«Розовая» женщина

Вот уже который раз мои товарищи рассказывают о встречах с каким-то странным «мессером», пилот которого одет в ярко-розовый костюм. Вел себя этот летчик, по их словам, очень странно: во время боя ходил одиночкой, держался в стороне, в драку не вступал и только иногда, улучив подходящий момент, проносился на большой скорости вблизи наших машин.

Я не очень-то верил этим россказням — мало ли что привидится в горячке боя. Но вот однажды, в августе сорок первого, мы поднялись в боевой вылет. Удачно атаковали группу бомбардировщиков — две машины подожгли, а потом на нас навалились «мессеры» сопровождения. Общая карусель из шести наших истребителей и двадцати «мессеров» постепенно распалась на несколько дерущихся клубков.

Наконец немцы прекратили атаки и поодиночке начали возвращаться к себе. Однако радость скоро погасла: на смену уходящей подошла свежая стая вражеских истребителей. Обстановка для нас, оставшихся уже втроем, сложилась критическая. Горючее на исходе, боекомплект израсходован — того и другого только НЗ. На самый крайний случай.

Нужно уходить любым способом, но меня догоняет пара «мессеров». Подпускаю их метров на четыреста, резко бросаюсь в сторону — и тут, пересекая мой курс, промелькнул «мессер», в кабине которого полыхало нечто розовое. Ни удивляться, ни раздумывать над увиденным не было времени. Отовсюду неслись на меня ненавистные остроносые машины, и цепочки дымных трасс все ближе буравили небо вокруг моего одинокого самолета.

Сваливаюсь в скоростной штопор. Пара устремляется следом. Немцы ожидают момента моего выхода из штопора — в те несколько мгновений самолет становится беспомощным и расстреливать его можно, как макет на полигоне.

За преследователями почти не слежу. Сейчас главное — вывести машину из штопора как можно ниже. Только бы не задеть винтом землю... Может, хватит? Стиснул зубы: виток, еще виток... Начал вывод — метрах в ста от меня, не успев выйти из пике, врезаются в [22] землю оба немца, которые слишком увлеклись погоней. Я проскочил над местом их падения, качнув крыльями:

— Вот вам, доблестные вояки люфтваффе!

Не успел облегченно вздохнуть, как внезапно с высоты, полого снижаясь, появился новый «мессер» — одиночка. А у меня в запасе единственный РС да немного патронов — на короткую очередь.

«Мессер» совсем близко. Я делаю небольшие скользящие отвороты, не давая прицелиться. Но стрелять немецкий пилот не стал. Догнал, пристроился к правому крылу. Уравнял скорости. Пошли рядом. Я повернул голову — и от удивления чуть не врезался в землю: летчиком была женщина. Розовый комбинезон, на голове наушники, за ними распущенные по плечам светлые волосы. Ровный ряд зубов приоткрыт в улыбке. Чудеса!

Подошли к аэродрому. Пора выпускать шасси. «Мессер» — рядом, как приклеенный. Стрелка бензомера почти на нуле. Стоит мне выпустить шасси и коснуться земли, эта чертова пилотесса всадит в меня полный заряд своих пулеметов. Сдвинув фонарь кабины, погрозил ей кулаком. Кажется, это было все, что я мог предпринять. Даже отстать и зайти в хвост вражеского самолета не мог — летел на предельно малой скорости. «Розовая» женщина тоже приоткрыла фонарь, помахала мне рукой и круто ушла вверх. Посадочную полосу впереди меня прострочила очередь.

— Ну, держись, стерва белобрысая! — Уже не думая о горючем и боеприпасах, на форсаже свечой бросаюсь за ней.

Сблизившись, с холодным бешенством тщательно загоняю силуэт машины в сетку прицела. Пулеметы выбросили короткую очередь и умолкли. «Мессер» споткнулся в воздухе, застыл на миг неподвижно, переломился пополам — из кабины вывалился розовый комочек и повис под раскрывшимся парашютом...

Несколько дней спустя неподалеку от нашего аэродрома сбили еще одного немецкого летчика. На допросе в штабе его спросили:

— Что за женщина летает у вас в полку? Кто она?

Пленный, которому не сказали, что она попала к нам в руки, ответил, что фрау была инспектором полка по технике пилотирования и что перед ней ставили задачу наблюдать за боем со стороны и предупреждать пилотов по радио о грозящей им опасности. Комбинезон из розового шелка был хорошо виден, и немецкие летчики знали, [23] что за их действиями следит молодая красивая женщина, перед которой должно быть стыдно ударить в грязь лицом...

— Почему вы говорите о ней в прошедшем времени, как о выбывшей из полка?

По словам пленного, недавно она не вернулась из боя, и родителям послали извещение о ее героической гибели. Из-за этой фрау у Гуго Лемма крупные неприятности, ведь ему предписывалось обеспечивать ее безопасность в каждом вылете, потому что женщина в розовом — дочь ближайшего помощника самого Мессершмитта.

— А кто такой этот Гуго Лемм, который, по вашим словам, «рвет» и «мечет»?

Сбитый немец пояснил: штурмфюрер, командир их полка, летающий на самолете, левый борт которого разрисован летящим аистом с мечом в клюве, а на правом четыре негритенка пляшут вокруг колышка с насаженной головой белого человека...

...После возвращения истребителей из очередного боя над нашим аэродромом появился одиночный «мессер». Он вынырнул из-за лесочка, прошел над стоянками, покачал крыльями и, выпустив колеса, стал заходить на посадку. Все бросились к летному полю, подумав, что вражеский истребитель решил перелететь к нам.

Но немец не сел. Пройдя на небольшой высоте над полем, он сбросил вымпел — красный цилиндрик с заметной оранжевой лентой, убрал шасси и, взмыв метров на шестьсот, начал выжидательными кругами ходить над аэродромом.

В вымпеле оказалась записка на русском языке: «Я, командир противостоящего вам полка истребителей люфтваффе, вызываю на рыцарский поединок летчика, если он еще жив, сбившего неделю назад «Мессершмитт-109Е» с пилотом, одетым в розовую, хорошо заметную одежду. Если такового летчика не имеется, я готов померяться силами с любым вашим пилотом, желательно со старшим по званию командиром». Внизу стояла подпись: «Штурмфюрер Гуго Лемм».

Командир полка Леонид Савельевич Локтев, прочитав записку, передал ее нам, шестерым летчикам, только что вернувшимся из боя. Затем распорядился:

— Еськов, остаетесь за меня. Всем готовность номер один. Вылетать только в случае подхода группы противника на помощь этому Лемму, ясно?

Посмотрел на меня, улыбнулся: [24]

— Вообще-то говоря, Лев, он тебя вызывает. Ведь «розовая» женщина — твоя работа. Но не обижайся, пойду я, с тебя хватит и утреннего боя. Повторяю: мне не помогать — с этим гадом и один справлюсь. А то раззвонят потом, будто мы не признаем рыцарской и воинской чести, будто мы трусы и еще черт знает что.

Майор круто повернулся и заспешил к самолету.

Бегом бросились к своим машинам и мы. Согласно расписанию боевой тревоги номер один запустили моторы, в любой момент готовые на взлет.

Затаив дыхание, следили мы за начавшимся поединком. «Мессер», не подпуская к себе Локтева, поднимался все выше и выше, понемногу оттягиваясь от аэродрома. Чувствовалось, что за всем этим какой-то подвох, но приказ командира есть приказ: вылетать без крайней нужды никто не имел права.

Когда в безбрежном океане голубого неба самолеты стали едва различимы, до нас донеслись приглушенные расстоянием глухие выстрелы «мессера» и четкая сухая скороговорка пулеметов нашего истребителя. Бой начался!

И тут у всех следящих за ним вырвался крик ярости и негодования: из-за леса на большой скорости выскочили более десяти ненавистных остроносых машин и почти вертикально устремились вверх. Туда, где один на один дрались майор Локтев и штурмфюрер Лемм.

Еськов дал сигнал общего взлета. Мы поднялись в воздух, но пока ушло время на набор высоты, все было кончено. Окруженный врагами, зажатый сплошным огнем, Локтев попал под удар падающего на него сверху самолета Лемма и взорвался... Не принимая боя, используя преимущество в скорости, стая ушла.

С этого дня самым ненавистным для нас стал немец Гуго Лемм, летающий на разрисованном «мессере». В каждом бою мы высматривали этот трижды проклятый самолет, но он не появлялся. Ждал, словно нашкодивший кот, когда о нем забудут.

В конце августа мы вылетели тремя парами. Со мной был сержант Иван Рябов, недавно выпущенный из училища летчик. У Тихонова и Щербакова в напарниках тоже молодые ребята, однокашники Рябова. Над Ростовом встретили группу немецких бомбовозов, но прорваться к ним не дали истребители сопровождения.

Я с Рябовым отбивался от шестерых «мессеров», старавшихся отсечь Ивана и уничтожить в первую очередь именно его — по поведению в бою, по технике пилотирования [25] угадывался новичок. Действительно, то был его первый боевой вылет.

Замечаю, что Рябову трудно держаться в глубоком правом вираже внутри круга, вот-вот он сорвется в штопор. Чтобы срочно переложить машину в обратный вираж, плавно уменьшаю крен. Рябов, похоже, понял мое намерение, и я энергично перекладываю машину. В тот момент сверху, почти отвесно пикируя на нас, промчались два «мессера». Переход на противоположное вращение и спас нас: иначе нас сбили бы тем самым приемом, от которого погиб майор Локтев. Мне даже показалось, что на борту ведущего мелькнул хоровод из нескольких черных фигурок!

Проскочившая пара вышла из пике и боевыми разворотами круто поднималась вверх. Да, это был он — Гуго Лемм: левый борт размалеван аистом с мечом. Теперь я просто не имел права выйти из боя, я должен был хотя бы ценой собственной жизни уничтожить этого гада!

Мы к тому времени попали в «клещи». Одна пара из тех, что крутились вокруг нас, отвалилась от общего круга и нырнула вниз, две другие машины вместе с Леммом готовились ударить с высоты, четыре оставшиеся продолжали кружить встречными виражами, отсекая все наши попытки вырваться.

Очевидно, по радиокоманде обе пары «мессеров» бросились в атаку: нижние на крутой «горке», верхние — на пикировании. Держу машины в левом вираже до начала открытия по нам огня, готовясь одновременно к срыву вниз.

Пошел! Отвесно падаем в стремительном штопоре. Брызнули по сторонам нижние «мессеры», не успевшие сделать ни одного выстрела: атакующие сверху также не пытались открывать огонь по бешено крутящимся машинам.

Но вот обогнал меня в пикировании самолет, на котором весело пляшут негритята, и я понял: если немедленно прекратить штопор, то я обязательно встречусь с выходящим из пике Гуго Леммом. Эту сволочь я должен сбить, даже если придется его таранить!

Сделано: в следующее мгновение, вырвав машину из штопора и разогнавшись на форсаже, я направился точно лоб в лоб поднимающемуся от земли самолету штурмфюрера.

Он спохватился слишком поздно. Скорость сближения была огромна. Чтобы отвернуть, у него не оставалось ни [26] времени, ни дистанции. Ловушка захлопнулась! До столкновения оставались считанные мгновения. Мои пулеметы молчали: попасть в тонкий лобовой профиль «мессершмитта» — дело почти невозможное. Я был готов к тарану.

Не выдержали нервы фашиста: перед самым носом моего «ишачка» он рванулся в сторону, оголив желтое брюхо своей машины, — реактивный снаряд и пулеметный залп превратили ее в груду горящего металла.

С Гуго Леммом было покончено.