V. Первыя бои на Кубани
a) Бой подъ разъездомъ Энемъ
Къ среднимъ числамъ января 1918 г. красные стали накапливаться на подступахъ къ Екатеринодару, направляясь къ нему главнымъ образомъ со стороны станцiи ПриморскоАхтарской, Тихорецкой, Кавказской и Новороссiйска. Первоначально бои шли вдоль железнодорожныхъ линiй, — ни та, ни другая сторона не отклонялась отъ нихъ.
Большевики вели войну съ комфортомъ. Захвативъ на крупныхъ узловыхъ станцiяхъ лучшiй подвижной составъ, они составляли изъ него непомѣрно болыпiе по количеству вагоновъ эшелоны и продвигались въ сторону Екатеринодара съ артиллерiею, установленною на открытыхъ платформахъ. На наскоро приспособленныхъ вагонахъ помещались пулеметы. Конницы въ начале у нихъ почти не было.
Наиболыпее количество болышевистскихъ частей имели свои штабы на станцiяхъ Кавказской и Тихорецкой [29] и состояли главнымъ образомъ изъ солдатъ когдато славной Кавказской 39ой пехотной дивизiи, ушедщей съ фронта и расквартированной затѣмъ на Кубани и въ Ставропольской губернiи.
Между прочимъ, къ болыному сожалѣнiю и до настоящаго времени осталась неосвѣщенной дѣятельность штаба этой дивизiи, остававшагося со своимъ старымъ офицерскимъ составомъ, т. е. начальникомъ дивизiи, начальникомъ штаба и другими чинами на станцiи Тихорѣцкой, во все время веденiя боевъ подъ Екатеринодаромъ, т. е. съ начала января по мартъ 1918 г.
Въ Новороссiйскѣ происходило слѣдующее.
Части Кавказскаго фронта, по мере оставленiя своихъ позицiй, направлялись преимущественно въ Трапезундъ, откуда ихъ на судахъ перевозили въ Новороссiйскъ для окончательнаго расформироваыiя и дальнѣйшаго слѣдованiя по домамъ. Къ январю въ Новороссiйскѣ скопилось до 60 тысячъ солдатъ. Вся эта праздная, митинговавшая масса являлась чрезвычайно подходящимъ и легко поддающимся обработкѣ матерiаломъ для вожаковъ большевизма въ ихъ проклятой агитацiонной дѣятельности. Такъ напр. былъ пущенъ слухъ, будто находящiяся въ Екатеринодарѣ, «бѣлогвардейскiя банды» препятствуютъ свободному продвиженiю [30] солдатъ на родину, а потому единственный способъ дальнѣйшаго слѣдованiя — двигаться по желѣзнодорожному пути съ оружiемъ въ рукахъ.
Екатеринодаръ былъ освѣдомленъ о происходившемъ въ Новороссiйскѣ. Въ штабѣ отряда было составлено къ Новороссiйскому гарнизону воззванiе, въ которомъ говорилось отъ имени Кубанской краевой власти, что никто не будетъ чинить препятствiй свободному проѣзду солдатъ черезъ Екатеринодаръ, но при условiи сдачи частями своего оружiя на станцiи ГеоргiеАфипской особому, назначенному для этого, контрольному пункту. Кромѣ того демобилизованнымъ солдатамъ была обѣщана всемѣрная помощь, въ смыслѣ устройства на желѣзнодорожныхъ станцiяхъ питательныхъ пунктовъ, организацiи санитарной помощи и т. д.
Это воззванiе немедленно было передано въ Новороссiйскъ, въ штабъ гарнизона и цѣлому ряду должностныхъ лицъ.
Начальникъ Новороссiйскаго гарнизона, капитанъ старой службы Атроблянко, опредѣленно перешедшiй на сторону большевиковъ, не довелъ это воззванiе до всеобщаго свѣдѣнiя. Солдаты продолжали томиться, требовали скорѣйшей отправки, а агитаторы продолжали играть на ихъ неосвѣдомленности, указывая, [31] какъ на единственный выходъ — вооруженную борьбу.
По настроенiю солдаты были далеки отъ новой войны, — всѣ стремились поскорѣй разойтись по домамъ и воевать не хотѣли. Тогда болыневики прибѣгли къ психологическому воздѣйствiю, — пролитiю крови и почти всѣ офицеры находившагося въ Новороссiйскѣ Варнавинскаго пѣхотнаго полка были звѣрски убиты ими только за то, что, въ цѣляхъ поддержанiя порядка въ своихъ частяхъ, они убѣждали солдатъ сдать оружiе и слѣдовать или самостоятельно, или группами по домамъ. Эта кошмарная расправа, жертвами которой стали 40 человѣкъ офицеровъ, послужила какъ бы сигналомъ къ формированiю боевыхъ частей Новороссiйскаго фронта.
Новороссiйскiй гнойникъ не могъ не безпокоить Екатеринодара и въ особенности потому, что въ немъ были сосредоточены большiе запасы оружiя, огнестрѣльныхъ припасовъ и прочаго военнаго имущества.
17 января Новороссiйскiй революцiонный совѣтъ прислалъ въ Екатеринодаръ требованiе о немедленномъ признанiи власти совѣтовъ, расформированiи добровольческихъ отрядовъ, выдачи главныхъ организаторовъ движенiя и т. д. Свое обращенiе къ краевой власти большевики подкрѣпили угрозою, что если до [32] 20го января не послѣдуетъ выполненiе ихъ требованiй, то они займутъ городъ вооруженною силою.
При той общей обстановкѣ, которая была на Кубани и въ частности въ Екатеринодарѣ, ясно было, что судьба края рѣшается. Предъ глазами вставали мрачныя картины грядущихъ дней — воцаренiе большевиковъ, звѣрскихъ расправъ съ властью, интеллигенцiей и добровольцами.
Вечеромъ 18го января Покровскiй былъ вызванъ во дворецъ Войскового Атамана, полковника А. П. Филимонова. Я поѣхалъ вмѣстѣ съ нимъ.
Атаманъ нервно шагалъ по своему кабинету. Съ негодованiемъ онъ сталъ говорить о требованiяхъ большевиковъ, о собственномъ безсилiи что-либо сдѣлать, предпринять, противопоставить имъ.
Остановившись передъ Покровскимъ и голосомъ, въ которомъ звучалъ глубокiй надрывъ, онъ сказалъ: — «Дѣлайте все, что только возможно, требуйте отъ меня все, что въ силахъ и власти моей, но спасайте положенiе. Вся надежда только на васъ.» — Покровскiй сосредоточенно молчалъ, ибо ему еще раньше было понятно, что вооруженная борьба и кровь — неизбѣжны.
Тогда состоялось твердое рѣшенiе: всѣми силами встрѣтить врага подъ Екатеринодаромъ и дать ему бой. [33]
Свою угрозу большевики стали приводить въ исполненiе. Уже днемъ 19го января наша развѣдка и прибывшiе въ Екатеринодаръ казаки изъ станицы Сѣверской сообщили, что красные накапливаютъ свои войсковыя части изъ Новороссiйска на станцiяхъ Тонельной, Абинской, Линейной, Ильской, Сѣверской, ГеоргiеАфипской. (Послѣдняя отъ Екатеринодара — въ 22 верстахъ.)
Первоначально численностьврага опредѣлялась въ четыре тысячи штыковъ, при 12 орудiяхъ и весьма большомъ количествѣ тяжелыхъ и легкихъ пулеметовъ. Въ дѣйствительностиже составъ красной армiи былъ гораздо значительнѣе и доходилъ до девяти тысячъ человѣкъ. При сопоставленiи этихъ силъ съ тѣмъ, что было у насъ, — всего не болѣе 700 человѣкъ, ясно было, что шансы слишкомъ неравны и что только исключительный порывъ, счастье и беззавѣтное мужество добровольцевъ могутъ дать въ результатѣ побѣду.
Отрядъ сталъ готовиться къ выступленiю. Все приводилось въ порядокъ. Каждый боецъ отлично зналъ, что ждетъ его. Вѣра въ правоту дѣла, сознанiе выпавшаго на долю долга предъ Родиной крѣпило душу и сердце.
Всѣ были полны подвижничества.
Какъ тяжело теперь, за рубежомъ родной земли, въ одиночествѣ, послѣ всего пережитаго и выстраданнаго, [34] вспомнщъ эти свѣтлые. моменты, эту высочайшую мораль, всю красоту и величiе духа молодыхъ силъ, когда-то великой и нынѣ истерзанной Родины.
20го января изъ Екатеринодара былъ высланъ головной отрядъ войскового старшины Галаева, который долженъ былъ занять Чибiйскiй желѣзнодорожный мостъ, въ трехъ верстахъ отъ разъѣзда Энемъ, на которомъ уже находились части противника, войти съ ними въ соприкосновенiе и ожидать подхода главныхъ силъ.
Въ тотъже день, въ 10 ч. вечера, нашъ отрядъ выстроился по Бурсаковской улицѣ. На правомъ флангѣ пѣшiя сотни, лѣвѣе ихъ пулеметная команда, а на лѣвомъ флангѣ наша маленькая артиллерiя. Отрядъ былъ усиленъ сотнею добровольцевъ, стариковъ казаковъ станицы Пашковской, подъ командою сотника Бохана. Эта сотня состояла изъ типичныхъ «дiдовъ», еще недавнихъ потомковъ запорожцевъ и была вооружена «берданками», т. к. старики не были знакомы съ нынѣшнимъ скорострѣльнымъ оружiемъ.
Вотъ все, что намъ дало Кубанское Войско для перваго боя, рѣшавшаго тогда судьбу его родной земли.
Да проститъ меня казакъ, читающiй эти строки. Казачество позднѣе искупило свои грѣхи. Ужасная [35] гражданская война обезкровила и его, испепелила когда-то богатѣйшiй край, но этого грѣха, грѣха первороднаго, простить нельзя...
Вотъ что было!
А если бы половина — пусть одна треть всѣхъ казаковъ, — понявъ въ самомъ началѣ насильное противъ нихъ движенiе, поднялась бы на защиту родного края и матери Руси! ..
Гулко по затихшей улицѣ пронеслись слова команды, — отрядъ встрѣчалъ своего начальника.
Покровскiй приказалъ окружить его. Въ краткихъ словахъ онъ обрисовалъ обстановку и задачу отряда. — «Въ городъ мы можемъ вернуться только побѣдителями,» — закончилъ онъ. Всѣ заняли свои мѣста и отрядъ сталъ вытягиваться по направленiю къ Владикавказскому вокзалу.
Немногiе въ эту ночь спали въ Екатеринодарѣ. Одни, съ тихой молитвой спасенiя, другiе со злорадною надеждою прихода «своихъ», ждали завтрашняго дня.
Неболыной отрядъ быстро погрузился въ приготовленные составы.
Послышались гудки паровозовъ. Мы двигаемся.
На разсвѣтѣ приближаемся къ Чибiйскому мосту. Поѣзда останавливаются. Около штабного вагона [36] слышны голоса. Начальникъ головного отряда войсковой старшина Галаевъ насъ встрѣчаетъ и докладываетъ Покровскому о положенiи дѣлъ. Мы направляемся къ мосту, гдѣ у сторожевой будки сговариваемся о планѣ дѣйствiй.
Пасмурное январьское утро. Влѣво и вправо отъ моста виднѣются рѣдкiя стрѣлковыя цѣпи. Впереди моста завалы изъ шпалъ, за ними пулеметы. Мое вниманiе приковываетъ стройная фигура молодого офицера въ черкескѣ и бѣлой папахѣ, чтото поправляющаго у пулемета. Присматриваюсь ближе; это — дѣвушка, офицеръ Зинаида Бархашъ. Была она и въ послѣднихъ Галицiйскихъ бояхъ, была и въ Зимнемъ дворцѣ съ горстью юнкеровъ и женщинъ, защищавшихъ временное правительство, чудомъ уцѣлѣла, пробралась на Кубань, гдѣ вступила въ ряды добровольцевъ. Зинаида Бархашъ это — яркiй, чистый, самоотверженный образъ русской женщины. На Кубани ее помнятъ и не забудутъ. Она вмѣстѣ со своимъ началышкомъ отряда, славнымi? Галаевымъ, первая, въ первомъже бою на Кубани была сражена большевистскою пулею.
Екатеринодаръ торжественно похоронилъ тѣла этихъ героевъ въ усыпальницѣ Екатеринодарскаго войскового собора. [37]
Пусть обновленная Россiя, надѣюсь въ близкiе дни воскресенiя своего, вспомнитъ эти имена, эти яркiе жертвенные образы!
Я подошелъ къ ней и молча пожалъ руку. Она была спокойна и дѣловито сосредоточена. И какъ я былъ далекъ тогда отъ мысли, что вижу ее въ послѣднiй разъ!
Рѣшенiе было принято слѣдующее: Галаевъ долженъ остаться на мѣстѣ съ тѣмъ, чтобы привлечь вниманiе противника рѣдкимъ орудiйнымъ, ружейнымъ и пулеметнымъ огнемъ. Покровскiй съ главными силами пойдетъ въ обходъ черезъ Тахтамукаевскiй аулъ и на высотѣ хуторовъ Чернова выйдетъ для аттаки противника въ тылъ и его правый флангъ.
Я справился съ картою и быстро сдѣлалъ расчетъ времени и движенiя. Общая аттака назначена была точно на полдень, а задача — овладѣнiе разъѣздомъ Энемъ.
Наши переговоры съ Галаевымъ были прерваны подошедшимъ казакомъ, который доложилъ, что со стороны Энемскаго разъ^зда къ нашей позицiи направляются два человѣка съ бѣлымъ флагомъ: это были парламентеры большевиковъ. Покровскiй приказалъ ихъ принять и препроводить къ нему.
При взглядѣ на нихъ, подъ штатскимъ платьемъ нельзя было разобрать профессiй этихъ людей: переодѣтые ли это солдаты, или рабочiе, а можетъ быть полуинтеллигенты. [38] Одинъ обратился къ намъ со словами: «Кто здѣсь является начальникомъ?» — Ему указали на Покровскаго. Тономъ митинговаго заправилы, очевидно для должнаго на насъ впечатлѣнiя, онъ назвалъ себя делегатомъ ревсовѣта Новороссiйскаго гарнизона, который уполномочилъ его и его товарища, въ качествѣ парламентеровъ, вступить съ нами въ переговоры о безпрепятственномъ движенiи головныхъ частей красной армiи въ Екатеринодаръ, признанiи власти совѣтовъ й роспускѣ добровольцевъ. Воспользовавшись минутнымъ молчанiемъ, онъ сталъ распространяться на тему о завоеванiяхъ революцiи, о мощи и силѣ революцiоннаго пролетарiата, его армiи и т. д. Покровскiй прервалъ его словами: «Я и мои войска разсматриваемъ васъ и васъ пославшихъ какъ бандитовъ и разбойниковъ и никакихъ переговоровъ съ вами вести не станемъ.» Затѣмъ онъ обратился къ стоявшимъ вблизи офицерамъ и приказалъ арестовать этихъ парламентеровъ". Послѣднiе пытались что-то возражать, но категоричность отвѣта и приказанiя быстро сбила пылъ этихъ лицъ и они молчаливо подчинились своей участи.
Намъ нужно было продолжать свое движенiе къ аулу Тахтамукай.
Къ 9 часамъ утра голова колонны уже была на мосту черевъ Афипсисъ и отрядъ сталъ по узiйшъ улицамъ входить въ аулъ. [39]
На аульной площади насъ встрѣтили старики черкесы. Одинъ изъ нихъ подошелъ къ Покровскому, привѣтствовалъ его, пожелалъ успѣха и на характерномъ гортанномъ нарѣчiи сказалъ: «Сегодня утромъ наши люди были на Энемѣ, тамъ большевиковъ тысячи, у нихъ много пушекъ и пулеметовъ. Неужели думаешь ты съ горстью этихъ людей — (онъ указалъ на нашъ отрядъ) — побѣдить ихъ?»
Но не до разговоровъ теперь. Послѣ короткаго привала отрядъ двинулся далыпе.
Вотъ мы за околицею. Впереди виднѣются крыши построекъ хуторовъ братьевъ Черновыхъ; Энемъ близокъ.
Отрядъ перешелъ въ боевой порядокъ: впереди — развѣдчики; сотни разсыпались въ цѣпь, — всѣ въ боевой линiи, — резервовъ никакихъ. Не успѣли пройти и нѣсколькихъ сотъ шаговъ, какъ изъ цѣпи донесенiе, — впереди видна стрѣлковая цѣпь противника. Всматриваемся. Дѣйствительно въ бинокль ясно видны непрiятельскiе окопы, изъза кустарника, прикрывающаго ихъ, поднимаются высокiя бараньи шапки. Это — несомнѣнно казаки.
Неужели сейчасъ придется намъ драться съ ними?
Стрѣльбы не слышно. Покровскiй приказываетъ огня не открывать и двигаться дальше. Сходимся все ближе и ближе и даже невооруженнымъ глазомъ отлично [40] видны отдѣльные стрѣлки. Жуткое молчанiе — ни выстрѣла, ни звука. Что бы это значило? Когда подошли совсѣмъ близко, кто-то изъ нашихъ крикнулъ: «Да кто же вы такiе?» Въ отвѣтъ, сперва медленно, а затѣмъ все быстрѣй, начинаютъ подыматься залегшiе пластуны, при чемъ многiе изъ нихъ въ знакъ покорности втыкаютъ штыками въ землю свои винтовки. Къ Покровскому быстро направляется старшiй урядникъ, который, приложивъ руку къ головному убору, отчетливо докладываетъ о томъ, что это — двѣ сотни пластуновъ станицы ГеоргiеАфипской, что наканунѣ занявшiе станицу большевики насильственно ихъ «сгорнызовали» и направили сюда прикрывать ихъ правый флангъ, что они воевать со своими не хотятъ, выражаютъ полную покорность и готовы выполнить приказанiя законной краевой власти. Покровскiй рѣзко пристыдилъ казаковъ и приказалъ сложить оружiе и патроны. Подъ конвоемъ взвода стариковъ пашковцевъ сдавшихся отправили въ тылъ — Тахтамукаевскiй аулъ. Наши цѣпи продвинулись дальше и вскорѣ увидѣли станцiонныя сооруженiя, маневры паровозовъ. ..
Звучно щелкнулъ первый выстрѣлъ и эхомъ прокатился по полю. Зловѣщая тишина и вдругъ — сухой, слившiйся въ одну грозную гамму, трескъ сотенъ винтовокъ... Жужжатъ пули. [41]
Высоко надъ нами разорвалась первая шрапнель; на лѣвомъ флангѣ заговорили пулеметы, — то славный Морочный «кроетъ» по большевикамъ. Въ полный ростъ, не залегая, не пригибаясь, сотни частыми перебѣжками, увлекаемыя своими начальниками, быстро продвинулись впередъ. Снова разрывъ шрапнели, ему вторятъ десятки другихъ. Вблизи меня «клюнулъ» снарядъ, развернулъ воронку, меня отбросило на нѣсколько шаговъ въ сторону, обсыпавъ землей и мелкими каменьями. Поднялся и увидѣлъ раненаго — юношу юнкера, который пытался ползти, такъ какъ у него было перебито бедро. Я крикнулъ случайно подвернувшемуся: — «помоги ему! не бросайте». — «Не надо, не надо, — слабымъ голосомъ отвѣтилъ юнкеръ, — бросьте меня, — впередъ. Идите впередъ!» — На правомъ нашемъ флангѣ гремитъ ура, то наши уже ворвались на разъѣздъ. Громкое ура перекатами несется по цѣпямъ.
Какаято невидимая сила подхватила и йонесла всѣхъ впередъ, — къ желѣзнодорожной насыпи, къ маленъкому облѣпившему вокзалъ поселку. Стрѣляли рѣдко, шелъ рукопашный бой. Въ одномъ мѣстѣ слышится ура, въ другомъ звучно раздаются короткiя фразы командъ и .приказанiй.
Большевики въ паникѣ: они не ждали столь внезапнаго обхода. Наша стремительная аттака сбила ихъ, смѣшала всѣ карты и они перестали защищаться. [42]
Бросивъ пушки, пулеметы, ружья, они обратились въ бѣгство вдоль желѣзнодорожной линiи и разсыпались по всему полю. Пулеметы продолжали косить ихъ и видно было, какъ падали повсюду сраженные одураченные «борцы за свободу».
На самомъ разъѣздѣ слышны одиночные выстрѣлы. Жестокая гражданская война не знаетъ пощады, — плѣнный сдавшiйся, тотъже врагъ, — все уничтожается.
У входа въ станцiонное зданiе я видѣлъ такую сцену. Командиръ сотни, войсковой старшина Шайторъ, обращаясь къ блѣдному молодому человѣку, спросилъ его: «кто вы такой ?» — «Я юнкеръ Яковлевъ, командующiй. . .» Сухой револьверный выстрѣлъ и командиръ большевистскаго отряда, юнкеръ Яковлевъ, не окончивъ фразы, свалился съ раздробленной головой.
Тамъ подавали первую помощь раненымъ. Слышяы возгласы, —Покровцы! Галаевцы! То свои же перекликались между собою, опасаясь задѣть и случайно ранить въ общей суматохѣ другъ друга. Стрѣльба стихла. Раздались слова команды прекратить огонь. Много большевиковъ спряталось по вагонамъ, станцiоннымъ зданiямъ, ихъ вылавливали оттуда. Постепенно порядокъ наладился. Люди стали собираться къ своимъ командирамъ, шла перекличка для выясненiя именъ отсутствующихъ. [43]
Вотъ нѣсколько человѣкъ несутъ на рукахъ тяжело раненаго начальника пулеметной команды, поручика Морочнаго, онъ раненъ смертельно нѣсколькими пулями въ грудь и животъ. Начальникъ отряда подходитъ къ нему, пожимаетъ руку и поздравляетъ съ побѣдой; на гаснущихъ глазахъ Морочнаго слезы, онъ пытается чтото отвѣтить, но только лишь стонъ вырывается изъ его нѣмѣющихъ устъ, черезъ нѣсколько минутъ онъ испускаетъ послѣднiй вздохъ и умираетъ на рукахъ своихъ соратниковъ.
Пусть Кубанская земля будетъ пухомъ Морочному.
Мы всѣ его любили за порывъ, за полное пренебреженiе къ смерти. Онъ былъ скромнымъ, честнымъ, отлично знающимъ свое дѣло офицеромъ. Его пулеметная команда въ Энемскомъ бою нанесла огромныя потери большевикамъ и облегчила задачу нашего отряда.
Побѣда ваполнила всѣхъ; всюду сiяющiя лица, — вѣдь въ отдѣльности здѣсь каждый — герой, каждый — побѣдитель.
Наши потери выразились въ слѣдуюшихъ цыфрахъ: убитыхъ 12 человѣкъ, раненыхъ — 21. Внезапность, быстрота дѣйствiй спасли насъ отъ неминуемыхъ, гораздо болѣе значительныхъ жертвъ.
Большевики и морально и матерiально были разгромлены, потери ихъ были одними убитыми до 1000 [44] человѣкъ и среди нихъ главный руководитель — Яковлевъ. Вся матерiальная ихъ часть досталась намъ: 6 полевыхъ орудiй, 18 тяжелыхъ, 22 легкихъ пулеметовъ, до 2000 винтовокъ, огромное количество снарядовъ, патроновъ, неразгруженные составы съ обмундированiемъ, снаряженiемъ, провiантомъ, цѣлый санитарный составъ съ личнымъ персоналомъ были нашими трофеями. Но главное было то, что и большевики, и свои же въ Екатеринодарѣ увидѣли, съ кѣмъ они имѣютъ дѣло. Воинственный пылъ первыхъ исчезъ, вторые психологически прозрѣли и воочiю убѣдились, на что способны были добровольческiя части.
Вѣсть объ Энемскомъ боѣ быстро разнеслась. Екатеринодаръ ликовалъ. Уже къ вечеру было налажено желѣзнодорожное и телеграфное сообщенiя между Екатеринодаромъ и Энемомъ. Первымъ къ намъ прибылъ неболыпой, но прекрасно оборудованный врачами Барановымъ и Хунцарiя санитарный составъ, который, открывъ перевязочный пунктъ на разъѣздѣ, увезъ въ городъ нашихъ раненыхъ и убитыхъ. Городское самоуправленiе прислало хлѣбъ и провiантъ; стали прибывать одиночные новые добровольцы, — офицеры, казаки, учащаяся молодежь. Поздно вечеромъ прибыла и вошла въ составъ отряда первая регулярная казачья часть, — то была сотня Гвардейскаго Кубанскаго дивизiона (бывшiй конвой Его Величества), [45] подъ командой сотника Нагайца. Все это еще больше бодрило насъ, — вѣдь всего нѣсколько часовъ тому назадъ мы, —«праздные мечтатели» и «Донъ Кихоты» — были такъ одиноки.
Всѣ успокоились и сладко заснули послѣ боевого дня. Но, — «...Не спи казакъ, — во тьмѣ ночной, чеченецъ ходитъ за рѣкой...»
Много впереди насъ ждало испытанiй, много видѣли счастья побѣднаго, много испытали пораженiй, втянулись въ борьбу, сердца огрубѣли и уже не могли столь чутко реагировать на происходившее.
Однако первый бой на Кубани — 22 января 1918 г. подъ Энемомъ останется и намъ и, будемъ вѣрить, потомству памятной свѣтлой страницей, — начала героической борьбы горсти честныхъ русскихъ людей, которые величiемъ духа сумѣли побѣдить и положить начало дальнѣйшей борьбы со всеразрушающимъ духомъ тьмы и зла — большевизмомъ.
б) Бой подъ станицей Георгiе-Афипской
Разбитые подъ Энемомъ большевики частью разсѣялись, частью сосредоточились на станцiи и въ станицѣ ГеоргiеАфипской, — въ шести верстахъ отъ разъѣзда Энемъ.
Главковерхъ Серадзѳ, командовавшiй всѣми большевистскими силами, дѣйствовавшими подъ Екатеринодаромъ со стороны Новороссiйска, рѣшилъ сосредоточить всѣ свои войска на станцiи ГеоргiеАфипской, обрушиться и раздавить насъ и занять Екатеринодаръ. Въ своихъ донесенiяхъ Новороссiйскому ревсовѣту (позднѣе вся переписка его штаба попала къ намъ въ руки) онъ доносилъ о своихъ планахъ, требовалъ немедленныхъ пополненiй, присылки оружiя, снарядовъ и патроновъ. 0 неудачѣ подъ Энемомъ онъ сообщалъ, какъ о незначительномъ боевомъ эпизодѣ. «...Бѣлогвардейцевъ хотя и немного, но они отлично вооружены; у нихъ въ изобилiи — артиллерiя и пулеметы...» [47] писалъ онъ, умышленно преувеличивая наши силы.
Три дня нашъ отрядъ, ведя неустанную развѣдку въ сторону ГеоргiеАфипской, оставался на Энемѣ. За это время онъ пополнился прибывшими изъ Екатеринодара одной сотней юнкеровъ КубаноСофiевскаго военнаго училища и двумя сотнями Черкесскаго коннаго полка. Юнкеровъ привелъ ихъ курсовой офицеръ капитанъ Трипольскiй; эта во всѣхъ отношенiяхъ образцовая часть внесла съ собой исключительный духъ и всегда и во всемъ являла примѣръ дисциплины, стойкости и мужества. На Энемъ продолжали прибывать и одиночные добровольцы. Къ 26му января отрядъ численно увеличился до 1300 человѣкъ.
Сводка свѣдѣнiй о противникѣ, — его силахъ и расположенiи была такова: у Серадзе было до 6000 штыковъ, 12 полевыхъ орудiй, 40 пулеметовъ. Подтверждались свѣдѣнiя о томъ, что большевики спѣшно снимаютъ дальнобойнмя орудiя береговой батареи, установленной на Станичекѣ — предмѣстiе Новороссiйска — еще во время войны и направляютъ ихъ на Афипскую. Станцiя и станица ГеоргiеАфипская являлась отличною позицiею для противника. Нѣсколько возвышаясь надъ остальной мѣстностью, фронтъ ея прикрытъ притокомъ КубаниАфипсисъ; желѣзнодорожный мостъ черезъ эту рѣчку и броды на ней были въ рукахъ большевиковъ. [48] Нѣсколько человѣкъ стариковъ казаковъ, ночью пробравшихся къ намъ изъ Афипской, сообщили, что силы Серадзе все время увеличиваются прибывающими изъ Новороссiйска частями и что большевики въ ближайшiе дни готовятся перейти въ наступленiе.
Учитывая соотношенiе силъ, ихъ расположенiе и все время возрастающее накапливанiе противника, Покровскiй принялъ слѣдующее рѣшенiе: скрытымъ подходомъ сбить ночью сильную заставу болЬшевиковъ на желѣзнодорожномъ мосту черезъ Афипсисъ и внезапнымъ ночнымъ нападенiемъ выбить противника изъ станцiи и станицы. Дивизiонъ Черкесскаго коннаго полка долженъ былъ занять ближайшiй къ Афипской аулъ Верхнiй Бжегокай, переправиться вбродъ черезъ Афипсисъ и при общей аттакѣ дѣйствовать во флангъ и тылъ красныхъ. Сотня Гвардейскаго дивизiона оставалась въ общемъ резервѣ.
Близость къ противнику, свойства и обстановка гражданской войны дѣлали то, что принятое рѣшенiе держалось въ тайнѣ.
Около 11 часовъ вечера 26го января послѣдовало приказанiе частямъ построиться. Покровскiй лично объяснилъ людямъ заданiе; имъ было указано на то, что штыкъ —лучшее оружiе въ ночномъ бою, что тишина и всѣ мѣры предосторожности необходимы для успѣха нападенiя. Для того, чтобы въ темнотѣ можно [49] было отличить своихъ отъ противника, людямъ была роздана марля, изъ которой каждый сдѣлалъ себѣ повязку на лѣвомъ рукавѣ.
Ровно въ полночь первая сотня подъ командою войскового старшины Шайтора выступила съ разъѣзда и двинулась вдоль желѣзнодорожнаго полотна къ Афипской. Въ непосредственной близости за ней слѣдойали главныя силы. Черкесы къ этому времени заняли аулъ Верхнiй Бжегокай, откуда и прислали донесенiе.
Безшумно, подъ покровомъ ночи, наша головная сотня подошла къ желѣзнодорожному мосту. Большевистскiй караулъ бодрствовалъ; на окликъ часового: — Стой! Кто идетъ? раздалось ура! и полевой караулъ противника былъ смятъ, переколотъ и сброшенъ съ моста въ Афипсисъ. Вслѣдъ за тѣмъ вся наша колонна бросилась черезъ мостъ къ станцiи.
Нашъ ночной налетъ ошеломилъ большевиковъ. Всѣ бросились спасаться куда и какъ могли. Серадзе со своимъ штабомъ сновалъ по платформѣ, отдавая какiято приказанiя, но его ужъ никто не слушалъ. Къ нему подбѣжалъ корнетъ Муссаевъ и ударилъ его штыкомъ въ грудь; Серадзе выстрѣлилъ изъ револьвера и раздробилъ Муссаеву челюсть; оба упали тутъже. Болыпинство красныхъ находилось въ станцiонныхъ зданiяхъ и въ моментъ нашего нападенiя спали. Крики [50] ура! и выстрѣлы ихъ разбудили. Не разбираясь въ происходящемъ, вся ихъ грязная, обезумѣвшая отъ страха масса заполнила помѣщенiя 1,2 и 3го классовъ и проходы и безпомощно металась изъ стороны въ сторону. Ктото изъ нашихъ офицеровъ скомандовалъ: смирно! Положить оружiе! Руки вверхъ! и всѣ безмолвно повиновались.
Въ комнатахъ дежурныхъ желѣзнодорожныхъ агентовъ широко расположился большевистскiй штабъ; часть чиновъ его разбѣжалась, часть попала къ намъ въ руки, вмѣстѣ со всей канцелярiей.
За разоруженiемъ, расправой съ сопротивлявшимися и укрывшимися, сборомъ оружiя и опросомъ плѣнныхъ, мы не замѣтили, какъ наступилъ разсвѣтъ. Пришлось собрать отрядъ въ кулакъ, такъ какъ не исключалась возможность, что разсѣявшiеся ио полю и главнымъ образомъ отошедшiе на станцiю Сѣверскую (въ 6 верстахъ отъ ГеоргiеАфипской) большевики съ разсвѣтомъ перейдутъ въ наступленiе.
Предположенiя наши вскорѣ оправдались. Сосредоточившись на Сѣверской и приведя части въ порядокъ, противникъ въ 7 часовъ утра повелъ наступленiе на Афипскую. Развернувъ вправо и влѣво отъ желѣзнодорожнаго полотна стрѣлковыя цѣпи, имѣя въ центрѣ составъ съ установленными на открытыхъ [51] платформахъ вѣеромъ 4мя орудiями, онъ началъ обстрѣлъ Афипской.
Ночное дѣло сильно утомило нашихъ людей, но тѣмъ не менѣе сотни быстро разсыпались въ цѣпь и заняли позицiю. Затрещали ружья и пулеметы. Большевики открыли ураганный артиллерiйскiй огоньг засыпая территорiю вокзала снарядами. Положенiе становилось серьезнымъ, но подошедшiе изъ Энема наши два орудiя быстро заставили замолчать подвижную батарею противника.
Мнѣ довелось наблюдать интересную картину артиллерiйскаго поединка. Большевики не щадили снарядовъ и безпорядочно вели огонь, доводя его до крайняго напряженiя. Командиръ нашей полубатареи — капитанъ Никитинъ, установивъ орудiя и точно опредѣливъ прицѣлы, очень удачно «взялъ въ вилку» составъ противника и, все время суживая ее, седьмымъ или восьмымъ снарядомъ угодилъ въ непрiятельскiй паровозъ; произошелъ эффектный взрывъ; орудiйная прислуга, бросивъ свои пушки, разбѣжалась. Почти въ тоже время, въ тылу противника, раздались оглушительные взрывы, то — высланный подъ командой сотника Нагайца, съ подрывнымъ матерiаломъ, взводъ Кубанскаго гвардейскаго дивизiона совершилъ исключительное по отвагѣ дѣло; онъ зашелъ въ тылъ противнику и взорвалъ желѣзнодорожные лотки. Ошеломленные [52] большевики поспѣшно стали отходить на Сѣверскую. Наши стрѣлковыя цѣпи, перейдя въ наступленiе, преслѣдовали ихъ ружейнымъ и пулеметнымъ огнемъ. Батарея противника оказалась въ нашихъ рукахъ.
Крайняя изнуренность пѣхоты, отсутствiе у насъ резервовъ и въ должномъ количествѣ конницы сдѣлали то, что мы не смогли далѣе преслѣдовать отступавшихъ.
Къ пополудню брй закончился. Въ то время на Афипскую прибылъ Войсковой Атаманъ, командовавшiй войсками области генералъ И. Е. Гулыга, предсѣдатель правительства Бычъ, члены краевой рады и другiя должностныя лица.
Атаманъ былъ въ черкесскѣ, при винтовкѣ и патронташѣ. Онъ обратился къ собраннымъ частямъ отряда съ рѣчью, въ которой поздравилъ ихъ съ исключительной побѣдой. Указавъ на то огромное значенiе, которое она имѣетъ для Области, онъ выразилъ увѣренность, что послѣ нея, увидя доброе начало, казаки, какъ одинъ, подымутся на защиту родного края и, соединивпшсь съ Дономъ и Терекомъ, пойдутъ на освобожденiе отъ большевиковъ общей матери Россiи. Поблагодаривъ еще разъ части, онъ направился въ станицу, гдѣ былъ встрѣченъ сборомъ казаковъ-станичниковъ. [53]
Еще такъ недавно недовѣрчиво относившiеся къ добровольцамъ члены Кубанской краевой рады были въ этотъ день весьма любезны къ намъ; они братались съ отдѣльными бойцами, распрашивали о подробностяхъ боевъ и благодарили за дружную боевую работу. Всѣ они, и болѣе другихъ представитель лѣваго крыла рады И. Макаренко, завѣряли добровольцевъ въ томъ, что Кубань никогда не забудетъ ихъ подвига и ихъ именъ, что заботами правительства всячески будутъ устроены наши раненые, что имена павшихъ въ бояхъ будутъ увѣковѣчены и семьи ихъ обезпечены казной.
Послѣ обхода частей и посѣщенiя станичнаго сбора, подъ предсѣдательствомъ Войскового Атамана состоялось военное совѣщанiе. Покровскiй доложилъ о ходѣ операцiй. Учитывая моральное состоянiе частей нашего отряда и разгромленнаго противника, онъ настаивалъ на немедленномъ дальнѣйшемъ развитiи успѣха, окончательной ликвидацiи большевиковъ и занятiи Новороссiйска, съ паденiемъ котораго вся Черноморская Область была бы освобождена отъ власти совѣтовъ.
Полковникъ Филимоновъ внимательно выслушалъ докладъ, но всѣ пошшали, что какiя-то иныя мысли заполнили его и, сочувствуя высказанному плану, онъ въ тоже время не могъ соглариться съ нимъ. Дѣйствительно, тѣ свѣдѣнiя, которыми располагалъ Атаманъ [54] и которыми онъ подѣлился съ присутствовавшими на совѣщанiи, были настолько значительны, что пришлось оставить мысль о дальнѣйшемъ наступленiи на Новороссiйскъ и принять рѣшенiе, при которомъ отрядъ перебрасывался въ дiаметрально противоположномъ направленiи — къ ст. Тихорѣцкой.
Дѣло было въ томъ, что, освѣдомленные о неудачахъ своихъ новороссiйскихъ товарищей, большевики стали спѣшно сосредоточивать значительныя силы на станцiяхъ Тихорѣцкой и Кавказекой, при чемъ Екатеринодаръ, не имѣвшiй абсолютно никакихъ заслоновъ на этихъ направленiяхъ, оставался незащищеннымъ и судьба его такимъ образомъ могла рѣшиться въ ближайшiе дни.
Поздно вечеромъ отрядъ былъ погруженъ въ прибывшiе изъ Екатеринодара желѣзнодорожные составы и перевезенъ на Энемъ, гдѣ, не разгружаясь, заночевалъ.
На Афипской, какъ заслонъ, была оставлена одна сотня казаковъ Пашковцевъ подъ командой сотника Бохана и двѣ пушки; для несенiя сторожевой и гарнизонной службы въ станицѣ ГеоргiеАфипской были сформированы двѣ пѣшiя сотни изъ казаковъ этой станицы. Общее командованiе оставленными частями было возложено на начальника артиллерiйскаго взвода подполковника Полянскаго. [55]
Всего въ бояхъ подъ Энемомъ и ГеоргiеАфипской нами было взято: 14 полевыхъ орудiй, болѣе 60 пулеметовъ, огромное количество винтовокъ, патроновъ и проч. военнаго имущества. Дважды разбитый противникъ оставилъ въ нашихъ рукахъ почти всю свою матерiальную часть и, потерявъ убитыми, ранеными и плѣнными болѣе 4000 человѣкъ, въ томъ числѣ двухъ своихъ «командармовъ» — Серадзе и Яковлева, уже болыпе не пытался наступать а, вмѣсто захвата Екатеринодара, перенесъ свой весьма слабый фронтъ на станцiю Тонельную, — гдѣ перешелъ къ оборонѣ Новороссiйска въ непосредственной близости къ послѣднему.