Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Последние походы

1

Быстро пролетели дни нашего пребывания в Москве, и вот мы уже опять в пути: по самой длинной на земном шаре железнодорожной магистрали едем во Владивосток.

Русский остров. Здесь много солнца и зелени. Мы, северяне, так по ним соскучились! И здесь есть сопки, но не голые и каменистые, как в Заполярье, а покрытый густым лесом. Миша Калаганский утверждает, что в этих краях растут гранатовые деревья, китайские камелии, японские магнолии. А в дремучей тайге рыщут тигры и барсы. Калаганскому не верят, хотя он ссылается на такой авторитетный источник, как география.

—Миша, не смеши меня! И не пугай маленьких... Тигры здесь были, но разбежались, узнав, что на Русский остров едет знаменитый разведчик заполярный Мишка Калаганский...

Это говорит Павел Барышев, который рад любому поводу поспорить и побалагурить. На сей раз у него есть основания для спора. В самом деле, причем тут география, если он, Павел Барышев, уже облазил окрестности и никаких камелий не видел? И с барсами, слава богу, не встречался...

—А вот что здесь, братцы, есть! — Барышев аппетитно щелкает языком и озорно подмигивает нам. — Виноград! Честное слово, дикий виноград! И грецкий орех величиной с добрый кулак. Этого я сам отведал.

—Ой, Пашка, врешь! — недоверчиво качает головой онежский помор Семен Агафонов, который еще ни разу не видел растущий виноград или грецкий орех.

Мы понимаем, что Павел несколько преувеличил размер орехов, но не сомневаемся, что орешник он нашел.

После четырех лет войны на севере нам все здесь в диковинку.

Тихоокеанцы уже знают о боевых делах отряда североморских разведчиков и часто приглашают нас в гости. Почти каждый день поступают заявки на "встречу с героями". Но тут выясняется, что некоторые отважные следопыты и лихие добытчики "языков" чувствуют себя робкими и беспомощными в роли рассказчиков. Семен Агафонов, например, категорически потребовал, чтобы его освободили от публичных выступлений.

—Пусть Барышев за всех держит речь. Паша это любит и умеет... Он расскажет!

—Но моряки хотят и тебя послушать, — уговаривают Семена.

—А что я им, артист какой? Мне легче взять "языка", чем свой развязать.

...У нас сейчас два взвода. Первым командует мичман Александр Никандров, а вторым, где много новичков, — главный старшина Макар Бабиков. Семен Агафонов назначен помощником к Бабикову и ревностно занимается с молодыми разведчиками. Агафонов учит их показом. Новичок, которому Герой Советского Союза, сам Семен Агафонов, говорит: "Делай, как я!" — глубоко убежден, что переползать или маскироваться надо так, как замкомвзвода. И вообще наши новички стараются во всем походить на бывалых разведчиков.

Взводы тренировались в высадке десанта, когда было получено известие о начале военных действий против японских агрессоров. Мы тотчас же вернулись в базу и прочли принятое по радио заявление нашего Министра иностранных дел. Каждому советскому человеку, и особенно ветеранам войны, ясна цель нашего правительства: приблизить наступление мира, освободить пароды от дальнейших жертв и страданий.

Когда выступим? Скоро ли наш черед? В отряде царил тот активный боевой дух, который политработники называют наступательным порывом.

Уже сухопутные войска прорвали вражескую оборону и ведут наступление в Маньчжурии, ушли в боевые походы многие корабли, а мы все еще ждем. Нетерпение нарастает. Разведчики ропщут: "Попадем к шапочному разбору". Они уверены, что я и замполит что-то утаиваем. А мы ничего пока не знаем. Гузненков на вопросы разведчиков многозначительно отмалчивается. Беседуя со мной, он сравнивает отряд со стрелой лука. Чем больше натянут лук, тем сильней и стремительней будет полет стрелы.

Утром одиннадцатого августа получили приказ, и отряд, погрузившись на два десантных катера, взял курс к северному побережью Кореи — к порту Юки в Японском море.

Даль, подернутая утренним туманом, скрывала от нашего взора гористое побережье Северной Кореи. Показался дым. За этим дымом — Юки. Покидая порт, японцы подожгли склады у причалов и жилые дома.

Мы высадились на берег. Улицы Юки пустынны.

—Араса! Араса! — услышали мы вначале приветственные крики и лишь потом увидели корейцев, которые выбегали из своих дворов нам навстречу. Переводчик объяснил нам, что "араса" означает "русский". "Ру-ссрне!" — вспомнил я радушные возгласы норвежцев, когда они первый раз увидели нас на своем берегу.

Неприятель так поспешно бежал из города, что в панике забыл эвакуировать из госпиталя своих раненых и больных. Я попросил корейцев ухаживать за ранеными до прихода наших частей. Старый кореец, которому переводчик передал мою просьбу, сказал, чуть склонив голову на грудь:

—Вы зашли в пустой город, потому что японцы угнали население. Пожары — тоже их рук дело. Русский офицер просит, чтобы мы ухаживали за ранеными японскими солдатами — это для нас закон. Но пусть русские знают, что в городе остались переодетые японцы. Под рубахами корейских крестьян они прячут пистолеты и гранаты. Они будут стрелять вам в спину. Вас мало, будьте осторожны.

Вскоре выяснилось, что нас уже много. С гор спускалась колонна советской мотопехоты. Головная машина остановилась около госпиталя, и усатый сержант крикнул морякам:

—Здоровы булы! Это что ж такое получается! Жмем на всю железку, чтобы первыми быть в Юках, а вы уже тут...

—Не горюй, пехота! — ликовал Павел Барышев. — Держись в кильватере за моряками, не пропадешь!

—Молод ты, морячок, меня учить! — обиделся усач-пехотинец. — Я от самого Сталинграда до Берлина, от немецкой Шпреи до Японского моря ни разу с курса не сбился. Даром, что без компаса! А ты — кильватер... Скажешь!

—Ну, извини, папаша, — стушевался Павел. По радио получен приказ: отряду следовать в порт Расин. Но и там японцев не оказалось.

—Чудная война! — удивлялся Семен Агафонов, когда мы возвращались на Русский остров. — В двух портах побывали, а японцев в бою так и не видели. С егерями в открытую дрались. А кто такие "сыны солнца"? Как воюют хваленые самураи? Хотел бы я знать...

—Еще узнаем! — возразил ему Макар Бабиков. — Самураи еще себя покажут.

А назавтра грянуло одно из наиболее ожесточенных — истории отряда сражений — бой за Сейсин.

2

Сейсин расположен на берегу широкой бухты, с трех сторон окаймленной грядами зеленых сопок. Это крупный город Северной Кореи с населением, превышающим двести тысяч человек.

В планах японских агрессоров Сейсин как военная база и плацдарм для наступления на Советское Приморье занимал особое место. Японцы расширили сейсинские порты — военный и торговый. Через Сейсин шло снабжение Квантунской армии в Маньчжурии. Проходящие через Сейсин железная и автомобильная дороги связывали север Кореи с югом и центром страны.

Военный совет Тихоокеанского флота приказал нашему отряду и роте автоматчиков морской пехоты, которой командовал офицер Иван Яроцкий, разведать бухту, захватить и удержать причалы, по которым через Сейсин отступают части Квантунской армии. Нам выделили десять катеров. Пять катеров возьмут на борты десантников, а пять прикроют высадку. Около двухсот морских разведчиков и пехотинцев совершают первый бросок. За нами последует головной отряд — пулеметная рота и батальон морской пехоты майора Бараболько. Мы должны обеспечить беспрепятственный вход в бухту главных сил.

Член Военного совета Тихоокеанского флота предупредил нас, что Сейсинская операция является сложной и ответственной. Защищая свои коммуникации в Сейсине, японцы будут яростно сопротивляться. Если нам удастся внезапно захватить плацдарм, японцы приложат все усилия, чтобы его ликвидировать.

—Близ Сейсина квартируются подразделения императорской дивизии, — сказал нам командующий, — отборные самураи охраняют порты, мосты, вокзал. Но верим в успех этой операции, знаем — смелости и дерзости, стойкости и мужества советским морякам не занимать. Потому и посылаем вас.

Я, Яроцкий и командиры из дивизиона торпедных катеров — участников первого броска — поблагодарили 'командующего за доверие и разошлись по своим подразделениям.

Был уже поздний час. Разведчики спали, не зная, что задолго до рассвета их поднимут, а утро они уже встретят в горячих схватках уличных боев.

Подъем, короткое партийное собрание, потом такие же короткие собрания взводов перед посадкой на катера — и мы покидаем Русский остров.

Спускаюсь в кубрик головного катера. Разведчики бодрствуют, вполголоса поют свою любимую "североморскую". Слышу басок Агафонова: "Нелегкой походкой матросской идем мы навстречу врагам"... Который уже раз идем? И каков он, наш новый враг?

Я твердо уверен в каждом разведчике-десантнике, даже в новичках, для которых это первый рейд и первый бой. А вот ветеран отряда' старший матрос Зубков удивил меня. Зубков попросил не назначать его на должность командира отделения во взвод к Никандрову, ссылаясь на неуживчивый характер мичмана. Для меня это было неожиданностью: Никандров и Зубков на севере ладили. Когда о просьбе Зубкова узнал Никандров, он укоризненно покачал головой, но промолчал. И только от Бабикова я узнал о небольшой перепалке, которая произошла между мичманом и старшим матросом за несколько дней до боевого похода.

Зубков завел как-то разговор о том, что чертовски обидно будет, если убьют или ранят в канун победы.

—В каких только переделках мы не бывали! — сказал он Никандрову и Бабикову. — Помните Пикшуев и Могильный, норвежские походы и Крестовый? Ничего — обошлось! И вдруг, перед самым Праздником Победы, какой-нибудь поганый самурай пырнет тебя штыком или покалечит пулей? А то и убьет...

Мичману такие рассуждения перед боем не понравились.

—Ступай к командиру отряда и скажи ему об этом, — сказал Никандров Зубкову. — Честно признайся, что робеешь. А не можешь, тогда я сам попрошу старшего лейтенанта, чтобы тебя списали на берег.

—Что вы! — испугался Зубков. — Я ведь так только... по-дружески поделился.

Притворившись обиженным, Зубков отошел в сторону. Случай с Зубковым нас огорчил. И на войне говорят о жизни и смерти. По-человечески понятна мечта молодого бойца: "Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы!" Но если такой боец в ожидании близкой победы только и думает о том, как бы уцелеть, — ему нельзя поручить ответственное дело. Хорошо, что не назначил Зубкова командиром отделения. И в то же время досадно, что так случилось.

3

...Светает медленно. Над тихой гладью моря носятся белогрудые чайки. Они улетели далеко от берегов — значит день обещает быть ясным и море спокойным. Утренняя дымка тумана рассеивается, но впереди, над бухтой, к которой мы приближаемся, еще висит молочная ^пелена тумана. Пока видны лишь зеленые вершины сопок, но вот обозначился излом вспененного прибоем берега, и, наконец, показались причалы Торгового порта.

Трескучая дробь японского пулемета прорезала утреннюю тишину. Комендоры первого катера подавили огневую точку на причале, но с ближней сопки мыса Колокольцева ухнула японская пушка. Раз, другой, третий...

Наши катера на полном ходу ворвались в порт и высадили десант.

Пушки с мыса Колокольцева еще стреляют по уходящим в море катерам, а мы мелкими группами просачиваемся в прибрежные кварталы.

Никто пока не оказывает нам сопротивления.

С небольшого холмика виден Сеисин, изрезанный каналами с двумя магистралями — железнодорожной и автомобильной. Несмотря на ранний час, на улицах Сейсина оживленно. Клубится пар от невидимого за домами паровоза, мчатся по шоссе автомобили. И железнодорожный состав, и автомобили направляются в одну сторону, на юг, туда, где возвышается большая насыпь между мостами через канал. А за насыпью виднеются корпуса металлургического завода.

—Мосты! — услышал я позади голос Гузненкова. Да, мосты. Они сейчас станут объектами боя. Насыпь между ними — хороший рубеж для обороны. Договариваюсь с Яроцким, чтобы он прикрывал наш тыл и правый фланг.

—Видите мосты? — я повернулся к Никандрову и Бабикову. — Тебе, мичман, — железнодорожный мост, главстаршине — автомобильный. Если не удастся захватить мост — взорвать полотно и дорогу. Машины и поезд надо остановить!

Взвод Никандрова, смяв охрану моста, вырвался на железнодорожную насыпь. Японские солдаты разбежались по кукурузным посадкам вдоль железной дороги и открыли огонь из винтовок.

Тяжело второму взводу, который пробивается к автомобильной магистрали. Гарнизон Сейсипа поднят по тревоге, и разведчики Бабикова ведут необычные для них уличные бон. Японские снайперы стреляют с чердаков, из окон домов. Самураи из отряда смертников, переодетые в гражданское платье (разведчики принимали их за местных жителей и потому не трогали), бьют нам в спину.

Бои, неожиданные и скоротечные, возникают в разных местах. Управлять ими трудно.

Прибежал вестовой Гузненкова (замполит находился по взводе Никандрова) и доложил, что вооруженные японцы проникли в Торговый порт. Враг, очевидно, намеревается отрезать нас от берега, и Гузненков послал на очистку причалов группу разведчиков под командованием главстаршины Тяросова. Разведчики с этой задачей справились и сейчас охраняют порт. Там же находятся раненые.

Не успели мы ликвидировать одну опасность, как возникла другая. Со стороны металлургического завода, к шоссе, двигалась большая колонна неприятеля. Автоматчики Яроцкого обстреляли колонну и не дали японцам приблизиться к насыпи. Но автомобильный мост еще не захвачен разведчиками Бабикова — они ведут бой на шоссе и громят автоколонну. А со стороны моста взвод японцев с отчаянной дерзостью контратакует нас, прокладывая себе дорогу гранатами.

Спешу на помощь Бабикову. Он ранен. Осколок гранаты рассек ему бровь. Бабиков подполз ко мне, поднял обмотанную бинтом голову и доложил, что его разведчики залегли у самой насыпи, так как дальше двигаться невозможно. В это время по ту сторону моста перестрелка усилилась. Автоматчики Яроцкого с трудом сдерживали японцев, ожидая, пока мы захватим мост.

—Главстаршина Бабиков. вам ясна задача? По моему тону главстаршина понял, что я недоволен действиями его взвода.

—Может, в обход насыпи? — нерешительно спросил он, думая только о помощи автоматчикам Яроцкого и забыв про мост.

Это меня разозлило:

—Я не считаю вас раненым. Выполняйте приказ!

Макар побледнел, чуть слышно сказал "есть", отстегнул противотанковую гранату и побежал в сторону насыпи.

Зарываясь в песок, Бабиков и еще два моряка подползли к мосту, метнули противотанковые гранаты. Мы ринулись вперед, почти в упор расстреливая охранявших мост японцев. Часть разведчиков осталась у моста, чтобы встретить новую автоколонну японцев, остальных я послал на выручку автоматчиков Яроцкого.

Мы соединились с Яроцким, захватили всю насыпь между двумя мостами, и только теперь, я увидел, как поредел второй взвод.

Японцы отступили к металлургическому заводу.

Коммуникации в Сейсипе перерезаны. Сейчас можно заняться разведкой центральных кварталов города.

Основные силы неприятеля находятся в военном порту, но следует ожидать атак с тыла, со стороны металлургического завода. Сейчас полдень, а передовой отряд — пулеметная рота и батальон морских пехотинцев — будет высаживаться только ночью. У нас много раненых и ограниченный запас боеприпасов. Посоветовавшись с Яроцким, решаю продолжать разведку, избегая больших боев.

Чем ближе к центру, тем улицы шире, и, наконец, мы вышли на площадь. У здания театра толпился народ. Группа юношей побежала нам навстречу. Смуглый коренастый кореец держал развернутое красное знамя. Молодые корейцы спрашивали нас, можно ли им водрузить это знамя над зданием театра? Мы, конечно, разрешили, и через несколько минут коренастый кореец со знаменем уже взбирался по лесенке к самому шпилю купола театра.

—Мун! — кричали ему снизу. — Скорей, Мун, пока японец не стреляет!

Где-то поблизости началась перестрелка. Несколько пуль прошили купол театра. А Мун забирался все выше, пока не достиг цели.

Наши патрули завязали бой с приближающимися к площади японцами. Корейцы разбежались. Только Мун остался с нами. С гордо поднятой головой смотрел он на знамя, потом подбежал к переводчику отряда и о чем-то горячо заговорил.

—Чего он хочет? — спросил я переводчика.

—Мун хочет быть моим помощником, — сказал переводчик. — Мун знает город и разговаривает по-японски. Не мешало бы иметь его рядом как проводника.

—Под вашу ответственность! — согласился я.

Красный флаг над зданием театра привел японцев в ярость. С мыса Колокольцева начался артиллерийский налет по центру города. Когда он прекратился, самураи пошли в наступление. Снова разгорелись уличные бои.

Группа разведчиков из взвода Никандрова контратаковала японцев. Сразив часового у ворот дома, мичман Никандров и старший матрос Оляшев забежали во двор и столкнулись с двумя японскими офицерами. "Руки вверх!" — скомандовал им мичман. Японский офицер побагровел, выхватил саблю и кинулся на Никандрова. Не сдобровать бы мичману, но удар сабли пришелся по стволу русского автомата. Владимир Оляшев выручил мичмана, ударом приклада сбив с ног японца. Другой офицер тут же поднял руки.

От японцев, атаковавших нас со стороны военного порта, мы были защищены обводным каналом — он проходил по центру города. Насыпь позади нас обороняли автоматчики. Но с рассветом неожиданно вспыхнул бой у побережья бухты. Я послал туда в разведку несколько моряков во главе с Агафоновым. Через час Семен вернулся, и мы узнали, что наступающий день сулит нам новые, еще более серьезные испытания.

Гарнизон Сейсина получил подкрепление. Японцы прочно удерживали почти все побережье бухты, военный порт и металлургический завод. Агафонов видел два вражеских катера и несколько шлюпок — они пересекли залив, направляясь к Торговому порту, где находилась небольшая группа главстаршины Тяросова и раненые. Дорога к Торговому порту уже была перерезана.

Положение осложнялось тем, что нашей пулеметной роте так и не удалось выполнить свою задачу. Японцы обнаружили десант и не дали пулеметчикам высадиться на берег. Бой японцев с десантниками мы и слышали на рассвете. Но еще до этого, в полночь, пехотинцы майора Бараболько высадились недалеко от военного порта и заняли оборону на одной из сопок. Радиограмма Бараболько нас подбодрила.

В такой обстановке пассивность, медлительность, выжидание могут привести к гибели людей и к срыву всей операции. Если враг численно превосходит нас, то тем важнее не упускать инициативу боя. Мы прорвались к сопке, занятой морскими пехотинцами, и я попросил Бараболько усилить наш отряд ротой автоматчиков. Получив ее, я повел десантников на очищение прибрежных кварталов. Дошли до насыпи и уже вместе с автоматчиками Яроцкого стремительно контратаковали неприятеля и захватили металлургический завод,

Неприятель с ближних сопок подбросил свежие силы и окружил завод. Теперь сопка у военного порта, на которой обороняются две роты Бараболько, и металлургический завод окружены японцами. О группе Тяросова в Торговом порту мы ничего не знаем.

Получена радиограмма адмирала Юмашева: пробиваться в военный порт, близ которого пехотинцы Бараболько, приняв на себя главный удар, отбиваются от наседающих на них со всех сторон японцев. С группой Тяросова по-прежнему нет связи. Кратчайший путь к военному порту лежит через прибрежные кварталы. Впереди — уличные бои, и меня опять беспокоит ограниченный запас патронов. Но приказ есть приказ, и я дал команду подготовиться к прорыву.

Ранило Яроцкого. Японская пуля угодила в гранату, которой он замахнулся. Макар Бабиков после полученного ранения заметно обессилел. Но Яроцкий и Бабиков продолжают командовать своими подразделениями. Тяжело ранило старшего матроса Максимова, и Владимир Оляшев от рубежа к рубежу таскает его на спине, У радиостанции остался один Кажаев — Миша Калаганский взялся за автомат и пошел в цепь.

Солнце в зените, изнуряющая жара томит моряков, а напряжение боя не спадает. Спасибо Муну — он позаботился о еде и воде. Рискуя жизнью, сейсинцы и их проводник Мун доставляют нам в ведрах воду, в котелках — рисовую кашу и даже фрукты. Кореянки заботливо перевязывают раненых товарищей.

Контратака не облегчила наше положение. Японцев много, их сопротивление усилилось, и нам даже не удалось приблизиться к Торговому порту. Ведем бой, тяжелый и неравный, еще не зная, что оставленный на башне металлургического завода Семен Агафонов уже приметил в море два наших корабля.

В Сейсинскую бухту вошли фрегат и тральщик.

В руках у Агафонова были два лоскутка красной материи, и он просемафорил кораблям:

"Окружены японцами. Будем пробиваться к военному порту вдоль берега. Поддержите нас огнем".

Первые разрывы снарядов, выпущенных нашими кораблями, определили рубеж, к которому мы устремились в атаку. Мы шли следом за огневым валом. Комендоры с фрегата и тральщика славно потрудились, прокладывая нам путь. Корабли поочередно разворачивались то одним, то другим бортом и непрерывно стреляли. Стволы орудий, как нам потом рассказывали комендоры, накалились до того, что их поливали водой из пожарных шлангов.

Самураев, засевших в подвалах прибрежных домов, приходится выкуривать гранатами и безостановочно двигаться за огневым валом фрегата и тральщика. Когда причалы Торгового порта остались позади, Гузненков и Агафонов побежали разыскивать группу Тяросова. Они знали дом, в подвале которого находились разведчики Тяросова и раненые.

В подвале никого не оказалось. К дверям была приколота бумажка: "Передать в политуправление Тихоокеанского флота".

Гузненков прочел написанное на другой стороне листа:

"Дорогие товарищи! Мы, моряки из отряда Леонова, шесть здоровых и восемнадцать раненых, уходим в бой с приближающимся к Торговому порту японским десантом.

Мы их не пустим на берег. Пока живы, ни один самурай не ступит ногой на причал. Клянемся в этом!

По поручению всех защитников торгового причала — главстаршина Тяросов, матросы Ермаков, Кальченко, Кедяров, Баев, Грищенко".

Гузненков и Агафонов кинулись к причалам, но никого там не застали. По обрывкам бинтов да по кучкам стреляных гильз можно было определить, что здесь происходило. И в прибрежном квартале не было никаких следов пребывания группы Тяросова.

Гузненков и Агафонов тревожно переглянулись, не зная, что предпринять дальше. В это время они увидели бегущего к ним Тяросова.

—Что случилось? Где народ? — спросил Гузненков Тяросова.

—Все в порядке. Соединились с отрядом, и командир послал меня за вами. Товарищ старший лейтенант, а вы в подвал не заходили?

—Заходил. И письмо ваше читал. Вот оно...

—Видите, как получилось? — Тяросов смутился. — Мы решили причал не покидать. Смертным боем дрались и отогнали японцев. А когда услышали позади бой, ушли вас искать и про письмо забыли.

—Я этот документ сохраню! — Гузненков спрятал письмо защитников Торгового порта.

Уже к концу дня мы ворвались в военный порт, захватили причалы и прибрежные ярусы. Когда стемнело, Гузненков с двумя моряками пробрался к сопке, где десантники Бараболько все еще вели ожесточенный бой. Бараболько решил с сопки не уходить. Он по-прежнему сковывал основные силы неприятеля и помогал нам обороняться в военном порту.

Перед рассветом японцы с необычайной яростью атаковали нас и захватили верхний ярус. С криками "банзай" они шли вперед, намереваясь сбросить нас в море. По цепи разведчиков пронесся тот же клич, что десять месяцев назад на мысе Крестовом:

—Держаться! Держаться!

И мы держались до тех пор, пока не услышали залпы орудий вошедших в Сейсинский порт кораблей. А вскоре началась высадка бригады морской пехоты генерал-майора Трушина.

Исход Сейсинской операции был предрешен.

...Никто из нас, конечно, не думал, что двухдневными боями в Сейсине завершилась летопись отряда морских разведчиков во второй мировой войне.

Я присел на ящик у стенки причала, чтобы закурить, и тут же задремал. Сквозь сон слышал, как кто-то рядом спорит, и, открыв глаза, увидел командира фрегата Михайлина.

Я встал, протер глаза, расчесал пальцами взлохмаченные волосы и сказал:

—Не узнаете, капитан-лейтенант? Мы тут немножко, правда, закоптились... Давайте пакет.

Пока я читал приказ о возвращении в базу, Михайлин все время смотрел на меня так, будто сомневался, передал ли он пакет по назначению.

—Что вы, капитан?

—Да нет, ничего! Теперь-то я вас узнал. Мы вас на фрегате помоем, накормим, спать уложим. А на Русском острове уже знают о ваших славных делах.

Через час мы покидали Сейсин.

Вместе с Гузненковым я обошел кубрики, в которых разведчики спали мертвецким сном, потом вышел на палубу.

—Видишь? — Гузненков показал на Сейсин.

С палубы фрегата хорошо был виден город, над которым возвышался купол театра.

На шпиле купола трепетал красный флаг, поднятый корейцем Муном.

* * *

Япония безоговорочно капитулировала. Эта весть застала нас в порту Гензан, где мы взяли в плен большое количество японских солдат и офицеров. Возвращаясь на Русский остров, мы получили приветственную телеграмму командования Тихоокеанского флота. Все разведчики отряда награждены орденами за Сейсинскую операцию. Мичману Александру Никандрову и главстаршине Макару Бабикову присвоено звание Героя Советского Союза. Правительство удостоило меня этого звания дважды.

* * *

Вот уже позади остались берега Кореи, которую называют "страной утренней свежести", "страной утреннего спокойствия".

Сейчас утро. Свежо, тихо и спокойно. Солнце поднялось над морским горизонтом. Отсюда оно будет совершать свой обычный путь, пока не скроется за другим океаном. В этот день на всей земле не будет взрывов бомб и снарядов и не слышно будет треска выстрелов.

Мы стояли на палубе и в благоговейном молчании встречали новый день — день торжества победы и мира.

Дальше