На белорусской земле
На рассвете 23 июня советские войска перешли в наступление. Не успели еще умолкнуть моторы ночных тяжелых бомбардировщиков, наносивших удары по опорным пунктам и аэродромам врага, как раздался мощный голос советской артиллерии, разносившийся на многие километры окрест. А затем в утреннем небе с курсом на запад пролетели первые группы штурмовиков и истребителей...
Люди в тот день удивлялись, как небо может вместить столько летающих машин. Ни на минуту не утихал гул авиационных двигателей: сменяя друг друга, шли бомбардировщики, штурмовики, истребители. Гул неба сливался с гулом земли, и он возвещал о том, что идет победа, что Красная Армия несет с собой избавление от фашистского рабства.
Битва за Белоруссию началась.
По вызову станции наведения
Первые два дня наступления были самыми тяжелыми. Выбитые с основных оборонительных позиций, гитлеровцы ожесточенно сопротивлялись. Мы побывали в тех местах. Многокилометровая полоса от Смоленска до Орши была черной, изрыта снарядами и бомбами. Разрушенные землянки, блиндажи, траншеи. Разбитые орудия, сожженные танки и автомашины... Совсем недавно все это представляло собой грозную боевую технику, а теперь превращено просто в металлолом. И глядя на все это, приятно было сознавать, как здорово поработали наши авиация и артиллерия...
В семь часов пятнадцать минут радиостанция наведения вызвала дежурную группу в район прикрытия. [167]
Шестерку истребителей ЯК-9 повел старший лейтенант А. Кулиев.
Через пять минут в районе Хлюстино — Селище летчики встретили шесть истребителей врага — два МЕ-109 и четыре ФВ-190.
— К бою! — приказал Кулиев.
И ЯКи устремились в атаку. Для удара Кулиев и его ведомый младший лейтенант Крылов выбрали «мессеров». Фашисты находились ниже метров на 200. Такой момент грех упустить!
«Яковлев» послушно опустил нос и перешел в пологое пикирование. В прицеле обозначился силуэт вражеского истребителя. Кулиев увеличил обороты двигателя и стал стремительно сближаться. «Мессер» заметно увеличивался в своих размерах. Кулиев взял ручку чуть на себя, вогнал самолет в перекрестие прицела.
И тут он почти инстинктивно оглянулся назад. Теперь Адиль Кулиев был не тем горячим юнцом, который в азарте боя забывал обо всем на свете, и часто платился за это. Воздушные бои, гибель друзей сделали его осмотрительным. В бою обстановка моментально меняется. И надо за всем уследить. Нужно замечать все, что делается вокруг. Надо, используя малейшую ошибку врага, вовремя ударить по нему. И самому нужно, если грозит опасность, уйти из-под удара. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы заметить опасность, нависшую над самолетом ведомого.
— Крылов, «фоккер» на хвосте!
Одновременно с этими словами Кулиев резко развернул свой истребитель влево на 180 градусов и почти в упор расстрелял фашиста. Маневр Кулиева был настолько неожиданным, что вражеский летчик даже не успел среагировать. Фриц увлекся атакой, выпустив по самолету Крылова несколько коротких очередей. И за это поплатился. Оставляя за собой дымный след, он врезался в землю в районе озера Орехи.
Лейтенант Несвяченный стремительной атакой сверху сбил второго стервятника. Самолет упал западнее Хлюстино.
Кулиев осмотрелся. Вражеских самолетов больше не видно — сбежали с поля боя. Это порадовало его. Заложив [168] плавный левый вираж, он посмотрел вниз. Там, на земле, полыхали залпы орудий, кверху взметались темные султаны взрывов. Прямо по курсу двигались четыре танка. Они ворвались на позиции фашистов и стали утюжить окопы. Один из них вдруг загорелся. Над ним повисло черное облако дыма. Там шел жаркий бой.
Кулиев выровнял самолет и посмотрел на ведомого. Крылов почему-то отстал. Не ранен ли?
— Как дела, Крылов? Почему отстал?
— Самолет плохо слушается, командир. В правой плоскости большая дыра.
Командир группы посмотрел на часы. Время патрулирования закончилось, и он приказал всем следовать на свой аэродром. Крылова пропустил вперед, а сам встал на место ведомого. Не ровен час. появятся фрицы. Они в два счета могут сбить Крылова. Кулиев все время внимательно следил за воздухом.
Но вот и родной аэродром.
— Крылов, садись первым, — приказал Кулиев.
Я находился в то утро на командном пункте и руководил полетами. Хорошо вижу, как летчик выполнил маневр и стал на посадочный курс. Вот самолет уже планирует. Пора выпускать шасси. Но почему он не делает этого? Едва я подумал об этом, как в динамике послышался голос летчика:
— Шасси не выпускаются. В системе нет давления.
— Посадку запрещаю. Идите на второй круг.
Совещаемся с командиром полка, который только что подъехал на командный пункт. Что делать?
— Крылов достаточно опытный летчик, — говорит Зворыгин. — Он сможет посадить самолет на фюзеляж.
Я согласен с ним. Крылов летает уже давно, обладает хорошей техникой пилотирования. Передаю на борт соответствующую команду.
И вот самолет снова на посадочном курсе. Все, кто был в это время на аэродроме, притихли и внимательно следили за действиями летчика. Как-то все это обойдется?
Самолет все ниже и ниже. У границы аэродрома Крылов выравнивает самолет я машина, медленно теряя высоту, мягко касается грунта запасной полосы. Истребитель [169] прополз по зеленой траве метров 200 и остановился. Все вздохнули с облегчением.
При осмотре самолета механик обнаружил серьезное повреждение правой плоскости, фюзеляжа и перебитую трубку воздушной системы.
... А на старт выруливали уже старший лейтенант Зотов и лейтенант Борисов. Они получили приказ прикрыть действия штурмовиков. И с этим заданием справились успешно. В районе цели, северо-западнее Орши, ИЛы обрушили всю мощь своего огня на голову вражеской пехоты. В это время из облаков появились четыре «фоккера». Они пытались атаковать штурмовиков. Но Зотов и Борисов сумели защитить их, связав гитлеровцев боем. В итоге схватки два вражеских самолета, оставляя в ясном летнем небе дымные шлейфы, упали вниз.
К концу дня подполковник Зворыгин вызвал меня в штаб.
— Только что звонил командир дивизии, — обратился он ко мне, едва я переступил порог. — Необходимо провести командирскую разведку вражеских войск в районе Борисова. Полковник Китаев поручает эту задачу вам, товарищ Кубарев. Уточните обстановку и немедленно вылетайте.
В 20.00 во главе шестерки истребителей вылетел в указанный район. Погода стояла облачная. Линию фронта пересекли на бреющем и сразу же углубились в тыл врага. Летели на высоте 300–500 метров. С этой высоты хорошо просматривается земля. На всех дорогах видим большое движение войск. Обеспокоенное начавшимся наступлением советских войск, гитлеровское командование спешно перебрасывало подкрепления в наиболее угрожаемые районы. Вот от Холопец на Звиготы движется пехота. По другой дороге со стороны Веллево идут пятнадцать танков. Они тотчас же открыли по самолетам огонь.
Идем дальше. Через несколько минут полета показалась река Березина. На ее правом берегу у деревни Каземирово какое-то оживление. Снижаюсь до бреющего. Теперь отчетливо вижу фашистских солдат. Они заняты строительством траншей. Деревня горит. Набираю высоту и делаю второй заход. Я не мог удержаться от соблазна обстрелять врага. [170]
— Всем штурмовать! — передаю команду.
Захожу вдоль траншеи. Вижу, как разбегаются солдаты, бросают лопаты и хватают в руки оружие. Навстречу потянулась пулеметная трасса. Огневая точка находится правее траншеи, метров на 100. Доворачиваю самолет и нажимаю гашетку. Там, где только что стрелял вражеский пулемет, рвутся снаряды. Взмываю вверх и оглядываюсь. Ведомые поливают пулеметно-пушечным огнем траншеи.
— Порядок, ребята! Пошли дальше.
Под крылом мелькают проселочные дороги, перелески. Вот и Пчельники — очередной пункт маршрута. Там оказались 15 наших танков. Они двигались в сторону Борисова, поднимая облака пыли.
Как они здесь оказались? Осматриваюсь. Юго-западнее города, оказывается, идет бой. Горит лес. Через Березину на плотах переправляется наша пехота численностью до роты. А в районе Черники действует переправа. Идут пехота, артиллерия, танки. Советские войска стремительно рвутся вперед. Фашисты не в силах сдержать этот напор. И это радует. Приятно сознавать, что так успешно идет наступление. Оборона врага трещит по всем швам.
Обо всем увиденном я передаю по радио на командный пункт полка, а когда вернулись на аэродром, подробно доложил командиру дивизии.
Разведку ведет Попов
Надо сказать, что в ходе операции по освобождению Белоруссии фашистская авиация активно действовала лишь в первые дни. В последующем, с потерей передовых аэродромов, ее активность снизилась.
И вторая особенность. Ввиду стремительного продвижения советских войск, наземная обстановка резко менялась. То, что было верным час назад, требовало уточнения. Командование сухопутных войск постоянно нуждалось в последних разведывательных данных. В связи с этим наши экипажи очень часто вели воздушную разведку. Не было дня, чтобы кто-либо не вылетал на разведку.
Многие летчики считали эти полеты будничными, [171] прозаическими. Этих людей можно легко понять. Они истребители. Их стихия — воздушный бой. А тут нужно ползать чуть ли не у самой земли и высматривать врага. Конечно, каждый понимал, что разведка очень важна. Без знания противника, его намерений и сил нельзя добиться победы. И все же...
Только командир звена Андрей Попов всегда охотно летал на разведку. Прекрасный истребитель, он показал себя в эти дни и отличным мастером визуальной разведки.
... В полк поступил приказ — разведать новый аэродром фашистов, установить, какие на нем базируются самолеты — бомбардировщики или истребители? Послали на выполнение задания одно звено — вернулось без данных. На подходе к аэродрому разведчики были встречены большой группой «фокке-вульфов». Ввязываться с ними в бой не имело смысла.
На другой день попытку прорваться к аэродрому гитлеровцев сделала четверка ЯКов и снова неудачно. Потеряли один самолет и вернулись без результатов. Узнав об этом, Андрей Попов обратился ко мне:
— Разрешите, товарищ майор, одному слетать на разведку!
Я вначале скептически отнесся к просьбе Попова. Но когда он мне рассказал о своем замысле — согласился.
Старший лейтенант Попов вылетел на выполнение боевого задания в семь часов. Утро выдалось на редкость пасмурным. Казалось, что на дворе не лето, а глубокая осень.
— Отвратительная погода, — заметил штурман полка Кудленко. — Лучше бы ты, Попов, отложил свой вылет.
Попов был горячий парень. Он хотел сказать штурману что-то резкое, но сдержался.
— Пусть летит, — поддержал я Попова. — В такую погоду только и летать разведчикам.
Через несколько минут самолет, пилотируемый Андреем Поповым, взлетел с аэродрома и скрылся в серой дымке июльского утра.
Я с нетерпением ждал возвращения Попова. И, сказать откровенно, немного волновался за исход полета. Малейшая ошибка могла сорвать весь замысел, окончиться гибелью отважного летчика. Но ошибку не произошло, [172] все происходило так, как задумал Андрей Попов.
Над вражеским аэродромом так же. как и над нашим, низко висели облака. Это позволило Попову подойти к району аэродрома незамеченным. Да и могли ли гитлеровцы предположить, что кто-нибудь из летчиков решится лететь, да еще на истребителе, в такую погоду на выполнение ответственного боевого задания!
Вынырнув над аэродромом из облаков, Андрей Попов выпустил шасси и уверенно повел самолет на посадку. Гитлеровцы оторопели. Они могли бы открыть по ЯКу огонь из зенитных пулеметов, но видя, что советский истребитель идет на посадку, огня не открывали.
Вражеский аэродром, забитый до отказа «юнкерсами», замер в томительном ожидании. Небывалый случай! Советский летчик добровольно сдается в плен, да еще на совершенно новом самолете, недавно поступившем на вооружение.
И тут произошло неожиданное. Снизившись до 5–7 метров. Попов дал газ и на глазах у оторопевших фашистов скрылся в серой дымке туманного белорусского утра.
Спохватившись фашисты открыли вслед самолету бешеный огонь. Но куда там! Истребитель уже скрылся в облаках.
Ровно через час вражеский аэродром превратился в пылающий костер. Советские штурмовики, использовав разведывательные данные, добытые Поповым, нанесли по змеиному гнезду фашистов мощный удар.
В ходе белорусской операции многие летчики полка летали на разведку. Среди тех, кто привозил ценные разведданные, следует назвать и лейтенанта Борисова. Как и Андрей Попов, он отличался находчивостью, умением в любых условиях выполнить поставленную задачу. В этом отношении показателен его полет 25 июня.
В конце дня с аэродрома Коробки на разведку вылетела четверка истребителей в составе лейтенанта Борисова, младших лейтенантов Козлова, Ененкова и Лончакова. Авиационный штаб потребовал от них разведать фашистские аэродромы, танкисты — движение на [173] главных коммуникациях врага. Летчики образцово справились с этими заданиями.
В 20.35 четверка достигла первой точки разведки. Под крылом — аэродром города Борисов. Фашисты встретили группу наших разведчиков плотным зенитным огнем. Вокруг самолетов тотчас же появились грязновато-белые шапки разрывов. Маневрируя между ними, самолеты прошли над вражеским аэродромом. Опытный взгляд разведчика сразу же схватил главное: на западной окраине аэродрома стояли 40 двухмоторных бомбардировщиков, а между ними 10 истребителей.
Лейтенант Борисов резко разворачивает самолеты влево и с набором высоты уходит в облака. Через несколько минут полета справа показалось широкое поле аэродрома Докудово. Самолетов здесь мало: восемь двухмоторных и шесть одномоторных.
В тот момент, когда лейтенант Борисов вплотную приблизился к аэродрому, он заметил идущий на посадку истребитель МЕ-109. Шасси уже выпущено.
Не вытерпела душа истребителя. Не долго думая, лейтенант атаковал врага. После первой же очереди «мессер» «приземлился» вверх колесами в километре от своего аэродрома.
Еще через несколько минут замелькали деревянные домишки Орши. Тут же показался аэродром с бетонированной полосой и рулежными дорожками. Фашисты встретили наши самолеты интенсивным зенитным огнем. Определив, что на аэродроме от 10 до 15 самолетов типа истребителей, Борисов двинулся дальше.
Первая половина задания была выполнена. Командир группы тут же по радио передал разведданные.
К железнодорожной станции города Борисов подходил эшелон из крытых вагонов. Впереди паровоза две платформы. От станции Приятино на Оршу двигался второй эшелон. От Славного к Орше отошел третий.
— Ененков, штурмуй! — приказал Борисов.
Ененков незамедлительно выполнил приказ. В паре со своим ведомым он прочесал эшелон пулеметно-пушечным огнем. Три вагона загорелись. Эшелон остановился.
Летчики зафиксировали интенсивное движение автомашин на участке Минского шоссе от Коханово до Орши. [174]
Большую и ответственную работу вели разведчики. Они вскрывали пути движения вражеских войск, помогали наземному командованию установить связь с вырвавшимися вперед танкистами, предупреждали о возможных контрударах. 1 и 2 июля капитан Гудаев и старший лейтенант Кисельков обнаружили большое скопление фашистских войск в лесу юго-западнее Слободы (60 км восточнее Минска), о котором советское командование ничего не знало. В последующем разведчики полка установили состав этой группировки, направление ее движения, чем ускорили и облегчили ее разгром.
Орша свободна
26 июня передовые части 5-й танковой армии ворвались в Оршу и завязали уличные бои. Город горел. Мосты через Днепр были взорваны. На улицах пылали фашистские танки.
А над дымом и пламенем пожарищ бесстрашно летали на бреющем летчики 65-го гвардейского истребительного полка, разведывая боевые порядки вражеских войск, прикрывая вырвавшиеся вперед наши танки.
На следующий день советские войска полностью освободили Оршу.
В тот день летчики полка провели три воздушных боя. Первыми с аэродрома взлетели старший лейтенант Хитров и лейтенант Ененков. Полученная ими задача гласила: разведать противника, определить местонахождение наших подвижных групп и установить линию соприкосновения советских войск с войсками врага по оси движения Орша — Толочино — Славное; попутно просмотреть вражеские аэродромы.
Это было в 8.50. А через 15 минут западнее Толочино летчики увидели двух ФВ-190, которые пытались атаковать наши танки. Пара Хитрова сорвала атаку фашистов. Бой длился пять минут. Зайдя в хвост ведущему, Хитров сбил его с дистанции 50 метров. Тем временем Ененков атаковал второго «фоккера», который вслед за первым врезался в землю у той же деревушки Муравничи. [175]
Разделавшись с врагом, летчики продолжали разведку.
Белорусская операция, как ни одна другая, отличалась стремительностью наступления. То, что видел Хитров в этом полете, было характерно для тех дней. Советские танки обходили опорные пункты врага и рвались вперед к Орше, а потом к Борисову и Минску. За их спиной оставались фашистские войска, потерявшие связь со своими штабами. Они оставляли позиции и шли на запад. Получился своего рода слоеный пирог. Вражеские войска окружались и уничтожались.
Гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки сдержать натиск советских войск. Они бросали в бой все новые части.
В воздухе тоже не затихали бои. Приходилось оберегать войска от ударов вражеских бомбардировщиков.
Лейтенант Борисов с напарником получил приказ вылететь в район Орши для патрулирования. Они взлетели в 10.50. Сначала патрулирование проходило спокойно. В небе ни одного вражеского самолета. Но вот на горизонте показались черные точки. Борисов насчитал их 14. С каждой минутой они росли в своих размерах, и теперь не трудно было определить, что это истребители.
А где же бомбардировщики? Но сколько летчики ни осматривали горизонт, нигде не могли их увидеть. Для Борисова стало ясно, что фашисты решили этой группой расчистить дорогу для последующего удара своих бомбардировщиков. Он тут же передал на командный пункт свою догадку и полез вверх, ближе к видневшемуся справа облаку. Нужно было обеспечить себе высоту, а облако использовать для маскировки.
Замысел, конечно, хорош. Я сам неоднократно использовал эту тактику, и она приносила успех. Разница состояла лишь в обстановке. Над Оршей висело одно, не слишком большое облако. Трудно добиться внезапности. Ведь вражеские летчики тоже не дураки. Они будут патрулировать ниже и выжидать.
И все же первая атака застала фашистов врасплох. Вынырнув из облака, Борисов атаковал пару «мессеров».
— Бей ведомого! — приказал он своему напарнику.
За счет пикирования летчики развили большую скорость, [176] подошли на близкое расстояние и открыли огонь. Оба фашистских самолета чуть ли не одновременно задымили и начали падать.
Не мешкая ни секунды, Борисов взмыл вверх и скрылся в облаке.
Изменив направление полета на 180 градусов, он вновь выскочил из облака для очередного удара. На этот раз фашисты были начеку. Уходя из-под удара, одна четверка разделилась попарно, чтобы затем ударить с двух сторон. Тем временем вторая четверка «фоккеров» барражировала под самым облаком, отрезав пути отхода нашим летчикам.
Теперь уже нападали гитлеровцы. Борисову приходилось увертываться от ударов врага. И все же при каждом удобном случае Борисов сам переходил в атаку. Вот он заметил, что пара «фоккеров», выполняя разворот для очередной атаки, ушла слишком далеко. Этой оплошности врага было достаточно для наших летчиков, чтобы тотчас же нанести удар по ближайшему самолету. Борисов резко развернулся влево и зашел в хвост ведомому «фоккеру». Короткая прицельная очередь, и самолет вспыхнул.
Обозленные своими потерями, гитлеровцы с еще большей яростью набросились на летчиков. Огненные трассы проносились и слева, и справа. ЯКи стремительно взмывали вверх, затем резко пикировали, выполняли крутые виражи, перевороты.
Выходя из-под очередного удара, Борисов вдруг заметил, что с запада приближаются бомбардировщики. «А как же наши? Успеют ли?» — тревожно билась мысль. Борисов посмотрел на восток. Но там горизонт был чист. А вражеские бомбардировщики приближались. Их летело много. И тут он чуть не вскрикнул от радости — к месту боя спешила шестерка стремительных краснозвездных истребителей.
Бой разгорелся с новой силой. На этот раз он был коротким. Потеряв еще несколько самолетов, фашисты отступили.
30 июня памятно тем, что в этот день отличилась четверка Килоберидзе. Он вылетел на разведку в район Борисова — Ручашковичи — Дукарь — Смеловичи. Одну пару вел Килоберидзе, вторую — лейтенант Кисельков. [177]
В районе Борисова группа встретила девять «юнкерсов», шедших под прикрытием четырех МЕ-109. Бой с бомбардировщиками не входил в задачу разведчиков, но летчики не устояли перед соблазном пощипать фрицев.
— В атаку! — последовал приказ ведущего группы, и он первым кинулся в бой.
С первой же атаки капитан сбил «юнкерса». Воспользовавшись тем, что Килоберидзе увлекся атакой, пара «мессеров» пыталась разделаться с ним. Но из этого ничего не вышло. Младший лейтенант Фомичев защитил своего ведущего. Он развернулся навстречу врагу и дал заградительную очередь. Первый МЕ-109 левым полупереворотом вышел из боя. Второй попытался повторить маневр ведущего. Фомичев пошел вслед за ним, быстро настиг и с короткой дистанции сбил.
Тем временем строй «юнкерсов» рассыпался. Один из них, атакованный Кисельковым, упал в том же районе. Затем пара Киселькова провела бой, аналогичный бою пары Килоберидзе. Защищая своего ведущего, младший лейтенант Микишков сбил вражеский истребитель.
Среди летчиков полка царил высокий боевой порыв. Гвардейцы дрались самоотверженно, не зная страха в бою. Все были проникнуты одним стремлением — быстрее изгнать оккупантов с советской земли, воздать им должное.
Этому в немалой степени способствовала партийно-политическая работа, которая проводилась под руководством заместителя командира полка по политчасти майора Г. Омельчука. С личным составом проводились беседы, читки оперативных материалов. Перед воинами выступали очевидцы злодеяний, творимых фашистами, зачитывались письма от родных и близких. Большую мобилизующую роль играли митинги и собрания.
Мне вспоминается партийное собрание, которое состоялось 14 мая 1944 года, накануне летнего наступления советских войск. Повестка дня гласила: «Задачи парторганизации по изучению и реализации приказа № 70 т. Сталина».
С докладом выступил майор Г. Омельчук. В обсуждении вопроса приняли участие Леденев, Калашников, Дергачев, Маслов и другие. Общий тон выступлений — [178] быстрее добить фашистского зверя в его собственной берлоге.
Собрание поручило коммунистам Якубову, Кудленко, Попову провести с молодыми летчиками беседы о тактике ведения воздушного боя, о традициях полка.
У этих коммунистов было чему поучиться. Якубов и Попов являлись Героями Советского Союза, Кудленко — мастер воздушных схваток. На их счету десятки воздушных боев. Они прекрасно знали повадки фашистских летчиков, их тактику, умели добиваться победы.
В преддверии битвы за Белоруссию это собрание сыграло важную роль в мобилизации личного состава на образцовое выполнение боевых заданий. Добить фашистского зверя в его собственной берлоге! И каждый летчик делал все, чтобы выполнить приказ Верховного Главнокомандующего.
Вперед, на запад!
1 июля советские войска выбили фашистов с западного берега Березины, севернее Борисова. В городе шли последние уличные бои. Пожары стали стихать. А к концу дня по радио мы слушали приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении Борисова.
Об интенсивности полетов в те дни убедительно свидетельствуют записи в журнале боевых действий. Вылеты следовали один за другим. Вот запись за 1 июля 1944 года:
«5.15–6.25. Четыре ЯК-9 во главе с капитаном Килоберидзе вылетели на разведку войск противника в район Борисов — Минск. Высота 1000–1500 метров. По шоссе Борисов — Минск идут автомашины с пехотой и грузом. По железной дороге Колодище — Минск следует товарный поезд. 40–50 вагонов. Через р. Березина переправляются войска.
8.40–9.50. Лейтенант Кобяков во главе четырех ЯК-9 прикрывал переправу наших войск. В районе цели группу атаковали четыре ФВ-190. В результате воздушного боя Кобяков с дистанции 150 метров под ракурсом ¼ сбил ведомого. Младший лейтенант Бычков с дистанции 100 метров сбил ведущего. Младший [179] лейтенант Краснопевцев на лобовых атаках с дистанции 150 метров открыл огонь и поджег правого крайнего ФВ-190. Вражеские самолеты упали юго-западнее г. Борисова.
10.40–12.20. Четыре ЯК-9 во главе с капитаном Гудаевым прикрывали переправу в районе Бол. Ухолоды и Гливень. В районе цели встретили 27 Ю-87 под прикрытием 6 ФВ-190. Группа Гудаева атаковала бомбардировщиков, а истребителей связали боем ЛА-5. В результате воздушного боя Гудаев, младшие лейтенанты Козлов и Ененков сбили по одному Ю-87. Младший лейтенант Ложаков уничтожил ФВ-190».{15}
И так каждый день. Летали от зари до зари. Летчики спали мало. Чуть забрезжит рассвет, аэродром оживал и начинались полеты.
Через два дня была освобождена и столица Белоруссии — Минск. Чувство радости белорусского народа и его благодарность героической армии ярко выразил поэт Якуб Колас. 6 июля в газете «Правда» он писал: «Минск... Это слово звучит сегодня в сердцах белорусов как величественный гимн, как песня Славы победоносному оружию Красной Армии».
Советские воины повсеместно показывали невиданные образцы героизма. В боях за Борисов героический подвиг совершил экипаж танка, возглавляемый лейтенантом П. Рак. Вечером 29 июня его танк прорвался через Березину в Борисов по заминированному мосту. Экипаж 16 часов вел бой на улицах города, не получая помощи, так как мост был взорван. Танкисты разгромили комендатуру, штаб одной фашистской части, подожгли несколько вражеских танков. Они погибли в этом неравном бою. Всем им было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Мы читали эти сообщения и гордились братьями по оружию. Гордились тем, что советская земля родила таких богатырей, гордились их стойкостью, мужеством, высоким непреоборимым духом, стремлением в любой обстановке бить фашистов. И нам самим хотелось еще лучше, еще беспощаднее уничтожать гитлеровских захватчиков.
4 июля полк перебазировался на Минский аэродром. [180]
Здесь еще горели вражеские самолеты, взрывались вагоны с боеприпасами на подъездных путях.
Город только что был освобожден. Все центральные улицы лежали в развалинах. Всюду пустые, обгорелые коробки кирпичных зданий с черными проемами вместо окон, груды щебня, изогнутые в три погибели металлические конструкции. Лишь на окраинах города уцелели старые деревянные домики.
Восточнее Минска еще шли бои по ликвидации окруженных фашистских войск. Не зная о том, что Минск в наших руках, гитлеровцы продолжали рваться к городу. Не раз их отдельные отряды приближались к самым окраинам аэродрома. Пять дней мы летали на уничтожение врага. Фашисты прятались в лесах, но везде их находила справедливая кара за то горе, которое они принесли на советскую землю.
Вместе с нами базировались и штурмовики. Взлетая, они после первого же разворота шли в атаку. Сквозь облака дыма и пыли вниз тянулись трассы пулеметно-пушечного огня, падали и рвались бомбы, реактивные снаряды. Израсходовав боекомплект, ИЛы приземлялись, заряжались всем необходимым и снова поднимались в воздух. Бои шли днем и ночью.
7 июля над аэродромом вдруг появились фашистские бомбардировщики. Откуда они взялись? Ведь линия фронта ушла далеко на запад. Но гадать было некогда. Пришлось срочно взлетать и тут же вступать в бой. К счастью, никто не пострадал в тот раз. Но аэродромщикам фашисты прибавили работы: пришлось засыпать воронки от бомб. Позже мы узнали, что гитлеровцы сделали еще одну попытку вызволить свои войска из кольца.
В полдень возникла необходимость уточнить местонахождение окруженной вражеской группировки. Выполнить это задание приказали И. Несвяченному в паре с лейтенантом А. Леном. В 15.30 они поднялись в воздух.
Проходя по указанному маршруту, Несвяченный заметил большое скопление вражеских войск за спиной нашей пехоты, которая двигалась на запад. Несвяченный решил удостовериться в правильности увиденного. Он тут же снизился до 20–30 метров и повторил заход. Да, внизу действительно фашисты. Надо немедленно [181] предупредить нашу пехоту, уберечь ее от опасности. Несвяченный уже собирался набрать высоту, чтобы передать по радио добытые сведения, как самолет подбросило вверх. Это угодил в машину малокалиберный снаряд. Тотчас же из мотора вырвалось пламя, огонь охватил плоскость, кабину. Самолет упал в лес.
Позже, докладывая о случившемся, лейтенант Лен рассказывал, что когда они снизились над вражеской колонной, гитлеровцы открыли плотный ружейно-пулеметный и зенитный огонь. Это случилось в трех километрах южнее Слободы.
Так погиб командир звена лейтенант Иван Андреевич Несвяченный, один из лучших летчиков полка.
В боях за Белоруссию погиб и Андрей Попов, Герой Советского Союза. 23 июля в составе группы он вылетел на разведку и блокировку врага. В районе Орши летчики встретили плохую погоду. Пара Попов — Лебедев оторвалась от группы и ушла влево. С боевого задания они так и не вернулись.
Андрей Попов был летчиком-охотником. Это, пожалуй, самая высокая аттестация истребителя. Далеко не каждому доверялась «свободная охота» — перелет через линию фронта и самостоятельный поиск врага, а только летчикам высокого класса.
Помню, как южнее Великих Лук, когда мы стояли на полевом аэродроме. Попов вылетел на разведку погоды. Был сильный снегопад, низкая облачность...
Возвращаясь из разведки чуть ли не на бретющем полете, он обнаружил гитлеровского охотника ФВ-190 и тут же пошел с ним на сближение. Не сделав ни одного выстрела, Попов на виражах загнал фашиста в землю. За время нахождения на фронте он лично сбил 19 самолетов врага.
Андрей Попов пользовался большим уважением в полку. Он был не только отличный летчик, но и хороший товарищ. Любил петь, танцевать.
Войска 3-го Белорусского фронта продолжали развивать наступление. Теперь нам приходилось летать в районы Молодечно, Лиды и Вильнюса. Штурмовая авиация не давала покоя фашистам, наносила по ним мощные удары. Летчики полка, как всегда, надежно прикрывали их действия.
9 июля группе капитана А. Гудаева из четырех самолетов [182] приказали сопровождать ИЛы. В районе Вильнюса они встретили 14 вражеских самолетов. Многовато для четырех. Но гвардейцы потому и называются гвардейцами, что они никогда не отступают.
Фашистские истребители сразу же бросились на штурмовиков. ИЛы уже построились в круг и начали обрабатывать дорогу, по которой двигались вражеские войска. Там, внизу рвались снаряды, горели автомашины.
Гудаев повел свою группу наперерез «фоккерам».
— В атаку!
Краснозвездные истребители молнией врезались в гущу вражеских самолетов, завертелись в смертельной схватке. В небе ревели моторы, слышался сухой треск пулеметных очередей. Временами в этот гул врывались команды ведущих, возбужденные голоса летчиков.
— Ближе... Ближе подходи. Вот так. Бей!
— Козлов, не отрывайся.
— А, черт, промазал...
Вскоре огромный клубок вертящихся и ревущих самолетов распался на два отдельных. Гудаев и Козлов вели бой с шестеркой ФВ-190. В стороне и ниже сражались против вражеской четверки Бобышев и Адамков.
В разгар боя ведомый Гудаева был подбит. Козлов развернулся и стал со снижением уходить в свою сторону. Тут же за ним кинулась пара «фоккеров».
— Ну, нет. Не дам добить друга!
Гудаев поспешил на выручку. Следом за ним гнались остальные фрицы. Но они пока находились далеко. Гудаев нацелился на ведущего, настиг его и длинной очередью сбил. Ведомый шарахнулся в сторону, отказавшись от атаки.
— Держись, Козлов!
«Яковлев» круто набирал высоту, ревя мощным мотором. На «горке» капитан выполнил полупетлю, резко развернулся вправо и на встречном курсе атаковал очередного «фоккера». Тот не выдержал лобовой атаки и попытался отвернуть в сторону. Этого мгновения для Гудаева оказалось достаточно, чтобы влепить в фюзеляж короткую пулеметную очередь. Фриц задымил, [183] свалился на крыло, затем перешел в отвесное пикирование, из которого так и не вышел.
Тяжелый бой вел и младший лейтенант Бобышев. Адамков скоро оторвался от ведущего. Бобышев остался один против четырех врагов. Но гвардеец продолжал драться, и так искусно, что сбил двух гитлеровцев, а третьего преследовал до тех пор, пока тот не врезался в землю при выходе из пикирования.
В итоге этого боя наши летчики сбили шесть вражеских самолетов. С задания не вернулись Козлов и Адамков.
Так сообщал майор Г. Омельчук в политдонесении на имя начальника политотдела дивизии.
В этом же донесении есть еще одна запись. Она гласит: «Комсомолец Кисельков в паре выполнял задание на разведку движения войск противника по дорогам. Западнее Вильнюса встретил три девятки Ю-87 в сопровождении шести ФВ-190. Фашисты навязали ему бой. Кисельков сбил два ФВ-190. Еще одного сбил его ведомый лейтенант Горячев. Остальные покинули поле боя».
Гвардейцы воевали не числом, а умением. В ходе боев в составе 3-го Белорусского фронта с 21 июня по 16 июля 1944 года летчики полка совершили 490 боевых вылетов, провели 16 воздушных боев, в которых сбили 38 самолетов врага. Полк удостоился почетного наименования «Оршанский».
Война шла к концу. Победа была не за горами. [184]