Узкоколейка Шихарево — Жарок

В январе 1942 года войска Волховского фронта (Волховский фронт был образован 17 декабря 1941 года, командующий — генерал армии К. А. Мерецков, член Военного совета — армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец, начальник штаба — генерал Г. Д. Стельмах) начали наступление. Перешли в наступление и соединения 54-й армии. Задача была одна — усилиями Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронта разгромить противника под Ленинградом и освободить город от блокады. К сожалению, успешно решить поставленную задачу войска этих фронтов не сумели. В полосе наступления 54-й армии была прорвана вражеская оборона западнее Кириши на глубину 22 километра. Однако развить успех на Любань и соединиться здесь со 2-й ударной армией не удалось.

В ходе наступления выяснилось, что подвоз материальных средств передовым частям, из-за отсутствия коммуникаций, крайне ограничен зимой, а с приходом весны, по болотам и заболоченным перелескам, станет почти невозможен. Существовавшие две или три однопутные, с редкими разъездами, автомобильные дороги обеспечить доставку грузов не могли. Да и дороги эти были из сплошных бревенчатых настилов, уложенных поперек оси пути. Строительство таких дорог — дело трудоемкое, а провозная способность их — малая. Автомобили по ним двигались со скоростью 5–7 километров в час, часто ломались, много расходовали бензина. [78]

Выход из создавшегося положения командование армии видело в строительстве узкоколейной железнодорожной линии от станции Жихарево, расположенной на железнодорожном участке Волховстрой — Мга, до станции Жарок, находившейся на железнодорожной линии Будогощь — Мга. Командарм И. И. Федюнинский приказал построить узкоколейку. Это задание было поручено нашему батальону, а комбат В. И. Ефимов назначил меня ответственным за эту стройку.

Морозным утром 21 января вместе с представителем ВОСО армии мы выехали на станцию Жихарево. Проекта новой узкоколейки не было. Поэтому мы намеревались от Жихарево двинуться к станции Жарок, и на месте прикинуть трассу будущей дороги.

Вскоре нам удалось набросать черновой проект военно-полевой узкоколейки. Протяженность ее составляла 43 километра. От станции Жихарево до 22-го километра трассы было решено использовать старую насыпь железной дороги, которая до войны служила для вывоза торфа. От 22 до 38-километра трасса шла по крайне болотистой залесенной равнинной местности. На 38-м километре узкоколейка выходила на главный путь перегона Погостье — Жарок и по нему соединялась со станцией Жарок. Отдельные участки линии проходили в 2–3 километрах от переднего края.

К работам приступили 27 января. Мороз в те дни стоял тридцатиградусный. Снежный покров на трассе достигал более метра. Заносы снега поднимались местами в рост человека. Люди мерзли, а костров, в целях маскировки, разводить не разрешалось. Скупой на калории суп, приготовленный в Жихарево, старшины рот доставляли прямо на трассу. Но в пути следования, из-за отсутствия достаточного количества термосов, он остывал, покрывался тонкой пленкой льда. Бойцы ложками ломали ледяную пленку и растирали ее о стенки котелков. Затем бросали в это холодное варево кусочки мерзлого хлеба и, пристроившись за снежным сугробом, принимались за пищу. Было тяжело.

Столкнулись мы и с другого рода трудностями: не хватало узкоколейных рельсов. Приходилось использовать рельсы широкой колеи с недействующего участка Мга — Кириши. Эти рельсы мы снимали у самого переднего края, рядом с траншеями противника. Уходили за [79] рельсами ночью. Без шума сгребали с полотна слой снега, разбирали путь и на руках уносили рельсы.

...В один из дней строительства узкоколейки пришел приказ штаба армии: откомандировать 198 красноармейцев и сержантов для пополнения стрелковых частей.

У нас самих не хватало людей. Все работы велись вручную, а это требовало рук и рук. Но поступил приказ, и его надо выполнять. Не успели мы отправить подобранную группу бойцов, как поступило новое распоряжение: выделить 52 молодых и выносливых военнослужащих для укомплектования лыжного батальона. Вместе с этими сильными и закаленными воинами ушел от нас и батальонный комиссар Михаил Андрианович Перминов. Его назначили комиссаром лыжного батальона.

Обстановка на фронте была напряженной. В упорных боях редели стрелковые роты и полки. Командование использовало любую возможность пополнить цепи сражающихся частей. Поэтому и понятны решения штаба армии об откомандировании наших бойцов в стрелковые части. И в наших ротах от артобстрелов и налетов авиации врага гибли люди, отправлялись в госпитали раненые. Забирали от нас не только людей, но и исчислявшиеся единицами автомашины.

Как-то повстречался мне наш главный тыловик интендант 2 ранга И. И. Филиппов. Иван Ильич был очень расстроен. На вопрос: что с ним? — Филиппов протянул небольшой листок бумаги. Это было распоряжение о передаче интендантскому управлению армии 44 обозных лошадей, основной тягловой силы батальона...

Но с нас никто не снимал ответственности за обеспечение непрерывного движения поездов от Тихвина до Войбокало, никто бы не позволил снизить темпы строительства. И работа на узкоколейке кипела. Сутками приходилось находиться на трассе. В те холодные зимние дни я не подозревал, что февраль принесет мне одно за другим радостные и волнующие события. Скажу о самом важном и знаменательном из них.

В августе 1941 года меня приняли кандидатом в члены партии. Готовился по истечении кандидатского срока вступать в члены партии. Нам, фронтовикам, было известно, что есть постановление ЦК ВКП(б) о разрешении [80] принимать в члены партии товарищей, отлично зарекомендовавших себя в боевой обстановке без кандидатского стажа. Одним словом, лучших из лучших. Я себя к таким не относил. ...Прошло несколько месяцев. И вдруг меня вызывают в штаб. Первое, что пришло в голову: будут торопить с узкоколейкой. Но я ошибся. Встретивший меня секретарь партбюро старший политрук Фоминых, дружески пожимая руку, сказал:

— Вовремя прибыли. Пойдемте в штабную землянку, там уже собираются коммунисты...

За тридцать пять лет пребывания в партии я видел сотни и сотни волнующих мгновений, когда молодой человек или твой же товарищ по службе, уже с посеребрившимися висками, выходил к трибуне или в круг товарищей-единомышленников, чтобы сказать те единственные и самые искренние слова, которые диктует солдатское сердце... В такие минуты я всегда мысленно переношусь в февраль сорок второго, в холодную и сырую землянку на берегу Волхова.

Человеческая память такова, что с годами теряет многое: эпизоды, названия сел и речушек, фамилии людей. Но память как бы ответственна перед человеком за самые главные события в его жизни и держит их цепко. Одним из таких событий в моей жизни и было вступление в члены ленинской партии.

...Посередине землянки стоял грубо сбитый стол. Над ним, покачиваясь, свисал фонарь «летучая мышь». Его блеклый желтый огонек тускло высвечивал лица сидевших за столом людей. За их спинами справа и слева от стола виднелись в полумраке силуэты бойцов и командиров.

Пока зачитывали заявление, перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Из детства встал образ большевика в солдатской шинели и с зажатой в руке шапкой, запрыгали огни факелов, зажженных в честь 10-й годовщины Великого Октября на берегу родной Судости, промелькнули лица товарищей по комсомольской ячейке, академии, боевой работе...

Была война. Рядом огнем дышала передовая, сидевших в землянке коммунистов ждали десятки важных и неотложных дел, но партийное собрание, как и в мирные дни, проходило организованно и по-деловому. [81]

Вступающему в партию всегда задают вопросы. Задали и мне:

— Когда будет построена узкоколейка?

Ответ на него показывал мою готовность как коммуниста отдать все силы для выполнения поставленной задачи. Чтобы соорудить эту линию в обычных, мирных условиях, потребовался бы примерно год. Я видел, с каким энтузиазмом и с какой самоотверженностью работали на трассе бойцы, имел некоторые личные технические и организационные соображения, позволявшие ускорить темп строительства. Поэтому от имени всех строителей дал коммунистам слово: узкоколейка будет построена за 4 месяца. И, забегая вперед, скажу: слово свое мы сдержали — дорогу построили за 3 месяца 28 дней.

Уходил я с собрания, окрыленный доверием коммунистов, преисполненный гордости за свою принадлежность к партии великого Ленина. Желание было одно — работать, делать все, что в моих силах, для скорейшего разгрома ненавистного врага.

Другие приятные события тех дней касались прохождения военной службы. Мне было присвоено очередное воинское звание «военинженер 2 ранга», а следом за этим состоялось и повышение в должности. Я стал заместителем командира — главным инженером батальона.

С наступлением весеннего потепления работы на строительстве узкоколейки усложнились. Трасса проходила по топким болотам и трясинам. Путь приходилось укладывать на сплошные жердевые слани.

Постоянно заботились о маскировке линии. С этой целью до минимума сокращалась вырубка леса и кустарника. Кто-то из бойцов предложил оригинальный способ маскировки от воздушного противника — связывать макушки деревьев, росших по обе стороны вдоль полотна. Предложение было простым, но эффективным. Путь лежал в своего рода аллее, прикрытый от глаз противника живой зеленой аркой.

Строительство узкоколейки было закончено досрочно, и по ней вскоре прошел первый поезд. Доставка грузов войскам улучшилась. [82]