Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

На Карельском перешейке

С осени 1941 года неизменной была линия фронта к северу от Ленинграда на Карельском перешейке. Здесь были позиции нашей 23-й армии. Перед ней — глубоко эшелонированный, сильно укрепленный оборонительный рубеж врага. Тот рубеж, который включал в себя «неприступную» линию Маннергейма.

Помню, в штабе Ленинградского фронта я внимательно рассматривал карту с обозначенными на ней оборонительными сооружениями противника и панорамные фотоснимки, сделанные с воздуха. Виделись тут врезанные в глубокие каньоны реки и озера, холмы, покрытые густым лесом, нагромождения скал. И среди всего этого — противотанковые рвы с вертикальными стенами, облицованные бревенчатым частоколом, гранитные и железобетонные надолбы, стальные доты, колпаки которых покрыты дерном и засажены деревцами. Сооружения естественно вписаны в природный ландшафт, как бы дополняют его.

Наступать в этих условиях будет очень трудно. Тем не менее наступление готовилось именно здесь. Войска Ленинградского [193] и Карельского фронтов в тесном взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом должны были начать его в первой половине июня. Теперь, в конце мая, подготовка шла полным ходом и занимала практически все наше время. Мне приходилось частенько появляться в штабе Ленинградского фронта, чтобы снова и снова согласовывать, уточнять вопросы взаимодействия сил флота и сухопутных войск.

Морской отдел штаба фронта возглавлял капитан 1 ранга Николай Львович Луцкий. Поддерживаем с ним самый тесный контакт. От Луцкого узнаю, в частности, о последних данных разведки, касающихся приморского фланга позиций противника. Фланг прикрыт островами Бьёркского архипелага и Выборгского залива. Здесь находится специальная группа войск противника, создана сильная противодесантная оборона с многочисленными береговыми батареями и огневыми точками. Вход в пролив Бьёркёзунд и подходы к островам прикрываются минными заграждениями, которые финны сейчас усиливают.

— Фронту без взаимодействия с флотом здесь не обойтись, — говорит Луцкий, комментируя эти данные. — Перед моряками, однако, стоят большие трудности. Придется преодолевать.

Я с ним согласен. Операция предстоит серьезная. Совсем недавно командующий флотом говорил о том же — о трудностях, о сложностях, о роли флота. Войска Ленинградского и Карельского фронтов будут наступать вдоль северного берега восточной части Финского залива и восточного побережья Ладожского озера — именно там и возможно тесное взаимодействие с флотом, использование его сил для прикрытия и поддержки флангов армии при нанесении решительных ударов.

Возвратившись в штаб флота, еще раз читаю оперативную директиву Военного совета фронта, вдумываясь в каждую ее строчку и отмечая то, что уже сделано или делается для ее выполнения.

Флоту определено, во-первых, еще до начала операции перевезти из Ораниенбаума на Лисий Нос часть сил 21-й армии, которая после зимнего наступления находилась в резерве и стояла в 70–100 километрах юго-западнее Ленинграда. Пять ее дивизий (более двадцати тысяч солдат и офицеров) с вооружением, приданными им техническими средствами и запасами предстояло скрытно перебросить через залив. Тяжелая боевая техника армии направлялась сухопутным путем через Ленинград. [194]

Что ж, дело знакомое. Ходить сейчас по Невской губе легче, нежели в декабре и январе, да и опасности меньше — враг далеко отброшен с южного берега.

Перевозка войск возлагалась на Кронштадтский морской оборонительный район, которым теперь командовал вице-адмирал Ю. Ф. Ралль (контр-адмирал Г. И. Левченко зимой получил новое назначение). Для этой цели готовились тральщики, сетевые заградители, буксиры с баржами и другие плавсредства. Трасса Ораниенбаум — Лисий Нос опять была протралена. На морском направлении, на подходах к проливу Бьёркёзунд и западнее выставлялись усиленные дозоры. Предусматривались дымомаскировка и прикрытие трассы с воздуха.

Перевозки начались ночью 23 мая. Производились они только в темное время суток с соблюдением всех мер скрытности. За пять суток было совершено всеми плавсредствами 22 рейса. Этого хватило, чтобы выполнить задачу. У войск, переброшенных через губу, осталось еще время для соответствующей перегруппировки и подготовки к наступлению.

Оперативная директива, во-вторых, ставила флоту задачу — содействовать наступлению сухопутных войск огнем артиллерии, ударами авиации и высадкой тактических десантов, прикрывать фланги наступающих армий от ударов с моря и Ладожского озера. К этому мы тоже усиленно готовились.

Артиллерия флота (корабельная, железнодорожная и стационарная) должна была разрушить наиболее мощные оборонительные сооружения врага перед наступлением, а затем наносить удары по резервам противника, его тылам, железнодорожным станциям, командным пунктам, батареям. Созданы были четыре ударные артиллерийские группы. Первая группа полностью состояла из артиллерии железнодорожной бригады (42 орудия калибром 180–130 миллиметров) и предназначалась для артиллерийской поддержки 23-й армии во время ее наступления вдоль восточного побережья Карельского перешейка. Во вторую группу, действовавшую в полосе наступления 21-й армии, была включена береговая артиллерия Кронштадтского и Ижорского секторов береговой обороны, кораблей, базировавшихся на Кронштадт, и нескольких железнодорожных батарей (110 орудий калибром 356–100 миллиметров). Третья группа состояла из двух тяжелых орудий научно-испытательного морского артиллерийского полигона (калибром 406 и 356 миллиметров). В четвертую [195] группу вошла крупная артиллерия эскадры флота (21 ствол калибром 305–180 миллиметров).

Командование всей морской артиллерией, участвующей в операции, было возложено на начальника береговой обороны флота генерал-майора береговой службы Н. В. Арсеньева. Он оперативно подчинялся командующему артиллерией Ленинградского фронта и свой командный пункт развернул вблизи командного пункта последнего.

Арсеньева я знал мало, в последние годы он служил на Тихоокеанском флоте, командовал там важным, большим сектором береговой обороны и на Балтике появился недавно. Это был стройный генерал в морской форме с крупными, мужественными чертами лица, обладавший густым рокочущим басом. Он производил впечатление весьма образованного и волевого человека. Нас несколько смущало отсутствие у него боевого опыта. Но, как оказалось, он досконально изучал боевой опыт, находясь на востоке.

Штабу флота надлежало внимательно следить, как морская артиллерия готовится к выполнению поставленных перед нею боевых задач. И я направил в штаб генерала Арсеньева работника нашего отдела подполковника Бориса Николаева. Этот хорошо подготовленный, дотошный офицер пробыл там несколько дней, побывал непосредственно и у артиллеристов. Из его обстоятельного доклада можно было понять, что люди работают весьма продуктивно.

Флот тоже готовился помогать сухопутным войскам на приморском фланге, высаживая тактические десанты. Моряки и пехотинцы из резервных дивизий фронта тренировались в бухтах южного побережья залива: отрабатывалась высадка подразделений на необорудованный берег с десантных тендеров и других плавучих средств. Готовились корабельные группы для огневого обеспечения высадки и поддержки десантов. Особое внимание обращалось на те ошибки, которые допускались прежде при обеспечении действий десантников.

В те же дни начали свою работу тральщики. Они очищали от мин районы, где намечалось маневрирование кораблей шхерной бригады, назначенных поддерживать огнем фланг наступающих войск. В самой бригаде тоже велась подготовка к этому: проверялась техника, разыгрывались на картах различные варианты действий.

В оперативной директиве излагалась, наконец, и третья задача, стоявшая перед флотом в наступательной операции. Нам предписывалось всемерно нарушать вражеские морские перевозки, уничтожать боевые корабли и суда противника. [196]

Выполнение этой задачи ложилось главным образом на флотскую авиацию, которой командовал энергичный, инициативный генерал М. И. Самохин.

К тому времени в строю ВВС флота насчитывалось 530 самолетов. Летчики бомбардировочных, штурмовых, истребительных полков старательно изучали по картам и фотоснимкам районы предстоящих боевых действий, учились ориентироваться среди многочисленных островов и островков, отличать по внешнему виду свои корабли от кораблей противника. Что касается торпедоносной авиации, то она продолжала, как и прежде, действовать на удаленных морских коммуникациях врага.

В те дни отделу, которым я руководил, пришлось заниматься вопросами боевого управления в масштабе флота. И здесь на первом плане стояла связь. Связью на флоте руководил генерал-майор береговой службы Михаил Андреевич Зернов — уже немолодой человек, умевший держаться спокойно, невозмутимо. В своем деле он разбирался отлично. Немало времени мы провели с ним вместе, отрабатывая вопросы организации связи, проводя специальные учения, а также занимаясь необходимой боевой документацией.

В штабе флота кипела напряженная работа. Но мы нередко покидали свои кабинеты и разными способами добирались до КП и штабов соединений и объединений, чтобы лично проконтролировать подготовку к операции, помочь в затруднениях. Часто делали это и командующий флотом, и начальник штаба, флагманские специалисты и начальники служб.

А тем временем приближался назначенный день.

Ранним утром 9 июня Военный совет флота катером перешел на форт «П» (Первомайский). Здесь был оборудован передовой наблюдательный пункт командующего, оснащенный оптикой и средствами связи. Подводные кабели связывали форт с командными пунктами авиации флота, морской артиллерии, эскадры, Кронштадтского морского оборонительного района, а также с командующим артиллерией Ленинградского фронта генералом Г. Ф. Одинцовым. Мне было приказано сопровождать Военный совет, имея при себе карту района действий с последними данными обстановки.

Тихое летнее утро, свежий, бодрящий морской воздух благотворно действовали на всех нас. Пока мы шли на катере, адмирал В. Ф. Трибуц шутил, смеялся, словно впереди ожидало что-то радостное, а не напряженная боевая работа.

На форту я проверил связь с Арсеньевым и Раллем, переговорил с ними по телефону и доложил командующему, [197] что все идет по плану. Адмирал склонился над картой, потом вскинул к глазам бинокль и стал внимательно вглядываться в северный берег Невской губы. Там, у переднего края, все пока было тихо.

Гром разразился в 8 часов 5 минут. Глухие, раскатистые залпы орудий самых тяжелых калибров и звонкие удары более мелких донеслись с разных сторон и слились в один сплошной гул. «Заговорили» эскадра, Кронштадт, железнодорожные батареи, полигон.

Над Невской губой с утра тянулась дымка, закрывая местами обзор. Но вскоре она рассеялась, и мы в бинокли и стереотрубы хорошо увидели передний край вражеской обороны. Над ним поднимались тучи песка и камней, громоздились облака пыли и дыма. Различались отдельные высокие выбросы, образованные взрывами крупных снарядов.

Целый день, полные 12 часов, работала морская артиллерия, посылая снаряды в заранее определенные, запланированные цели. В то же время два массированных налета на вражеские позиции совершила морская и фронтовая авиация. Снаряды и бомбы раскалывали доты, рушили рвы и надолбы, рвали, сминали другие оборонительные сооружения, уничтожали технику и живую силу.

Противник не сидел сложа руки. С его стороны последовал сильный огонь по нашим наблюдательным и командным пунктам, огневым позициям батарей. Артиллерии флота и фронта пришлось почти сразу же включиться в контрбатарейную борьбу.

Оглушительно, как говорят, над самым ухом, гремели орудия форта «П» — он тоже бил по укреплениям врага. Но мы как-то быстро привыкли к канонаде. Адмирал Трибуц по обыкновению почти не выпускал из руки телефонную трубку. Он то заслушивал доклад генерала Арсеньева, реагируя на него короткими репликами, то разговаривал с генералом Одинцовым, интересуясь обстановкой на фронте. Я с трудом успевал вести записи его переговоров.

К концу дня, окончив стрельбу на разрушение оборонительных сооружений и подавление батарей противника, наша артиллерия повела методический огонь, чтобы помешать восстановительным работам врага на узлах сопротивления.

Ночью со стороны северного берега залива слышались сильные взрывы — это наносила бомбовые удары авиация. А утром (это было уже 10 июня) опять покатились мощные раскаты грома. Началась артиллерийская, а затем и авиационная подготовка атаки. От флота в артиллерийской подготовке участвовали 3 эсминца, 4 канонерских лодки, 44 стационарных [198] и 15 железнодорожных батарей. В авиационной подготовке вместе с 13-й воздушной армией Ленинградского фронта приняли участие от флота две дивизии штурмовиков, пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы в бомбовом варианте — общей численностью до 200 самолетов.

Когда войска пошли в атаку, артиллерия и авиация переключились на поддержку наступающих. Несмотря на все трудности, они довольно быстро продвигались вперед. К исходу 11 июня оказались преодоленными 14 километров бездорожья, сплошных завалов, нагромождений разрушенного бетона и скал, и все это при ожесточенном сопротивлении противника. Войска вышли к так называемой новой линии Маннергейма. Я с удовольствием нанес на свою карту хорошо заметную красную стрелу, которая зафиксировала первый результат наступления.

Закончился первый этап операции. Командующий флотом и все, кто его сопровождал, покинули форт «П» и возвратились в Кронштадт.

Началась подготовка к прорыву главной полосы обороны противника. Снова вместе с армейской работала флотская артиллерия. Снова последовали мощные удары с воздуха. И также огнем орудий, бомбовыми ударами сопровождался новый натиск наших войск. 14 июня они прорвали оборону врага на выборгском и кексгольмском направлениях.

Наступление продолжалось. Обеспечивая действие флотской артиллерии и авиации, мы вместе с тем усилили внимание к обстановке на море. Наша разведка показывала, в частности, рост интенсивности перевозок противника между Коткой и Выборгским заливом по шхерному фарватеру. В восточную часть Финского залива враг подтянул немалое количество боевых кораблей: здесь было отмечено появление миноносцев, сторожевиков, канонерских лодок, быстроходных десантно-артиллерийских барж. Резко увеличилось число торпедных и сторожевых катеров. Замечены были и подводные лодки. Все эти силы, естественно, нацеливались на поддержку немецко-фашистских войск.

Авиация флота бомбовыми и штурмовыми ударами препятствовала перевозкам врага на подходах к Выборгу. Готовились к активным действиям здесь и надводные корабли. Получили мы также указание высадить тактический десант на побережье между мысами Инонниэми (Песочный) и Лайвастэ (Флотский).

Нам не надо было долго готовиться к десанту — все предусматривалось заранее. Штаб уже имел необходимые расчеты, корабли и десантники ждали сигнала, чтобы приступить [199] к осуществлению замысла. Но все произошло иначе. 16 июня войска фронта прорвали вторую линию вражеской обороны и вышли к проливу Бьёркёзунд у города Койвисто. Надобность в этом десанте отпала.

Вместе с тем обстановка заставляла готовить и высаживать другие десанты — крупные и мелкие, предусмотренные и неожиданные, но все достаточно трудные.

Дальше