Бои за Витебск
Битву за Белоруссию полк начал боями за Витебск.
29 ноября 1943 года мы прибыли в район боевых действий и расположились на аэродроме Ходаково — бывшем колхозном поле. Солдаты инженерно-аэродромного батальона спланировали и укатали взлетно-посадочную полосу, построили самолетные стоянки, землянки для личного состава. В общем, жить и летать можно.
Вокруг аэродрома — хвойные леса. Бурелом и валежник. Лесные дороги и неведомо куда уходящие тропы. Речушки, ручьи, озера. Воды здесь много. По утрам над озерами стелятся низкие седые туманы. В иные дни они стоят такие густые, что висят от зари до зари.
Второй раз полк базируется на территории Калининской области. В первый раз мы дрались за Великие Луки и Демянск. Теперь начиналась битва за Витебск.
К этому времени наземная обстановка на Витебско-Городокском направлении была следующей. Части 2-го Прибалтийского фронта, южнее Невеля, прорвали сильно укрепленную линию вражеской обороны на узком участке фронта. Продвинулись в северо-западном направлении на Пустошку и в юго-западном направлении на Полоцк.
В результате этого прорыва образовался мешок с перешейком шириной в 10–15 километров. Район, занятый советскими войсками западнее Невеля, удерживался в крайне тяжелых условиях. Все обеспечение наземных войск проводилось через узкий перешеек Невель — Езерище. Перешеек не имел хороших дорог, к тому же полностью простреливался артиллерийским огнем врага. В результате наземные войска испытывали [147] недостаток в снабжении боеприпасами, продовольствием, горючим.
Для устранения создавшегося положения командование 1-го Прибалтийского фронта, в состав которого вошел наш полк, подготовило операцию по ликвидации выступа Езерище — Городок. И эта операция была успешно проведена.
Первый удар наши войска нанесли 15 декабря. Наступлению наземных войск предшествовала обработка переднего края вражеской обороны силами штурмовой авиации, действия которых прикрывали летчики 65-го гвардейского истребительного авиационного полка.
В первый же день наши войска прорвали вражескую оборону и к концу декабря «мешок» полностью ликвидировали.
Все последующие месяцы, вплоть до летнего наступления, которое привело к разгрому фашистских войск и полному освобождению Белоруссии, здесь велись, как сообщалось в сводках Совинформбюро, бои местного значения. Фашисты стремились вернуть утраченные позиции. Наши войска в свою очередь старались улучшить свое положение.
Обороной Витебска руководил гитлеровский генерал от инфантерии Гольвитцер. Всем офицерам и чиновникам гарнизона был прочитан приказ Гитлера, в котором города Витебск, Орша, Могилев, Бобруйск, Борисов и Минск объявлялись «укрепленными районами». Фюрер требовал оборонять их любой ценой. Коменданту запрещалось отдавать приказ об отступлении из Витебского укрепленного района, тем более — о его сдаче.
Но ничто не помогло фашистам. Советские войска ликвидировали этот вражеский плацдарм, освободили Витебск.
Летчики полка внесли в эту победу свой весомый вклад. Как всегда, они надежно прикрывали пехоту с воздуха, сопровождали штурмовиков, доставляли командованию важные разведывательные данные. В воздушных боях летчики проявляли стойкость, высокое боевое мастерство.
Особенно ярко проявились способности старшего лейтенанта А. Попова, капитана А. Килоберидзе, лейтенанта А. Кулиева. Мне, к тому времени занимавшему должность заместителя командира полка по боевой [148] подготовке, каждый день приходилось составлять боевые расчеты, руководить действиями экипажей, выслушивать доклады ведущих групп. И каждый раз я был свидетелем отваги и мужества летчиков. Они не считали врагов, а били их. И били беспощадно. Наступательный порыв был очень высоким. Гвардейцы не знали, что такое выйти из боя. Они дрались напористо, дерзко, умело и всегда побеждали.
По-гвардейски
В один из дней А. Килоберидзе и А. Попов вылетели для сопровождения четырех ИЛов. Ставя перед ними задачу, командир полка предупредил, чтобы они не перелетали линию фронта.
Погода была прескверной. Над головой сплошная облачность, высота не более 100 метров. Это не для нас, истребителей. Истребителю без высоты плохо. Штурмовики, наоборот, радовались такой погоде. Прикрываясь низкой облачностью, они могли внезапно обрушиться на врага. И с фашистскими истребителями встречи мало вероятны.
И вот самолеты в воздухе. Прижимаясь к самой земле, ИЛы взяли курс на Невель. Пересекли линию фронта и углубились на территорию врага. Мы знали, что войска 1-го Прибалтийского фронта перешли в наступление. Южнее Невеля шли напряженные бои. Штурмовикам предстояло ударить по переднему краю фашистов.
Патрулируя в районе ожидания, Килоберидзе и Попов еще издали заметили возвращавшихся после выполнения задания ИЛов. Все их мысли были с ушедшими на штурмовку боевыми товарищами. Они тревожились за них, беспокоились. Их настроение легко понять. Мне самому много раз приходилось сопровождать штурмовиков. Когда ты вместе с ними приходишь в район цели, на душе спокойнее. Барражируешь на высоте — видишь и свои самолеты, и все воздушное пространство. Стоит появиться вражескому истребителю, как ты тотчас же приходишь на помощь ИЛам.
А тут штурмовики ушли одни. Как идут у них дела? Не грозит ли им опасность? Эти вопросы постоянно [149] волнуют, и волнуют тем сильнее, чем глубже понимаешь, что в случае опасности ты не сможешь помочь ИЛам. Им самим придется отбиваться от врага.
На этот раз все обошлось благополучно. С каждой минутой все четче проступают силуэты «горбатых».
— Порядок, Андрей!
Но едва проговорил эти слова Килоберидзе, как он тут же обнаружил, что за штурмовиками, почти на одной высоте с ними, чуть ниже, идут четыре ФВ-190. Расчет гитлеровцев был прост. Внизу их труднее обнаружить, а после удара можно уйти вверх для повторной атаки.
— Атакуем! — коротко приказал Килоберидзе Попову.
В воздушном бою дорога каждая секунда. Промедлил с принятием решения, как тут же можешь поплатиться или своей жизнью, или жизнью товарища. В данном случае вражеские истребители настигали штурмовиков, над ними нависла смертельная опасность. Нужно было действовать немедленно. И Килоберидзе бросился в бой.
Резко развернувшись вправо, наши летчики уже через минуту оказались сзади первой пары. Килоберидзе взял на прицел ведущего, который готовился нанести удар по замыкающему ИЛу. Расстояние между ними быстро сокращалось. Килоберидзе форсировал двигатель. «Только бы успеть, не опоздать! — думал он в эти минуты, прильнув к прицелу. — Еще немного... Еще...»
И вдруг, к удивлению Килоберидзе, «фоккер» прекратил атаку, полез вправо вверх. Понятно, летчик заметил ЯКа на своем хвосте и уходил из-под удара. Но фриц запоздал с этим маневром. Килоберидзе мгновенно среагировал на его действие и с короткой дистанции длинной очередью сбил стервятника. В это же время лейтенант А. Попов оказался сзади второго «фоккера», дал по нему очередь из пушки, Попадание оказалось прямым. Вражеский самолет развалился в воздухе.
Выходя из атаки, Андрей Попов увидел, что под ними проскочил еще один вражеский истребитель. Как он тут оказался? Ведь вторая пара находилась где-то сзади Видимо, гитлеровцы здорово струхнули, когда увидели [150] что два их самолета почти одновременно рухнули на землю, и решили спасать свои шкуры. Как бы там ни было, но Попов воспользовался удачно сложившейся обстановкой и свалил еще одного фрица. Только одному вражескому летчику удалось уйти из этого скоротечного боя целым и невредимым.
— Вы дрались по-гвардейски, — похвалил летчиков подполковник Зворыгин после доклада ведущего о выполнении задания. — Так и надо бить фрицев! Теперь на нашей улице праздник.
Генеральское спасибо
В донесении заместителя командира полка по политчасти майора Г. Омельчука за декабрь 1943 года говорилось: «Заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Павлов и его ведомый командир звена Несвяченный 15 декабря получили задание на разведку войск противника. Выполнили отлично. По их разведывательным данным работали штурмовики 3-го штурмового авиакорпуса. Летчики получили благодарность командира корпуса».
Как же проходил этот полет? Что стоит за этими скупыми строками?
... Этот день был похож на многие другие. Сплошная облачность. На земле дымка, видимость 2–3 километра.
Часам к десяти погода улучшилась. Туман рассеялся.
Взлетели немедленно. Шли бои за Витебск. Советские войска, преодолевая яростное сопротивление гитлеровцев, потеснили их. Командованию срочно нужны были данные о положении вражеских войск, резервах, огневых точках и узлах сопротивления.
Погода диктовала полет на малой высоте, а это сопряжено с немалыми трудностями. При большом угловом перемещении, что неизбежно на такой высоте, сложнее обнаружить то, что тебе нужно. К тому же увеличивается опасность поражения даже от стрелкового огня. При полете на высоте 100–200 метров могут сбить пулеметным огнем.
Линию фронта проскочили на бреющем. Фрицы и [151] сообразить не успели, как летчики ушли к ним в тыл. Зато потом пришлось жарко.
Углубившись в тыл, Павлов развернулся на юг и вышел на вражеские позиции. ЯКи стремительно прошли над окопами, взмыли вверх и скрылись в облаках. Этих коротких минут разведчикам оказалось достаточно, чтобы разглядеть вражеские окопы, набитые пехотой, пулеметное гнездо, а в глубине обороны — артиллерийские позиции двух батарей. Они расположились у кромки леса, были хорошо замаскированы. Разведчикам помогло то обстоятельство, что одна из них в это время вела огонь, а на позиции другой солдаты сняли маскировку и готовили орудия к открытию огня. Все замеченное Павлов нанес на карту.
— Повторим заход.
На этот раз земля встретила разведчиков плотным огнем. Навстречу неслись пулеметные трассы, рядом рвались зенитные снаряды. Но разведчики не обращали на это внимания. Они были поглощены другим. Вот впереди показалась небольшая высотка, поросшая кустарником. Она господствовала над окружающей местностью. Здесь наверняка должна быть огневая точка. Так и есть. На восточном склоне кустарник вырублен, сверху хорошо заметен сектор обстрела. Павлов делает крутой левый вираж, чтобы лучше разглядеть ДЗОТ. Делает один круг, другой... Проносится чуть ли не у самой земли. Теперь хорошо видна даже тропинка, пробитая в снегу к огневой точке.
А вокруг самолетов сплошной огонь. Фашисты неистовствуют, бьют из всех видов оружия. Павлов физически ощущает, как пули и осколки щелкают по плоскостям. В один из моментов верный ЯК, как показалось летчику, даже вздрогнул. Пулеметная очередь может угодить в мотор. Тогда крышка!
Павлов слегка берет ручку управления на себя, и послушный истребитель скрывается в облаках.
Коммунист Павлов отличался удивительным хладнокровием. В полете он не обращал внимания на зенитный огонь, на пули вражеских истребителей. Казалось, он лишен страха. В бою им руководило лишь одно чувство — бить врага, который посягнул на наш советский дом, принес столько горя на родную землю. И он бил фашистов, не давая им пощады. [152]
Некоторые могут сделать из этих моих слов неправильный вывод, будто этот человек — просто фанатик, ослепленный свалившимся на него горем. Нет, это не так. В воздушных боях он вел себя разумно, умело маневрировал, без промаха стрелял. Его хладнокровие, бесстрашие основывались на отличном знании своего дела, уверенности в самолете. Именно это позволяло ему всегда успешно выполнять самые сложные и опасные задания.
— Война есть война, ребята, — говорил он в минуты откровения. — Каждого могут сбить. Но я предпочитаю сам сбивать фрицев. Для этого одного хладнокровия мало. Нужно еще умение, маневр в бою.
Когда разведчики приземлились на своем аэродроме и зарулили на самолетную стоянку, механик осмотрел истребитель Павлова и покачал головой. Он насчитал до двадцати пробоин, а в стабилизаторе зияла рваная дыра от малокалиберного снаряда.
— Работы на целую ночь, — сокрушался механик.
— Фрицы здорово стреляли, Миша. Это верно, — спокойно проговорил Павлов. — Но ты, я думаю, не в обиде на меня...
А спустя час в воздух поднялись штурмовики. Пользуясь данными разведчиков, они разгромили артиллерийские позиции врага, уничтожили ДЗОТ, нанесли пехоте ощутимые потери. Это значительно облегчило задачу советских наземных войск. Перейдя в наступление, они прорвали оборону врага, и в последующие дни разгромили его на этом участке фронта. Так называемый «мешок» Езерище — Городок был ликвидирован.
К вечеру на аэродром прибыл командующий 1-м гвардейским истребительным авиационным корпусом генерал Белецкий. Его ПО-2 подрулил прямо к командному пункту полка. Генерал часто бывал в полках и, как правило, пользовался для передвижения этим самолетом. Тихоходный, неприхотливый, он был удобен тем, что мог приземляться практически на любой лужайке.
Увидев подруливший ПО-2, подполковник Зворыгин поспешил к генералу с докладом. Выслушав командира полка, Белецкий приказал вызвать Павлова и Несвяченного.
— Говорят, им крепко досталось.
— Да, самолеты изрядно побиты. [153]
— Зато они отлично выполнили поставленную задачу. Штурмовики благодарят их за точные разведданные.
Со стороны самолетной стоянки к командному пункту бежали Павлов и Несвяченный. Не доходя метров 20 до генерала, они перешли на строевой шаг. Приложив правую руку к головному убору, Павлов доложил:
— Товарищ генерал, прибыли по вашему приказанию.
Белецкий внимательно осмотрел летчиков. Рядом с коренастым, среднего роста Павловым, стоял крупный, с широкими плечами Несвяченный. Он был на голову выше своего ведущего. Товарищи по-дружески называли его «громила» — за его огромный рост и за умение бить врага. Особенно отличался он при штурмовке наземных войск. Его самолет метеором проносился над вражеской колонной, сея огонь и смерть. Ничто не останавливало его. Губы генерала тронула легкая улыбка.
— Как же тебя не сбили фашисты, Несвяченный? Вон ты какой здоровый.
Летчик молча развел руками.
— Ваши разведданные здорово помогли наземному командованию. Благодарю за службу!
— Служим Советскому Союзу! — ответили летчики.
Спустя два дня отличился Андрей Попов. В составе пары истребителей он прикрывал наземные войска. Время патрулирования подходило к концу. И тут показались шесть фашистских бомбардировщиков. Они шли плотным строем под прикрытием четырех «фоккеров».
Бой был коротким и жарким. С первой же атаки Попов сбил ведущего. От меткой очереди бомбардировщик загорелся и врезался в землю.
Не давая опомниться врагу, Попов выполнил крутую горку и сверху снова атаковал бомбардировщиков. Пара советских истребителей носилась между ними, поливая пулеметным огнем. И строй их окончательно нарушился. «Юнкерсы» стали поспешно освобождаться от бомб и уходить в облака.
А как же истребители прикрытия? Они слишком поздно пришли на помощь бомбардировщикам. Удар [154] Попова был настолько стремителен, что в первую минуту он ошарашил фашистов своей дерзостью, а когда вражеские истребители опомнились — дело было сделано: бомбардировщики поспешно покидали поле боя.
В боях за Витебск советская авиация господствовала в воздухе. Вместо больших групп истребителей, как это наблюдалось в орловской битве, фашисты применяли здесь отдельные пары «охотников». Как правило, они действовали в плохую погоду, совершая свободный полет на высоте 100–200 метров. В бой с нашими истребителями, если они шли в строю, не вступали. «Охотники» подстерегали отставших и били их. На наших штурмовиков ИЛ-2 набрасывались только при их выходе из пикирования и при возвращении домой.
Тактика гитлеровцев в этот период выглядела следующим образом. Две пары истребителей эшелонировались по высоте. Первую атаку производила верхняя пара, отвлекая огонь воздушных стрелков на себя. Вторая пара в это время снизу, с малой дистанции наносила удар по штурмовикам.
Мы противопоставили врагу свою тактику. Восьмерка истребителей подходила к району прикрытия на большой высоте, с превышением одной четверки над другой на 500–600 метров. После этого снижались и выполняли задачу прикрытия.
В боях за Невель, а позднее и за Витебск летчикам полка пришлось действовать исключительно в условиях сложной погоды. Для того, чтобы читатель лучше себе представил эти условия, достаточно сказать, что в декабре был лишь один по-настоящему летный день и девять ограниченно летных. Сопровождать штурмовики, вести разведку, а порой и воздушные бои приходилось при высоте облачности 200–300 метров. Это требовало от летчиков исключительно высокой техники пилотирования, тактического мастерства. Вести бой на малой высоте очень сложно. Того и смотри, врежешься в землю. У нас был случай, когда один молодой летчик едва не погиб по этой причине. В бою с вражеским истребителем, увлекшись атакой, он вывел свой ЯК у самой земли.
В целом же летчики и в этих сложных условиях образцово выполняли задания командования. [155]
Помнится, в середине января старшему лейтенанту Ветрову дали приказ возглавить шестерку ЯК-9 и сопровождать штурмовиков. Вылетели они при ясной погоде. Видимость отличная. ИЛы хорошо поработали в районе Витебска.
В тот день я находился на связи и слышал доклады летчиков. Все шло хорошо. По расчету времени самолеты должны лечь на обратный курс.
И тут, откуда ни возьмись, поднялся западный ветер, запуржило. Сиявшее солнце скрылось в набежавших тучах. Повалил снег. Видимость сразу упала до 1–2 километров. Откровенно говоря, я волновался за летчиков. Как они справятся с полетом в таких условиях? Еще сложнее посадка. Запрашиваю Ветрова:
— Идем домой. Видимости нет, — слышу в ответ. Позднее Ветров рассказывал:
— Приказал своим орлам сомкнуть строй до видимости соседа и строго выдерживать курс. Так и дотопали вслепую вместе с ИЛами до аэродрома
Посадка была действительно трудной. Кто летал, тот представляет ее себе. Истребители, как привидения, появлялись из снежной пелены и тут же плюхались на полосу. Все сели благополучно.
И в январе бывает жарко
Утро 8 января 1944 года выдалось погожим. Восточный ветер разогнал облака, висевшие с вечера над соснами. В образовавшиеся разрывы временами пробивались солнечные лучи, и тогда снег начинал сверкать тысячами ярких точек, слепил глаза. Отчетливо стали видны три могучих сосны, которые находились в трех километрах от взлетно-посадочной полосы.
А вообще январь, как впрочем и февраль, не баловал нас летной погодой. Обычно стояла низкая облачность, доходившая порой до 50 метров, часто проносились снежные заряды, видимости почти не было.
В такие дни на аэродроме стояла тишина. Лишь изредка в морозном воздухе раздавался рев авиационного мотора. Это механики опробовали двигатели, готовили боевые машины к полетам.
Откровенно говоря, авиационные специалисты радовались [156] плохой погоде. Она давала возможность не спеша проверить все узлы и агрегаты, отремонтировать поврежденные самолеты, отдохнуть по-человечески. Когда идут интенсивные полеты, механикам не до сна: заправляют самолеты горючим, снаряжают боекомплект, латают пробоины, меняют поврежденные детали. Ведь истребитель всегда должен быть готов к вылету. Поэтому приходилось работать и ночью.
Но стоило чуть распогодиться, как аэродром тут же оживал. Один за другим поднимались в воздух истребители и брали курс к фронту. Они улетали на разведку, патрулировали над полем боя, прикрывали штурмовиков. В небе гремели тогда пулеметные и пушечные очереди, горящими факелами падали сбитые самолеты.
Напряженными оказались 4 и 6 января. В эти два дня полк совершил 56 боевых вылетов, провел несколько воздушных боев. Особенно отличились старший лейтенант А. Попов, который сбил два вражеских самолета, и лейтенант А. Кулиев, записавший на свой боевой счет еще одного «фоккера».
После завтрака, как обычно, я зашел на командный пункт. В землянке находился лишь подполковник М. Зворыгин. Он разговаривал по телефону:
— Все понял. Пошлем четверку.
— Кто пойдет ведущим?
Командир повернулся, посмотрел в мою сторону.
— Ведущим пойдет Кубарев.
Положив трубку полевого телефона на зеленый ящик аппарата, Михаил Никифорович обратился ко мне:
— Юго-западнее Витебска обнаружена фашистская танковая колонна. Штурмовикам приказано ударить по этим танкам, ну, а нам — прикрывать их.
С минуту он помолчал, обдумывая что-то про себя, а потом сказал:
— Возьми поопытней летчиков. Задание сложное. Да и погода ненароком испортится. Синоптик и тот не гарантирует.
Уточнив маршрут полета, позывные, время встречи со штурмовиками, я тут же вышел из землянки. Летчики уже пришли из столовой и, собравшись в кружок, курили, перебрасывались шуточками. Едва за мной [157] захлопнулась тяжелая дверь, как Хитров встретил меня вопросом:
— Ну как, полетим?
Я смотрел на летчиков и прикидывал в уме, кого взять на задание. Ведомым пойдет, конечно, Хитров. Мы давно с ним летаем вместе, понимали друг друга с полуслова. А кого взять ведущим второй пары?
Вот стоит Слава Павлов. Одетый в меховой комбинезон, он походил на медведя: такой же крупный и неповоротливый. Но в воздухе проворнее его не было, обладает исключительным хладнокровием, отлично пилотирует самолет, бьет без промаха. Рядом с ним Алексей Самохвалов — командир третьей эскадрильи, тоже отличный летчик. Но по характеру — прямая противоположность Павлову: вспыльчив, невыдержан. Адиль Кулиев, Андрей Попов, Александр Килоберидзе, Иван Несвяченный — все прекрасные летчики, с каждым можно идти на любое задание. Они стояли и выжидающе смотрели на меня.
— Полетим, — нарушая затянувшееся молчание проговорил я. — Приказано четверкой сопровождать «горбатых». Со мной пойдут Павлов, Несвяченный и Хитров.
Летчики тут же поспешили к своим самолетам. Пошел и я на самолетную стоянку.
Вскоре все доложили о готовности к вылету.
До взлета еще пять минут. Я сижу в кабине истребителя и думаю о предстоящем полете. Витебск прикрыт плотным зенитным огнем. ИЛам придется туго. Не исключена встреча с вражескими истребителями. Фашисты тоже каждый погожий день максимально использовали для прикрытия своих войск. Придется одной парой непосредственно прикрывать штурмовиков, а другой сторожить «фоккеров» на высоте.
Над стартом взвилась зеленая ракета. Это сигнал нам. Увеличиваю обороты двигателя и выруливаю со стоянки. Следом идет Сергей Хитров. Короткий, стремительный разбег, и самолеты в воздухе. На левом вираже замечаю пару Павлова.
«Горбатых» я заметил еще издали. Как всегда, они шли почти над самой землей широким фронтом. Вместе с ними мы пересекли передний край и углубились в тыл врага. [158]
— Павлов, прикрывай ИЛов. Высота 800.
Мы с Хитровым полезли вверх и заняли эшелон 1200. При подходе к цели штурмовики вдруг круто развернулись на юг, затем на запад и север. Этим маневром ведущий обеспечивал себе внезапность. С тыла фашисты меньше всего ждали удара. И действительно, когда над танковой колонной появились краснозвездные самолеты, их никто не встретил огнем.
А потом... Потом к небу потянулись густые трассы огня. Били вражеские пулеметные установки, зенитные орудия. И среди этого ада носились ИЛы. Они с ревом пикировали на врага, поливая его свинцовым дождем. Израсходовав весь боекомплект и оставив на дороге несколько подбитых танков, штурмовики на бреющем ушли на восток.
Спустя полчаса, мы вновь были в этом же районе и вновь прикрывали ИЛов. На этот раз, однако, еще на подходе встретили шесть ФВ-190. Они барражировали в районе цели и явно поджидали нашего прихода.
По команде ведущего штурмовики перестроились в боевой порядок и стали заходить на цель. Тотчас же вся шестерка «фоккеров» перешла в пикирование, намереваясь одним ударом поразить ИЛы.
— Павлов, сверху справа «фоккеры». Атакуй левую пару.
— Понял.
Пара Павлова устремилась в атаку.
Мы с Хитровым тоже бросились наперерез вражеским истребителям и связали их боем. С дистанции 100 метров открываю огонь по ведущему. Сергей бьет по ведомому. Гитлеровцы отказываются от атаки и уходят в сторону. Третья вражеская пара висит у нас на хвосте. Мгновенно разворачиваю истребитель влево. Огненная трасса проходит рядом с кабиной. Продолжаю разворот с набором высоты и схожусь на встречных курсах с первой парой. Гитлеровцы не выдерживают лобовой атаки, пытаются уйти. Бью короткой очередью по ведущему. Хитров тоже успевает открыть огонь. «Фоккер» вдруг потерял скорость, накренился на левое крыло и перешел в беспорядочное падение.
— Молодец, Сергей! Одним стервятником меньше стало.
Осматриваюсь. Чуть ниже и левее бой ведут Павлов [159] и Несвяченный. Правее, на одной высоте с нами, вторая вражеская пара. Пятый истребитель пристраивается к ним. Бой разгорается с новой силой. Ревут моторы, стучат пушечные залпы, воздух прорезают пулеметные трассы. Потеря одного истребителя не обескуражила врагов. Дерутся упорно.
Между тем ИЛы делают свое дело. На белом фоне хорошо видны результаты их работы. На дороге коптят подбитые танки, рвутся снаряды. По обочинам дороги — черные пятна воронок. Штурмовики дают жару фашистам.
— Работу закончил, — слышу, наконец, доклад ведущего штурмовиков.
И, действительно, ИЛы стали вытягиваться в цепочку и на бреющем уходить от цели. И здесь замечаю, что на замыкающего штурмовика откуда-то сверху свалился «фоккер». За ним следом пикирует истребитель Несвяченного. Но прежде чем он настиг гитлеровца, тот успел выпустить длинную очередь по штурмовику. Тот покачнулся, затем тут же выпрямился и продолжал полет.
Нам с Хитровым тоже пришлось туго. На помощь фашистам подошла еще четверка «фоккеров». Мы еле успевали отбиваться.
Так продолжалось до самой линии фронта. Лишь тут гитлеровцы оставили нас в покое.
На аэродром вернулись все целыми и невредимыми, если не считать с десяток дыр в плоскостях наших истребителей. Штурмовики тоже благополучно дошли домой. Только подбитый ИЛ сел на вынужденную. Как потом выяснилось, летчик этого самолета был ранен.
Доложив командиру полка о выполнении задания, мы все вчетвером пошли на обед.
А в 16.00 в паре с Хитровым вылетели на разведку в район Бешенковичи. Вслед за нами с подобной же задачей поднялись в воздух Павлов и Несвяченный.
Полеты в этот день закончились лишь с наступлением сумерек. Полк совершил 43 боевых вылета, провел несколько воздушных боев. И в январе, оказывается, бывает жарко! [160]
Сложный бой
... День был на исходе. Летчики находились у самолетов и подумывали уже об ужине, который особенно приятен после напряженного боевого дня.
— Баста, ребята, больше не будет вылетов, — проговорил Крылов. — Пора на ужин.
Но Крылов поспешил. От командного пункта отделилась полковая машина и направилась в сторону самолетной стоянки. Когда она подъехала ближе, то все узнали подполковника Зворыгина. Он вышел из машины, тут же собрал командиров эскадрилий и поставил задачу — блокировать вражеский аэродром.
Светлого времени оставалось мало. Коротко объяснив обстановку и указав каждой группе конкретную задачу, Зворыгин скомандовал:
— По самолетам!
Спустя несколько минут истребители взяли курс на запад. Лишь теперь летчики догадались, почему этот полет происходит в столь неурочный час. По нашим расчетам, фашистские летчики в это время должны быть на земле. Самое время для удара по их аэродрому.
Но мы просчитались. При подходе к цели первая группа ЯКов встретилась с «фоккерами». Завязался бой. Подошла вторая эскадрилья и помогла рассеять самолеты врага. Но к месту боя подошла еще одна группа фашистских истребителей МЕ-109. И бой продолжался. С обеих сторон в нем участвовало около 60 самолетов.
Вместо блокировки вражеского аэродрома пришлось драться. В воздухе закружились в яростной схватке ЯКи, «фоккеры» и «мессеры». Воздух сотрясался от рева двигателей, треска пулеметных очередей, коротких, тугих ударов пушек ЯК-9.
В этом бою отличилась пара Кулиева — Крылова. Она вела бой тактически грамотно. Отвалив вправо и набрав высоту, летчики тут же атаковали четверку «мессеров». Фашисты стали расходиться попарно, чтобы в свою очередь зажать нашу пару в клещи.
— Бьем по правой! — скомандовал Кулиев.
Тут же прогремели первые очереди. В азарте боя наши летчики сами подверглись атаке. Самолет Кулиева [161] получил повреждение. Но огромное желание сбить врага заслонило все. Он продолжал атаку и вогнал все-таки одного фрица в землю.
Бой закончился лишь тогда, когда было сбито еще несколько вражеских самолетов. Фашисты не выдержали натиска наших истребителей и вышли из боя.
Через день лейтенант Кулиев получил новое боевое задание. Нужно было вылететь в составе звена и «поработать» по вражеской колонне, двигавшейся по дороге.
Выполнив задание, летчики возвращались на аэродром. Встреч в воздухе не было. До линии фронта оставалось километров двадцать. Иногда виднелись разрывы зенитных снарядов, но они не причиняли вреда.
И тут Треков отвалил в сторону.
— В чем дело? — запросил ведущий.
— Хочу стукнуться с фрицем.
Действительно, в метрах шестистах летел «фоккер». Треков считался отчаянным летчиком. Но эта отчаянность у него часто переходила в недисциплинированность, из-за которой летчики звена не раз имели неприятности. Заметив самолет врага, он самостоятельно покидал строй и ввязывался в драку. Делал он это даже тогда, когда обстановка была неблагоприятной. Летными же качествами обладал посредственными, летал недавно.
Но ему везло до сих пор, и командир звена смирился как-то с этим. И на этот раз он позволил ему партизанить.
Остальные самолеты продолжали полет, лишь сбавив скорость. Время от времени Кулиев поглядывал, как идут дела у Трекова.
И вдруг он увидел, что на Трекова навалились четыре «фоккера». Развернув самолеты, товарищи поспешили на помощь. И вовремя. Две пары вражеских истребителей с разных сторон нацелились на самолет Трекова. Последовала короткая, жестокая схватка, и гитлеровцы отступили. Отступили, видимо, потому, что летчики оказались молодыми, неопытными: едва увидев ЯКи, они прекратили атаки и скрылись в облаках. Кулиев не стал их преследовать. Горючее и боеприпасы были на исходе.
В тот день я руководил полетами. Самолеты один за [162] другим заходили на посадку. Первым приземлился командир группы, за ним — Крылов и Кобяков. Последним садился Треков. Его самолет рыскал по курсу, то взмывал, то проваливался.
— В чем дело, Треков?
Но летчик молчал. Истребитель приблизился к границе аэродрома, а высоты не было. Вот-вот упадет на поле.
— Обороты... Увеличьте обороты! — кричу по радио.
Самолет взмыл вверх, перетянул границу аэродрома и тут же сел на взлетно-посадочную полосу.
Когда истребитель зарулил на стоянку, механики обнаружили, что он весь изрешечен пулями. Большая дыра зияла в руле глубины. Это повреждение и мешало летчику точно выдерживать на посадочном курсе высоту.
Действия лейтенанта Трекова в тот же день были подробно разобраны со всем летным составом, а сам виновник строго наказан. Хороший, предметный урок слишком самоуверенным летчикам!
Мне не раз приходилось встречаться с молодыми летчиками. Они все рвались в бой, все хотели обязательно сбивать фрицев. И это желание в общем-то хорошее. Молодых людей легко было понять. Они видели смерть и разрушения, которые принесли с собой фашисты, и горели святым чувством мести. К этому добавлялась еще юношеская романтика, желание отличиться. И это тоже хорошо.
Но плохо то, что некоторые из них не понимали простой истины: чтобы бить врага, надо уметь, а это умение приходит с боями под руководством опытных воздушных бойцов. Вспоминается случай, который произошел еще на Северо-Западном фронте. Во время воздушного боя летчик Божко, прибывший с пополнением в полк, увидел в стороне одиночный вражеский самолет. И он, бросив своего ведущего, погнался за фашистским истребителем. В итоге Божко не только не сбил врага, но сам чуть не погиб. На него набросилась пара «мессеров», дежуривших выше. Хорошо, что на выручку подоспели другие наши летчики.
Нет, врага надо бить не растопыренными пальцами, а кулаком! [163]
Кобяков сбивает двух «фоккеров»
В марте выдалось несколько по-настоящему летных дней, и каждый из них отличался большим напряжением. Я до сих пор хорошо помню 2 марта. В этот день аэродром не затихал ни на минуту. Самолеты то и дело взлетали и уходили прикрывать ИЛов, которые штурмовали вражеские позиции в районе Витебска. О напряженности боевой работы в этот день красноречиво свидетельствуют строки из политдонесения замполита полка майора Г. Омельчука: «Сопровождали штурмовиков в районы Овсяники, Сутоки, Ходотово. Выполнили 42 боевых вылета. Провели пять воздушных боев. Сбили 4 «ФВ-190» и 2 «МЕ-109».{14}
Жарко было в небе в тот день. ИЛов встречали большие группы вражеских истребителей, доходившие до 10–12 самолетов. Летчикам полка приходилось, как правило, драться в меньшинстве. И все же они побеждали. За весь день мы не потеряли ни одного штурмовика, ни одного своего самолета.
Первыми одержали победу капитан А. Килоберидзе и Микишков. Прикрывая штурмовиков, они завязали воздушный бой с «фоккерами», в ходе которого продемонстрировали исключительную слетанность и взаимовыручку. Гитлеровцы несколько раз заходили в заднюю полусферу самолета Килоберидзе, но его ведомый Микишков каждый раз отбивал атаки врага. Бой закончился тем, что Килоберидзе свалил одного «фоккера».
Во время второго вылета отличились старший лейтенант А. Попов, младшие лейтенанты А. Борисов и Б. Бобышев, сбившие по одному вражескому истребителю.
Но героем дня стал лейтенант А. М. Кобяков. В одном из боев он уничтожил сразу два ФВ-190.
— Вот это по-нашему. Так и надо бить фрицев! — похвалил его командир полка.
В составе четверки комсомолец Александр Кобяков сопровождал ИЛы в район Сутоки. Встретились с шестеркой «фоккеров». Они находились ниже метров на 200–300. Этим обстоятельством А. М. Кобяков и его товарищи немедленно воспользовались. Они тут же [164] развернулись и атаковали врага. Подойдя на 50 метров, лейтенант всадил две коротких очереди в гитлеровца.
Оправившись от первого внезапного удара, фашистские летчики сами пошли в атаку. В круговерти воздушного боя А. М. Кобяков и его ведомый неоднократно оказывались в опасности, но умелым маневром уходили из-под прицельного огня. В один из таких моментов, когда они набирали высоту, перед ними вдруг появились «фоккеры». Ведущий успел проскочить, но ведомого А. М. Кобяков не упустил. Он довернул свой истребитель и с предельно короткой дистанции расстрелял его. Вражеский самолет вспыхнул и пылающим факелом упал вниз.
10 марта продолжались напряженные бои. Полк совершил пять групповых вылетов на сопровождение штурмовиков. Группы водили подполковник М. Н. Зворыгин, капитаны А. И. Самохвалов, И. И. Ветров и старший лейтенант С. С. Хитров. Провели два воздушных боя, в ходе которых капитан И. И. Ветров и младший лейтенант М. Зыков сбили по одному МЕ-109.
В зимних боях за Витебск и Городок летчики полка продемонстрировали высокую боевую выучку. Лучшим подтверждением этому является тот факт, что прикрываемые нами ИЛы потерь, как правило, от огня вражеских истребителей не имели.
29 марта в полку состоялось партийное собрание, на котором обсуждался доклад майора Г. Омельчука об итогах боевой деятельности полка на 1-м Прибалтийском фронте. Итоги эти были хорошими. Полк совершил более тысячи самолето-вылетов. Как и прежде, гвардейцы с честью пронесли в этих боях свое знамя, проявляя мужество, отвагу, высокое летное мастерство.
Я председательствовал на этом собрании. Выступили коммунисты капитаны Лаврентьев, Самохвалов, секретарь партбюро полка Аненков, секретарь комсомольского бюро Изотов и другие.
— Некоторые коммунисты нарушают воинскую дисциплину, — говорил Аненков. — Нужно укрепить ее, чтобы удары по врагу были еще крепче, чтобы росла гвардейская слава полка.
— Следует распространять передовой опыт, — предложил Изотов. — Комсомолец Борисов, например, после каждого боевого вылета рассказывает товарищам, как [165] выполнялось задание. Так надо всем поступать. В таких беседах особенно нуждаются молодые летчики.
В принятом постановлении отмечалось, что на долю коммунистов приходится 64 процента сбитых вражеских самолетов. Особенно отличились Попов, уничтоживший шесть самолетов, Хитров — три, Килоберидзе — два. В течение апреля наметили провести воздушно-стрелковую конференцию.
И такая конференция состоялась. Она была кстати. Впереди — бои за Минск. Следовало обобщить опыт лучших летчиков, подробно разобрать ошибки молодых, выработать рекомендации. Мы знали, что предстоящие бои потребуют напряжения всех наших сил, высокого воинского мастерства. И к этим боям надо было серьезно готовиться.
С большим вниманием летчики полка выслушали выступление командира звена старшего лейтенанта А. Попова. На его боевом счету к тому времени насчитывалось 10 сбитых вражеских самолетов. Его рассказ об огневом взаимодействии и слетанности пары помог молодым летчикам многое понять и осмыслить.
Интересно выступил лейтенант Борисов. Он призвал летчиков в любом случае строго соблюдать летную дисциплину.
— Треков лишь по чистой случайности не стал жертвой своей лихости, — сказал он. — Такие поступки совершенно недопустимы. Мы должны уничтожать фрицев, а не они нас. Нам предстоит еще добивать фашистского зверя в его берлоге. Поберегите свои силы для последнего, решающего удара!
Борисов был прав, конечно. Не лихостью, а умением добывается победа. [166]