Глава седьмая.

Заря победы

Наступило 5 декабря...

— Все готово, — доложили командиры соединений.

К полуночи войска заняли исходное положение. В тревожной тишине лишь изредка доносятся с переднего края короткие пулеметные очереди. Последние минуты бегут, словно кинолента.

На наблюдательном пункте армии — командарм, член Военного совета, начальники артиллерии, связи, инженерных войск, офицеры штаба.

Ровно в шесть утра 6 декабря без артиллерийской и авиационной подготовки, без криков «ура» армия в белых маскировочных халатах перешла в контрнаступление. Вскоре начала доноситься с передовой учащающаяся пулеметно-автоматная стрельба. Небо прочерчивали ракеты. Через час -полтора из штабов дивизий начали поступать первые боевые донесения об успешном продвижении вперед. К рассвету на главном направлении армия прорвала оборону противника до пяти километров в глубину и до двенадцати по фронту. Враг был застигнут врасплох, ошеломлен. Он не мог сразу определить, что происходит: частная операция или большое контрнаступление. Не смог установить и численности наступающих.

Первый этап операции удался как нельзя лучше. К десяти часам в штабе армии суммировали данные: захвачено тридцать восемь исправных танков, а подбито и сожжено двадцать два, уничтожено семьдесят два орудия, сотни пулеметов, автомашин, захвачено боевое знамя полка 36-й гитлеровской дивизии — первое знамя врага! О ходе наступления послали донесение в штаб фронта.

Чтобы лично увидеть, как идут дела на направлении главного удара, мы с Абрамовым выехали на рассвете в 365-ю стрелковую дивизию к полковнику Щукину (она наступала в центре ударной группировки прямо на Клин).

С командного пункта командира дивизии хорошо виден ход наступления. Уральцы двигаются стремительно, применяя короткие перебежки под пулеметным огнем противника. Напористо действуют и танкисты 8-й танковой бригады. Применяясь к местности, они бросками передвигаются от рубежа к рубежу, прокладывая огнем и броней дорогу пехоте. Мотострелковый батальон Шестакова наступает вплотную за танками.

Из штарма мне сообщили, что в 371-й дивизии генерал-майора Чернышева атака вначале шла успешно, а затем движение замедлилось. Назревали серьезные неприятности. Противник уже дважды контратаковал дивизию. Мы с офицерами штарма Бурыгиным и Петуховым выехали туда. Еще издали увидели, что наши танки ушли на значительное расстояние вперед. Противник отсекал подразделения Ф. В. Чернышева от танков пулеметным огнем. Надо было срочно наладить взаимодействие. И мы помогли комдиву Чернышеву и комбригу Лесовому выправить положение. Через полтора часа наступление возобновилось, полки начали стремительно продвигаться вместе с танками. Особенно успешно наступал 1233-й полк под командованием полковника Решетова.

Через три часа мы возвратились на командный пункт армии. Вскоре туда же приехал и Абрамов, успевший уже побывать в 82-й кавалерийской дивизии. Николай Васильевич рассказал, что кавалеристы наступали в пешем строю не хуже стрелковых частей. Особенно успешно атаковал 206-й полк майора Омельченко, который, ворвавшись в неприятельские боевые порядки, уничтожил до двух рот пехоты, захватил шесть танков, пять орудий, несколько пулеметов и шестнадцать автомашин.

За успешное наступление от имени военного совета нас поблагодарил командующий фронтом Г. К. Жуков.

Одновременно он потребовал увеличить темпы продвижения и заметил, что я много времени нахожусь непосредственно в частях (видимо, командующий пытался связаться со мной, когда я уезжал в дивизии).

Этот упрек я не мог принять. Ведь противник имел многократное превосходство в танках и авиации и уже начинал оказывать упорное сопротивление, переходя в контратаки, и, мне казалось, командарм в такие моменты должен сам видеть ход боя, а не довольствоваться письменными донесениями штабов дивизий. Только при этом условии можно было быстро определить намерения и силы врага и, соответственно, уточнить свое решение, своевременно поставив дополнительные задачи войскам. Промедление в таких случаях может привести к самым пагубным результатам!

Руководствовался я и еще одним немаловажным фактором. Когда обстановка становится явно тревожной и начинает угрожать опасными последствиями, очень важно, чтобы воины видели в бою старшего военачальника, приказ которого они выполняют. Сознание, что командарм делит опасность вместе с ними, повышает стойкость бойцов и командиров.

В этой связи мне вспомнилось, как в одной из кавалерийских атак кавдивизии С. М. Буденного против белогвардейцев под Царицыном вместе с нами ходил в бой командующий 10-й армией Александр Ильич Егоров. Вражеская пуля ранила командарма в плечо, но он не покинул поля боя. На всю жизнь остался в моей памяти этот вызывающий восхищение пример. «Видя это, не задумываясь, можно отдать жизнь» — ; говорили тогда бойцы.

...Наступление продолжалось. 6 декабря в армию прибыли третьи стрелковые и вторые артиллерийские полки 371-й и 365-й дивизий{35}, а также разгрузились основные силы 379-й и 348-й дивизий.

Во второй половине дня враг несколько пришел в себя и на отдельных участках пытался переходить в контратаку, но остановить наступление наших частей не смог. Авиация М. М. Громова активно бомбила его оборону.

Хорошо шли дела на направлении главного удара. В то же время на флангах — справа 46-я кавалерийская и 185-я стрелковая, слева — 24-я и 18-я кавалерийские, часть сил 348-й дивизии и 923-й отдельный стрелковый полк 251-й стрелковой дивизии — сковывали силы противника, лишали его возможности перебросить подкрепление против главной группировки.

Наш сосед слева — 1-я Ударная армия — под сильным огнем фашистов наводил переправу через канал Москва — Волга, в районе Дмитрова. (Наверное, В. И. Кузнецов не раз вспоминал при этом тот мост через канал, который пять дней назад подорвали его же саперы!)

Успешно продвигались вперед и части Калининского фронта под командованием генерал-полковника И. С. Конева; начавшие наступление еще 5 декабря.

Подведя первые итоги, мы решили не давать врагу передышки, продолжать наступление и ночью. Но как это сделать? Посоветовались с Н. В. Абрамовым, Г. И. Хетагуровым, Л. А. Мазановым и с комдивами. Пришли к единодушному выводу, что каждая дивизия должна наступать днем двумя стрелковыми полками при поддержке одного артиллерийского, а ночью — одним стрелковым и одним артиллерийским. В этих условиях противник не сможет определить, какие силы наступают ночью в полосе его обороны, а значит, будет вынужден круглые сутки держать в напряжении все свои войска.

К вечеру 6 декабря армия прорвала оборону неприятеля на направлении главного удара в глубину до семнадцати километров, расширив участок прорыва до двадцати пяти километров по фронту. Настал и наш черед, по-настоящему бьем фашистов! В ночь на 7 декабря войска армии продолжали наступать и к исходу дня расширили прорыв до тридцати пяти, а в глубину до двадцати пяти километров, освободив ряд населенных пунктов.

Мощные удары обрушили сибиряки на вновь подошедшие 6-ю танковую и 14-ю моторизованную дивизии врага. Заодно мы добивали 86-ю пехотную и 36-ю моторизованную дивизии и захватили еще одно боевое знамя. Гитлеровцы оставили на поле боя около трех тысяч трупов (раненых было в три раза больше, чем убитых) и массу боевой техники (семьдесят два танка, до ста орудий, около трехсот автомашин).

На Военном совете армии обсуждался вопрос о дальнейшем наращивании темпов наступления. И было принято решение: для развития успеха ввести в бой в первом эшелоне прибывшую 379-ю стрелковую дивизию и вывести из боя 82-ю кавалерийскую, чтобы использовать ее в подвижной группе, в состав которой включались также 107-я мотодивизия, 145-й отдельный танковый, 19-й и 2-й лыжные батальоны. Группе ставилась задача: нанести удар по глубокому тылу клинской группировки немцев, в направлении Теряевой Слободы, чтобы заставить неприятеля отказаться от сопротивления под Клином, отрезать ему пути отхода на запад и не допустить подхода резервов к городу.

Мы с Николаем Васильевичем Абрамовым почти всю ночь перебирали возможные варианты действий противника и обдумывали, как достигнуть безостановочного наступления.

Сражение не утихало и 8 и в ночь на 9 декабря. Поражение потерпели спешно переброшенные сюда 1-я и 6-я вражеские танковые дивизии.

Вновь прибывшая 379-я стрелковая дивизия полковника Чистова совместно с 8-й танковой бригадой стремительно вырвалась вперед, перерезала Ленинградское шоссе и вечером 8 декабря штурмом освободила населенный пункт Ямугу, уничтожив до полка пехоты и двадцать танков неприятеля. Проявляя инициативу, Чистов развернул часть своих сил прямо на юг и ударил во фланг противника. Результат незамедлительно сказался: враг начал откатываться на юго-запад.

Широко применяя обходные маневры, наши части вышли на ближние подступы к Клину. Появилась реальная возможность глубокого флангового обхвата главных сил врага северо-западнее Москвы. Обеспокоенное этим, гитлеровское командование уже 7 декабря начало спешно перебрасывать к Клину новые танковые и моторизованные дивизии. Этот важный узел дорог был необходим фашистам для отвода своих войск с дмитровского и солнечногорского направлений.

Авиационная разведка подтвердила перегруппировку противника.

Подвижная группа под командованием генерал-майора Чанчибадзе успешно продвигалась в глубину обороны неприятеля в направлении Теряевой Слободы, что повлияло на поведение немцев под Клином: они начали пятиться.

Успешно действовали и другие армии. Слева от нас наступала 1-я Ударная генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, 16-я армия генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского гнала врага на запад к Солнечногорску и Истре. Справа 31-я армия Калининского фронта теснила немцев на юго-запад. Войска левого крыла Западного фронта (10-я армия Ф. И. Голикова и 1-й гвардейский кавкорпус) наносили сильные удары по 2-й танковой армии противника в районе Тулы. В центре Западного фронта перешла в наступление 5-я армия Л. А. Говорова.

Ход событий вынудил фашистское командование срочно пересмотреть планы. Чтобы предотвратить катастрофу под Москвой, Гитлер 8 декабря дал директиву о переходе к обороне на всем Восточном фронте.

В ночь на 9 декабря войска нашей армии штурмом овладели Рогачевом. Левофланговой группой армии руководил Г. И. Хетагуров. Первой ворвалась в город 348-я стрелковая дивизия А. С. Люхтикова. Во главе ее шел 1170-й полк полковника А. А. Куценко. В боях за город было уничтожено до двух полков 14-й мотодивизии противника, захвачено боевое знамя одного из полков этой дивизии.

348-я дивизия не имела поддерживающих танков, а артиллерия в ходе наступления нередко застревала в снегу, и орудия приходилось тащить на руках. Тогда путь пехоте прокладывали пулеметы. Особенно отличилась пулеметная рота во главе с бесстрашным капитаном Андреем Акимовичем Царенко. Если у кого-нибудь отказывал пулемет, Царенко, несмотря на губительный огонь, быстро приходил на помощь и устранял неисправность. В этом бою его рота уничтожила около трехсот фашистов. А. А. Царенко получил ранение, но остался в строю.

На правом фланге 46-я кавалерийская и 185-я стрелковая дивизии продвинулись вперед и вели бои за населенные пункты Карамыслово, Вараксино и Архангельское (немного восточнее Ленинградского шоссе), где гитлеровцы создали устойчивую оборону.

К концу дня 9 декабря 185-я дивизия, сломив сопротивление врага, вышла на Ленинградское шоссе несколько южнее Завидова.

Войска армии начали широко применять обходные маневры по труднопроходимым заснеженным путям и успешно вели бои за населенные пункты, где засели фашисты. Враг попадал в ловушку, если же он не сдавался, его окружали и уничтожали. Тех, кто пытался уйти, расстреливала с воздуха авиация.

По заснеженным дорогам Подмосковья потянулись колонны пленных. Обмороженные, повязанные поверх пилоток награбленными платками, кофтами, сорочками, с обернутыми тряпьем ногами...

Боевые действия 30-й и 1-й Ударной армий поддерживались авиационной группой под командованием генерал-лейтенанта И. Ф. Петрова. Летчики действовали в исключительно тяжелых метеорологических условиях. Тем не менее авиация и наземные войска хорошо взаимодействовали в бою. Вылеты проводились днем и ночью.

Наступление на Клин продолжалось. К вечеру 9 декабря 1211-й стрелковый полк 365-й дивизии вырвался вперед и завязал бой на северо-западной окраине города. С северо-востока подошла 371-я стрелковая дивизия. Это крайне встревожило врага. Уже к утру 9 декабря он дополнительно срочно перебросил сюда 7-ю танковую дивизию и другие части с участков 1-й Ударной и 20-й наших армий, что в свою очередь облегчило этим армиям наступление.

10 и 11 декабря бои приняли предельно ожесточенный характер. Враг почти непрерывно контратаковал нашу ударную группировку. Сопротивление его было настолько упорным, что населенные пункты Ново-Щапово, Спас-Коркодин и другие по четыре раза переходили из рук в руки. В центре армии самоотверженно сражались воины 21-й танковой бригады Лесового, части 371-й дивизии Чернышева, 365-й дивизии Щукина и 379-й дивизии Чистова. На флангах врага громили сибиряки Люхтикова и пехотинцы Виндушева{36}, кавалеристы Иванова и Чудесова (24-я кавдивизия).

И все же части армии продвигались медленно, а 18-я кавалерийская дивизия вынуждена была оставить два населенных пункта и несколько отошла назад. 12 декабря наступление армии явно застопорилось.

365-я и 371-я стрелковые дивизии, 8-я и 21-я танковые бригады не смогли продвинуться вперед, а перед фронтом 379-й стрелковой дивизии появились новые части противника. У нас создалось впечатление, что наступает равновесие сил. Это очень опасное положение. Военный совет фронта и Ставка, получив наши донесения о том, что наступление ударной группировки может застопориться, обещали усилить армию. Напряженные наступательные бои против танковой группировки противника продолжались уже неделю. За это время 30-я армия продвинулась до шестидесяти километров, не получая пополнений, а обстановка требовала поддерживать на главном направлении постоянный перевес сил.

День 12 декабря стал решающим. На 371-ю и 365-ю стрелковые дивизии вновь перешли в контратаку более ста пятидесяти танков при мощной поддержке артиллерии и авиации. Но герои сибиряки и уральцы не дрогнули, устояли. Они смело встретили врага. Особенно самоотверженно сражался 1233-й полк Решетова и 1215-й стрелковый и два артиллерийских полка 365-й стрелковой дивизии. Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых ружей, бросали под гусеницы связки гранат, а на броню — бутылки КС. Вскакивали на вражеские танки, открывали люки и разили немецких танкистов автоматным, ружейным огнем и штыком.

С таким же упорством вели бои 348-я и 379-я стрелковые дивизии. Фашисты несли колоссальные потери и все же продолжали атаки, волна за волной, но не продвинулись ни на шаг. Особенно отличились стрелковые полки: 1253-й майора Жигалина и 1172-й майора Захарова.

К вечеру было разгромлено до трех танковых и два мотострелковых полка противника. Захвачено боевое знамя.

В ночь на 13 декабря прибыла свежая 363-я стрелковая дивизия полковника К. В. Свиридова (военком — старший батальонный комиссар Ф. П. Суханов, начальник штаба — подполковник С. Г. Поплавский). Я решил ввести ее в бой на заходящем фланге ударной группировки, в направлении на Копылово — Высоковск, для глубокого обхода клинской группировки с запада. Дивизия успешно выполнила эту задачу. Исключительную доблесть показал 1205-й стрелковый полк подполковника Садовникова: разгромил до двух полков противника и захватил боевое знамя.

Чтобы не выпустить неприятеля из Клина, мы создали вторую подвижную группу в составе 8-й и 21-й танковых бригад, 2-го моторизованного и 46-го мотоциклетного полков. Ей предстояло завершить окружение неприятеля, закрыв ему пути отхода на запад. А группа развития прорыва под командованием Чанчибадзе{37} (107-я моторизованная и 82-я кавалерийская дивизии), усиленная 145-м танковым, 2-м и 19-м лыжным батальонами, устремилась в тыл врага, что оказало значительное влияние на характер боя под Клином.

Утром 13 декабря мы получили от командующего Западным фронтом директиву особой важности:

«Командармам 30-й, 1-й, 20-й, 16-й и 5-й:

1. Противник, ведя упорные арьергардные бои, продолжает отход на запад.

2. Ближайшая задача армиям правого крыла фронта — неотступным преследованием завершить разгром отступающего противника и к исходу 18 декабря выйти на фронт: Степурино — Раменье — Шаховская — Андреевское — верховье реки Руза — Осташево — Ящерино — Васюково — Клементьево — Облянищево — Грибцово — Маурино. (В среднем 130–160 километров западнее и северо-западнее Москвы.)

3. Командующему 30-й армией окружить частью сил Клин, главным силам армии 16 декабря выйти на фронт: Тургиново — Покровское — Теряева Слобода. Прочно обеспечить правый фланг фронта (50–70 километров западнее г. Клина).

Командующему 1-й Ударной армией частью сил содействовать 30-й армии в окружении Клина с юга, главными силами 16 декабря выйти на фронт Теряева Слобода — Никита (55–60 километров юго-западнее г. Клина)»{38}.

Для выполнения этой директивы большой переброски войск 30-й армии не потребовалось. Военный совет принял решение выполнять поставленную задачу в составе прежней группировки.

В этот же день разнеслась радостная весть: Совинформбюро сообщило о провале немецкого плана взятия Москвы.

В сообщении говорилось:

«6 декабря 1941 г. войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери...»

Это сообщение воодушевило воинов Красной Армии и весь советский народ. Час расплаты настал!

Сразу же после полуночи 14 декабря наша армия, уплотнив боевые порядки на ударном направлении, всеми силами вновь перешла в наступление. Через два часа 1233-й полк полковника Решетова из 371-й стрелковой дивизии, поддержанный 930-м артиллерийским полком майора Бесединского, ворвался в Клин с северо-востока. Спустя полчаса достигла юго-восточной окраины города 348-я стрелковая дивизия, головным шел 1172-й стрелковый полк майора Захарова, а затем 24-я кавалерийская, которой командовал полковник Александр Федорович Чудесов, и части 1-й Ударной армии.

Всю ночь шло сражение за этот важный узел шоссейных и железных дорог. Танковые бригады совместно с моторизованным и мотоциклетным полками сомкнули кольцо вокруг клинской группировки гитлеровцев, перерезав шоссе, идущее на запад, и вышли на тыловые коммуникации немцев. Враг попал в ловушку. Поле боя было усеяно трупами гитлеровских солдат и офицеров. В глубоком снегу повсюду виднелись брошенные орудия, танки, автомашины.

В ходе наступления на Клин наша авиация сделала около двух тысяч самолето-вылетов и нанесла огромные потери неприятелю. 14 декабря командир эскадрильи 521-го истребительного авиационного полка 43-й авиадивизии капитан Клещев уничтожил на аэродроме три вражеских самолета Ю-87. Затем он встретился в воздухе с семью истребителями противника. Смело вступил с ними в бой, двух сбил и вернулся на поврежденном самолете на свою базу.

Ожесточенный бой за Клин шел в течение суток. Фашисты стремились вырваться из окружения, сражались с упорством обреченных, но их попытки были тщетны! Повлиять на ход событий они уже не могли.

К утру 15 декабря наши войска полностью очистили Клин.

Страшные злодеяния творили гитлеровцы, отступая от Москвы. Когда 185-я стрелковая дивизия освободила Ново-Завидовский, первое, что мы увидели в центре города, была виселица с двенадцатью трупами. Среди повешенных — четыре совсем молоденькие девушки. Фашистские изверги превращали в пепелища города и села Подмосковья, безжалостно убивали детей, стариков, женщин, грабили наш народ. Все это делалось по указанию гитлеровского верховного командования, призывавшего немецких солдат создавать на советской земле после отступления «зоны пустыни». Не случайно недобитые гитлеровские генералы, возрождающие бундесвер в Федеративной Республике Германии, и поныне пытаются оправдать эти изуверские акты.

За время боев с 6 по 15 декабря противнику было нанесено чувствительное поражение. Только 30-я армия захватила и уничтожила более двухсот танков и бронемашин, свыше пятисот орудий и минометов, две тысячи пятьсот автомашин и другую боевую технику и вооружение. Свыше двадцати тысяч немецких солдат и офицеров было убито, несколько тысяч пленено. Полностью разгромлены 86-я пехотная и 36-я моторизованная дивизии, разбиты 14-я моторизованная, 1-я и 6-я танковые дивизии, нанесено крупное поражение 7-й танковой и 20-й моторизованной дивизиям.

Наша армия стремительно развивала наступление на запад. Глубоко охватывая противника с севера, 363-я стрелковая дивизия вышла на тылы его 3-й танковой группы и разгромила их. Особенно искусно управляли боем командир дивизии К. В. Свиридов и начальник штаба дивизии подполковник С. Г. Поплавский.

Хорошо помогали советским воинам наши отважные партизаны. В полосе наступления 30-й армии действовал отряд под командованием товарища Жабо. Народные мстители смело наносили удары по тылам врага, захватывали дороги, портили линии связи, подрывали склады боеприпасов, держали гитлеровцев в постоянном напряжении. «Самое опасное — это партизаны, — писал домой обер-ефрейтор Ганс Ремель, — наши солдаты все больше убеждаются, что против нас борется весь народ». «Партизанский фронт хуже, чем фронт», — жаловался родным ефрейтор Кандер.

В дни, когда советские воины громили ненавистного врага у Клина, в Москве находился министр иностранных дел Великобритании А. Иден. Он захотел посмотреть на результаты боев. Советское правительство предоставило ему такую возможность.

15 декабря к зданию военной комендатуры Клина подошла колонна легковых автомашин. Из них вышли гости — в шубах и теплых пальто, закутанные в разноцветные шарфы, с фотоаппаратами и записными книжками. Побеседовав с командирами и осмотрев город, А. Иден и его спутники совершили поездку к линии фронта. Впрочем, это мало походило на поездку: шоссе на протяжении десяти — пятнадцати километров было завалено разбитой фашистской боевой техникой, и гостям пришлось не столько ехать, сколько идти пешком. Англичане увидели тысячи трупов, подбитые танки, исковерканные орудия, бронемашины, транспортеры с штабным имуществом и награбленным у мирных жителей добром.

У линии, где разрывались снаряды, мы предложили гостям в целях безопасности вернуться в Клин. На обратном пути нам то и дело попадались группы пленных фашистов.

Иден пытался говорить с ними. Пленные отвечали в один голос:

— Гитлер капут!

В Клину англичане устроили пресс-конференцию, а потом направились обратно в Москву.

— Вэри гуд! Вэри уэл! Олрайт! — произносили Иден и его спутники, прощаясь с нами.

И снова колонна — автомашин с англичанами шла мимо пленных фашистов. Понуро плелись по дорогам Подмосковья гитлеровские вояки, еще недавно мечтавшие захватить нашу столицу.

О настроении немецких солдат тех дней говорят перехваченные нами письма. Вот что, например, писал своей сестре ефрейтор Алли Шахнер (полевая почта 0882):

«Чувствую себя теперь препаршиво в этой ужасной России. За это время я пережил страшные вещи. У канала Москва — Волга встретили страшное сопротивление русских, русские самолеты. Никогда я не видел их в таком количестве, как здесь. Русские здорово обкладывали нас. Под нажимом русских началось наше отступление. Просто вспомнить о нем не решаюсь. То, что здесь совершили с нами, словами описать невозможно. Преследуемые русскими на земле и с воздуха, рассеянные, окруженные, мы мчались назад по четыре -пять автомобилей в ряд. Много, очень много машин вынуждены мы были бросить. Я со своим товарищем тоже оставил нашу машину и топал дальше пешком без пищи и сна. И так продолжалось день за днем. Сейчас мы немного собрались с силами и заняли оборону. Идут суровые бои. Русские беспрестанно атакуют нас, чтобы отбросить еще дальше. Противник упорен и ожесточен. У русских много оружия. Выработали они его невероятное количество. Народ здесь сражается фанатически, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы уничтожить нас...»

Это письмо врага не нуждается в комментариях.

А вот как оценивали те же события наши союзники.

Вашингтонская газета «Стар» писала в декабре 1941 года, что успехи СССР, достигнутые в борьбе с гитлеровской Германией, имеют большое значение не только для Москвы и всего русского народа, но и для Вашингтона, для будущности Соединенных Штатов. Отступление нацистов под Ростовом и их неудача под Москвой представляют собой первый случай, когда гитлеровским армиям не удалось выиграть начатую ими кампанию. История воздаст русским должное за то, что они не только приостановили молниеносную войну, но и сумели обратить своего противника в бегство.

К сожалению, в наши дни об этом начинают забывать в Вашингтоне.

В конце декабря мы прочитали в «Правде» заявление А. Идена, сделанное по возвращении в Лондон. Делясь впечатлениями о поездке в Клин, он сказал: «Я был счастлив увидеть некоторые из подвигов русских армий, подвигов поистине великолепных».

В то время иностранные корреспонденты много писали о «чуде под Москвой». Но, как известно, чудес да свете не бывает. Был героизм, массовый героизм советских людей, воспитанных Коммунистической партией, снабженных боевой техникой, выкованной в собственном тылу.

Невозможно рассказать обо всех подвигах. Люди смело шли в бой, убеждаясь, что проклятого фашиста можно бить. Каждый полк, рота, взвод имел своих героев.

Расскажу коротко о некоторых из них.

Это было 12 декабря в районе села Мало-Щапово. На пути наших наступающих бойцов оказался дот противника, огонь которого мешал им продвигаться вперед. Уничтожить вражеский дот вызвался командир взвода 1174-го стрелкового полка майора Главацких — младший лейтенант Н. С. Шевляков. Взяв двух красноармейцев, командир взвода близко подполз к доту и забросал его дымовыми гранатами. После этого он бросил в амбразуру боевую гранату и свою фуфайку. На короткое время пулемет умолк, но тут же заговорил снова. Шевлякова ранило. Огонь из дота возобновился. Увидев это, младший лейтенант бросился на амбразуру и закрыл ее своим телом... Николаю Степановичу Шевлякову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В те дни подобный подвиг совершил и сержант 1319-го стрелкового полка 185-й стрелковой дивизии В. В. Васильковский. Севернее Клина, у села Рябинки, неожиданно задержалось наступление правого фланга дивизии: гитлеровцы вели сильный огонь из укрепленной огневой точки. Васильковскому удалось подползти к ней, огнем из автомата и дымовыми шашками заставить противника замолчать. Но тут же, невдалеке от амбразуры, героя сразила вражеская пуля. Тяжело раненный сержант и не подумал отползать к своим. Собрав последние силы, он закрыл телом огневую точку неприятеля. Герой погиб, но обеспечил наступление своего полка. Вячеслав Викторович Васильковский посмертно награжден орденом Ленина.

Политрук роты 280-го стрелкового полка той же 185-й стрелковой дивизии Н. П. Бочаров, заменив раненого командира роты, прорвался с бойцами в тыл фашистов, захватил два орудия неприятеля и огнем из них уничтожил роту немецких солдат, взяв при этом одиннадцать пулеметов и несколько автомашин. Николаю Павловичу Бочарову присвоено звание Героя Советского Союза.

Командир батальона из стрелкового полка майора Штырлина (371-я стрелковая дивизия) капитан Александр Антонович Тощев ночью 14 декабря смело прорвался в тыл клинской группировки немцев и преградил ей путь отхода, уничтожив до двух вражеских батальонов пехоты и пятнадцать танков.

Майор Лебединцев из 379-й стрелковой дивизии прорвался с небольшим отрядом в нутро боевого порядка противника и разогнал штаб немецкой дивизии, уничтожив восемь вражеских танков и шесть орудий.

Командиру танка комсомольцу Горобцу и механику-водителю Литовченко из 21-й танковой бригады была поставлена задача: дерзко прорваться в один из населенных пунктов, где было скопище гитлеровцев. Смельчакам удалось пробиться в тыл фашистов и протаранить вражескую колонну. Горобец и Литовченко уничтожили семь танков и до двухсот солдат противника. Бойцы 46-го мотоциклетного полка москвичи Беляев и Ковешников метким огнем из автоматов сбили вражеский самолет. Командир батальона майор Солдатов в числе первых ворвался в Клин и уничтожил до двухсот гитлеровцев, засевших в подвалах и на чердаках домов. Лейтенант П. С. Хмелев из ПТР подбил три танка.

Не могу не привести стихи сержанта П. Костина, напечатанные 16 декабря в армейской газете «Боевое знамя». Они, конечно, далеки от совершенства, но очень хорошо передают настроение наших воинов в те исторические дни:

В ходе контрнаступления под Москвой советские войска освободили от захватчиков свыше одиннадцати тысяч населенных пунктов, отбросив противника на сто — двести пятьдесят километров. Угроза столице Советского Союза и всему Центральному промышленному району была ликвидирована. Под Москвой потерпели поражение тридцать восемь вражеских дивизий. Гитлеровский план «молниеносной войны» окончательно провалился.

Генерал Блюментрит писал о тех днях: «Это был поворотный пункт нашей восточной кампании — надежды вывести Россию из войны в 1941 году провалились в самую последнюю минуту».

Разгром на полях Подмосковья «просветлил» головы многим фашистским стратегам. Среди верхушки вермахта начался раздор. Гитлер отстранил от командования группой армий «Центр» фельдмаршала фон Бока, сместил главнокомандующего сухопутными войсками фельдмаршала фон Браухича, командующего 2-й танковой армией генерала Гудериана и других.

Многие фашистские генералы и фельдмаршалы, пытаясь оправдать поражение своих войск под Москвой, измышляли различные причины, якобы неожиданные для немецких военачальников и войск. Свои неудачи они пытались сваливать и на русскую зиму, и на широкие просторы, и на бездорожье, и на... авантюризм Гитлера.

Однако не русская зима, не плохие дороги, не наши просторы стали главной причиной поражения гитлеровской армии. Лютого врага победил стойкий советский народ, руководимый родной Коммунистической партией.

Успешное контрнаступление советских войск под Москвой явилось первой решающей победой над гитлеровской армией и оказало огромное влияние на весь ход Великой Отечественной войны. Советские войска приобрели богатый опыт ведения оборонительных и наступательных боевых действий. У наших воинов еще больше укрепилась вера в конечную победу.

Под Москвой мы нанесли немецко-фашистским войскам крупное поражение, однако полностью уничтожить их нам не удалось. На это, конечно, имелись свои объективные и субъективные причины. Мало было у нас тогда танков, авиация уступала противнику по качеству самолетов, не хватало различных видов вооружения — иными словами, в тот период отсутствовало необходимое преимущество.

Допускались и некоторые промахи. Небезупречно работала разведка всех видов, поэтому мы вовремя не знали о маневрировании противника и не смогли перерезать вражеские коммуникации в самый критический момент — в момент его отступления.

Нередко мы проводили лобовые атаки на узлы обороны немцев, напрасно тратя силы, вместо обхода и охвата их с тыла и с флангов. В ряде случаев несвоевременно принимали меры к наращиванию сил на заходящих флангах.

И все же врагу был нанесен сокрушительный удар. Поражение немецко-фашистских войск под Москвой имело и далеко идущие международно-политические последствия. Оно отрезвляюще подействовало на японских империалистов и турецких реакционеров, которые, как известно, только и выжидали момента, когда фашисты захватят Москву, чтобы также вступить в войну против Советского Союза.

Народы стран антигитлеровской коалиции воочию убедились в мощи Красной Армии, в самоотверженности и несгибаемости советских людей.

Порабощенные народы Европы обрели веру в избавление от фашистского ига. В лице Советского Союза они увидели единственную силу, способную спасти мир от фашистской чумы, и, в свою очередь, усилили борьбу против оккупантов.

Навсегда останутся в памяти советских людей славные подвиги частей и соединений Красной Армии, которая вместе со своим народом отстояла Москву. Мужество и отвага нашей армии, нашего народа вызывают восхищение во всем мире.

Вечной славы достойны все те, кто пал в боях, кто грудью своей закрыл от врага родную столицу. Мы все в неоплатном долгу перед погибшими товарищами. В наших силах и в наших руках сделать все, чтобы увековечить их светлую память. И я верю: так будет. Это и заставило меня, старого солдата, взяться за перо.

Долог и тернист был наш путь к незабываемым майским дням 1945 года, когда безоговорочно капитулировала фашистская Германия. День, когда советские солдаты водрузили над зданием рейхстага Красное знамя, был поистине великим. Но мы помним, что заря победы занялась в 1941 году на полях Подмосковья. Именно отсюда советские воины начали отсчитывать победные километры к Берлину.