Партизанский доктор

В один из июньских дней 1942 года отряд «Штурм» вступил в жестокую схватку с фашистской засадой возле спиртзавода «Новый двор», что в Заславском районе. В бою тяжело ранило партизана Николая Казицына — разрывная пуля повредила ногу выше колена. Рана загрязнилась и воспалилась. Температура поднялась до сорока одного градуса, боец впал в беспамятство. Боевые товарищи стояли над ним, опустив головы, и ничем помочь не могли.

В это время в отряд прискакал связной и сообщил, что в деревне Манылы Средние появился неизвестный человек с саквояжем, называет себя врачом из Минска.

— Немедленно доставить его сюда, — распорядился командир отряда.

Вскоре незнакомец прибыл в отряд.

— Рыдлевский. Кандидат медицинских наук, хирург, — представился он.

Его сразу же отвели к Казицыну. «Вылечит — лучшей проверки не требуется», — думали партизаны.

Рыдлевский раскрыл саквояж, достал инструменты. Ему помогали сестры Мария и Надежда Борсук. Операция продолжалась около часа. Справившись с делом, он спросил, как звать раненого.

— Коля, — ответили девушки.

— Будет жить ваш Николай, — уверенно произнес Рыдлевский, и на его лице появилась довольная улыбка.

В это время к импровизированному «операционному столу» подошел комиссар отряда Илья Федоров.

— Говорят, доктора привезли. Дай, думаю, погляжу, что за доктор, — комиссар весело усмехался. — Добрый день, Дмитрий Савельевич! И вы, вижу, в лес подались? — Илья Мартынович тепло поздоровался с Рыдлевским.

До войны Дмитрий Савельевич работал хирургом во второй Минской клинической больнице, был ассистентом [417] кафедры анатомии Минского мединститута. Если бы фашисты узнали, что перед ними крупный ученый-медик, они, без сомнения, потребовали бы работать на них, в немецком госпитале. Но Рыдлевский и не думал работать на врага. В сентябре 1941 года он устроился в рентгенкабинет железнодорожной больницы, а потом перешел в центральную поликлинику, что на улице Мясникова.

Вскоре Рыдлевский познакомился с подпольщиком Игнатом Игнатьевичем Борсуком и вступил в его группу. Врач раздобыл радиоприемник, установил его в потайном месте, слушал и записывал передачи московского радио, распространял листовки. Он доставал для подпольщиков медикаменты, бинты, вату. Как-то в Минск партизаны привезли раненого комиссара отряда «Грозный» Федосеева. Лечить его поручили Рыдлевскому. В тяжелейших условиях конспирации врачу удалось сделать сложную операцию. Комиссар быстро поправился и снова ушел в лес.

Партизаны из отряда «Штурм» неоднократно приглашали Дмитрия Савельевича к себе, и он оказывал раненым бойцам медицинскую помощь. Врач ездил на партизанскую базу в маныльский лес, что в сорока километрах от Минска, на велосипеде, подвергая себя немалой опасности.

— Если работать в городе будет невозможно, приезжайте к нам, — говорил ему Илья Мартынович. — У вас золотые руки, они очень нужны нам.

В то время Дмитрий Савельевич еще не собирался совсем уходить в лес — были неотложные дела в Минске, где ширилась подпольная борьба. Но постепенно он стал замечать, что фашистские пособники в больнице стали поглядывать на него косо, — видимо, о чем-то догадывались. Тогда по решению подпольной группы Рыдлевский покинул Минск и разыскал отряд «Штурм». Здесь с того времени, когда он приезжал на операции, произошли большие перемены; мало было и людей, которые знали его. Поэтому Дмитрий Савельевич нисколько не удивился, что первые же встретившиеся ему партизаны отнеслись к нему подозрительно. Однако после встречи с комиссаром Федоровым от подозрений не осталось и следа. Илья Мартынович был очень доволен тем, что теперь отряд имеет настоящего врача.

— Придется вам подготовить план организации медицинской службы в отряде, — сказал он Рыдлевскому. [418]

Такой план был разработан и одобрен командованием отряда. Дмитрий Савельевич много занимался также профилактической работой — осматривал партизан, учил их оказывать первую помощь. Он наладил связь со знакомыми врачами Минска Полиной Демьяновной Варшовой, Игнатом Игнатьевичем Гладким и другими, получая через них медикаменты и инструменты. Патриоты даже ухитрились переслать в отряд стерилизатор.

В бригаде «Штурмовая» Рыдлевский со своими помощниками развернул партизанский госпиталь, разместившийся в добротных землянках. В лесу была построена светлая операционная палата. Появились и вспомогательные постройки. В госпитале работали три хирурга, терапевт, операционные сестры — всего девять человек. Кроме того, пять врачей находилось в отрядах. В госпиталь привозили тяжелораненых даже из других бригад и отрядов.

Но начальника госпиталя не удовлетворяла одна медицинская работа. По его предложению на базе госпиталя был создан партизанский отряд имени Пономаренко. Д. С. Рыдлевский стал его командиром, комиссаром назначили опытного политработника Алексея Черненко.

Часть партизан занималась хозяйственными делами и уходом за ранеными, а остальные — боевой и диверсионно-подрывной деятельностью. Так, группа подрывников, которую возглавлял Владимир Ловец, спустила под откос более двадцати вражеских эшелонов, подбила и уничтожила 16 автомашин, 6 мотоциклов, восемь раз перерезала кабель, связывающий фронт со ставкой Гитлера. Владимир Ловец был инструктором по минноподрывному делу, с его помощью многие партизаны бригады «Штурмовая» овладели специальностями минеров-подрывников. Группа Владимира Ловца активно участвовала в «рельсовой войне» — подорвала 400 рельсов. Подрывники проявляли смелость и инициативу при выполнении боевых заданий. Однажды они напали на фашистов, которые хотели сжечь деревню Вышкова бывшего Заславского района и уничтожить ее жителей. В ходе боя из огня выскочило свыше ста человек. Все они потом горячо благодарили партизан за свое спасение. На счету Владимира Ловца и его группы немало других подвигов.

Нужно сказать, что и сам начальник госпиталя Дмитрий Савельевич Рыдлевский был смелым и отважным воином. Он участвовал в боях по разгрому фашистских гарнизонов [419] в Конотопе, Роговой, в засадах и при отражении атак противника на населенные пункты партизанской зоны. Возвратившись с боевого задания, врач снова занимал место у операционного стола, обходил раненых в палатах.

И таких заботливых, смелых медицинских работников в наших бригадах и отрядах было немало. Врачи, фельдшеры, медсестры, санинструкторы, санитары пользовались у партизан большим уважением. Их с гордостью и любовью называли — люди в белых халатах.

— Увереннее себя чувствуешь, когда знаешь, что тебе вовремя и рану перевяжут, и от болезни вылечат, — говорили народные мстители.

Обком партии, партийные органы на местах, командование партизанских бригад и отрядов ничего не жалели для организации и совершенствования медицинской службы. Партизаны с большой охотой участвовали в оборудовании лесных госпиталей. Партизанские врачи обслуживали не только личный состав бригад и отрядов, но часто навещали деревни, оказывали помощь больным, делали операции, снабжали лекарствами. Добрая слава о наших партизанских докторах ходила по всей области — от деревни к деревне. Благородное дело делали советские медики во вражеском тылу. [420]

Накануне великой битвы

Руки бойца... Каждое их движение безошибочно, доведено до автоматизма. Они в одно мгновение берут на изготовку автомат и винтовку, устанавливают на позиции пулемет и миномет, умеют в непроглядную темень и лютую стужу ставить на боевой взвод мины... Эти руки не уставали держать оружие до тех пор, пока билось сердце человека и видели глаза.

Мне часто думалось: вот этими мозолистыми руками, привыкшими твердо держать оружие, когда-то вытачивались детали к первому советскому трактору и автомобилю, укладывались кирпичи в фундамент Магнитки и Кузнецка, выводились сложные формулы в лабораториях ученых, распахивались бескрайние колхозные поля, прорубались просеки в безбрежной сибирской тайге, орошались знойные пески пустынь... Эти руки и сейчас тосковали по мирному труду. Собравшись на досуге у костра, партизаны часто толковали о том времени, когда враг будет полностью разгромлен и советский народ снова сможет приступить к великой созидательной деятельности, прерванной войной.

Вот почему полученное нами указание ЦК КП(б)Б о необходимости призвать местное население дружно провести весеннюю посевную кампанию было встречено во всех бригадах и отрядах с огромным воодушевлением. Партизаны понимали — война идет к концу, и этот урожай будут снимать освобожденные от врага села. Бойцы сами истосковались по мирной работе и готовы были принять активное участие в весеннем севе.

Штаб соединения разослал директиву секретарям подпольных райкомов партии, командирам и комиссарам бригад и отрядов. Предлагалось направить в деревни людей, сведущих в сельском хозяйстве, с тем, чтобы они провели необходимую работу среди крестьян, призвали их засеять яровыми культурами как можно больше свободных [421] ллощадей и оказали труженикам села практическую помощь на месте. Штаб потребовал от командования бригад и отрядов распределить имеющиеся силы и средства таким образом, чтобы, изо дня в день усиливая боевую деятельность, можно было выделять населению максимальное количество лошадей и систематически наряжать специальные команды для оказания помощи крестьянам в проведении сева.

Из партизанских продовольственных запасов часть зерна и картофеля выделялась на семена.

Особое внимание обращалось на проведение сева в так называемых нейтральных деревнях (то есть расположенных на границах зоны и вокруг вражеских гарнизонов). В этих населенных пунктах весенние полевые работы рекомендовалось проводить по ночам под вооруженной охраной партизан. Партизанским мастерским и кузницам было дано указание принимать в ремонт сельхозинвентарь и выполнять эти работы так же быстро и доброкачественно, как и ремонт оружия.

Крестьяне по-разному отнеслись к нашим мероприятиям. Одни полностью поддерживали их, другие медлили с севом, заявляя, что нечего, мол, зря стараться, все равно фашисты отберут урожай. Газета «Ленинец» — орган Плещеницкого райкома партии — писала 22 апреля 1944 года:

«Начались полевые работы во временно оккупированных районах Белоруссии. Крестьяне медленно, с опаской выезжают в поле, не зная, что их ожидает в будущем. Смелее выезжайте в поле, товарищи крестьяне! Необходимо засеять всю землю — так, и только так, стоит и должна стоять задача. Организуйте взаимную помощь, всеми силами старайтесь быстрее окончить весенний сев.

У партизана одна задача — защитить население от немецко-фашистских бандитов и помочь крестьянам быстрее засеять всю землю».

Наши агитаторы провели большую разъяснительную работу на селе. Благодаря этому весенние полевые работы вскоре повсеместно приняли широкий размах.

Гитлеровцы делали все, чтобы сорвать весенний сев. В деревни направлялись карательные экспедиции для изъятия у крестьян семенного материала, уничтожения живого тягла и сельхозинвентаря. Но почти все эти экспедиции заканчивались провалом. Партизаны всюду встречали карателей огнем и вынуждали их возвращаться в свои гарнизоны. [422] Были случаи, когда гитлеровское командование направляло против землепашцев самолеты-истребители.

Оккупанты не гнушались и идеологическими диверсиями. Однажды нам доложили, что по деревням Бегомльского района ходят две монашки, которые уговаривают крестьян не вести весенний сев.

— В тяжкую военную годину, — говорили они, — помыслы наши должны быть направлены не в угоду чреву, а во имя спасения души мирской...

Монашек задержали, предъявив им обвинение в том, что они засланы в зону фашистами. Женщины дали слово, что они больше никогда не будут обращаться со своими проповедями к населению. Их отпустили.

Фашистские козни лишь разжигали у крестьян ярость в работе.

— Не надеются оккупанты воспользоваться нашим хлебом, вот и бесятся, — говорили труженики села.

Да, у захватчиков оставалось все меньше надежд не только на наш хлеб, но и на возможность удержаться на белорусской земле. Немецкому командованию было ясно, что Красная Армия вслед за ударами на северо-западе и юге страны нанесет удар по немецким войскам также в центре — в Белоруссии. А чтобы облегчить наступление Красной Армии, белорусские партизаны усиливали удары по врагу.

Значительный вклад в дело разгрома вносили партизаны нашей Борисовско-Бегомльской зоны. Через северные районы Минщины проходили важные пути, которые удерживались партизанами. Участок шоссейной дороги Витебск — Минск между Бегомлем и Логойском полностью находился в наших руках. Противник не мог пропустить ни одной машины по шоссе Бегомль — Зембин, но большакам Борисов — Логойск, Холопеничи — Моисеевщина — Пострежье — Брод. Необходимо также отметить, что, хотя фашисты и отбили у партизан дороги Лепель — Березино — Парафьяново и Лепель — Борисов, противнику так и не удалось наладить по ним движение. Партизаны непрерывно совершали диверсии на этих дорогах, выводя их из строя. В руках народных мстителей находился и участок реки Березины между местечком Березино и озером Палик и дальше в направлении города Борисова, протяженностью более 50 километров — важный стратегический рубеж. Мы удерживали также большой район, прилегающий [423] к железным дорогам Минск — Борисов, Минск — Молодечно — Парафьяново. Партизаны срывали перевозки противника по этим магистралям, пускали под откос эшелоны, уничтожая таким образом его живую силу и технику.

Гитлеровское командование, предвидя весенне-летнее наступление советских войск на центральном участка фронта, не могло, конечно, мириться с таким положением в своем тылу. Берлин дал указание командованию группы армий «Центр» и исполняющему обязанности «генерального комиссара Белорутении» фон Готтбергу о проведении широких операций против партизан, потребовав любой ценой оттеснить их из прифронтовой полосы. На основании этого указания была разработана операция под кодовым названием «Праздник весны», имевшая своей целью оттеснить партизан из прифронтовой полосы Оршанско-Витебского направления, окружить их в районе Лепель — Ушачи и полностью уничтожить. Каратели, поддержанные авиацией, артиллерией и танками, начали наступление против партизан Витебской области 11 апреля. Чтобы не дать возможности партизанам Борисовско-Бегомльской зоны оказать помощь своим витебским соседям, гитлеровское командование бросило против нашего соединения 313, 632 и 931-й пехотные полки, 31-й полицейский полк, часть сил гарнизонов Минска, Красное и других. Каратели повели наступление на нашу зону в районе бригад «Штурмовая» и «Дяди Коли».

Мы сразу же разгадали замысел противника. Каким образом лучше помочь витебским партизанам, как ослабить нажим противника на бригады «Штурмовая» и «Дяди Коли»? Надо было нанести удары по врагу в других местах и тем самым распылить его силы, заставить гитлеровцев снять часть своих подразделений с наиболее опасных для партизан участков. Мы знали ахиллесову пяту оккупантов в центре Белоруссии — автомагистраль Минск — Москва, железные дороги Минск — Борисов — Орша я Минск — Молодечно — Полоцк. Эти коммуникации имели для противника жизненно важное значение. По ним-то мы и нанесли удар.

Почти из всех бригад были выделены специальные диверсионно-подрывные группы, которые ежедневно устраивали взрывы эшелонов, нападали на автоколонны. На защиту автомобильного шоссе и железнодорожных путей противник вынужден был стянуть дополнительные войска [424] из-под Витебска и Орши. А отряды бригады «Железняк» наступали непосредственно в направлении Полоцко-Лепельской зоны, действовали на дороге Лепель — Парафьяново, сковывали группировку врага, наступавшую со стороны Лепеля. 27 дней в огненном кольце героически сражались с врагом наши соседи. 4 мая партизаны прорвали кольцо блокады. Значительное количество партизанских бригад Полоцко-Лепельской зоны перешло в нашу Борисовско-Бегомльскую зону. Вместе с партизанами, спасаясь от расправы гитлеровцев, к нам прибыло также свыше десяти тысяч человек мирного населения из Полоцко-Лепельской зоны.

В ходе активных боевых действий наше соединение в апреле 1944 года спустило под откос 95 вражеских эшелонов; при этом было разбито 82 паровоза, 207 вагонов с солдатами и офицерами, 178 платформ с боевой техникой, 205 вагонов с боеприпасами и продовольствием. Кроме того, из противотанковых ружей, а также в результате проведенных подпольщиками диверсий было повреждено 63 паровоза. Под обломками вагонов нашли себе могилу свыше 4000 гитлеровцев.

На шоссейных дорогах за это же время было подбито и уничтожено 274 автомашины, 3 бронемашины, 13 танков. Уничтожено и повреждено около сотни километров телефонной и телеграфной связи, разрушено четыре моста малого и среднего габаритов, сожжено четыре склада с военным имуществом и боеприпасами.

При нападении на гарнизоны, при отражении вражеских вылазок в населенные пункты, контролируемые партизанами, а также во время нападений на проходящие части, при подрывах железнодорожных эшелонов и автоколонн в апреле 1944 года было уничтожено почти шесть тысяч гитлеровцев.

Крестьяне, используя погожие дни, усилили темпы весеннего сева. В некоторых деревнях полевые работы проводились коллективно. Люди трудились на полях от зари до зари. Никогда еще за всю войну на Минщине не засевались столь значительные массивы, какие были засеяны весной 1944 года.

Близился час полного освобождения родной белорусской земли. [425]

Победа!

Говорят, что первыми кораблекрушение чувствуют крысы. Команда корабля еще работает, пытается вести судно по нужному курсу, а крысы, обнаружив течь в днище, уже начинают метаться по углам, ища спасения. Нечто похожее на такой корабль накануне гибели представлял собой в мае 1944 года белорусский выступ советско-германского фронта, обороняемый группой армий «Центр». Гитлеровцы еще подбрасывали подкрепления, строили очередной «восточный вал», а их наемники — предатели нашего народа, чуя близкую гибель, разбегались. Старосты, бургомистры, полицейские, чиновники городских управ под разными предлогами оставляли свои посты и бежали на запад.

Центральный Комитет КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения проанализировали ход недавней карательной операции противника под названием «Праздник весны», оценили развивающиеся события и предупредили штабы партизанских соединений, бригад и отрядов о необходимости быть готовыми к отражению новых атак гитлеровских войск. Партизанские формирования в прифронтовой полосе — это нож в спину противника. Гитлеровское командование прекрасно понимало: чтобы успешно отражать наступление советских войск, надо в первую очередь отвести от своей спины партизанский нож.

Бригады и отряды Борисовско-Бегомльской зоны были приведены в состояние наивысшей боевой готовности. Партизаны и местное население возводили и совершенствовали оборонительные укрепления вдоль внешних рубежей зоны и вокруг населенных пунктов. К нам прибывали самолеты с оружием, боеприпасами и медикаментами. В отрядах шла боевая учеба, велась ближняя и дальняя разведка. В соединении значительно увеличилось число диверсионно-подрывных групп. Коменданты деревень усилили [426] обучение военному делу местных жителей, состоящих в отрядах самообороны.

В начале мая штабу соединения стало известно, что противник начал подтягивать мощные силы и готовиться к карательной экспедиции против партизан Борисовско-Бегомльской зоны. Руководство боевыми действиями в этой экспедиции было возложено на группенфюрера СС гауляйтера Белоруссии Гогтберга. Уже одно это назначение давало нам все основания думать, что фашисты собираются провести операцию невиданных до сих иор размеров. Эту операцию оккупанты назвали «Корморан».

Для карательной экспедиции было привлечено несколько дивизий из резерва группы армий «Центр», дивизия бомбардировочной авиации 6-го воздушного флота, танковые и артиллерийско-минометные части, эсэсовские подразделения, 24, 25, 31, 32 и 36-й охранные полки, бригада предателя Каминского, несколько подразделений СД минского и других гарнизонов — всего более 80 тысяч солдат и офицеров. Противник занял сплошную линию обороны вдоль границы нашей зоны — по дорогам Лепель — Борисов, Борисов — Смолевичи — деревня Слобода, деревня Слобода — Радошковичи — Красное, Красное — Илия — Долгиново — Докшицы, Докшицы — Лепель. Фашисты усиленно укрепляли эти рубежи, рассматривая их как плацдарм для наступления.

Командованием зоны было созвано совещание командиров и комиссаров бригад и отрядов, на котором тщательно обсудили тактику боевых действий в складывающейся обстановке и приняли соответствующее решение. Оно требовало:

1. Держать отряды и бригады в состоянии постоянной готовности к обороне и отражению атак противника.

2. Подчинить на время штабу соединения бригады и отряды, прибывшие из других зон, и организовать с ними совместную борьбу против карателей по единому плану.

3. Непрерывно, днем и ночью, совершенствовать рубежи обороны.

4. Обязать районные комитеты партии и комсомола усилить массово-политическую работу среди населения с тем, чтобы как можно быстрее, до начала вражеской карательной экспедиции, закончить весенний сев...

5. Усилить диверсионно-подрывную работу на железных дорогах и автомагистралях. [427]

6. Потребовать от командиров отрядов и бригад вести бои так, чтобы как можно дольше продержаться на первом рубеже обороны. Оборона не должна быть пассивной. Отряды и бригады обязаны активно выискивать наиболее слабые места в боевых порядках противника, наносить неожиданные удары по врагу, совершая смелые и дерзкие маневры.

7. Если карателям удастся углубиться в партизанскую зону, отряды и бригады по согласованию со штабом соединения прорываются в тыл действующей группировки противника и продолжают там упорную, настойчивую и инициативную борьбу.

О готовящейся карательной экспедиции узнали все партизаны и жители зоны. Мы не скрывали правды от бойцов и местных жителей, говорили им, что противник сосредоточил вокруг зоны огромные силы и преследует чудовищные цели — уничтожить партизан, сжечь и сровнять с землей все деревни зоны и зверски расправиться с населением. Вместе с начальником штаба Н. К. Садовским я побывал в бригадах и многих деревнях. Нам понравилось, что люди всюду оставались на местах. Партизаны укрепляли оборону, крестьяне вели сев.

— Будем сражаться с врагом до последнего дыхания, — заверили нас партизаны. — Чем больше гитлеровцев останется в нашей зоне, тем меньше их будет на фронте. А это ускорит победу.

О непоколебимой силе духа нашего народа говорил и тот факт, что в мае значительно увеличился приток заявлений о приеме в партию. Каждое такое заявление звучало как клятва на верность Родине, как выражение горячего патриотического стремления отдать не только свои силы, но если понадобится, то и жизнь за великое дело партии, за победу над врагом.

Партизанская зона жила боевой, полнокровной жизнью.

Наступило утро 22 мая 1944 года. Красноватые лучи солнца скользнули по верхушкам деревьев. В низинах курился серый туман. На переднем крае стояла тишина. Вдруг тяжелый гул потряс воздух — это ударили немецкие пушки и минометы. По всей линии Радошковичи — Красное — Илия — Вилейка — Долгиново — Докшицы загрохотали огненные взрывы. Артиллерийская подготовка продолжалась больше часа. Вскоре перед окопами партизан появились густые цепи противника. Немецкое командование [428] бросило против бригад «Штурмовая», имени Фрунзе, «Большевик», «Народные мстители», имени Кутузова, «Железняк» большие силы. На некоторых участках каратели шли в психическую атаку.

Но позиции партизан словно вымерли: ни одного выстрела по противнику. Чем ближе каратели подходили к окопам, тем неувереннее был их шаг. Идти на молчащего противника не просто, нужны ох какие нервы!

Но еще крепче они должны быть у наших бойцов. Партизаны открыли огонь по команде, в упор, на дальность прямого автоматного выстрела. Свинцовый ливень сбил передние цепи, прижал их к земле. Несколько раз фашисты поднимались в атаку, но партизаны отбрасывали их на исходные рубежи. Враг снова начинал артиллерийскую подготовку, снова поднимал с аэродромов самолеты. Народные мстители словно вросли в землю — ни на одном участке не отступили ни на шаг.

Только на третий день, после ввода в бой свежих резервов, карателям удалось потеснить бригады «Штурмовая», имени Фрунзе, «Большевик» и имени Кутузова. Партизаны вынуждены были отойти на вторые оборонительные позиции. В связи с отходом кутузовцев открылся правый фланг бригады «Народные мстители»; поэтому и она вынуждена была отойти на новый рубеж. Противник усилил нажим на позиции, занимаемые бригадой «Железняк». «Железняковцы» выдерживали интенсивные артиллерийские и воздушные налеты, отражали яростные атаки вражеской пехоты. Партизаны нередко сами переходили в контратаки. Пленные рассказывали, что противник несет большие потери. Однако натиск его возрастал, в бой вводились все новые подкрепления. Партизаны бригады «Железняк» по-прежнему занимали свои позиции на первом рубеже обороны; они оставили их лишь после десяти дней боев.

К началу июня противник значительно потеснил на восток бригады «Штурмовая», имени Фрунзе и «Большевик» и овладел шоссейной дорогой Минск — Логойск — Плещеницы. Кольцо блокады сжималось. Ни в коем случае нельзя было допускать скапливания в этом кольце всех бригад. Требовалось заставить противника рассредоточить свои силы, навязывать ему бои не только по фронту, но на флангах и в тылу. Командирам бригад «Штурмовая», имени Фрунзе и «Большевик» было приказано [429] прорвать фронт противника, выйти в его тылы и там, за внешним кольцом блокады, нападать на врага, совершая смелые маневры.

Утром 2 июня партизаны этих бригад стали сосредоточиваться для прорыва в районе деревни Среднее. Но случилось так, что их обнаружила вражеская авиация, которая почти весь день бомбила партизанские отряды. В сумерках на наших бойцов наткнулся немецкий разведотряд численностью до двухсот человек. Партизаны, подпустив противника на близкое расстояние, внезапным пулеметно-автоматным огнем нанесли ему большой урон. Уцелевшие гитлеровцы отошли назад, к шоссе, вдоль которого проходила первая линия их оборонительных сооружений.

Чтобы не упустить время, командование группы прорыва решило ворваться на позиции противника, взломать его оборону и выйти из кольца окружения. В воздух взвилась сигнальная ракета. Завязался жестокий бой, продолжавшийся почти всю ночь.

В охваченном огнем лесу непрерывно гремело партизанское «ура-а!». Бойцы врывались во вражеские окопы, уничтожая врага прикладами и кинжалами. Вся территория вдоль шоссе Логойск — Плещеницы была усеяна трупами людей, лошадей, разбитыми повозками. Часть партизан, прорвав кольцо окружения, вышла в свои районы, а часть вынуждена была отойти.

5 июня гитлеровцы заняли дорогу Плещеницы — Бегомль.

6 июня я встретился в деревне Горелое Бегомльского района с командирами и комиссарами бригад «Народные мстители» и «Железняк». Нам стало известно, что каратели произвели перегруппировку своих наступающих частей и в связи с этим несколько ослаб их фронт в районе лесного массива северо-восточнее деревень Жердяжье и Околово. Здесь я приказал 7 июня нанести удар по врагу и выйти из окружения. В ночь на 8 июня бригады и спецотряд А. Иванова сосредоточились в указанном направлении и решительной атакой смяли врага, обеспечив себе проходы в его позициях. Бригада «Железняк» вышла в лесной массив Кромовичи — Великое Поле — Жамойск, а бригада «Народные мстители» — на свои прежние базы в Плещеницком районе. Эти бригады, действуя в тылу карателей, на время отвлекли на себя часть сил противника.

10 июня противник нанес удар по позициям бригады [430] «Смерть фашизму». К исходу дня карателям удалось несколько потеснить партизан, которые ночью отошли в район деревень Заречье, Чемки, Мостище. Немецкое командование подбросило сюда несколько новых частей, пытаясь зажать бригаду в устье рек Цны и Гайны. Но маневр врага был своевременно разгадан, и бригада избежала нового удара, рассчитанного на окружение партизан на узком пятачке и их полный разгром.

Вскоре каратели перешли в наступление со всех направлений и начали теснить бригады в болота, расположенные возле озера Палик. Выход у нас был только один: прорыв блокады. Так именно и был поставлен вопрос на коротком совещании командного и политического состава 12 июня.

— В паликские болота нам отступать нельзя, — высказал я свое мнение. — Противник намного сильнее нас и способен причинить партизанам огромный урон. Надо пробиваться в свои прежние районы, этим мы сведем на нет усилия карателей...

Первыми подготовились к прорыву блокады бригады имени Калинина, «Смерть фашизму» и приданные им отряды из бригад «Большевик» и «Штурмовая». Они подошли к месту прорыва — гнутским лесам, но были обнаружены противником и отброшены за реку Березину. Лишь отряду имени Чкалова во главе с Г. А. Щемелевым и нескольким группам партизан бригады «Большевик» удалось прорваться в тыл врага. Об ожесточенности этих боев свидетельствует тот факт, что партизаны целыми взводами бросались на станковые пулеметы врага; многие бойцы гибли, но зато давали возможность выйти из кольца блокады другим.

15 июня на прорыв в районе деревень Маковье и Холмовка были брошены партизаны бригад имени Калинина и имени Кутузова, оставшиеся части бригад «Большевик», имени Фрунзе, «Смерть фашизму», отряды Золотаря, Скоробогатого и другие. Народные мстители, понеся значительные потери, вырвались за внешний обвод блокады.

В плотном кольце окружения оставались бригады «Дяди Коли», имени Кирова, имени Пономаренко, два отряда бригады «Смерть фашизму» и несколько бригад, прибывших ранее в нашу зону из Полоцко-Лепельской и Оршанско-Сенненской зон. С этими силами оставался и штаб соединения. [431]

Противник усилил нажим, пытаясь во что бы то ни стало захватить селецкую греблю — дорогу, ведущую через болотистые места к центру партизанских баз у озера Палик. Высотки возле этой дороги оборонял отряд «Буря», которым командовал смелый и хладнокровный командир майор Федор Феденко. В течение пяти дней гитлеровцы десять раз атаковали позиции партизан и каждый раз откатывались назад. Народных мстителей, укрывшихся в траншеях, бомбили самолеты, обстреливали орудия и минометы, атаковали танки. Но бойцы упорно защищали важные высотки. Бронебойщик Сергеев подбил танк. Тяжело раненный партизан Лука отказался эвакуироваться в санитарную часть и продолжал вести огонь по врагу. Бойцы Тарасов и Немов первыми поднимались в контратаку и в рукопашной схватке действовали как настоящие богатыри, увлекая своим примером товарищей. Возле партизанских окопов виднелись почерневшие подбитые фашистские танки, автомашины, повозки. Отряд «Буря» покинул позиции по приказу командира бригады Лопатина. Однако каратели еще несколько часов продолжали бомбить и обстреливать высоты, полагая, что там находятся партизаны.

16 июня все наши бригады были оттеснены в болото, что примыкало к озеру Палик. Мы занимали участок радиусом в шесть-семь километров, причем и эта незначительная территория была рассечена противником на части по реке Березине.

Противник, окруживший болото, сильно укрепился на его берегах. Всюду были расставлены пулеметные точки, вырыты окопы для автоматчиков, оборудованы артиллерийские и минометные огневые позиции. Враг готовился к последнему удару.

Самолеты забрасывали нас листовками. Партизанам предлагалось сдаться в плен.

Среди наших бойцов не нашлось ни одного труса и маловера. Народные мстители поклялись сражаться с врагом до последнего вздоха.

Я вглядывался в суровые, полные мужества и непреклонной воли лица партизан и думал: это настоящие герои, они слов на ветер не бросают. Вот вчера мы похоронили моего друга, начальника штаба соединения Николая Климентьевича Садовского. Он погиб, ведя в атаку бойцов, отразивших попытку карателей прочесать участок леса. Николай погиб, но остался непобежденным. Я думаю о нем [432] и снова и снова убеждаюсь: великая сила и непобедимость нашей Родины в том, что она имеет миллионы таких верных сынов, как коммунист Садовский.

Война застала его в городском поселке Плещеницы, где он занимал скромную должность начальника районной сберегательной кассы. И кто бы мог предполагать, что у этого сугубо мирного человека сердце богатыря! В первые дни войны, отправив ценности и документы сберкассы на восток, он вступил в ряды Красной Армии и сражался с гитлеровцами на территории родного района. Воинская часть мужественно дралась с врагом в условиях окружения до тех пор, пока силы ее полностью не иссякли. С группой воинов Николай Садовский остался в плещеницких лесах и вступил в партизанский отряд.

В боях с гитлеровцами он был хладнокровен и неустрашим. Будучи долгое время подрывником, он как-то заминировал железнодорожное полотно, прикрепил к мине «удочку» и лег в кустах метрах в ста от насыпи. Вдали послышался гул поезда, а тут, как назло, мимо партизан двигалась группа гитлеровцев.

— Взрывать нельзя, нас заметят, — шепнул Николаю товарищ.

— Не заметят, — спокойно ответил подрывник. — Когда вагоны полетят под откос, фашистам некогда будет смотреть по сторонам...

Так оно и произошло. После взрыва мины паровоз и несколько вагонов свалились под откос. Гитлеровцы, шедшие вдоль полотна, растерялись и начали спасаться кто как мог. Партизаны воспользовались этим и скрылись.

На счету Николая Климентьевича было около десяти спущенных под откос вражеских эшелонов. Смелый боец был назначен командиром взвода. Потом его перевели в штаб соединения, а через некоторое время он был назначен начальником штаба. Это был неугомонный, большой храбрости человек. Таким он и остался в памяти боевых товарищей.

Во всем походил на Николая Климентьевича и его сын — четырнадцатилетний Саша. В груди мальчика билось мужественное сердце бойца. Темными ночами он не раз ходил на связь с отрядом «Борьба», распространял партизанские листовки, пробирался в разведку. Но подростку хотелось заняться более серьезным, как он считал, делом — стать настоящим партизаном. Мешал этому слишком юный [433] возраст. Однако предприимчивый Саша нашел выход: он выпросил у бывшего председателя сельсовета справку о том, что ему исполнилось 16 лет. Мальчик вручил этот документ партизанскому командиру и стал горячо настаивать, чтобы его зачислили в отряд. Командир уступил просьбе, и вот уже Александр Садовский в отряде, получил Оружие. Юный партизан проявлял смелость и смекалку, вместе со взрослыми выполнял задания по подрыву вражеских эшелонов, принимал участие в других боевых операциях.

В бою у деревни Бирули Бегомльского района Сашу тяжело ранило. Но когда его хотели самолетом отправить в Москву, мальчик наотрез отказался уезжать, упросил командира оставить его в отряде. Долго болел Саша, но врачи партизанского госпиталя все-таки поставили его на ноги. Как только юный Садовский почувствовал, что может держать в руках автомат, он снова вернулся в строй и храбро воевал в отряде до полного изгнания оккупантов с белорусской земли.

...18 июня в 9.00 над нашим «пятачком» у озера Палик появились вражеские бомбардировщики. Бомбежка продолжалась свыше часа. Не успели последние самолеты скрыться за горизонтом, как началась артиллерийско-минометная подготовка, которая не прекращалась до полуночи. Среди партизан и мирного населения, находившихся в это время на болоте, появилось много раненых и убитых. Несколько снарядов и авиабомб разорвалось в расположении штаба соединения.

Одна из бомб упала рядом со мной, и я был тяжело ранен. Как выяснилось уже в госпитале, у меня было переломлено ребро, два осколка проникли в грудную клетку и повреждена рука (кстати, этот металл я ношу в себе до сих пор). В тот июньский день на болоте рядом со мной врачей не было, квалифицированной медицинской помощи ждать не приходилось. Находившиеся рядом партизаны наскоро перевязали раны и положили меня на корни старой ольхи, поднимавшиеся над водой. Товарищи дали мне воды и сообщили, что тяжело ранены радист Владимир Ковалев и другие работники штаба соединения. Среди них был и А. Ф. Бордадын, прибывший к нам в начале мая 1944 года из Полоцко-Лепельской зоны.

19 июня противник тоже начал с воздушного налета, в котором участвовало 48 самолетов, затем открыл интенсивный [434] артиллерийско-минометный огонь. Пачками сбрасывались листовки, призывавшие партизан сложить оружие и сдаться в плен. «В противном случае паликское болото станет для вас общей могилой», — угрожали фашисты.

Связные докладывали, что партизаны стойко дерутся с противником.

На следующий день каратели, прочно закрепившись по кольцу окружения, бросили большие группы автоматчиков для истребления партизан. Враг рассчитывал на легкий поход по болоту, но жестоко просчитался. Когда гитлеровцы сунулись на болото, они были встречены дружным ружейно-пулеметным огнем. Какие же молодцы наши хлопцы! Многие из них, оказывается, во время бомбежек и артиллерийского обстрела покинули центральную часть болота, по которой противник сосредоточил свой огневой удар, и незаметно, почти вплотную подтянулись к вражеской линии окружения. Бомбы и снаряды перемесили болото, однако большого ущерба партизанам не причинили. Товарищи и меня перенесли поближе к расположению врага. Мы находились в «мертвой зоне», пули пролетали высоко над нашими головами.

Вражеские пулеметы и автоматы своими свинцовыми очередями срезали ветки лозняка, как бритвой, скашивали осоку. Вдруг стрельба прекратилась. Наступила тревожная тишина. Партизаны Гольдберг и Скоромник не отходили от меня ни на шаг.

Здесь же находились командир спецгруппы А. М. Кореньков с автоматом и А. Ф. Бордадын.

Доносилась немецкая речь. Видимо, противник готовился к проческе болотных кустов. Не зря они нас так сильно бомбили и обстреливали. Группа автоматчиков шла прямо на нас. Отходить было поздно.

— Ну, ребята, держись, скоро начнется! — сказал я друзьям, приготовив маузер и гранату.

Фашисты продвигались по болоту медленно, толпой, не подозревая, что рядом находятся партизаны. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, мы открыли по ним огонь.

После короткого боя противник отступил.

В минуту затишья раненых переносили на новое место. Мы устраивались на ольховых корнях. Приходилось пить мутную болотную воду. Раны перевязать было нечем. Люди голодали, питались корнями болотной травы. [435]

Уже восьмые сутки под непрерывным огнем, в одних гимнастерках, лежали мы в болоте, отбивая атаки врага. В других местах партизанской зоны также не прекращались ожесточенные бои.

Группа партизан из бригады «Дяди Коли» в рукопашной схватке отбросила гитлеровских автоматчиков, пытавшихся прочесать лес. Один солдат был взят в плен. Его привели ко мне. Он с ужасом смотрел на партизан, испачканных грязью.

— Нам сказали, что на болоте никого в живых не осталось. Мы пошли смело. А тут такое...

— Почему вы на проческу болота ходите толпой, а не цепью? — спросил я пленного.

— Так лучше. — Немец смущенно опустил глаза.

Эх, вояки! Даже сейчас, когда карателей раз в двадцать больше, чем партизан, они боятся сунуть нос в болото, ходят толпой, чуть ли не держась за руки. Партизаны издали определяли направление движения того или иного вражеского подразделения, отползали в сторону, пропуская карателей в глубь болота, а потом окружали и расстреливали сгрудившихся гитлеровцев.

Партизаны оказывали отборным фашистским подразделениям героическое сопротивление. В одном из боев с карателями особо отличилась работница штаба соединения Надежда Кочерга. Я хорошо знал эту черноглазую двадцатилетнюю комсомолку. Весной 1942 года она явилась в военкомат и попросила направить ее в действующую армию. После окончания спецшколы Надю направили в тыл оккупантов, в Минскую область, куда она прибыла в конце августа 1942 года. До августа 1943 года Надя находилась в бригаде «Дяди Коли» в составе молодежной группы подрывников. Она лично спустила под откос пять вражеских эшелонов. В августе 1943 года Надю взяли в штаб соединения, где она возглавила группу радистов. Все уважали ее за скромность, деловитость и отвагу. Надя служила примером в поведении, она бережно хранила любовь к парню, сражавшемуся на фронте. За ней пытался было ухаживать радист Алешка, но она его так отчитала, что тот навсегда оставил свои попытки завоевать сердце девушки.

После этого Алексей уважительно говорил о Наде:

— Счастье, у кого такие невесты!

Во время боев в тесном кольце окружения на болоте у [436] озера Палик Надя с группой партизан обороняла небольшой островок. Каратели трижды штурмовали его, но так и не смогли добиться успеха. Во время четвертой атаки девушку тяжело ранило, она уже не могла держать автомат. Ворвавшись на островок, гитлеровцы увидели партизанку, лежавшую около кустика. Надя нашла в себе силы поставить на боевой взвод последнюю гранату и бросить ее под ноги солдат. Пять карателей свалились на землю замертво. Рассвирепевший от ярости гитлеровский офицер подскочил к девушке и разрядил в нее свой парабеллум... Через пять дней партизаны снова захватили остров. К своей великой радости, они увидели Надю; после невероятных мучений она была еще живой! Партизаны пустили на бинты нательные рубашки и перевязали раненую девушку. На ее теле было 18 осколочных и пулевых ран. Надя находилась в тяжелейшем состоянии. Но мужество ее не покидало, она терпеливо переносила боль.

Терпение... Мне приходилось слышать много разговоров о том, что терпение, мол, дано русскому человеку от природы. Не знаю, может быть, это и так. У меня же на сей счет другое мнение. Терпение — качество бойца. Переносить невзгоды и лишения, физическую боль от тяжелых ран нас научила Коммунистическая партия. Это качество воспринято советскими людьми от родного Ильича, который перенес неимоверные муки царских тюрем и ссылок, показав всем нам великий образец терпения и выдержки в борьбе за победу социалистической революции.

Вспоминаются рассказы командира партизанской бригады имени Кирова Алексея Ивановича Шубы, по специальности врача-хирурга. После боя он нередко занимал место в партизанском госпитале у операционного стола, делая сложные операции, возвращая бойцов в строй. Нет нужды говорить о том, что условия для операции были малоподходящие: не хватало инструментов и медикаментов, почти не было обезболивающих средств. Алексей Иванович говорил, что партизаны мужественно переносили боль, заявляя командиру-хирургу:

— Режьте смелее. Боль нам не страшна, лишь бы поскорее поправиться.

Такой была и Надя Кочерга. Ей придавало силы страстное желание вернуться в строй. В борьбе за жизнь девушка одержала победу.

Ко мне подошел комбриг Лопатин. [437]

— Тяжело, — заявил он. — Но наши держатся стойко. Особенно хорошо действует молодежь. Настоящие орлы!

Петр Григорьевич рассказал о помощнике комиссара бригады по комсомолу Токтагали (Анатолии) Жангельдине, который не раз поднимал партизан в атаку; Анатолии Шимановиче, прославленном подрывнике бригады, спустившем под откос 14 вражеских эшелонов; Сергее Тетеркине, который дни и ночи проводил под носом у гитлеровцев, предупреждая товарищей о попытках противника зайти в наши тылы; Михаиле Лысове, который, будучи раненным, поднял партизан в контратаку...

— Разведчики донесли мне, — сказал в заключение П. Г. Лопатин, — что каратели готовятся к решительному штурму. Нельзя ли попросить помощи у фронта? Может, авиацию пришлют...

Я сказал Петру Григорьевичу, что не раз просил об этом БШПД, однако почему-то до сих пор такая помощь не была оказана. Попробую еще раз попросить. И тут же приказал радисту передать радиограмму в ЦК КП(б)Б и БШПД с просьбой подвергнуть бомбежке войска карателей в районе озера Палик.

В ту же ночь прилетели наши бомбардировщики. Повесив в небе мощные осветительные ракеты, они сделали несколько заходов на позиции противника. В ряде мест авиация нанесла серьезный ущерб врагу.

Партизаны повеселели.

Народные мстители продолжали самоотверженно сражаться с врагом. Бригада «Дяди Коли» — Лопатина, удачно маневрируя в тесном вражеском кольце на правом берегу Березины, 22–27 июня оказывала героическое сопротивление противнику, нанося ему большие потери. Бригада имени Пономаренко была зажата карателями на узком участке между реками Березина, Великая и Жортайка. Партизаны отражали до десятка атак в день, но своих позиций не сдавали. Особенно ожесточенные схватки происходили на участке отрядов «За Родину» и имени Ватутина, которые занимали оборону на островах Сидоровка и Топорщица. Отряд «Гвардеец» только 15 июня отразил 9 атак противника. Здесь особенно отличились комиссар отряда Иван Тихонович Ломинский, пулеметчики Александр Липилин, Петр Пипченко, Александр Тарасов, Иван Кравцов, автоматчики Петр Загуровский, Жорж Бутько, Александр Кузьменков и другие. [438]

Наконец наступил долгожданный день 23 июня 1944 года. Среди партизан царило всеобщее ликование. Мы узнали, что Белорусские фронты перешли в решительное наступление против фашистских войск, занимавших оборону от Западной Двины до Припяти. Красная Армия обрушила на врага удар невиданной силы. Партизаны поздравляли друг друга с победой, обнимались, целовались, бросали вверх шапки. Многие отряды не стали ждать атак карателей, а сами делали смелые вылазки, врываясь в окопы противника. Усилили нажим на врага и бригады, действующие в тылу карательной экспедиции. Диверсионно-подрывные группы ежедневно выходили на железные дороги Минск — Борисов, Молодечно — Минск и Молодечно — Парафьяново, спускали под откос вражеские эшелоны. Партизаны в те дни дрались с врагом под девизом: «Не пропустить ни одного вражеского эшелона к фронту!»

Народные мстители Борисовско-Бегомльской зоны сдержали свое слово: движение по железным дорогам было парализовано. Кроме того, в течение 37 дней, в самый напряженный период подготовки и начала весенне-летнего наступления Красной Армии, они отвлекали на себя свыше 80 тысяч солдат и офицеров противника, большое количество авиации, артиллерии и танков. За это время партизанами было убито свыше 6300 и ранено около 5000 гитлеровских солдат и офицеров, подбито и сожжено 27 танков и бронемашин, 6 орудий, 9 минометов и 125 автомашин.

С приближением советских войск каратели сняли блокаду и пополнили поток отступающей армии. Буквально на плечах врага первой в нашу зону вошла 35-я танковая бригада под командованием генерал-майора Асланова. Вот он, праздник на нашей улице!

На танке подъехал к реке генерал Асланов. Он сердечно поблагодарил партизан за то, что они не дали противнику возможности укрепиться на Березине.

Несмотря на усталость, вызванную непрерывными боями в дни вражеской блокады, партизанские бригады быстро привели себя в порядок и приступили к боевым действиям совместно с частями 3-го Белорусского фронта. Смелостью и решительностью народные мстители были достойны своих братьев по оружию — советских воинов-фронтовиков. Железняковцы штурмовали вражеские позиции на подступах к Бегомлю, захваченному гитлеровцами [439] во время блокады. Противник был изгнан из районного центра, который партизаны удерживали до подхода советских войск. После этого партизанский отряд Григория Охоненко под командованием Петра Юрченко и Спиридона Борздыко был посажен на танки и участвовал в освобождении районного центра Докшицы.

Бригада «Большевик» освободила Логойск и в течение двух дней удерживала его до подхода частей 26-й гвардейской стрелковой дивизии. Совместно с частями Красной Армии бригада имени Калинина освобождала районный центр Плещеницы; бригада имени Воронянского — города Вилейку, Сморгонь. 28 июня рота из бригады имени Пономаренко под командованием Гришкевича атаковала отступающую колонну противника в районе деревни Нежицы и пулеметно-автоматным огнем истребила свыше ста солдат и офицеров. Бригада «Смерть фашизму» помогла 33-й армии ликвидировать вражескую группировку, окруженную в южной части Смолевичского района. Взаимодействуя с частями 1-го Белорусского фронта, партизанские бригады южных районов Минской области (имени Котовского, имени Куйбышева, имени Кирова, «Беларусь», 2-я и 3-я Минские и бригада имени Брагина) захватили в боях с противником и удерживали до подхода наших войск водные переправы на реке Птичь от деревни Березовка Глусского района до деревни Русаковичи Руденского района, а затем провели ряд работ по ремонту мостов и дорог. Бригады имени Александра Невского, имени Пархоменко, имени Чкалова, имени Ворошилова, «Буревестник», имени Калинина, имени Сталина и «Беларусь» за несколько дней до прихода Красной Армии освободили районные центры Старобин, Копыль, Красную Слободу, Узду и Руденск. Вместе с частями Красной Армии бригады имени Чкалова, имени Фрунзе, имени Рокоссовского и имени Суворова освобождали Слуцк, Греск и Дзержинск.

Наступление Красной Армии велось стремительно. Взаимодействуя с войсками, партизанские бригады и отряды совершали дерзкие маневры, били врага с флангов и тыла, уничтожали окруженные группировки неприятеля. Многие партизаны непосредственно вливались в ряды советских воинских частей и продолжали поход на запад под их прославленными знаменами.

Население восторженно встречало своих освободителей — советских воинов и партизан. [440]

Большую роль во всенародной борьбе с захватчиками сыграла хорошо налаженная связь партийного подполья, партизанских бригад и соединений с Центральным Комитетом КП(б)Б, ЦШПД и БШПД. Имея рации, мы в любое время суток могли связаться с ЦК партии, Центральным и Белорусским штабами партизанского движения, передать им необходимые данные и получить соответствующие указания.

Неоценимое значение в борьбе с оккупантами имела помощь, оказанная партизанам с Большой земли поставкой боеприпасов, вооружения, медикаментов и других материально-технических средств.

Всего народными мстителями соединения Борисовско-Бегомльской зоны спущено под откос 793 вражеских эшелона. При этом разбито 630 паровозов, 1884 вагона с живой силой, 1954 платформы с военной техникой, 1828 вагонов с боеприпасами и другими грузами, 295 цистерн с горючим. При подрыве железнодорожных эшелонов и при обстреле из ПТР повреждено 335 паровозов. Уничтожено 2955 автомашин, 88 танков, 63 бронемашины и 11 самолетов, перебито 18 679 железнодорожных рельсов. Взято в плен и убито 75 075 гитлеровцев. Немалый ущерб противнику нанесли и партизаны, действовавшие в других районах Минской области.

Таков вклад народных мстителей — партизан и подпольщиков Минщины в великую победу советского народа над фашистской Германией.

Однажды в госпиталь, где я находился на излечении после тяжелого ранения в бою, зашел Серафим Александрович Бабенков, москвич, с которым мне не раз приходилось встречаться в тылу врага, и сказал, что меня ждет приятная новость. И действительно, вскоре позвонили из Президиума Верховного Совета СССР, поинтересовались моим здоровьем, а на следующий день пришла машина, которая доставила меня в Кремль. Только тут я узнал, что мне будут вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, которых я был удостоен в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 января 1944 года и которые до сих пор не мог получить, так как находился в тылу противника, а потом лечился в госпитале.

Высокую награду вручил мне М. И. Калинин. Он от души поздравил с присвоением звания Героя Советского [441] Союза, пожелал крепкого здоровья, новых успехов в борьбе с фашистскими захватчиками.

Я поблагодарил Михаила Ивановича, а в его лице Центральный Комитет партии и Советское правительство за высокую награду и заверил, что отдам все свои силы борьбе с гитлеровскими захватчиками.

Затем я посетил секретаря ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко, который находился в то время в Москве. Он высказал пожелание, чтобы я быстрее поправлялся и возвращался в республику, в свою родную Минскую область.

— Дел там очень много, и все они неотложные, чрезвычайно важные, — сказал Пантелеймон Кондратьевич. — Партия ставит задачу как можно скорее залечить раны войны, восстановить разрушенные врагом города и села, пустить в ход фабрики и заводы, поднять сельское хозяйство, развивать дальше науку и культуру.

Я вернулся в госпиталь и долго еще продолжал размышлять над словами секретаря ЦК КП(б)Б. Честно говоря, мне хотелось уйти в армию, применить свой боевой опыт на фронте, воевать с врагом до полного его разгрома. Но вместе с тем хорошо понимал и другое: я — боец партии, нахожусь в распоряжении ЦК и, естественно, поеду туда, куда пошлет Центральный Комитет. Из слов П. К. Пономаренко я понял, что предстоит переключаться на мирную работу. И мне невольно представилась страшная картина огромных разрушений, оставленных фашистскими варварами. Находясь во вражеском тылу, я видел лежавшие в развалинах города, деревни и села, проходил по безлюдным местностям, стоял возле братских могил. Вот словно наяву вижу сплошное пепелище деревни Дальва Плещеницкого района, которую захватчики сожгли за девять дней до прихода Красной Армии. В огне сгорели жители, спаслись лишь трое, в том числе 13-летний подросток Николай Гирилович. А таких чудовищных преступлений фашисты совершили на белорусской земле сотни! В Минске из 322 крупных и мелких предприятий уцелело всего 19, на которых занято лишь четыре процента довоенного числа рабочих, уничтожено более 70 процентов довоенного жилого фонда, на 80 процентов разрушено городское хозяйство... Все это надо будет восстановить в кратчайшие сроки. Но с кем возрождать жизнь? Ведь в разоренной и истерзанной гитлеровцами республике осталось очень мало населения. В общем, трудности предстояли огромные... [442]

После окончания лечения я вернулся в Белоруссию и был избран председателем Минского облисполкома. Мои товарищи по борьбе — партизаны и подпольщики — тоже получили назначения. Многие влились в ряды Красной Армии, значительная часть была направлена на восстановление народного хозяйства республики. Все они внесли свой вклад в дело разгрома врага и восстановления разрушенного войной хозяйства.

* * *

И вот почти три с половиной десятилетия минуло с той поры.

Немало участников партизанского движения и партийного подполья находятся ныне на заслуженном отдыхе, стали пенсионерами; иные уже ушли из жизни. А часть продолжает трудиться на фабриках и заводах, в колхозах и совхозах, в различных учреждениях.

Мне приходится много ездить по Белоруссии, выступать в городах и селах с лекциями о боевых делах партизан и подпольщиков в годы Великой Отечественной войны. И я вижу, как героическим трудом советских людей на глазах преображается облик родной белорусской земли.

Вся страна, все братские советские народы помогали белорусам поскорее восстановить разрушенное гитлеровскими варварами хозяйство, ликвидировать последствия фашистской оккупации. Из Москвы и Ленинграда, с Урала и Кузбасса, из Сибири и Средней Азии, с Кавказа и Украины непрерывным потоком шли эшелоны с углем и хлебом, машинами, станками, оборудованием. В результате уже в 1950 году промышленность Минска превзошла довоенный уровень в 1,6 раза. Поднялись из руин многие города и села области.

На развалинах и пепелищах вырос красавец Минск с более чем миллионным населением, с широкими улицами и проспектами, зелеными садами и скверами, крупными современными фабриками и заводами, институтами и школами, больницами, Дворцами культуры и клубами, многоэтажными микрорайонами. Там, где когда-то пролегали партизанские тропы, взметнулись ввысь корпуса минских автомобильного и тракторного заводов, автогиганта в Жодино. Неподалеку от тех мест, где некогда располагался Минский подпольный обком партии, раскинулся город белорусских горняков — Солигорск. [443]

Я хожу по полям, которые в годы войны были изрыты окопами, исполосованы взрывами бомб и снарядов, и не узнаю их. Морем волнуются колхозные и совхозные нивы, осушены и распаханы болота, во многих местах в сельский пейзаж вписались животноводческие механизированные комплексы, радуют глаз своим благоустроенным видом деревни и села, похожие на городские поселки. Когда бываешь на фабриках и заводах, в колхозах и совхозах, встречаешься с молодежью, то вспоминаешь тех тружеников, которые в суровую военную пору на Большой земле самоотверженно работали у станков, на полях и фермах, добывали уголь, руду, водили поезда. Вместе с фронтовиками, партизанами и подпольщиками труженики тыла ковали победу над врагом, и в этом нерушимом единстве была наша неодолимая сила. Приятно сознавать, что героические трудовые традиции, рожденные в военное время, живут и приумножаются в наши дни. Они проявляются во всенародном социалистическом соревновании, в борьбе за досрочное выполнение плановых заданий и высокое качество продукции, в патриотическом движении за коммунистическое отношение к труду.

Нельзя не гордиться достижениями трудящихся белорусской столицы — города Минска и Минской области, на территории которой мне довелось воевать с врагом в годы Великой Отечественной войны, а потом, в мирные дни, восстанавливать разрушенное гитлеровскими оккупантами народное хозяйство.

Родина высоко оценила боевые и трудовые подвиги минчан. Область в послевоенные годы награждена двумя орденами Ленина, а Минску присвоено почетное звание «Город-герой», он удостоен двух орденов Ленина и медали «Золотая Звезда».

С особым чувством я гляжу в дни всенародных торжеств на красное знамя нашей республики, на котором сияют четыре высокие правительственные награды — два ордена Ленина, орден Октябрьской Революции и орден Дружбы народов.

Все это вызывает чувство законной гордости за трудолюбивых, старательных советских людей. Воодушевленные историческими решениями партии, они работают с огромным энтузиазмом, создавая величественное здание коммунизма, укрепляя мир во всем мире. С сегодняшних высот хорошо виден пройденный нашим народом славный [444] героический путь, далеко просматриваются широкие и ясные перспективы нашего уверенного движения вперед, в прекрасное будущее, определенные родной ленинской партией.

...Горит, не затухая, в гранитном светильнике на площади Победы в Минске Вечный огонь — символ немеркнущей славы героических сынов и дочерей великой Отчизны — воинов-фронтовиков, партизан и подпольщиков, символ бессмертия их боевых подвигов. Этот огонь озаряет нашу счастливую жизнь, зовет советских людей на борьбу за осуществление величественных предначертаний Коммунистической партии.