«Спутник партизана»
Она и сейчас хранится у меня — эта старая книжечка в желтом картонном переплете, размером меньше папиросной коробки. На обложке напечатано: «Спутник партизана», издательство «Молодая гвардия»... Несколько таких книжек доставил тихвинским партизанам маленький самолет с Большой земли, и те, кому она досталась, не расставались с ней и в боевых походах, читали и изучали вместе с товарищами. Бумага, конечно, далеко не первосортная, мелкий, но четкий шрифт, предельно наглядные рисунки, — это была своеобразная партизанская энциклопедия. Чего только не вмещала в себя маленькая книжка! Описание всех видов оружия, начатки саперного дела, советы в походе, в разведке, в ориентировке на местности, в оказании первой помощи... Разделы: «Жизнь на снегу» («Передвижение на снегу», «Зимний бивак», «Как уберечься от мороза», «Боец на лыжах»), «Рукопашный бой», «Уничтожай танки врага»...
И, наконец, «Тактика партизанской борьбы». Ее читали новичкам, молодым партизанам, она вселяла уверенность в победе:
1. Нападай внезапно, неожиданным налетом.
2. Всюду проявляй исключительную выдержку, [128] умей подпускать врага на очень близкое расстояние — в 30–20 и даже 10 метров.
3. Смелость, граничащая с дерзостью, — главное качество партизан.
Советов много, все они мудры и важны. И вывод:
«Перечислить все способы партизанской борьбы невозможно... Но помни одно: основная заповедь партизан — наступать, наступать и наступать. Решительность, активные наступательные условия — залог успеха в партизанской борьбе»...
Суровы, сосредоточенны лица вчерашних школьников, листающих «Спутник партизана». Многие рисунки, наверное, взяты из учебников по географии и физике. Компас... Большая Медведица... Карта местности... До боли памятны совсем-совсем недавние дни в классе, за партой, у доски!.. Все это нужно было знать, чтобы хорошо ответить учителю, получить высокую оценку, знать для себя, для своих близких... Сегодня экзаменуют жизнь и смерть.
«Ты все видишь, а тебя не видит никто. Действуй скрытно... Входя в дом, имей наготове ручную гранату. Дверь за собой плотно не закрывай. Во дворе оставь дозорного...»
«Если небо звездное, заметь какую-нибудь звезду, находящуюся на нужном тебе направлении, и иди так, чтобы все время видеть перед собой». Как часто мы смотрели на мирные звезды! Думали, мечтали... А сейчас:
«Ходи незаметно. Не оставляй после себя следов...»
Никогда не забыть первый вечер в освобожденном селе на реке Валя. Нас окружают вышедшие из леса партизаны. Только что предали земле родных и близких, замученных фашистами. Неяркий костер освещает истощенные, почерневшие лица. Но глаза горят гневом. Отряд собирается в сторону Волхова преследовать отступающего врага, минировать лесные дороги... Наш Мартыненко ведет беседу, говорит, как всегда, задушевно, находит самые нужные слова. У него в руках «Спутник партизана».
— Лучше, наверное, не скажу, — улыбаясь, говорит комиссар, — и читает первые строки, открывающие книгу: [129]
«Молодой партизан!В суровый для нашей Родины час ты взял в руки боевое оружие, чтобы громить банду гитлеровских грабителей и убийц, вероломно напавших на Советский Союз. Ты дал клятву, что вместе со всем народом будешь беспощадно и бесстрашно, не щадя жизни своей, истреблять фашистских псов дотоле, пока на нашей родной земле не останется и грязного следа от бешеной своры гитлеровских насильников и громил, пока последний фашист не получит заслуженную кару за свои кровавые злодеяния — смерть.
Партизан — коммунист и комсомолец! Ты несешь особую ответственность перед Родиной. Это значит, что ты — первый, самый смелый и стойкий в бою. Тебе неведом страх...»
Крепче сжимают оружие партизаны. Костер разгорается, но звезды не меркнут в холодном небе, и каждый ясно видит свою путеводную звезду.
«27 декабря 1941 года, село Верховина, близ Тихвина. Открытие школы...»
Еще одна школа, разрушенная фашистскими варварами, восстановлена за считанные дни, в перерывах между боями, и вручена детишкам и учителям освобожденного села. Я помню митинг у Верховинской школы, помню странный вид школьного дома: обугленные стены, как нашивками за ранения, перемежались почти неотесанными золотистыми сосновыми бревнами... Помню, как после митинга записал я слова старой учительницы:
«Пока не поставлены монументы на братских могилах советских воинов, отдавших свои жизни за счастье, свободу и будущее наших детей, лучшим памятником героям-освободителям будет здесь светлое здание новой школы!..» [130]
Так, каждая вновь открытая школа (восстанавливали ее с огромным энтузиазмом наши красноармейцы) была незабываемым праздником для всех нас, — счастливые серьезные лица худеньких, натерпевшихся детишек щемили и радовали сердца: ведь ради их будущего мы и вели тяжелейшую войну! И был глубокий смысл в том, что, если гитлеровские оккупанты оставляли за собой черные следы пепелищ и смертей, Красная Армия несла народу жизнь и свободу и, продвигаясь вперед, оставляла в сердцах освобожденных людей добрую память, прежде всего в виде восстановленных школ. Но сами бойцы, быстро сменив пилы и топоры на ожидавшие их тут же автоматы и пулеметы, пожелав школьникам успешной учебы, догоняли свои подразделения, продолжали войну.
«Партийный билет живет своей жизнью». Бессмертие
Бои продвинулись к Волхову. Тридцатиградусные морозы, снежные метели, незамерзающие леденящие болота — ничто не могло удержать наших бойцов. По замыслу командования решающий удар здесь наносила и 54-я армия генерала И. Федюнинского.
Наши поредевшие в боях подразделения — танковая бригада, пехотные полки, артиллеристы, небольшой отряд саперов — те, кто остались в живых, — увенчанные орденами и медалями, овеянные славой, двинулись обратно — к берегам Свири, на позиции своей родной Седьмой Отдельной, к новым боям и походам.
Небольшая группа работников политотдела бывшей Северной оперативной группы оставалась в селе Верховина. Нужно было сдать дела политотделу Четвертой армии, в составе которой мы воевали под Тихвином.
Вместе с батальонным комиссаром Николаем Томзовым мы перебирали содержимое небольшого железного ящика. Никаких «дел» канцелярского типа у нас, разумеется, не было. Несколько приказов и копий политдонесений, трофейные документы, захваченные при разгроме немецких штабов и отобранные у пленных... [131] Но главное, что мы должны были передать — на вечное хранение! — партийные и комсомольские билеты погибших в боях коммунистов и комсомольцев.
Многие партийные билеты были совершенно новые — их вручали совсем недавно здесь, на фронте («В бой хочу идти коммунистом!» — так писали тысячи солдат и офицеров).
О каждом из тех, кто оставил потомкам свой партийный или комсомольский билет, пробитый пулей в боях за счастье и свободу будущих поколений, можно написать книгу, поэму...
Мы вглядываемся в их фотографии, все они кажутся знакомыми, близкими. И может быть, встречались мы на фронтовых дорогах.
Вот бережно сохраненный партийный билет. Завернутый в непромокаемую авиационную ткань (наверное, выпрошена она у аэродромных ребят), он выглядит совсем новым, хотя больше десяти лет хранился у сердца коммуниста Иванова Алексея Ивановича... Да, я знал и никогда не забуду этого необычного человека с такой обычной русской фамилией.
Даже маленькая фотография на партбилете живо передает строгий взгляд пожилого ленинградского мастера. Командир отделения связистов, Алексей Иванович делал свою опасную работу так спокойно и уверенно, что изумлял видавших виды артиллерийских разведчиков. Куда только не тянул нитку связи Иванов!
Бывало, он сам подсказывал артиллеристам место будущего наблюдательного пункта.
Помню горячий спор на КП одной из дивизий нашей опергруппы. Был хмурый осенний вечер. Искореженный сосновый лес глухо шумит под непрерывным дождем со снегом. Время от времени то близко, то далеко гулко вздыхает земля под разрывами снарядов, стонут и трещат ломающиеся деревья. А в хорошо замаскированной штабной землянке ярко светит одинокая электролампа в невесть откуда взявшейся здесь люстре с обломками хрустальных палочек. У большого стола (доски на козлах), вокруг карты, группа командиров. Столкнулись разные мнения — куда забросить разведчиков, чтобы корректировать огонь наших пушек. Расщелина на горушке хороша, но далека [132] — путь к ней весь под обстрелом. Вершина сосны ненадежна. Из старого окопа на ничейной земле обзор плоховат...
Спор затягивается. И тогда к карте подходит пожилой лейтенант. Чувствуется, что относятся к нему с большим уважением. Майоры и капитаны отодвигаются в стороны. Поднимается с места начальник штаба дивизии подполковник Снегирев (из старых ленинградских «академиков», — это он любит яркий свет в землянке, «чтобы все было ясно и высвечено потом и на поле боя», — говорит Снегирев).
— Давай, Алексей Иванович, что предлагаешь? — Подполковник надевает свои большие старые черепаховые очки и придвигается к карте.
Ровным спокойным голосом лейтенант говорит о том, что наблюдателей надо устроить так, чтобы немец не только не видел их, но и подумать не мог о таком тайнике. И чтобы наши разведчики все видели.
— Где такое место? — Иванов строго оглядел штабников и склонился над картой. — Конечно же, на болоте. Оно непроходимо, и противник в счет его не берет, почти не обстреливает. А мы с «сынками» пройдем, найдем место, протянем связь и приведем туда разведчиков. Будут как под невидимым колпаком... Прошу разрешить двинуться через час. Разведчики пусть будут готовы к рассвету. Ожидается туман. Он нам поможет.
Ровно через час мы провожали Иванова и его группу. На болото уже вползал сырой туман, прикрывая бесшумно идущих связистов, увешанных оружием, зуммерами и катушками.
— Мастер, — проговорил Снегирев, имея в виду Иванова. — Профессор... Ясность мысли, знание своего дела. Бесстрашие... Вернется, присвоим сразу капитана, заберу в штаб.
Но Алексей Иванович не вернулся. Как по расписанию, выполнил он все намеченное. Прошел со своими «сынками» по зыбким кочкам в глубь болота, к самым позициям противника, наладил в густых зарослях КП артиллеристов, послал за разведчиками, встретил их, устроил, сам опробовал связь и при свете холодного серого дня вручил ее наблюдателям...
Иванов повел свою группу в обратный путь. Густой [133] туман надежно прикрывал и, но война есть война, и немцы время от времени вели минометный огонь и в сторону болота. Большой осколок, летевший с огромной силой, ранил Иванова в голову, и, пока добрались до своего командира связисты, он ушел на дно, не издав и стона...
Комиссар дивизии переслал партбилет Алексея Ивановича Иванова в политотдел опергруппы с сообщением, что лейтенант посмертно представлен к награждению орденом Ленина.
Долго всматриваюсь в знакомые черты и бережно заворачиваю партийный билет в непромокаемую ткань.