Крейсерский бой
В 2 ч 20 мин справа из-за гористого островка Котсу-Сима{*36} вынырнул надоедливый «Идзуми». Он храбро принялся расстреливать транспорты. По нему открыли огонь «Олег», «Аврора» и «Мономах». «Авроре» сильно помешал «Анадырь», и она могла выпустить по «Идзуми» только несколько снарядов из 6-дюймового носового орудия под нос и через «Анадырь»; 75-миллиметровые орудия должны были вовсе бездействовать. «Идзуми» отошел в туман, на этот раз с пожаром.
В 2 ч 25 мин на «Донском» подняли сигнал: «Неприятельские крейсера обходят транспорты». Сзади, с юга, из мглы показался уже виденный утром отряд из четырех крейсеров: «Титосе», «Касаги», «Нийтака», «Отова». Транспортам грозила участь быть отрезанными.
Тотчас же более быстроходные «Олег» и «Аврора» вышли вправо и бросились вдвоем на четыре неприятельских судна, с которыми и завязали бой, сблизившись на расстояние 42 кб. Огонь, открытый левым бортом, был перенесен затем на правый. Завязался правильный бой на контркурсах. Мы сами старались поддерживать расстояние не более 50 кб, иначе снаряды наших шестидюймовок не всегда достигали цели, а нам продолжало попадать и на большем расстоянии от японских 8-дюймовых (а после и 12-дюймовых снарядов, когда присоединился «Тин-Эн»).
«Светлана», «Мономах» и «Донской» остались при транспортах. Маневрирование японских крейсеров имело целью отрезать нас от транспортов или отжать в сторону своих броненосцев [125] и поставить в два огня. Благодаря быстроходности «Олега» и «Авроры», это им первое время не удавалось. Далее нам пришлось быть свидетелями ужасной катастрофы, [происшедшей] с «Ослябей».
Гибель «Осляби»
Геройский корабль, первый грудью встретивший врага, первым же и погиб. Он уже вышел из строя. «Сисой Великий» и другие суда обходили его.
Окутанный дымом, с громадным креном на левый борт, с сильно развороченным носом, до самых клюзов ушедшим в воду, со сбитой задней трубой, без кормовой башни, «Ослябя» лег на обратный курс и, поравнявшись с «Авророй», на правом траверзе ее на расстоянии 10 кб, поражаемый все новыми и новыми снарядами, стал агонизировать: зарылся носом, начал ложиться на левый борт; показались, коснулись воды отверстия труб, обнажился беспомощно вертящийся в воздухе правый винт.
Люди, вначале прыгавшие с борта в воду, тут уже неудержимо посыпались, как горох, с разных мест палубы, из люков, и тотчас же в таком положении, не перевертываясь килем вверх, корабль пошел ко дну. Люди барахтались в водовороте, судорожно хватались за выбрасываемые предметы. На обломках гребного барказа уцепилось человек пятнадцать (их спасла шлюпка с буксирного парохода «Русь»). В эту кашу плававших, барахтавшихся людей врезались миноносцы «Буйный», «Бравый» и «Быстрый». Давая то передний, то задний ход, они спасали гибнувших.{64}
А сверху все продолжали и продолжали сыпаться дождем японские снаряды. Занятые своим боем, бессильные помочь гибнущим 900 товарищам, мы видели все это и... не сошли с ума! Что творилось в душе у каждого в эти мгновения, никто не передаст словами! А наружно — никто не дрогнул, никто не выдал себя и не оставил своего дела. И, как прежде, по всей линии продолжался бой.
С момента начала боя прошла целая вечность — всего 50 минут. Вот мы уже лишились одного корабля, наши броненосцы запылали, строй страшно растянулся, в особенности у отряда Небогатова (несмотря на то, что ход был не более 10 узлов), а [126] противник наш, точно неуязвим.{65} Соблюдали равнение и расстояние японские корабли, что называется, в точку.
Глава XLII1. Крейсера под перекрестным огнем
Японские крейсера еще не пристрелялись по «Авроре» как следует. На разные лады жужжали и пели над нашими головами неприятельские снаряды, много их падало под самым носом, между «Авророй» и «Олегом», затем они принялись ложиться недолетами близ правого борта, один за другим.
В это время (3 ч 20 мин) с левой стороны из мглы вынырнул второй отряд крейсеров — «Мацусима», «Ицукусима», «Хасидате», «Нанива» и «Сума» (или «Тин-Эн»).{66} Откуда-то взялся и «Идзуми», уже справившийся со своим пожаром. Нас живо взяли в два огня. Трах, трах! — ударило несколько снарядов в переднюю часть судна, в передний мостик. Все окуталось черным удушливым дымом. Когда он рассеялся, из разных мест одновременно послышались стоны раненых, крики: «Носилки сюда, скорее носилки!» Крейсера сблизились с неприятелем уже на 25 кб. Еще наш снаряд! Еще!.. Какой-то крупный пролетел совсем низко над полубаком, кувыркаясь. Еще наш! Градом посыпались, застучали осколки...
На правом шкафуте вспыхнул пожар. Туда бросился трюмно-пожарный дивизион. Торопливо забегали люди санитарного отряда. По всему судну вполголоса передавалась печальная весть: «Командиру нашему царствие небесное! Командир приказал долго жить!» У уцелевшего левого трапа на полубаке показались носилки, осторожно спускаемые санитарами. Лицо лежавшего было прикрыто тужуркой с прапорщицкими погонами, но вот она сползла и открыла мертвенно-бледные черты командира. На голове алела предательская струйка крови. Люди торопливо давали дорогу, снимали фуражки и молча крестились.
Несколько минут спустя, сильно прихрамывая, без фуражки, с забинтованной головой прошел в сопровождении своего ординарца старший офицер крейсера А. К. Небольсин, раненный во время тушения пожара. Он поднялся в боевую рубку и вступил в командование крейсером. Кругом продолжали сыпаться неприятельские снаряды. Вот у правого борта, точно от взрыва мины, поднялся огромный столб воды — дрогнула [127] «Аврора». Вот другой, точно такой же, упал рядом с «Олегом», совсем рядом — весь окутался дымом «Олег»...
— «Олегу» крышка! — произнес кто-то.
Нет! Нет! Цел он, не тонет, не кренится, так же гордо и стройно идет вперед, даже не меняя курса, так же энергично отстреливается. Только теперь на нем повалил дым — загорелось что-то. У левого борта столпились беспомощно транспорты, миноносцы, «Алмаз». Из-за них пришлось прекратить огонь на левый борт. Мы вели бой с десятью крейсерами! В кильватер «Авроре» на время вступил «Владимир Мономах»
Выход из строя флагманского броненосца «Князь Суворов»
Было 3 часа 35 минут. Наш флагманский броненосец «Князь Суворов» вышел из строя. Весь в пламени, в дыму, без мачт, без труб, не будучи в состоянии управляться рулем, он описывал циркуляцию влево, в сторону неприятеля, не прекращая стрельбы. «Александр III», «Бородино» и остальные наши броненосцы продолжали бой, отходя к северу и увлекая за собой неприятеля. Отходили к северу и наши крейсера, продолжая вести бой с расстояния 45 кб.
Неприятельские крейсера теперь выстроились уже в одну кильватерную колонну с небольшим интервалом между первым и вторым отрядами. Наши комендоры стреляли хладнокровно, не горячась. Расстояние указывалось пока еще из боевой рубки. Очертания неприятельских судов очень скрадывались, благодаря мгле, а попаданий, разрывов в воде наших снарядов и вовсе нельзя было заметить. Оставшийся после «Суворова» головным «Александр III», сильно израненный, наконец, вышел из строя вправо. От неприятельских броненосцев отделилось два: «Ниссин» и «Касуга». Они пошли добивать «Суворова».{67}
Заметив бедственное положение своего флагманского броненосца, в то время как остальные броненосцы удалялись к северу, «Олег» и «Аврора» легли на обратный курс, дали полный ход и поспешили к нему на помощь. За нами, продолжая энергичный огонь, повернуло 10 неприятельских крейсеров. Мы прошли мимо вспомогательного крейсера «Урал». Он сильно садился носом, на нем суетилась, спускала гребные [128] суда команда, развевался сигнал: «Имею пробоину, заделать своими средствами не могу, спасаю людей».
«Олег» поднял сигнал «Анадырю», находившемуся вблизи «Урала» и энергично отстреливавшемуся из своих маленьких 120-миллиметровых орудий, спустить шлюпки.{68}
В это время по своему собственному почину отважно бросился спасать людей маленький буксир «Свирь». «Анадырь» успел спустить шлюпки и спас часть команды.
Все это производилось под жестоким огнем. Фонтаны так и взметывались вокруг. Море кипело.
Мы не узнали «Суворова». Это был не корабль, а какая-то черная головня, окутанная дымом, с языками огня, выскакивавшими из полупортиков и пробоин. Мачты, обе трубы, все задние мостики, шканечные надстройки — все было уже снесено. Боевую рубку лизали огненные языки.
То, что называлось броненосцем «Князь Суворов», стояло на месте, не двигаясь и... отстреливаясь от «Ниссина» и «Касуги», потом куда-то вдаль (должно быть, от миноносцев) и еще от одного судна типа «Тин-Эн».
К «Суворову» подходили наши миноносцы (как после мы узнали — «Буйный», взявший тяжелораненого адмирала Рожественского и часть его штаба).{69}
Увидев «Олега» и «Аврору», «Ниссин» и «Касуга» перенесли свой огонь на них. Приблизившиеся с тыла неприятельские крейсера взяли «Олега» и «Аврору» в два огня.
И был бы здесь славный конец двум зарвавшимся небронированным крейсерам, если бы не приближение наших броненосцев, также повернувших на обратный курс. Движение их заставило «Ниссина» и «Касугу» отойти и скрыться в тумане.
И вот сильно уже избитые броненосцы наши грудью прикрыли «Суворова» и стали описывать вокруг него круги.{70}
Крейсера и транспорты снова под перекрестным огнем
Пока все это происходило, от огня крейсеров жестоко влетело бедным транспортам: «Иртыш» шел, уже сильно погрузившись носом, «Камчатка» была сильно подбита, на баке у нее суетилась команда и мастеровые, у «Анадыря» зияла пробоина выше ватерлинии в носу, а в средней части заводился [129] на ходу пластырь, «Урал» все еще не тонул, и «Свирь» делала попытку взять его на буксир. Одна «Корея» шла как будто бы целая. Надо было отвлечь от себя неприятельские крейсера и дать возможность отойти транспортам. Сигналом с «Олега» было приказано «Владимиру Мономаху» и «Дмитрию Донскому» присоединиться к нам, и затем четыре крейсера ринулись на сближение с десятью японскими.
К нам по собственной инициативе присоединились «Жемчуг» и «Изумруд», присутствие которых у броненосцев оказалось совершенно бесцельным.
По левую сторону мы оставили вышедший из строя и горевший «Сисой Великий». Весь нос его до переднего мостика был окутан дымом, меж носовой башней и передней трубой виднелись громадные языки пламени. И, тем не менее, эта башня, окутанная дымом, чуть не раскаленная, продолжала посылать один снаряд за другим. Это произвело на аврорцев сильнейшее впечатление; послышались возгласы: «Сисой-то! Сисой! Поглядите, каков молодец!»
Последний галс для наших крейсеров был очень несчастлив: им пришлось очутиться в хвосте своих броненосцев, описывавших круги вокруг «Суворова» и чрезвычайно растянувших свою линию, образовав почти кольцо. Крейсера должны были замедлить ход. Транспорты и миноносцы, сбившиеся в это время в кучу внутри круга, мешали маневрированию.
Крейсера не могли дать полного хода и выйти из сферы перекрестного огня, в который они снова попали. С одной стороны их разделывали неприятельские десять крейсеров, с другой — «Ниссин» и «Касуга», вынырнувшие сзади из тумана, с третьей — броненосцы, отделившие на нас по несколько орудий, что доказывалось 12-дюймовыми «чемоданами», падавшими совсем неподалеку.
До неприятеля было только 24 кабельтова. Огонь сосредоточился, главным образом, на «Олеге» и «Авроре», которые пострадали здесь более, чем за все время боя. Особенно досталось нам от «Ниссина» и «Касуги», державшихся сзади в тылу.
Но и от нас досталось «Ниссину», по которому «Аврора» особенно хорошо пристрелялась. На нем были большие потери в людях, убит командир. Может быть, это именно «Аврора» отомстила за смерть своего командира.
Попало и назойливому «Идзуми». Когда он снова очутился концевым, «Аврора» нарочно сосредоточила на нем весь огонь. По донесению Того, на нем оказалось 26 убитых.{71} [130]