VIII. 1—14 марта 1918 г. Аулы Тахтамукай, Шинджiй, Тлюстенъ-Хабль.
Бой подъ станицею Пензенскою.
Соединенiе съ армiею генерала Корнилова
Раннее утро.
Я стою съ группою казаковъ на околицѣ черкесскаго аула Тахтамукай, у дороги, ведущей въ Екатеринодаръ.
Предо мною тянутся заливные луга низкаго берега рѣки. Вдали, изгибаясь, голубой лентой течетъ красавица Кубань, а тамъ — далеко за нею — на противоположномъ высокомъ берегу виднѣется въ туманѣ покинутый городъ, съ колокольнями церквей, фабричными трубами, водоподъемными башнями...
Я всю ночь ѣхалъ въ головѣ колоны и теперь, занявъ удобное мѣсто, наблюдаю движенiе армiи по дорогѣ, которая извивается у моихъ ногъ. Вся она покрыта людьми и хвостъ колоны теряется въ туманной дали. [74]
Всего изъ Екатеринодара, въ ночь съ 28 февраля на 1 марта вышло около 6000 человекъ. Две трети изъ этого числа приходилось на долю бойцовъ, треть на раненыхъ и больныхъ, семьи военныхъ и частныхъ лицъ.
Интересное зрелище представляла эта людская масса. Какъ причудливо переплелись въ ней состоянiя людей, ихъ профессiи, ранги. Какъ странно было видеть недавнихъ горожанъ въ непривычной для нихъ обстановкѣ военнопоходной жизни, со всеми ея превратностями и лишенiями.
Вотъ движется внушительнаго вида конная часть. Всадники — въ буркахъ и высокихъ бараньихъ папахахъ; это — отрядъ членовъ краевого правительства и рады. Впереди — предсѣдатель правительства Л. Л. Бычъ. Нынѣ онъ въ роли начальника отряда.
Забыты (на долго-ли?) страстные дебаты и «парламентская» трибуна замѣнена конемъ и винтовкою въ рукахъ.
Вотъ неболыпая группа всадниковъ; впереди монументальная фигура предсѣдателя Государственной Думы М. В. Родзянко. Какъ много потерялъ онъ теперь въ своемъ «удѣльномъ» вѣсѣ.
Дальше — картина Запорожья: отрядъ непокорныхъ большевикамъ казаковъ Пашковчанъ, лучшихъ [75] сыновъ Кубани. Въ ихъ рядахъ и сѣдоусые «отцы Тарасы» и стройные юноши-сыны; у нихъ и полное братство между всѣми и суровые законы войны. Ведетъ ихъ одностаничникъ есаулъ Адамовъ. Мое вниманiе приковываетъ какъ будто знакомая фигура. Вглядываюсь: это — Николай Михайловичъ Рындинъ, редакторъ «Кубанскаго Края», лучшей нашей газеты. Онъ покинулъ свою семью, любимое дѣло, вооружился двустволкой (онъ никогда не держалъ ружья въ рукахъ) и пошелъ за армiею. Какъ много унесъ съ собою въ могилу этотъ даровитѣйшiй литераторъ, трагически погибшiй во время расцвѣта нашего Южно-Русскаго дѣла. Сколько художеетвенныхъ образовъ, величайшихъ моментовъ духа запечатлѣлъ онъ въ евоихъ скитанiяхъ за отрядами.
Всюду мелькаютъ знакомыя лица. Пристально всматриваюсь въ нѣмецкаго типа просторный «фургонъ» съ четверкою добрыхъ коней. Оказывается, что вся семья горнаго днженера В. И. Винда размѣстилась въ экипажѣ, которымъ правитъ глава семьи... Они увидѣли меня, улыбаютея, машутъ платками; словно собрались не въ походъ, а на загородный пикникъ. Тянется такъ называемый «банковскiй» обозъ, въ немъ везутъ казну. Все ездовые, караульные — старые генералы и штабъ-офицеры. Начальникъ обоза — старѣйшiй кубанскiй казакъ генералъ лейтенантъ Владимiръ [76] Александровичъ Карцевъ; вмѣстѣ съ нимъ его братъ Петръ, такой же почтенный, какъ, и онъ. Братья очень дружны, всегда неразлучны и теперь вмѣстѣ сидятъ на облучкѣ своей двуколки, поддерживая другъ друга.
Несется пѣснь; то юнкера «тянутъ журавля»: «...Бѣлый крестикъ на груди, — Самъ Покровскiй впереди...»
Проходятъ отряды. — Сначала «Покровцы», «Галаевцы», отрядъ полковника Улагая, затѣмъ отрядъ Лисивицкаго, далѣе отрядъ учащихся среднеучебныхъ заведенiй Екатеринодара, — среди нихъ попадаются дѣти, — во главѣ съ полковникомъ Куликомъ. Громыхаютъ батареи; на передкахъ и лафетахъ устроились семьи офицеровъ.
Проходятъ... Слышатся звуки зурны... Это черкесы; у всадниковъ на головныхъ уборахъ зеленыя повязки съ полумѣсяцемъ. Впереди на своемъ великолѣпномъ «Компасѣ» — Султанъ Гирей, рядомъ съ нимъ — мулла.
Конные, пѣшiе...
Всюду мелькаютъ отличительныя бѣлыя повязки добровольцевъ. [77]
Тяжело смотрѣть на раненыхъ: везутъ ихъ на обывательскихъ подводахъ, на сѣнѣ, по 4-6 человѣкъ на каждой. Они, претерiгввшiе, стойко переносятъ всѣ страданiя, такъ какъ понимаютъ, что они — не брошены, они — съ армiею.
Всѣ лучшiе, смѣлые и честные люди, которые были на Кубани, въ это памятное утро прошли передо мною.
Армiя безъ задержки направилась черезъ Тахтамукаевскiй аулъ въ аулъ Шенджiй, где былъ назначенъ сборный пунктъ всемъ частямъ. Въ Тахтамукае была только оставлена конная группа полковника Кузнецова и полубатарея есаула Корсуна, которымъ была дана задача, на случай наступленiя большевиковъ, прикрыть собою главныя силы, находившiяся въ Шенджiйскомъ ауле.
По сосредоточенiи всехъ частей въ Шенджiй, было приступлено къ ихъ переформированiю. Все отдельные пешiе отряды были сведены вместе и образовали полкъ восьмисотеннаго состава. Этому полку было присвоено названiе 1го Кубанскаго стрелковаго. Командиромъ его былъ назначенъ полковникъ Ростиславъ Михайловичъ Тунебергъ.
Вся армейская конница была разделена на две части: Черкесскiй конный полкъ — полковника [78] Султанъ-Келечъ Гирея и сотни такъ называемой русской конницы — подъ общею командою полковника Касьянова. Артиллерiя и инженерныя части такъже были сведены подъ общiя командованiя.
Послѣ занятiя 1 марта Екатеринодара, большевики, уже на второй день, перейдя черезъ Кубань, стали преслѣдовать насъ. Какъ впослѣдствiи выяснилось, столь поспѣшное продвиженiе ихъ за нами объяснялось распространенными комиссарами слухами о томъ, что будтобы въ обозахъ армiи находится несметное количество золота, серебра и другихъ ценностей, вывезенныхъ нами изъ Екатеринодарскаго отделенiя Государственнаго банка, казначейства, изъ другахъ правительственныхъ и частныхъ учрежденiй и Войскового музея. Красноармейцевъ, мечтавшихъ о богатой наживѣ, конечно эти слухи увлекли: они стремительно бросились за нами.
3го марта главныя силы армiи, отдаляясь отъ Екатеринодара, перешли въ аулъ ТлюстенъХабль. Въ этотъже день конная группа полковника Кузнецова, послѣ продолжительнаго боя съ наступавшимъ изъ Екатеринодара многочисленнымъ противникомъ, къ вечеру вынуждена была покинуть Тахтамукай и отойти въ аулъ Шенджiй.
Въ ТлюстенъХаблѣ впервые мы узнали отъ черкесовъ о томъ, что армiя Корнилова находится въ [79] предѣлахъ Кубани, что онъ съ боями продвигается къ Екатеринодару и что имъ уже заняты станцiя и станица Выселки. Хотя всѣ эти слухи носили весьма неопредѣленный характеръ и среди передававшихъ ихъ не было ни одного очевидца, тѣмъ не менѣе они усилили вѣру въ соединенiе съ Донскою армiею.
Нашимъ надеждамъ суждено было окрѣпнуть послѣ того, какъ на слѣдующiй день въ ТлюстенъХаблѣ были слышны отдаленные звуки артиллерiйской стрѣльбы. Хотѣлось вѣрить, что Корниловъ недалеко. Но гдѣ искать соединенiя съ нимъ? Какъ распознать путь его слѣдованiя ?
Изъ ТлюстенъХабля для связи съ Корниловымъ были высланы люди. Въ числѣ ихъ былъ завѣдывавшiй вербовочнымъ бюро нашего отряда, искалѣченный на войнѣ поручикъ Комянскiй. Это былъ на рѣдкость симпатичный юноша, до самозабвенiя преданный дѣлу борьбы съ красными.
На слѣдующiй послѣ его ухода день, когда армiя двигалась изъ ТлюстенъХабля на аулъ Гатлукай, по пути слѣдованiя былъ обнаруженъ трупъ. Лицо убитаго настолько было обезображено, что долгое время нельзя было его узнать. Когдаже я распоролъ въ его шинели воротникъ, въ который Комянскiй при мне впшлъ донесенiе штаба армiи и вынулъ оттуда эту бумагу, я понялъ, что передъ нами [80] лежитъ еще одна жертва долга Родинѣ, поручикъ Комянскiй.
Тутъже въ наскоро вырытой могилѣ его тѣло было предано землѣ.
Вѣчная память тебѣ, лягшему своими костьми на фронтѣ мiрового пожара, скромный русскiй герой-офицеръ!
Большевики продолжали свое преслѣдованiе. Хорошо освѣдомленные о направленiи движенiя армiи Корнилова, они старались преградить намъ путь соединенiя съ нею. Боевые эпизоды 7 марта подъ ТлюстенъХаблемъ, при нашей попыткѣ переправиться черезъ Кубань, и черезъ два дня подъ ауломъ Гатлукай, показали, что красные готовятъ намъ окруженiе путемъ сосредоточенiя своихъ силъ въ ближайшихъ къ мѣсту нахожденiя армiи населенныхъ мѣстахъ. Парализовать планы противника можно было только маневромъ, скрытыми ночными движенiями по глухимъ проселочнымъ дорогамъ и тропамъ.
Дни проходили, вѣра въ соединенiе съ Донскою армiею угасала. Всѣ были до крайности переутомлены предыдущими непрерывными ночными переходами и намъ не представлялось возможности оставаться подолгу на одномъ мѣстѣ, такъ какъ противникъ тотчасъже вблизи накапливалъ свои силы. [81]
Наконецъ, 11 марта разрѣшилось то весьма тяжелое положенiе, въ которомъ находилась армiя. Въ этотъ день была опредѣлена ея участь и онъ знаменателенъ тѣмъ, что мы разбили не только сильнѣйшаго противника, но и соединились съ армiею генерала Корнилова. Бой 11 марта подъ станицею Пензенскою еще разъ доказалъ, что воля, духъ и порывъ на войнѣ, тѣмъ болѣе гражданской, берутъ верхъ надъ невозможнымъ.
Авангардъ армiи, послѣ ночного перехода отъ аула Гатлукай къ станицѣ Пензенской, на разсвѣтѣ 11 марта сталъ приближаться къ послѣдней. Въ двухъ верстахъ отъ станицы, около хутора Эрастова, большевики преградили намъ путь.
Завязался бой. Силы противника были настолько значительны, что пришлось влить въ боевую линiю всѣ части. Къ 11 часамъ утра у насъ совершенно не оставалось резервовъ.
Боемъ лично руководилъ Покровскiй. Подъ жестокимъ огнемъ противника онъ отдавалъ распоряженiя и приказанiя. 1ый Кубанскiй стр. полкъ, подъ начальствомъ своего доблестнаго командира, полковника Тунеберга, при большихъ потеряхъ, все-таки упорно велъ наступленiе. Спѣшенныя конныя части на флангахъ [82] боевого порядка поддерживали огонь, выжидая момента для атаки.
Наиболыыаго напряженiя бой достигъ къ полудню. Противникъ сталъ подводить изъ Пензенской новыя, свѣжiя части, усиливая ими свои фланги, съ цѣлью окружить насъ.
Нашъ тылъ — многочисленные обозы очутились во сферѣ дѣйствительнаго огня противника. Въ нихъ, оставшихся безъ прикрытiя, было далеко неспокойно. Какъ всегда ужасно себя чувствовали раненые и больные, старики, женщины и дѣти.
Около этого времени въ нашемъ тылу показался разъѣздъ, силою до 15 коней. Сперва въ обозахъ приняли этотъ разъѣздъ за непрiятельскiй; люди настолько извѣрились въ возможность соединенiя съ Корниловымъ, что не могли и предполагать, что передъ ними — связь съ Донскою армiею.
Между тѣмъ разъѣздъ приближался. Вооруженному глазу уже были видны отдѣльные всадники; на фуражкахъ у нихъ выдѣлялись бѣлыя повязки.
Что такое ? Провокацiя или дѣйствительность?
Вотъ отъ разъѣзда отдѣлился головной всадникъ и наметомъ сталъ приближаться къ хвосту обозовъ. «Мы — Донцы, — связь отъ генерала Корнилова», крикнулъ онъ наскаку. Подъѣхавъ къ ближайшимъ, [83] онъ назвалъ себя. Это былъ генеральнаго штаба полковникъ Борцевичъ. Вкратцѣ онъ объяснилъ, что Донская армiя находится въ Шенджiйскомъ аулѣ и что, идя на выстрѣлы, онъ нашелъ насъ. Затѣмъ подошли и остальные всадники разъѣзда.
Со слезами восторга братались Кубанцы съ Донцами. Громовое ура! понеслось по обозамъ, перекатываясь на боевыя цѣпи.
Корниловъ! Донцы! раздавалось повсюду. Всѣ, кто были боеспособны, съ оружiемъ въ рукахъ, бросились къ передовымъ частямъ. Войсковой Атаманъ съ чинами евоего штаба, старики — генералы, гражданскiя лица, члены правительства и рады, — ринулись впередъ.
Большевики были ошеломлены. Они не ожидали столь стремительнаго натиска и въ ихъ рядахъ произошло замѣшательство. Врагъ поспѣшно сталъ отходить; наши цѣпи перешли въ контръаттаку, преслѣдуя бѣжавшихъ.
Мнѣ вспоминается одинъ изъ многочисленныхъ эпизодовъ этого боя.
Въ моментъ общаго воодушевленiя, Командующiй приказалъ мнѣ передать Черкесскому конному полку — аттаковать противника на его правомъ флангѣ. Я поскакалъ, розыскивая полкъ и на опушкѣ лѣса увидѣлъ спѣшенныя сотни черкесовъ. [84]
«Где командиръ полка?» обратился я къ ближайшему старику-всаднику.
На ломаномъ русскомъ языке последовалъ ответъ: — «Не безпокой Султана, — онъ Богу молится». Действительно, неподалеку сиделъ вождь Черкесскаго народа и творилъ намазъ.
Я подождалъ пока онъ кончилъ молитву и затѣмъ передалъ ему приказанiе. Онъ пожалъ мнѣ руку, одобрительно покачалъ головой и вскочилъ на коня. Раздались слова команды на туземномъ нарѣчiи и полкъ, разсыпавшись лавой, съ криками Аллаi понесся въ аттаку.
Одинъ изъ всадниковъ отсталъ. Онъ усиленно хлесталъ свою худую лошаденку плетью, но она упорно отказывалась идти впередъ; видя, что это не помогаетъ, черкесъ бросилъ нагайку и сталъ бить лошадь плашмя шашкой, приговаривая: «Дай маленькiй атачку! — Дай маленькiй атачку!» Ему хотѣлось вмѣстѣ съ другими поскорѣе дорваться до ненавистнаго «большувука», «покрошить» бѣжавшихъ.
Черкесы питали къ большевикамъ непреодолимую ненависть и были съ ними безпощадны.
Преслѣдованiе противника продолжалось до поздняго вечера; части заночевали въ полѣ и съ разсвѣтомъ [85] слѣдующаго дня вступили въ оставленную большевиками станицу Пензенскую.
Удачный бой, соединенiе съ Донскою армiею окрылили всѣхъ. Съ нами — Корниловъ, Покровскiй, Марковъ, Деникинъ. Силы напш увеличивались болѣе чѣмъ вдвое.
Въ обозахъ Донской армiи — болыпiе запасы оружiя, снарядовъ и патроновъ; наша судьба, дальнѣйшая участь армiи въ крѣпкихъ и вѣрныхъ рукахъ.
13 марта Командующiй войсками, съ чинами своего штаба и двумя сотнями казаковъ и черкесовъ, выѣхалъ въ аулъ Шенджiй для представленiя генералу Корнилову.
Радостно встрѣтили насъ Донцы. Громкое ура! неслось намъ на встрѣчу. Напга сотни подъѣхали и выстроились у дома Главнокомандующаго. Мы замерли въ ожиданiи. Наконецъ увидимъ того, чье легендарное имя пронеслось по всей Россiи, на долю котораго выпало положить основанiе и возглавить добровольческое движенiе.
На крыльцѣ дома показался невысокаго роста человѣкъ въ сѣрой солдатской шинели и сѣрой искусственныхъ мерлушекъ папахѣ. Его суровое, калмыцкаго типа лицо и проницателыше глаза выражали [86] желѣзную волю и непоколебимую рѣшительность. Это былъ Корниловъ. Рядомъ съ нимъ стоялъ начальникъ его штаба генералъ Иванъ Павловичъ Романовскiй. « Здравствуйте, казаки Кубанцы! — Радъ васъ видѣть и — вѣрю, что теперь мы честно и до конца выполнимъ нашъ долгъ передъ Родиной.»
Ура! было отвѣтомъ на слова вождя.
Не любилъ Л. Г. Корниловъ помпы, пышныхъ словъ и фразъ. Только дело. И горелъ онъ жаждою подвига и требовалъ тогоже отъ своихъ подчиненныхъ.
Приказавъ накормить казаковъ, онъ пригласилъ Покровскаго къ себе и между ними состоялаеь продолжительная беседа.
Мы, офицеры, были приглашены въ штабную столовую, гдѣ ласково были ветрѣчены и приняты чинами штаба. За оживленнъши распросами незамѣтно летѣло время.
Наступилъ вечзръ; дѣловое собесѣдованiе у Главнокомандующаго закончилооь и мы стали собираться въ обратный путь.
Окончательное соединенiе двухъ армiй, Кубанской и Донской, въ одну — Добровольчеекую и общее движенiе на Екатеринодаръ было назначено на 14 марта въ станицѣ Ново-Дмитрiевской. [87]
Распростившись съ нашими любезными хозяевами, мы двинулись въ Пензенскую.
Соединенiе обеихъ армiй 11 марта 1918 года было началомъ новаго перiода борьбы, извѣстнаго подъ названiемъ «Ледяного похода.»
Задача этихъ очерковъ, — только лишь освѣщенiе событiй на Кубани въ начальный перiодъ вооруженной борьбы съ большевиками, т. е. с октября 1917 по мартъ 1918 г. и желанiе поделиться съ читателемъ теми сведенiями, которыми я располагаю, какъ участникъ, а также помянуть имена людей, все более и более уходящихъ отъ насъ.
Въ мой скромный трудъ не входитъ ни анализъ, ни выводы.
Пусть изложенное послужит для читателя фактическимъ материаломъ, который облегчитъ и выводы и сужденiя его и изъ котораго наше потомство узнаетъ, какъ боролись, какъ старались спасти Родину ея честные сыны и почему изъ этихъ попытокъ пока не вышло ничего реальнаго.
Горсть русскихъ людей, затерявшись въ глухихъ Кубанскихъ степяхъ, среди страданiй и лишенiй, свершила свой жертвенный подвигъ во имя Родины. На [88] развалинахъ старой Россiи ярко были ими зажжены светочи истины, чести и долга, которы не погасли и по сей день.
Пройдутъ года. Россiя возстанетъ вновь великою и могучею изъ пепла пожаровъ, мятежныхъ бурь, невзгодъ, страстей. Затянутся старыя раны, забудется прежняя вражда. По родной земле пойдутъ слепцыкобзари и они разскажутъ и славу споютъ герою Кубани, генералу Виктору Леонидовичу Покровскому и его малой, но великой духомъ дружине.
Вечная память павшимъ героямъ, Вечная слава героямъ живымъ.