Варшава освобождена!
В политотделе армии в ту памятную ночь почти никого не осталось. Впору было вешать объявление: «Все ушли на борьбу с прорывающейся на запад группировкой противника». Возвратившись сюда из штаба армии, я увидел во дворе возле автомашины с фанерной будкой старшего лейтенанта Сорокина. Вместе с водителем он грузил в автомашину небольшой политотдельский сейф с бланками партийных и комсомольских документов, за который мы оба, как говорится, отвечали головой. Полная, готовность к движению на случай, если командный пункт будет перемещаться в безопасное место. Что ж, предусмотрительность — дело хорошее. На войне всякое бывает.
В одной из рабочих комнат тускло горел свет. За столом, заваленным бумагами, сидел инструктор политотдела по информации майор И. Ф. Кравченко. Он быстро прочитывал поступавшие политдонесения, ставил на полях и в тексте условные знаки, известные, пожалуй, только ему и машинистке Е. Павловой. Фамилии отличившихся в боях коммунистов Кравченко подчеркивал красным карандашом сплошной линией, комсомольцев — пунктиром. Вроде бы мелочь. Но вот такие «мелочи» здорово помогали быстро отбирать и группировать материалы для письменных донесений в политуправление фронта, для обзорных справок Военному совету армии.
Майор Кравченко был мастером составлять донесения для политуправления фронта, как он выражался, «на уровне всеармейского масштаба», хотя это требовало много времени и работать часто приходилось ночами. Когда в политдонесениях было много фамилий воинов, отличившихся в боях, Иван Федорович испытывал особое удовольствие и стремился как можно полнее написать об их подвигах. При этом всегда мечтательно вздыхал: [77]
— Если не в сводку Совинформбюро или в печать, то уж в историю Висло-Одерской операции наши гвардейцы войдут обязательно. А то и в большую историю Отечественной войны, которую со временем напишут. И будет приятно нам почитать, вспомнить их...
Читаю донесения, поступившие из политорганов танковых корпусов. Из 12-го сообщают: при разведке и форсировании реки Бзура южнее Сохачева отличился комсомолец командир отделения разведчиков старший сержант И. Калита. И дальше идет описание его боевых действий. Скупые строки, мало конкретных деталей. Но судя по всему, в действиях старшего сержанта много поучительного. Решаю издать специальную листовку с подробным описанием героического подвига и ратного мастерства Ивана Калиты. Ведь на пути наступления армии немало еще рек, которые придется преодолевать. И опыт передового воина сослужит хорошую службу.
Тут же договариваемся с редактором армейской газеты подполковником Грековым: над листовкой будет работать корреспондент газеты майор Клементьев. Утром я подброшу его в 34-ю мотострелковую бригаду. Необходимо посоветоваться с начальником политотдела бригады подполковником В. В. Новиковым, узнать его мнение о старшем сержанте. Кроме того, у меня в бригаде и другие дела: посмотреть на месте, как политотдел организует партийно-политическую работу, направленную на быстрейшее форсирование Бзуры, захват и расширение плацдарма.
Донесение начальника политотдела 9-го танкового корпуса полковника И. Н. Плотникова, по-прежнему находящегося в 47-й танковой бригаде, привлекло особое внимание. 16 января эта бригада кроме Мщонува освободила город Жирардув и несколько сел. На исходе дня ее головной батальон завязал бой за южную окраину Сохачева.
В середине дня 16 января начался бой за Жирардув. После короткого огневого налета танкисты батальонов, которыми командовали майор А. Ф. Бранцевич и капитан Д. А. Карабан, и поддержавшие их самоходно-артиллерийские установки батарей капитанов И. П. Пиявчика и Ф. А. Артемьева вместе с мотострелками атаковали врага на юго-западной окраине города. Впереди шли мотострелки. Прикрывая их огнем, продвигались танки и самоходные установки. Наибольший успех обозначился на центральной улице, которую штурмовали автоматчики лейтенанта И. Г. Проскурякова. [78]
Фашисты, укрываясь за каменными степами, упорно сопротивлялись. И все же мотострелки, обученные тактике уличного боя, быстро пробирались по переулкам, дворам, проникали в здания с тыла, через черные ходы, уничтожали в первую очередь фаустников. В тесном взаимодействии автоматчики и танкисты очистили в первый час боя два квартала.
На одном из перекрестков танки попали под огонь двух вражеских пушек. Не мешкая, группа бойцов во главе с лейтенантом И. Г. Проскуряковым скрытно подобралась к пушкам и гранатами забросала их расчеты.
Тяжело было гвардейцам. Шла борьба за каждый дом. Некоторые здания по нескольку раз переходили из рук в руки. Боевые действия уже велись на многих улицах, площадях и в переулках. Командованию бригады, командирам батальонов становилось все труднее управлять подразделениями. Успех боя в городе во многом решали инициатива командиров отделений, экипажей, расчетов, личный пример героизма и ратного мастерства коммунистов и комсомольцев.
Мотострелки упорно приближались к центру города. Здесь начали встречаться большие каменные здания. Выбивать оттуда засевших гитлеровцев было не так-то просто. В одном из домов особенно ожесточенно сопротивлялись вражеские пулеметчики и фаустники. Атака наших воинов захлебнулась. Несмотря на ранения, умело руководил подразделением лейтенант Проскуряков. Он приказал своему связному рядовому Казанцеву:
— Беги к самоходчикам, покажи им, откуда бьют пулеметы.
Получив целеуказания, экипажи самоходных орудий быстро уничтожили укрывшихся в доме гитлеровцев. Мотострелки продолжали наступление.
В этом бою, как и в предыдущих и последующих схватках, гвардейцы свято следовали правилу: «Сам погибай, а товарища выручай».
В центре города на одной из улиц вспыхнул подбитый вражеским снарядом танк лейтенанта И. М. Бендюженко. Рядом находилась боевая машина, где командиром экипажа был младший лейтенант В. В. Корсаков. Он первым заметил, в какую беду попали его боевые товарищи, и бросился на выручку. Под огнем противника Владимир помог Бендюженко и другим членам экипажа выбраться из горящего танка. [79]
— Возьми на буксир! — приказал младший лейтенант Корсаков механику-водителю старшине Сергею Анодину.
Старшина быстро прицепил трос к поврежденной машине и отбуксировал ее в безопасное место. Общими усилиями двух экипажей потушили пламя. Раненым и обожженным была оказана первая помощь.
Экипаж младшего лейтенанта В. В. Корсакова продолжал бой. Он уничтожил 2 бронетранспортера и до взвода вражеской пехоты.
А экипаж танка старшего сержанта А. Ф. Кононова уничтожил 3 немецкие пушки, 4 автомашины, 37 подвод с военным имуществом и до взвода фашистов. Весомым был счет и экипажа младшего сержанта С. Ф. Бурлаченко: 6 орудий, 4 миномета, 12 автомашин, 20 конных повозок и около 70 гитлеровцев. Впоследствии обоим этим отважным воинам было присвоено звание Героя Советского Союза.
...Жаркая схватка разгорелась за железнодорожную станцию. Противник оказал упорное сопротивление: он пытался отправить в тыл скопившиеся здесь эшелоны. Но танкисты старшего лейтенанта Меркурьева поломали эти планы. Уничтожив более двух взводов фашистов, они ворвались на станцию. Восемь составов с грузами стали нашими трофеями{4}. Правда, к этому приложили руку и летчики-штурмовики. Во время налета на станцию они вывели из строя три паровоза.
. На северо-западную окраину Жирардува первыми пробились танкисты головной походной заставы под командованием старшего лейтенанта Е. М. Волкова, прославившегося в боях за Груец и Мщонув. Пехота противника, засевшая в каменных зданиях, ожесточенно сопротивлялась. Ее поддерживали самоходные орудия, пристрелявшие все подступы к домам. Евгений Волков метким огнем из своего танка поразил две вражеские машины. Офицер уже ловил в перекрестие прицела третью цель, когда его тяжело ранило. Танкист все же собрал последние силы, чтобы указать экипажу, где укрылись самоходки противника. Боевые друзья вынесли его в укрытие, стали оказывать ему первую помощь. Он уже не думал о себе:
— Мне бесполезно помогать. Не дожил до победы. А она так близка...
Это были последние слова офицера. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года [80] Е. М. Волкову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
В ночь на 17 января в штаб армии поступил приказ командующего фронтом, в котором войскам 2-й гвардейской танковой армии за смелые и умелые действия объявлялась благодарность. Этот приказ был оперативно доведен до всего личного состава частей и подразделений, что способствовало повышению боевого духа воинов.
Утром, как и намечалось, мы выехали в 34-ю мотострелковую бригаду. Дорога шла через город Жирардув. Сгустившийся ночью туман начал рассеиваться. По небу плыли редкие кучевые облака. Наша фронтовая авиация, используя летную погоду, включилась в активную боевую работу. Тем самым она существенно помогала наземным войскам, в том числе и воинам нашей танковой, громить отрезанную варшавскую группировку противника, развивать стремительное наступление на запад.
Еще издали увидели мы фабричные трубы уцелевших жирардувских промышленных предприятий. Через город в северном направлении непрерывным потоком двигались советские боевые части и тыловые подразделения. Население высыпало на улицы, радостно встречая своих освободителей. Со всех сторон слышалось: «Здравствуйте, товарищи!», «Бардзо дзенькуем!», «Слава Червоной Армии!», «Смерть Гитлеру!», «Да здравствует Россия!».
Польские трудящиеся оказывали всяческую помощь советским частям. По просьбе наших медиков они выделили помещение для приема раненых. Девушки вызвались помочь врачам и медсестрам. Мужчины, вооружившись лопатами, пилами и топорами, занялись ремонтом дорог, восстановлением поврежденных мостов. Буквально каждый дом гостеприимно распахивал двери перед солдатами, нуждавшимися в обогреве и отдыхе.
Так было не только в Жирардуве. И в других городах, селах, хуторах поляки тепло, по-братски приветствовали советских воинов, освободивших их от фашистской неволи, помогали им чем могли. Нередко они добровольно вызывались в проводники нашим разведчикам и, проникая в глубину вражеской обороны, действовали мужественно, смело, инициативно. Не раз местные жители с риском для жизни выручали попавших в беду советских воинов. Жаль, что в спешке мы редко записывали фамилии наших боевых помощников, активных союзников по борьбе с общим врагом. [81]
По дороге на Сохачев мы увидели указатель с надписью «Хозяйство Охмана». Это как раз то, что нам требовалось. В штабе 34-й мотострелковой бригады сообщили: командир полковник Н. П. Охман находится у переправы через Бзуру западнее села Козлув-Бискули. Впрочем, в другом месте он и не мог быть.
Найти переправу не составляло труда: там шел бой. Вокруг гремела артиллерийская канонада. Это бригадный артдивизион своим огнем поддерживал находящиеся на западном берегу реки мотострелковые батальоны. Их действия на плацдарме координировал заместитель командира бригады Герой Советского Союза майор А. Г. Рыбин. Несколько севернее самоходно-артиллерийские установки полка подполковника Г. М. Бударина вели стрельбу по вражеским огневым точкам, мешавшим автоматчикам батальона 49-й танковой бригады расширять плацдарм в районе села Стары. Не оставалась в долгу и вражеская батарея, так что грохот вокруг стоял неимоверный.
Полковник Н. П. Охман и начальник политотдела подполковник В. В. Новиков в один голос подтвердили — командир отделения разведчиков старший сержант И. Калита достоин того, чтобы издать о нем листовку, дополнили имеющиеся сведения о его мастерстве и героическом подвиге. Корреспондент армейской газеты майор Клементьев сразу включился в работу. Я же решил подробнее ознакомиться с обстановкой в этом районе..
Река Бзура имела здесь ширину 90–100 метров, глубина ее достигала 1,5–2 метров. Найденный разведчиками с помощью местного жителя брод оказался непригодным для прохождения танков. Там же, где был деревянный мост, из воды торчали лишь остатки искореженных свай: противник не пожалел тола для уничтожения переправы.
На этом участке советским войскам противостояли части и подразделения 9-й немецкой армии и 391-й охранной дивизии. Эта дивизия до недавнего времени находилась в армейском резерве, а теперь заняла ею же подготовленную оборонительную полосу на западном берегу Бзуры.
Захватив плацдарм, наши части наращивали свои силы. Правда, переправа мотопехоты шла медленно, не так, как хотелось бы. Лед был тонким, с полыньями и воронками. Причем снаряды и мины противника увеличивали их с каждым часом. Преодолевать реку мотопехотинцам удавалось только при помощи настилов, сделанных из бревен и досок. Еще труднее приходилось переправлять батальонную и бригадную артиллерию. Но и здесь нашли выход. По примеру [82] расчетов подразделении, которыми командовали капитаны П. В. Плетенский, С. А. Шилов, лейтенант А. А. Поздняков, артиллеристы с помощью саперов мастерили специальные деревянные салазки, на них устанавливали орудия и медленно тянули их по льду.
По моей просьбе подполковник В. В. Новиков собрал политработников частей и подразделений, готовящихся к переправе. Разговор состоялся деловой и конкретный. Речь шла о самом главном — задачах политработников по ускорению форсирования Бзуры и быстрейшему созданию условий для постройки мостовых переправ. Наряду с другими вопросами мы особое внимание обратили на обеспечение высоких темпов наступления, авангардной роли коммунистов и комсомольцев, взаимовыручки и взаимодействия воинов всех родов войск в любой обстановке, на своевременное поддержание инициативы воинов, направленной на успешное выполнение боевой задачи.
Я впервые видел подполковника Новикова в боевой обстановке. Вел он себя сдержанно, спокойно и рассудительно оценивал обстановку и в соответствии с этим направлял усилия партийно-политического аппарата. Мужественным офицером, человеком, отлично знающим свое дело, показался и командир бригады полковник Н. П. Охман. Он пользовался большим авторитетом у личного состава. Солдаты и офицеры с искренним уважением называли его «наш комбриг», «наш полковник». А когда Николаю Петровичу присвоили воинское звание «генерал-майор», они, комментируя это событие, ЕЮ без гордости произносили — «наш солдатский генерал». Таково было признание подчиненными командирских и человеческих качеств комбрига, всегда и во всем сочетающего требовательность с постоянным вниманием, чуткостью к тем, кто нес основную тяжесть в бою...
Возвращались в политотдел армии после обеда. Километрах в десяти от реки встретили колонны подразделений 33-й мотострелковой бригады полковника П. З. Шамардина. Двигавшийся с головным батальоном начальник политотдела бригады подполковник И. О. Марусич, увидев меня, остановил машину и доложил:
— Бригада следует к Бзуре, имея задачу во взаимодействии с 34-й мотострелковой бригадой форсировать реку в районе Стары и расширить плацдарм в северном направлении. К 18.00 бригада должна создать саперам условия для строительства мостовой переправы нашему корпусу. [83]
Я рассказал о положении в 34-й мотострелковой, дал несколько советов по организации форсирования реки, в частности, порекомендовал изучить у соседей опыт переправы по льду артиллерии.
— Бригада приказ выполнит, — заверил меня Марусич.
О подполковнике Марусиче хочется рассказать подробнее. С месяц назад, проверяя состояние партийно-политической работы в бригаде, я обстоятельно беседовал с ним, видел в деле, интересовался его биографией, отзывами о нем начальников и подчиненных. В частности, начальник политотдела 12-го танкового корпуса полковник И. Н. Плотников характеризовал подполковника Марусича как опытного, принципиального, умного и рассудительного человека, умеющего быстро ориентироваться в обстановке. Иван Николаевич еще говорил, что у Марусича не все ладно со здоровьем: сказывалась контузия в августе 1941 года. Иногда на день-два он выходит из строя. Но времени даром не теряет: готовится к докладам, лекциям, а став на ноги, успешно руководит работой политотдела бригады.
Поскольку Иван Онуфриевич врачам не показывался, на свою болезнь никому не жаловался, не афишировал ее, старался как можно реже о ней вспоминать, мы не обращали на это особого внимания, смирились с таким положением вещей. Скидок подполковнику Марусичу никто не делал, да он их и не просил. Работал он самоотверженно, с чувством высокой ответственности выполнял свой долг. В последние месяцы, а это были месяцы боевых действий, к его боевым наградам прибавились ордена Отечественной войны I и II степени. Так и воевал этот отважный человек.
После войны Марусич вел нелегкое сражение со своим недугом. Надолго приковала его к себе больничная койка. А когда здоровье улучшалось, Иван Онуфриевич продолжал трудиться. Он оставался на трудовом посту до тех пор, пока билось в груди пламенное сердце коммуниста.
На обратном пути в небольшом селе севернее Жирардува мы увидели штабные автомашины 9-го танкового корпуса. Остановились. Выяснилось, что здесь находится оперативная группа корпуса, возглавляемая генерал-майором Н. Д. Веденеевым. Я направился к его машине. Он как раз вел переговоры по рации с командиром 47-й танковой бригады, действующей в качестве передового отряда на сохачевском направлении, полковником Н. В. Копыловым. Говорил резко, отрывисто. Видно было, что комкор недоволен [84] действиями бригады. Под конец он строго указал на упущения в организации разведки.
— Что случилось, Николай Денисович? — поинтересовался я.
— Вырвавшийся ночью вперед головной батальон капитана Карабана противник отрезал от главных сил бригады. Погиб замечательный комбат. Копылов после первых успехов, похоже, стал зарываться. Посудите сами, он сейчас толком не может ответить, что за противник перед фронтом и на флангах бригады...
Веденеев нервно прохаживался вдоль машины и продолжал говорить. Но теперь в его голосе слышались и другие нотки.
— Храбрый, решительный в бою, но порой горяч, опрометчив, его приходится сдерживать. Трудно бывает с ним Телехову, а сейчас и Плотникову нелегко...
Как позднее стало известно, танковый батальон под командованием капитана Д. А. Карабана вместе с самоходно-артиллерийской батареей капитана И. П. Пиявчика и взводом автоматчиков лейтенанта И. Г. Проскурякова на подступах к Сохачеву оказался впереди других подразделений бригады. Буквально на плечах отступающей вражеской пехоты гвардейцы ворвались в город и укрепились в прилегающих к вокзалу кварталах. Однако должной разведки капитан Карабан не организовал. Не подправил комбата, не помог ему в этом деле и командир бригады полковник Н. В. Копылов. А тем временем гитлеровцы, получив подкрепление, скрытно зашли в тыл нашим подразделениям. Танкисты, самоходчики и мотострелки оказались отрезанными от главных сил передового отряда. Капитан Карабан принял решение перейти к круговой обороне.
Более полутора суток советские воины вели тяжелые бои. Неприятель много раз предпринимал атаки с различных направлений, пытаясь как можно плотнее сжать кольцо окружения, расчленить наши подразделения на мелкие группы и разгромить их. Гвардейцы стойко оборонялись, даже больше — при малейшей возможности они и сами проявляли боевую активность, то и дело нападали на врага.
В одной из контратак мотострелки пленили унтер-офицера. «Язык» оказался ценным. Он показал, что на железнодорожной станции стоят два сформированных эшелона с вооружением. Из района Варшавы ожидался также подход товарных поездов для отправки их на Познань. По приказу капитана Карабана взвод лейтенанта Проскурякова, усиленный [85] двумя самоходно-артиллериискими установками, скрытно проник к вокзалу и вывел из строя вражеские эшелоны.
Смело сражались в этом бою и самоходчики. Боевая машина, ведомая комсоргом батареи старшим сержантом И. М. Астафьевым, первой ворвалась на железнодорожную станцию. Не теряя ни секунды, командир орудия сержант Масленков несколькими снарядами подбил паровоз, затем перенес огонь на другой эшелон. Вскоре яркими факелами вспыхнули шесть вагонов.
Фашисты открыли ответную стрельбу. В это время к станции подошел эшелон с пополнением. Медлить было нельзя. Старший сержант Астафьев направил к нему самоходку. Механик-водитель умело маневрировал под огнем противника, выбирал удобные для стрельбы позиции. И этот эшелон был разбит меткими залпами. У вагонов остались десятки трупов вражеских солдат.
Поскольку уцелело два паровоза и несколько вагонов, гитлеровцы все-таки пытались сформировать и протолкнуть через станцию эшелоны с военным имуществом. Но самоходчики были начеку. Они вовремя разгадали намерения врага. По силуэтам, искрам, вылетавшим из паровозных труб, гвардейцы обнаружили паровозы и нанесли им повреждения.
После предпринятых с двух встречных направлений атак противнику на исходе ночи все же удалось рассечь на две группы наши поредевшие подразделения. Батарея самоходно-артиллерийских орудий капитана Пиявчика и автоматчики лейтенанта Проскурякова оказались отрезанными от своих танков.
Вражеское кольцо сжималось все плотнее. Возможности для маневра боевой техники внутри района резко ограничились. Особенно тяжело пришлось танкистам. В неравном бою погиб командир батальона капитан Д. А. Карабан. Впоследствии ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Не давали покоя гитлеровцы самоходчикам и мотострелкам. Они даже предлагали гвардейцам сдаться в плен. Но в ответ советские воины только усиливали огонь по врагу, А когда наступило затишье, начали совершенствовать круговую оборону, оборудовать новые основные и запасные позиции. Лейтенант Проскуряков занялся организацией системы огня.
Я не сказал, что во время отражения вражеской атаки лейтенант Проскуряков был дважды ранен. Однако офицер не покинул поле боя, продолжал управлять взводом и сам [86] вел огонь из пулемета. Он и раньше не кланялся пулям. Упорный и выносливый на марше, терпеливый и стойкий в обороне, инициативный и находчивый в атаке, стремительный и ловкий в рукопашных боях — таким знали однополчане Ивана Герасимовича Проскурякова.
Личный пример командира-коммуниста всегда, а в данной обстановке в особенности, имел великую мобилизующую силу. По нему равнялись, ему подражали бойцы, стремясь сделать все возможное, а порой и невозможное, чтобы выполнить боевой приказ. И не случайно, когда комсомольца рядового Казанцева ранило, он наотрез отказался уйти в укрытие:
— Лейтенант получил уже несколько ранений, а воюет. Я тоже останусь во взводе и буду бить врагов.
...Офицеры решили выбрать место для наблюдательного пункта. Они поднялись на чердак двухэтажного дома и вдруг заметили на улице несколько человек, которые без всякой предосторожности шли к дому, где в засаде находились наша самоходка и автоматчики. Плохая видимость мешала установить, что это были за люди. Вскоре в приближающихся наблюдатели распознали вражеских солдат, ведущих под руки кого-то в обгоревшей одежде. Присмотрелись внимательней — одежда напоминала форму наших танкистов. Одна нога раненого волочилась.
— Наверняка нашего в плен взяли, — высказал предположение капитан Пиявчик. — Надо выручать.
Лейтенант Проскуряков через связного передал командиру отделения: подпустить фашистов как можно ближе, взять их живьем или поразить в упор. Только не задеть своего. Мотострелки четко выполнили приказ, спасли советского офицера-танкиста. Оказалось, его пленили в ночном бою в тот момент, когда он после ранения выбирался из горящего танка. Лейтенант и рассказал им о гибели капитана Д. А. Карабана.
Утром гитлеровцы открыли ожесточенный огонь по позициям окруженных. Из переулка показались три вражеских танка в сопровождении пехоты. Гвардейцы отразили атаку. Один танк был подбит, остальные повернули обратно. Опомнившись, противник снова атаковал и снова откатился назад.
Редели ряды и оборонявшихся. Третье ранение получил лейтенант Проскуряков. Взрывом его отбросило от пулемета. Придя в сознание, офицер перевязал руку и только сейчас обнаружил, что ленты пустые. Иссякали боеприпасы и у автоматчиков. [87] Все меньше оставалось снарядов на батарее. А гитлеровцы готовились к новой атаке.
Капитан Пиявчик, посоветовавшись с Проскуряковым, решил вызвать самолеты-штурмовики непосредственной поддержки передового отряда. Он приказал радисту связаться со станцией наведения 197-й штурмовой авиадивизии а передать координаты квадрата, в котором находились окруженные. В эфир полетело тревожное сообщение. Начались томительные минуты ожидания. Прошло не менее получаса. Самолетов не было. Под прикрытием артиллерии фашисты ринулись в атаку. Когда они находились в 300–400 метрах от наших позиций, в небе показались советские штурмовики. И тогда вверх взлетели ракеты, обозначавшие местонахождение самоходчиков и мотострелков. Ревущий гул самолетных двигателей сменился треском авиационных крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек. Наземная стрельба стала стихать. Самолеты, делая заходы по кругу, метко поражали цели...
Капитан Пиявчик и лейтенант Проскуряков не скрывали своей радости. Они решили обязательно написать в авиационную часть и в газету, поблагодарить летчиков за такую необходимую поддержку. И вдруг Проскуряков почувствовал слабость. Схватив руку Пиявчика, он стал медленно оседать, а затем неожиданно свалился на землю и потерял сознание. Видимо, сказались ранения, потеря крови и большое нервное напряжение. Товарищи оказали командиру первую медицинскую помощь, а вечером, когда окруженных выручили из беды части, наступавшие с фронта, офицер был отправлен в госпиталь. Кстати, отмечу, что после выздоровления он вернулся в нашу армию и закончил свой путь в Берлине. В сводном полку 1-го Белорусского фронта И. Г. Проскуряков участвовал в Параде Победы на Красной площади.
За героические подвиги, проявленные при освобождении польских городов Мщонува, Жирардува, Сохачева и других населенных пунктов, капитану Ивану Павловичу Пиявчику, лейтенанту Ивану Герасимовичу Проскурякову, старшему сержанту Ивану Михеевичу Астафьеву Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза.
...Когда были обсуждены все вопросы, связанные с 47-й бригадой, я проинформировал генерал-майора Н. Д. Веденеева об обстановке, сложившейся на реке Бзура, где действовали передовые части 12-го корпуса. Генерал поблагодарил за информацию и вдруг предложил: [88]
— Предлагаю перекусить на скорую руку. Вон в той избе, — Веденеев показал рукой на стоявший на окраине деревни домик. — Мои хлопцы обещали что-то сообразить по этой части.
Заходим в дом. Нас приветливо встречает хозяйка. Она уже растопила плиту, поставила чайник. Затем в горнице покрыла стол чистой скатертью. Водитель энергично чистил сковородку, чтобы разогреть консервы. Адъютант генерала выкладывал из походного чемодана какие-то свертки со снедью, хлеб, тарелки, вилки.
Только мы сняли шинели, как из соседней комнаты послышался сгон. Хозяйка быстро метнулась туда. Когда она вернулась, Веденеев оказал:
— Очень прошу извинить нас. У вас кто-то болен, а мы тут со своими хлопотами.
— Нет, пан генерал, — ответила хозяйка. — То не болезнь. То моя невестка мается. Роды тяжелые, а фельдшера не видели с тех пор, как герман к нам нагрянул. Поехать бы в соседнюю деревню за повивальной бабкой, да лошади нет.
— Все ясно, уважаемая хозяйка, — сказал Веденеев. — Сейчас мы все устроим как надо.
Он тут же послал адъютанта в медсанчасть ближайшей бригады, а сам перешел в другую избу. На следующий день командиру корпуса доложили, что роды прошли благополучно, на свет появился новый польский гражданин. Хозяйка дома и молодая мать очень благодарят русских генерала и доктора за оказанную помощь и приглашают на крестины.
— Ну что ж, — сказал Николай Денисович, — приятная весть. Рождается новая Польша, родился и новый будущий солдат Войска Польского. Ему-то будет что защищать. Жаль, что нет времени, обязательно пошел бы на крестины.
Вот такой случай произошел при освобождении Польши. Наверняка он навсегда запомнился в этой крестьянской семье.
В политотделе армии мой заместитель полковник А. Н. Колосов показал только что отпечатанную листовку о подвиге командира отделения старшего сержанта Ивана Калиты, успешно на досках форсировавшего реку. Оперативно справились с заданием майор М. Клементьев и наборщики типографии армейской газеты. Сработали быстро. С пачками листовок группа политотдельцев уже отбыла в части, выделенные для форсирования Бзуры и Равки. [89]
Командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты оперативно довели содержание листовки до всего личного состава. Особый интерес вызвала она у молодых воинов. Опыт отделения, которым командовал старший сержант И. Калита, был повсеместно взят на вооружение, что, безусловно, способствовало более четкой организации форсирования водных преград.
Под натиском советских войск противник отступал на запад. Отступал нехотя, предпринимая отчаянные попытки закрепиться на выгодных рубежах, оказывая все возрастающее сопротивление. Схватки с врагом носили ожесточенный характер. Ценою огромного напряжения достигался нами успех. В той обстановке танкисты проявляли высокое тактическое мастерство и мужество, действовали напористо, дерзко, инициативно. Каждый день, каждый час рождали героев. Я расскажу только о некоторых из них.
Днем 16 января лейтенант В. И. Кравченко (к этому времени он был назначен командиром танковой роты) получил задачу — ночью захватить аэродром под Сохачевом и любой ценой удерживать его до подхода подкреплений. Вечером подразделение, усиленное двумя самоходками, взводом мотострелков и отделением саперов, приступило к выполнению приказа. Лейтенант Кравченко выслал вперед головной дозор, а воинам роты еще раз напомнил о необходимости двигаться с большой осторожностью.
Примерно на полпути к аэродрому дозор взял в плен гитлеровца, охранявшего склад неподалеку от дороги. Как показал пленный, на аэродроме находятся истребители «фокке-вульф» и специальные самолеты для ведения ближней авиационной разведки. Аэродром охраняет пехотное подразделение, батарея зенитных орудий среднего калибра и специальная команда. Фашистское командование принимает срочные меры для усиления обороны Сохачева и железнодорожной станции. В спешном порядке отправляются в тыл скопившиеся на станции эшелоны с воинским имуществом. Они прибыли из Варшавы.
Еще шел допрос фашиста, а в подразделение вернулась группа мотострелков, высланная для разведки аэродрома. Ее данные также оказались ценными: минных полей на подступах к аэродрому не оказалось. Вокруг установлены лить проволочные заграждения. Недалеко проходит железная дорога.
На рассвете рота атаковала аэродром. Боевые машины [90] стремительно мчались вперед, оставляя за собой густое снежное облако. Проскочив без особого труда через проволочило заграждения, экипажи на ходу приняли боевой порядок «углом вперед». Неожиданное появление советских танков ошеломило немецких летчиков. От растерянности они не могли сразу подняться в воздух. Но постепенно стали приходить в себя.
— Быстро на старт! Дави самолеты! — приказал командир танка лейтенант А. Е. Гнедаш механику-водителю.
Тот сразу нацелился на ближний самолет.
Машина командира роты, которую вел сержант Н. С. Чапаев, двигалась в центре боевого порядка. Возле взлетной полосы механик-водитель обратился к Кравченко:
— Товарищ лейтенант, разрешите пройтись по хвостам самолетов!
— Действуй!
В течение нескольких минут танк подмял два самолета. И другие тридцатьчетверки корежили гусеницами вражеские стервятники. Танкисты и десантники метким огнем уничтожали аэродромную команду, пытавшуюся оказать сопротивление. Не успели прийти на помощь аэродромной команде и фашистские зенитные пушки. Танки и самоходки упредили их в открытии огня.
В этом скоротечном бою снова отличился экипаж младшего лейтенанта В. В. Корсакова. В числе первых ворвался он на аэродром и огнем в упор подбил два самолета. Затем танк развернулся и ударил по другим машинам. Младший лейтенант Корсаков своевременно заметил, как слева стала готовиться к бою зенитная батарея. Он немедленно подал команду механику-водителю. И вот уже опрокинуты и подмяты зенитки, а их расчеты перебиты пулеметным огнем.
Более восьмидесяти гитлеровцев истребили танкисты во время ночного налета. Гвардейцы лишили врага двадцати боевых самолетов. Семь из них уничтожил танковый экипаж, где командиром орудия был сержант А. Г. Матвиенко. Танкисты взяли под огневой контроль проходившую неподалеку железную дорогу.
Вскоре на аэродром прибыл заместитель командира батальона по политической части капитан А. А. Федорович. Он накоротке собрал танкистов.
— Вы славно, по-гвардейски дрались, — сказал замполит. — Большое, нужное дело сделали. Теперь главное — удержать аэродром, удержать во что бы то ни стало до подхода наших частей. Скоро сюда подойдут и основные силы батальона. [91]
Лейтенант Кравченко приказал командиру взвода лейтенанту Кузнецову оседлать железную дорогу. Танки и самоходки других подразделений были поставлены в засаду у шоссе. Экипажи замаскировали боевые машины, изучили местность.
Ранним утром на шоссе показалась колонна вражеской пехоты, двигавшаяся на автомашинах, мотоциклах и подводах. Гитлеровцы не подозревали о том, что находившийся в их глубоком тылу аэродром уже в наших руках. Когда колонна подошла на 200–250 метров, танкисты, самоходчики и мотопехотинцы открыли плотный огонь. На дороге все перемешалось: люди, лошади, автомобили, мотоциклы. Потеряв убитыми несколько десятков солдат и офицеров, враг отступил назад. А поднявшийся ветер еще долго разносил едкий запах дыма — горели подбитые автомашины гитлеровцев.
Через некоторое время поступило донесение от наблюдателей: со станции Сохачев через небольшие промежутки один за другим вышли четыре товарных эшелона. Вскоре они показались перед позициями гвардейцев. По команде лейтенанта Кузнецова танки и самоходные орудия открыли огонь. С первого же выстрела командир орудия сержант Масленков угодил в паровоз головного состава. Были подбиты и другие паровозы. Движение застопорилось. Нам достались богатые трофеи.
Противник неоднократно пытался вернуть аэродром. И каждый раз его попытки не достигали цели. Советские воины стойко держали оборону. Там, где возникала наибольшая опасность, неизменно появлялся капитан А. А. Федорович. Офицер подбадривал бойцов, вселял в них уверенность в победе. Политработник умело владел и автоматом, и гранатой. Он все время был рядом с обороняющимися до тех пор, пока не подошла подмога. Гитлеровцы понесли большие потери и вынуждены были отойти.
...На следующий день на аэродром перебазировался 402-й полк 265-й истребительной авиационной дивизии полковника А. А. Корягина. Это было редким явлением на войне, когда авиация появлялась на захваченном танкистами аэродроме до выхода в эти районы общевойсковых армий. Вскоре сюда перебазировались и другие авиаполки.
Ожесточенное сопротивление передовым подразделениям 49-й танковой бригады противник оказал в селе Козлув-Бискули, расположенном на дороге, ведущей к деревянному [92] мосту на Бзуре. Он превратил село в сильный опорный пункт. Фронтальные атаки не дали положительных результатов. Тогда командир танкового взвода лейтенант Кузнецов скрытно вывел по лощине свои танки с десантом мотопехоты в тыл опорного пункта. Наступавшие неожиданно обрушились на огневые позиции вражеской артиллерии. Внезапность обеспечила начальный успех. Однако вскоре гитлеровцы опомнились. По нашим боевым машинам с восточного берега Бзуры вражеские пушки открыли бешеную стрельбу. Под прикрытием артиллерийского огня до батальона пехоты фашистов пыталось с севера пробиться в Козлув-Бискули, чтобы усилить находившийся там гарнизон.
Положение складывалось не в нашу пользу. На помощь танкистам командир бригады полковник Т. П. Абрамов направил прибывший в его распоряжение 1007-й легкий артиллерийский полк. Быстро развернувшись, его расчеты меткими выстрелами рассеяли пехоту противника на подступах к селу. В итоге боя захвачено 3 немецкие пушки и взято в плен 62 гитлеровца. Но противнику все же удалось взорвать мост на Бзуре.
Выделив дополнительные силы для разведки, полковник Абрамов дал указание продолжить поиски мостов и бродов, удобных для переправы танков. В числе других самостоятельную задачу на разведку получил танковый взвод старшего лейтенанта В. В. Бенке. Не первый раз шел в разведку Виктор Владимирович. Он и раньше выполнял сложные задачи, зарекомендовал себя умелым и храбрым командиром. Его ценило командование, верило в его мастерство и опыт. Бенке хорошо знал немецкий язык, что давало ему возможность оперативно сообщать в штаб добытые у свежего «языка» сведения.
В последние дни Виктор не находил себе места. Он получил письмо из Одессы от соседей, которые сообщили, что его мать и сестру фашисты отправили в Германию. Бенке рвался в бой.
Танкисты повели свои машины проселочными дорогами. У околицы небольшого села на подступах к Сохачеву приглушили моторы. И вот в тишине тихой и темной ночи послышались шаги. Прямо к танкам шел патрулировавший по селу немецкий солдат. Шел спокойно, ничего не подозревая, а когда увидел, что танки советские, быстро поднял руки вверх и стал скороговоркой повторять: «Гитлер капут, Гитлер капут».
Пленного обезоружили отобрали документы. Бенке начал допрос. Оказалось, что солдат принадлежал к маршевому [93] батальону, направлявшемуся в Сохачев на оборонительные работы. Рота, в которой он служил, расположилась на ночлег в этом селе, остальные — в соседних селах. Многие солдаты, особенно старших возрастов, показывал немец, уже не верят в победу и не прочь сдаться в плен. Сообщил он и другие интересующие разведчиков сведения.
— Такое решение мы одобряем, — сказал Бенке. — Только по одному брать вас в плен нам не с руки. Предлагаю вернуться в свой взвод и организованно, с оружием привести всех желающих сдаться в плен.
И на листке блокнота написал краткое обращение к солдатам маршевой роты, указал время сдачи в плен. Забрав это послание, немец быстро зашагал к домам. Потянулись минуты ожидания. Кое-кто уже начал высказывать сомнение в целесообразности затеи. Однако в точно назначенный срок танкисты увидели идущую строем группу немецких солдат. В строю оказалось семнадцать человек с оружием. Возле танков они дружно подняли руки вверх.
И тут встал вопрос: что же делать дальше? Такое количество пленных — обуза для разведчиков. Но как доставить их в штаб бригады? В разведгруппе каждый человек на счету. Выделить конвоира нельзя, ведь основная задача впереди. Бенке решил разоружить пленных и направить их в Жирардув без конвоира. Им было указано, каким маршрутом лучше двигаться, чтобы не встретиться с группами отходящих гитлеровцев. Старшим группы старший лейтенант Бенке назначил того, кто первым сдался в плен, и вручил ему написанную от руки записку-пропуск. Виктор порекомендовал приложить к этому пропуску список команды и приготовить белый флаг.
Группа пленных, как и предполагалось, в полном составе прибыла в пункт назначения. А взвод старшего лейтенанта В. В. Бенке продолжал выполнять боевую задачу.
В разведке танкисты часто оказывались в непредвиденных ситуациях. И зачастую, как бы ни складывалась обстановка, выходили победителями.
На подступах к Сохачеву экипаж младшего лейтенанта В. И. Чернова вырвался вперед и подошел к противотанковому рву. И как раз в этот момент осколком вражеского снаряда был смертельно ранен механик-водитель старший сержант Савин. Лишившись управления, боевая машина сползла в ров.
Танкисты осмотрелись. Пушка и башенный пулемет не имели кругового поворота: мешала стена рва, в которую танк уперся лобовой частью. Обзор из боевой машины тоже [94] был ограничен. Экипаж попал в западню. Это почувствовали и фашисты. Сначала они появились из-за поворота рва, куда оказалась повернутой башня танка. Младший лейтенант Чернов тотчас открыл стрельбу из танкового орудия. Фашисты отступили.
Вскоре они начали подкрадываться к боевой машине с другой стороны. Стрелок-радист старший сержант Сидоров вовремя заметил эту опасность. Высунувшись из люка, он отогнал гитлеровцев огнем из автомата.
Подобные попытки противник предпринимал неоднократно. На землю ложился туман. Наблюдать за действиями врага стало значительно труднее. Кончались боеприпасы. Однако верные воинскому долгу гвардейцы не покинули танк, продолжали сражаться. Они верили, что скоро подоспеют товарищи. Так и случилось. Советские воины выбили гитлеровцев из противотанкового рва и помогли вытащить боевую машину{5}.
Я уже упоминал, что действия мотострелковых батальонов (34-я мотострелковая бригада) на плацдарме, захваченном у противника на западном берегу Бзуры, успешно координировал заместитель командира бригады Герой Советского Союза майор Александр Гаврилович Рыбин. На эту должность он был назначен в конце 1944 года и за короткое время проявил себя талантливым командиром. Особенно отличился Александр Гаврилович при освобождении города Скерневице.
Перед рассветом 17 января в штаб 12-го танкового корпуса поступило донесение разведки: с вислинского оборонительного рубежа в направлении Скерневице отошло несколько частей противника. Это сообщение подтвердило данные авиаразведки о том, что накануне, 16 января, к городу двигалась колонна автомашин с пехотой. Не возникало сомнения: гитлеровцы любой ценой пытались удержать Скерневице — важный узел шоссейных и железных дорог. Город был превращен в опорный пункт. С востока он прикрывался рекой Равка, на западном берегу которой имелись различные фортификационные сооружения.
Нельзя было отбрасывать и такой вариант. Скопив силы, противник может.приступить к активным действиям. Вероятнее всего, он попытается перерезать коммуникации корпуса и нарушить работу тыла, ведь наш левый фланг не [95] прикрыт. И тогда придется поворачивать часть сил корпуса фронтом на юг, что, естественно, не входило в наши планы.
Проанализировав данные разведки, командир корпуса генерал-майор Н. М. Теляков принял решение немедленно брать Скериевице, до того, как к нему подойдут резервы противника.
Когда встал вопрос о том, кто возглавит передовой отряд, начальник политотдела корпуса полковник А. А. Витрук предложил кандидатуру майора А. Г. Рыбина.
— Инициативный, решительный, умеющий самостоятельно решать сложные задачи. Одним словом, опытный офицер, — приводил он свои доводы. — Форсирование Равки и взятие Скерневице ему по плечу.
Теляков согласился и попросил срочно вызвать майора Рыбина. Командир корпуса хотел лично поставить ему боевую задачу.
В направлении Скерневице Рыбин выслал разведгруппу, которая должна была выявить в обороне противника по западному берегу Равки наиболее слабое место, чтобы можно было в короткий срок всем отрядом преодолеть реку. Такое место разведчики обнаружили северо-восточнее города, около деревни Селице. Но здесь лед оказался настолько тонким, что не выдерживал тяжести даже артиллерийских орудий. Поиски бродов не увенчались успехом.
Майор Рыбин приказал командиру мотострелкового батальона капитану Дремину форсировать Равку под прикрытием огня танков и артиллерии с восточного берега. По его распоряжению саперы усиливали лед настилом из досок для того, чтобы переправить артиллерию. Много внимания командир отряда уделил организации взаимодействия. Он установил единые сигналы вызова, переноса и прекращения огня, лично проверил усвоение подчиненными боевых задач.
И вот атакующие подразделения завязали бой. Четко, организованно действовали мотострелки. Вскоре они преодолели реку и захватили плацдарм. Вслед за ними на противоположный берег переправился артиллерийский дивизион. Не мешкая, основные силы отряда повели наступление на Скерневице.
Подступы к городу прикрывала деревня Селице. Ее предстояло атаковать четвертой роте. Когда мотострелки вышли на окраину деревни, противник открыл ураганный огонь. На миг показалось, что атака захлебнется. Некоторые бойцы замедлили движение, кое-кто пытался залечь. И в этот момент [96] вперед вырвался командир отделения автоматчиков старшина И. И. Юрков.
— За мной, товарищи! — крикнул он и поднял над головой красный флаг.
В грохоте боя не все услышали призыв коммуниста. Но красное полотнище увидели все и дружно бросились на врага. Примерно через час на самом высоком здании Селице развевался на ветру красный флаг, водруженный старшиной Юрковым.
В то время, когда передовой отряд майора Рыбина подходил к Скерневице с севера, с востока к городу выдвигались подразделения 220-й танковой бригады полковника А. Г. Пашкова, действовавшей в качестве передового отряда 5-й ударной армии. Александр Гаврилович встретился с командиром бригады, проинформировал его о выполняемой задаче, согласовал с ним план совместных действий и стал готовить свой отряд к штурму города. С командирами подразделений он провел рекогносцировку, изучил местность и принял решение начинать атаку без отставшей танковой роты. Майор Рыбин понимал, что мотострелкам будет трудно без танков непосредственной поддержки. Чтобы облегчить их положение, он приказал выдвинуть в боевые порядки наступавших артиллерийские орудия.
Командир батальона капитан Дремин вручил красный флаг бывалому воину Физилову, чтобы водрузить его в освобожденном Скерневице. Физилов поклялся во что бы то ни стало выполнить это почетное поручение.
По установленному сигналу атакующие стремительно двинулись вперед. Уверенно руководил подразделениями майор Рыбин. Он не раз появлялся в боевых порядках, четко координировал действия мотопехотинцев, артиллеристов и саперов, а когда, преодолев вброд Равку, к Скерневице приблизились танки, Рыбин приказал командиру роты обойти город с северо-запада и нанести удар по вражескому гарнизону с тыла. Этот маневр, отвлекший значительную часть сил противника, в немалой степени облегчил положение наступающих с северо-востока.
Вот уже мотопехотинцы достигли первых домов. И снова пример мужества и отваги подавал старшина И. И. Юрков. Вместе с бойцами своего отделения он уничтожил несколько гитлеровцев, окопавшихся за выступом полуразрушенной стены, и сразу бросился вперед, преследуя отступающих. Подчиненные старшины Юркова в числе первых пробились к центру города, взяли в плен около тридцати гитлеровцев и захватили в полной исправности несколько орудий противника. [97] За мужество и отвагу, проявленные в январском наступлении, все воины отделения были отмечены правительственными наградами, а сам И. И. Юрков удостоен звания Героя Советского Союза.
Около пяти часов шел бой за Скерневице. И лишь когда над городом взвился красный флаг, водруженный Физиловым, выстрелы стали затихать.
В полдень 17 января внезапно подул северный ветер, и сразу похолодало. Завихрилась колючая поземка, наметая на дорогах, около оборонительных сооружений и строений снежные сугробы. К вечеру в направлении Варшавы артиллерийская стрельба начала утихать. Зато на западе и особенно в районе реки Бзура и ее притока Равки нарастал гул орудийных выстрелов. Там шли ожесточенные бои. Танкисты 2-й гвардейской во взаимодействии с другими объединениями, наращивая усилия, энергично вели наступательные действия по захвату и расширению плацдармов. Противник оказывал отчаянное сопротивление. Он пытался выиграть время для переброски резервов из глубины и других участков фронта, чтобы заблаговременно занять ими третий оборонительный рубеж по линии Торунь, Конин, прикрывавший иновроцлавское направление{6}.
Разгадав замысел врага, командование 1-го Белорусского фронта решило усилить темп наступления. В частности, 2-й гвардейской танковой армии было приказано уже 19 января занять район Влоцлавек, Иновроцлав, Стшельно, а на следующий день выйти на линию Торунь, Коло. Следовательно, за три дня нам предстояло продвинуться в глубину вражеской обороны на 150–155 километров! Таких темпов, пожалуй, мы еще не достигали.
Военный совет армии решил выполнить эту задачу при одноэшелонном построении войск: справа — 9-й, в центре — 12-й танковые корпуса, на левом фланге — 1-й механизированный. Танковые корпуса должны были 18 января овладеть городами Гостынин и Любень, а мехкорпус — Лович и Кутпо. Попутно отмечу, что в одяоэшелонном построении армия вела наступательные действия на глубину 220–230 километров.
Офицеры связи штаба армии тут же выехали с приказом на командные пункты корпусов, находившиеся неподалеку от строящихся через Бзуру мостов. Там сосредоточивались [98] основные силы соединений в ожидании переправы на западный берег реки. Ожидание это несколько затянулось. Дело в том, что саперы здесь попали в более сложное положение, чем на Пилице. Заранее заготовленные мостовые детали были израсходованы. А поиск и доставка к реке необходимых лесоматериалов приносили немало хлопот: необходимо было рубить лес или разбирать брошенные строения, на что уходило драгоценное время. Поэтому строительство мостов шло медленно.
Образовавшуюся паузу танкисты использовали для приведения себя в порядок. Части и подразделения пополнялись горючим и боеприпасами. Техники рот и механики-водители проводили технический осмотр материальной части танков и самоходок. Им помогали другие члены экипажей.
С получением боевого приказа командиры, политработники, парторги и комсорги рот, агитаторы разъясняли воинам задачи наступления, помогали им более четко определить роль и место в предстоящих схватках с врагом. Эти же вопросы широко обсуждались на батальонных и ротных партийных и комсомольских собраниях. Коммунисты и комсомольцы получали конкретные поручения, главный смысл которых сводился к одному — быть впереди, личным примером отваги и мужества увлекать за собой личный состав. И как всегда перед боем, на собраниях рассматривались заявления бойцов и командиров с просьбой принять их в ряды ВКП(б) и ВЛКСМ.
Вечером радио принесло радостное сообщение о том, что столица Польши Варшава освобождена, и Москва салютовала доблестным войскам 1-го Белорусского фронта и 1-й армии Войска Польского двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами. Для польского народа наступил радостный праздник. Радовались этому событию и воины 2-й гвардейской танковой армии. Их ратный труд был замечен и оценен. В приказе Верховного Главнокомандующего в числа отличившихся упоминались и танкисты генералов Богданова, Радзиевского, Веденеева, Телякова, Кривошеина, артиллеристы генерала Пласкова, полковников Грехова, Колоколова, саперы полковника Бельского и связисты полковника Смолия.
Вскоре в части и подразделения поступили свежие армейская и корпусные газеты с этими сообщениями. На этот раз политорганы организовали доставку газет личному составу прямо из редакций. А на следующий день командиры и политработники уже вручали солдатам, сержантам и офицерам благодарственные письма. [99]
Бланки таких писем были подготовлены политуправлением фронта. В них надлежало внести звание, фамилию, имя и отчество воина, а также дату, номер и текст приказа Верховного Главнокомандующего. Эта, казалось бы, простая работа заняла немало времени. Многие командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты лишились и без того ограниченного в те дни отдыха. Но их труд окупался сторицей. Воины принимали эти благодарственные письма как дорогие, памятные для них документы, как свидетельства активной причастности к священной борьбе с гитлеровским фашизмом, честного выполнения ими воинского и интернационального долга. Некоторые тут же посылали письма домой, на предприятия, в колхозы, откуда призывались в армию, в школы, где учились до войны.
Более десяти раз войска армии упоминались в приказах Верховного Главнокомандующего. И всегда в оперативном порядке воины получали персональные благодарственные письма. Нет нужды доказывать, что они во многом способствовали повышению наступательного порыва танкистов.
Вьюжная метель не утихала всю ночь. Утром 18 января белый покров упрятал шрамы войны. Завалило снегом вражеские укрепления, побелели высокие насыпи рыжей глины, заровнялись воронки от снарядов и бомб, следы танковых гусениц. Все вокруг казалось мирным и спокойным. И только далекие разрывы артиллерийских снарядов да колонны войск, заполнившие дороги к Бзуре, напоминали о той великой битве, которую вели наши воины, освобождая народы Европы от фашистской нечисти.
Саперы заканчивали строительство двух низководных мостов через Бзуру. И как только были забиты последние костыли, крепящие на пристани колесоотбойные брусья, по ним двинулись войска. Основные силы танковых корпусов в первой половине дня переправились на западный берег реки. И вскоре они, прорвав укрепления противника на бзуровском оборонительном рубеже, повели стремительное наступление на иновроцлавском направлении. [100]