Фронтом на север
Как уже отмечалось, выходом на Одер и захватом плацдармов на его левом берегу войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов завершили Висло-Одерскую операцию. К началу февраля между армиями правого крыла 1-го Белорусского фронта и войсками 2-го Белорусского фронта, основные силы которого вели бои в Восточной Пруссии и были повернуты фронтом на север и северо-запад, образовался разрыв протяжением свыше 100 километров. Требовались срочные меры для заполнения этого разрыва и укрепления открытого фланга 1-го Белорусского фронта. В противном случае сложившейся обстановкой могло воспользоваться гитлеровское командование. Оно, кстати, стремилось нанести контрудар по войскам правого крыла фронта. Именно для этого было создано новое оперативное объединение группы армий «Висла» под командованием Гиммлера. Чтобы сорвать эти замыслы, советское командование решило провести Восточно-Померанскую операцию (с 10 февраля по 4 апреля).
Первоначально задача по разгрому восточно-померанской группировки врага была возложена на войска 2-го Белорусского фронта. В то же время в связи с угрозой флангового удара противника с севера командующий 1-м Белорусским фронтом развернул против группы армий «Висла» армии правого крыла. Они должны были содействовать 2-му Белорусскому фронту в достижении поставленной цели.
Фронтом на север разворачивалась и наша армия. В своей директиве от 1 февраля командование 1-го Белорусского фронта отмечало, что «2-я гвардейская танковая армия, вырвавшись вперед, вышла на Одер и свою задачу выполнила». Теперь ей предстояло наступать на штаргардском направлении и овладеть рубежом Бритцих, Пиритц, Бан. Передовые отряды должны были выдвинуться к переправам на Одере на участке Грайфенхаген (Грифино), Шведт, Цеден. [183] 12-му танковому корпусу, находившемуся в оперативном подчинении командования фронтом, ставилась задача занять города Дойч-Кроне, Меркиш-Фридланд, Тютц (Тучно), закрепиться в этом районе, обеспечивая правый фланг фронта. 9-му танковому корпусу предстояло овладеть городом Пиритц, а 1-му механизированному — городом Бан.
Нелегко было тогда осуществить быстрый поворот армии на новое направление, ведь ее войска вели бой на рубеже протяженностью до сорока километров. И в этой обстановке большую организаторскую работу проделал штаб армии. Его работники, отложив на время карты берлинского направления, в короткий срок подготовили план перегруппировки. Почти все офицеры оперативного отдела были направлены в корпуса. В 9-й танковый корпус, который первым осуществлял сложный маневр, выехал начальник штаба армии генерал А. И. Радзиевский.
Представители армейского штаба решали различные вопросы. Они помогали штабам корпусов быстро довести боевой приказ до бригад, выводили части на новые маршруты, определяли вместе со штабами стрелковых соединений порядок сдачи и приема боевых участков, сроки освобождения дорог для подвижных соединений и т. д. В это время в корпусах и бригадах находились группы работников политотдела армии, которые также оказывали помощь командирам, политработникам в подготовке личного состава к решению предстоящих боевых задач.
Сдав к 15 часам 1 февраля боевые участки подошедшим соединениям 5-й ударной армии, 9-й танковый корпус начал выдвигаться от Одера в северо-восточном направлении, а 1-й механизированный в северном. Этот маневр не остался незамеченным противником. Гитлеровцы бросили против наступающих крупные силы авиации. Вражеские самолеты непрерывно атаковали наши колонны с нескольких направлений. Одновременно они бомбили и обстреливали рощи, лесные массивы, где укрывались или могли укрыться войска. Большие потери несли тогда наши артиллерийские части, тыловые подразделения. Дело в том, что колесные машины увязали в раскисшем грунте и не могли следовать вне дорог, а на дорогах подвергались нападению фашистских самолетов. Продвижение армии задерживалось, что было на руку противнику: он лихорадочно укреплял оборону на штаргардском направлении.
В ночное время темп наступления повысился. Танкисты увеличили скорость и к утру преодолели расстояние в 60–70 километров. На рассвете передовые части прямо с марша [184] вступили в боевые схватки с выставленными заслонами гитлеровцев на дорогах южнее населенных пунктов Пиритц и Бан. Они сравнительно легко сбили вражеское прикрытие и устремились вперед. Однако по мере продвижения к рубежу Бритцих, Пиритц, Бан, Кенисберг (Хойпа) вражеское сопротивление все возрастало.
К этому времени командование группы армий, «Висла» успело подготовить на названном рубеже оборонительные сооружения. Их занимали свежие 4-я моторизованная дивизия СС «Полицай» и пехотная «Гросс-адмирал Дениц», усиленные танками и артиллерией, а также более двадцати отдельных батальонов. Позиции юго-восточнее Шведта оборонял гарнизон численностью до 2000 человек. В районе города Штеттин находилась на укомплектовании 3-я танковая армия, составлявшая резерв группы армий «Висла».
В полосе наступления наиболее сильно были укреплены Пиритц и прилегающая к нему местность. Помимо внешнего оборонительного обвода город имел и внутренний обвод в виде каменной крепостной стены. Усиленное внимание противника к Пиритцу объяснялось тем, что он прикрывал с юга подступы и дороги к Штаргарду и Штеттину — крупным узлам железнодорожных и шоссейных коммуникаций в Восточной Померании. Через эти узлы осуществлялась транспортная связь Восточной Пруссии с центральными районами Германии. И, естественно, потеря или нарушение действующего сообщения могли привести к серьезным осложнениям. Поэтому гитлеровцы стремились во что бы то ни стало задержать наступление советских войск.
Следует отметить, что оборонявшимся способствовали и погодные условия. Как уже упоминалось, наступившая в эти дни весенняя распутица крайне затрудняла продвижение наших частей, проведение маневров на поле боя. Порой использование тяжелой боевой техники зависело от наличия шоссейных дорог. С большим трудом наши танки и САУ обходили отдельные опорные пункты врага. А что касается артиллерии на автотяге, то она совсем не могла продвигаться вне дорог с твердым покрытием.
В такой, прямо скажем, нелегкой обстановке нашим танкистам пришлось выполнять боевую задачу. И они отнеслись к этому со всей серьезностью. 2 февраля 9-й танковый корпус основными силами начал наступление с целью овладеть городом Пиритц. Его 65-я танковая бригада совместно с частями 212-й стрелковой дивизии продвигалась восточнее города в направлении Делитц. [185]
В результате настойчивых атак подразделениям 33-й мотострелковой бригады, поддержанным танками, удалось овладеть юго-западной окраиной Пиритца. Начались ожесточенные уличные бои с эсэсовцами 8-го полка 4-й моторизованной дивизии «Полицай». Попытки других частей корпуса прорвать оборону восточнее и западнее Пиритца и обойти город с тыла и флангов успеха не принесли. Противник силами пехоты и танков часто предпринимал контратаки. Отдельные кварталы города не раз переходили из рук в руки.
На следующий день я направился в 33-ю мотострелковую бригаду. В этот раз кроме обычных для того времени дел — оказания помощи командованию и политотделу в активизации наступательных действий — поводом для посещения бригады послужило еще одно обстоятельство. В моем рабочем блокноте в кратком перечне того, что требовалось сделать в соединениях, имелась такая пометка: «У Марусича. Его пом. Б. Фигурин — нарушение дисциплины, требуются меры...» Появление этой записи связано с информацией начальника политотдела корпуса полковника И. Н. Плотникова о том, что помощник начальника политотдела бригады по комсомольской работе старший лейтенант Б. И. Фигурин недавно совершил проступок. И хотя Плотников сообщил, что принимаются меры воздействия, да и сам проступок не относился к разряду тяжелых, я решил во всем разобраться лично. Дело в том, что это был единственный случай нарушения дисциплины политработником с начала Висло-Одерской операции.
Вскоре мое мнение о Фигурине резко изменилось. Впрочем, все по порядку.
Начальник политического отдела 33-й мотострелковой бригады подполковник Марусич докладывал о положении дел в подразделениях. Среди вопросов первостепенной важности он назвал нехватку боеприпасов.
— Проблема из проблем, — сказал начальник политотдела. — Но мы пытаемся решить и ее... В какой-то степени за счет применения в уличных боях трофейных фаустпатронов.
Сообщение Марусича явилось неожиданностью, и я заинтересовался подробностями:
— Где и как удается использовать фаустпатроны? Кто выступил инициатором в этом деле? Как идет обучение мотострелков применению трофейного оружия?
Подполковник Марусич рассказал о следующем. На окраине города противник задержал наступление нашего подразделения. Гитлеровцы засели в большом доме с прочными каменными [186] стенами и пресекали любую попытку мотострелков продвинуться вперед. Автоматный и пулеметный огонь наступающих не причинил врагу никакого вреда. Не могла включиться в дело и батальонная артиллерия: отстала из-за бездорожья. Время шло. Оно работало на фашистов — каждый час они использовали для укрепления своей обороны.
Командир батальона мучительно искал выход из создавшегося положения. И здесь мотопехоту крепко выручил находившийся в подразделении старший лейтенант Фигурин. Он обратил внимание на валявшиеся поблизости фаустпатроны, которые оставил потесненный противник. «А что если попробовать?» — мелькнула мысль. Офицер стал подтягивать фаустпатроны к зданию. Через несколько минут загремели разрывы. Попадания оказались удачными: фаустпатроны пробили стену в доме, поразили засевших там автоматчиков и подожгли здание. Вражеский опорный пункт был ликвидирован.
Наступление продолжалось. Теперь уже мотострелки сами отыскивали фаустпатроны и подносили старшему лейтенанту Фигурину. Он удачно обстрелял второе здание. После трех-четырех попаданий в тыльной стене образовался пролом. Наши автоматчики бросили туда на всякий случай несколько гранат, ворвались в дом и очистили его от противника.
За два дня боев Фигурин уничтожил из трофейного оружия 47 гитлеровцев и разрушил несколько укреплений. Кроме того, за это время он обучил применять фаустпатроны в уличном бою более полусотни бойцов.
О проявленном комсомольским работником почине стало известно во всех батальонах бригады. У Фигурина появились последователи. В листовке, выпущенной политотделом бригады, отмечалось, что инструкторами по обучению личного состава приемам стрельбы из трофейного оружия стали капитан Токмачев, старший лейтенант Алтухов, лейтенант Новиков и другие офицеры. Мотострелки с усердием стали осваивать новое для них дело и оказались прилежными учениками. Комсомольцы старшие сержанты Крюк и Рыбченко, рядовые Пожогин, Крамаренко отличились в первом же бою: мастерски поразили фаустпатронами огневые точки, подожгли несколько контратакующих танков и самоходок противника.
— Фигурин и сейчас находится в подразделениях, обучает молодежь, — заключил начальник политотдела бригады.
Ситуация сложилась щекотливая. Офицер нарушил дисциплину, [187] а затем проявил инициативу, способствующую выполнению боевой задачи и заслуживающую всемерной поддержки, отличился в бою. Как здесь поступить? На память пришла одна довоенная история. Курсанту авиационной школы, который во время самостоятельного учебного полета из-за недостатка горючего сделал вынужденную посадку в ноле, начальник школы объявил и выговор и благодарность. Выговор за то, что курсант плохо следил за прибором, показывающим наличие в баках горючего, а благодарность — за мастерскую посадку самолета на полевой дороге.
Конечно, этот прецедент к данному случаю не совсем подходил. При встрече я все же пожурил Б. И. Фигурина. Офицер стоял, понурив голову. Стыдно было помощнику начальника политотдела за свою промашку. Зато в конце нашего разговора, когда я выразил Фигурину признательность за проявленную инициативу и смелость, он сразу преобразился. Глаза засветились радостью, плечи расправились, и весь его облик снова излучал энергию. Ушел старший лейтенант окрыленный, с гордо поднятой головой.
Правильно ли я поступил тогда? Думаю, что правильно. Во всяком случае, последующие ратные дела Фигурина убедительно показали, что это был отважный воин, прекрасный организатор, словом, настоящий комсомольский работник, а его «огрех» в поведении носил случайный характер.
...После разговора с Фигуриным я срочно выехал на КП армии с твердым убеждением — родившийся в 33-й бригаде почин по использованию в бою трофейных фаустпатронов заслуживает поддержки со стороны Военного совета армии. Генерал-майор П. М. Латышев внимательно выслушал мой доклад и одобрил высказанное предложение. По его указанию был подготовлен проект приказа войскам, который обязывал командиров корпусов, бригад и отдельных частей организовать сбор фаустпатронов и вооружить ими прежде всего мотострелков; выделить в каждом подразделении инструктора и обучать бойцов и командиров применению этого оружия в оборонительном и наступательном бою. Приказ сразу же был подписан и незамедлительно отправлен в штабы соединений и армейских частей.
В связи с этим приказом мы провели совещание работников политотдела армии и редакции армейской газеты. На нем были конкретизированы задачи политработников, военных журналистов по пропаганде и распространению боевого опыта воинов 33-й мотострелковой бригады. Все выступившие на совещании были единодушны в одном: в этом деле должен свое веское слово сказать комсомол. Раз его представители [188] первыми проявили инициативу — значит, ему и карты в руки.
Комсомольских работников армии не надо было агитировать. Николай Пастушенко и Самет Абейдуллин всегда охотно подхватывали все новое, любили оперативные и конкретные задания, где можно было применить свои организаторские способности и отличиться. И за это поручение они взялись, засучив рукава. Сначала сами освоили приемы стрельбы фаустпатроном, а на следующий день провели практическое занятие со всеми работниками политотдела армии. Каждый офицер сделал один-два выстрела по каменной ограде и подбитому вражескому танку.
Затем Пастушенко и Абейдуллин лично обучили правилам владения трофейным оружием комсомольских работников соединений и частей. А те в свою очередь стали организаторами изучения фаустпатронов в частях и подразделениях. В этой связи хочется добрым словом вспомнить активных, инициативных и неутомимых в работе помощников начальников политотделов по комсомольской работе: в корпусах — майора Верещагина, капитанов Столь и Масленникова; в бригадах — капитанов Леонова, Антощенкова и Богданова, старшего лейтенанта Векшина, лейтенантов Новожилова, Левицкого; комсоргов полков и батальонов лейтенантов Бурова, Кучерука, Киселева, Казакова, младших лейтенантов Дихнова, Ефимова, Панина, Ульянова, Балихина и многих других. Благодаря их усилиям полезное начинание быстро распространилось по всей армии.
Подчеркивая заслуги комсомольских вожаков, я вовсе не хочу сказать, что они вершили все дела. Организацией изучения личным составом фаустпатронов конечно же занимались и командиры, и политработники, и партийные активисты. Они умело направляли энергию молодых в нужном направлении и всегда воздавали должное их заслугам.
Не стояли в стороне армейская и корпусные газеты. Под рубрикой «Оружием врага — по врагу!» они систематически публиковали статьи, заметки, в которых шла речь о конкретном опыте применения нашими воинами трофейных фаустпатронов, назывались герои боев.
Немецкие фаустпатроны здорово нас выручили. Во-первых, наступавшие стали меньше ощущать нехватку противотанковой артиллерии и особенно боеприпасов, подвоз которых по-прежнему осуществлялся с большим напряжением сил. Во-вторых, мы успешно отражали многочисленные и яростные танковые контратаки, особенно западнее Арнсвальде, о чем еще будет идти речь. [189]
...Сопротивление противника возрастало. Он все чаще предпринимал многочисленные контратаки танками с пехотой и артиллерией. Каждый метр продвижения вперед стоил нам неимоверных трудностей. Упорство врага было понятно. Немецко-фашистское командование старалось любой ценой удержать Померанию, дать возможность сосредоточиться там своей ударной группировке для нанесения контрудара по войскам 1-го Белорусского фронта.
Ожесточенные бои развернулись за город Бан. На этом направлении действовали правофланговые части 1-го механизированного корпуса, в частности, 19-я механизированная бригада, усиленная самоходно-артиллерийским полком. Начальник политотдела бригады подполковник Н. П. Турко рассказывал мне о напряжении и драматизме тех боев, о стремительности, напористости личного состава в наступлении, стойкости, непоколебимости в обороне, когда приходилось отражать контратаки противника. И здесь, как всегда, пример мужества и отваги показывали коммунисты и комсомольцы — люди первой шеренги во всех делах и начинаниях.
3 февраля подразделениям бригады удалось охватить Бан справа. Мотопехотинцы атаковали противника с фланга. Третий мотострелковый батальон (замполит майор А. Ф. Лашенко) успешно преодолел сопротивление гитлеровцев в траншеях и вплотную приблизился к городу. Но дальше продвинуться не мог: плотный огонь фашистов заставил атакующих залечь. Причем на открытой местности. Каждая минута промедления стоила нескольких человеческих жизней. Требовалось оторвать от земли людей, заставить сделать небольшой, но отчаянный рывок до окраинных домов, где можно укрыться. А как поднять голову, если вокруг бушует огонь?! Замерли цепи. Нужен пример, нужен первый шаг. И тогда встал во весь рост находившийся в боевых порядках комсорг батальона младший лейтенант Н. Ф. Дихнов. Он не отличался атлетическим сложением. И голос его был тихим, спокойным. Но в этой неистовой пляске смерти он выглядел богатырем. Призыв комсорга «Вперед — на врага!» заглушил грохот стрельбы.
За Дихновым поднялись командиры отделений коммунист сержант Науменко и комсомолец старший сержант Пухамелин со своими подчиненными. А за ними — весь батальон. Вскоре пехотинцы ворвались на восточную окраину города.
Противник и не помышлял об отходе. Силами 7-го полка 4-й моторизованной дивизии СС «Полицай» при поддержке самоходок и танков, среди которых были и тяжелые танки [190] «тигр», он предпринял контратаку, стремясь отбросить 19-ю механизированную бригаду от Бана. Положение сложилось критическое. Трудно предугадать, как бы развернулись события, если бы на помощь нашим мотопехотинцам не подоспели подразделения 75-го самоходно-артиллерийского полка майора Козлова. Самоходчики, не мешкая, вступили в бой. Пример стойкости и выдержки при отражении натиска врага подавали парторг полка старший лейтенант Бирман, парторги 2-й и 3-й батарей лейтенант Жидков, старший сержант Заев и коммунист старший сержант Тукач. Они уничтожили два вражеских самоходных орудия, две противотанковые пушки, четыре пулемета и до пятидесяти гитлеровцев.
В разгар схватки с фашистами серьезное ранение получил старший сержант Тукач. Несмотря на это, он отказался покинуть поле боя, продолжал вести огонь до тех пор, пока не была отбита контратака противника.
Враг прекратил боевые действия. Но радость победы омрачалась тем, что наши войска понесли существенные потери. В бою за овладение городом Бан смертью храбрых погиб командир 19-й механизированной бригады полковник Иосиф Ефимович Лившиц.
Утром 4 февраля 1-й механизированный корпус, в оперативном подчинении которого находилась 49-я танковая бригада, получил новую боевую задачу. Корпус должен был, прикрывшись 19-й механизированной бригадой с севера, главными силами наступать в юго-западном направлении и овладеть городом Кенисберг (Хойна). Кенисберг представлял собой крупный опорный пункт и узел дорог. Основу гарнизона составляли части пехотной дивизии «Гросс-адмирал Дениц».
Командир корпуса генерал С. М. Кривошеин принял решение овладеть городом в ночь на 5 февраля, нанеся одновременные удары с фронта и флангов. По замыслу комкора с севера должна была наступать 219-я танковая бригада, усиленная мотопехотой; с юго-востока — подразделения 49-й танковой бригады и часть сил 35-й механизированной. С юго-запада город охватывала 37-я механизированная бригада.
Как только стемнело, начался штурм. Стремительно продвигались вперед подразделения 49-й танковой бригады. Успешно наступал на главной улице батальон майора А. Н. Кульбякина, тесно взаимодействовавший с мотострелками майора Н. И. Туровца. На смежных улицах настойчиво [191] вели атаку танкисты батальонов под командованием майоров В. В. Павлова и Л. В. Жегалова.
В бригаде была хорошо организована взаимная огневая поддержка. Именно поэтому танкисты и мотопехота быстро сломили сопротивление врага и, последовательно очищая от противника квартал за кварталом, продвигались все ближе к центру города. Личному составу бригады не так часто приходилось наступать ночью. Но и бойцы, и командиры проявляли высокое тактическое мастерство, уверенно ориентировались в городе.
Утром 5 февраля враг был полностью выбит из города. Не задерживаясь, наши части продолжали наступление к Одеру и овладели аэродромом, который незамедлительно был использован нашей авиацией. Летчики 3-го истребительного авиакорпуса (командир генерал-лейтенант авиации Е. Я. Савицкий) тут же производили посадку самолетов, несмотря на то, что линия фронта проходила в 6–10 километрах от аэродрома. Противник пытался блокировать этот аэродром, но своих целей не добился. Командование нашей армии выделило значительные силы для его прикрытия и защиты.
Перебазирование истребителей на стационарный аэродром помогло нашей фронтовой авиации завоевать господство в воздухе в районе Одера. Вскоре воздушная обстановка резко изменилась в нашу пользу, что, естественно, облегчило наземным войскам, в том числе и танкистам, ведение боевых действий.
После взятия города Кенисберг части 1-го механизированного корпуса овладели высотами юго-восточнее населенных пунктов Ниппервизе, Нидеркрэниг, Грабув, Радупер. Продвинуться дальше им не удалось: гитлеровцы подтянули свежие резервы и остановили наступление наших войск на заранее подготовленной линии обороны.
49-я танковая бригада получила задачу наступать в направлении Шведт и овладеть переправой на Одере. На своем пути она встретила упорное сопротивление подразделений 83-го пехотного полка противника, засевшего в местечке Замментин. В боях за Замментин особенно отличились танкисты уже известной читателю роты под командованием старшего лейтенанта Ашота Аматуни. Воины нанесли врагу большой урон в живой силе и технике. К сожалению, и сами не избежали потерь. Тяжело переживали мы гибель комсорга роты лейтенанта Олега Матвеева, Вот как это произошло. [192]
Танкисты Аматуни, несмотря на сильный огонь противника, ворвались в населенный пункт Замментин. Основные действия переместились на центральную улицу. Впереди находились боевые машины Матвеева, Костылева и Васильева. На одном из перекрестков улица была забаррикадирована сельскохозяйственными машинами. Танки чуть замедлили скорость, но лишь на одно мгновение. Вот уже механик-водитель старший сержант Пермяков пробивает танком брешь в заграждении и быстро проскакивает перекресток. За ним последовали другие боевые машины.
На углу улицы показалась вражеская самоходка. Ствол ее пушки стал медленно поворачиваться в сторону нашего танка, который вел старший сержант Пермяков. Не растерявшись, механик-водитель укрыл боевую машину за ближайшим домом. Начался огневой поединок. Вскоре командир орудия Жиделев поразил самоходку. Она загорелась. Однако и танк получил повреждение ходовой части. Лейтенанта Матвеева ранило в руку.
Когда гитлеровцы перешли в контратаку, танк ожил. Экипаж вел огонь из орудия и пулеметов. Фашисты заметили, что боевая машина неподвижна, и усилили обстрел. На выручку своим товарищам пришли ремонтники во главе с заместителем командира роты по технической части техником-лейтенантом П. Я. Орешкиным. В нелегких условиях шло сражение за жизнь танка. Ремонтникам помогали члены экипажа. Через некоторое время танк снова устремился в атаку, занял свое место в боевом порядке роты.
Сопротивлялись гитлеровцы отчаянно. Особенно активно вели себя вражеские артиллеристы. И в танк Матвеева попало три снаряда. Он загорелся. Матвеев был вторично ранен. На этот раз тяжело. Получили ранения и другие члены экипажа. И все же механик-водитель В. Пермяков и стрелок-радист С. Лепетюха нашли в себе силы, чтобы вытащить командира из горящего танка и укрыть его в нише бетонированного тоннеля под мостом.
В это время гитлеровцы перешли в контратаку. Превосходящими силами они потеснили наши поредевшие подразделения и вновь заняли западную окраину Замментина. Горстка танкистов и мотопехотинцев, среди которых было много раненых, оказалась отрезанной от своего батальона. Обстановка требовала быстрых, энергичных действий, чтобы прорвать кольцо окружения. Решено было выходить в восточном направлении и всех раненых забрать с собой. Для Олега Матвеева соорудили носилки. Когда же его подняли с земли, он тихо застонал и потерял сознание. Вокруг засуетились. [193] Кто-то доставал перевязочный пакет, кто-то подносил к потрескавшимся губам офицера фляжку воды.
Наконец комсорг пришел в себя. Медленно обвел взглядом собравшихся и прошептал:
— Пробивайтесь сами, так будет надежнее. А потом выручите меня. Если обнаружат, буду отстреливаться. Позиция для обороны у меня выгодная.
Тяжело было товарищам принять предложение Матвеева. Но другого выхода они не видели: слишком тяжелым и рискованным представлялся их путь. Олегу оставили автомат с двумя дисками. Из имевшихся шести гранат ему выделили две.
Ночью советские воины пробились к своим. Утром участвовали в повторной атаке. И сразу же поспешили к месту, где был укрыт раненый офицер. Увиденная картина потрясла их. Неподалеку от тоннеля валялись 35 трупов гитлеровцев. У самого входа лежал Матвеев с разряженным пистолетом в застывшей руке. Пустыми были диски его автомата...
Храбрость Олега Матвеева всегда вызывала восхищение и у новичков, и у бывалых воинов. Его же последний подвиг буквально потряс всех. Израненный, то и дело теряющий сознание офицер проявил величайшее мужество. Все свои силы, всю свою волю он подчинил тому, чтобы продержаться как можно дольше, до тех пор, пока была возможность уничтожать гитлеровцев. Герой-патриот разил врагов до последнего патрона, до последнего удара сердца.
Родина высоко оценила доблесть и отвагу воинов этой танковой роты. Многие танкисты награждены орденами и медалями, а восемь из них Указом Президиума Верховного Совета СССР удостоены звания Героя Советского Союза, Вот их имена: русские — Олег Петрович Матвеев, Павел Антонович Михеев, Владимир Васильевич Пермяков; украинцы — Семен Алексеевич Погорелов, Яков Павлович Пилипенко; белорус — Сергей Степанович Мацапура; армяне — Ашот Апетович Аматуни, Ншан Авакович Дарбинян.
«Ротой героев» стали называть в армии это прославленное подразделение. На его боевые дела командиры и политработники призывали равняться других танкистов.
Лейтенанту Олегу Петровичу Матвееву звание Героя Советского Союза присвоено посмертно. Имя Олега Матвеева носят многие дружины и пионерские отряды в школах различных городов нашей страны.
В начале февраля танкисты нашей армии наращивали удары по врагу. В жестоких, кровопролитных боях мы несли [194] потери. Не успела утихнуть боль утраты комсорги пиковой роты лейтенанта О. П. Матвеева, как в политотдел армии поступили сведения о гибели комсорга истребительно-противотанкового дивизиона 5-го Варшавского мотоциклетного полка старшего сержанта И. Н. Демченко. А вскоре замполит полка майор Селезень и комсорг младший лейтенант Ефимов прибыли в политотдел, чтобы сдать простреленный партийный билет Ивана Демченко. Они и рассказали о гибели героя более подробно.
5 февраля 5-й Варшавский мотоциклетный полк, подполковника А. И. Мурачева во взаимодействии с частями 82-й стрелковой дивизии (61-я армия) овладел городом Цеден. Передовые подразделения полка получили задачу выбить противника из близлежащего села и закрепиться на его западной окраине. Эта задача была решена успешно. Но вскоре гитлеровцы, подтянув крупные резервы, перешли в контратаку, чтобы вернуть утраченные позиции. Завязался горячий бой.
Как всегда в таких случаях, особая нагрузка легла на личный состав истребительно-противотанкового дивизиона. В данной обстановке он представлял ту реальную силу, которая могла остановить фашистов. Это хорошо понимал и комсорг дивизиона старший сержант Иван Демченко. Он находился в боевых порядках 3-й батареи. Нелегко пришлось артиллеристам. Но батарея не дрогнула, метко разила врага. Впереди уже застыло несколько гитлеровских самоходок. До сотни вражеских трупов валялось вокруг. А огонь противотанкистов не ослабевал.
Было бы неверно ставить это в заслугу исключительно Демченко, но и его пребывание в батарее нельзя сбрасывать со счетов. Комсорга чаще всего видели у орудийных расчетов, действующего то за наводчика, то за заряжающего: Демченко освоил все артиллерийские специальности. Своим поведением, личной храбростью, мужеством и отвагой, страстным большевистским словом утверждал он у бойцов веру в победу над врагом.
В ходе боя противник обошел село лесом и внезапно появился в тылу наших огневых позиций. Быстрее других оценил опасность старший сержант Демченко. Вместе с четырьмя солдатами, вооружившись автоматами и гранатами, он занял оборону и принял неравный бой. Уже патроны были на исходе, иссякал запас гранат. А гитлеровцы все лезли и лезли вперед, не считаясь с потерями...
Лишь на минуту замолчал автомат Ивана Демченко. Товарищи забеспокоились: жив ли? Но вот снова раздалась [195] длинная очередь — и сомнения отпали. Не знали боевые друзья комсорга, чем была вызвана эта короткая пауза, Демченко получил тяжелое ранение и истекал кровью. Ни криком, ни стоном — ничем не выдал себя старший сержант. Сражался упорно, до последнего вздоха. Ни на шаг не отступил, не пропустил врага. И умер с автоматом в руках.
Старшего сержанта Демченко похоронили на западной окраине села. Командование полка представило его к награждению посмертно орденом Отечественной войны I степени.
Фронт наступления 2-й гвардейской танковой, армии значительно расширился. Он достигал уже шестидесяти километров. Войскам, ослабленным в предыдущих схватках, приходилось нелегко. Корпуса и бригады около двух недель вели изнурительные наступательные и оборонительные бои.
Мы несли потери. Но не ослабевал наступательный порыв, боевой дух танкистов. Во многом этому способствовала непрерывная, непрекращающаяся партийно-политическая работа по воспитанию у воинов ненависти к врагу. О ней уже шла речь в предыдущих главах. Здесь же хочется подчеркнуть, что с переносом боевых действий на территорию фашистской Германии, туда, откуда вышла война, где таились осиные гнезда гитлеровских разбойников, эта работа усилилась, стала предметнее, более убедительной.
Командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты широко разъясняли личному составу значение и смысл освободительной миссии Красной Армии. Мы пытались донести до каждого воина завет В. И. Ленина, который в период гражданской войны, выступая 5 мая 1920 года перед красноармейцами, отправлявшимися на польский фронт, говорил: «Пусть ваше поведение по отношению к полякам там докажет, что вы — солдаты рабоче-крестьянской республики, что вы идете к ним не как угнетатели, а как освободители»{19}. Именно как освободители вступили советские воины на землю фашистской Германии. Наши войска воевали не с немецким народом, а с фашистской армией, гитлеровскими приспешниками, пытавшимися установить мировое господство. Надеясь отсрочить свою гибель, [196] фашисты оказывали упорное сопротивление, сражались с отчаянием обреченных. Им — врагам — как раз и не должно было быть никакой пощады.
Во время наступления наши пропагандисты и агитаторы не имели возможности выступать с обстоятельными лекциями и докладами. Зачастую не позволяла обстановка. Основными формами были короткие беседы о выявленных злодеяниях гитлеровцев, читка опубликованных на страницах военных газет материалов, раскрывающих звериную сущность фашизма, выпуск листовок и конечно же — митинги — встречи с освобожденными советскими гражданами.
Творчески выполняли свои обязанности наши агитаторы. Они использовали любую возможность, чтобы побеседовать с бойцами, вселить в них веру в неминуемую победу и ненависть к врагам.
Расскажу о таком случае. Одно из подразделений 34-й мотострелковой бригады вошло в только что отбитый у противника населенный пункт. Агитатор старший сержант Курносов обследовал особняк, огороженный высокой каменной стеной. В холодном и сыром подвале, откуда несло тошнотворной плесенью, воин обнаружил надписи на стене. Курносов пригласил в подвал бойцов своего отделения.
— Чихайте, — сказал агитатор, освещая стену и выбитые на ней слова.
«Нас пригнали сюда 30.12. 1944 г., — значилось на стене. — Выбываем 15.1.45. Куда? Не знаем сами. Петухов М. Г., Петухова Анна, Катаева Люба». На другой стене большими буквами было выведено: «Проклятые изверги! Наши придут — за все отомстят».
Тут же, в подвале, используя эти своеобразные исповеди-обращения, Курносов начал беседу о зверствах фашистов.
— Видите, как гитлеровцы томят в застенках наших братьев и сестер? Фашисты гонят их в глубь Германии, но советские люди верят, что мы туда скоро придем. И нам надо усилить натиск, чтобы быстрее выручить пленников, — призвал он своих товарищей...
Конкретные, убедительные факты, яркие примеры, которые использовали агитаторы и пропагандисты в воспитательной работе, делали ее более доходчивой и действенной. Немалую роль в этом плане играли и листовки, выпущенные в связи с гибелью однополчан. Листовки, как правило, посвящались наиболее храбрым и мужественным воинам. Вот одна из листовок, выпущенных в те дни политотделом [197] 48-й танковой бригады, который возглавлял полковник Л. Е. Тихомиров.
«Воин! Отомсти за смерть своего товарища!» — призывала она. Дальше в листовке говорилось: «Мы ворвались в логово фашистского зверя, в логово того, кто терзал нашу Родину! Мы помним слезы и горе наших отцов и матерей, братьев и сестер. Мы помним руины и пепел Сталинграда, Орла, Новгорода, Брянска, Ковеля, замученных и угнанных на каторгу в Германию советских людей. Их муки зовут нас к мести.
Мы мстим также за погибших на поле боя товарищей, за всех тех, кого убил зверь в серо-зеленом мундире. Мы никогда не забудем нашего отважного боевого товарища гвардии сержанта Зартащука Вячеслава Владимировича. Он пал смертью героя.
Это было так. Механик-водитель сержант Зартащук смело вел в атаку свой танк. Захлебываясь, били по танку немецкие артиллеристы. Экипаж с коротких остановок вел огонь из пушки и пулеметов. Он уничтожил 2 противотанковые пушки, 3 автомашины и до роты солдат и офицеров противника.
Вдруг раздался сильный взрыв. Черные клубы дыма окутали танк. Сержант Зартащук-всеми силами стремился потушить горящий танк и спасти ему жизнь. Он ненавидел врага всеми силами души, беспощадно уничтожал его, если он не сдавался...
...Сержант Зартащук отдал свою прекрасную жизнь за Родину. Кровавая рука фашистского зверя вырвала из наших рядов лучшего боевого гвардейца-танкиста.
Товарищ боец! Запомни это и жестоко отомсти врагу за смерть своего боевого друга!
Политотдел»{20}
В феврале перед танкистами встали новые проблемы. Из-за изношенности ходовой части у многих боевых машин часто рвались гусеницы. Это обстоятельство весьма ограничивало применение маневра на поле боя. Механики-водители опасались делать резкие повороты, когда требовалось уклониться от огня противника, занять новую огневую позицию. Особенно трудно было танкистам и самоходчикам вести атаки на узких улицах немецких городов. [198]
Состояние танков вызывало необходимость провести технический осмотр № 2 и устранить неисправности в работе агрегатов. Такой возможности тогда не было. Обстановка не позволяла осуществить позарез нужное мероприятие. К слову, для проведения этого вида технического осмотра танка Т-34 требовалось не менее 12 часов. Новые боевые машины в армию не поступили. Единственным источником восполнения убыли в них, единственным способом сохранения боеспособности танковых соединений и частей было восстановление поврежденных танков в ходе наступления силами и средствами армейских ремонтных подразделений.
Техники, ремонтники прилагали неимоверные усилия, чтобы возвратить в строй подбитые боевые и транспортные машины. Своим героическим трудом они вносили весомый вклад в разгром врага.
Широкой известностью в 12-м танковом корпусе пользовался комсомольский экипаж технической летучки, которым командовал кавалер двух орденов техник-лейтенант Глушко. Под стать командиру были и его подчиненные старшина Иванов, старший сержант Малашенко и сержант Фетисов. Эту техническую летучку экипажу вручили летом 1942 года комсомольцы Киевского района города Москвы. Тогда они дали ремонтникам наказ: сохранить и довести машину до Берлина. Члены экипажа были мастерами своего дела и честно выполняли наказ комсомольцев столицы. Летучка прошла не одну тысячу километров по фронтовым дорогам. Многие десятки танков и автомашин были восстановлены ее экипажем непосредственно на поле боя.
...В одной из атак вражеские снаряды пробили броню нашего танка, раскололи шов броневых листов. К подбитой машине на технической летучке подъехал рядовой Калмыков. Не мешкая, он приступил к делу — заварил пробоины, сварил броневые листы, устранил другие повреждения. Танк снова пошел в атаку.
В этом же бою слесари Василенко, Зейдель и Арбузов из бригады старшего сержанта Белоцерковского отремонтировали две поврежденные автомашины, подвозившие боеприпасы. Отличился и рядовой Бойко. Под огнем противника он восстановил в трех танках и самоходках радиаторы, пробитые осколками.
Умело руководил бригадой старший сержант Борякин.
— Наш труд так же важен, как подвиг в бою. Отремонтировать машину — подразделение сильнее будет, — часто любил повторять он своим подчиненным. [199]
Бригада работала по-гвардейски. Слесари Кириллов, Уманец, Пукас выполняли по две-три нормы. Не отставали от них и рядовые Отлеснов, Воронин, которым был поручен срочный трудоемкий ремонт самоходно-артиллерийской установки. Воины не уходили из мастерской до тех пор, пока снова не заработал мотор боевой машины. Они выполнили задание на 8 часов раньше срока.
С 15 января по 10 февраля ремонтными средствами корпусов бригад и полков были восстановлены 731 танк и САУ — в среднем до 34 бронеединиц в сутки — по штатам того времени более полутора танковых батальонов. За этот период каждый танк и самоходка прошли по одному ремонту различного характера, а около трети боевых машин были восстановлены дважды. Быстрое возвращение боевых машин в строй позволяло поддерживать на должном уровне боеспособность подразделений и частей.
...Но вернемся к боевым действиям, развернувшимся на рубеже Арнсвальде, Цэкерик. Попытки наших войск перейти в решительное наступление не увенчались успехом. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Чтобы быстрее отбросить противника на север вдоль восточного побережья Одера, по приказу командующего фронтом сюда был передислоцирован 8-й гвардейский Прикарпатский механизированный корпус генерал-майора танковых войск И. Ф. Дремова. Сменив здесь части 1-го мехкорпуса, прикарпатцы повели наступление в направлении города Шведт с задачей захватить там мост на реке Одер. 1-й же механизированный корпус сосредоточился в лесах юго-восточнее Ванденберга, где до 25 февраля приводил в порядок свою боевую технику и вооружение.
В суматохе дел и событий тех дней мы как-то не задумывались об историческом прошлом земель восточнее Одера, на которых наши войска вели боевые действия. В устном обиходе чаще всего употребляли выражения «на вражьей земле», «на территории фашистской Германии», «в логове фашистского зверя». Все это вполне отвечало тому моменту. Мы гордились тем, что уже бьем врага на его территории. Об этом многие наши воины писали домой своим родным и близким.
В один из февральских дней наши представления об этих землях резко изменились. А произошло вот что. На восточном берегу Одера, как раз там, где находились левофланговые части нашей армии, группа польских солдат водрузила пограничный столб, украшенный польским пястовским орлом. Весть об этом молниеносно облетела войска. [200]
Пограничный знак сразу напомнил нам историю многострадального польского народа, тот непреложный факт, что мы воюем на исконно польских землях, насильственно захваченных Германией. И хотя еще вовсю бушевало пламя войны, мы верили — возрождаемая Польша будет восстановлена в своих законных границах.
Этому событию были посвящены беседы, состоявшиеся во всех подразделениях. Политработники рассказали личному составу об истории польского государства, о борьбе трудящихся Польши за свою свободу и независимость.
Польский пограничный столб стоял на восточном берегу Одера. А на западном держали оборону гитлеровцы. И, конечно, им не понравилось такое соседство. Каждый день вели они стрельбу, пытаясь разбить столб, но безрезультатно.
Вскоре, как известно, историческая справедливость восторжествовала. После долгих лет эти земли б*ыли возвращены своим законным хозяевам. У нас есть основание гордиться тем, что в священное дело воссоединения польских земель внесли весомый вклад и воины 2-й гвардейской танковой армии. Мы рады, что государственная граница по Одеру и Нейсе стала границей дружбы между Польской Народной Республикой и Германской Демократической Республикой.
Упорные наступательные бои вел 12-й танковый корпус. Он накануне совершил восьмидесятикилометровый марш из района Дойч-Кроне и примкнул к правому флангу основных сил армии юго-западнее Арнсвальде. Продвигаясь на север, корпус содействовал стрелковым соединениям 61-й армии в обходе с тыла и окружении в городе Арнсвальде крупной группировки противника. Это случилось 9 февраля.
Гитлеровцы не могли примириться с потерей Арнсвальде. Они стремились оказать помощь блокированным войскам гарнизона, нанося контрудары по наступающим. Эти контрудары и предопределили ожесточенность и затяжной характер боев. И все же танкисты медленно, но упорно продвигались вперед.
Много ратных подвигов совершили воины корпуса в те февральские дни.
Поддерживая огнем атакующую пехоту, комсомольский экипаж самоходно-артиллерийской установки во главе с младшим лейтенантом Федоровским (387-й самоходно-артиллерийский полк) вступил в огневой бой с двумя тяжелыми [201] танками «пантера». Один удалось подбить, но другой, отстреливаясь, спрятался за угол дома. Оттуда была видна лишь лобовая часть башни, которую снаряды 76-миллиметровой пушки самоходки не брали. Обстановка сложилась не в нашу пользу. «Пантера» начисто преградила путь наступающим. Мотострелки, прижатые вражеским огнем, залегли. Продвигаться невозможно. И наша самоходка ничего не может сделать. Наоборот, маневрируя, она сама попала под прицел «пантеры». Разбита пушка, погибли наводчик Князев и радист Сифилов. Несла потери лежащая под огнем противника мотопехота.
Младший лейтенант Федоровский мучительно искал выход.
— Как двигатель, ходовая часть? — спросил он у механика-водителя Тюхая.
— Пока тянет, можно двигаться...
— Будем таранить «пантеру». Надо заставить ее замолчать. Вперед! — приказал Федоровский.
Самоходка на большой скорости устремилась к вражескому танку. Гитлеровцы открыли по ней интенсивную стрельбу. То ли от попадания снаряда, то ли от столкновения с «пантерой» самоходка загорелась. Конечно, фашистский танк пострадал меньше. Но самоходка закрыла ему сектор обстрела и практически лишила возможности вести огонь. Этим воспользовалась мотопехота и дружно поднялась в атаку...
Мужественный комсомолец младший лейтенант Федоровский погиб смертью храбрых. Из горящей машины вынесли только тяжело раненного механика-водителя Тюхая. Отважные воины до конца выполнили свой долг, приказ командира, спасли жизнь многих своих боевых друзей — мотострелков.
...Активное сопротивление противника на заранее подготовленных позициях встретил 8-й механизированный корпус. Прикарпатцам удалось лишь несколько потеснить оборонявшихся. Захватить переправу на Одере они не смогли.
В то время гитлеровцы лихорадочно укрепляли оборону в районе города Шведт. Население оттуда насильно эвакуировалось. Мужчины принудительно направлялись в формирование фольксштурма, командиром которого являлся сам бургомистр. Сюда почти непрерывно прибывали свежие подкрепления.
Нашим войскам долго не удавалось добыть свежего «языка». Наконец одно из подразделений захватило в плен несколько фольксштурмовцев из недавно сформированного [202] в Шведте батальона. На допросе, материалы которого мы получили в разведотделе армии, пленные показали следующее. Несколько дней назад был объявлен приказ командующего группой армий «Висла» Гиммлера о том, что в Шведт направлены истребительные батальоны под командованием оберштурмбанфюрера СС Отто Скорцени. В приказе намечались репрессивные меры по отношению к солдатам и офицерам, указывалось, что семьи тех, кто сдался в плен, не будучи раненым, подлежат расстрелу.
В Шведте и окрестных населенных пунктах, по рассказам пленных, эсэсовцы проводили облавы и проверяли документы в поисках дезертиров и уклоняющихся от трудовой повинности. Военный суд возглавил сам Скорцени. Он и его подручные методом жесточайшего террора, нагнетания страха пытались укрепить дисциплину и повысить стойкость своих вояк. На вокзале, у въезда на мост и других людных местах сразу появились трупы казненных. Вешали не только дезертиров или уклоняющихся от трудовой повинности, но и любого, кто высказывал пораженческие настроения, сомневался в победе гитлеровской армии, либо нарушал чрезвычайные приказы военного коменданта.
Введенный Скорцени диктаторский режим в какой-то степени сыграл свою роль — упорство гитлеровцев повысилось. Однако это не спасло их от поражения — вражеская оборона на восточном берегу рухнула. Вскоре Скорцени пришлось бесславно ретироваться из Шведта. По приказу этого нациста были взорваны все мосты, плотины и шлюзы, в результате чего несколько тысяч гектаров земли оказались затопленными.
Как и намечалось, на первом этапе Восточно-Померанской операции войска 1-го Белорусского фронта только частью сил содействовали 2-му Белорусскому фронту в разгроме восточно-померанской группировки противника. В результате упорных боев они ликвидировали окруженные гарнизоны врага в Шнайдемюле и Дойч-Кроне. К середине февраля обстановка на правом крыле 1-го Белорусского фронта несколько осложнилась. Гитлеровское командование предприняло контрудары, в результате которых наши войска были остановлены, а в некоторых местах даже потеснены. Противнику удалось деблокировать свою окруженную группировку в районе Арнсвальде и удержать этот район за собой. Враг активизировал свои действия в районе Пиритца и Бана. Из-за упорного сопротивления гитлеровцев приостановилось продвижение армий левого крыла 2-го Белорусского фронта. [203]
И все же командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. К. Жуков считал, что в его распоряжении на правом крыле фронта имеются достаточные силы, чтобы парировать возможные удары противника, а также оказать помощь войскам 2-го Белорусского фронта в разгроме группы армий «Висла» в Восточной Померании. Он решил 19 февраля нанести сильный удар по немецко-фашистским войскам, отбросить их на север и отрезать возможные пути отхода на запад. Для выполнения этой задачи привлекались 61-я и 2-я гвардейская танковая армии, 7-й кавалерийский корпус, 1-я армия Войска Польского и часть сил 3-й ударной армии.
В назначенное время после короткой подготовки войска правого крыла фронта перешли в наступление. На участке от Каллис до Бан вновь разгорелись ожесточенные бои. Атаки наших частей нередко совпадали с контрударами противника. Бои принимали характер встречных столкновений, в которых ни одна из сторон не имела успеха.
Именно в таком положении оказались соединения нашей армии, действовавшие на штаргардском направлении и в районах Пиритц и Бан. Практически они не смогли перейти в наступление, так как непрерывно отражали контрудары врага.
Противник подводил к линии фронта новые соединения, усиливая ими свои 3-ю танковую и 11-ю армии. Не исключалось, что гитлеровцы могли нанести более мощный удар. Исходя из обстановки, командующий войсками 1-го Белорусского фронта решил армиями правого крыла фронта перейти к обороне и в оборонительных боях обескровить врага. В то же время войска 1-го и 2-го Белорусских фронтов в соответствии с решением Ставки Верховного Главнокомандования готовились к проведению дальнейшего наступления в Восточной Померании.
Замысел операции на этом этапе сводился к следующему: ударами 2-го Белорусского фронта в общем направлении на Кёзлин, а войсками 1-го Белорусского фронта на Кольберг расчленить противостоящую группу армий «Висла», отсечь большую ее часть от основных сил немецко-фашистской армии. После овладения городом Кёзлин и выхода на побережье Балтийского моря войска 2-го Белорусского фронта должны были развернуться фронтом на восток и наступать на Данциг (Гданьск) и Гдыню, очистить от противника восточную часть Померании и овладеть всеми портами от Данцига до Кольберга. Войска 2-го Белорусского фронта должны были повернуть на запад, выйти к Померанской [204] бухте и очистить от врага правый берег от его устья до Цедена. Директивой Ставки Верховного Главнокомандования предусматривались и сроки перехода в наступление: 2-й Белорусский фронт — 24 февраля, 1-й Белорусский — 1 марта.
Наша армия получила задачу войти в прорыв в районе Реетц в общем направлении на Россов, Массов после тою, как войска 61-й армии окажутся на линии огневых позиций артиллерии противника. На правом фланге наступал 12-й танковый корпус, на левом — 9-й, который должен был в первый же день выйти в район Россов и в дальнейшем наступать на Массов, Голлнов с целью окружения штаргардской группы противника.
Моральный дух воинов армии был исключительно высоким. Солдаты, сержанты и офицеры горели желанием как можно скорее победоносно закончить войну. Несмотря на это, требовалось самым тщательным образом всесторонне подготовить личный состав к боям против ожесточенно сопротивляющегося сильного и коварного врага, к действиям в сложных условиях. И хотя время было ограничено, такая подготовка велась по всем направлениям.
Из разнообразной организационно-партийной и агитационно-пропагандистской работы, которую провели Военный совет, политический отдел армии, командиры и политработники корпусов, бригад и отдельных частей, партийный и комсомольский актив, я хотел бы выделить несколько моментов. Главное, чем занимались в эти дни командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты, — это разъяснение личному составу задач, поставленных перед войсками армии, корпусов и бригад.
По рекомендации политического отдела в корпусах прошли встречи воинов различных родов войск и видов Вооруженных Сил. Они практиковались и раньше и всегда приводили к положительным результатам: более четким было взаимодействие на поле боя, крепче удары по врагу. Очень часто эти мероприятия способствовали улучшению взаимопомощи, взаимовыручки в самые напряженные моменты.
Рабочая обстановка царила на встрече танкистов и летчиков, состоявшейся в 9-м танковом корпусе. Командиры танковых и авиационных подразделений не только делились опытом взаимодействия в бою, но и вносили конкретные предложения по его улучшению. Уже знакомый читателю командир мотоциклетного батальона майор Г. В. Дикун высказался за то, чтобы в ходе наступления установить одну волну для раций танковых подразделений и поддерживающих [205] их с воздуха самолетов. По его мнению, это позволит танкистам и летчикам непрерывно осуществлять связь, указывать друг другу цели, предупреждать об опасностях. Летчики поддержали предложение Г. В. Дикуна. Их представитель лейтенант Попов обратил внимание присутствовавших на необходимость установления единых и хорошо различаемых с воздуха сигналов обозначения линии фронта и целеуказаний авиации со стороны наземных войск. Танкисты, подчеркнул Попов, должны подать штурмовикам сигнал ракетой определенного цвета. В свою очередь, летчик покачиванием крыльев даст знать, что сигнал понял. Если же наступающие танки попадут в трудное положение, с самолета будет выпущена ракета туда, откуда грозит опасность.
С высказанными предложениями участники встречи согласились. Она имела большое значение для улучшения организации взаимодействия танков и авиации в предстоящем наступлении.
Подобные встречи проводились с артиллеристами, стрелками, воинами других родов войск. Причем вопросы взаимодействия отрабатывались не только в масштабах соединения, части, а и отделения, экипажа, взвода. Личное знакомство, общение воинов разных специальностей явилось залогом их успешных совместных действий.
1 марта после 50-минутной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление войска 3-й ударной (командующий генерал-лейтенант Н. П. Симоняк) и 61-й (командующий генерал-полковник П. А. Белов) армий 1-го Белорусского фронта. Противник оказал ожесточенное сопротивление. Войска 61-й армии медленно продвигались вперед. С целью усиления удара по врагу в полосе наступления 61-й армии было решено ввести в сражение соединения нашей армии несколько раньше намеченного срока. Они должны были вместе со стрелковыми частями завершить прорыв обороны противника, а затем, оторвавшись от пехоты, выполнить ранее поставленную задачу.
Местность, на которой действовали советские воины, изобиловала различными водными преградами. Это мешало маневру танков. Они могли идти только по определенным направлениям. Противник предвидел такой ход событий и построил вокруг населенных пунктов и на узлах шоссейных дорог сильную в противотанковом отношении оборону. Нашим частям приходилось последовательно вести бой за каждый опорный пункт. Темп наступления замедлился. [206]
Особенно упорное сопротивление оборонявшихся армия встретила на участке Мариенфлесс. Фронтальные атаки были безуспешными. В то же время 3-я ударная и 1-я танковая армии продвинулись далеко вперед. Учитывая это обстоятельство, командующий войсками 1-го Белорусского фронта приказал 2-й гвардейской танковой армии использовать успех соседей и глубоким маневром обойти сильно укрепленный район. Генерал С. И. Богданов оставил часть войск на прежнем участке. Главными же силами — 9-м танковым корпусом без двух бригад и 12-м танковым корпусом — совершил обходной маневр в полосе, наступления 3-й ударной армии в направлении Неренберг, Вангерин, Наугард.
Этот маневр был проведен в короткие сроки. Наши танковые соединения нанесли внезапный удар по стыку двух корпусов противника и, не потеряв ни одного танка, 5 марта овладели городом Наугард, а затем вышли на подступы к Каммину и Голлнову, то есть в тыл группировки противника, противостоящей войскам 61-й армии. Гитлеровское командование спешно снимало свои части из-под Штаргарда и перегруппировывало их навстречу нашей армии. Этим воспользовались соединения и части 61-й армии. Они сломили сопротивление врага и заняли город Штаргард.
Танкисты не давали врагу передышки. Развивая наступление из района Наугард, они устремились к побережью Балтийского моря и к устью Одера.
Инициативно, дерзко действовал танковый батальон Героя Советского Союза капитана М. Саначева. Михаил Данилович Саначев был известным в армии человеком. Он прославился еще в марте 1944 года в боях за город Умань. Рота, которой командовал офицер, уничтожила около 30 танков, свыше 100 орудий, 3 самолета, сотни фашистов. О его храбрости, находчивости и мастерстве ходили легенды. Впрочем, они имели вполне реальную основу. Приведу только один эпизод из боевой практики М. Д. Саначева.
Когда до Умани оставалось около двадцати километров, танкисты сделали остановку. Надо обслужить машины, а главное — очистить их от грязи. Густая, вязкая, как смола, она забивала опорные катки, затрудняла движение. Да и кухня должна вот-вот подойти. В это время старший лейтенант Саначев получил приказ командира батальона: группе танков с десантом автоматчиков ночью прорваться к городу, захватить переправу через реку и удерживать ее до подхода главных сил батальона. На принятие решения и определение [207] маршрута ушли считанные минуты. И вот уже командир роты ставит задачи экипажам.
Медленно движутся танки. Механики-водители выжимают из них все, что можно выжать. Однако скорость не увеличивается. Во многих местах тридцатьчетверки буквально ползут по грязи на днищах.
Лишь на исходе ночи три танка с десантниками на броне достигли южной окраины Умани. Их появление было замечено. Противник открыл яростный артиллерийский огонь. Десантники спешились, при поддержке двух танков атаковали крайние дома. Танк же командира роты проскочил к площади, которая находилась рядом с переправой, укрыв боевую машину за небольшим строением, Саначев стал вести наблюдение. К переправе тянулись колонны грузовых автомашин и бронетранспортеров. Решение пришло мгновенно: подбить бензовозы, стоящие у самой воды. Первый выстрел подобен грому. У моста возник пожар. Разрывы снарядов следовали один за другим. Среди фашистов началась паника. Многие водители, бросив свои автомашины, кинулись в разные стороны.
Более двух часов экипаж старшего лейтенанта Саначева вел огонь по переправе и прилегающим к ней улицам. Все же противник обнаружил смельчаков. На тридцатьчетверку двинулся тяжелый танк. До последней возможности воины боролись за жизнь тридцатьчетверки, но погасить пожар не смогли. Старший лейтенант Саначев приказал снять башенный пулемет, взять гранаты и покинуть танк.
Залегли в канаве и начали отстреливаться от наседавших гитлеровцев. Силы были неравные. Однако четверка храбрецов дружно отражала натиск врага. По приказу командира роты члены экипажа стали отходить на южную окраину города. Саначев остался один, чтобы прикрыть их огнем.
Когда танкисты были на безопасном расстоянии, офицер выбрался из канавы и перебежал к ближайшим строениям. Вот он вскочил в коридор деревянного дома, рванул на себя дверь в комнату. Рванул и замер. Группа гитлеровцев устанавливала на подоконнике пулемет. Старший лейтенант выпустил по фашистам длинную очередь. Отбросил в сторону автомат: кончились патроны. Вытаскивая из кобуры пистолет, побежал по темному коридору.
Саначев не заметил открытого люка и, когда провалился в подвал, понял, что попал в ловушку. Офицер опустил вниз рычаг предохранителя пистолета и отполз в дальний угол. [208]
Фашисты потом обнаружили подвал, где скрывался Саначев, предлагали ему сдаться в плен, обещали сохранить жизнь. Но поняв, что ничего не добьются, бросили в люк несколько гранат, облили бензином дом и подожгли его.
Тем временем члены экипажа пробились к своим и рассказали о случившемся. Вскоре наши танки и автоматчики прорвались в район, где оставался и вел бой старший лейтенант Саначев. Однако обнаружить его не удалось. В роте считали, что их командир погиб.
Уже после освобождения Умани жители города случайно обнаружили в подвале тяжело раненного советского офицера, помогли ему выбраться из развалин. Медики быстро поставили Саначева на ноги, и он возвратился в строй. Командир 51-й танковой бригады полковник С. Н. Мирвода, узнав об этом, заспешил в роту.
— Воскрес, герой! — по-отцовски обнял он старшего лейтенанта Саначева. — Рад за тебя. Спасибо за службу.
За совершенный подвиг Михаилу Даниловичу Саначеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Ныне он — почетный гражданин старинного украинского города Умани.
В марте 1945 года Саначев был уже капитаном и возглавлял батальон. В Восточной Померании подразделение под его командованием внезапными ночными ударами способствовало успешному выполнению боевой задачи соединения.
6 марта капитан Саначев получил приказ с ходу овладеть населенным пунктом Вустермиц, оседлать перекресток шоссейных дорог и удерживать его до подхода главных сил бригады. Танкисты ворвались в село ночью. Их появление было настолько неожиданным, что гитлеровцы, даже не приняв боя, стали удирать на запад. Они устремились к перекрестку дорог. Но было уже поздно. Одна из рот батальона Саначева устроила там засаду. В ожесточенной схватке советские воины уничтожили пять танков, семь бронетранспортеров врага, захватили несколько десятков автомашин с военным имуществом.
Наступление продолжалось. Кровопролитные бои разгорелись на следующий день на подступах к городу Волин. Гитлеровцы не раз переходили в контратаки, стремясь любой ценой удержать город. Они понимали, что с потерей Волина им будет отрезан последний путь для отступления из района Каммина. Однако судьба их была предрешена. И в этом немалую роль сыграл танковый батальон капитана М. Д. Саначева. [209]
...На рассвете наша артиллерия нанесла мощный огневой удар по южной окраине города. Именно на этом участке танкисты вместе с пехотинцами и артиллеристами перешли в атаку. Они имели задачу прорваться к переправе и отрезать пути отхода врагу. Ливень огня обрушился на наступающих. Противник бросил в бой свой последний резерв — морскую пехоту. Борьба шла за каждый дом, за каждый метр земли. И все же гитлеровцы не выдержали натиска советских войск. В спешке они стали грузить находившиеся в районе переправы свои танки и артиллерию на баржи, надеясь переправить их на противоположный берег Одера. Но танкисты прорвались к причалам и орудийным огнем потопили две баржи. Переправа оказалась в наших руках.
Подошедшие сюда мотострелки и артиллеристы стали занимать оборону: враг мог попытаться вернуть переправу. И не ошиблись. До сотни фашистских вояк вскоре предприняли контратаку. У обороняющихся оказались меньшие силы, ведь танкисты вели бой уже на улицах города. Метко разил наседающих фашистов расчет противотанкового орудия, где наводчиком был младший сержант Н. К. Горин.
Младший сержант Горин не раз отличался в ходе зимнего наступления. Расчет, в котором он служил, одним из первых вместе с танкистами ворвался в город Сохачев. Орудие сразу открыло стрельбу по переправе через реку Бзура. В результате метких попаданий переправа была разрушена. Младший сержант Горин перенес огонь на скопившуюся у переправы пехоту и технику противника. Но вот орудие замолчало: кончились боеприпасы. Раздосадованный Горин огляделся вокруг. И вдруг увидел неподалеку немецкую пушку. «А что если попробовать?» — мелькнула мысль. Вмиг она была развернута. Стрельба возобновилась... Около 120 трупов гитлеровцев насчитали потом возле переправы.
В районе города Быдгощ младший сержант Горин действовал в составе разведывательного отряда. Случилось так, что весь расчет орудия был выведен из строя пулеметным огнем противника. Лишь один Горин держался на ногах. А враг перешел в контратаку. Николай Кузьмич сам подносил снаряды, сам заряжал, сам наводил орудие. Перерыва в стрельбе не было. Горин стрелял до тех пор, пока не дослал в казенник последний снаряд. Затем взялся за автомат...
Сколько таких боев, больших в малых, пришлось выдержать Горину и его товарищам на дорогах войны?! И вот новое испытание.
...Фашисты упорно лезли вперед. Казалось, еще одно [210] усилие — и наши оставят переправу. Гитлеровцы могут безнаказанно ускользнуть из Волина.
Вдруг вражеские контратаки ослабли. Чувствовалось, что противник снял часть сил с этого направления. Канонада боя усилилась в центре города — туда продвинулись главные силы 9-го танкового корпуса. Исход боя за Волин практически был решен. За мужество и отвагу, проявленные при освобождении Волина, Николаю Кузьмичу Горину присвоено звание Героя Советского Союза. Высоких правительственных наград были удостоены многие воины танкового батальона, которым командовал капитан М. Д. Саначев.
В ходе наступательных боев в Восточной Померании отличились разведчики под руководством капитана С. Я. Белозера. В районе Голлнова они вели разведку на направлении действий обоих танковых корпусов. Им удалось выявить наиболее слабые места во вражеской обороне, что во многом ускорило продвижение главных сил армии.
Стремительно наступал 12-й танковый корпус. Он наносил удар на Голлнов с востока. Взаимодействующий с ним 12-й стрелковый корпус охватывал город с северо-востока. По указанию командующего фронтом для ускорения ликвидации противника в районе Голлнова и содействия соединениям 61-й и 47-й армий в их наступлении на Альтдамм был привлечен 9-й танковый корпус. Он повел наступление вдоль восточного берега реки Одер в южном направлении на Альтдамм.
Голлнов, как и многие другие города Померании, расположен среди болотистых лесов, которые прикрывают подступы к нему со всех сторон. Это обстоятельство не позволяло осуществить широкий маневр. Действия наступающих затрудняли также инженерные сооружения и искусственные заграждения, возведенные противником. И все же, несмотря на эти трудности, наши войска после трехдневных упорных боев 7 марта решительным штурмом овладели городом.
Во взаимодействии со стрелковыми соединениями наша армия разгромила немецко-фашистские части в районе Голлнова и частью сил 12-го танкового корпуса вышла к побережью Штеттинского залива. От противника была очищена также значительная полоса на правом берегу Одера. На повестку дня был поставлен вопрос о взятии Альтдамма.
Командование нашей армии понимало, что решить этот вопрос не просто. Сложность его состояла в том, что вражеские войска, отходившие на Альтдамм, занимали заранее подготовленные позиции альтдаммского предмостного укрепления. Их действия поддерживались большим количеством [211] артиллерии, танков и самоходных орудий. К тому же фланги оборонявшихся были малоуязвимы: они упирались в естественные преграды. Левый — в озеро Деммшерзее, правый — в реку Одер.
Гитлеровцы подготовили к обороне все населенные пункты, расположенные в этом районе. Они построили большое количество дотов, дзотов, фортов и казематов, не говоря уже о подготовке траншей, окопов, различных площадок для огневых позиций пулеметов и артиллерии.
Альтдамм охватывали с востока войска 61-й армии, с юга — 47-й. 2-я гвардейская танковая армия по приказу командующего фронтом перегруппировала свои силы на правый фланг 47-й армии — на участок главного удара и использовала танки для непосредственной поддержки пехоты.
19 марта стрелковые соединения 47-й армии вместе с танковыми частями 2-й гвардейской танковой рассекли альтдаммскую группировку противника на две части и вышли к Одеру между Альтдаммом и Грайфенхагеном. Оборонявшиеся войска противника были поставлены в катастрофическое положение. Остатки их спешно переправлялись на западный берег Одера. На следующий день сопротивление врага было окончательно сломлено. Советские воины овладели городом Альтдамм — важным узлом обороны гитлеровцев на восточном берегу Одера. А через несколько часов под ударами частей 47-й армии пал Грайфенхаген. Операция войск правого крыла 1-го Белорусского фронта в Восточной Померании была завершена. Началась перегруппировка основных сил армий, в том числе и нашей, на берлинское направление. [212]