Танки — с фронта!
Еще на марше мы почувствовали, что обстановка там, куда мы идем, складывается довольно тревожная. Войска не шли, а буквально мчались, спеша как можно скорее выйти на указанные им рубежи.
Свою полосу, в районе населенных пунктов Кишь-Каратонь, Харцегфальва, что северо-западнее города Дунафельдвар, наша дивизия заняла к утру 22 января. Предрассветная мгла еще плотно окутывала кустарник и пригорки, когда мы вышли на рекогносцировку. Шакурин что-то долго прикидывал на месте, видимо не [160] зная, как лучше расположить роту на отведенном ей рубеже обороны: после уличных боев в Будапеште от нее осталась едва ли половина. Потом махнул рукой и, указав нам взводные районы, еще раз напомнил о подготовке к круговой обороне.
Мы с Грушницыным быстро вывели взводы на указанный рубеж и приступили к оборудованию окопов. Особенно тщательно выбирали огневые позиции для противотанковых ружей. Ибо приказ на оборону ясно гласил: «Не пропустить танки противника».
К полудню взвод уже надежно зарылся в землю. Ходами сообщения мы соединили отдельные окопы, проложили их и в глубину обороны — к ближайшему хутору.
Перед рассветом парторг батальона Афонин провел партийное собрание. С докладом «Боевой приказ командования и задачи коммунистов в предстоящих боях» выступил комбат. Он кратко пояснил боевую обстановку и полученную батальоном задачу, более подробно остановился на действиях коммунистов по обеспечению успеха в бою. Выступившие затем парторг 6-й роты ефрейтор Басюк, командир взвода младший лейтенант Молчанов, командир минометного расчета сержант Хусаинов и другие коммунисты выразили общее мнение: с честью выполнить поставленную задачу, личным примером обеспечить стойкость и упорство бойцов, неприступность обороны.
После собрания Афонин вместе с заместителем командира батальона по политчасти Хамитовым конкретно указали каждому члену и кандидату в члены ВКП(б), где и какую работу с личным составом тот должен провести перед боем и в бою. И потом весь вечер коммунисты, собирая бойцов группами по 5–6 человек, напоминали о том, как бороться с танками противника, призывали быть при этом хладнокровными и смелыми. И надо сказать, что в последующих боях пламенное партийное слово работало с полной отдачей.
С рассветом 23 января противник бросил в бой на нашем участке до двух полков пехоты при поддержке 35 танков и самоходных орудий. В этой же стальной лавине несколько поодаль шло и более 40 бронетранспортеров. Враг нанес свой главный удар юго-восточнее, целясь на переправы через Дунай. Поэтому и получилось, что основные силы немцев, более 30 бронеединиц с пехотой, навалились на оборону нашего 198-го гвардейского стрелкового полка.
В то утро все вокруг внезапно словно растворилось в мощном гуле моторов и лязге гусениц. Трое ротных наблюдателей почти одновременно доложили:
— Танки!!!
Броневая лавина медленно накатывалась на позиции полка сразу с трех направлений. Когда «тигры», «фердинанды» и бронетранспортеры приблизились на расстояние до полутора километров, [161] стало совершенно ясно: главный удар противник наносит по нашему, 2-му батальону.
На НП зазвонил телефон. Шакурин взял трубку. На связи был комбат:
— Шакурин, ты видишь, что делается? На нас прут! Держись!
Командир роты через связных отдал распоряжение: всеми огневыми средствами бить по спешившейся пехоте, а бронебойщикам — уничтожать танки и бронетранспортеры.
Гитлеровцы первыми открыли огонь. Их снаряды со свистом и воем вначале перелетали через наши окопы. Но вскоре вражеские наводчики уточнили прицелы, и снаряды стали рваться на наших позициях.
Пятьсот, четыреста метров отделяют нас от врага. По танкам противника уже ведет огонь полковая артиллерия. Несколько из них остановились и задымили. Но остальные идут!
Замедлили ход бронетранспортеры. Из них посыпалась и стала разворачиваться в цепь пехота. Прошло всего две-три минуты, а у гитлеровцев уже завершилось перестроение: впереди теперь — танки и БТР, несколько сзади — самоходные орудия. Скрываясь за броней, бегут фашистские автоматчики...
Триста метров до врага... С НП роты взлетает ракета: «Огонь!» Я дублирую команду и хватаю снайперскую винтовку, которую где-то раздобыл Ветров. Ищу вражеского офицера. Ага, вот один, долговязый, за цепью солдат. Его все время загораживают бегущие впереди. Ловлю момент и нажимаю на спусковой крючок. Вижу, как долговязый вдруг спотыкается и падает навзничь. Делаю еще несколько выстрелов и отдаю винтовку Ветрову. Бегу по ходу сообщения во второе отделение: что-то там заметно ослаб огонь. Так и есть: убиты двое пулеметчиков, еще двое бойцов ранены. Пулемет невредим. Назначаю нового наводчика и его помощника, показываю сектор обстрела. «Дегтярев» вновь оживает. На душе становится спокойнее.
Огонь усиливается по всей линии нашей обороны. Фашисты уже бегут пригнувшись, склоняясь все ниже и ниже, и наконец залегают метрах в ста пятидесяти от нас.
Где-то на левом фланге батальона заговорили противотанковые пушки. Наверное, подошло подкрепление из артполка. Вспыхивают два «тигра», третий вертится на одном месте, разматывая перебитую гусеницу.
Но вот бой достиг кульминации. И фашисты не выдерживают. Первыми развернулись БТР. Бросив пехоту, они быстро скрываются за горизонтом. За ними попятились танки и самоходки. Правда, эти все еще прикрывают огнем из пушек и пулеметов свою пехоту, которая также отходит.
Постепенно стихает и наш огонь. Поступает команда: проверить личный состав и оружие, пополниться боеприпасами.
Вместе с Ветровым обходим позиции. Бойцы чувствуют себя бодро, шутят. Возбужденные боем, они не замечают усталости, торопливо приводят в порядок окопы, осматривают автоматы, [162] снаряжают диски. Фронтовой опыт учит: если противник понес незначительные потери и отошел, все равно жди новой атаки.
Старший сержант Ткаченко сидит на дне окопа, приложив к левому глазу смоченный водой бинт. Подхваченный взрывной волной ком земли угодил ему по глазу, и сейчас вокруг глаза лилово-синий фонарь.
Пользуясь передышкой, в батальон присылают подкрепление — два станковых пулемета, пять ПТР. Два ружья и один «горюнов» — нашей роте!
К нам подходит Шакурин, а с ним — Грушницын и еще двое сержантов. Устраиваем на ходу «военный совет». Сверху сообщили: противник готовится повторить атаку, подтягивает резервы, сосредоточивает артиллерию. По предварительным расчетам, у него явный перевес в силах. Поэтому не исключена возможность его прорыва.
Каждый высказывает по этому поводу свое мнение. Выслушав нас, командир роты решает перераспределить огневые средства, усилить фланги противотанковыми ружьями и станковыми пулеметами. При себе Шакурин оставил резерв из двух стрелковых отделений, двух ручных пулеметов и одного ПТР.
После полудня противник провел кратковременную артиллерийскую подготовку и вслед за ней вновь бросил на нас танки, самоходные орудия и бронетранспортеры с пехотой. Мы насчитали более 30 танков и столько же бронетранспортеров. Пехота до спешивания располагалась и на танках.
От огня полковой и приданной артиллерии противник сразу понес потери. Однако это не замедлило темпов его атаки. Пехота спешилась и развернулась в цепь. Теперь наша очередь. Траншеи вспыхивают дружным ружейно-пулеметным огнем.
Танки и самоходки стараются нащупать наши пулеметы и ПТР, вывести их из строя. Приходится то и дело перемещать огневые средства по фронту и в глубину. Пулеметчики действуют так: когда по ним начинают бить пушки, моментально исчезают с основной позиции и появляются на запасной.
Танки противника от наших окопов уже не далее двухсот метров. И это расстояние уменьшается с каждой минутой. Все наши огневые средства приведены в действие. Но что-то мало подбивает танков наша артиллерия...
До вражеских «тигров» метров пятьдесят. Навстречу им ползут истребители танков Менжега, Барановский, Алексейчук. Однако им не удается метнуть гранаты и бутылки с горючей смесью, ибо «тигры» вдруг резко меняют направление движения. Они, видимо, выполняют заранее продуманный маневр: одни идут влево, другие — вправо. А затем появляются еще пять машин. Два «тигра» катят как раз туда, где лежат наши затаившиеся истребители танков. Мне почему-то кажется, что ребята не [163] смогут остановить фашистские «тигры». Уж больно грозен вид у этих тяжелых танков...
— Пэтээровцы, огонь! — кричу я. Но кричу зря. Они стреляют беспрерывно. Стволы ПТР так раскалились, что руками не возьмешь. А я — «огонь»!..
За танками — густые цепи пехоты. Ее теперь гораздо больше, чем было во время первой атаки. Но даже невооруженным глазом видно, как эти цепи редеют от нашего пулеметного огня и разрывов мин.
С левого фланга роты ко мне на правый по ходу сообщения прибыл расчет станкового пулемета.
— Лейтенант, куда ставить пулемет? — кричит командир расчета младший сержант Мариненко. — Ротный послал...
В самом деле — куда? Прут ведь и справа, и слева, и в лоб. Но больше всего — до полуроты фашистов — приближается к первому отделению.
— Давай к Ткаченко, на правый фланг!
Пулеметчики исчезают за изгибом хода сообщения.
Впереди, за линией окопов, гремят взрывы гранат. Это наши истребители танков дают о себе знать. Один «тигр» начинает чадить, другой останавливается как вкопанный, хотя внешне у него повреждений не видно. Но приглядываться нам недосуг, гитлеровцы совсем близко.
Наши истребители уже в окопах, все живы.
— Взвод, по пехоте, гранатами, огонь! — командую я.
Карманная артиллерия действует безотказно. Она заметно прореживает вражескую цепь. Оставшиеся в живых гитлеровцы залегают.
Против наших позиций немецких танков больше нет. Было два, но оба подбиты. А вот справа и слева, у соседей, несколько «тигров», проутюжив окопы, все-таки прорвались. Но по ним начинают бить пушки из глубины нашей обороны. И «тигры», огрызаясь огнем, уходят назад. Пехота тоже отходит. Молодцы, пушкари!
И все-таки вскоре наш батальон оказывается в окружении. Занимаем круговую оборону в районе хутора. До наступления темноты отбиваем еще несколько атак противника. А ночью вырываемся из огненного кольца и соединяемся с остальными подразделениями полка, которые тоже несколько отошли северо-восточнее нас и теперь занимают новые рубежи обороны.
Вскоре стало известно, что за минувший день только наш полк уничтожил 130 солдат и офицеров противника, подбил и сжег 7 «тигров» и несколько самоходных орудий. Что ж, неплохой счет!
Парторг батальона
И вновь — в который уже раз за дни боев в Венгрии! — наш 2-й батальон оказался на острие яростных контратак фашистов. [164]
Но прежде, ночью — всего за несколько спокойных часов, — бойцы успели вырыть лишь окопы да соединить их ходами сообщения глубиной по колено, не больше. Конечно, если бы еще часа три-четыре... Но где там! Хорошо, что и это-то успели сделать.
Неожиданно ко мне в окоп спрыгнул парторг батальона младший лейтенант Афонин. Отдышавшись и поправив ремень, обвисший под тяжестью гранатных сумок, он спросил:
— Как настроение, командир?
— Нормальное. Ждем «гостей», как видишь.
— Жарко придется, командир. Скажи бойцам: назад ни шагу! Не такое видели, так что...
— Готовы драться до победы!
— Другого ответа не ждал. Я буду с вашей ротой. Ну ладно, пойду к бойцам...
Среднего роста, плечистый, с виду неторопливый, наш парторг на самом деле был ловок и сноровист. В батальоне Афонин с сентября 1944 года. Успел не раз отличиться в боях, особенно в ноябрьских, за населенный пункт Такшонь. Затем я видел парторга на острове Чепель, в боях за населенные пункты Дунахарасти, Питсвери, Рекоцомошгет и в Будапеште. Слышал, что при штурме Дунахарасти Афонин лично поднял в атаку 5-ю роту, ворвался с ней во вражескую траншею и, не потеряв ни одного человека, выбил из нее противника, чем обеспечил успех всему батальону.
И вот сейчас он в нашей роте. Подумалось: «Значит, будет жарко. Парторг зря не придет...»
И действительно, вскоре гитлеровцы пошли в атаку. Впереди — танки, за ними самоходки и в последней линии — бронетранспортеры с пехотой. Идут как на параде, только что без музыки и развернутых знамен.
Ударила наша артиллерия. Несколько танков и самоходок задымило. Но это не остановило стальную лавину. Она, обогнув подбитые машины, продолжает накатываться. Все ближе и ближе.
Пехота пока не спешивается, остается в бронетранспортерах. Значит, наш черед пока не настал. Пусть еще поработает артиллерия...
Пушкари стараются вовсю. Вот они достали снарядами даже до третьей линии. Два бронетранспортера вспыхнули, с них на землю сыпанули уцелевшие автоматчики: Спешивается пехота и с других БТР. Вот теперь бы пора и нам...
В небо взлетает ракета.
— Огонь!
Позиции взвода, роты да и всего батальона взрываются звуками выстрелов. Бойцы бьют из винтовок, автоматов, пулеметов, ПТР.
В моем взводе людей едва ли половина. Зато три ручных и один станковый пулемет. А это сила! Правда, из-за малочисленности личного состава взводная позиция какая-то расплывчатая. [165]
Отделение от отделения — в полусотне метров, огневая связь между ними слабая. Маневр вдоль фронта затруднен, поскольку ходов сообщения подготовлено мало, а те, что успели отрыть, мелкие. Хорошо еще, что удалось оборудовать для пулеметов запасные позиции: опыт минувших боев научил браться за это в первую очередь...
Как ни стараются наши пулеметчики и стрелки, вражеская цепь все ближе и ближе. Впереди нее шло вначале семь танков, теперь осталось четыре. Но и это для нас многовато.
Нам помогают огнем другие подразделения полка. Совместными усилиями заставляем пехоту врага залечь. Танки некоторое время еще движутся вперед, но затем круто разворачиваются и, отстреливаясь, уходят. По пехоте противника гвоздят теперь и наши минометы. Она не может и головы поднять...
Не проходит и получаса, как вновь слышен рев моторов. «Тигров» и «пантер» теперь шесть, за ними — с десяток бронетранспортеров. Вот танки проходят свою залегшую пехоту, та поднимается, бежит, укрываясь за броней. А позади из бронетранспортеров высаживаются еще автоматчики, образуя вторую цепь.
Наши артиллеристы бьют и бьют. Вокруг вражеских машин пляшет огненный смерч. Но прямых попаданий вроде бы нет. Хотя... Вот начинает чадить один танк, за ним — другой. И вновь, как и в предыдущей контратаке, их остается четыре. Но они упорно рвутся к нашим позициям. Их долбят теперь и из противотанковых ружей. Но пэтээровцы никак не могут угодить в уязвимые места этих стальных громадин.
Неужели прорвутся?
Мы с Ветровым находимся во втором отделении. Командир отделения Павел Рай всего лишь на год старше меня, он уже два года воюет. Дважды был ранен, но дальше медсанбата не уходил, хотя ранения были довольно серьезные. Не знаю, то ли он все же упрашивал не отправлять его в тыл, то ли еще какая-то была тому причина, но лечился Рай всякий раз в медсанбате, после чего снова возвращался в свою роту.
Сейчас младший сержант Рай держится спокойно, даже очень спокойно. Только изредка покрикивает своим бойцам:
— Не торопиться! Зря не палить! Вот как только фашисты вылезут из-за танков, тогда патронов не жалеть!
И этот момент настал. Подгоняемые офицерами, вражеские автоматчики стремительно рванулись вперед, обогнав танки. Сразу густо засвистели пули.
— А ну-ка, хлопцы, дадим гадам жару! Огонь!
Голос Рая потонул в треске выстрелов.
С правого фланга дошла весть: парторг батальона Афонин вместе с группой истребителей пополз навстречу «тиграм». А они уже совсем близко. Неужели и группа Афонина не сумеет остановить танки? [166]
Впереди гремят мощные взрывы. Один из «тигров» окутывается дымом, но остальные продолжают двигаться и стрелять. А метрах в двухстах позади них вырастает новая цепь вражеской пехоты, которую прикрывают бронетранспортеры...
Два «тигра» вклиниваются в боевые порядки батальона на стыке нашей и соседней, 5-й роты. За ними спешит пехота, она просачивается в глубину нашей обороны.
А правее позиций нашей роты тоже появляются три «тигра» и бронетранспортеры с пехотой. Они, видимо, нащупали стык между батальонами, идут стремительно и нагло. Проходят считанные минуты, и левый фланг роты оказывается под мощным ударом врага.
У нас стреляют все, кто еще может стрелять. Не выпускают из рук оружия раненые. Ведут огонь из автоматов оказавшиеся здесь же медсестры и санитары. Однако напор врага настолько силен, что наше сопротивление лишь на время замедляет продвижение фашистов, но не останавливает их. Еще немного, и «тигры» наваливаются на окопы. А следом — немецкая пехота...
Все смешалось. Где наши, где фашисты — не разберешь. Идет яростная рукопашная. Как из-под земли появляется парторг Афонин. Весь грязный, лицо в копоти, телогрейка на спине распорота, и из нее торчат клочья ваты.
— Лейтенант, собирай всех, кто рядом, и — в контратаку!
— Где ротный?
— Ротный ранен, успели вынести. За него Грушницын, он окружен, надо выручать. Собирай... всех... контратакуй...
Афонин приваливается к стенке траншеи и начинает медленно сползать вниз.
— Афонин, Афонин, ты ранен?! — трясу я его за плечо.
Парторг не отвечает. Мертвенная бледность заливает его лицо.
— Ветров, помоги парторгу!
Командир отделения младший сержант Рай тем временем собрал девять бойцов. С ручным пулеметом мы пробиваемся на левый фланг роты, где три десятка гитлеровцев окружили горстку бойцов во главе с Грушницыным. Наша помощь подоспела вовремя — мы отбили врага и соединились с товарищами.
Куда-то делись «тигры» и бронетранспортеры. Не иначе ушли в сторону позиции 5-й и 6-й рот. Вон ведь как грохочет бой в той стороне!
Грушницын быстро перераспределил остатки роты. Он усилил двумя ручными пулеметами правый фланг, создал при себе резерв в составе одного отделения с пулеметом и двумя ПТР. И мы стали ждать.
Во второй половине дня противник вновь попытался ударить по нашей роте. Но мы отбили и эту атаку, уничтожив «тигр» и два бронетранспортера. После этого опять наступило затишье. [167]
Неожиданно стрельба вспыхнула в тылу нашего батальона, в лесу, там, где находился дом лесника. Ветрова будто током ударило. Он выскочил из окопа и, показывая рукой в сторону лесничества, крикнул:
— Товарищи, там парторг батальона Афонин! Спасать его надо!
И тут же сбивчиво пояснил: когда мы выручали Грушницына, Ветров по моему приказу остался с Афониным. Ему удалось привести парторга в сознание. Он перевязал Афонину левое бедро и помог перебраться в дом лесника. И вот сейчас туда прорвались гитлеровцы...
Выслушав моего ординарца, Грушницын тут же послал на выручку парторгу ротный резерв. К нему присоединился и Ветров. Но пока эта группа пробивалась к дому лесника, там уже все стихло. Вскоре младший сержант Никитков, возглавлявший группу, принес печальную весть: парторг батальона Афонин погиб...
Не только мы, весь полк остро переживал гибель Афонина, славного сына ленинской партии и отважного воина. А позднее нам стали известны и подробности этой трагедии.
Афонин был не один, когда к дому лесника прорвались эсэсовцы. Он собрал вокруг себя всех, кто еще мог держать в руках оружие, и организовал круговую оборону. Наши раненые бойцы и медперсонал во главе с парторгом нанесли противнику немалый урон. Перед домом лесника пылали три бронетранспортера, лежали десятки вражеских трупов. Но силы были слишком неравными. Вскоре Афонин вообще остался один. Он засел в подвале и отстреливался, пока были патроны. Не желая сдаваться в плен, парторг последнюю пулю послал себе в сердце. Это случилось 30 января 1945 года.
При осмотре подвала была найдена его предсмертная записка: «Сдаваться в плен не намерен, умираю за Родину».
Весть о геройской гибели парторга батальона младшего лейтенанта И. Ф. Афонина моментально разнеслась по всем подразделениям полка. Движимые ненавистью к врагу и желанием отомстить за смерть парторга, бойцы усилили натиск. Сначала они отбросили гитлеровцев на исходные позиции, а затем принудили их отступить.
Однако и в наших ротах потери оказались столь велики, что о дальнейшем движении вперед нечего было и думать. 1 февраля дивизию отвели в район севернее и северо-восточнее Мелькута. Здесь она за три дня частично пополнилась личным составом, а также боевой техникой, боеприпасами и 5 февраля снова пошла вперед.
В ходе двухдневных наступательных боев наш полк освободил от гитлеровцев ряд населенных пунктов, в том числе и хутор Бельшекайтор. Но, как выяснилось, этот хутор был почему-то необходим фашистам, они сразу повели на него ожесточенные [168] контратаки. И тут геройский поступок совершил комсомолец младший лейтенант Александр Курников.
Рота, которой он командовал, укрепилась в кирпичном здании хуторской школы. Противник атаковал ее при поддержке трех танков и двух бронетранспортеров. Роте удалось дружным огнем заставить пехоту врага залечь. В это время два танка изменили направление движения, а третий «тигр» и два БТР упорно шли прямо на школу. Бронебойщики красноармейцы Кравченко, Сухачук, Застрожный и старшина Нагорный выстрелами из ПТР подбили оба бронетранспортера. Но танк вплотную подошел к школе. Схватив противотанковую гранату, Курников скрытно подобрался к углу дома, за которым находился танк, и бросил в него гранату. «Тигр» больше не двигался. Контратака была отбита с большими потерями для противника.
О подвиге А. В. Курникова писалось в дивизионной газете, рассказывалось в листовке, специально подготовленной политотделом дивизии и распространенной по всем ротам.
Весенние ветры
На этом рубеже (район населенных пунктов Шапонья, Калоз) мы вели бои до самого марта. Наступила весна. Теплые западные ветры уже доносили в наши окопы запахи пробуждающейся земли, лесов и далеких морей. Пожилые бойцы Артем Данилович Менжега, Николай Ильич Барановский, Степан Яковлевич Алексейчук и другие потомственные хлеборобы с затаенной грустью подолгу смотрели на голые, словно облысевшие за зиму поля. О чем они думали в эти минуты — догадаться было не трудно. Души их истосковались по земле, по извечному крестьянскому труду...
А боям, жестоким и кровопролитным, казалось, не будет конца. 6 марта фашистское командование вопреки здравому смыслу бросило в контрнаступление в районе озера Балатон группировку своих войск численностью более 300 тысяч человек, имеющую 1600 танков и самоходных орудий, около 6 тысяч пушек и минометов и более 800 бронетранспортеров. И это в то время, когда бои шли уже на подступах к Берлину, когда лавина советских войск неудержимо катилась по центральным районам Германии!
Причина столь мощного мартовского контрудара врага крылась в том, что немецко-фашистское командование страшно боялось дальнейшего наступления Красной Армий в Венгрии, угрожавшего скорым падением Братиславы и Вены и выходом советских войск к жизненно важным центрам Южной Германии.
Накануне контрнаступления гитлеровцев по приказу штаба дивизии в нашем полку была проведена разведка боем. Для этой цели командир полка выделил 8-ю роту, которой командовал довольно опытный офицер, старший лейтенант В. Алисов. Подразделению поставили задачу не только выявить систему расположения [169] огневых средств противника, но и захватить «языка». Атаковать рота должна была ночью. Направление удара — участок вражеских траншей с отдельно стоящим домиком, где постоянно наблюдалось передвижение немецких солдат и офицеров.
Под покровом темноты 8-я рота осторожно выдвинулась вперед и залегла буквально в ста метрах от траншей противника. Уже этот факт говорил о высоком воинском мастерстве личного состава подразделения. Ведь от скрытности занятия исходного рубежа для атаки зависит многое.
В три часа ночи по первой траншее и домику, занятому гитлеровцами, был произведен короткий артналет. Последние снаряды еще летели к цели, а командир 8-й роты уже поднял своих бойцов в атаку. Через две-три минуты гвардейцы были в траншее, уничтожая находившихся там фашистов гранатами и автоматными очередями.
Под прикрытием этого огня оперативно действовала и группа захвата. Ею было взято в плен четверо гитлеровцев. На допросе они дали ценные показания, полностью совпавшие с предположением советского командования о подготовке врага к контрнаступлению.
6 марта в 5.30 утра вся наша передовая потонула в море огня и дыма. Артподготовка продолжалась четыре часа беспрерывно. После чего противник тремя колоннами танков и бронетранспортеров — всего до 140 бронеединиц — и двумя полками пехоты двинулся на наши позиции.
На 4-ю роту шли четыре тяжелых танка и два БТР, а за ними — до пятидесяти автоматчиков. «Тигры» уже совсем близко. Наступает решающая минута...
— Пулеметчикам и автоматчикам отрезать вражескую пехоту от танков! Бронебойщикам бить по танкам и бронетранспортерам! Снайперам — по смотровым щелям! Огонь! — подал команду Грушницын, оставшийся за командира роты.
Под нашим огнем пехота врага вскоре залегла, затем попятилась. Видя, что остались без пехотного прикрытия, фашистские танкисты не рискнули продолжать наступление в лоб, а, развернувшись, стали искать слабые места на наших флангах. Мы усилили огонь. И нервы у экипажей «тигров» не выдержали. Зло огрызаясь, многотонные машины начали пятиться. А за ними покатили бронетранспортеры, побежали автоматчики.
Но передышка длилась недолго. Вновь на наши позиции обрушились снаряды и мины. И началась вторая атака. Теперь мы подпустили гитлеровцев совсем близко, метров на сто, и только тогда открыли уничтожающий огонь. И снова враг был вынужден откатиться.
Вышло из строя второе приданное роте орудие. А фашисты словно этого и ждали. Они опять предприняли атаку, третью. Но только теперь уже одними танками, без пехоты. «Тигры» подошли к нашим окопам почти вплотную. Однако последние метры преодолеть так и не смогли... [170]
Шесть атак отбила наша 4-я рота за этот день. Бой шел до самого позднего вечера. И мы вышли из него победителями.
Геройски сражались в тот памятный день и бойцы других подразделений полка. В их числе пулеметчики братья Черных — Александр, Андрей и Василий. Во время боя они умышленно пропустили фашистский танк через свой окоп, а затем отсекли огнем бежавшую за ним пехоту, истребив при этом свыше тридцати гитлеровцев. Но вскоре «тигр» вернулся и начал утюжить окоп, где находились Александр и Андрей. Увидев это, третий брат — Василий — метнул под гусеницу танка гранату. «Тигр» встал. Его экипаж, выпрыгнув из подбитой машины, попытался было бежать. Однако никто из них не ушел от меткого огня пулеметчиков.
Решительным и находчивым показал себя в бою и комсорг 2-й роты нашего полка сержант А. Прохоров. Перед этим подразделением была поставлена задача выдвинуться на более выгодный рубеж. Но путь роте преградил вражеский пулемет. И тогда Прохоров, оставив двух бойцов, чтобы отвлекали фашистов огнем, еще с четырьмя гвардейцами зашел к огневой точке с фланга и гранатами уничтожил расчет. А пулемет как трофей доставил в роту.
И еще один пример. Во время боя шесть наших бойцов оказались отрезанными от своего подразделения. Эту группу возглавил красноармеец Л. Сухомясов. Укрывшись в одном из домов, гвардейцы в течение восемнадцати часов стойко отражали атаки во много раз превосходящих их по силам гитлеровцев. И вышли победителями.
Подобных примеров можно было бы привести множество. Скажу только, что стойкость, мужество и отвага наших воинов не позволили врагу осуществить свой замысел ни в первый день его контрнаступления, ни в последующие.
4 апреля 1945 года до нас дошли сразу две радостные вести. Во-первых, от фашистских захватчиков была полностью очищена территория Венгрии. Во-вторых, освобождена столица Словакии Братислава.
А вскоре, сломив сопротивление врага, войска Красной Армии вышли на территорию Австрии. Пошла дальше на запад и наша дивизия. Нас звали вперед боевой приказ и призывы на придорожных щитах: «Даешь Вену!»