Инженеры смотрят вперед
Волнующей была встреча с Москвой после трехмесячного отсутствия. После мрачных развалин Берлина столичные улицы и площади казались особенно красивыми и светлыми.
Получилось так, что мы возвратились в столицу накануне Парада Победы. Мне посчастливилось присутствовать на нем. О Параде Победы уже много написано, и вряд ли я сумею добавить что-то новое. Скажу лишь, что такие события остаются в памяти на всю жизнь.
Через несколько дней я отчитывался за командировку. Мой доклад в основном удовлетворил маршала артиллерии Яковлева. Подводя итог, он сказал:
— Сделано немало, но успокаиваться на достигнутом нельзя. Нужно смотреть правде в глаза: радиолокационная техника пока еще не полностью обеспечивает потребности ПВО и артиллерии. Да и в количественном отношении еще далеко не все благополучно. Война закончилась. Нам предстоит восстанавливать разрушенные города и села, поднимать промышленность и сельское хозяйство. Но и вопросы обороны нельзя отодвигать на второй план. Надо помнить, что через несколько лет может потребоваться иная, еще более совершенная техника. Поэтому необходимо расширять, совершенствовать промышленную и [207] научно-исследовательскую базы, продолжать творческий поиск.
Появление ядерного оружия заставило нас иными глазами рассматривать проблемы развития средств противовоздушной обороны. Если раньше перед войсками ПВО ставилась задача своевременно обнаружить противника, расстроить его боевые порядки, уничтожить максимально возможное число самолетов, воспрепятствовать их массовому проникновению к обороняемым объектам и прицельному бомбометанию, то теперь нужно было думать о другом. Ни один самолет не должен преодолеть систему противовоздушной обороны.
По требованию маршала артиллерии Яковлева мы глубоко и всесторонне изучали опыт минувшей войны. Нас интересовала и тактика, и технические характеристики средств воздушного нападения. Сравнивая прошлое и настоящее, инженеры-вооруженцы ГАУ совместно со специалистами-авиаторами строили прогнозы на будущее. Какими скоростями и высотами будут обладать военные самолеты через пять, десять, пятнадцать лет? Что нужно противопоставить им, чтобы защитить страну от внезапного нападения? Разумеется, прогнозы эти носили ориентировочный характер, но без них вообще было бы невозможно планировать последующую работу.
Планы наши касались не только увеличения производства радиолокационных станций, создания новой аппаратуры для нужд ПВО и артиллерии, но и расширения научно-исследовательской базы. Чтобы сразу решить максимальное число вопросов, была задумана разработка нового перспективного плана развития радиолокации на ближайшие годы. По замыслу он должен был охватывать широкий круг вопросов, начиная от разносторонних исследований, разработки новых образцов и кончая строительством новых радиозаводов, заводов для производства комплектующих изделий, радиодеталей и элементов. Словом, нужно было думать об организации массового производства радиолокационной аппаратуры.
На первых порах мы рассчитывали переключить на радиотехническую продукцию некоторые уже существовавшие предприятия иного профиля.
Начались поездки по заводам, беседы с директорами, главными инженерами, секретарями парткомов. По опыту мы знали, что нужна внутренняя готовность людей к [208] перестройке, их принципиальное согласие, чтобы происходила она не по приказу свыше, а по велению души. Как правило, нам удавалось увлечь людей, убедить их в необходимости этого процесса.
По мере оснащения войск радиолокационными средствами все острее ощущалась нехватка инженерных кадров. Подготовка их не расширялась, а, напротив, несколько сократилась. Так, скажем, после передачи в 1943 году заказов на производство станций дальнего обнаружения из Главного управления связи в ГАУ была прекращена подготовка инженеров данного профиля в Военной академии связи. Могли ли мы мириться с этим? Ведь в конечном итоге успешное выполнение задач, стоявших перед войсками противовоздушной обороны, зависело от людей, их умения обращаться с аппаратурой.
Когда мы доложили свои соображения по этому вопросу начальнику ГАУ, он отнесся к ним с полным пониманием.
— Очень хорошо, что вы заботитесь не только о новой технике, но и о специалистах, которые ее будут обслуживать. Какие у вас конкретные предложения?
— Прежде всего необходимо возобновить подготовку специалистов радиолокационного профиля в академия связи. Дальнейший шаг — аналогичный факультет в Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского. Хорошо бы добиться открытия специального военно-учебного заведения, которое станет готовить инженеров для войск противовоздушной обороны. Можно попытаться создать военные отделения при некоторых гражданских институтах.
— Хоть и не совсем это наше дело, но займитесь им, исследуйте все возможности и подготовьте обстоятельный доклад.
Вскоре начальник ГАУ, командующий артиллерией и командующий Войсками ПВО страны вошли с ходатайством в Генеральный штаб. Их предложения о подготовке специалистов радиолокационного профиля были поддержаны.
Из гражданских институтов только в одном согласились на открытие военного факультета, да и то при условии, что будет оказана помощь в завершении строительства [209] нового учебного корпуса, который начали возводить еще до войны.
В Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского мы не получили поддержки. Ее начальник Василий Исидорович Хохлов считал, что создание радиолокационного факультета возможно лишь в случае разделения академии на командную и инженерно-артиллерийскую.
Новое военно-учебное заведение для подготовки инженеров-радиолокаторщиков решено было создать в Харькове, так как там функционировала Высшая школа ПВО.
Мы подготовили доклад начальнику Генерального штаба и председателю Совета по радиолокации. Его подписали начальник ГАУ маршал артиллерии Н. Д. Яковлев и Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. В докладе, в частности, предлагалось создать Военно-инженерную радиотехническую академию на базе Высшей школы ПВО в Харькове.
Вскоре меня вызвал заместитель начальника Генерального штаба генерал армии А. И. Антонов для уточнения некоторых деталей, касавшихся будущей академии.
— Включим в проект постановления, подготавливаемый Советом, — заверил генерал Антонов.
В июле 1946 года после всестороннего обсуждения в дополнительных согласований с наркоматами, ГАУ, ВВС, ВМС трехлетний план развития радиолокации был утвержден. Им предусматривалось быстрое развитие радиолокационной промышленности с переводом на выпуск соответствующей аппаратуры некоторых уже существовавших предприятий и созданием новых. Одновременно намечалась программа обширных исследований, особенно связанных с использованием дециметрового и сантиметрового диапазонов радиоволн. Ставилась задача по качественному улучшению радиолокационных средств, разработке новых и модернизации существовавших образцов. Параллельно с этим решался вопрос о подготовке инженерно-технических кадров для промышленности, армии и флота. В частности, предусматривалась реорганизация Высшей школы ПВО в Военно-инженерную радиотехническую академию.
Трехлетний план касался и некоторых других вопросов. Определенные организационные мероприятия проводились в Госплане СССР, в Наркоматах обороны и Военно-Морского Флота, в промышленности. Словом, радиолокация [210] окончательно утверждалась в своих правах. Этот план оказал огромное влияние на ряд смежных отраслей. Стали быстро развиваться телевидение, автоматика и другие ветви радиоэлектронной техники. В свою очередь это повлекло за собой активное внедрение электроники во многие области производства.
В июне 1947 года Совет по радиолокации был преобразован в Комитет по радиолокации при СНК СССР. Его председателем стал М. З. Сабуров. Повседневной работой руководили заместители председателя А. И. Шокин и А. Н. Щукин. Комитет продолжал линию Совета на развитие радиолокации, являясь научно-техническим штабом.
Изучая опыт минувшей войны, мы обратили внимание на одну любопытную деталь: несмотря на высокую насыщенность системы ПВО фашистской Германии радиолокационными средствами, английские и американские самолеты, принимавшие участие в налетах на немецкие города, далеко не всегда обнаруживались своевременно. В чем же причина? Почему радиолокационные установки не всегда замечали врага?
Будучи в Германии весной 1945 года, мы столкнулись с таким явлением. В некоторых районах земля была усыпана станиолевыми лентами. Их сбрасывали во время налетов американские и английские бомбардировщики. Эти блестящие бумажки и оказались тем самым средством, которое «ослепляло» радиолокационные установки. Металлизированное покрытие станиолевых лент очень хорошо отражало электромагнитную энергию. Благодаря этому импульсы, посылаемые в пространство радиолокатором, возвращались к приемному устройству и в конечном итоге попадали на экран индикатора. При определенных размерах лент и их плотности в воздухе отраженный сигнал становился весьма интенсивным. В результате на экране станции создавалась сплошная засветка, которая не позволяла обнаружить сигнал, отраженный от реального самолета.
Что же можно было предпринять для защиты радиолокаторов от действия помех? Казалось, достаточно поставить на входе приемного устройства специальный фильтр, который пропускал бы сигналы, отраженные от самолета, и задерживал сигналы, отраженные от станиолевых [211] лент. Но дело осложнялось тем, что все импульсы, возвращавшиеся к радиолокационной станции, имели, в сущности, одинаковую электромагнитную структуру. Правда, при отражении электромагнитной энергии от подвижного объекта некоторые изменения в структуре сигнала происходили, однако обыкновенными фильтрами здесь все же было не обойтись.
Мы всеми силами стремились увеличить число радиолокационных установок в Войсках противовоздушной обороны страны, улучшить их тактико-технические характеристики. Однако достаточно было противнику сбросить с одного из головных самолетов станиолевые ленты, как наземные станции ПВО, сопровождавшие самолеты, оказывались «ослепленными». Таким образом, теперь уже речь должна была идти не только о насыщении системы противовоздушной обороны радиолокационными средствами, но и о создании принципиально новой помехоустойчивой аппаратуры, специальных устройств, которые могли бы снять паразитный сигнал.
Должен заметить, что о возможности создания помех и «ослепления» радиолокационных станций еще до начала Великой Отечественной войны со свойственной ему прозорливостью предупреждал научный руководитель НИИ-9 профессор М. А. Бонч-Бруевич. Но в те годы нужно было форсировать разработку самой радиолокационной аппаратуры. Поэтому проблема помехозащищенности осталась вне поля зрения ученых.
Теперь же, на наш взгляд, настала пора вновь вернуться к этому вопросу.
Однако научные руководители Совета, а затем Комитета по радиолокации не поддержали нас. Нам доказывали, что станции обнаружения работают в основном в режиме кругового обзора. Засветить весь экран, дескать, практически невозможно. Что из того, если нельзя будет обнаруживать цели в каком-то секторе?
— Но ведь противник именно в этом секторе и будет стремиться прорваться к обороняемому объекту, — убеждали инженеры-вооруженцы ГАУ. — Ведь постановка пассивных помех — это не самоцель, а тактический прием преодоления зоны ПВО.
— Допустим даже, что все это так, — возражали нам. — Однако вы представляете, насколько новое приспособление, [212] если его, конечно, удастся создать, усложнит станцию, удорожит ее производство и увеличит сроки разработки?
Тут спорить было трудно. Безусловно, станция будет сложнее и дороже. Но в любом случае ее нужно защитить от помех. Иначе со временем радиолокационная техника вообще потеряет свое значение. Ведь с развитием радиолокации появляется все больше и больше устройств для подавления радиолокационных установок.
Мы были убеждены, что рано или поздно разработчики придут к выводу, что помехозащищенность радиолокационных станций — важный показатель, определяющий их боевые возможности. Но когда это произойдет? А медлить, как нам казалось, было нельзя.
Чтобы привлечь внимание ученых и конструкторов к проблеме борьбы с помехами, мы настояли на включении этого важного вопроса в повестку дня научно-технической конференции по радиолокации, проводившейся в 1946 году. Председатель Совета по радиолокации согласился с нашим предложением и тут же назначил докладчика. Но, к сожалению, сообщение получилось малоинтересным. Оно носило чисто обзорный характер. Мы не услышали конкретных предложений, выводов, обоснованных суждений. Стало ясно, что постановка этого вопроса требует основательной подготовки. И мы незамедлительно принялись за дело.
Наконец во второй половине 1947 года мы сочли возможным снова обратиться в Комитет по радиолокации. Туда был направлен обстоятельный доклад ГАУ с предложением обсудить на очередном заседании Комитета проблему радиопротиводействия и помехоустойчивости радиолокационных станций, наметить мероприятия по развертыванию соответствующих исследований и работ в промышленности.
Мой доклад на заседании прозвучал достаточно убедительно. Аргументируя предложение ГАУ, я ссылался на мнения многих ученых, ведущих конструкторов. Они в большей или меньшей степени разделяли точку зрения инженеров-вооруженцев Главного артиллерийского управления. В заключение я предложил принять решение о разработке плана исследований, об организации специализированных лабораторий. [213]
Предложение ГАУ горячо поддержал представитель Военно-Морского Флота инженер-контр-адмирал Сергей Николаевич Архипов. Затем в порядке обсуждения вопроса слово взял один из уважаемых членов Комитета. И тут грянул гром среди ясного неба. Оратор выступил против предложений ГАУ. Выступление его было столь эмоциональным и ярким, что председатель не счел нужным продолжать прения. Мы вновь потерпели фиаско.
Я был настолько потрясен случившимся, что не сдержался и ушел с заседания. Конечно, это было не совсем правильно. Но буря бушевала у меня в душе. Ну хорошо, пусть этот уважаемый и бесспорно талантливый ученый, который, кстати, вскоре коренным образом изменил свою позицию и в последующие годы много сделал для развития радиолокации, не поддержал нас. Но почему ему не возразили те члены Комитета, которые понимали важность поставленного вопроса и в какой-то степени несли ответственность за техническое совершенствование радиолокационных станций?
На следующее утро я отправился к заместителю председателя Комитета по радиолокации Александру Ивановичу Шокину (он не присутствовал на вчерашнем заседании). Я не случайно решил обстоятельно переговорить именно с ним. Александра Ивановича я знал уже почти пятнадцать лет, знал как человека ясного ума, объективного и принципиального. Он обладал широким кругозором, умел прекрасно ориентироваться в вопросах, связанных с развитием новой техники.
— Не волнуйтесь, — успокоил меня Александр Иванович. — Разберемся по существу. Если потребуется, вновь обсудим этот вопрос на заседании Комитета.
Ободренный его словами, я вышел из кабинета. Шагая по длинному коридору, размышлял о том, что еще можно предпринять для пересмотра принятого накануне решения. Вдруг за спиной я услышал знакомый голос:
— Михаил Михайлович! Подождите!
Меня догонял тот самый ученый, который вольно или невольно переломил ход заседания Комитета.
— Михаил Михайлович, я всю ночь не спал, размышляя о своем вчерашнем выступлении, и пришел к выводу, что был неправ. Прошу извинить. Я уже отдал распоряжение об организации в моем институте специализированной [214] лаборатории и начале работ по помехозащите. Еще раз прошу — извините...
— Разве тут дело в извинениях?! Я думаю, вам следует на очередном заседании Комитета откровенно сказать о своей ошибке.
— Я так и сделаю. И все-таки очень прошу не держать на меня зла. Нам ведь еще работать и работать вместе...
Не получив поддержки Комитета по радиолокации, ГАУ решило начать разработку аппаратуры защиты от помех по своему внутреннему плану и обязало подчиненный ему НИИ приступить к исследованиям. Этими работами стал руководить опытный инженер, активный участник разработок станций дальнего обнаружения А. И. Шестаков. Под его руководством была создана приставка к уже существовавшей радиолокационной станции. Первые испытания приставки не дали положительных результатов. Однако неудача не обескуражила Анатолия Ивановича. Вместе с коллегами он продолжал искать решение проблемы — оптимальный вариант устройства, которое поможет избавиться от помех или, во всяком случае, снизит их мешающее действие. И в конечном итоге добился успеха.
Комитет по радиолокации тоже пересмотрел свое решение. Научные институты и промышленные предприятия ускоренными темпами развернули работы по обеспечению помехозащищенности радиолокационных станций.
Уместно напомнить, что боевые действия в Корее, во Вьетнаме полностью подтвердили обоснованность наших опасений и требований. Радиолокаторы, оснащенные специальными устройствами, успешно обнаруживали и сопровождали вражеские самолеты и в том случае, когда они применяли помехи.
Шло время... Все больше и больше радиолокационных станций появлялось в Войсках ПВО страны. Да и не только там. Новыми радиолокационными установками оснащались боевые самолеты и корабли. Совершенствовались прицелы, дальномеры, высотомеры, в которых использовались радиотехнические устройства. Радиолокация все глубже проникала во все виды Вооруженных Сил и в отрасли народного хозяйства. Однако выяснилось, что [215] есть еще одна область, в которой можно использовать наши станции.
В один из дождливых осенних вечеров у меня в квартире раздался телефонный звонок. Я сразу же узнал голос генерала Волкотрубенко. Он передал мне распоряжение маршала Яковлева рано утром вылететь на полигон. Я знал, что Николай Дмитриевич возглавляет государственную комиссию, проводившую испытания первых ракет класса «земля — земля». Но зачем понадобилось мое присутствие? Ведь ни к разработкам, ни к испытаниям этого оружия я не имел никакого отношения. Однако приказ есть приказ.
Было совсем темно, когда я, начальник одного из отделов ГАУ Н. Н. Алексеев и несколько представителей промышленности выехали на аэродром. А еще через час самолет поднялся в воздух и взял курс на юг.
Маршал артиллерии Яковлев вопреки обыкновению встретил меня довольно сухо. Я сразу понял, что он чем-то недоволен.
— Прилетели? Вот и извольте держать ответ, почему радиолокаторы, которыми вы занимались столько времени, ничего не видят?
— Этого не может быть, товарищ маршал.
— Не знаю, может или нет, но только ни черта не получается с ними.
Оказывается, на полигоне радиолокационные станции попытались использовать для определения места приземления ракет. Однако из этого ничего не вышло. Пришлось прибегнуть к услугам авиации. Сразу же после пуска ракеты в воздух поднимались самолеты. Летчики внимательно обследовали район предполагаемого приземления. Но поиски эти занимали очень много времени, а докладывать в Москву о результатах каждого пуска надо было немедленно.
— Разберитесь и доложите, — приказал маршал Яковлев.
По распоряжению Николая Дмитриевича мне передали схемы расположения радиолокационных станций. Вместе с Н. Н. Алексеевым мы вычерчивали зоны обнаружения каждой радиолокационной станции и наносили их на карту.
По мере того как карта заполнялась зонами обнаружения, нам становилось ясно, что позиции для станций [216] выбраны неудачно. Район приземления ракет не попадал в зону наблюдения радиолокаторов. Нужно было срочно передислоцировать некоторые установки в другие районы. Предварительные расчеты показывали, что для этого потребуется минимум десять дней. Ведь перевозить технику предстояло в условиях полного бездорожья.
Мой доклад о результатах проведенной работы был воспринят маршалом Яковлевым с явным неудовольствием.
— А вы можете поручиться, что передислокация обеспечит радиолокационный контроль за местом приземления ракет?
— До сих пор радиолокационным станциям никогда не приходилось следить за ними. Нужно учесть, что отражающая поверхность ракеты меньше, чем у самолета. И конфигурация ее иная. И тем не менее, думается, можно рассчитывать на успех.
— Думается, думается... Вы мне точно скажите.
Во время этого разговора в вагон, который занимал маршал Яковлев, вошел невысокий, плотный человек в гражданском костюме. Николай Дмитриевич представил нас друг другу.
— Лобанов... Королев...
В первый момент я даже растерялся. С Сергеем Павловичем Королевым мне еще не приходилось встречаться. Имя его вообще мало кому было известно в ту пору. И вдруг — так вот запросто — знакомьтесь, Королев!
Николай Дмитриевич попросил меня повторить все, что касается перестановки радиолокационных станций.
— А что, нужно попробовать, — задумчиво произнес Сергей Павлович. — Рано или поздно придется решать и эту проблему.
— Быть по сему! — подвел черту маршал Яковлев. — Даю команду на передислокацию. Но имейте в виду, что в случае осечки беды не миновать.
Командировка затягивалась. Но меня это даже радовало. Представлялась возможность сделать первый шаг в совершенно неизведанном направлении: радиолокатор и ракета.
Пока перевозили станции и развертывали их на новых позициях, я решил заняться дополнительными экспериментами. Опытные пуски ракет продолжались. Меня интересовало, как они обнаруживаются и сопровождаются [217] радиолокаторами, работающими в различных диапазонах волн.
Для участия в этом эксперименте на полигон был вызван А. Д. Батраков, занимавшийся в ГАУ вопросами дальнего обнаружения. Вместе с Батраковым мы проводили наблюдения за ракетами с момента старта до максимально возможной дальности. Вначале дело не очень ладилось. Операторы, даже обнаружив ракету в полете, зачастую тут же теряли ее. Оно и понятно: отраженный сигнал был слабоват, а скорость цели значительно превышала привычную. Затем стало вроде бы получаться.
Однажды, сидя в затемненной кабине, мы вместе с операторами наблюдали за очередным пуском. И вдруг отраженный сигнал на экране индикатора начал как-то необычно вибрировать, «дышать», а потом разделился на несколько самостоятельных. Что бы это могло означать? Неисправность в аппаратуре? Не должно этого быть. Все тщательно проверено и отлажено. Да и приборы свидетельствуют о нормальной работе блоков. А если что-то случилось с ракетой? Мы выскочили из кабины и увидели, что на землю летят ее обломки. В тот раз, кажется, что-то произошло с двигателем, и ракета взорвалась в воздухе вскоре после запуска.
Таким образом, выяснилось, что взрыв в воздухе и падающие куски металла достаточно четко фиксируются радиолокационными средствами. Это тоже наводило на определенные размышления.
Пока мы занимались экспериментами и выясняли, в каком диапазоне волн радиолокатор обеспечивает большую дальность наблюдения за ракетой, передислокация станций закончилась. С волнением ожидали мы очередного пуска. К всеобщему удовлетворению, результаты превзошли все ожидания. Ракета была уверенно обнаружена на траектории полета, и через две-три минуты после его завершения начальники радиолокационных станций доложили по радио точные координаты места приземления ракеты. Самолеты, немедленно вылетевшие в этот район, подтвердили правильность докладов. Аналогичная картина наблюдалась и при последующих пусках.
Маршал Яковлев тепло поблагодарил меня. Перед самым вылетом в Москву я вновь встретился с Сергеем Павловичем Королевым. [218]
— А радиолокация — вещь серьезная! — заметил он. — Желаю вам всяческих успехов на этом поприще.
Через несколько лет судьба вновь свела меня с Сергеем Павловичем Королевым. Прошло уже немало времени после наших первых мимолетных встреч, и я не думал, что он узнает меня. Но Королев сразу же протянул мне руку и весело сказал:
— Ну как дела? Живет радиолокация?
— Живет и расцветает, Сергей Павлович!
Неподалеку от нас высились ажурные фермы, охватывающие гигантскую ракету. Заканчивалась подготовка к старту. А во многих точках Советского Союза в этот момент замерли у индикаторов специалисты-радиолокаторщики. Они ждали, когда на экране появится характерный сигнал... [219]