«Обратно — к берегам Свири»
В конце декабря в Верховину приехали политотдельцы Четвертой армии, и мы из рук в руки передали все содержимое нашего заветного железного ящичка, тепло распрощались с фронтовыми друзьями и тронулись на Свирь.
...Казалось, кадры знакомого кинофильма движутся в обратном направлении! Вездеход-»козлик» мчит нас по местам недавних боев, мимо не остывших [141] еще блиндажей и развороченных артиллерией вражеских дотов, мимо совсем еще свежих, навечно дорогих нашему сердцу братских могил. Здесь, в молодом ельнике, был замаскирован КП батальона саперов, вон там, на горушке, снег еще не занес следы артиллерийских позиций... Памятные навсегда лесные кордоны, деревушки, развилки дорог, еще недавно они были помечены синими и красными стрелами на картах наших штабников как важные объекты наступательных операций.
Тихвин!.. Только сейчас мы можем по-настоящему рассмотреть этот старинный русский городок бывший магнитным центром боевых устремлений всех наших оперативных групп, дивизий, полков и батальонов в течение трех недель... Даже не верится, что можно спокойно пройти по его улицам, поклониться домику Римского-Корсакова, заглянуть во двор старинного монастыря, еще вчера как ядовитыми грибами усеянного крестами бесчисленных могил гитлеровских офицеров, выйти к Тихвинке, где не так давно гремели бои за переправу... Теперь здесь повсюду стучат отбойные молотки, разворачивая обугленные развалины, поют в морозном воздухе сотни пил, грохочут трактора. Тихвин энергично восстанавливается, и по всем улицам, которые помнятся нам пустыми и мертвыми, — сотни людей.
Это было в декабре 1941 года.
А через много лет, в канун 30-летия освобождения Тихвина, в 1971 году, мне довелось снова побывать в этих местах. И когда маленький самолет из Ленинграда пошел на снижение, я усомнился, туда ли мы прилетели: массивы многоэтажных домов, корпуса больших заводов, просторные площади и заснеженные парки... Позже среди необъятных новых районов я с трудом разыскал знакомые улицы старого города. Высокие дома, кинотеатры, школы, клубы сжимали их со всех сторон. И я вспомнил мудрые слова сельской учительницы из Верховины, сказанные при открытии восстановленной школы в дни боев 1941 года. Да, белокаменные тихвинские школы сегодня, как и весь [142] этот новый большой светлый город, — лучший памятник всем, кто отдал свои жизни во имя будущего!..
А затем мы прошли с друзьями по местам боев за Тихвин. Стоял такой же зимний день, как и три десятилетия назад. С непередаваемым волнением увидели мы памятники на всех братских могилах и монументы на всех этапных пунктах Тихвинской операции.
Вот Сарожа! Первый пункт развертывания опергруппы генерала армии К. А. Мерецкова. Издалека виден памятник на братской могиле — боец с автоматом и печально склоненная девушка.
Через несколько километров — деревушка Бор, куда впервые вперед из Сарожи передвинулся штаб опергруппы. Дорога на Кайваксу, путь на Тихвин. На развилке дорог — обелиск, перед ним противотанковые надолбы. На обелиске выбиты слова: «От деревни Кайвакса в декабре 1941 года советские войска начали освобождение г. Тихвина от немецко-фашистских захватчиков».
Березовик. Пункт ожесточенных боев танков и пехоты. На братской могиле в центре поселка — памятник: боец со знаменем. Здесь спят вечным сном среди своих бойцов комиссар А. Г. Ястребов, подполковник Д. Г. Бацкиаури...
Печально шумят сосны у деревни Астрачи. Тут на братских могилах большой мемориал, опоясанный каменной надписью: «Бессмертны в памяти народа имена защитников Родины. От трудящихся Бокситогорского района».
Густой сосновый лес. Кордон Пашский. Прямая снежная дорога ведет на Тихвин. У кордона взметнулась вверх металлическая стрела с надписью у подножия: «С этого рубежа начался разгром немецко-фашистских войск под Тихвином в декабре 1941 года...»
Братская могила героев боев за Тихвин и в самом центре города, на площади Свободы. Над ней возвышается пятиконечной звездой обелиск Славы. У нового кинотеатра «Комсомолец» установлен большой памятник в честь освобождения Тихвина от немецко-фашистских захватчиков... А на знамени города — орден Отечественной войны I степени. [143]
Живет и будет жить в сердцах народных добрая память о героях Великой Отечественной войны!.. Слава им вечная!
Если бы я продолжал вести старую фронтовую записную книжку, я записал бы в ней эти слова...
«От высотки Безымянной до Тихвина». «Прелюдия будущей победы...»
И вот мы снова в своей армии. Теплые встречи в землянках, бесконечные рассказы, выступления с докладами о Тихвинской операции в частях армии... Алеховщина на Свири, где расположен штаб и политотдел Седьмой Отдельной армии, почти не изменилась. Те же извилистые ходы сообщений, те же не смолкающие ни днем, ни ночью орудийные раскаты и внезапно возникающие над головой — то шелестящие, то воющие — звуки низко летящих снарядов и рвущийся треск то дальних, то близких пулеметных очередей... и уверенный стрекот многочисленных аппаратов связи в штабных землянках, так же не прерывающийся ни днем, ни ночью, как и неустанно звенящие звуки морзянки... И совсем мирный гул типографских машин нашей армейской редакции, зарывшейся в мерзлую, заснеженную землю где-то здесь, неподалеку... Пожалуй, прибавились новые глубокие воронки на берегу Свири, чуть прикрытые чистым снегом, — мрачные следы вражеских бомбежек, унесших уже немало жизней мужественных и скромных фронтовых штабников...
Мы — трое «тихвинцев» — Томзов, Безручко и я, получили новые назначения (и еще по одной «шпале» в петлице, стали старшими батальонными комиссарами). Теперь мы — инспекторы политотдела армии по общевойсковым частям, артиллерии и авиации. Инспектором по частям ВВС назначен, конечно, я, — не зря с первого дня войны не расстаюсь с авиационной формой.
Теперь в Алеховщине, в политотдельской землянке, мы встречаемся редко-редко... Записная книжка [144] пополнилась заметками о полетах по фронтоным аэродромам, встречах с бомбардировщиками и истребителями, их боевой готовности, героизме и самоотверженности.
26 января 1942 года нас неожиданно вызвали в Алеховщину, — здесь уже все «тихвинцы», — в штабной землянке состоится вручение орденов и медалей.
Через несколько дней номер армейской газеты «Во славу Родины» почти целиком был посвящен «тихвинцам». Передовая статья «Слава героям!», целая страница под «шапкой»: «Слава бесстрашным! Им вручены ордена Советского Союза».
Нам было особенно приятно, что от имени Президиума Верховного Совета СССР ордена и медали вручал наш друг и соратник с первого дня войны, обаятельный человек Василий Михайлович Шаров — бригадный комиссар, начальник политотдела армии.
На рассвете следующего дня я улетел на самый дальний наш аэродром. Самолет взял курс на юго-восток и через несколько часов болтанки опустился на огромном поле у небольшого городка, где мне никогда ранее не приходилось бывать. Здесь в боевой готовности стояли бомбардировщики дальнего действия, и командир и комиссар полка находились тут же, провожая на очередное боевое задание своих летчиков.
Фронт был далеко, здесь как будто глубокий тыл, маленький городок на замерзшей реке раскинулся в тишине и покое среди нетронутых снегов. Но аэродром жил напряженной жизнью... Трудно сравнивать самолеты тех лет с сегодняшними могучими машинами сверхзвуковых скоростей, с их ракетным вооружением... Но по тем временам наши дальние бомбардировщики в умелых руках были грозными для врага... Бомбардировщики совершали боевые вылеты в дальние тылы противника и уже в 1941 году долетали до самой Германии и бомбили ее города.
«Тихвин — это прелюдия», — записано в моей фронтовой записной книжке в декабре 1941 года. Прелюдия к будущей симфонии Победы... Здесь у летчиков-дальнебомбардировщиков в январе 1942 года мы уже видели крылья Победы!
1941–1975 гг.