-го пехотного полка гитлеровцев 15-й пехотной дивизии. Но к шести часам вечера 1116-й полк подполковника Шафороста, достигнув северных скатов высоты 210,4, был остановлен упорно сопротивляющимся противником.
1120-й стрелковый полк майора Н. С. Бизюкова и 1118-й стрелковый полк майора П. С. Костенко овладели высотой 199,5 и повели бой на ее южных склонах. Однако дальше развить успех не удалось. В результате к исходу дня наша дивизия продвинулась на [100] восемь километров, захватила много пленных, а среди них начальника штаба пехотного полка и двух штабных гитлеровских офицеров. Было захвачено много военного имущества, уничтожено 620 солдат и офицеров врага, подбито шесть танков. Среди убитых мы обнаружили труп командира противостоящего пехотного полка.
Высота 210,4 оказалась крепким орешком. На следующий день в семь утра противник, пытаясь выбить наши части с занятого рубежа, подтянул резервы из района Поляска и силой до батальона пехоты и батальона танков перешел в контратаку.
В это самое время я находился на передовом наблюдательном пункте нашей дивизии во втором эшелоне 1116-го стрелкового полка и услышал:
— Маковеев! Что у вас там творится? — Это был голос комдива генерала Голоско. — Почему 1116-й полк застрял на месте? Почему не продвигается вперед?
— Полк натолкнулся на организованную оборону фашистов на высоте 210,4. Ведет тяжелый бой с танками и самоходной артиллерией, — ответил я.
— Сейчас примем меры! — сказал Голоско и положил трубку.
Кругом рвалась масса снарядов. Впереди горели два немецких танка, подбитые батареей капитана Копенкина. Остальные танки фашистов отошли в кукурузу и вели беглый огонь по боевым порядкам наших солдат.
Из-за плохой видимости я перенес свой НП на правый фланг 1116-го полка, на опушку рощи в траншею, отбитую у противника.
Связной сообщил, что по ходу сообщения сзади идет генерал. Я оглянулся и увидел командира корпуса. Надо сказать, что генерал Куприянов был грамотный, волевой, требовательный командир и в сложной обстановке боя часто выходил в боевые порядки первого эшелона.
Я доложил ему обстановку. Он подошел к стереотрубе, внимательно осмотрел поле боя и сказал:
— Свяжите меня с Голоско.
Генерал Голоско был на КП дивизии и сразу взял трубку.
— Комдив на проводе, — сказал связист, подавая трубку генералу.
— Голоско! Немедленно передайте командиру [101] 324-го артполка, чтобы выдвинулся на высоту 210,4 и доложил мне.
К этому времени подтянулись дивизионы приданной артиллерии, поле боя покрылось массой разрывов, и контратакующая пехота фашистов стала отходить. За ней стали отползать и танки.
В 11.00 враг снова перешел в контратаку. На поле боя появилось около полусотни танков и до полка пехоты.
Гитлеровские танки медленно продвигались по полю, ведя беглый артиллерийский и пулеметный огонь. Пехота под прикрытием танков двигалась в развернутом боевом порядке.
Наши подразделения, укрывшись в окопах полного профиля, почти не несли потерь и спокойно подпустили атакующих на сто метров, а затем открыли огонь. Снайперы занялись привычным своим делом — уничтожали офицеров. Гитлеровцы, потеряв более половины личного состава, залегли, но танки продолжали двигаться вперед.
К этому времени в боевые порядки нашего первого эшелона было подтянуто достаточное количество противотанковой артиллерии, и она, подпустив танки на близкое расстояние, открыла беглый огонь.
И вот среди массы атакующих гитлеровских танков стали вспыхивать один, второй, третий... Когда загорелось восемь машин, враг дрогнул. А тут еще две вырвавшиеся вперед машины закрутились с перебитыми гусеницами. Их подбили связками гранат сержант И. Ф. Девятов и рядовой А. С. Савельев. Затем еще две машины вспыхнули от меткого огня артиллерии. И танки наконец заметались, остановились и попятились.
Командующий артиллерией дивизии полковник Морозов организовал огневой налет по отступающей пехоте, и она побежала. На поле боя осталось около полутысячи солдат и офицеров врага и двенадцать горящих танков.
Перейдя в решительное наступление, части дивизии, сбивая мелкие очаги сопротивления, упорно продвигались вперед и к исходу дня заняли местечко Опач. 1116-й стрелковый полк расположился на северо-западной его окраине, 1118-й полк — на юго-западной.
Нам стало ясно, что 333-я стрелковая дивизия, и в целом 66-й стрелковый корпус, действовавший на [102] главном направлении 37-й армии и 3-го Украинского фронта, выйдя к исходу второго дня наступления на рубеж Опач, высота 106,0, Брезоя, в упорных, напряженных и решительных боях преодолела систему организованной обороны противника, сломила сопротивление его отдельных групп на этом направлении и вышла на оперативный простор.
По мере продвижения вперед, на запад, полоса, в которой действовала дивизия, значительно расширилась и достигла шести километров.
Командование дивизии решило снова перейти к ночным действиям. Я всегда выступал за такие действия, помня, сколь успешно мы громили под Москвой численно превосходящего противника.
21 августа дивизия получила задачу овладеть селением Салкуца. Полки двигались по параллельным маршрутам со всеми видами охранения. Штаб дивизии — в голове колонны 1120-го стрелкового полка майора Н. С. Бизюкова.
Командир взвода дивизионной разведки лейтенант Сметании, действовавший впереди, доложил, что в селении Салкуца расположились в обороне около полка пехоты с батальоном танков и дивизионом артиллерии.
Комдив генерал Голоско принял решение основной внезапный удар нанести с юго-запада 1118-м стрелковым полком майора Костенко и, как только здесь завяжется бой и противник бросит сюда свои силы, атаковать 1116-м и 1120-м стрелковыми полками с восточной стороны.
Части дивизии к часу ночи подтянулись к селению Салкуца и заняли исходное положение. Передовой батальон 1118-го полка сбил боевое охранение на юго-западной окраине селения и ворвался в него. Завязался уличный бой.
Фашисты бросили сюда около батальона пехоты и роту танков. Бой принял упорный характер. Истребительно-диверсионные группы подбили два танка, и они загорелись, осветив селение. Гитлеровцы встревожились и стали оттягивать свои подразделения с восточной стороны для отражения наступления.
В этот момент генерал Голоско бросил в атаку 1116-й и 1120-й полки с восточной стороны поселка. Части смяли оборону фашистов, и враг стал поспешно оттягивать свои подразделения на западную [103] окраину, а затем, прикрываясь танками, гитлеровцы отошли в долину реки Ботно и покатились дальше, на северо-запад. В пять часов утра 22 августа местечко Салкуца, высота 202,4 и поселок Заим были очищены от оккупантов.
В этом бою противник потерял 452 солдата убитыми, 144 гитлеровца сдались в плен. Нами были захвачены две противотанковых батареи, шесть минометов, восемь станковых пулеметов, более семисот винтовок и автоматов, склад боеприпасов и другое военное имущество.
Овладев селением Салкуца, 333-я стрелковая дивизия оказалась впереди частей 57-й армии, наступавшей правее.
Командир корпуса приказал занять оборону с таким расчетом, чтобы прикрыть правый фланг корпуса.
Организовав оборону на указанном рубеже, дивизия приводила себя в порядок и готовилась к наступлению уже на новом направлении по долине реки Ботно на Кайнари.
На совещании командиров частей и их заместителей генерал Куприянов отметил успешные действия дивизии в период прорыва обороны врага и при захвате ряда населенных пунктов, сказал: «Так держать!»
В частях и батальонах дивизии прошли партийные и комсомольские собрания, на которых были отмечены отличившиеся в боях бойцы и командиры.
Утром 23 августа 1944 года части дивизии, совершив марш по долине реки Ботно, при подходе к местечку Кайнари были встречены артиллерийским и пулеметным огнем с юго-восточной окраины поселка.
Комдив генерал Голоско после рекогносцировки поставил задачу частям дивизии овладеть местечком Кайнари.
Командир 1116-го стрелкового полка Г. П. Шафорост вывел свои батальоны на исходное положение для атаки с северо-западной стороны. Майор П. С. Костенко, развернув полк с запада, перерезал коммуникации гитлеровцев. Майор Н. С. Бизюков вышел с юга.
После огневого налета по разведанным огневым точкам и траншеям противника, продолжавшегося в течение двадцати минут, части сблизились с первой [104] траншеей фашистов и, забросав ее гранатами, захватили.
Гитлеровцы упорно сопротивлялись, переходили в контратаки, чтобы восстановить положение. Для усиления обороны на рубеже Элементаль, Кайнари они бросили в бой резервы. Несколько раз гитлеровцы контратаковали, пытаясь задержать наше наступление. Но каждый раз несли большие потери в живой силе и технике.
В 20.00 противник собрал остатки пехотной дивизии и отдельный штурмовой батальон. Под прикрытием 15 танков и 12 штурмовых орудий фашисты контратаковали подразделения 1118-го стрелкового полка. Но и эта попытка врага изменить положение в свою пользу не удалась. На улице селения остались три танка, подбитые лично майором Котовым, и одна самоходка, которую поджег противотанковой гранатой сержант Девятов.
Положение сторон в Кайнари стабилизировалось.
По решению генерала Голоско майор Бизюков, оставив заслон на занятой позиции, в Кайнари, основными силами своего полка ночной атакой выбил противника с высоты 135,5 и закрепился на ней. Подполковник Шафорост проделал то же самое и занял высоту 200,1. Таким образом, система обороны гитлеровцев на этом участке фронта была нарушена, а узел сопротивления — местечко Кайнари — оказался в полуокружении.
Фашисты, услышав интенсивную стрельбу на высотах и решив, что мы подтянули новые части, стали отводить свои тылы. Установив это, мы снова перешли в атаку.
У гитлеровцев поднялась паника, и они, бросая орудия, побежали в северо-западном направлении по долине реки Ботно.
В результате активных и инициативных действий всех звеньев 333-й стрелковой дивизии противник потерял еще один опорный пункт своей обороны — Кайнари.
Успех нашей дивизии во многом зависел от активности и результативности дивизионной и полковой разведки. Мы знали о противостоящем противнике все необходимое. Хорошо была организована и артиллерийская разведка, которая вскрывала систему обороны врага, выявляла расположение огневых точек и быстро [105] уничтожала их. Четким было и взаимодействие пехоты с артиллерией.
С утра 24 августа 1944 года части 333-й стрелковой дивизии приводили себя в порядок, готовились к преследованию отступающего противника, для чего были выделены сводные отряды на машинах.
В Кайнари прибыл командир корпуса генерал Куприянов и поставил дивизии новую задачу.
Впереди уже действовал взвод разведки лейтенанта Орехова, который через пленных выяснил, что перед нами в направлении к станции Злоть отступают разрозненные части 15, 257 и 384-й пехотных дивизий врага.
В авангарде 333-й дивизии походным порядком двигался 1116-й стрелковый полк подполковника Г. П. Шафороста. Впереди — походная застава — стрелковый батальон капитана Губанова, усиленный дивизионом полковой артиллерии и пулеметной ротой.
Я был на передовом НП дивизии в голове колонны 1116-го полка рядом с подполковником Шафоростом. Мы делились с ним впечатлениями о последних событиях, вспоминали, как приходилось наступать раньше.
Впереди нас, километрах в двух, вдруг послышалась пулеметная и винтовочная стрельба.
— Григорий Пантелеевич, — сказал я, — запроси по рации передовой батальон Губанова, что там такое?
Вскоре капитан Губанов сообщил нам, что его батальон обнаружил боевое охранение противника на восточном склоне высоты 177,9. Батальон обстрелял его, и фашисты бежали. Разведка донесла, что сплошной обороны здесь нет, и мы решили обойти высоту с юга и продвигаться дальше.
Немного позднее капитан Губанов доложил: фашисты отошли к селению, в сумерках он ведет бой на юго-восточной окраине поселка. Подполковник Шафорост, получив эту радиограмму, решил нанести удар по врагу с юго-западной стороны.
Пользуясь темнотой, батальон капитана Григорьева, развернувшись в боевой порядок, незаметно для противника подтянулся к юго-западной окраине поселка и внезапно ворвался в него. В создавшейся панике гитлеровцы быстро отошли, прикрываясь танками, оставив совершенно целыми две противотанковые батареи, шесть пулеметов. Один танк подбил гранатой [106] сержант П. М. Варюшкин. Полк захватил 36 пленных.
В восемь вечера передовой отряд 1120-го полка вышел к железнодорожной станции Злоть и завязал перестрелку. Майор Н. С. Бизюков быстро подтянул остальные батальоны, и после короткого ожесточенного боя противник оставил станцию.
В девять вечера 1118-й стрелковый полк подполковника П. С. Костенко, прикрывая левый фланг дивизии, вышел к селению Гыртоп-Гасан, скрытно подтянулся к окраине, внезапной атакой сбил прикрытие и ворвался в поселок. Противник, не зная сил и состава атакующих, спешно свернулся и отошел в северо-западном направлении.
25 августа в восемь утра части нашей дивизии обнаружили на высоте 200,1 два пехотных батальона противника с полком артиллерии. Мы окружили их и предложили сложить оружие. Но гитлеровцы не приняли ультиматума и попытались прорваться на запад. Завязался бой. Через три часа враг сложил оружие, в плен сдались 360 солдат и офицеров, на поле боя остались 82 орудия, 28 автомашин, три бронетранспортера, 409 повозок и около тысячи лошадей.
К двенадцати часам дня первый батальон 1120-го стрелкового полка овладел фольварком Зотовка, Затем части дивизии стали прочесывать лес западнее высоты 258,0, где обнаружили многочисленные разрозненные группы гитлеровцев — их было более тысячи, и все они сдались в плен.
На совещании офицерского состава дивизии командир 66-го стрелкового корпуса генерал Куприянов, проведя разбор последних боев, высоко оценил действия частей 333-й стрелковой Синельниковской Краснознаменной, ордена Суворова дивизии, сказав, что прорыв обороны врага на копанском плацдарме был обеспечен главным образом высоким политико-моральным состоянием всего личного состава дивизии, тщательной предварительной подготовкой всех ее соединений, хорошим изучением системы обороны противника.
В треугольнике Кишинев — Яссы — Комрад оказались окруженными двадцать две немецких и румынских дивизии, в том числе власовцы.
В ходе этой операции 333-я стрелковая дивизия уничтожила около четырех тысяч гитлеровских солдат [107] и офицеров, захватила в плен 1170 фашистов, 15 танков, десять самоходных орудий, 222 орудия разного калибра и зенитную батарею, 856 автомашин, семь бронетранспортеров, 221 мотоцикл, 123 пулемета, несколько тысяч винтовок и автоматов, 695 повозок, 1330 лошадей, 224 железнодорожных вагона с военным имуществом.
28 августа 1944 года 333-я стрелковая дивизия, совершив форсированный марш, переправилась через Дунай в районе Исакча. 3 сентября мы перешли советско-румынскую границу. Еще 24 августа Румыния вышла из войны и приняла капитуляцию после разгрома ее войск в Ясско-Кишиневской операции.
6 сентября 1944 года в составе 66-го стрелкового корпуса 37-й армии генерала Шарохина 333-я стрелковая дивизия, пройдя через Румынию, подошла к румыно-болгарской границе.
Болгария не ответила на ультиматум нашего правительства о капитуляции, и Красная Армия сосредоточилась у границ Болгарии в готовности перейти в наступление.
С группой офицеров и автоматчиков я проехал на румынскую заставу на участке нашей дивизии и спросил начальника заставы:
— Какие у вас отношения с болгарскими пограничниками?
— Самые хорошие, — ответил он, — мы ходим друг к другу в гости покурить, выпить чашку чаю.
— А вы можете пригласить сюда болгарских пограничников?
— Конечно! — ответил начальник заставы. — Чего проще!
И вот минут через десять с болгарской стороны пришли два пограничника во главе с сержантом и представились мне.
Поздоровавшись с ними за руку, я усадил гостей, предложил закурить, а потом спросил:
— Знаете ли вы, что ваше правительство не ответило на ультиматум Советского правительства о капитуляции и требовании повернуть оружие против фашистов? Сейчас мы, Красная Армия, приготовились перейти вашу границу с целью очистить вашу родину, Болгарию, от гитлеровских оккупантов. Ваши солдаты не будут стрелять в нас? [108]
— Нет, нет, что вы, братушки! — возбужденно заговорили болгарские пограничники. — Мы вас ждали!
— Ну, вот и отлично. Значит, договорились?
— Договорились!
Доложив командованию о моем разговоре с болгарскими воинами, генерал Голоско повел в назначенное время дивизию через границу.
Болгарские пограничники, выстроившись, приветствовали нас криками «Ура!», «Добре дошли, братушки!».
27 сентября части нашей дивизии сосредоточились в городе Стара Загора, а затем в пригороде Софии — Горна Баня.
Там мы и встретили нашу Великую Победу.
Недавно мне снова пришлось вспомнить о днях пребывания в Болгарии. Читая книгу бывшего начальника политуправления 3-го Украинского фронта генерал-лейтенанта И. С. Аношина «На правый бой», я нашел в ней такие строки.
«В 333-й стрелковой дивизии 37-й армии мне довелось присутствовать на беседе начальника штаба дивизии полковника В. Ф. Маковеева с офицерами управления. Я помнил его по совместной службе в этой армии. Василий Филимонович очень интересно рассказывал о боевых делах русской армии, о храбрости и отваге солдат при обороне Шипки в 1877 году. Говорил, в частности, о подвиге фельдфебеля 4-й линейной роты Андрея Лысенко, уроженца Волковского уезда Перекопской волости. После гибели командира роты и ранения его помощника фельдфебель возглавил подразделение, открыл залповый огонь по противнику и обратил турецкую колонну в бегство.
Полковник Маковеев рассказывал, в каких трудных условиях оборонялись русские солдаты. Гора святого Николы, которую занимал пехотный полк, простреливалась со всех сторон турками, и невозможно было смениться с занимаемых позиций. Люди вынуждены были устраивать жилища прямо на передовой. А зима в горах наступала рано: уже 17 сентября выпал первый снег, к утру глубина его достигла одного аршина, но русские воины не отступили...
Привел он и много других ярких примеров мужества и отваги...»
Как же приятно было прочитать эти строки, узнать что, оказывается, политработник высокого ранга, каким [109] был Иван Семенович Аношин, оценил нашу работу по воспитанию воинов на боевых традициях.
И вспомнилась мне та беседа с офицерами дивизии. Я рассказывал им тогда и о героях русско-турецкой войны, о замечательном генерале Михаиле Дмитриевиче Скобелеве. Удивительный это был человек. Почти все важнейшие операции под Плевной, при переходе через Балканы и при преследовании противника в направлении Константинополя связаны с его именем. Огромное значение Скобелев уделял моральной подготовке личного состава к бою, к подчиненным относился душевно и чутко.
«Дисциплина должна быть железною, — сказал он офицеру, который часто избивал своих подчиненных, — в этом нет никаких сомнений, но достигается это нравственным авторитетом, а не бойней... Я очень многим обязан здравому смыслу солдата. Нужно только прислушиваться к ним».
Это был один из немногих генералов, который обычно командовал не «Ребята, вперед!», а «Ребята — за мной!».
Рассказал я и о подвиге генерала Тимофеева, который в критический момент боя 24 августа 1877 года при деревне Аблаково лично повел в контратаку солдат, выбил турок из деревни и отбросил за реку, чем свел на нет уже было наметившийся их успех на другом направлении.
Этот подвиг художник А. Попов запечатлел на картине «Контратака генерала Тимофеева при деревне Аблаково 24 августа 1877 года», которая находится в галерее Зимнего дворца.
А сколько можно было рассказывать о других славных русских героях, протянувших руку помощи стонавшей под турецким игом Болгарии?!
Иван Семенович Аношин вспоминает: «После беседы я поинтересовался у Василия Филимоновича, откуда он взял эти данные. Оказывается, в городской библиотеке он нашел «Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877–1878 гг.», изданный в Петербурге в 1902 году, и выписал оттуда примеры для беседы с солдатами...»
Да, действительно очень нелегко было тогда с исторической литературой, однако, как мне было известно, меры принимались: издательства, и в первую очередь Военное, выпускали книги и брошюры, посвященные [110] наиболее важным военно-историческим событиям, битвам и сражениям, войнам России с многочисленными агрессорами, освобождению от османского ига братских народов Юго-Восточной Азии.
Думается, историю надо изучать постоянно, ибо она прививает любовь к своему Отечеству и воспитывает чувство патриотизма. Мы же по-настоящему вспомнили о ней, когда над страной нависла угроза и нужно было призвать на помощь мужественный образ наших великих предков. А этот образ должен быть с нами постоянно, он должен входить в нашу жизнь через книги, кинофильмы, через замечательные патриотические песни.
Помню, как на фронте тянулись бойцы и командиры к каждому новому факту, свидетельствующему о непобедимости нашего народа. И мы сокрушили сильного и коварного врага, сокрушили, потому что горячо любили свою Советскую Родину, потому что верили в правоту своего дела.