Не числом, а умением

Двадцать восьмого октября 1942 года наша разведка доложила, что большая колонна автомашин с оккупантами вошла в деревню Ясная Поляна. Командир партизанского отряда «Буревестник» Михаил Глебович Мармулев приказал немедленно выступить и разгромить грабителей, когда они будут возвращаться на станцию Пуховичи. Двадцать три народных мстителя во главе с Мармулевым вскоре заняли удобный рубеж возле дороги. Моросит дождь, смешанный с мокрым снегом. От земли тянет прелым запахом опавших листьев. Партизаны лежат в придорожном лесу уже больше часа, потирают озябшие руки, дуют на них, стараясь согреть немеющие пальцы, потуже подвертывают под себя полы пальто и шинелей. А на дороге тишина.

На сырой пожухлой траве лежит командир отряда Мармулев — стройный, крепко сбитый парень. На нем выгоревшая красноармейская фуражка с красной пятиконечной звездочкой и потертое кожаное полупальто. Он посматривает то на подчиненных, сидящих в засаде, то на дорогу, что идет от Ясной Поляны к Новой Болочи.

Прошел еще час. Дождь заметно усилился. И вдруг партизаны почти одновременно повернули головы в сторону Ясной Поляны. В монотонном шуме дождя и ветра послышалось глухое урчание автомобильных моторов.

— Приготовиться! — передал по цепи Мармулев.

— Оружие и гранаты — к бою! — уточнил команду начальник штаба отряда Иван Строменко, лежавший неподалеку от командира.

Вдали, в серой пелене дождя, показались медленно двигающиеся автомашины с грузом.

Наметанным глазом Мармулев быстро прикинул, что колонну автомашин, груженных хлебом, скотом, птицей, сопровождает около трехсот гитлеровцев. А партизан всего [369] три отделения — двадцать три человека. На какую-то долю секунды у командира отряда мелькнула мысль: «Может быть, пропустить противника, уж слишком силы неравные?» Но тут же он отбросил ее и передал по цепи: «Открывать огонь сразу же после взрыва мины под головным грузовиком». Подрывник-»удочник» Михаил Корешков попробовал натяжение шнура, неотрывно следя за первым автомобилем.

Машины, тяжело урча и раскачиваясь на рытвинах, приближались к засаде. Вот уже головной автомобиль достиг ее левого фланга, где занимало позицию отделение Павла Болдырева. На Мармулева внимательно смотрит Строменко. Командир отряда чуть заметно кивнул головой: мол, давай! Раздался сильный взрыв. Почти одновременно заработал автомат командира отряда; вслед за ним застрочили пулеметы и автоматы, раздались винтовочные выстрелы. Взорвалась мина и в хвосте колонны. Началось нечто невообразимое. Две автомашины разнесло в щепки. В коротком, но жарком бою противник понес большой урон. Мармулев решил отойти. Партизаны снялись с позиций, унося с собой погибшего в бою комиссара бригады Василия Ивановича Чепелева и шестерых раненых товарищей.

К вечеру вернулись на базу партизанские наблюдатели. Они доложили, что противник понес большие потери и побросал все награбленное.

Засада... На первый взгляд это как будто несложный вид боя. Пришел, дескать, к дороге, выбрал поудобнее позицию, замаскировался и приготовился к бою. А потом сиди и жди. Появился противник — наноси по нему неожиданный удар и отходи в лес. Все просто и ясно. На деле все выглядит иначе. Чтобы организовать засаду, командиру нужно решить, без преувеличения скажу, десятки самых различных вопросов. Самое главное — это подготовка личного состава. В засаду пошлешь не каждого партизана. Тут нужны люди, обладающие огромной выдержкой, хладнокровием и смелостью, строжайше дисциплинированные, умеющие расчетливо действовать в любой, самой трудной и опасной обстановке. Ведь участникам засады в большинстве случаев приходится иметь дело с превосходящими силами противника. Нет, скажем, смысла посылать двадцать человек для того, чтобы из засады убить мотоциклиста или подорвать автомашину. И вот давайте [370] поставим себя на место партизана, который с горсткой товарищей занял позицию возле дороги и ждет приближения противника. Вдали показалась колонна машин или двигающееся в пешем строю вражеское подразделение. Силы противника в десять, двадцать раз больше. А ты лежи и не смей открывать огонь издалека. Ты должен вплотную подпустить врага, чтобы ударить по нему близким кинжальным огнем. Какие же должны быть нервы у бойца, чтобы встретиться с противником с глазу на глаз? А вдруг враг не растеряется, не поддастся панике после неожиданного удара и навалится на тебя и на горстку твоих друзей?

Командование отряда «Буревестник» подготовке людей действиям из засад придавало большое значение. Необстрелянным партизанам давали задания попроще: пробраться к дороге, вести в течение нескольких часов разведку наблюдением; другим поручалось напасть из засады на одиночного солдата с целью захвата «языка». Проводились занятия и на партизанской базе. Бойцов учили правильно и быстро приспосабливаться к местности, выбирать позиции, тщательно маскироваться, терпеливо лежать на земле, ничем не выдавая себя.

Практика показала, что успех засады зависит не только от подготовки партизан, но и от опыта командира, от его умения вести разведку, от знания обстановки, которая складывается в районе действий отряда. Можно устроить засаду у дороги и бесполезно пролежать сутки, переутомить бойцов и вернуться домой ни с чем. Это обстоятельство тоже учитывало командование отряда «Буревестник». Оно вело непрерывную разведку во всем районе, установило прочные связи с местным населением, имело своих подпольщиков почти во всех вражеских гарнизонах. Разведкой непосредственно занимались командир Михаил Глебович Мармулев, комиссар Иван Моисеевич Рябухо и начальник штаба Иван Павлович Строменко. Не случайно поэтому командование отряда часто заранее знало о замыслах врага, о его передвижениях.

Именно это и обеспечивало успех применения тактики засад.

Разведка донесла, что 10 июня 1943 года в гарнизон, расположенный в местечке Шацк, прибудут представители оккупационных властей для вручения наград лицам, отличившимся в борьбе с партизанами. Стало известно также, [371] что для охраны чиновников выделены автоматчики и бронемашина.

— Надо уничтожить эту группу, — сказал комиссар отряда Рябухо, выслушав донесение разведки. — Пусть все знают, что хозяевами на белорусской земле являются не фашисты, а советские партизаны.

Михаил Глебович Мармулев одобрил это предложение и дал задание начальнику штаба Строменко подготовить план операции.

Иван Павлович с присущей ему энергией взялся за дело. Он побывал у дороги Валерьяны — Шацк, произвел рекогносцировку и доложил свои соображения командиру. План одобрили. 10 июня 73 партизана, имея при себе семь пулеметов, одиннадцать автоматов и гранаты, устроили засаду возле дороги между деревнями Волок и Любячи. Бойцы расположились в 25–30 метрах от шоссе, в так называемой «зоне безопасности», где гитлеровцы вырубили лес, но еще не успели убрать его.

Около шести часов вечера на шоссе появилась автомобильная колонна. Впереди шла грузовая машина с солдатами, за ней двигались пять легковых машин. Охрана вела себя бдительно. У солдат было наготове оружие, они пристально наблюдали за окружающей местностью, особенно за лесом. На придорожную же полосу гитлеровцы меньше обращали внимания; видимо, были уверены, что ни один партизан не осмелится близко подползти к шоссе.

Когда колонна втянулась в «мешок» засады, комиссар отряда Рябухо скомандовал: «Огонь!» Пулеметными и автоматными очередями, винтовочными залпами были подожжены головной грузовик и все легковые автомобили. Не дав опомниться врагу, партизаны устремились в атаку, в упор расстреливая выскакивающих из машин солдат. Кое-кому из гитлеровцев все же удалось скрыться в кювете, и они открыли огонь. Но сопротивление было недолгим. Правое боевое охранение во главе с начальником штаба отряда Строменко и командиром взвода Семеном Заварикиным пересекло шоссе и ударило по противнику с фланга. Пулеметчики Лев Иванец и Владимир Бобыльский меткими очередями очистили кювет от вражеских солдат.

Фашистская автоколонна с ее охраной была разбита, двое гитлеровцев были взяты в плен, а остальные уничтожены. Вскоре противник подбросил подкрепление — два [372] грузовика с автоматчиками и бронемашину. С подкреплением завязало бой левое боевое охранение во главе с командиром взвода Анатолием Комаровским. Во время этой операции были убиты гебитскомиссар Людвиг Эренлейтнер, правительственный инспектор Генрих Клозе, заведующие землями Фриц Шульце и Гюнтер Беневиц, начальники жандармерии Карл Калла и Карл Вундерлих, начальники охраны Вальтер Погарель, Карл Зандвог, Август Штрассель и другие. На поле боя осталось 36 трупов гитлеровцев. Партизаны потеряли одного бойца — Федора Куша.

Отряд «Буревестник» рос, пополнялся новыми силами. Мужали, набирались опыта партизаны. Бывшие командиры отделений Павел Болдырев и Семен Заварикин стали командовать ротами. Но по-прежнему излюбленной тактикой отряда были засады на дорогах. Это объясняется тем, что шоссе Слуцк — Минск, Узда — Валерьяны, в районе которых базировался отряд, были очень оживленными. И командование «Буревестника» видело свою главную задачу в том, чтобы парализовать движение противника, срывать его перевозки, нанося одновременно потери живой силе и технике.

Очень удачный бой провел отряд 5 ноября 1943 года. За несколько дней до этого разведка сообщила, что фашисты усилили перевозки грузов по дороге Узда — Валерьяны, формируя автоколонны по пятьдесят и более машин. Командование отряда решило устроить крупную засаду. 5 ноября на опушке леса между деревнями Лоша — Валерьяны заняли позиции у дороги роты П. Болдырева и С. Заварикина, а также часть бойцов из рот Я. Горожанкина и А. Кусакина (всего 165 человек). Партизаны горели желанием преподнести свои боевые подарки Родине в честь 26-й годовщины Великого Октября. Но случилось так, что в этот день проходили лишь одиночные машины. Под вечер начальник штаба отряда Иван Павлович Строменко, руководивший операцией, посчитал, что гитлеровцы, по-видимому, изменили график массовых перевозок, и приказал бойцам сняться с позиций. Однако команда еще не успела обойти цепь, как на шоссе послышался гул машин. Вот появились два грузовика с солдатами. Строменко приказал открыть огонь.

— Пусть хоть эти уничтожим, иначе зря день пропадет, — рассудил он. [373]

Гитлеровцы были перебиты, а от машин остались только два горящих костра.

В этот момент начальник штаба получил донесение о том, что в полукилометре от засады остановилась большая вражеская автоколонна. Строменко понял свою оплошность: не надо было трогать эти два грузовика, выполнявшие роль передового охранения и разведки. Но опытный командир не растерялся. Он быстро оценил обстановку и принял новое решение.

— Фашисты не двинутся вперед, пока не проведут разведку, не узнают, почему сгорели эти машины, — сказал он командирам рот и приказал немедленно совершить обходный маневр по лесу и напасть на колонну там, где она остановилась.

Партизаны быстро и бесшумно снялись с позиций и скрылись в лесу. Минут через двадцать они уже подползали к длинной веренице грузовиков с прицепами, остановившихся на повороте дороги. Возле передней машины сгрудилось несколько офицеров. Многие солдаты сидели на обочинах, другие оставались в кузовах машин.

Бойцы ползли, стараясь не хрустнуть ни одной сухой веткой. Такое им приходилось делать не раз. Каждый знал: продвигайся до тех пор, пока не заметит противник. Первый испуганный крик гитлеровца — это сигнал для открытия огня и начала стремительной атаки.

До дороги оставалось метров пятьдесят. Враг ничего подозрительного не замечал. Все так же разговаривали офицеры у первой машины, по-прежнему спокойно дымили сигаретами солдаты. И вдруг тишину рассекла автоматная очередь, а потом раздался дикий, истошный крик. Кто-то из солдат обнаружил партизан.

В ту же секунду по колонне ударил шквал огня. Народные мстители с криком «ура!» бросились к дороге. Взвод Феоктиста Ятнева обрушился на хвостовые машины. Командир роты Болдырев, увлекая за собой бойцов, ринулся к группе немецких офицеров. Нескольких человек он сразил автоматной очередью, но один гитлеровец схватился рукой за дуло его автомата и хотел прикончить Болдырева из пистолета. К счастью, подоспела партизанка Надежда Багрицевич; ударом приклада винтовки она уложила фашиста и спасла жизнь Павла Петровича. Строменко одним из первых прорвался к машинам, поджег одну из них, но сам оказался в опасном положении. На него замахнулся [374] прикладом немецкий солдат. Ивана Павловича выручил его адъютант Ю. Тимофеев, метким выстрелом сразивший гитлеровца. Смело действовали в бою Семен Шаковец, Семен Заварикин, Василий Загорский, Владимир Бобыльский, Николай Рогожин, Трофим Федоров и другие. Бой продолжался около часа и закончился полным разгромом противника. Партизаны сожгли 34 автомашины с прицепами, уничтожили свыше сотни гитлеровцев, захватили 20 пленных.

Участники боя, усталые, но воодушевленные победой, вернулись на свою базу. Командир отряда объявил им благодарность и сказал:

— Вот так всегда бейте врага, товарищи! Не числом, а умением!

Партизаны отряда «Буревестник», преобразованного позднее в бригаду, строго придерживались этого суворовского правила.

В феврале 1944 года гитлеровцы готовили карательную экспедицию против партизан Узденско-Копыльской зоны. В районные центры Копыль, Узда и крупные населенные пункты были стянуты войска. Командовал ими известный палач эсэсовец подполковник Дирлевангер.

В бригаду «Буревестник» поступили сведения о том, что 22 февраля 1944 года штаб карательных войск из Узды выезжает в Минск для утверждения планов предстоящей карательной экспедиции. Комбриг Мармулев срочно провел совещание командного состава и принял решение; во что бы то ни стало уничтожить карателей.

Было объявлено о немедленном выходе на операцию. Вскоре три отряда бригады во главе с Мармулевым и Рябухо в полном боевом снаряжении покинули лагерь и растаяли в ночной темноте. Стоял сильный мороз. Но после полуночи отпустило, пошел снег. Лесами и полями бойцы прошли двадцать километров и к утру приблизились к шоссе Узда — Валерьяны. К дороге приказано было никому не выходить, чтобы не нарушить снежный покров. Рассвело. Отряды разместились в засадах. Вдали виднелся завал из свежеспиленного леса; кем он был устроен — никто не знал, но мармулевцы решили воспользоваться завалом. В нем разместился отряд Н. Кусакина, левее — отряды Я. Горожанкина и С. Заварикина. Командный пункт с телефоном разместился в тылу отряда Горожанкина. [375]

...Колонна из пяти грузовых автомашин остановилась неподалеку от завала. Вперед для проверки дороги вышли 24 автоматчика. Обнаружив засаду, они открыли стрельбу. Тогда все три отряда взяли противника под перекрестный огонь и перешли в атаку. В рукопашной схватке гитлеровцы были уничтожены; семь человек во главе с капитаном штурмового батальона эсэсовских войск Кэком попали в плен. Народные мстители захватили оружие и ценные документы, в том числе план карательной экспедиции.

В бою геройски погибли командир 3-го отряда Яков Петрович Горожанкин, командир взвода Александр Животов, командир отделения Петр Череповский, адъютант комиссара Леонид Коновалов; семь партизан получили ранения.

Пленные дали важные показания. Одно разочаровало партизан: среди убитых и пленных не оказалось главного головореза — Дирлевангера. Он предусмотрительно отбыл из Узды в Минск на военном самолете.

Каков же результат этого боя? Лишившись своего штаба, гитлеровцы вынуждены были отменить карательную экспедицию.

Захваченные документы противника прямо с марша партизаны направили в Минский подпольный обком партии.

Разведка установила, что неподалеку от Пуховичей, в деревне Загай, расположен сильно укрепленный гарнизон противника. В нем было 13 дзотов с ходами сообщения, в которых круглые сутки дежурили пулеметчики. Этот гарнизон гитлеровцы считали неприступной крепостью. Руководство бригады «Буревестник» решило разгромить эту «неприступную крепость». С помощью местных жителей разведчики выяснили схему обороны гарнизона, узнали даже о том, что 17 мая должна произойти замена начальника гарнизона. Учтя все данные, командир наметил провести операцию в ночь с 17 на 18 мая 1944 года.

К двум часам ночи отряды скрытно подошли к деревне Загай и заняли исходные рубежи. Наступление было назначено на два часа ночи. Однако этот план был неожиданно нарушен. В ночном небе послышался гул самолетов. По звуку партизаны определили, что это советские самолеты. А через несколько минут над Минском повисло несколько десятков мощных осветительных ракет-фонарей и началась бомбежка. В гарнизоне Загай прозвучал сигнал тревоги. Гитлеровцы заняли оборону, залезли на крыши домов и [376] наблюдали не только за тем, как советская авиация бомбит военные объекты в Минске, но и за подступами к своему гарнизону.

Командование бригады вынуждено было перенести время наступления. Вскоре движение в гарнизоне Загай прекратилось, исчезли маячившие около дзотов силуэты фашистов. Наступал рассвет. А по партизанским цепям из уст в уста шепотом передавалось распоряжение командования бригады: «Ровно в три часа начать наступление». И вот цепи партизан поднялись и двинулись вперед, к укрепленным точкам гарнизона. Гитлеровцы открыли огонь лишь после того, как многие из партизан приблизились вплотную к дзотам.

И тогда тридцать партизанских пулеметов, две сотни винтовок и автоматов обрушили на фашистов шквал огня. В дзоты полетели гранаты. Половина укрепленных точек была захвачена сразу. Комиссар бригады Иван Рябухо с группой смельчаков ворвался в караульное помещение. Гитлеровцы выскакивали на улицу и сразу же попадали под огонь партизан. Эта участь постигла и обоих комендантов. Пять дзотов пришлось брать штурмом. Особенно досталось взводу Николая Рогожина: он штурмовал дзот, расположенный на поляне севернее деревни. Из амбразур гитлеровцы непрерывно вели пулеметный огонь. Местность ровная, укрыться негде. При штурме укрепления пали смертью храбрых Анатолий Бегельмон, Василий Зубко. Зажигательными пулями гитлеровцы подожгли два стога соломы и осветили поле боя. Казалось, дзот взять невозможно. Но Рогожин перехитрил врага. Он приказал пулеметчикам из-за укрытий вести огонь по амбразурам, а сам вместе с бойцом поляком Зигмундом Косецким пополз к дзоту с фланга. Смельчаки быстро преодолели препятствия и подавили огневую точку. Прикладами своих автоматов и руками они начали сбрасывать землю и завалили амбразуры. Через дымоходную трубу слышались крики немцев. Предложение сдаться фашисты не приняли. Тогда Рогожин метнул в трубу гранату, но она взорвалась почти на поверхности, так как труба была перекрыта сеткой. Смельчака ранило и контузило. Тогда в дымоход бросил две гранаты Зигмунд Косецкий, и дзот навсегда замолчал.

В течение тридцати минут мармулевцы покончили с гарнизоном. В бою было уничтожено 12 дзотов, три караульных [377] помещения и разгромлен штаб. Противник понес значительные потери.

Всего же за период своей деятельности партизаны бригады «Буревестник» подбили и уничтожили 8 танков и бронемашин, 87 грузовых и легковых автомобилей, разбили 4 крупных гарнизона противника. В боях народные мстители убили, ранили и взяли в плен 6265 гитлеровцев и их пособников. Мармулевцы всегда отличались высокой боевой активностью, смело и решительно действовали в любое время года, в любую погоду, днем и ночью. Во время Белорусской наступательной операции «Багратион» летом 1944 года бригада «Буревестник» за несколько дней до прихода частей Красной Армии участвовала в освобождении районного центра Узда.

Слава о боевых делах партизан бригады «Буревестник» гремела по всей Минской области. [378]

Имени «Правды»

Колонна противника вытянулась по дороге больше чем на километр. Шли танки, артиллерия; надрывно урчали грузовики, переполненные солдатами. По обочинам катили велосипедисты, двигались цепочки автоматчиков с расстегнутыми воротниками и засученными рукавами. Крестьяне деревни Слатвин Червенского района с опаской выглядывали из окон, многие удивлялись: «Господи, откуда их столько?» Нещадно палило июльское солнце. Непрерывно скрипели колодезные журавли. Гитлеровцы пили из ведер, наполняли студеной водой фляжки, обливались, дурачились, хохотали и отправлялись дальше. И вдруг за околицей в грохот колонны вплелись частые винтовочные выстрелы. Послышались гортанные немецкие команды. Некоторые машины остановились. Затрещали автоматы, забились гулкой дробью пулеметы. Через полчаса все стихло. Во вражеской колонне установился привычный порядок, и она продолжала свой путь.

А к вечеру слатвинские колхозники восторженно говорили: «Дали партизаны немцам прикурить! Их всего-то человек десять было, а не побоялись на целый полк напасть. Начальник милиции Симченко боем руководил. Геройски дрался, рану тяжелую получил, но стрелял, пока винтовка не выпала из рук. Товарищи в лес его унесли. Так и умер у них на руках...»

Весть о том, что партизаны под руководством Симченко вступили в схватку с превосходящими силами противника, быстро облетела весь район.

— Отсиживаться в лесу нельзя. Надо действовать, брать пример с группы Симченко, — говорил своим товарищам, расположившимся в тени густого дерева, председатель Клинокского сельсовета коммунист Петр Иванович Иваненко.

— Нас мало, большого ущерба врагу мы не нанесем. [379]

Побольше бы людей собрать — тогда другое дело, — возразил молодой красноармеец Сергей Рожков, недавно примкнувший к партизанам.

— Да, нас пока мало, всего восемь человек, и многого сделать мы не сумеем, — продолжал Иваненко. — Но пусть знает народ, что в лесах появились партизаны, которые ведут борьбу против оккупантов.

— Правильно, Иванович! — поддержал старшего группы районный прокурор Дмитрий Андреевич Лопух. — Наши выстрелы позовут людей в партизаны.

Группа снялась с места и направилась к дороге, ведущей в деревню Пальчик. Противник не заставил себя долго ждать. Из села вышло свыше сотни гитлеровцев. Партизаны еще не обладали необходимым боевым опытом, у них было лишь желание мстить врагу. Гитлеровцы двигались без опаски, не соблюдали строя, курили, переговаривались. Партизаны подпустили их на близкое расстояние и открыли ружейно-пулеметный огонь. Несколько солдат упало. Раздались крики и стоны раненых. Ошеломленная на какое-то мгновение, колонна после властной команды офицера рассыпалась вдоль дороги. Противник открыл ответную стрельбу. Завязалась схватка. В неравной борьбе погибли прокурор Лопух и два красноармейца; трое были ранены. Иваненко и Рожков, прикрывая отползающих в глубь леса раненых, начали отходить, непрерывно стреляя из пулемета. И враг не отважился преследовать партизан.

Это было 11 июля 1941 года, в первые дни оккупации Червенского района. А вскоре сбылись слова коммуниста Дмитрия Андреевича Лопуха: партизанские выстрелы позвали советских людей в лес. Группа Иваненко росла день ото дня. Народные мстители распространяли в деревнях листовки, мешали оккупантам создавать «местное самоуправление», нападали на мелкие группы противника, налаживали связи с подпольщиками, которые все активнее действовали в деревнях Смоленка, Старино, Затишье, Любин, в рыбхозе «Волма» и в самом Червене.

В начале первой военной зимы в клинокских лесах появился партизанский отряд, созданный секретарем Руденского райкома партии Николаем Прокофьевичем Покровским. Группа Иваненко влилась в этот отряд и в его составе вела борьбу с врагом до весны 1942 года. После тяжелых блокадных боев покровцы 7 марта прорвали заслон карателей и направились на Могилевщину. [380]

— А ты, Петр Иванович, оставайся здесь, — посоветовал Покровский Иваненко. — На Червенщине тебе знакома каждая тропинка, ты хорошо знаешь многих жителей. Подбери надежных людей, и, я уверен, в районе скоро появится сильный партизанский отряд.

Иваненко с небольшой группой товарищей остался. Червенщина переживала трудную пору. Враг лютовал. Каратели врывались в деревни, жгли дома, расстреливали жителей. От рук фашистов погибли председатели колхозов Гирич, Мицкевич, подпольщики Ладутько, Топырик, Рунцо и другие. Петр Иванович Иваненко хорошо сознавал, что малейший неосторожный шаг может привести его в фашистский застенок. Но ходил из деревни в деревню, встречался с руководителями подпольных групп Владимиром Никифоровичей Таболиным, Иваном Тимофеевичем Камлюком, Михаилом Васильевичем Врублевским, Петром Ивановичем Богомоловым и другими. Подпольщики и другие патриоты брались за оружие, уходили в клинокские леса. И там, где недавно покровцы вели ожесточенные бои с карателями, возле сожженной деревни Лужица, собрались сорок смельчаков и поклялись биться с врагом до победы. Так родился новый партизанский отряд, который был назван именем газеты «Правда». Командиром избрали Петра Ивановича Иваненко, комиссаром — Герасима Никифоровича Романова, начальником штаба — Владимира Никифоровича Таболина.

Партизаны называли себя правдистами и очень гордились этим. Отряд действовал вблизи белорусской столицы, в треугольнике Минск — Смолевичи — Червень — Марьина Горка. Эту зону, которая перекрывала две важнейшие железные дороги (Минск — Москва и Минск — Гомель), наместник Гитлера в оккупированной Белоруссии Вильгельм Кубе назвал «зоной особого назначения». Фашистский палач не жалел сил для того, чтобы очистить этот район от партизан и большевистского подполья.

— Пусть в районах вокруг Минска не останется ни одного жителя, — наставлял он своих головорезов, — лишь бы там было спокойно.

В районы одна за другой посылались карательные экспедиции. В населенных пунктах появились сильно укрепленные гарнизоны противника. На окраинах лесов, шоссейных и железных дорогах фашисты устраивали засады, вели патрулирование в воздухе, держали в гарнизонах мобильные [381] подразделения, которые немедленно перебрасывались туда, где появлялись партизаны.

Казалось, в таких условиях народным мстителям и шагу нельзя ступить. Но партизаны с каждым днем наращивали удары по врагу. К октябрю 1942 года численность партизанских сил на Червенщине настолько выросла, что по решению подпольного межрайонного комитета партии была создана 1-я Минская бригада, в состав которой вошел и отряд имени газеты «Правда». Вскоре «правдисты» выделили инициативную группу, составившую ядро нового отряда — имени М. И. Калинина. В отряды вливались свежие силы. Люди приходили к партизанам семьями, а иногда и целыми деревнями.

Житель деревни Клинок, участник гражданской войны Иван Матвеевич Иваненко послал в партизаны двух сыновей, четырех дочерей с мужьями, семеро внуков. Из семнадцати близких родственников славного патриота шестеро погибли в боях с врагом. Иван Матвеевич помогал как мог народным мстителям, собирал оружие, ходил в разведку. Карателям удалось схватить старого бойца.

— Покажи партизанскую базу, и мы помилуем тебя, — сказал на допросе гитлеровец.

— Этого от меня не дождетесь, — ответил Иван Матвеевич.

Больше он не проронил ни слова. Гитлеровцы изощрялись в пытках, но так и не заставили его говорить. Старый воин был расстрелян. Советское правительство высоко оценило подвиг Ивана Матвеевича Иваненко, наградив его посмертно орденом Отечественной войны.

Из Минска в отряд пришел Дмитрий Иванович Шершнев, партизан гражданской войны, отличившийся в боях против Колчака. Командование отряда предложило ему носильную работу на кухне, но он решительно отказался.

— Не за этим я к вам пришел. Прошу назначить меня в строевой взвод, — попросил Дмитрий Иванович.

Просьба была удовлетворена. Молодые бойцы удивлялись выдержке и выносливости старого партизана. Шершнев в боях вел себя хладнокровно, подбадривал молодежь, учил ее применяться к местности, выбирать цели при стрельбе по противнику. Дмитрий Иванович не раз ходил на связь с другими отрядами и бригадами, проникал во вражеские гарнизоны, где встречался с подпольщиками, приносил ценные разведывательные данные. [382]

Неуловимого старика, слава о котором ходила по отрядам и по всем деревням района, усиленно разыскивали гитлеровцы. За его голову была обещана крупная сумма денег. Однако предателей не находилось. Дмитрий Иванович продолжал успешно выполнять сложные и опасные боевые задания. Гитлеровцы разузнали, что у Шершнева в Минске проживает семья, и схватили его жену и четверых детей. По району пошел пущенный оккупантами слух: если Шершнев вернется домой, то ему будет предоставлена возможность мирно жить и работать, а жена и дети будут освобождены из тюрьмы. Узнав об этом, он сказал:

— Сейчас есть лишь многомиллионный народ, который для каждого честного советского человека является родной семьей. Вот я и встал на путь борьбы с врагом за эту семью, чтобы она была спасена от фашистского ига. Моя жена, мои дети ни в чем не повинны. И тот, кто поднимет на них руку, не уйдет от возмездия.

Руки старого партизана не уставали держать винтовку. Товарищи всегда видели его в боевом строю.

Вместе со своими сыновьями Леонидом, Андреем и дочерью Марией пришел в отряд бывший красногвардеец, боец Червенского коммунистического отряда Николай Степанович Синявский. Партизаном стал и коммунист Александр Егорович Лабуш, до этого состоявший в подпольной группе, куда входили также его жена и дочь. Подпольщики собирали для партизан оружие, распространяли во вражеском гарнизоне листовки, вели разведку. Гитлеровцы арестовали жену и дочь Александра Егоровича, а сам он чудом избежал ареста. Знакомые предлагали ему переехать в другой район, однако он на это ответил:

— Хоть я и стар, но думаю, что пригожусь в партизанском отряде.

Большим уважением в отряде пользовалась и бесстрашная подпольщица, партизанская связная минчанка Валентина Ермакович. По заданию командира она не раз ходила в город, добывала сведения о противовоздушной обороне минского гарнизона, о передвижениях вражеских войск по железной дороге. Красивая семнадцатилетняя девушка была всегда в пути. Выполнив одно задание, она сразу же отправлялась на другое.

Однажды группа партизан и связных под командованием Василия Воронова направилась к железной дороге для подрыва немецкого эшелона. Валентина упросила командира, [383] и он разрешил ей участвовать в диверсии. 14 смельчаков скрылись в лесу. А на рассвете подрывники подложили тяжелый заряд под рельсы. При взрыве свалились под откос паровоз и несколько вагонов.

Удача воодушевила партизан, и они решили подорвать еще один эшелон. Но при переходе на другой участок дороги враг окружил горстку храбрецов. Бой у деревни Корзюки продолжался около семи часов. Партизаны не подпускали гитлеровцев к своей высотке. Немало солдат было перебито. Но таяли и ряды партизан. Погибли Воронов, Осипов, Берняк, Каминский... Только шести бойцам удалось пробиться сквозь вражеские цепи. Фашисты бросились за ними вдогонку, и возле деревни Матище партизаны снова были окружены. Усталые, голодные, томимые жаждой, они, напрягая последние силы, вступили в неравный бой. У наших бойцов кончились патроны.

— Рус, сдавайся! — то и дело слышались голоса гитлеровцев.

Вражеские пули уносили то одного, то другого бойца. Геройски погибли Горбатенко, Зотов, Черкасов; Валентина Ермакович отбивалась до последнего патрона. Когда каратели, пытаясь захватить ее живой, приблизились к ней вплотную, девушка бросила гранату под ноги солдатам, а сама подбежала к убитому немецкому солдату, схватила его автомат и меткой очередью сразила еще несколько гитлеровцев. Вале не удалось вырваться из вражеского кольца, но отважная комсомолка дорого отдала свою жизнь. Даже гитлеровцы были поражены стойкостью и смелостью белорусской девушки.

Решительно действовала и другая партизанка — Мария Ивановна Казимирская. Вместе со своими подругами Марией Кузнецовой, Лидией Бокаевой, Лениной Трамоусовой она организовала подпольный госпиталь. Девушки лечили советских воинов, кормили и одевали их, а потом отправляли в партизанские отряды. Комсомолка Казимирская создала в Марьиной Горке молодежную подпольную группу, которая передавала партизанам оружие, медикаменты, переправляла надежных людей в леса. Молодые подпольщики во главе с Марией совершили несколько диверсий. Они прикрепили к одной из цистерн вражеского эшелона магнитную мину. В результате взрыва сгорело 14 цистерн с горючим, направлявшихся на фронт. Подпольщики подорвали водокачку и мост. [384]

Что только не предпринимали фашисты, чтобы раскрыть группу! На подступах к важным объектам выставлялись секреты; по ночам в городском поселке велось усиленное патрулирование. Однако подпольная группа продолжала жить и бороться. Наконец гитлеровцам удалось заслать в ряды подпольщиков провокатора Николая Соловьева, который выдал многих молодых патриотов, в том числе родственников, связанных с подпольщиками и партизанами. Были схвачены родители Казимирской. Мария находилась на задании и благодаря этому избежала участи своих боевых товарищей.

Девушка пришла в отряд. Партизаны тепло встретили ее.

— Арестованы мои родители, мои товарищи по оружию, — сказала Мария. — Им, конечно, не уйти от зверской расправы. Мое сердце окаменело от горя. Но я пришла к вам не для того, чтобы проливать слезы, а чтобы еще беспощаднее бить врага.

Девушка стала бойцом строевого взвода. Вместе со своими друзьями она подорвала пять вражеских эшелонов, участвовала в разведке. Мария Казимирская геройски погибла в бою 27 июня 1943 года.

В связи с быстрым ростом партизанских рядов Червенский подпольный райком партии решил разукрупнить 1-ю Минскую бригаду. На ее базе было создано три: 1-я Минская, имени Кирова и имени газеты «Правда». К тому же в Червенско-Пуховичской зоне действовали бригады: «За Советскую Белоруссию», «Разгром», имени Щорса, «Пламя». Бойцы по этому поводу шутили:

— Если бы убитый фашистский гауляйтер Вильгельм Кубе узнал, что в «зоне особого назначения» стало так много партизан, он бы от злости в гробу перевернулся...

Много трудных боев провели партизаны отряда, а потом бригады имени газеты «Правда»! Они разгромили десятки вражеских гарнизонов, спустили под откос 161 эшелон, сожгли и разбили 80 автомашин, уничтожили на шоссейных дорогах 109 мостов, перебили 2823 рельса, сожгли четыре немецкие продовольственные базы. От ударов партизан на белорусской земле нашли себе могилу около шести тысяч гитлеровских солдат и офицеров. [385]

На быстрине

Партизаны вернулись на свою базу. Одни понесли раненых в медпункт, другие столпились у оружейного склада, сдавая только что захваченные в бою трофеи — винтовки, автоматы, патроны. Кто-то уже пристроился на пеньке и чистит оружие; кто-то ищет сапожника, чтобы починить порванный в походе сапог. Всюду возбужденные разговоры, расспросы. Но вот обычная в таких случаях сутолока улеглась. Дежурные по кухне принесли ведра с супом. Партизаны, перекусив и выкурив по цигарке, стали располагаться на отдых. Командиры обходят землянки, проверяя, все ли на месте. Партизанский закон строг: приказано отдыхать — отдыхай, не болтайся попусту; в любую минуту может прозвучать сигнал боевой тревоги, и каждый должен быть готов к этому.

К дежурному подошел «Кузьмич» — секретарь Червенского подпольного райкома партии Кузьма Кузьмич Кравченко. Это неторопливый в движениях, собранный человек в красноармейской фуражке и стеганом ватнике, туго перепоясанном ремнем, на котором висели кобура с пистолетом и брезентовая сумка с двумя лимонками.

— Данильчика не видел? — спросил он.

— С нами все время был. Сейчас, наверное, отдыхает.

Кравченко направился к штабной землянке. Второй секретарь райкома партии, высокий полноватый блондин с обветренным лицом и большими усталыми глазами, и в самом деле собирался прикорнуть на нарах.

— Поручение тебе есть, Степан Емельянович. Мы, как ты знаешь, собираемся на бюро слушать доклад командования отряда «Разгром». Сходи в отряд, поинтересуйся делами, поговори с партизанами, прихвати кого-нибудь из райкома комсомола, а я подойду попозже.

...Райкомовцы. Добрые чувства питали к ним партизаны. Бойцы привыкли видеть их рядом с собой и при штурме [386] вражеских гарнизонов, и при отражении атак карателей, и в дальних переходах с одного боевого участка на другой. А когда наступало затишье между боями, партийного работника можно было видеть то на собрании коммунистов, то на совещании командного состава, то за дружеской беседой в кругу деревенских жителей, то у костра поющим с партизанами родную белорусскую песню. Бойцы и население уважали райкомовцев за смелость и неиссякаемую энергию, деловитость и боевой задор, за доступность. Люди шли к ним с радостью и с горем.

Однажды секретарю райкома партии принесли бумагу, исписанную корявым почерком. Кравченко прочитал:

«Кузьме Кузьмичу Кравченко

от гражданки деревни Великополье

Костеневич Марфы Наумовны

Заявление

Партизаны Акимова отряда взяли у меня корову. Я, Костеневич Марфа, имею восемь душ семьи. Мужа моего немцы убили за связь с партизанами еще в 1941 году 22 августа. Я всякими средствами стараюсь скрыться от немцев, также спасла бы и корову. Поэтому прошу Вас, т. Кравченко, рассмотреть мое заявление и возвратить мне корову».

Это — чрезвычайное происшествие. Если окажется, что партизаны действительно занимались мародерством, то разговор с ними может быть лишь один: военный трибунал. Кузьма Кузьмич лично занялся расследованием заявления колхозницы. В тот же день он приехал в отряд.

— Твои партизаны забрали у гражданки Костеневич корову, — сказал он Акимову.

— Вот дотошная баба! Уже успела пожаловаться в райком, — чертыхнулся командир.

— Ты не чертыхайся. Дело говори, — нахмурил брови Кузьма Кузьмич.

— В заблуждение ввела вас эта колхозница, — улыбнулся Акимов и рассказал все, как было.

К Великополью подходили немцы. В деревне было в то время несколько партизан. Они предложили жителям немедленно уйти в лес. Марфа Костеневич схватила ребятишек, выгнала из сарая корову. Одни из бойцов подбежал к ней и сказал: «Ты детей спасай, а корову я угоню». В суматохе партизан отбился от остальной группы и пригнал [387] корову на базу. Вернуть животное в тот же день не удалось, А женщина подумала, что корову у нее отобрали, и пожаловалась в райком партии.

Случай, конечно, забавный. Тем не менее он послужил поводом для беседы секретаря с партизанами. Кравченко напомнил, что районный комитет партии, партизанские бригады и отряды осуществляют на местах функции Советской власти, поэтому их важнейшей задачей является забота о мирном населении, о строгом соблюдении советских законов. Кузьма Кузьмич привел много примеров, когда партизаны жизни не жалели для спасения населения от угона в фашистское рабство, отбирали у гитлеровских карателей награбленное имущество и возвращали его колхозникам.

Районный комитет партии решительно пресекал малейшие проявления недисциплинированности, своевольства со стороны отдельных партизан.

Когда постановление райкома о борьбе с самогоноварением и случаями пьянства обсуждалось на партийных и общих отрядных собраниях, некоторые партизаны говорили, что оно «слишком строгое». Какой, мол, вред от того, что выпьешь рюмку за наши боевые успехи, по случаю дня рождения, при встрече с товарищами, которых давно не видел? На эти вопросы следовал решительный ответ: «Самогоноварение запрещено. А тот, кто производит или достает самогон, злостным образом нарушает дисциплину и подлежит суровому наказанию. У партизан всегда должна быть ясная голова».

Райком партии был настоящим органом политического руководства. Он отвечал за все стороны жизни и боевой деятельности партизанских бригад и отрядов, делал все для того, чтобы народные мстители и местное население вносили наибольший вклад в общее дело победы над врагом. Требовалось охватить партийным влиянием все боевые подразделения, все деревни района, что в условиях вражеской оккупации было далеко не легким делом. Но коммунисты добивались этого.

Вот мы говорим: подпольный райком партии. Но что он представлял собой в действительности? Это 4–5 человек освобожденных работников и до 7 человек членов бюро из числа лучших командиров и комиссаров бригад, редактор районной газеты, секретарь РК ЛКСМБ. У райкома нет постоянного места: сегодня он в одной бригаде, [388] завтра — в другой. Все его хозяйство умещалось в небольшом чемодане, где хранились важнейшие документы.

И все же райком действовал как орган политического руководства борьбой трудящихся. Бюро собиралось по мере надобности. Так, с октября 1942 года по февраль 1943 года было проведено восемь заседаний, на которых обсуждались следующие вопросы: создание парторганизаций в новых партизанских отрядах; постановка политико-массовой работы в отрядах и среди местного населения; о положении дел в Червенском доме инвалидов; рост партийных организаций за счет лучших, проявивших себя в боях товарищей; авангардная роль коммунистов в бою; о весеннем севе и мерах помощи крестьянам в его проведении; прием в члены и кандидаты партии (всего за это время в партию было принято 93 человека); отчет секретаря райкома ЛКСМБ о руководстве комсомольскими организациями...

Конечно, если бы члены райкома партии действовали в одиночку, то, будь они хоть семи пядей во лбу, все равно со всеми делами не справились бы. Сила райкома — в крепких связях с первичными партийными организациями бригад и отрядов, в хорошо налаженной информации. Кузьма Кузьмич Кравченко мог, скажем, находиться неделю в бригаде «За Советскую Белоруссию», но он всегда знал, что в это время делается в бригадах «Правда», «Разгром» и других. Комиссары, секретари партийных организаций, да и командиры считали долгом своевременно проинформировать районного партийного руководителя о делах в своих подразделениях. Для этого использовались не только специальные нарочные-связные, но и любая «оказия». Пошли, к примеру, разведчики или подрывники на задание через расположение «Советской Белоруссии» — командир или комиссар обязательно пошлют с ними записку секретарю райкома. Приехал партизан из бригады в какой-нибудь отряд по делу — ему поручают: «Вернешься назад — передай Кузьме Кузьмичу вот этот пакетик». Ну, а самое главное — это личное общение членов бюро райкома с партизанами, коммунистами, населением. У К. К. Кравченко, С. К. Данильчика, Ф. Г. Кошеля, Н. П. Гука и других партийных работников было правило: пришел в отряд — поговори не только с его руководителями, но и с партизанами.

Райком партии был постоянно в курсе всех событий, происходящих в районе. Это позволяло ему повседневно [389] направлять деятельность партийных организаций, решать такие вопросы, которые были в данный момент наиболее актуальными. Интересно, в частности, проследить, как районный комитет партии заботился об укреплении партизанских сил, о совершенствовании их организаций. Райком постоянно следил за ростом партизанских отрядов, вел большую работу по вовлечению местного населения в ряды народных мстителей. Из наиболее крупных отрядов выделялись инициативные группы, которые становились потом основой, ядром новых боевых формирований. На одном из своих заседаний, например, бюро утвердило инициативную группу, выделенную из отряда имени Кирова, в составе 70 человек. В эту группу райком послал 8 коммунистов и 12 комсомольцев.

К концу 1942 года в Червенском районе действовало уже 14 отрядов. По решению районного комитета партии они были объединены в три бригады — «Разгром», «За Советскую Белоруссию» и 1-ю Минскую. Это позволило оперативно руководить действиями партизанских подразделений. Однако к осени 1943 года 1-я Минская бригада настолько выросла (в ней насчитывалось 10 отрядов), что руководить ею штабу стало очень трудно. Командиры и комиссары начали поговаривать, что для пользы дела бригаду следовало бы разукрупнить. Райком прислушался к мнению товарищей, изучил этот вопрос, подобрал кадры командного и политического состава и принял решение реорганизовать бригаду в три — 1-ю Минскую, имени «Правды» и имени Кирова. Вскоре, однако, выяснилось, что некоторые работники штабов бригад не совсем правильно уяснили смысл постановления райкома, не поняли значения реорганизации. Штабы действовали разобщенно, не заботясь о взаимодействии и взаимной поддержке. Райком в целях координации действий бригад создал в декабре 1943 года специальный штаб координации.

Вскоре райком поставил вопрос об усилении координации действий партизанских бригад «Разгром», «За Советскую Белоруссию» и имени Щорса. В постановлении от 10 мая 1944 года бюро отметило, что в условиях вражеской блокады отдельные отряды и бригады не проявляют стремления к совместному отпору врагу, иногда оставляют занимаемые районы, не уведомив об этом своих соседей. Противник, разумеется, пользуется этим и вклинивается в партизанскую зону. Бюро постановило: [390]

«1. Обязать командиров и комиссаров бригад и отрядов координировать свои боевые действия и оказывать друг другу немедленную помощь в случае появления противника в партизанском районе.

2. Обязать командиров и комиссаров бригад ежедневно иметь связь с бригадами путем обмена разведданными, имея постоянных связных; при появлении противника немедленно докладывать соседним бригадам и принимать общие взаимные решительные контрмеры».

Районный комитет партии, образно говоря, постоянно держал руку на пульсе жизни района, развивал боевую инициативу партизан, подмечал и широко распространял все новое, передовое, что рождалось в ходе боевых действий. Характерен такой факт. В некоторых бригадах и отрядах ощущался недостаток кадров младшего командного состава. Но вот командование бригады имени «Правды», а за ним и командование бригады имени Кирова создали специальные краткосрочные курсы по подготовке командиров отделений, пулеметных и минометных расчетов. Этому почину райком дал высокую оценку. Вскоре курсы по подготовке младшего командного состава были организованы во всех бригадах района.

Райком глубоко вникал в жизнь и боевую деятельность бригад и отрядов. В апреле 1943 года бригаду «За Советскую Белоруссию» возглавил новый командир тов. Кононов. Бюро райкома решило проверить, как он налаживает дела. Для изучения вопроса в бригаду было послано несколько коммунистов-активистов. 20 августа бюро заслушало доклад командира бригады тов. Кононова и содоклад члена бюро райкома тов. Базилевича. Было отмечено, что бригада за это время выросла количественно, укрепилась новыми, хорошо обученными кадрами, пополнилась вооружением, провела ряд удачных операций. Коммунисты усилили политическую работу среди партизан и местного населения. Вместе с тем был вскрыт и ряд серьезных недостатков.

Бюро районного комитета партии предложило командованию бригады, командирам и комиссарам отрядов провести следующие мероприятия:

«а) на каждый месяц, исходя из реальных возможностей, утверждать боевые приказы, план боевых действий каждому отряду с разработкой боевого графика выполнения; [391]

б) командование отрядов боевым приказом по отряду устанавливает план боевых действий подразделениям — ротам, взводам, отделениям, группам;

в) по истечении каждого месяца на партийных и комсомольских собраниях заслушивать доклады командиров об итогах боевых действий отрядов, об участии в боевых операциях каждого коммуниста и комсомольца с конкретной постановкой вопроса — что каждый из них сделал для беспрекословного выполнения приказа командира».

В октябре 1943 года бюро райкома на своем заседании заслушало доклады командира бригады «Разгром» П. Т. Клевакина и комиссара С. А. Соболева о боевых действиях и партийно-массовой работе среди личного состава. Выше уже отмечалось, что К. К. Кравченко специально послал в бригаду секретаря райкома С. К. Данильчика и секретаря РК ЛКСМБ С. А. Пилотовича, а потом и сам долгое время работал в бригаде. Было установлено, в частности, что командование бригады мало уделяет внимания формированию диверсионных групп, слабо готовит их к выполнению боевых заданий. Были вскрыты и другие упущения. В принятом решении указывались пути устранения недостатков. Командование бригады перестроило свою работу, стало проявлять больше активности. В отрядах усилилась партийно-политическая работа. Диверсионные группы были укреплены коммунистами и комсомольцами, что положительно сказалось на их деятельности.

В первые месяцы 1944 года члены райкома партии заметили, что отдельные командиры и комиссары ослабили работу среди местного населения. Пошли разговоры о том, что, дескать, скоро Красная Армия освободит Белоруссию и поэтому, мол, нужно все внимание сосредоточить на оказании наиболее эффективной помощи наступающим советским войскам, а работа с местными жителями не столь важна. Райком поправил этих товарищей и подчеркнул, что, повышая боеготовность партизанских бригад и отрядов, наращивая удары по врагу, надо в то же время усиливать массово-разъяснительную работу среди местного населения, воспитывать у жителей уверенность в скором приходе Красной Армии и изгнании из Белоруссии фашистских захватчиков. В постановлении бюро райкома от 27 марта 1944 года предлагалось больше проводить в деревнях бесед и докладов, обеспечить каждый населенный пункт листовками с сообщениями Совинформбюро. [392]

Под руководством райкома партии активно действовал районный подпольный комсомольский комитет. К. К. Кравченко, сам в недавнем прошлом комсомольский работник, любил работать с молодежью. Он часто присутствовал на заседаниях комитета, давал советы комсомольским работникам. Ключом била жизнь в отрядах и бригадах. Регулярно проводились комсомольские собрания с повестками дня: «Комсомолец — первый в бою», «Умножим боевые традиции старших поколений», «Плечом к плечу с коммунистами» и т. д.

Комсомольцы выпускали в отрядах «боевые листки» и стенгазеты, проводили беседы с молодежью, распространяли листовки в деревнях. Бюро райкома ЛКСМБ регулярно заслушивало отчеты помощников комиссаров отрядов и бригад по комсомолу, повседневно руководило деятельностью организаций. Многие молодые партизаны связали свою судьбу с комсомолом, а затем и с партией. Сотни комсомольцев Червенской зоны были награждены орденами и медалями.

...Кузьма Кузьмич Кравченко, беседуя с партизанами, любил вспоминать, как он однажды любовался ледоходом на Березине.

— Вот силища! — с восхищением говорил он. — Все движется вперед, трещит, крошится. Ничто не может удержать эту махину. Но это только на середине, на быстрине. А у берега, смотришь, кружатся на мелководье маленькие льдинки. Им кажется, что и они участвуют в общем движении. Ан нет, на поверку выходит, что сами-то ни с места. — И секретарь райкома партии, хитровато подмигивая партизанам, пояснил: — Вот так и в жизни. Одни на быстрине, смело идут вперед, ломая любые преграды, а другие у бережка в воде бултыхаются. — И заканчивал твердо, решительно: — Наше место, конечно, не в заводи, а на быстрине жизни. Характер у нас, советских людей, такой. Нам самую глубину подавай, самый стрежень, чтобы вся мощь потока чувствовалась... [393]