Тамань
В военной школе пилотов я летал на И-16, на «ишаке», как мы называли этот самолет между собой, а воевать начал на И-15 бис. Пришлось буквально на ходу осваивать новую машину и одновременно учить боевому применению своих подчиненных. В этот подготовительный период мы добивались слетанности звеньев, изучали технику врага, его тактику, повадки.
Командование полка готовило нас для штурмовых действий. Для того чтобы самолет И-15 отвечал качествам штурмовика, на нем в короткий срок провели некоторые изменения. Под правым и левым крылом установили четыре бомбодержателя и направляющие для реактивных снарядов. Кроме того, самолет был вооружен четырьмя пулеметами; 200 кг бомб и реактивные снаряды РС-82 значительно увеличили огневую мощь И-15 бис.
Наши боевые схватки с врагом начались на Крымском фронте.
Декабрь 1941 года. Война полыхает на родной земле уже шестой месяц. Это было тяжелое время для страны и армии, пора поражений и отступлений. Фашистские войска быстро продвигались в глубь страны. Оккупированы Белоруссия, Прибалтика, значительная часть Украины, Смоленская и Брянская области, родная Калининская земля. Блокирован Ленинград. Вражеские войска стояли у стен Москвы.
Несмотря на все это, советские солдаты мужественно сражались, сдерживая натиск превосходящих сил противника, проявляя при этом примеры массового героизма, невиданной стойкости. Защитники Брестской крепости более месяца сражались в окружении врагов. Все лето длилось смоленское сражение, которое привело к провалу вражеского плана «молниеносного» [17] наступления на Москву. Одесса. Ее защитники с удивительной стойкостью оборонялись в течение 73 дней, приковав к этому участку фронта большое количество войск противника. И, наконец, Севастополь. Крым был полностью занят фашистскими войсками, а моряки продолжали отстаивать твердыню Черноморского флота.
Мы особенно восхищались стойкостью и мужеством защитников Одессы и Севастополя. Кругом враги, а они не только стояли на оборонительных рубежах, но и били фашистов, намного превосходящих их своим числом, проявляли массовый героизм. Хотелось быть похожими на них.
Сдерживая колоссальный натиск механизированных вражеских полчищ, советские войска наносили ощутимые контрудары. Одним из таких ударов явилась Керченско-Феодосийская десантная операция, которая стала первой значительной десантной операцией Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне.
В ночь на 25 декабря 1941 года корабли Азовской военной флотилии и Керченской военно-морской базы, форсировав Керченский пролив, подошли к занятым гитлеровскими войсками берегам Крыма. В стужу, по грудь в ледяной воде, десантники, сошедшие с кораблей, штурмовали укрепления врага и закрепились на берегу на нескольких участках. Спустя три дня, 29 декабря, отряд кораблей в составе крейсеров «Красный Кавказ», «Красный Крым», эскадренных миноносцев «Шаумян», «Незаможник» и «Железняков», двух тральщиков, транспорта «Кубань» и десятка сторожевых катеров скрытно подошел к Феодосии и высадил там другой десант.
Высадившиеся с кораблей войска с упорными боями пробивались на север и северо-запад Крыма, изгнали фашистов с Керченского полуострова и создали новый Крымский фронт, значительно облегчивший положение осажденного Севастополя. [18]
В бой ведет Кудленко
Наш 653-й истребительный авиационный полк базировался на аэродроме «Запорожское», северо-западнее Керчи. Ему поставили задачу — прикрывать с воздуха советские наземные войска и штурмовыми ударами громить гитлеровцев.
Боевые действия полка открыла вторая эскадрилья, которой командовал Г. Кудленко.
В конце декабря, вылетев на разведку, Г. Кудленко обнаружил, что под натиском десанта гитлеровские войска спешно отступают в общем направлении на Владиславовку. Выслушав доклад Г. Кудленко, командир полка тут же приказал ему готовить эскадрилью для штурмового удара по врагу.
— Есть готовить эскадрилью!
Кудленко ушел выполнять приказ, а майор Зворыгин и начальник штаба капитан Макаров склонились над картой.
Над аэродромом взвилась красная ракета — сигнал взлета. Первым поднялся в воздух Кудленко, за ним остальные летчики. Собравшись над аэродромом и приняв боевой порядок, они взяли курс на Владиславовку.
При подходе к цели самолеты были встречены яростным зенитным огнем. Пулеметные трассы впивались в боевой строй истребителей, тут и там виднелись черные шапки взрывов зенитных снарядов.
Внизу, как и полчаса назад, по дороге шли автоколонны с пехотой, артиллерия, конные повозки. Заметив краснозвездные самолеты, враги стали расползаться в стороны. Ведущий группы, сделав боевой разворот, перевел самолет в пикирование. Бомбы угодили прямо в автоколонну. К верху поднялись темные султаны взрывов. Остальные летчики последовали примеру командира и обрушили на врага новые порции бомб.
— Так их, ребята, бей, не жалей! — выкрикнул Кудленко и снова бросил свой самолет в пикирование, поливая на этот раз врагов пулеметным огнем, а затем и реактивными снарядами.
На дороге горят автомашины, взрываются боеприпасы, рвут упряжь обезумевшие от страха лошади. Фашистские солдаты в ужасе разбегаются в стороны, но их настигают меткие пулеметные очереди. А летчики [19] эскадрильи А. Головин, М. Волченков, Дударь делают один заход за другим, пока не израсходовали весь боекомплект.
Возвратились на аэродром возбужденные, радостные. Да и как не радоваться! Ведь это первый боевой вылет и притом очень удачный.
— Здорово мы их потрепали...
— А ты видел, как я ударил?
— Ударил хорошо. А вот скажи, ты видел, откуда били зенитки?
— Не до этого было.
— А надо видеть.
В этот день вторая эскадрилья совершила еще два вылета на штурмовку вражеских войск.
Погода в районе боевых действий в тот период стояла ненастная. Облачность доходила высотою до 400 метров при ограниченной видимости. Естественно, это затрудняло работу полка, приходилось вылетать на боевые задания мелкими группами и даже парами.
В один из январских дней меня и Г. Кудленко вызвали на КП полка. Когда мы зашли в землянку, где располагался командный пункт, майор М. Н. Зворыгин и начальник штаба капитан А. И. Макаров стояли за столом, склонившись над развернутой картой Керченского полуострова. Выслушав наш доклад, командир сказал:
— Полетите на разведку. — С этими словами он подозвал нас к столу. — Знакомьтесь с обстановкой.
Обстановка в общем-то была знакома. Линия фронта проходила западнее Феодосии. Фашистские войска оказывали организованное сопротивление в этом районе, и наши части не могли продвинуться вперед.
— Надо разведать фашистские аэродромы в районе ст. Ички и Карагоза, — продолжал майор. — Полет сложный. Не исключена встреча с истребителями противника, да и аэродромы прикрыты зенитными средствами. Советую воспользоваться плохой погодой. Вопросы есть?
— Нет.
— Тогда готовьтесь к вылету. Ведущим пойдет старший лейтенант Кудленко.
Исходя из метеообстановки, решили выполнять полет на малой высоте. Это обеспечивало скрытность наших [20] действий. Но когда на бреющем вышли в район ст. Ички, появились рваные кучевые облака. Маскируясь ими, вышли к аэродрому, расположенному неподалеку, определили количество и тип находившихся там вражеских самолетов. Затем взяли курс на Карагоз. Там базировались бомбардировщики Ю-87.
Как в первом, так и во втором случае появление советских истребителей над немецкими аэродромами оказалось неожиданным. Мы не встретили помех со стороны противника. Когда гитлеровцы опомнились и открыли зенитный огонь, самолеты уже уходили от цели.
На обратном пути пролетали над железнодорожной станцией Владиславовка. На путях стояли вражеские эшелоны. Поставленную задачу на разведку мы выполнили и теперь, видя перед собой такую заманчивую цель, обрушили всю силу своего огня на головы врагов. Штурмовали до полного израсходования боеприпасов. Внизу после нашей работы остались гореть и взрываться железнодорожные вагоны.
Испытательные полеты
Полеты на штурмовку вражеских войск выполнялись, как правило, в составе полка. Этим достигалась массированность ударов, которые приносили ощутимые потери фашистам. Вместе с тем появились потери летного состава, главным образом, от зенитного огня. За короткий срок мы потеряли Русакова, Замория и других летчиков. Необходимо было принимать меры, выработать более совершенную тактику боевых действий.
В один из дней, когда проводился разбор очередного вылета, майор Зворыгин предложил всем командирам подумать о том, как бороться с зенитками.
— Без этого мы не сможем дальше эффективно работать, будем нести неоправданные потери.
Как бороться с зенитками? В этом вопросе мысли всех сошлись на одном: уничтожать. Но как и кто этим будет заниматься?
После всестороннего анализа боевых вылетов мы с Кудленко пришли к выводу: в состав штурмующей [21] группы обязательно включать одно или даже два звена, задача которых — подавлять зенитные точки врага.
Основная группа работает над целью по следующей схеме.
Полк выходит на цель на высоте 1500 метров. Перестроившись в правый пеленг, ведущий выполняет переворот через крыло и с углом пикирования до 80° в первом заходе сбрасывает бомбы. Ведомые последовательно делают то же самое. Затем делается боевой разворот, при этом каждый летчик обязательно выполняет противозенитный маневр, и вся группа становится в замкнутую восходящую спираль. Во втором и последующих заходах цель поражается пулеметным огнем и, наконец, реактивными снарядами. Цель обрабатывается в течение 20–25 минут.
Такая тактика действий должна повысить эффективность штурмовых ударов и резко снизить наши потери от зенитного огня противника. Наши выводы были рассмотрены командиром полка и утверждены.
А вскоре представилась возможность на практике проверить новый метод обработки наземных целей.
... День, насыщенный боевыми вылетами, подходил к концу. Последние самолеты зарулили в капониры. Технический состав тут же приступил к их осмотру и обслуживанию, а летчики, делясь впечатлениями о проведенных боях, направились в столовую на ужин.
И тут поступил приказ: выполнить боевой вылет на штурмовку горно-стрелковой дивизии фашистов, которая двигалась по дороге ст. Крым — Феодосия.
Солнце клонилось к закату. Светлого времени оставалось примерно 40 минут. До цели лететь 25 минут. Значит, возвращаться и производить посадку придется в сумерках. Задача сложная. Кто же возглавит группу в столь ответственном полете? После короткого совещания с комиссаром и начальником штаба майор Зворыгин объявил:
— Полк поведет Кудленко.
Летчики обрадовались такому решению. Они знали командира второй эскадрильи как опытного пилота, мастера самолетовождения, и были уверены, что с ним выполнят любую задачу.
И вот, самолеты в воздухе. При подходе к цели их обстреляли из зенитных пулеметов. Четверка Дударя, [22] в задачу которой входило подавление вражеских огневых точек, открыла по ним прицельный огонь.
Пока летчики звена занимались первой огневой точкой, начали бить еще две. Одну из них Дударь заметил слева, у обочины дороги. Развернувшись, он тут же перевел самолет в пикирование и положил бомбы рядом с зенитной установкой врага. Его ведомый Жуков обстрелял ее из пулеметов. Огонь заметно ослаб.
Ведущий второй пары Самохвалов обрабатывал третью зенитную точку. Свист падающих бомб, рев авиационных моторов, треск пулеметов — все слилось воедино.
А тем временем самолеты основной ударной группы по команде ведущего один за другим пикировали на дорогу, которая была забита фашистскими войсками. При выходе из атаки летчики применили противозенитный маневр и, набрав высоту, снова сваливались в крутое пике. Со стороны это походило на огромную воздушную карусель, по наклонной окружности которой вверх-вниз с ревом ходили И-15 бис, обрушивая на врага реактивные снаряды, бомбы, поливая их свинцовыми очередями.
Заканчивали работу уже в наступивших сумерках. Солнце скрылось за горизонтом. Ведущий группы собрал своих летчиков и взял курс на родной аэродром.
А внизу, на дороге чадили автомашины, артиллерийские установки, тут и там валялись трупы фрицев...
На следующий день на аэродром приехал генерал Белецкий — командующий ВВС фронта. Он похвалил летчиков за решительные, умелые действия.
— Расчехвостили дивизию в пух и прах. Молодцы, орлы! Так и надо бить фашистов.
Гитлеровская дивизия после этого удара, как потом стало известно, потеряла чуть ли не половину своего состава.
После этого вылета предложенная нами тактика штурмовых ударов по врагу была взята на вооружение полка.
... В первой половине января 1942 года наши войска освободили Керченский полуостров от оккупантов, и теперь фронт проходил по линии: д. Камыши — пос. Кой-Асай (ныне Боевое) — Ак-Монайские позиции (несколько севернее). Наши войска продолжали подтягивать [23] живую силу и боевую технику для развития наступательных действий. Полк перебазировался на полуостров, пополнился летным составом и самолетами. Командование Крымского фронта готовило новый удар по фашистам.
Готовились к новым боям и мы. Командир дивизии поручил мне и Кудленко провести испытание новых типов реактивных снарядов. Нужно было определить, какой снаряд — дистанционного или мгновенного действия — больше подходит для штурмовых ударов. Кроме того, следовало подобрать наивыгоднейший угол пикирования самолета, при котором достигалась бы наибольшая точность попадания в цель.
Еще в период формирования полка встал такой вопрос. Самолет И-15 бис прицела для бомбометания и стрельбы по наземным целям не имел. Надо было чем-то заменить отсутствующий прицел, найти достаточно эффективный способ бомбометания.
Сейчас я уже не помню, кто из летчиков предложил довольно простой, но достаточно надежный способ сбрасывания бомб. Смысл этого предложения сводился к следующему. На переднем стекле фонаря кабины летчика и на передней части фюзеляжа наносятся риски. Когда летчик вводит самолет в пикирование, он прицеливается, используя эти риски. Бомбы сбрасывает в тот момент, когда отрезок между двумя рисками вписывается в размеры цели.
Конечно, нашлись шутники. Уж больно примитивным казался такой способ бомбометания.
— Может быть, лучше позаимствовать у наших предков пращу, — смеялись любители острого слова.
Но командир полка смотрел на это по-другому. Рассчитывать на установку заводского прицела мы не могли. Полк не располагал для этого временем: не сегодня-завтра должны были вылетать на фронт.
Но как расположить риски? На каком расстоянии друг от друга? Какой угол пикирования выдерживать при этом? Ответы на эти вопросы могли дать только практические полеты. И они были найдены.
Для поиска ответов на эти вопросы в полку создали два звена. В состав первого входили опытные летчики, в основном вчерашние инструкторы. Во второе — рядовые летчики. Это делалось для того, чтобы потом [24] результаты действий каждого звена можно было сравнить и, исходя из этого, найти наиболее правильное решение. Иначе говоря, расположение рисок (от этого зависела высота сбрасывания бомб) и угол пикирования нужно было рекомендовать исходя из возможностей летчика, имеющего средний уровень подготовки.
Сначала искали правильное расположение рисок при угле пикирования 45 градусов. В первой серии полетов их нанесли слишком близко друг от друга. Бомбы приходилось сбрасывать с высоты 600 метров. Точность прицеливания оказалась не высокой. В последующем изменяли расположение рисок и добились такого положения, при котором бомбы сбрасывали уже с высоты 200 метров. Меткость попадания сразу повысилась.
Точно так же искали наивыгоднейший угол пикирования.
В итоге кропотливой работы мы выработали конкретные, практические рекомендации бомбометания с пикирования. Этим способом бомбометания в короткий срок сначала овладел командный состав полка, а потом и летчики. Правда, не у всех сразу хорошо получалось. Чтобы добиться большой точности попадания, каждый летчик вносил поправки, т. е. опытным путем изменял расположение рисок.
Подобную работу, теперь уже в боевых условиях, предстояло провести с новыми реактивными снарядами. Близ Багерово оборудовали специальный полигон, где мы с Г. Кудленко и проводили испытательные полеты. После выполнения целой серии таких полетов пришли к заключению: наивыгоднейший угол пикирования для прицельного бомбометания 70–80°; для штурмовых ударов лучше использовать реактивные снаряды мгновенного действия.
Первый сбитый
Еще до начала боевых действий мы, командиры, задумывались о тактике ведения воздушных боев с МЕ-109 и МЕ-110.
Боевые и тактические свойства фашистских самолетов были выше наших, созданных еще в годы второй пятилетки. «Мессершмитт-110» имел максимальную [25] скорость 545 км в час при дальности полета 1400 км, мог брать 500–1700 кг бомбовой нагрузки. «Юнкерс-88» развивал скорость 465 км в час, его дальность полета составляла 2000 км, бомбовая нагрузка — 1200 кг. Наш истребитель И-16 имел максимальную скорость 462 км в час, следовательно, уступал даже немецким бомбардировщикам; его дальность полета составляла 625 км, а бомбовая нагрузка — 100 кг. Свойства И-15 бис были еще хуже.
В преддверии войны советские конструкторы создали новые, более совершенные самолеты. В начале 1940 года был принят на вооружение ЯК-1. В 1941 году в авиационные части начал поступать ЛАГГ-3, скорость которого достигала 549 км в час. Самолет МИГ-3 развивал еще большую скорость — 620 км. Все новые типы самолетов получили более совершенное вооружение, увеличивалась и дальность их полета.
Однако этих машин в авиационных полках было мало, а наш 653-й полк имел на своем вооружении только И-15 бис. Он заметно уступал МЕ-109 в скорости. Поэтому, чтобы бороться с фашистским истребителем, упор в воздушном бою надо было делать не на маневр в вертикальной плоскости, а в горизонтальной, т. е. вести бой на виражах.
Кроме того, действуя в сомкнутом строю звена, И-15 бис маневреннее. Отсюда был сделан практический вывод: при атаке самолетов противника нужно в сомкнутом строю внезапно разворачиваться в лоб атакующему и вести огонь.
... Как-то в составе четверки мы вылетели на прикрытие наземных войск. Внизу мелькали знакомые пейзажи Крыма, блестели зеркальной поверхностью пруды и озера, черными змейками извивались между полями кукурузы проселочные дороги. Натренированный глаз машинально отмечал и такие ориентиры, как изгиб реки, высокую трубу завода, желтый массив скошенного поля.
Неожиданно из-за ближайшего облака вынырнули четыре «мессершмитта» и, сомкнувшись, пошли навстречу. Намерение врага было очевидным: фашисты решили расправиться с нами одним ударом.
Эволюциями самолета я передал товарищам:
— Приготовиться к бою. [26]
Первый настоящий воздушный бой. Меня готовили к нему в аэроклубе, в Одесской военной школе пилотов. Я постигал секреты воздушного боя, будучи летчиком-инструктором. Меня учили уничтожать врага в стрельбе по конусу, по мишеням на полигоне.
Прошло много лет, но до мельчайших деталей помню себя в кабине самолета И-15 бис в крымском небе, по которому не спеша плыли редкие кучевые облака. В голове одна мысль — не дрогнуть, не свернуть в сторону, выдержать первый удар врага.
Все мои товарищи тоже впервые так близко видели «мессершмиттов». В плотном строю мы уверенно сближались с врагом, готовые в любую секунду открыть огонь. И вот, когда до гитлеровцев осталось не более 300 метров, меня осенила вдруг мысль: ударить по врагу из реактивных установок.
Я глянул на своих ведомых — Пленкина, Якубова, Крылова. Все они — комсомольцы и коммунисты, отличные летчики. Такие в трудную минуту не подведут. У них нет другой цели, кроме одной — победить. Итак, бью по врагу не из пулеметов, а реактивными снарядами.
Хорошо различаю краску на коке винта вражеского самолета. Пора. Жму с остервенением на кнопку сбрасывания. Два огненных вихря понеслись навстречу ненавистному врагу. Через мгновение перед глазами на месте «мессера» вспыхнул фиолетовый фонтан.
Гитлеровцы не ожидали от нас такого сюрприза и ошалело бросились в разные стороны. Взорвавшийся в воздухе «мессер» произвел на них удручающее впечатление. Догнать вражеские самолеты нам было не под силу, да мы и не пытались этого делать.
Вернувшись с боевого задания, я доложил обо всем подробно командиру полка. Майор М. Н. Зворыгин горячо поздравил с одержанной победой и пожелал дальнейших успехов в борьбе с врагом.
Обращаясь к окружившим нас летчикам, он сказал:
— Ведь это первый самолет, сбитый нашим полком. Запомните этот день, товарищи! Придет время, и мы сполна рассчитаемся с фашистами за поруганную советскую землю.
Эти слова командира, можно сказать, были пророческими. Забегая вперед, скажу, что уже в марте 1943 [27] года 653-й истребительный авиационный полк стал гвардейским. Летчики научились воевать и беспощадно уничтожали фашистскую нечисть в советском небе, «били не числом, а умением». Но об этом рассказ еще впереди...
Случай, когда вражеский самолет сбили в воздушном бою не пулеметным огнем, а реактивными снарядами, горячо обсуждался в полку летчиками и техниками. По заданию комиссара мне пришлось несколько раз выступить перед летчиками. Все пришли к одному: смекалка и находчивость в содружестве с техникой — надежные помощники летчику в бою.
Сбив первый вражеский самолет, я почувствовал себя как-то увереннее. Мой командирский авторитет сразу окреп, стал для подчиненных непререкаемым. Можно смело сказать, что эта первая победа была для меня залогом всех будущих побед над врагом в небе Крыма и Калинина, Брянщины и Белоруссии, Прибалтики и Берлина.
Памятным остался для меня февраль 1942 года. Меня приняли в члены ВКП(б).
Удар по танкам
Немецко-фашистские захватчики, несмотря на огромные потери в живой силе и технике, упорно продвигались в глубь территории Советского Союза. В апреле — мае 1942 года в Крыму гитлеровцы собрали мощный бронированный кулак и, прорвав участок фронта в районе железнодорожной станции Владиславовка, стремительно ринулись на Феодосию.
Наше наземное командование, оценив всю серьезность создавшейся обстановки, обратилось за помощью к авиации. В наш полк поступил приказ — поднять в воздух 18 самолетов и ударить по вражеским танкам реактивными снарядами, тем самым замедлить движение танковой колонны врага, а затем способствовать пехоте и артиллерии в ее полном уничтожении.
И вот 18 советских самолетов — в воздухе. Командование группой поручено мне. Большая ответственность легла на мои плечи. Самолеты против танков! [28]
Такого в мирное время никто из нас, молодых летчиков, не предвидел.
Но война есть война. Здесь может быть самый неожиданный поворот. Мы, летчики-истребители, горели желанием уничтожать врага в воздушных боях, а нас использовали до сих пор только в качестве штурмовой авиации.
Через 15 минут полета впереди по курсу мы сначала увидели на дороге густые столбы пыли, а затем и коричневые, бронированные коробки фашистских машин.
В эти минуты мне вспомнилось, что сегодня — Первое Мая. До войны этот день широко праздновался трудящимися всего мира и особенно — в нашей стране, первой пролагающей путь к коммунизму.
На земле, свободной от ярма капитала, расцветала счастливая жизнь нового поколения советских людей. И вот это поколение решили уничтожить самые темные силы реакции — фашизм.
Когда я увидел танки врага, они стали для меня не только боевой техникой. Они олицетворяли собой воплощение того зла, которое хотело отнять у наших отцов и матерей, сестер и братьев, жен и детей право на свободу, на жизнь, право на гордое название — человек. Ведь гитлеровцы называли наших людей не иначе, как «руссише швайн»...
Мне думается, что и все летчики группы — Головин, Волченков, Жуков, Пленкин — чувствовали примерно то же самое. Ведь мы выросли на одной земле, под одним ласковым небом Родины, учились и воспитывались в советской школе. Комсомол был нашим идейным вождем и наставником.
Вражеские танки ползли перед нами. Покачиванием крыльев я подал сигнал: «В атаку!». Навстречу потянулись свинцовые трассы зенитных пулеметов. Но разве они были в силах остановить нас, несших на крыльях своих самолетов возмездие!
Переворотом через крыло ввожу самолет в пикирование. Навстречу стремительно надвигается земля. Хорошо различаю танки. Решил бить по головному. Прицеливаюсь. Нажимаю кнопку сбрасывания. В тот же миг из-под крыльев вырываются огненные хвосты реактивных снарядов. Беру ручку управления на себя, [29] по восходящей спирали набираю высоту и снова в атаку.
Следом за мной атакуют фашистские танки Головин, Жуков, Волченков. Вниз летят реактивные снаряды, бомбы...
Первый удар получился настолько мощным, что гитлеровцы приостановили движение. Набрав высоту, снова иду в атаку. Выбираю очередной танк, тот, который пытается уползти в сторону от дороги. Земля стремительно надвигается, изрыгает навстречу огненные трассы зенитных пулеметов. Вижу, что фашистский танк перевалил уже через обочину и вырвался на простор. Но куда ты уйдешь? Ведь ты у меня, как на ладони. Сбрасываю бомбы. И тотчас же выхватываю самолет из пикирования чуть ли не у самой земли. Успеваю заметить, что разрывы бомб накрыли цель.
Облачность в тот день была низкая, каких-нибудь 400 метров. Работать трудно, зато достигалась хорошая точность бомбометания.
Осматриваюсь по сторонам. Вижу, как в атаку идут Головин, Дударь, Пленкин. Их самолеты стремительно пикируют на танки, а затем с ревом взмывают вверх, чтобы после маневра снова обрушить смертоносный груз на фашистов.
Три вылета сделали мы в тот день на штурмовку вражеских танков. И каждый вылет наносил врагу невосполнимый урон.
Фашисты вынуждены были даже приостановить наступление и подтянуть к этому участку фронта новые силы.
За эти вылеты всему личному составу нашей группы командующий фронтом объявил благодарность.
Наш полк ежедневно делал по 3–4 вылета на штурмовку переднего края, мест скопления войск. Били мы их и на марше. К этому времени летчики овладели тактическими приемами штурмовых ударов, стали настоящей грозой для гитлеровцев. Находясь 20–30 минут над целью и совершив 7–8 заходов на цель, наносили большой урон противнику.
Самолет И-15 бис оказался очень живучим. Если нет попаданий в рулевое управление и не выведен из строя мотор, он продолжал полет. Иногда летчик возвращался с боевого задания с таким количеством пробоин, [30] что невольно думалось, как же он дотянул до аэродрома.
Однажды комиссар первой эскадрильи Я. Люлько прилетел на самолете, который был буквально изрешечен пулевыми и осколочными пробоинами. Механик насчитал их 42. Мы ходили вокруг самолета и покачивали головами.
— Где можно наловить столько пуль и осколков? — удивленно разводил руками Волченков.
Комиссар, кажется, сам не верил, что благополучно вернулся с боевого задания на таком самолете.
Однажды и я вернулся на аэродром с большой дырой в центроплане. В тот раз вылетал на подавление артиллерийской батареи в районе железнодорожной станции Владиславовна. Заградительный огонь был довольно сильный. Один из зенитных снарядов как раз угодил в фюзеляж, оставив после себя зияющее отверстие.
Рассказывая о боевых делах летчиков, я не могу не отметить самоотверженный труд авиационных специалистов — механиков, техников, инженеров. В зимнее время, в условиях холодных, сырых ветров им приходилось восстанавливать поврежденные самолеты ночью, непрерывно прогревать моторы с тем, чтобы с рассветом самолеты были готовы к вылетам. Неимоверные тяготы приходилось переносить техническому составу. Инженер полка Петров, инженеры эскадрилий Правдин, Барковский, Маслов спали по очереди, нормальные условия для отдыха отсутствовали.
Для того чтобы читатель легче представил себе те трудности, которые приходилось переносить техническому составу, расскажу один эпизод.
Январь 1942 года. Полк перебазировался на аэродром Багерово. Это — на Керченском полуострове. Летчики прилетели все, а технический состав находился еще в пути. Через Керченский пролив добирались кто как может: на попутных катерах, в кабинах самолетов ПО-2. Прибыло только пять человек.
Вечером инженер первой эскадрильи К. Барковский получил приказ командира полка: к утру подготовить восемь самолетов, через каждый час докладывать, сколько запущено моторов.
Погода стояла холодная. Аэродром продували ветры с Черного и Азовского морей. Подогревать моторы нечем. [31] Зимних теплых чехлов нет. В этих условиях главное состояло в том, чтобы запустить моторы, опробовать их, прогреть и потом поддерживать их до утра, до вылета.
Самолеты И-15 бис — бипланы с матерчатым покрытием крыльев и фюзеляжа — для запуска моторов были оборудованы храповиком, который находился в центре ступицы винта. Специально оборудованные автомашины подъезжали к самолету спереди и соединялись своим храповиком с храповиком авиационного мотора. По команде автостартер раскручивал коленчатый вал мотора и при включении зажигания запускался.
Однако таких автостартеров полк имел мало. Моторы запускать часто приходилось при помощи 18-мм резинового амортизатора. Делалось это так. Перед запуском механик садился в кабину самолета, при помощи бензошприца заливал горючее в цилиндры. В это время другой механик проворачивал коленчатый вал за лопасти воздушного винта. После этих подготовительных операций на конец лопасти винта надевался специальный чехол, к которому прикреплялся резиновый амортизатор с двумя концами длиной 10–12 метров. Вторая лопасть винта удерживалась руками механика. Из кабины подавалась команда:
— Натянуть амортизатор!
Восемь человек — по четыре на каждый конец амортизатора — отходили шагов на 20–25. Механик, удерживающий лопасть винта руками, командовал:
— Внимание!
В ответ слышался ответ того, кто сидел в кабине.
— Есть внимание!
— Контакт!
Лопасть винта отпускалась. Натянутый амортизатор проворачивал его, а механик в кабине крутил пусковое магнето.
Если мотор не запускался, все повторялось заново.
В распоряжении Барковского в тот день были только резиновые амортизаторы. Для утепления моторов он приказал использовать все, что можно. В дело пустили даже летнее обмундирование, которое по какой-то причине оказалось не сданным на склад.
После ужина механики приступили к делу. К 24 часам [32] был запущен один мотор, к 3 часам ночи — четыре. Ранее запущенные и опробованные моторы к этому времени остывали и их приходилось вновь запускать. Работа, выматывающая силы. Механики устали. Барковский решил запущенные моторы не выключать, пусть работают на малых оборотах. К пяти часам утра рокотали все восемь моторов. Люди были так измотаны, что, едва дойдя до землянки, падали на нары и тут же засыпали. Когда из-за выработки горючего моторы стали глохнуть, инженер с большим трудом смог разбудить механиков.
Техническому составу вообще приходилось много работать. После каждого боевого вылета были, конечно, поврежденные самолеты. Их нужно восстанавливать. И к чести механиков, техников, они успешно с этим справлялись. Работали по ночам, но к утру поврежденные самолеты вновь находились в строю.
Как-то самолет техника-лейтенанта Корнеева прилетел с боевого задания с 44 пробоинами бензинового бака. Как только он не загорелся! Механик самолета сержант И. Лоскутов вместе с мотористами быстро сняли бензобак. Осмотрели. Пробоины были мелкие. Что делать? Запасных баков нет. Ремонтировать этот. Но как? Ведь алюминий обычной пайкой не залатаешь. К счастью, у Барковского сохранился с довоенных времен рецепт специального припая. Все необходимые компоненты нашлись в полевых авиационных ремонтных мастерских. И бак отремонтировали в течение 2–3 часов.
Таких примеров можно привести много. Под руководством инженера полка Петрова инженерно-технический состав делал все, чтобы держать самолеты в постоянной готовности к вылету. С. И. Козлов, И. И. Гоморов, И. В. Лоскутов, Дуброво, Хлыбов, Купцов и другие полностью отдавались своему делу.
Аэродром Багерово был известен противнику и часто подвергался бомбовым ударам. В ночное же время одиночные вражеские самолеты с интервалом в 5–10 минут беспрерывно сбрасывали по одной — две бомбы.
Летный и технический состав буквально зарылся в землю. Самолеты стояли в глубоких капонирах, здесь же были отрыты щели. Жили в землянках. [33]
Последний вылет
8 мая 1942 года после массированного авиационного удара немецко-фашистские войска перешли в наступление и начали теснить наши наземные части. В этот день ожесточенные бои шли на земле и в воздухе.
Во второй половине дня наш полк получил боевую задачу — штурмовать передний край противника в районе деревни Камыши. Полковую группу самолетов поручили возглавить мне. Нас должны были прикрывать летчики другого полка, вооруженные скоростными самолетами.
В назначенное время полк взлетел. Прибыли и истребители прикрытия в составе 14 самолетов: восемь — И-16, четыре — ЛАГГ и два — МИГ-3. 18 самолетов И-15 бис и 14 самолетов прикрытия ушли выполнять боевую задачу.
Этот полет проходил трудно. На всем его протяжении, к цели и обратно, мы подвергались непрестанным атакам фашистских истребителей.
Общий вид смешанной группы, ведущей бой с истребителями противника, выглядел необычно. На высоте от 500 до 1600 метров находились И-15 бис. Вокруг по восходящей спирали ходили И-16, еще по большему радиусу — ЛАГГ и МИГ-3. Выше всей этой группы кружила восьмерка «мессеров» и выжидала отрыва от группы одиночных самолетов, которых немедленно атаковывала.
В таком виде полк пришел на свой аэродром. Горючее на исходе. Прикрывая друг друга, самолеты произвели посадку, но при этом был сбит заместитель командира эскадрильи Васильев.
Васильева я знал мало. Он только что прибыл в полк и сразу попал в эту карусель.
Через час наступили сумерки. Все пошли на ужин. А спустя полчаса раздалась команда: «Боевая тревога!»
Люди выскочили из землянок и кинулись на аэродром. И тут мы увидели врага. В каких-нибудь полутора километрах, на склоне горы показались две автомашины с фашистскими автоматчиками и три легких танка. Танки вели настильный огонь по аэродрому.
Поступил приказ: «Летчикам немедленно перелететь в Керчь, техническому составу добираться в пешем [34] строю». Механики с помощью амортизаторов спешно стали запускать моторы. Самолеты один за другим, прямо из капониров, взлетали, набирали высоту и брали курс на запасной аэродром.
Взлетел и Михаил Лебедев. Он с ходу атаковал врага и, пока не израсходовал весь боекомплект, не отошел от аэродрома. Ему удалось подбить один танк.
В Керчи садились уже впотьмах. Но все обошлось благополучно. Прилетели Кудленко, Пленкин, Волченков, Гроховецкий, Головин и другие.
К утру прибыли автомашины с техническим имуществом, пришли и механики, прошагав пешком за ночь более 60 километров. Мы стали устраиваться на новом месте. Но в середине дня нам приказали перелететь на Таманский полуостров. Оказалось, враг прорвал фронт и наступал. В течение недели войска Крымского фронта вели оборонительные, сдерживающие бои. Они медленно отступали к проливу, но сдержать натиск противника не могли. 14 мая фашисты вошли в Керчь.
Все эти дни мы прикрывали эвакуацию наших наземных войск через Керченский пролив. Вражеские самолеты висели в воздухе. Приходилось отбиваться. В одном из боев погиб Тараканов.
В тяжелых условиях первых месяцев войны со всей полнотой раскрылись высокие моральные качества и пламенный патриотизм советского человека, которые так поражали весь мир. Летчики смело вступали в бой с превосходящими вражескими силами, в ожесточенных схватках наносили им серьезные потери и часто побеждали. Даже враги вынуждены были признать исключительный героизм советских воинов.
Величием духа, самоотверженностью, беззаветной любовью к родной земле, бесстрашием, непримиримостью к идеологии фашизма советские люди прославили себя на весь мир. [35]