Цена бомбы

Тактическая конференция полка началась в небольшом помещении полуразрушенного приангарного здания очень спокойно и, судя по всему, должна была так же кончиться. Командир полка подполковник Трехин обобщил действия наших бомбардировщиков по железнодорожным узлам противника, заместитель начальника штаба майор Герасимов рассказал о тактике ночных экипажей при ударе по вражеской авиации на аэродромах.

При выполнении первой задачи полк вместе с другими частями соединения действовал массированно, причем усилия экипажей не были распылены по многим объектам железнодорожных узлов, а сосредоточивались на тех участках путевого хозяйства, где скапливались эшелоны с техникой и боеприпасами. Во время налетов на железнодорожные узлы Даугавпилс, Резекне, Идрица бомбардировщики с успехом действовали тремя эшелонами с различных высот и направлений. Удары же по вражеским аэродромам были слабыми и не давали нужного эффекта. Видимо, не желая лишний раз начинать неприятный разговор, Герасимов ограничился общими рассуждениями.

— Мы бьем врага не только на железнодорожных узлах, но и на его аэродромах. Средние высоты, заход с одного-двух направлений — вот основной принцип атаки авиационных баз противника, от которого нет никакой нужды отступать.

Конференция закончилась бы тихо, если бы не выступления офицеров Леонтьева, Болдырева и Иванова. Тема, которую затронули они, взволновала всех авиаторов.

— Я не согласен с последним докладчиком, — торопливо начал летчик лейтенант Леонтьев. — Нельзя утверждать, [137] что удары ночных бомбардировщиков по аэродромам можно совершать только со средних высот и определенных направлений. Это, по-моему, настоящий консерватизм...

— Он ведет к срыву заданий и напрасной трате сил и средств, — добавил летчик Вериженко.

— Поправка Вериженко весьма существенна, — продолжал Леонтьев. — Давайте вспомним последние удары по аэродрому Балбасово. Нам рассказывали вот здесь, на КП, что на этой базе большое скопление самолетов, что с полос аэродрома немецкие летчики взлетают и днем и ночью. Показали, где находятся стоянки самолетов, склады горючего, боеприпасов. Указали высоту удара, дали направление захода. А вот где и как расположены зенитные батареи, прожекторы — нам не было известно.

— Мы не знали ничего и о ночных истребителях, — заметил штурман Антонов.

— Хорошо, что наши экипажи своевременно разгадали их замысел, — спокойно продолжал Леонтьев. — Урона истребители нам не причинили, но действовали на нервы, сбивали с боевого курса. Внакладку с истребителями неплохо стреляли и зенитки. Нам приходилось метаться из стороны в сторону. А каков результат, вы сами знаете: с лупой отыскивали на фотоснимках воронки от наших бомб. И здесь, по-моему, законно встает вопрос: почему бы нам не действовать по таким целям с разных высот и направлений? Разве нельзя было выделить несколько экипажей на подавление зенитных средств, предусмотреть сброс крупных бомб на взлетно-посадочные полосы с большим временным замедлением? — заканчивая свое выступление, сказал Леонтьев.

Неожиданно для всех попросил слова капитан Алексей Милентьич Болдырев. Летчики переглянулись. Дело в том, что Милентьич, как его называли в коллективе, был человек тихого и спокойного нрава. Он пришел в полк из Гражданского флота, быстро освоил бомбардировщик и стал летать на боевые задания. За сравнительно короткий срок он со штурманом Бакаевым совершил более ста успешных вылетов в тыл противника. И за все это время мы ни разу не слыхали, чтобы Болдырев высказывал какое-то недовольство или вносил те или иные предложения. А вот сейчас, на тактической конференции, он вдруг попросил слова..» [139]

— Специалист я в бомбежных делах маленький, мне бы лучше помолчать, а вот не удержался, — тихим голосом начал Болдырев. — Откровенно говоря, задели меня этакие «основные принципы атак целей», которые излагал здесь Герасимов.

И Милентьич выступил очень толково и дельно.

— Ведь бомбометание с самолета — трудное дело. В зависимости от поставленной задачи нам приходится сбрасывать бомбы различного веса и габарита. Каждая серия бомб имеет свои баллистические свойства, свой отличительный «характер». Наземная артиллерия для поражения цели прибегает к пристрелке или пользуется услугами корректировщика. Мы же лишены и того, и другого. Самолет, как правило, проходит над целью однажды, и экипаж лишен возможности поправить свою ошибку. Наши штабные работники не всегда помогают летчикам в облегчении их труда. Здесь правильно указывали: очень скудны данные о целях.

В помещении стало шумно. Летчики, штурманы, техники, сидя за дощатыми столами, вдруг заговорили между собой о полетах, обо всем наболевшем. Но тут попросил слова Герой Советского Союза капитан Анатолий Иванов. Он начал свое выступление громко, жестикулируя:

— Леонтьев и Болдырев нравы на сто процентов. И мне сейчас хочется добавить несколько слов к их выступлениям: да, мы приобрели определенный опыт, неплохо действуем по площадным объектам в глубоком тылу врага, а вот в оперативной глубине, по сравнительно небольшим целям некоторые наши экипажи, особенно молодые, наносят бомбовые удары все еще по шаблону, пренебрегая прекрасным арсеналом тактических приемов. Отсюда и наши полеты — пустоцветы, бомбометание в «районе цели».

— Не тяни, Анатолий, давай факты, — перебил Иванова командир эскадрильи Уромов.

— Факты? — еще более оживился Иванов. — Да ты, Владимир Васильевич, хорошо о них знаешь: три последних вылета полка по аэродромам — и три, мягко говоря, неудачи. Дошло до того, что некоторые наши молодые штурманы над целью «забывают», я полагаю, по неопытности, включать прицелы и бросают бомбы на глазок.

Я сидел впереди рядом с командиром полка и видел, как молодые штурманы покраснели и уткнулись в разложенные на столах карты. [140]

— А знают ли эти штурманы, во что обходится каждый полет в стан врага? Представляют ли многие наши авиаторы, что такое цена бомбы?

Иванов умолк и принялся кого-то искать в зале. Вот он остановил взгляд на инженере полка по вооружению инженер-капитане Савичеве.

— Может, ты, Алексей, в этом деле поможешь мне? Ты ведь был на заводе, все видел своими глазами. Летчики с удовольствием послушают.

— Пусть Савичев говорит, дать слово Савичеву, — послышались голоса.

Инженер-капитан протиснулся вперед, вынул из кармана засаленного реглана блокнот, полистал его и, окинув взглядом сидевших в зале летчиков, уверенно заговорил:

— И Леонтьев, и Болдырев, и Иванов дело говорят. Надо всем нам прислушаться к их советам. А что касается бомбы и если у вас появилось желание послушать меня, я с удовольствием расскажу об этом.

Савичев начал свой рассказ издалека.

— Возле самолетной стоянки лежит бомба в деревянной упаковке, туго схваченная обручами, — говорил он. — Сейчас механик подвесит ее, а спустя несколько часов она обрушится на голову врага. Как все знакомо! Расчеты, изучение маршрута, прогноза погоды — весь сложный подготовительный процесс, самый боевой полет и, наконец, сбрасывание бомб. Но все ли мы знаем о другом процессе — о рождении бомбы, в котором принимают участие люди угольной, металлургической и химической промышленности, конструкторы, физики, механики, электротехники — представители почти всех отраслей науки и техники. Если к этому добавить, что бомба претерпевает сотни производственных операций, что над изготовлением ее работают токарные, фрезерные, сверлильные станки, сварочные, штамповочные машины, домны, мартены, что в изготовлении только одного корпуса авиабомбы, без взрывчатки и взрывателя, участвуют представители более сорока специальностей, то перед нами откроется удивительная картина универсального производства.

Это и есть цена бомбы. Конечно, эту цену мало выразить деньгами. Она измеряется героическим трудом тысяч советских патриотов, трудом, имеющим одну цель — дать нашей армии бомбу прочную, мощную, действующую безотказно, [141] такую бомбу, которая поможет приблизить час победы над врагом.

И пусть штурман и летчик всегда помнят об этой цене. Пусть, уходя в дальний и трудный полет, помнят они о товарищах своих, о людях, создающих бомбу.

Вот малый конвертор. В нем плавится сталь. Сноп огневых брызг освещает сосредоточенные лица рабочих. Старый литейщик Федор Наумкин держит в жилистых руках кочергу. Федору давно подошел пенсионный возраст, но разве можно сидеть сложа руки, когда страна в опасности? И старый литейщик работает в цеху по 12–14 часов в сутки. Каким гневом загораются его глаза, когда он слышит о бесчинствах, творимых гитлеровцами на временно оккупированной советской земле! И нет предела гневу старого рабочего. Он вкладывает этот гнев в свой труд, в четкие движения рук, опрокидывающих ковш в форму, имеющую очертания бомбы.

Но бомбу надо снарядить взрывчатым, либо зажигательным, либо осветительным веществом. Эти вещества люди добывают из недр земли. И на этом не кончается производство бомбы. Без взрывателя она не действует. Взрыватель — ее сердце. Его делают на заводах высокой точности, похожих на предприятия, изготовляющие часовые механизмы. И здесь тысячи рабочих и инженеров трудятся над тем, чтобы заставить сердце бомбы в нужный момент забиться.

Вот почему если штурман, хорошо зная бомбу и ее назначение, не обращает внимания на неправильность установки взрывателя, то он не только не поражает цель, но и сводит на нет труд огромного коллектива людей, да и невзорвавшаяся бомба попадает как трофей в руки неприятеля.

Много дорогого материала идет на изготовление бомбы, много затрачивается человеческих сил, чтобы вложить в нее огромную взрывную силу. И все это делают люди — рудокопы, сталевары, шахтеры, сварщики, инженеры. Об этих людях, их труде, заложенном в бомбе, штурман, летчик, весь экипаж бомбардировщика должны всегда помнить.

Савичев заметно увлекся своим сообщением. Видно было, что он старался горячим словом проникнуть в душу молодых летчиков и штурманов, помочь им правильно [142] мыслить и действовать в бою так, как действуют опытные экипажи.

— Да, товарищи, бомба — огромная ценность! Измеряется она не только трудом тысяч людей, но и вашим мастерством, умением своевременно обнаружить цель и метко сбросить по ней бомбы, чтобы они сразили насмерть как можно больше фашистских захватчиков, — с подъемом закончил инженер-капитан.

В помещении стало так тихо, что из дальнего угла зала слышалось тикание часов-ходиков. Видно было, что выступление Савичева задело многих за живое. Эту тишину первым нарушил капитан Иванов.

— Я всегда знал, — весело сказал он, — Савичев у нас настоящий бомбежный профессор.

— Такому и звание академика не жалко, — в тон Иванову сказал Антон Шевелев.

Все громко засмеялись. И только штурманы Мележко, Ящук и Новиков продолжали хмуриться. Подполковник Трехин посмотрел в их сторону и мягко, по-отцовски, сказал:

— Ну, чего вы скисли, штурманята? Критиковали вас здесь на конференции правильно, да и нам досталось не [143] меньше... Народ вручил вам замечательную технику — точные навигационные приборы, прицелы для бомбометания в ночных условиях. Эту технику надо хорошо знать и правильно использовать в бою. Иначе ваши бомбы никогда не достигнут заданной цели. К чему это может привести, Савичев, как вы слышали, образно, на примерах, показал.

В помещение вошел начальник метеостанции. Трехин подозвал его и по карте уточнил метеообстановку. Синоптики ожидали улучшения погоды.

— Вот и погодка проясняется, — весело продолжал командир. — Сегодня вы сходите к самолетам, еще и еще раз проверите себя, посоветуетесь друг с другом, поговорите с опытными бомбардирами. Они расскажут вам о различных случаях из своей практики, посоветуют, как лучше действовать в кабине в районе цели. Это очень полезно.

Конференция закончилась, но авиаторы продолжали разговоры о делах. Младший лейтенант Ящук, обращаясь к товарищам, сказал:

— Подполковник попал в самую точку. Верные слова.

— Ну, друзья-именинники, — пробасил Мележко, — пойдемте к своим кораблям.

После окончания тактической конференции заместитель командира полка по политической части майор Куракин созвал совещание секретарей партийных и комсомольских организаций эскадрилий, попросил остаться меня и штурманов подразделений.

— Я буду краток, — начал Николай Яковлевич. — Выступления на конференции показали, что мы еще слабо ведем партийно-политическую работу среди комсомольцев, недостаточно воспитываем молодых авиаторов на боевом опыте наших лучших экипажей. В результате у некоторых молодых бомбардиров притуплено чувство личной ответственности за порученное дело. На конференции выяснилось также, что некоторые штурманы подразделений поверхностно контролируют предполетную подготовку экипажей, не учат молодежь четкости в работе с навигационной аппаратурой и прицелом. Все это поправимо. Надо лишь вменить в обязанность штурманов отрядов и эскадрилий больше тренировать молодежь непосредственно в кабинах кораблей, чаще брать новичков в полет. [144]

И в этот и в последующие дни молодые офицеры много и упорно занимались в кабинах самолетов, изучали оборудование, отрабатывали свои действия. И мне, и штурманам эскадрилий приходилось много помогать молодежи. В экипаже лейтенанта Фигичева, где штурманом был младший лейтенант Новиков, я дважды летал на боевое задание. На маршруте и над целью учил штурмана самолетовождению по приборам, определению навигационных и бомбардировочных данных, осуществлению боковой наводки при бомбометании. Постепенно Новиков становился все более умелым штурманом. С офицерами Мележко и Ящуком неоднократно летали на задание штурманы эскадрилий Федор Голов и Петр Шевченко. Они помогли им обрести настоящие крылья.

Боевая жизнь раскрыла перед молодыми экипажами широкие перспективы к совершенствованию, а нестерпимая боль за поруганную врагом землю вооружила и летчиков, и штурманов страстным желанием идти в каждый боевой полет. Став настоящими воздушными бойцами, молодые летчики и штурманы Гавриленко, Фигичев, Скороходов, Шалаев, Редунов, Глебов, Никольский, Шестов, Рогозин, Журавлев, Мележко, Попков и Горбунов с яростным ожесточением громили противника на железнодорожных коммуникациях, взламывали оборону возле крупных городов и опорных пунктов.

Бомбы с их самолетов рвались в самых уязвимых местах. Объекты врага охватывались ярким пламенем пожарищ. Молодые экипажи постепенно, но уверенно приобретали боевой опыт. Все мы, старожилы полка, постоянно видели, что они хорошо усвоили наставления бывалого инженера-вооруженца о том, что такое цена бомбы и во что она обходится нашему государству. [145]