Часть V

Командующий войсками противоракетной и противокосмической обороны

14 июля Главный маршал авиации А. И. Колдунов поздравил меня с назначением на должность командующего войсками ПРО и ПКО. Приказ о моем назначении был подписан МО СССР 12.07.86 г. Главком еще раз спросил: «Кого же назначить вместо тебя?» Я ответил: «Генерала Е. Л. Тимохина».

Мне не сразу пришлось вступить в новую должность. В течение месяца, пока в отпуске находился генерал И. М. Мальцев и подыскивался кандидат вместо меня, я продолжал исполнять обязанности на прежней должности. Сложность предстоящей работы требовала от меня серьезной подготовки, поэтому я еще до приказа о назначении начал изучать новые для меня войска и технику. С этой целью привлекал офицеров из Управления ПРО и ПКО, где в отделе главного инженера были высококвалифицированные специалисты.

Занимаясь своими делами, я все больше думал о том, как встречусь с войсками, которыми предстояло командовать. Неоднократно разговаривал с генерал-полковником артиллерии Ю В. Вотинцевым. Старался от него узнать побольше об особенностях войск, объектах, частях и их командирах, конструкторских бюро, занятых разработкой вооружения. Генерал Ю.В. Вотинцев бессменно командовал войсками Противоракетной и Противокосмической обороны (ПРО и ПКО) почти 19 лет. Хотелось узнать методы его работы, чтобы в максимальной мере сохранить преемственность управления, что немаловажно для войск при смене руководства. Договорились с Юрием Всеволодовичем о конкретной дате приема мною должности – 12 августа, о чем я доложил Главкому, и получил от него на это согласие.

В штабе уйма дел. Теперь все труднее найти час-другой для самообразования. Отвлекают частые телефонные звонки. Прибывают с докладами офицеры отделов и служб, рассматриваются самые разнообразные вопросы. Люди торопились с решением своих проблем, зная о том, что я покидаю штаб. Сам же я чувствовал, как на последнем этапе стал легко ориентироваться во всех штабных делах, сказывался солидный опыт и любовь к штабному ремеслу. Я никогда не ограничивал свою штабную работу лишь бесчисленным потоком документов. В ее основе всегда лежали практические дела в войсках, широкое общение с личным составом всех категорий и постоянное расширение рамок своей деятельности. Этими правилами я руководствовался в полку, дивизии, корпусе, армии, округе и в Главном штабе. Все это позволяло держать в руках нити управления, которыми обеспечивается командир, вносило разнообразие в штабной труд, делало его интересным и полезным.

Не без грусти я готовился к смене рода своей деятельности, но теперь было не до эмоций. Надо было думать о предстоящей ответственной работе, о том, как стать командующим сложного рода войск, весьма важного не только в Вооруженных Силах, но и в государстве, аккумулирующего в себе передовые достижения отечественной науки и техники.

5–8 августа я находился в поездке в ГСВГ и БВО. Командировка была связана с внедрением в Сухопутных войсках автоматизированных систем управления. Выезжали в составе группы Генерального штаба.

В Германии работали в Вюнсдорфе и на Магдебургском полигоне, в БВО в учебной дивизии в Борисове и в Колодищах. Каждый раз, когда я бывал в Германии, вспоминал войну 1941–1945 г.г. Невольно присматривался к германской земле, откуда начиналось нашествие фашизма, к местности и быту немецкого населения, где все иначе, чем на родине.

В Германии внешне во всем порядок, чистота городских улиц, строгость во дворах, дома с заостренными крышами, четкие кварталы засаженной земли, асфальтированные узкие дороги, а в населенных пунктах сельской местности улицы выложены булыжником. Заметная обособленность жизни каждого двора. И хотя немало лесных массивов, но лес, как правило, насажен и отличается от нашего худостью и бедностью.

Пролетая на вертолете в стороне от Магдебурга и наблюдая город, я вспомнил о дочери Оле, которая родила здесь в 1980 году внука Сашу. В ГСВГ я встретился с генералом Н. Ф. Черкашиным, бывшим командующим А ПВО ОН, а ныне нашим представителем в ННА по ПВО и ВВС.

Что касается средств АСУ, с которыми мы знакомились, то они не внушали больших надежд. Система АСУ «Маневр» была громоздкой, дорогостоящей и требовала большого времени для оснащения ею войск. Не вызывали восхищения и другие средства автоматизации управления, как не пытались их расхваливать при демонстрации.

9 августа я доложил Главкому о результатах своей поездки. Через 2 суток начальник Главного штаба возвратился из отпуска и приступил к своим обязанностям. Я получил возможность полностью заняться подготовкой к новой должности.

В этот день мы смогли несколько часов провести в беседе с генералом Ю.В. Вотинцевым. По моей просьбе прошлись с ним более детально по списку руководящего состава войск. Беседа наша проходила в кабинете Юрия Всеволодовича. Он заметно волновался, много курил.

Состояние его, прослужившего в Вооруженных Силах 50 лет, прошедшего войну и возглавлявшего войска ПРО и ПКО, начиная с их колыбели, я хорошо понимал.

Генерала Ю.В. Вотинцева я ближе узнал во время службы в Главкомате. Мне нравилась его четкость выражения мыслей. В выступлениях на Военных советах войск его речи отличались высокой патриотичностью, возвышенностью. Тем, кто их слушал, внушалась уверенность в глубокой преданности и непогрешимости дел в войсках. Я всегда воспринимал его выступления именно таким образом. Войска ПРО и ПКО были закрытыми, находились на особом счету, так как предназначались для решения задач стратегического значения. Их командующий был хорошо известен в Вооруженных Силах, пользовался непререкаемым авторитетом, как у руководства Вооруженных Сил, так и у личного состава войск ПВО. Многие годы командования ПРО и ПКО (около 19 лет) и возраст Юрия Всеволодовича могли вызвать и переоценку состояния дел в войсках.

Юрий Всеволодович был сыном революционера, председателя ТуркЦИКА, зверски убитого в Алма-Ате в 1919 году. За время командования престижными войсками к его боевым наградам прибавилось много других орденов, в том числе звезда Героя Социалистического Труда. Глядя на генерала Вотинцева, я думал, что и на этот раз мне приходится менять на посту человека намного старше и опытнее себя, к тому же очень заслуженного. Невольно задавал себе вопрос: «Справлюсь ли? Хватит ли мне опыта, закалки, ума, чтобы оправдать доверие войск и тех, кто рекомендовал меня на этот пост?» С такими мыслями закончился последний день моего пребывания в штабной должности.

Перед тем, как начать свое повествование о службе в должности командующего, хотелось бы сделать короткое отступление, суть которого в следующем.

Через несколько лет после увольнения из Вооруженных Сил и после смены власти в нашем государстве генерал Ю.В. Вотинцев в своих воспоминаниях под названием «Неизвестные войска исчезнувшей сверхдержавы» даст развернутую картину создания и развития войск противоракетной и противокосмической обороны.

В настоящей повести я постараюсь продолжить историю «Неизвестных войск» в последний период существования СССР, рассказать о том, при каких обстоятельствах они становились известными советскому народу, который создавал их во имя мира на земле. О том, как и почему войска стали мишенью номер один в планах ослабления обороноспособности СССР при молчаливом согласии его Верховного Главнокомандующего.

12 августа в 12 час. 40 мин. мы вместе с генералом Вотинцевым прибыли на доклад к Главкому. В кабинете Главкома находились генералы Е.С. Юрасов, И.М. Мальцев, Б.В. Бочков, М.Ф. Бобков, Н.В. Сечкин, В.Г. Михайлов. Генерал Вотинцев доложил Главкому о сдаче, я – о приеме должности. Главком зачитал приказы МО СССР об увольнении Ю.В. Вотинцева и моем назначении. Поздравляя меня, Александр Иванович сказал: «Ты и не думал, что будешь командующим?» Затем хорошие слова были сказаны в адрес генерала Вотинцева. Ему были вручены грамота министра обороны и подарок от Главкома.

От Главкома все направились на обед в столовую, где Александр Иванович указал мое место между двумя его заместителями Ю.В. Бочковым и А.Г. Смирновым. Из столовой мы с генералом Юрасовым и Вотинцевым направились в Управление командующего ПРО и ПКО, где состоялись церемония прощания подчиненных со своим командующим и представление меня личному составу.

Оставшись с офицерами Управления, я сказал им, что впервые назначен на должность командующего, что мне войска ракетно-космической обороны мало известны. Тем не менее, длительная штабная работа, приобретенные в ходе нее качества и Ваша помощь, будут способствовать овладению необходимым уровнем знаний, чтобы мы сообща продвигались вперед в деле совершенствования войск. Большинство офицеров управления мне были знакомы. Во всяком случае, я хорошо уже знал своих заместителей генерал-лейтенанта Б.А. Алисова, начальника штаба генерал-майора Г.Д. Воротникова, главного инженера генерал-майора Н.В. Кислякова и ряд других офицеров Управления рода войск.

После встречи со своими подчиненными я отдал команду адъютанту старшему прапорщику В.Н. Козлову на переезд из прежнего своего кабинета, чтобы следующий рабочий день начать на новом месте. С этого дня в обращении ко мне я слышал непривычные для себя, но многозначащие слова «товарищ командующий». Начинался период напряженной работы. Знакомство с войсками и объектами проводилось по утвержденному Главкомом личному плану. Путь познаний предстоял трудным, но пройти его нужно было с максимальной эффективностью и в короткий срок.

Эта работа осложнялась тем, что войска представляли собой сложные технические объекты территориально расположенные на больших расстояниях друг от друга и объединенные единым алгоритмом управления, обеспечивающим работу в реальном масштабе времени. Объекты системы предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства находились по периметру всей территории Советского Союза. С севера на юг от Кольского полуострова до Азербайджана, с запада на восток от Риги, Мукачево до Камчатки, Находки. Объекты системы ПРО размещались вокруг Москвы. Характерным для всех из них было обновление. Причем процесс обновления систем проходил в условиях непрерывного несения ими боевого дежурства при исключительно высоком уровне автоматизации. На смену каждой из существующих систем приходила новая, более эффективная, сложная и требующая значительных капитальных вложений. Степень готовности вновь создаваемых систем была различной. К тому же новые системы требовали укомплектования их обученным личным составом, которого не всегда хватало даже для средств, находящихся на дежурстве.

В решении задач развития и совершенствования войск большую роль играли конструкторские бюро, научно-производственные коллективы промышленности и научные учреждения Войск ПВО.

Наряду с типовыми задачами для каждого командира в круг обязанностей командующего входили самые разнообразные вопросы. Это – организация и обеспечение боевого дежурства системами предупреждения о ракетном нападении, противоракетной и противокосмической обороны, контроля космического пространства, контроль за ходом создания новых систем, поддержание тесной связи с конструкторскими бюро и научно-производственными объединениями, выработка совместно с НИИ Войск ПВО оперативно-стратегических обоснований направлений дальнейшего развития систем, проведение исследовательских учений, а также участие в различного рода испытаниях.

В итоге, передо мною открывалось широкое поле деятельности. Оно требовало перегруппировки внутренних сил и срочного их пополнения недостающими составляющими. Возможно, впервые за все годы службы я ощутил огромную ответственность, которая взвалилась на меня, как на командующего войсками, постоянно находившимися в центре внимания не только высших военных, но и правительственных инстанций.

Прошло полгода после окончания работы ХХVII съезда КПСС. В периодической печати и других средствах массовой информации стало отводиться много места внезапно обнажившимся болезням нашего общества. Начиналась критика социализма. Огорчало то, что болезни общества преподносились как зло, порождаемое не отдельными личностями, а социальной системой.

Невольно думалось, как же так получалось? Почему? Ведь в стране и партии была система управления, соответствующие органы, учреждения и средства, достойные руководители. Общество заболевало, а на его болезнь своевременно не реагировали те, кому следовало. Выходило так, что народ и верхи жили каждый по-своему. Между собою мы, офицеры, рассуждали о том, что было бы, если бы Л.И. Брежнев еще пробыл у власти пять лет. Мы понимали, как трудно теперь поворачивать общество в здоровое русло, выводить его из экономического и идеологического тупика. Однако в том, что будут преодолены все препятствия на этом пути, никто из нас в 1986 году не сомневался. Мы верили могучим силам, коими были КПСС, дружба народов, советская власть и несметные ресурсы страны.

С 18 по 23 августа в Главкомате проводился оперативный сбор, в нем принимали участие командующий армией Предупреждения о ракетном нападении генерал-лейтенант Н. И. Родионов и командир корпуса ПРО генерал-майор В. А. Савин, с которыми я имел возможность с пользой провести несколько дней.

27–28 августа мы с генерал-лейтенантом Михаилом Ивановичем Ненашевым, начальником управления разработок и испытаний средств и систем ПРО, ПРН, ПКО и ККП, находились на ракетном полигоне Плисецк при запуске космического аппарата системы обнаружения стартов БР США. Поездка носила для меня ознакомительный характер. Михаил Иванович был превосходный знаток своего дела. Проведенное с ним время в командировке можно было приравнять к курсу обучения.

Генерал М. И. Ненашев принадлежал к когорте военных ученых, прошедших Великую Отечественную войну. Он являлся одним из пионеров создания и становления зенитно-ракетных Войск ПВО и Войск ракетно-космической обороны. Его заслуги были отмечены званиями Героя Социалистического Труда и Лауреата Государственной премии. Впоследствии мне неоднократно приходилось в процессе работы ощущать помощь этого мудрого, всегда доброжелательного и жизнерадостного человека.

Посещение полигона, наблюдение за предстартовой подготовкой и пуском ракеты-носителя можно отнести к практическому освоению новой должности.

Должность командующего давала о себе знать постоянно. В частях имели место чрезвычайные происшествия, иногда с гибелью людей, грубые нарушения воинской дисциплины самого различного характера, которые требовали моего личного участия в расследованиях. Постепенно я знакомился с группировкой и объектами войск, дислоцировавшихся вблизи Москвы. Для лучшего ознакомления с состоянием воинских частей я старался придерживаться правила проведения встреч со всеми категориями военнослужащих этих частей во время их посещений. Такой метод оправдал себя. Возвращаясь из войсковой части после таких встреч, я уже имел необходимое для начала представление о положении дел в войсковой части. Далее по тексту просто «части».

К середине сентября я побывал на объектах СПРН (система предупреждения о ракетном нападении) на Печоре, в Мончегорске и Скрунде. На РЛС в Печоре меня встретили командир соединения ПРН полковник Анатолий Васильевич Соколов, начальник политотдела соединения полковник Анатолий Васильевич Емельянов и командир части подполковник Владимир Иосифович Полищук. На РЛС еще продолжалась работа по устранению последствий пожара в 1985 году. Личный состав нес большие нагрузки, осуществляя боевое дежурство и проводя восстановительные работы своими силами.

До встречи с личным составом я смог познакомиться с состоянием всего объекта, условиями жизни и быта людей. На меня хорошее впечатление произвело трудолюбие людей, их большой вклад в восстановление РЛС. Мне было известно, что после чрезвычайного происшествия на объект устремилась масса всяких комиссий по расследованию и контролю за ходом восстановления станции.

Комиссии обращали внимание лишь на состояние станции. Их мало интересовала жизнь и быт личного состава, который, к сожалению, за последние месяцы накопил физическую и психологическую усталость. Поэтому, когда я в начале своей речи обратился на собрании офицеров со словами благодарности к ним за бдительную службу на боевом дежурстве и большую работу, проделанную по восстановлению станции, то заметил, как потеплели лица людей. В дальнейшем разговор велся по целому комплексу вопросов. На собрании выступило семь офицеров, которые дополнили общую картину состояния дел в части и на объекте.

Аналогично прошли знакомства с РЛС и личным составом в воинской части полковника Владимира Ивановича Ищишина в Мончегорске и воинской части полковника Альбетраса Болеславича Новицкаса в Скрунде.

Теперь я имел представление о группе РЛС, обеспечивающих разведку космического пространства с Северо-Западного и Северного воздушно-космического направления. В Скрунде (ЛатвССР) полным ходом шло строительство новой РЛС типа «Дарьял», которая шла на замену устаревшей РЛС «Днепр». Я изучал особенности каждого гарнизона, условия быта личного состава срочной службы, офицеров, прапорщиков и их семей, взаимоотношения с местными органами власти. До конца сентября мне удалось побывать на боевых стрельбах одной из частей корпуса ПРО на испытательном полигоне в районе оз. Балхаш и на РЛС системы ПРН в Куткашенах (Аз.ССР), Севастополе и Мукачево. Работал я по известной уже схеме. Гарнизоны, в которых побывал, отличались друг от друга рядом особенностей. Наиболее благоустроенными гарнизонами были Севастопольский и Мукачевский. Оба располагались в окрестностях городов.

Севастопольский объект располагался на южном берегу Казачьей бухты, а сама РЛС на мысе Херсонес. Командовал частью опытный командир полковник Иван Макарович Полтава. Часть на протяжении нескольких лет являлась отличной. Основной бедой гарнизона была нехватка жилья для офицерского состава. Эта часть переполнялась офицерами, в семьях которых были больные, нуждавшиеся в черноморском климате. Она была одной из частей, куда многие офицеры стремились попасть по замене из Заполярья, Балхаша и других мест с неблагоприятным климатом.

Примерно также расценивался в войсках и мукачевский гарнизон, где командовал подполковник Виталий Сергеевич Дубровин.

Объект в Куткашенах размещался в 90 км севернее Кировобада на южной стороне главного Кавказского хребта. Радиолокационная станция дальнего обнаружения типа «Дарьял» была недавно введена в строй. Командиром этой части был подполковник Геннадий Андреевич Добров. Для этого объекта, как и для Печорского, было характерно то, что он был принят от строителей с большим не завершением строительства от первоначального проекта. Его завершение ложилось на плечи личного состава, не располагавшего для этого ни средствами, ни специалистами, ни силами, ни временем.

Надо сказать, что незавершенность строительства объектов СПРН была хронической болезнью времени. Все торопились отрапортовать о готовности объекта к заступлению на боевое дежурство, оставляя хвосты недостроя, от которых зависел быт личного состава и семей военнослужащих. Детские сады, магазины, клубы, поликлиники, спортивные сооружения, столовые, автопарки и даже очистные сооружения отходили на второстепенный план, что впоследствии лихорадило людей, изматывало командиров нескончаемыми заботами по благоустройству жилых городков. Немало забот для командования представляло низкое качество выполненных работ и на технологических сооружениях. Все это не могло пройти мимо моего внимания. У меня начинало формироваться менее радужное представление о состоянии войск в отличие от того, которое складывалось когда-то по оценкам генерала Ю. В. Вотинцева.

Понимал я и то, что придется рассчитывать на собственные силы по завершению недостроя и других «хвостов», ибо ни главкому, ни его первому заместителю, курировавшему войска РКО, по известным причинам говорить об этом, а тем более жаловаться, было бесполезно.

28 сентября явился для нашей семьи приятным днем. У нас гостил Владимир Дмитриевич и Евдокия Петровна Лавриненковы. Они приезжали в Москву к своему сыну Петру. С Владимиром Дмитриевичем мы в неторопливой беседе провели почти четыре часа. Он поделился со мною замыслом написания книги об Ахмет-Хане Султане, своем фронтовом друге, летчике. А я подумал, что благородная цель свойственна благородной душе, какою одарен природой Владимир Дмитриевич. Я внимательно слушал и всматривался в черты лица моего собеседника, человека, которого я знал много лет. Мне казалось, что в них прибавилось еще мужества. В тот день Владимир Дмитриевич подарил нам свои книги «Колокола памяти» и «Без войны». Мы тепло расстались с нашим большим другом и незаурядным человеком.

В начале октября мне удалось побывать на узле Загоризонтной радиолокации в Комсомольске-на-Амуре и вновь строящемся объекте системы обнаружения из космоса пуска БР. При знакомстве с узлом ЗГО я обратил внимание на его ничтожный вклад в эффективность системы предупреждения. Помню нашу затянувшуюся беседу на объекте с командиром части полковником Иваном Васильевичем Ювченко и главным инженером полковником Медведевым. Вызывало сомнение то, что станция ЗГО несла боевое дежурство, будучи не принятой на вооружение. Было над чем поразмышлять.

Возвратившись из дальней командировки в Москву, я продолжал знакомство с системой ПРО и другими объектами войск в районе столицы. Здесь особенность работы заключалась в том, что надо было вникнуть в большой масштаб нового строительства и модернизацию ранее созданных средств, режим несения боевого дежурства и т.д.

К концу октября я уже побывал в основной группировке подчиненных войск, продолжал углублять свои знания в части физики работы разнообразных средств, стоящих на вооружении систем, ближе знакомился с командованием соединений и частей, а также с конструкторами. Работа моя строилась на тесном взаимодействии с заказывающими управлениями ГУВ, Инженерного управления ПВО. Постепенно я начинал обретать знания и опыт в управлении войсками. Мне хорошо помогали мои заместители генералы Б. А. Алисов и Н. В. Кисляков. Тесный контакт был установлен с командирами корпуса ПРО генералом Виктором Андреевичем Савиным, начальником Центра контроля космического пространства полковником Александром Петровичем Зайцевым, командиром части ПКО полковником Сергеем Сергеевичем Мартыновым. Сложнее достигалось взаимопонимание с командующим армией СПРН генерал-лейтенантом Николаем Ивановичем Родионовым, который тяготел к максимальной самостоятельности, и при каждом удобном случае старался дать понять мне об этом. Его поддерживал в этом член Военного совета генерал-майор А.А. Поздеев. Я видел, что они переоценивают свои способности по управлению армией, допускают серьезные промахи в ряде направлений. К ним нужен был особый подход.

В армии и в корпусе неблагополучно было с дисциплиной, что никак не вязалось в целом с хорошим обустройством гарнизонов по сравнению с другими родами войск. В соединениях был самый высокий уровень укомплектованности офицерским составом, в том числе старшими офицерами. На каждые пять-шесть солдат приходился один офицер. Фактически не было бесквартирных семей офицеров и прапорщиков, кроме Севастопольской части, где временно семьи селились в общежитии.

Проводя встречи с офицерами частей рода войск по вопросам дисциплины и организованности, я всегда подчеркивал эту особенность и то обстоятельство, что в других родах войск ПВО не было таких идеальных условий для службы, как в войсках ракетно-космической обороны, где части армии выполняли боевую задачу на месте постоянной дислокации. Большинство из них не тревожили выходами на полигон или другими маневрами. Ритм службы был установившийся, одинаковый для мирного и военного времени, что присуще для войск постоянной готовности. В каждой части был мощный, укомплектованный аппарат управления – командование, штаб, политорган. В некоторых гарнизонах одних политработников было свыше 20 человек. Однако жизнь казармы нередко оставалась потемками для командиров. Поэтому нельзя было мириться с низким уровнем дисциплины в наших войсках. Многое зависело от качества работы командиров, политорганов и штабов. Некоторым руководителям, особенно армейского звена, мои требования были не по душе. Обращал на себя внимание и факт неравномерности уровня подготовки частей, в числе лучших из года в год числились одни и те же части, остальные не поднимались на уровень передовых. Не трудно было заметить и промахи с подбором кандидатов на должности командиров частей. Некоторые из них были назначены явно ошибочно, не справлялись со своими обязанностями. Решения по исправлению ошибок с назначениями принимались медленно, нерешительно. В этом сказывались недоработки командующего и члена Военного совета армии. Так постепенно открывались для меня все новые особенности вверенных мне войск и определялись направления приложения своих сил. Вникая в вопросы организации боевой подготовки, я не обнаружил курсов этой подготовки. Было решено в Управлении рода войск написать такие Курсы. Эта задача была возложена на вновь назначенного начальника боевой подготовки полковника А.Н. Сколотяного. Заместителем начальника штаба рода войск был назначен разносторонне подготовленный и ответственный офицер полковник В.К. Тимофеев.

По мере того, как шло время моего пребывания в новой должности, я понимал необходимость самообразования. Произошло так, что войска свалились на меня внезапно всеми своими системами, отживающими и нарождающимися. В каждой системе ПРО, ПКО, ПРН, ККП было множество своих средств, и мне их нужно было знать хотя бы в такой мере, чтобы из всего многообразия взаимосвязанных систем и средств сложилось единое, четкое представление о вооружении и применении средств ракетно-космической обороны. Теперь я стремился поскорее стать компетентным начальником, постигал законы небесной механики, изучал космические аппараты и остальные вопросы.

В начале ноября побывал на вновь строящейся Красноярской РЛС (Енисейск) и РЛС в Усолье-Сибирском (под Иркутском). «Путешествие» по объектам Сибири мы совершили с офицером Управления подполковником А.П. Блиновым. До Красноярска летели рейсовым самолетом МГА. От Красноярска до РЛС проехали на «Волге» 250 км по заснеженному тракту. В пути любовались природой, сибирскими деревнями, основанными более двух веков назад. Я думал о своей Спецшколе ВВС, которая в 1942 году была эвакуирована в Енисейск. Осматривая позицию, где строилась РЛС на берегу могучей реки Енисей с ее кристально чистой и прозрачной водой. В 15 км выше по Енисею в него впадала река Ангара. На второй день мы начали путь в Иркутск. В Иркутске нас встретили находившиеся там командир дивизии ПРН полковник Н.И. Сорокин и командир части подполковник В. И. Дудкин. Вместе с ними мы продолжили путь в Усолье-Сибирское. Я впервые был в этих местах и с большим интересом воспринимал увиденное. А смотреть было на что. Мы проехали почти весь город Иркутск, затем Ангарск и Усолье-Сибирское. В течение суток я смог осмотреть действующую и строящуюся РЛС, гарнизон и встретиться с личным составом. На этом завершилось мое ознакомление со всеми объектами СПРН.

Теперь я мог приступить к знакомству с научно-производственными объединениями, с их руководителями, занятыми оснащением наших войск вооружением, аппаратурой автоматизации управления и отработкой систем.

14 ноября вместе с генералами М.И. Ненашевым, Н. В. Кисляковым побывали в НПО им. Лавочкина и его опытном заводе в Химках. Я познакомился с производством межпланетных космических станций и специальных космических систем и их разработчиками, известными конструкторами В.М. Ковтуненко, А.Г. Чесноковым, А.П. Миловановым и другими. Это поистине был день познаний. Расстались мы с товарищами НПО, готовые к тесному продолжению сотрудничества.

15 ноября вызвал на беседу ранее отстраненного мною от должности одного из командиров частей корпуса ПРО подполковника В.И. Петрова. Неурядицы в семейной жизни и серьезные упущения по службе привели к утрате им авторитета среди подчиненных и вынудили меня прибегнуть к крайней мере – отстранению Петрова от должности. В беседе он признался, что командиром части больше быть не мог. «Суд чести» ходатайствовал об увольнении его из Вооруженных Сил. В просьбе изменить решение суда я отказал, так как не имел таких полномочий. С Петровым долго возились до меня, но почему-то не могли принять решительных мер. Его отстранение от должности благотворно подействовало на дела в части и тех начальников, которые имели привычку слабо реагировать на требования воинских законов.

18 ноября мы встретились с генерал-лейтенантом Е.Л. Тимохиным. Он назначался на должность Первого заместителя начальника Главного штаба, вызывался в ЦК КПСС. Я советовал ему очень серьезно подойти к новой должности, напомнил, что в этой работе не бывает мелочей.

21 ноября подводились итоги за год у Министра обороны. После выступлений Главкомов в течение трех часов делал доклад маршал Советского Союза С.Л. Соколов. Он говорил о возрастающей агрессивности и военных приготовлениях США, их стремлении к превосходству над СССР и задачах ВС, сводящихся к тому, чтобы ни в чем не уступить, не нарушить стратегического паритета. Затем выступил присутствующий на совещании член Политбюро Л.Н. Зайков. Он упрекнул Вооруженные Силы в медленной перестройке, выразил разочарование тем, что народом и партией сделано больше, чем Вооруженными Силами. Якобы есть что-то мешающее Вооруженным Силам нащупать то, чего им не хватает. В целом его речь была путанной, не оставившей хорошего впечатления. На второй день состоялось подведение итогов в Главкомате.

23 ноября в воскресенье я анализировал объемную информацию последних дней. Был под впечатлением от доклада министра обороны, в котором он подытожил фактическое состояние дел в Вооруженных Силах и осветил перспективу их развития. Положение СССР в международном отношении было сложным. Чтобы нам удержаться на нужном уровне, надо было предпринимать что-то радикальное. В государственном масштабе делались попытки предпринять меры экономического и социального порядка по ускорению решения, в том числе и оборонных задач. Станут ли они эффективными – должно было показать время. А оно шло стремительно и в случае неудачного нашего эксперимента все будет потеряно. Особенность в соревновании между СССР и США заключалась в том, что СССР фактически рассчитывал на свои силы и незначительную поддержку стран соцлагеря. США опирались на потенциал всего империалистического лагеря и были намного сильнее. Отсюда и вся сложность СССР, необходимость огромного напряжения советского народа в экономике и увеличение усилий в Вооруженных Силах. Такие размышления наводили на мысли о собственных возможностях.

24 ноября подвели итоги в своем роде войск, а с 25 ноября я убыл в отпуск. В этот день доложил на подпись Главкому документы. Обедали с генерал-полковником авиации Г.Ф. Байдуковым. Он собирался в США. Георгию Филипповичу уже под 80, но в нем не ослабевает сила разума. Мне всегда нравится наблюдать за манерой неторопливого, но на редкость емкого разговора этого мужественного человека.

Георгий Филиппович спросил меня, как я осваиваю новую должность, передал привет Тамаре и пожелал нам хорошего отдыха в Сочи.

20 декабря мы возвратились из Сочи, где провели отдых в лучшем виде. Отпуск мой заканчивался 2 января 1987 года. Я созвонился с генералом Б.А. Алисовым, узнал обстановку, она позволяла продолжать отдых. В это время у нас гостила Оля с внуками, так что было чем заняться.

Заканчивался 1986 год, год ХХVII съезда КПСС, начала перестройки, поисков путей предотвращения ядерной катастрофы и трагических событий в государстве. А их в 1986-м году произошло немало – авария на Чернобыльской АЭС, гибель теплохода «Адмирал Нахимов» под Новороссийском, взрыв на шахте «Ясиновская-Глубокая», провалы мостов, пожары, неудача переговоров Горбачева с Рейганом в Рейкьявике, сильный нажим США на СССР, переход вероятных противников к неудержимой гонке вооружений, нагнетание напряженности.

Что нас ждало в Новом 1987 году? Как сложатся дела в Войсках ПВО и в личной жизни? С такими вопросами я шел навстречу новому году.

1987 год. Год 70-летия Великой Октябрьской Революции и начала «капитуляции»

В своем новогоднем обращении к советскому народу М. Горбачев славил советский народ, его поддержку политики Коммунистической партии, преодоление застойных явлений в экономике. Говорилось о поисках путей оздоровления международных отношений, прекращения ядерных испытаний, разоружении. Было также сказано: «Наше миролюбие не имеет ничего общего со слабостью. Мирный труд советских людей надежно защищен. На страже завоеваний социализма стоят могучие, оснащенные всем необходимым Вооруженные Силы». Так выглядело отношение к обороноспособности на словах, на деле же было другое.

Рабочие будни января для меня начинались с посещений ряда научно-исследовательских институтов. Так, я побывал в НИИ Войск ПВО, НИИДАР, где имел возможность ознакомиться со структурой и организацией работ по созданию средств контроля космического пространства и использования его в военных целях. Изучал Постановления ЦК КПСС и СМ СССР по созданию объектов РКО. Начинал втягиваться в процесс жизни соединений, принимать в нем активное участие.

19 января в армии ПРН проводился партийный актив с приглашением ведущих конструкторов средств и системы предупреждения, таких как академик А.И. Савин, главные конструктора В.Г. Репин, А.А. Васильев, В. М. Иванцов, А.Г. Чесноков. Партийные активы полезны были и тем, что на них можно было получить объемную информацию по решению поставленных задач. Через три дня я принял участие в комсомольской конференции армии ПРН, где также имел возможность получить представление о делах и суждениях передовой части личного состава и выступить перед комсомольским активом по вопросам решения поставленных задач. Я с большим вниманием всегда относился к партийным и комсомольским собраниям в частях и соединениях, никогда не уклонялся от участия в них, потому что видел в этом большую пользу.

26 января в Центральном аппарате начался сбор, а на 27 января намечался Пленум ЦК КПСС по итогам перестройки и кадрам. Военные с интересом ждали его. 28 января в газете «Правда» был опубликован доклад М. Горбачева на Пленуме, в котором говорилось, что «накопившиеся в обществе проблемы в значительной мере связаны с недостатками в деятельности самой партии». Вроде бы сказано смело и правдиво. Перестройка принимала широкий размах, много велось разговоров о демократизации, однако четких ориентиров и программы не было.

В ходе военной игры я впервые в роли командующего сделал доклад Главкому. В этот раз и в последующих докладах на учениях для меня образцом являлись доклады моего предшественника генерал-полковника Ю.В. Вотинцева. Старался делать их не хуже, понимал, что нахожусь под пристальным наблюдением своих подчиненных.

3 февраля М. Горбачев побывал на строящемся объекте ПРО в Софрино, его сопровождал Главнокомандующий.

Неожиданным для меня было известие о снятии с должности командующего МО ПВО маршала авиации А. У. Константинова. Мне был известен стиль руководства войсками маршала по БО ПВО. Он отличался от стиля работы и поведения с подчиненными знакомых мне военачальников не в пользу Анатолия Устиновича. При его назначении в Московский округ ПВО я предчувствовал недоброе, если Анатолий Устинович не пересмотрит свой стиль поведения. То, что можно было делать в Азербайджане, не могло быть долго терпимым в столичном округе. Крушение А.У. Константинова началось на новом месте не сразу.

Анатолий Устинович был отмечен на округе высшей наградой – орденом Ленина и присвоением маршальского звания.

По долгу службы мне часто приходилось бывать в гарнизоне Дуброво, где дислоцировались уникальные по своему предназначению объекты Войск ПВО и ВМФ, в том числе Центр контроля космического пространства. Войсковые части этого гарнизона были в непосредственном подчинении командующего противоракетной и противокосмической обороной.

Командирами частей гарнизона в то время были полковники Зайцев Александр Петрович и Мартынов Сергей Сергеевич. Оба они отличались высокой профессиональной подготовкой, были честными и трудолюбивыми, обладали всеми другими лучшими качествами советского офицера. Их работу в качестве командиров осложнял большой объем решаемых личным составом задач и непродолжительное пребывание в занимаемых должностях. Помимо выполнения боевых задач, на объектах проводилась модернизация, строились корпуса под новейшие вычислительные комплексы и связное оборудование и др.

Полковник Мартынов, кроме всего, являлся начальником гарнизона, что требовало от него дополнительных хлопот по налаживанию быта и поддержанию порядка в соответствии с требованиями Устава гарнизонной службы. Такие особенности требовали постоянного внимания управления рода войск к этому гарнизону. Приходилось часто бывать в нем с целью оказания помощи командирам в решении ряда вопросов. Особенно много их возникало с промышленностью и строителями.

Нужно сказать, что полковники Зайцев и Мартынов с честью выполнили свои служебные обязанности. Войсковые части, которыми они командовали, постоянно добивались положительных оценок по итогам боевой подготовки, что послужило их дальнейшему росту по службе. Оба они станут генералами. А на их место придут не менее способные и авторитетные офицеры, ныне полковники Рубцов Юрий Сергеевич и Киричанский Геннадий Ильич.

Сложное положение было и с корпусом ПРО. В некоторых его частях было неблагополучно с дисциплиной. Комкор В. А. Савин нуждался в помощи. Снятый и уволенный из Вооруженных Сил по моему ходатайству командир части подполковник Петров донимал жалобами, проверка которых отнимала у командования и политорганов всех уровней много времени.

Я продолжал укреплять личные контакты с конструкторами А.И. Савиным, А.Г. Басистовым и другими, руководством Главного управления специального строительства (ГУСС МО). Теперь мне чаще приходилось работать с товарищами из Главного управления вооружения Войск ПВО. Принимал участие в различных комиссиях по новым системам и вооружению.

После январского Пленума ЦК КПСС велось много разговоров о перестройке в стране и Вооруженных Силах. Приходилось ломать голову над перестройкой в Вооруженных Силах, но понять до конца ее суть было нелегко.

На начало марта спланировали проведение учебного сбора в своем роде войск. Серьезно готовились. В Главкомате произошли некоторые перемены. Заместитель Главкома по авиации Н.И. Москвителев был назначен представителем по ВВС и ПВО в Германию (ННА), вместо него был назначен генерал В. И. Андреев. Представителем по ПВО в Болгарию назначался генерал В.С. Ярошенко.

С 2 по 5 марта в Кубинке провели сборы с большой пользой для всего руководства нашего рода войск. В сборах принимали участие офицеры Главкомата (по службам) и представители промышленности. Хорошо поработали по подготовке сборов офицеры Управления рода войск. Особое внимание было уделено подготовке офицеров в Пушкинском и Житомирском училищах. Участники сборов разъехались нацеленными на активную работу. После их проведения можно было считать, что управление войсками было освоено мною в полном объеме.

Огорчало то, что за употребление спиртного в ходе сборов пришлось отстранить своего начальника штаба генерала Г.Д. Воротникова и предложить ему подать рапорт на увольнение из Вооруженных Сил. Это был уже второй человек из Управления, с которым приходилось расставаться на этой почве. К сожалению, об этой их слабости я не был предупрежден при приеме должности. По окончании сборов подвел итоги в Управлении, объявил благодарность за подготовку к сборам полковникам А.Н. Сколотяному, А.И. Дедову, В.В. Грошеву, И.А. Алешину, В.В. Недорезу. Одновременно я обратился к офицерам с просьбой о повышении дисциплины и недопущению проступков на почве спиртного, дискредитирующих Управление.

Оставшись с членами бюро партийной организации товарищами В. И. Гапоненко, В. В. Недорезом, В. И. Филимоновым и А. А. Игнатовым, я проинформировал их о своих намерениях ходатайствовать об увольнении из Вооруженных Сил генерала Воротникова по исполнении ему 55-ти лет в июле 1987 года. Порекомендовал им не возбуждать сейчас вопрос о наказании его в партийном порядке, чтобы не отвлекаться от основных дел в работе. Члены бюро согласились со мною. Однако через некоторое время мне пришлось объясняться на этот счет в Политуправлении войск.

Генерал-полковник авиации Н. И. Москвителев

7 марта мы с генералами В.И. Андреевым, П.И. Кузьминым, В.Ф. Сибирцевым, Р.С. Акчуриным и Н.В. Сечкиным заехали на дачу в пос. Заря к генералу Н. И. Москвителеву, чтобы попрощаться с Николаем Ивановичем, он уезжал к новому месту службы в ГДР. Визит был исполнением товарищеского долга. Мы все глубоко уважали Николая Ивановича, этого прекрасного человека.

Генерал Москвителев много лет командовал авиацией Войск ПВО. За это время в значительной мере преобразился самолетный парк авиации, произошли большие сдвиги в области автоматизации систем управления авиацией. Как военачальник, Николай Иванович проявил себя на посту командующего авиацией способным и сильным человеком. Он пользовался широкой известностью в войсках и большим авторитетом. Его природные дарования и мужество обеспечили ему длительную работу на этом ответственном посту в течение пятнадцати лет.

В войсках ПВО страны этот период времени был характерен высокой интенсивностью создания и освоения новых авиационных комплексов перехвата, таких как МиГ-23п, МиГ-31п, Су-27п. На долю Николая Ивановича выпало пережить и немало трагических потерь летного состава. Не один раз мне приходилось наблюдать его в первые минуты получения скорбных известий. Я видел, сколько требовалось сил и мужества выстоять в это время.

Генерал Москвителев – человек чести. Он никогда не позволял себе по отношению к подчиненным грубых окриков, оскорблений, не нагнетал обстановку. Его запоминающаяся приятная внешность полностью гармонировала с внутренним содержанием. Наша длительная совместная служба заканчивалась, и я сожалел об этом, хотя понимал, что всему приходит конец. Я рад был за Николая Ивановича, который заслуженно получил возможность спокойно завершить свою службу в Вооруженных Силах на новой должности представителя ВВС и ПВО в ННА ГДР. Мы тепло расстались со своим старшим товарищем и другом.

В середине марта в Главкомате работала комиссия Министерства обороны. Возглавлял ее первый заместитель министра обороны генерал армии П.Г. Лушев. Зам. министра знакомился с Главкоматом Войск ПВО и некоторыми объектами ракетно-космической обороны. Его сопровождали офицеры Генерального штаба. Генерал армии в Главкомате проводил заслушивание командующих родами войск. 18 марта на ЦКП в его присутствии проводилась штабная тренировка, в ходе которой продолжались заслушивания. Когда было приказано прибыть на заслушивание мне, то в нашем пункте управления на ЦКП не оказалось карты командующего. Ее не взял на тренировку по халатности наш начальник штаба. Пришлось понервничать самому и вызвать раздражение Главкома. Явился я на доклад с опозданием, с мыслями как следует не собрался, толкового доклада не получилось. Мне было стыдно перед Главкомом. Это был первый и последний случай неудачного моего доклада высшему руководству. Переживали неудачу все офицеры нашего управления.

19 марта был на партактиве в армии ПРН в Солнечногорске, в котором принимал участие зам начальника Главпура СА и ВМФ генерал-полковник Д.А. Волкогонов. Актив проходил в духе перемен, начавшихся в стране. Участники активно выступали, говорили обо всем, что их беспокоило. Волкогонов дал высокую оценку партактиву. С генералом Волкогоновым я уже был знаком по редколлегии журнала «Военная мысль». Пройдет время, когда наступит горькое разочарование в этом горе-философе.

С некоторого времени звучание слова «перестройка» стало модным в нашей жизни. Все больше «вскрывалось» перегибов и преломлений в марксистской теории, говорилось об оппортунизме в замаскированном виде. Выходило так, что теперь необходимо переосмысливать теорию потому, что жили «не по тем законам». Народ сбивался с толку, путался, нуждался в более веских разъяснениях, что к чему, но вместо разъяснений ком путаницы возрастал. В связи с этим я вспоминал партактив Министерства обороны, выступление начальника ГПУ СА и ВМФ генерала армии А.Д. Лизичева. Он говорил о застойных явлениях в Вооруженных Силах, о нарушениях взаимоотношений между офицерским составом на почве того, что расцветал протекционизм, когда отдельным недостойным военнослужащим устраивалась незаслуженная карьера. Я же думал о нарушении взаимоотношений между старшими чинами Сухопутных войск и Войск ПВО. Поводом для этого явилось принижение роли Войск ПВО Генеральным штабом, его бывшим начальником. В нашей армии ощущался недостаток воспитания. Это проявлялось почти на всех ступенях военной иерархии.

С 23 по 28 марта с группой офицеров я работал на Печорском радиолокационном узле. Дежурный генерал ЦКП Е.И. Левенцов доложил мне о гибели в автокатастрофе четырех офицеров Мингечаурского РЛУ. На расследование выезжали генералы Б.А. Алисов и В.М. Смирнов. Виновником автокатастрофы оказался азербайджанец, наркоман, который на своей машине совершил лобовое столкновение с «Жигулями», в которых находились наши офицеры. Это была тяжелая потеря для войск РКО и трагедия для гарнизона.

28 марта 1987 года в Москву на встречу с Горбачевым прибыла М. Тэтчер. Последнее время между ними завязалась тесная дружба.

Я находился под впечатлением поездки в Печору на РЛУ. Главными вопросами там являлась работа с личным составом всех категорий. Нас, командиров, начинали серьезно беспокоить неуставные взаимоотношения. Широкое распространение во всех Вооруженных Силах получило такое явление среди солдат, как глумление над личностью. Это крайне осложняло солдатскую жизнь, наносило большой ущерб моральному состоянию личного состава и решению основных задач. Нельзя сказать, что ничего не предпринималось со стороны командиров по воспрещению таких нежелательных проявлений в казармах. Были строгие приказы МО СССР и Постановления ЦК КПСС по принятию неотложных мер по искоренению позорных, не присущих Советской Армии, явлений и т.п. Однако отклонения принимали массовый размах, и бороться с ними становилось все труднее. Мало того, к ненормальным отношениям между старослужащими и молодыми воинами прибавлялись трения между военнослужащими на национальной почве, тем более что развитие событий в стране шло в направлении разрушения национального единства. Резкое падение дисциплины в государстве и обществе, как в зеркале, отражалось в армии.

Борьба за оздоровление климата в армейской среде была малоэффективной, но не вести ее означало полностью потерять контроль за личным составом и допустить разгул еще больших отклонений от нормальных взаимоотношений. Стараясь найти с солдатами общий язык, узнать от них самих истинное положение дел в казарме, я больше встречался с ними, беседовал в индивидуальном порядке и слушал на собраниях. Все это помогало мне в выборе оптимальных путей к поддержанию порядка в воинских коллективах. И, тем не менее, положение среди личного состава срочной службы оставалось сложным, взрывоопасным. Для нас, командиров, многие явления в казармах оставались загадочными. Трагедия была в том, что они принимали массовый характер и делали попытки командиров по их пресечению малоэффективными.

30 марта был Военный совет. Мне здорово досталось от Главкома за гибель офицеров в Мингечауре, за пьянку начальника штаба и за другие непорядки. Член Военного совета С.А. Бобылев дополнил Главкома.

На второй день состоялся разбор итогов комиссии генерала армии П.Г. Лушева. Некоторые недостатки коснулись и нашего рода войск. Мой доклад Лушеву был отнесен к разряду слабых. Нужно было выслушать справедливую критику, выжить. У командующих не бывает легких путей. Сложным было командование армией ПРН. Методика работы командующего армией генерала Н.И. Родионова не согласовывалась с моими понятиями. Командующий и член Военного совета армии генерал А.А. Поздеев были слишком претенциозны, много говорили, но мало делали, кроме того, командующий ограничивал инициативу своих замов и помощников, отбивая у них желание самостоятельно мыслить. Пришлось объясниться с генералом Родионовым по его стилю руководства. Одновременно я напомнил ему, чтобы он не проявлял двойственности в наших взаимоотношениях. Напомнил ему также то, что руководствуюсь нашими общими интересами и поступаю так, как они того требуют, что разногласия в нашей работе могут принести только вред. Родионов отрицал всякие проявления бестактности по отношению ко мне. При нашем разговоре присутствовал генерал Поздеев, неразлучный спутник командующего. В данном случае его присутствие было уместным.

9–10 апреля прошли торжественные собрания по случаю Дня Войск ПВО и Дня космонавтики, я был на обоих.

12 апреля в День Войск ПВО позвонил В.Д. Лавриненков, поздравили друг друга с праздником ПВО. Владимир Дмитриевич беспокоился о состоянии авиации армии. Дело в том, что 31 марта при полетах на аэродром Бельбек погиб командующий авиацией армии генерал Уманец. Причиной гибели явилось пренебрежение летными законами летчиком – начальником высокого ранга. Полет самолета Су-15 выполнялся после длительного перерыва без восстановления навыков в технике пилотирования. Владимир Дмитриевич близко воспринял случившееся, разговаривал по этому поводу с командующим армией генералом В.А. Прудниковым, дал ему дельные советы. Ему нравился Прудников как командарм, но упущения его в вопросах обеспечения безаварийности в авиации были налицо, что беспокоило старого командарма.

В середине апреля начались итоговые проверки войск за зимний период обучения. Я проводил проверку частей полковников А.И. Зайцева и С.С. Мартынова в гарнизоне Дуброво, что дало возможность лучше познать своих подчиненных и степень решения частями поставленных задач. Мне нравилось тесное общение с личным составом. Части гарнизона были на хорошем счету, отличались благоустроенностью, высокой организованностью, неплохими успехами в боевой подготовке, подтянутостью личного состава. Трудно передать то, что ощущаешь каждый раз при виде построенных в развернутом строю частей, прохождение подразделений колоннами торжественным маршем под оркестр или с песней. В эти минуты наполняешься чувством гордости за свою Родину и ее защитников, как никогда чувствуешь и свою причастность к защитникам Отечества.

Прервав работу в гарнизоне Дуброво, я вылетел на строящиеся объекты в Нуреке, Мингечауре и Зеленчукской в составе комплексной группы контроля за ходом создания объектов под руководством генерал-лейтенанта Леонида Вениаминовича Шумилова – первого заместителя начальника строительства и расквартирования Войск МО.

По установленному порядку контроль комплексными группами хода создания объектов для наших войск производился систематически не реже одного раза в квартал. Такие группы комплектовались офицерами Министерства обороны, Генштаба, Главного штаба, ГУВ, ИУ ПВО, представителями промышленности, конструкторских бюро. Изучался ход создания объектов, принимались на месте меры по обеспечению выполнения планов и графиков их создания в установленные сроки. Нужно заметить, что создание объектов ПРН, ПРО и ПКО шло со значительным отставанием от первоначальных сроков, определенных постановлениями. Это была моя первая поездка в составе комплексной группы. Она была весьма полезной, помогала понять механизм создания объектов, определить способы воздействия на темпы их строительства и оснащения.

22 апреля я был в Кремлевском Дворце на торжественном собрании, посвященном 117 годовщине со дня рождения В.И. Ленина. С докладом выступал Н.И. Рыжков. Доклад приковал внимание своим содержанием, прозвучал ровно, озабоченно, клятвенно. Во многих местах его содержание увязывалось с перестройкой в стране. В зале царила особая торжественность, брала гордость за партию и народ. Разве кто мог тогда подумать, что к социалистическому государству подкрадывалась огромная беда? И те, кто сейчас возглавляет КПСС и Советское правительство, сдадут Лениным созданную партию и социалистическое государство без боя.

Последняя декада месяца была занята поездками и работой на объектах в Подмосковье, подготовкой к учению с соединениями рода войск и подготовкой выступления на научной конференции в Министерстве обороны, которая планировалась на 27–28 апреля. Научная конференция в Министерстве обороны проводилась после 15-летнего перерыва. В ней принимали участие член Политбюро ЦК КПСС Л. Н. Зайков, Президент академии наук СССР Г. И. Марчук и вице-президент академик Е.П. Велихов, руководство Министерства обороны, заведующий отделом административных органов ЦК КПСС Н.И. Савинкин, зам. председателя Совета Министров Ю.Д. Маслюков и другие.

Задачами конференции являлось уточнение направлений развития Вооруженных Сил с учетом недавно принятой военной доктрины. Были сделаны содержательные доклады начальником Главного разведывательного управления генералом армии П.И. Ивашутиным, начальником Генерального штаба ВС маршалом С. Ф. Ахромеевым, маршалом Н.В. Огарковым, генералом армии А.И. Грибковым. Смело прозвучало выступление начальника ГШ ВВС генерал-полковника авиации В.Е. Панькина.

От Войск ПВО выступил начальник штаба МО ПВО генерал-полковник Ю.А. Горьков. В своем выступлении он не выходил за рамки проблем организации ПВО в округе. Я считал недостатком, что от Войск ПВО не было выступления хотя бы начальника Главного штаба. Что касается моего выступления, то его сняли с плана по мотивам закрытости войск.

На второй день конференция проводилась до 12.00 по секциям (по видам ВС). Хорошими были выступления молодых командующих армиями ПВО генералов В.В. Литвинова и Г.М. Решетникова. Они говорили о неувязках в управлении, вызванных оперативным подчинением ОА ПВО Главкоматам направлений.

Продолжение конференции было в Министерстве обороны с 14.30, где выступили все Главкомы видов ВС. Заключительным на конференции стало выступление министра обороны маршала Советского Союза С.Л. Соколова. В работе нашей секции в Главкомате принимал участие Генеральный инспектор ВС генерал армии И.М. Третьяк. Во время обеда они с Главкомом вспоминали годы войны. И.М. Третьяк бывалый солдат в войну. Он говорил: «Пуля, свист которой слышишь, не твоя, таков закон. Твоя та, которую не слышишь. Снаряд тоже, если он не разрывается впереди тебя, не твой. Перед боем бойцы никогда не ели, зато надевали чистое белье». Вспоминал эпизоды военного времени и А.И. Колдунов. Он рассказал о встрече с американцами в 1944 году под Одессой, о том, как они сбились с курса и произвели посадку на их аэродроме, о том, какой дружеский прием был им устроен. Вспоминал и другие истории. Мы внимательно слушали двух бывалых воинов и не подозревали того, что через месяц военные судьбы этих двух героев и ветеранов основательно перехлестнутся и в корне изменятся.

После научной конференции 29 апреля у министра обороны были подведены итоги первого зимнего периода обучения войск. Крепко досталось от министра Войскам ПВО и ВВС. На совещании я встретился с генералом В.Г. Царьковым. Он назначался командующим Московским округом ПВО вместо маршала авиации А.У. Константинова. Я искренне был рад выдвижению Владимира Георгиевича, вполне достойного кандидата на такой высокий пост. Владимир Георгиевич волновался, что было вполне понятно. Объем работы предстоял громадный. С ним уже побеседовал Генсек М. Горбачев. На днях ожидался приказ МО СССР о назначении.

30 апреля я был на подведении итогов в корпусе ПРО у Савина в п. Акулово (под Кубинкой). После докладов начальника политотдела корпуса полковника Владимира Семеновича Федорова и комкора генерала В.А. Савина я проинформировал офицеров о научной конференции, об основных выводах, сделанных на конференции по возможным направлениям дальнейшего военного противостояния стран блоков НАТО и Варшавского Договора. Они сводились к тому, что накопленный обеими сторонами запас ядерного оружия делал ядерную войну катастрофической для ее участников. Это заставляло ориентироваться на войну с применением обычных средств поражения, хотя в любой момент война могла перерасти в ядерную. Да и подготовка к ядерной войне составляла основу агрессивных планов империалистических кругов во главе с США.

В связи с ориентацией на неядерную войну в Вооруженных Силах НАТО предусматривалась модернизация имеющегося вооружения и создание новых систем оружия, позволяющих достичь целей в войне. План модернизации ограничивался сроком 1990–1992 годов. Суть его заключалась в создании высокоточного, дальнобойного оружия. Особое место отводилось крылатым ракетам различной дальности и предназначения, новым стратегическим бомбардировщикам с малозаметным покрытием, оснащенным десятками стратегических крылатых ракет (СКР). Планировалось поступление на вооружение разведывательно-ударных комплексов, применяемых по принципу «обнаружил-поразил». Совершенствовались средства управления войсками и оружием на основе создания АСУ, широкого применения воздушных командных пунктов. Усовершенствованию подлежали и боезаряды, эффективность которых по разрушительной силе и поражающим возможностям становилась близкой к ядерным.

Вероятный противник вынашивал планы внезапного нападения для достижения преимуществ с первых часов и дней войны. С этой целью заблаговременно создавались мощные группировки Сухопутных войск, ВВС и ВМС на основных сухопутных и морских ТВД с расчетом, чтобы избежать крупных и длительных перегруппировок. На боевое дежурство привлекалось большое количество сил, способное в ядерной войне совершить внезапный удар. Действовали заранее организованные обеспечивающие системы в космосе: разведывательные, навигационные, топогеодезические, связи и другие. США взяли курс на милитаризацию космоса, осуществлялась программа СОИ. Все это учитывалось СССР и другими странами Варшавского Договора, и принимались соответствующие меры.

ХХVII съезд КПСС подтвердил решимость делать все для сохранения мира. На нем было провозглашено, что СССР никогда первым не начнет войну ни с каким государством и никогда первым не применит ядерного оружия. Такие установки КПСС придавали нашей военной доктрине более выраженный оборонительный характер. Однако это нисколько не должно было снижать нашей решимости и готовности дать достойный сокрушительный отпор любому агрессору. Перед военным искусством ставилась сложная задача: «Каким образом в таких условиях все это осуществить?»

На ВНК говорилось о недопустимости отставания от противника по всем направлениям. В то же время мы не должны были копировать противника в гонке вооружения, а находить решения, которые бы приводили к нейтрализации усилий противника.

Выступая перед офицерами, я подчеркивал важную роль и место войск ракетно-космической обороны в системе обороноспособности нашего государства.

Праздник Первомая прошел для меня на дежурстве по Главкомату, на которое я заступил в 16.30, сменив генерал-полковника В.С. Дмитриева. Не успел переговорить со всеми дежурными в армиях, как пришлось убыть на ЦКП для руководства дежурными силами по блокированию воздушного разведчика США СР-71, действовавшего на Севере вдоль Кольского полуострова на высоте 20 км и скорости 3000 км/час. С нашей стороны было произведено несколько подъемов истребителей-перехватчиков с выводом к границе для возможного противодействия разведчику. Появлялись разведчики и над Балтийским морем со стороны Швеции и Финляндии. Наши дежурные силы действовали аналогично, как и на Севере. После работы на ЦКП я смог возвратиться в свой кабинет и в спокойной обстановке заняться самообразованием, вкладывая в голову необходимые знания по вооружению своих войск, еще и еще раз убеждаясь в безграничности процесса познавания в этой области.

После праздников снова потянулись напряженные дни работы в Управлении и в войсках. Наше Управление было небольшим, насчитывало около 30 человек вместе с тремя служащими СА. Я старался больше бывать в войсках, часто в войска выезжали и офицеры, особенно инженерного отдела.

Со своим заместителем генералом Б.А. Алисовым мы строили работу по принципу, который я усвоил еще от В.Д. Лавриненкова, который говорил: «Нам с заместителем вместе нечего делать в Управлении. Если командующий здесь, то заместитель должен быть в войсках и наоборот». Подходило время посещений наших училищ в Житомире и Пушкине. Я готовился к этим поездкам.

6 мая состоялось открытие мемориальной доски барельефа А.И. Покрышкину на доме, где он жил по ул. Большая Бронная, 19. Стоял хороший ясный день. К 15.30 собрались ветераны, боевые друзья Александра Ивановича, представители власти. Среди собравшихся – полковник Г.Г. Голубев, генералы Г.У. Дольников, Н.Л. Трофимов, С. И. Харламов, маршалы авиации А.П. Силантьев, И.Н. Кожедуб, генерал армии Н.И. Шкадов и многие другие. Ровно в 16.00 – торжественная церемония открытия барельефа. Ленточку разрезали И.Н. Кожедуб, С.И. Харламов и Е.С. Юрасов. С небольшими речами выступили маршал авиации Кожедуб, генералы Дольников, Харламов, Трофимов – все Герои Советского Союза. От Войск ПВО выступил Герой Социалистического труда генерал Юрасов. Барельеф блестел в лучах солнца, выполнен был удачно, отражая характер трижды Героя. Теперь на этом доме три мемориальных доски – двум политикам Суслову и Черненко и национальному герою А.И. Покрышкину.

Возвращаясь к себе, мы с генералом Юрасовым вспоминали А.И. Покрышкина, говорили о благородстве его жены Марии Кузьминичны, о ее заботах по увековечиванию памяти Александра Ивановича.

Постепенно расширялся круг моего знакомства с конструкторами, и устанавливалось тесное сотрудничество с ними. Я уже знал руководителей РТИ им. академика АН СССР А.Л. Минца, товарищей Виктора Карловича Слоку (директора), конструкторов Юлия Владимировича Поляка, Виктора Михайловича Иванцова, Александра Александровича Васильева. Тесные контакты устанавливались с директором ЦНИИ «Комета», Генеральным конструктором космической системы предупреждения и системы противокосмической обороны академиком АН СССР Анатолием Ивановичем Савиным, главным конструктором СПРН Владиславом Георгиевичем Репиным, Генеральным конструктором системы ПРО г. Москвы членом-корреспондентом АН СССР Анатолием Георгиевичем Басистовым, Генеральным конструктором НПО им. С.А. Лавочкина членом-корреспондентом АН СССР Вячеславом Михайловичем Ковтуненко, главным конструктором КА обнаружения стартов БР Анатолием Григорьевичем Чесноковым, руководителями НИИ Министерства обороны.

Совместная работа с ними проводилась при рассмотрении проектов в НПО непосредственно на создаваемых или модернизируемых объектах войск, на заседаниях ВПК, в комиссиях и на межведомственных совещаниях. Неоднократно мы встречались у Главкома для рассмотрения ряда специальных вопросов по системам и отдельным образцам техники.

9 мая 1987 года вместе с женою и сыном были в Концертном зале «Россия» на торжественном собрании и концерте, посвященном Дню Победы. В этот раз доклад делал генерал-полковник Леонид Михайлович Леонов – заместитель Главнокомандующего, начальник Главного управления вооружения Войск ПВО. Я с большим уважением относился к этому разносторонне подготовленному человеку, возглавлявшему ответственный участок работы по заказу вооружения для Войск ПВО. Мы давно были знакомы с Леонидом Михайловичем, теперь же интересы службы требовали нашего тесного содружества. Мы с большим интересом слушали докладчика, в голосе которого ощущалось волнение, когда говорилось о Великой Отечественной войне, той страшной беде, что выпала на испытание советского народа.

11 мая во время поездки на объект ПРО в Софрино я встретился с генерал-лейтенантом Олегом Андреевичем Лосевым – зам. министра радиопромышленности. В неторопливой, деловой беседе удалось детально поговорить о состоянии дел на объекте, путях решения поставленных задач после посещения объекта Генсеком. С того времени до самой кончины Олега Андреевича в 1992 году между нами установились самые добрые и деловые отношения, которые во многом способствовали взаимопониманию в решении общих задач. В то время войсковой частью на объекте командовал высокоподготовленный командир, инженер по образованию, полковник Юрий Иванович Седлецкий.

В середине мая я побывал в Пушкинском высшем ордена Красной Звезды училище радиоэлектроники. Училище готовило для наших войск офицеров преимущественно для работы на электронно-вычислительной технике. В 1986 году училище подвергалось инспектированию министром обороны, было выявлено большое количество недостатков, особенно в вопросах жизни и быта, и поставлена неудовлетворительная оценка. Начальником училища был генерал-майор Иван Наумович Яковлевич, выходец из наших войск. Нашей группе пришлось основательно поработать по комплексу вопросов. В первую очередь мы проверили устранение недостатков по замечаниям инспекции. Глубже вникли в процесс обучения. Осуществляли встречи с профессорско-преподавательским составом. Побывали на всех кафедрах. Провели встречи с курсантами старших и младших курсов. Я понял, что непосредственное подчинение училища аппарату заместителя Главкома по ВУЗам без активного участия в его жизни со стороны управления командующего рода войск не должно продолжаться. Договорились с командованием училища о тесном контакте в работе. Мы взяли на проработку некоторые вопросы перспективных перемен в училище. С того времени оба наши училища, хотя формально и оставались в подчинении зам. Главкома по ВУЗам, но фактически управление ими осуществлялось командующим рода войск через отдел боевой подготовки.

Находясь в Пушкине, представилась возможность побывать в семье старшей дочери Ирины. Гарнизон, где служил ее муж майор Сергей Татарников, находился в сорока минутах езды на автомобиле. Возвращаясь от них, я думал о жизни дочери, которая почти 20 лет путешествовала с родителями, и теперь продолжает кочевать с мужем по военным точкам. Незавидная жизнь. Долго думал о своих дочерях, об их нелегкой доле офицерских жен. Ирина сама стала военнослужащей – прапорщиком.

В Ленинграде я навестил Василия Иосифовича Пирогова, своего сослуживца и старшего товарища по 19 д ПВО. Он ленинградец, влюблен в свой город, после выхода в отставку в нем и обосновался. Мы тепло провели несколько часов у него дома за прекрасным благодаря заботам жены Веры Васильевны столом.

По возвращении из командировки мною была написана докладная записка Главкому по результатам работы в училище, в которой отразил бедственное положение с жильем для офицерского состава, отсутствие автопарка, необходимость строительства учебного корпуса и другие вопросы. Реакция Главкома на мой доклад была крайне раздражительна. Со свойственной ему резкостью он высказал мне по телефону свое недовольство. Меня начинало беспокоить отношение Главкома к моим докладам о недостатках в войсках, с которыми все чаще сталкивался по мере знакомства с ними. Докладывать приходилось о самых серьезных из них, требующих неотложных решений, но давала знать о себе привычка руководства Главкомата слышать до моего вступления в должность о положении дел в войсках в основном положительное. На этой почве я чувствовал ухудшение в отношениях с Главкомом.

Последнее время мы все, из близкого окружения Главкома, замечали его повышенную нервозность. Видимо серия неприятностей в войсках, в том числе и снятие маршала Константинова, повлияли на настроение Александра Ивановича.

26 мая чествовали ветерана Вооруженных Сил, известного в стране героя, генерал-полковника авиации Георгия Филипповича Байдукова с 80-летием со дня рождения. Это необыкновенно одаренный человек. Прославленный летчик, совершивший впервые вместе с В. Чкаловым и А. Беляковым в 1937 году перелет из Москвы через Северный полюс в Америку на одномоторном самолете АНТ-25, пробыв в воздухе 63 часа 25 минут и преодолев расстояние свыше 25 тысяч километров. В годы Великой Отечественной войны – командир крупного авиасоединения. В послевоенные годы Георгий Филиппович занимал пост министра Гражданского воздушного флота, будучи начальником Главного управления вооружения МО СССР, он внес огромный вклад в техническое оснащение Вооруженных Сил, особенно Войск ПВО страны. Известный писатель. Теперь Георгий Филиппович – консультант Главкома по вопросам вооружения, а для нас всех – живая история нескольких поколений советских людей. Чествование юбиляра проходило в здании ГУВ на Фрунзенской набережной в Москве. Юбиляр был в парадно-выходной форме. Правительство наградило Георгия Филипповича орденом «За службу Родине 1-ой степени». Он стал кавалером трех этих орденов. Главком задерживался у министра обороны, и мы имели возможность больше часа провести за непринужденной беседой с Георгием Филипповичем в кабинете генерала Л.М. Леонова. Среди поздравлявших был и сын В. Чкалова, Игорь Валерьевич.

Георгий Филиппович делился своими впечатлениями о полете в США на Ил-62 в 1975 году, рассказывал, как долго пришлось тогда хлопотать, чтобы полет состоялся. В этом, 1987 году, исполняется 50 лет со дня перелета в Америку, и тоже планируется полет в США по маршруту 1937 года. Он предлагал этот перелет совершить на самолете Ан-124 «Руслане», способном перевозить 120 тонн груза, загрузив в него АНТ-25 (из музея Чкалова), чтобы там, в Америке, наглядно продемонстрировать скачок нашей научной мысли и возможности промышленности СССР путем сопоставления двух самолетов. Пока такому замыслу ставились преграды со стороны бюрократов. Он так и не осуществился.

К 14 часам приехал Главком, и начались официальные поздравления юбиляра.

С Фрунзенской набережной я поехал в штаб МО ПВО, чтобы поздравить В. Г. Царькова с назначением на должность командующего и присвоением ему звания генерал-полковника. Мы провели вместе около 40 минут. Владимира Георгиевича беспокоила ответственность, которая взваливалась на его плечи, знакомое мне чувство. Ведь он продолжал список именитых командующих Московским округом ПВО П.Ф. Батицкого, А.И. Колдунова, Б.В. Бочкова, А.У. Константинова.

27 мая генерал Б.А. Алисов доложил с полигона о неудачных пусках противоракет (ПР). Главком отнесся к этому спокойно. Было принято решение из-за устаревания и ненадежности стартовых средств в дальнейшем прекратить стрельбы противоракетами системы А-35, на смену которой шла новая система.

Роковой день. Посадка М. Руста в центре Москвы

Четверг. 28 мая 1987 г. был обычным рабочим днем. На ЦКП проводилась штабная тренировка по плану Генерального штаба. Главком находился в своем рабочем кабинете, начальник Главного штаба на сессии ВС в Таллине.

Большинство офицеров нашего управления вместе с заместителем начальника штаба А.А. Игнатовым были на тренировке на ЦКП (Центральный командный пункт Войск ПВО). Я занимался текущими вопросами у себя в Управлении. Во второй половине дня около 17 часов закончилась штабная тренировка, и полковник Игнатов доложил мне о ее результатах в части касающейся. Докладывая мне, он сказал о нервозности дежурного расчета ЦКП, вызванной какой-то воздушной целью со стороны Прибалтики. Якобы на ЦКП уже несколько часов большой шум и неразбериха. Дежурный генерал С.И. Мельников не может добиться от оперативных дежурных КП Ленинградской армии и Московского округа ПВО характеристик нарушителя режима полетов, по которому осуществляются подъемы истребителей из дежурных сил. Игнатов подчеркивал на редкость неорганизованные действия расчета ЦКП. Я спросил его: «А где же генерал-лейтенант Е.Л. Тимохин, руководитель тренировки?» Он ответил, что генерал Тимохин ушел с ЦКП в 14 часов и находится в своем кабинете, что ему дежурный генерал Мельников несколько раз докладывал об обстановке. После такой информации я не сомневался, что обстановка контролируется Главкомом, ибо о такой ситуации ОД ЦКП обязан докладывать Главкому. Показалось только странным то, что генерал Тимохин до окончания тренировки покинул ЦКП. Это уже была вольность с его стороны. Присматриваясь к своему сменщику на посту первого заместителя начальника Главного штаба, мне казалось, что он переоценивает свои возможности, пренебрегает моими советами, которые давал ему перед назначением.

В 18 час 20 мин мне доложили о выезде Главкома. Через несколько минут стали разъезжаться по домам его заместители и командующие родами войск. В 21 час 15 мин, когда я был дома, мне позвонили с ЦКП и сообщили о посадке иностранного легкомоторного самолета на Москворецком мосту в 19 час 10 минут. После недолгих раздумий я выехал на ЦКП, где уже были Главком и генерал Тимохин. Операторы составляли донесение министру обороны. Мой приезд был кстати. Е. Л. Тимохин, понимая всю серьезность случившегося, нервничал, нуждался в поддержке. Пришлось взять составление донесения в свои руки. С этой целью я быстро познакомился со схемой полета нарушителя, с донесениями, которые уже поступили от большинства частей, участвовавших в действиях по нарушителю. К 23 часам донесение на 1,5 листах было составлено и подписано Главкомом без поправок. Александр Иванович сидел в Главном зале, когда ему подали текст донесения. Я наблюдал за ним через стекло комнаты, которая размещалась позади главного зала, и понимал, что Главком ставит свою последнюю подпись.

К тому времени я уже представлял развитие событий и то, что виновниками плохих действий дежурных сил и недоклада Главкому в течение нескольких часов о чужом самолете в небе Родины были люди, руководившие дежурными силами, начиная от приграничных районов до самой Москвы. Большая вина ложилась на дежурного генерала С.И. Мельникова и генерала Е.Л. Тимохина, прервавшего свое участие в тренировке на ЦКП и халатно отреагировавшего на доклады генерала Мельникова о действиях по самолету-нарушителю. Все это привело к тому, что Главком с его могучей головой, находясь на своем рабочем месте, был искусственно изолирован от развития событий и так и не узнал до отъезда домой, что чужой самолет уже несколько часов пробирался к Москве на малой высоте. Это я считал главной ошибкой командующего «Ленинградской» 6-ой армией ПВО генерала Г.А. Кромина и оперативного дежурного ЦКП генерала С.И. Мельникова.

Первоначально неизвестный самолет был обнаружен радиотехническими средствами в районе города Кохтла-Ярве. Попытки определить его государственную принадлежность не увенчались успехом. Задача осложнялась еще и тем, что даже отечественные самолеты, так называемые «малая авиация», не были оборудованы системой опознавания «свой-чужой».

Доклад на вышестоящий КП оперативным дежурным войсковой части ПВО, чье воздушное пространство пересек Руст, был задержан на 20 минут. Это время ушло на уточнение данных о самолете-нарушителе, вместо того, чтобы дать команду дежурным силам на пресечение полета. Хотя пресечение полета тихоходной цели можно считать непосильной задачей для сверхзвуковых истребителей-перехватчиков ПВО. Когда же самолет-нарушитель входил в зоны поражения зенитных ракетных дивизионов, командирам не давали разрешения на открытие огня на поражение гражданского самолета.

Генерал-майор Кромин, получив донесение о нарушителе, растерялся. Сказалось отсутствие опыта командования объединением ПВО в приграничном районе. Поднятый на перехват сверхзвуковой истребитель-перехватчик с аэродрома «Тапа» обнаружил самолет-нарушитель, и летчик доложил, что самолет не наш, спортивный, европейской марки. Но четкой команды по воздействию по самолету-нарушителю летчик не получил. Тем временем легкомоторный самолет был потерян из-за большой разницы в скоростях полета. Генерал Кромин сообщил в Московский округ ПВО и оперативному дежурному ЦКП о самолете, как о простом нарушителе режима полетов, чем ввел в заблуждение расчеты КП МО ПВО и ЦКП Войск ПВО. Генерал Мельников, не имея достаточно полных данных о нарушителе, не доложил о нем Главкому, понадеялся, что КП Московского округа разберется с нарушителем сам, и приказал снять цель с оповещения на ЦКП.

На КП МО ПВО в это время шла напряженная боевая работа по контрольным целям, которой руководил первый зам. командующего войсками округа генерал-лейтенант Ю.Г. Бражников. Он не придал особого значения информации о «простом нарушителе режима полетов». В итоге, из шести подъемов дежурных истребителей с аэродромов Тала (2), Хотилово (1), Лодейное поле (2), Андреаполь (1) в двух случаях цель обнаруживалась ими, но преследование ее носило прерывистый характер, без четких распоряжений экипажам на атаку и поражение цели. Надо представить положение всех, кто руководил действиями перехватчиков. Ведь по самолетам-нарушителям гражданской авиации огонь на поражение был запрещен, а принудить к посадке тихоходный самолет реактивными сверхзвуковыми истребителями практически невозможно. Метеоусловия для маскировки полета на малой высоте для нарушителя были самыми благоприятными, в то время как облачность почти по всему его маршруту в 7–9 баллов на высоте 300–600 м затрудняла обнаружение нарушителя подобного типа нашими скоростными истребителями.

Наконец в 18 час 04 мин на КП армии в Тайцах самолет был квалифицирован как птицы. Вслед за Тайцами, то же было сделано и на КП МО ПВО. А самолет-нарушитель, между тем, продолжал полет на высоте 300–600 м. Маскируясь периодически в облаках, нарушитель достиг центра столицы, сделал вираж над Кремлем, и в 19 час 10 мин произвел посадку на Москворецкий мост, срулил с него на автостоянку, где и остановился вблизи Красной площади. Это был легкомоторный самолет типа «Цессна-117», моноплан фирмы США с тактико-техническими характеристиками по скорости, не превышающей 230 км/час, и дальностью полета до 1200 км. Пилотировал самолет 19-летний гражданин ФРГ Матиас Руст.

С тяжелым сердцем я покидал ЦКП. Обидно было за случившееся. Представлял, какие тяжкие обвинения обрушатся теперь на Войска ПВО и Вооруженные Силы, какие удары предстоит принять командованию, десяткам и сотням людей. Ведь у нас это умели делать, не в пример другим! Не буду брать во внимание то, что для Войск ПВО уже десятки лет не могут построить специальный самолет для борьбы с воздушными шарами и тихоходными самолетами. По приказу, которым руководствуются командиры и дежурные боевые расчеты КП, запрещено пресекать огнем оружия на поражение нарушение режима полетов, в том числе и иностранными не боевыми самолетами. Система ПВО страны, в конце концов, создавалась для борьбы не с любыми средствами, которые могут залетать в наше воздушное пространство, а для отражения нападения воздушного противника, т.е. для борьбы с боевыми самолетами, крылатыми ракетами и другими боевыми беспилотными аппаратами, представляющими опасность для объектов страны. Никакая противовоздушная оборона любой страны в мирное время не способна противостоять воздушным хулиганам, преднамеренно нарушающим воздушное пространство, тем более на летательных аппаратах спортивного типа на малых и предельно малых высотах. Такая задача непосильна государству с экономической точки зрения, а тем более она невыполнима для СССР, имеющего протяженность границ в 67 тысяч километров. Я был убежден, что все это не будет браться во внимание властными структурами, начиная от Политбюро ЦК КПСС, а ажиотаж по проблеме пролета Руста примет государственный масштаб, собьет с толку население страны, поколеблет веру в Вооруженные Силы. Это, в свою очередь, облегчит заинтересованным кругам внутри страны и за ее пределами достижение коварных целей ослабления доверия и любви народа к своим Вооруженным Силам, подорвет их авторитет. Войска же ПВО вновь могут подвергнуться реорганизации, что нарушит начавшуюся их стабилизацию, осложнит все дальнейшие процессы укрепления системы противовоздушной обороны страны, посеет неуверенность в работе кадрового состава войск.

Расправа

Утром 29-го мая мне позвонил из Отдела административных органов ЦК КПСС Н.Г. Чукардин. Он задал несколько вопросов, касающихся пролета Руста. Днем по делам я был в Кремле у В.М. Каретникова (начальник отдела ВПК), где все интересовались подробностями полета иностранного самолета. В свою очередь товарищи рассказывали, как они наблюдали за необычным полетом над Кремлем неизвестного самолета.

В этот день в Берлине заканчивало свою работу совещание Политического Консультативного Комитета стран-участниц Варшавского Договора. В Москве ждали возвращения Генерального секретаря. Соответствующие органы готовили в срочном порядке материалы по пролету Руста.

В 21.45 по телевидению сообщили весьма кратко о происшедшем. В сообщении прозвучали слова: «Полет не был пресечен». Это был сигнал к расправе.

В это время думалось о вреде для системы ПВО экспериментов, проводимых в течение почти семи лет по инициативе начальника Генерального штаба маршала Н.В. Огаркова. В результате реформирования был нанесен ощутимый ущерб общей системе ПВО страны. На период реорганизации Войск ПВО были остановлены в своем дальнейшем развитии такие важные направления, как автоматизация органов управления, совершенствование авиационной группировки, выращивание командных кадров, особенно оперативного звена, подготовка летчиков-перехватчиков. Часть авиационных полков, вооруженных истребителями-перехватчиками, вместе с пунктами наведения (ПН) были переданы в состав ВВС и перевооружены на авиатехнику для решения боевых задач, не связанных с ПВО. Некоторые дивизии и корпуса ПВО в приграничных военных округах остались без авиации, хотя боевые задачи в районах их ответственности изменены не были. В целом была ослаблена школа подготовки личного состава, особенно расчетов командных пунктов в духе высокой выучки и бдительности. Череда опытных учений, проводимых весь этот период в приграничных округах силами и средствами ПВО, и постоянные споры о целесообразности различных вариантов тактики применения и управления ими расхолаживали личный состав. В итоге, то полезное, что имелось в войсках, терялось, а новое не успевало утверждаться.

В пропуске Руста, как в зеркале, находили отражение все эти негативные стороны, порожденные совершенно излишней и даже вредной реформацией войск. К сожалению, число любителей реформирования Войск ПВО за все время их существования не уменьшается, и берутся за это серьезное дело, как правило, люди далекие от понимания вопроса. Пролет Руста давал повод для нового «хирургического» вмешательства в Войска ПВО, что не предвещало ничего хорошего.

В субботу 30 мая состоялось Политбюро ЦК КПСС. От Войск ПВО вызывались А.И. Колдунов, генералы В.Г. Царьков, Ю.Т. Бражников, С.И. Мельников и полковник В.П. Москалев – начальник ЦКП. Заседание вел М. Горбачев. Как мне рассказали, доклад по сути происшествия сделал первый зам. министра обороны генерал армии П.Г. Лушев. После него взял слово Председатель Совета Министров Н.И. Рыжков. Он предложил освободить от должностей министра обороны Маршала Советского Союза С.А. Соколова и Главкома Войск ПВО главного маршала авиации А. И. Колдунова, остальных виновников судить. Его поддержали все члены Политбюро. Рассказывали, что маршал Соколов достойно ответил: «Если члены Политбюро единодушны в своем мнении, я должен уйти с поста». На этом же заседании Политбюро был назначен новый министр обороны. Выбор пал на заместителя министра обороны начальника Главного управления кадров, далеко не блиставшего военными дарованиями, генерала армии Д.Т. Язова, которому впоследствии придется сыграть бездарную роль последнего руководителя Вооруженных Сил СССР.

Александр Иванович Колдунов из Кремля приехал к 15 часам в пос. Заря, но через 30 минут был вызван к новому министру обороны и Зайкову. Кара над ним свершилась. Мы понимали, что будут сняты и другие руководители, кто вместе с ним нес ответственность за войска ПВО. Начальник главного штаба генерал И. М. Мальцев находился в эти дни в командировке в Прибалтике и по вызову Главкома вернулся в Москву 30-го мая.

У меня из головы не выходил Александр Иванович Колдунов. В самые трудные часы он оказался один на один с бедой. Не было рядом с ним ни члена Военного совета С.А. Бобылева, который лежал в госпитале, ни начальника Главного штаба И.М. Мальцева. Мне рассказал Е. Л. Тимохин, что, когда вечером 28 мая Главком приехал на ЦКП, он обратился к дежурному генералу С.И Мельникову со словами: «Что же Вы меня так подводите?» Днем раньше Главком разбирался с угоном Ан-2 в Прибалтике, докладывал министру. Ночью, в тот же день, потерпел катастрофу Су-27 (аэродром Крымск), а в полдень катапультировались летчики с МиГ-25 (аэродром Васильков). Все в течение одних суток, а сколько таких суток в году! И сколько нужно иметь сил человеку, чтобы все это выдержать! Нет, работу Главкома описать невозможно, ее можно только видеть, находясь рядом с ним.

Трудно было смириться с таким финалом службы Главкома. Ведь с его заменой причины слабости нашей ПВО в борьбе с маловысотными целями не будут устранены. Нет в достаточной мере РЛС для их обнаружения, нет и средств для их перехвата. Наши заявки промышленности по ним из года в год полностью не выполнялись. На Войска ПВО по-прежнему не обращается должного внимания, а затеянная в 1978–1980 годах перестройка затормозила их развитие на несколько лет. Теперь войска ожидал очередной удар.

В 21 час в программе «Время» прозвучало сообщение о Политбюро и его решении об освобождении от должности Главнокомандующего Войсками ПВО А.И. Колдунова и об «укреплении» руководства Министерства обороны СССР. При этом воинское звание Главкома не называлось. В 21 час 10 мин последовало сообщение об уходе на пенсию по возрасту министра обороны маршала Советского Союза С. Л. Соколова и назначении министром обороны генерала армии Д.Т. Язова. Характерно было и то, что смена лиц в руководстве Министерства обороны СССР совпадала с принятием 29 мая 1987 года новой оборонительной доктрины странами Варшавского Договора, новыми шагами сближения с западом. Во всем этом чувствовалась таинственность, загадочность.

Смена Главкомов

Если судьба А.И. Колдунова была решена, то с остальными руководителями Главкомата и кандидатом на должность Главкома было неясно.

31 мая, находясь в поездке по войскам, я позвонил дежурному генералу С.Н. Чернышеву чтобы узнать обстановку в Главкомате. Он сообщил, что министр обороны приказал Начальнику Главного штаба генерал-полковнику авиации И.М. Мальцеву временно исполнять обязанности Главкома и, что Мальцев созывает членов Военного совета. Я подумал, а кто же будет назначен новым Главкомом, хотя по Главному штабу распространялся слух о возможном назначении Главкомом И. М. Мальцева. Я считал этот вариант неосуществимым, ибо, по сути происшедшего, большая ответственность ложилась на Органы управления. В таких случаях начальников штабов не повышают.

Главком в этот день находился у себя в поселке «Заря». Предложение генерала Е.С. Юрасова заехать к нему всем составом Военного совета было Александром Ивановичем отвергнуто.

1 июня Главком прибыл в штаб как обычно в 8 часов 45 минут. К нему заходили заместители. В 12 часов решил зайти к Главкому и я. Александр Иванович сидел за столом, на котором была гора различных папок и документов, выложенных из сейфа. Принял он меня спокойно, спросил: «Что тебе?» Я сказал: «Уезжаю в командировку, на учения, зашел поблагодарить Вас». Александр Иванович подал мне руку, не поднимаясь, сказав при этом: «Ну что поделаешь. Давай!» Я вышел из кабинета. Так закончилась наша совместная служба.

На обед в тот день Александр Иванович не пришел. За столом было поредевшее число его соратников. Все молчали или перешептывались. Видно было, что каждый про себя осмысливал происшедшее и думал о последствиях. Я, глядя на генерала Тимохина, подумал о большой его ошибке, допущенной в тот злополучный день 28 мая, которая заключалась в недокладе Главкому о развитии событий. Этот факт был самым неприятным и для Главкома и в ходе расследования.

Как это так? Находясь на своем рабочем месте, Главком не знает, что делается в границах двух оперативных объединений в течение шести часов! Я чувствовал и свою причастность к происшествию в том, что когда-то предложил кандидатуру генерала Е.Л. Тимохина на должность вместо себя. Главком вначале не согласился, а я же продолжал повторять свое. К чести Александра Ивановича, он никогда и никого не обвинял в случившемся. До своей кончины носил все в себе.

Итак, завершилась моя служба еще с одним видным и известным военачальником. Взаимоотношения наши были непростыми. Сам Александр Иванович Колдунов был сложным человеком. Нелегко было работать с ним его заместителям, не говоря о других начальниках управлений и служб Главкомата. Главком имел цепкую память, глубоко вникал во все вопросы состояния войск и создания нового вооружения, требовал и от своих подчиненных компетентности в вопросах своих служебных обязанностей. Александр Иванович был наделен природой ценными качествами: смелостью, душевностью, завидным оптимизмом, юмором. После встречи с ним у каждого оставалось в памяти нечто необычное, запоминающееся. Надо сказать, что последнее время наш Главком заметно изменился. Все чаще я видел его погрустневшим и раздражительным. Видимо влияло большое напряжение в работе в течение нескольких лет, борьба за отстаивание системы ПВО страны и войск в целом, а также ухудшение здоровья.

Сегодня для всех оставалось загадкой – кто же станет Главкомом. Между тем, начинал раскручиваться маховик наказаний. В 6 ОА и МО ПВО работала прокуратура, активизировались партийные органы, готовился приказ министра обороны. Личный состав войск ПВО находился в подавленном состоянии.

2 июня началось учение в нашем роде войск, но мысли о полете Руста не покидали меня ни на минуту. Анализ событий того рокового дня наводил меня на мысль, что это была тщательно продуманная и подготовленная провокация, летчик прошел специальную подготовку, иначе полет с такой точностью не выполнить. Вылет Руста из ФРГ снимался на кинопленку, встреча его в Москве – тоже с кинокамерой. Много и других признаков продуманной акции, рассчитанной на понижение международного престижа СССР и дискредитации его обороноспособности, повод для избиения преданных военных кадров и подрыв веры советского народа в свои Вооруженные Силы. Не зря убежденный враг СССР, бывший помощник президента США Бжезинский, приветствовал меры, принятые Политбюро. И об этом в торжественном тоне сообщило 31 мая наше телевидение в программе «Время».

Пройдут годы, не станет СССР, и еще больше окрепнет во мне предположение, что Руст является звеном единой цепи замысла подрыва СССР, дело рук коварного предательства.

Работая по плану учения в своих войсковых частях Подмосковья, я поддерживал связь с Главным штабом через генерала В.А. Белоусова. Он держал меня в курсе событий. В частности, Владимир Алексеевич сообщил, что на 5 июня планируется по нашим вопросам Совет обороны, а на 6 июня назначен партийный актив Главного штаба. О новом Главкоме сведений пока не было.

В средствах массовой информации нагнеталось возмущение граждан СССР безнаказанностью пролета Руста. Был удачный повод обрушиться лавиной обвинений на Вооруженные Силы с подачи высшего органа власти, каким было Политбюро ЦК КПСС, тем более что за это дело взялись те, кто был далек или совершенно не желал разобраться в истинных причинах несрабатывания системы ПВО по маловысотной и малоскоростной воздушной цели, не представляющей военной угрозы.

Подавляющее большинство критиков не жалело при этом «красок», чтобы бросить черную тень на все Вооруженные Силы.

Позже министр обороны Д. Язов, отвечая на вопросы делегатов 28 съезда КПСС весной 1989 года: «Что предпринимается для того, чтобы на Красной площади не садились самолеты других государств?» ответит: «Случай с посадкой на Красной площади легкомоторного самолета, пилотируемого Рустом, был всесторонне проанализирован. Министерством обороны были приняты меры по устранению вскрытых серьезных недостатков, укреплению руководства Войсками ПВО, по оснащению войск современной техникой, совершенствованию системы управления, повышению бдительности и организации несения боевого дежурства, улучшению воспитательной работы. Работа продолжается».

В этой связи необходимо сказать следующее. Конечно, желательно иметь средства ПВО с необходимой плотностью на всем протяжении нашей государственной границы (64 тыс. км) и содержать их постоянно в готовности к немедленному применению, но это нереальная задача, прежде всего, для экономики нашей страны.

И последнее. В соответствии с Чикагской конвенцией о международной гражданской авиации 1944 г., участником которой является наша страна, мы должны воздерживаться от применения оружия против гражданских воздушных судов (к ним относятся и легкомоторные спортивные самолеты). В соответствии с принятыми обязательствами такие суда при нарушении ими воздушного пространства можно только принуждать к посадке, что является более сложной задачей, чем уничтожение.

К сожалению, наши усилия по плановому повышению возможностей Войск ПВО не всегда находят понимание на местах. В качестве примера хочу привести развернувшуюся в Закарпатье кампанию по запрещению строительства РЛС предупреждения в районе г. Мукачево, которая находит поддержку среди средств массовой информации и даже руководства Закарпатского обкома КПУ. Эта РЛС является средством для выдачи информации предупреждения о ракетном нападении и, по заключению ведущих ученых страны, вредного влияния на людей не оказывает.

В подготовленной к изданию книге (1997 г.) в разделе «Холодная война» и американская разведка» в главе «Предательство президента» ее автор, бывший разведчик, генерал-майор КГБ Эдуард Яковлев напишет: «В мае 1987 года тогдашнему министру обороны С. Соколову и главнокомандующему ПВО маршалу авиации А. Колдунову М. Горбачев предъявит обвинение в том, что ПВО страны не проявило должной бдительности, и допустило до Красной Площади иностранный самолет, пилотируемый М. Рустом.

Скорее всего, этот перелет был провокацией со стороны иностранных спецслужб, чтобы помочь М. Горбачеву освободиться от министра обороны и других военачальников, недовольных односторонним разоружением СССР. После того, как в районе Сахалина в 1983 году был сбит южнокорейский самолет «Боинг», Советское правительство категорически запретило сбивать гражданские самолеты, даже если они грубо нарушают наши границы. Именно этим объясняется, что самолет Руста остался цел. Нарушать указания правительства никто не решился, хотя возможность сбить самолет, безусловно, была. Какой-либо вины в этом двух маршалов не было». (Сов. Россия, 16.08.1997 г.).

5 июня под моим руководством закончилось первое учение с работой по обнаружению реальных пусков БР. За это время я побывал во многих частях, встречался с личным составом. Люди находились под впечатлением от полета Руста и в ожидании перемен. Мне приходилось разъяснять, в чем суть ошибок дежурных расчетов командных пунктов, и подчеркивать необходимость повышения слаженности в действиях расчетов, повышении бдительности. С личным составом изучалось решение Политбюро. Принимались все возможные меры по недопущению промахов дежурными боевыми расчетами.

6 июня в Главном штабе из разговора по телефону с В.Л. Белоусовым я узнал о предстоящих кадровых переменах. Снимались с должностей и увольнялись из Вооруженных Сил Член Военного совета генерал-полковник С.А. Бобылев, Первый заместитель Главкома генерал-полковник Е.С. Юрасов, заместитель Главкома генерал-полковник Б.В. Бочков, начальник радиотехнических войск генерал-лейтенант Н.В. Сечкин и генерал Е.И. Тимохин. По руководству Главкомата наносился ощутимый удар. Намечался ряд других «карательных» мер, направленных на ослабление управления войсками. Заработала машина наказаний офицеров по партийной линии. Уже были исключены из партии генералы Г.В. Кромин, Ю.Т. Бражников, С.И. Мельников. Получили партвзыскания Начальник штаба МО ПВО генерал-полковник Ю.А. Горьков и Член Военного совета округа генерал-лейтенант А.Я. Костин.

Вместо увольняемых товарищей подбирались к назначению новые кандидатуры. Вскоре стало известно, что на пост Главнокомандующего рассматривается генерал армии Иван Моисеевич Третьяк.

К чести генералов и офицеров ПВО, в период разбирательства с происшествием они вели себя достойно, принимая удары судьбы.

Меня не покидала мысль о промахе некоторых должностных лиц Главкомата, Ленинградской армии и Московского округа ПВО, которые неумышленно продержали несколько часов в неведении Главнокомандующего Главного маршала авиации А. И. Колдунова о воздушной обстановке, складывавшейся в границах ответственности двух объединений ПВО. Тем более что Главком находился на своем рабочем месте в немедленной готовности взять на себя управление дежурными боевыми средствами. Вина за это ложилась в первую очередь на дежурную службу командных пунктов объединений и ЦКП Войск ПВО.

За все это было до боли обидно. Я понимал и то, что войскам, еще не успевшим оправиться от «реформирования» 1978–1985 г.г., предстоят новые испытания.

В самом тяжелом положении оказались генералы Г.В. Кромин и С.И. Мельников. На них обрушилась гора обвинений и ни от кого они не получали никакой поддержки. Эти люди остались один на один с бедой.

Невольно я искал причины, приведшие к крушению Главкомата. Сознание подсказывало, что начинать анализ необходимо с его верхушки. В моем представлении, эта «верхушка» включала двух человек – Главкома и Члена Военного совета. Как ни расценивай происшедшее, а в итоге страдало большое количество подчиненных. Это обычное явление при ошибках начальников. В разгадках этих ошибок я обращался к особенностям характера и стилю работы А.И. Колдунова и С.А. Бобылева, имеющих завидную фронтовую биографию и богатый жизненный опыт. Работая в согласии между собой, они в то же время отдалялись от большинства своих соратников по службе.

Для подчиненных была создана обстановка, ограничивавшая свободный обмен мнений и справедливых суждений, а самое главное, они оба были малодоступны даже для руководящего состава Главкомата. Если Член Военного совета откровенно уклонялся от попыток широкого общения с ним, то Главком не любил возражений подчиненных, иногда был крут с ними. Александр Иванович недостаточно учитывал ту особенность, что созданные заново несколько армейских управлений возглавили молодые, грамотные, но не имеющие должного опыта, командующие, нуждающиеся в обучении, терпеливом их «становлении». Все это требовало более тесного общения с Главкомом. Их нельзя было отталкивать от себя. У некоторых не ладилось с работой, а необходимой помощи своевременно они не получали. Им ничего не оставалось, как «выкарабкиваться» самим, но они же занимали ответственные должности, где допущенные ошибки могли обернуться большой бедой для войск. В такое положение попал и недавно назначенный на должность командующего Отдельной армией ПВО генерал Г.В. Кромин. В тот роковой день он просто побоялся обратиться к Главкому с докладом, ибо мог «нарваться» на очередную взбучку. Перед этим Кромин не один раз испытал неблагосклонность к нему со стороны Главкома.

8 июня представилась возможность ознакомиться с проектом постановления ЦК КПСС. В нем был растоптан весь авторитет Войск ПВО. Определялся длинный список наказываемых. Давались указания по профилактическим мероприятиям в Войсках ПВО. Министерством обороны готовились проверки войск с привлечением таких военных авторитетов, как Ахромеев, Лушев, Куликов, Третьяк, Лобов. На генералов Юрасова, Бочкова, Бобылева, Сечкина министр подготовил представления к увольнению, не дожидаясь документов снизу. Попирались все законы. К людям, вчера еще пользующимся доверием и уважением, сегодня относились как к преступникам. Поговаривали и о замене Начальника Генштаба. Маршал С.Л. Соколов слег в госпиталь. Готовилась коллегия Министерства обороны. Новый министр активизировал свою деятельность.

В ЦК КПСС уже побывали кандидаты на новые назначения – на пост Главкома генерал И.М. Третьяк, на должность зам. Главкома – генералы В.В. Литвинов и А.П. Морин. Соответственно прорабатывалась цепочка назначений вместо них. Шла подготовка к выезду для длительной работы по вопросам ПВО в военных округах. Создавалось впечатление, что до этого никто ничего не делал, и что такой профилактикой в области организационной деятельности будет решен главный вопрос – придания способности войскам бороться с маловысотными малоскоростными целями.

Серьезный удар войскам, не успевшим еще оправиться от недавнего их реформирования, наносился массовым перетряхиванием кадров. Не успели командующие вновь образованных армий ПВО укрепиться на своих местах, как их почти всех сменили. Пополняя свежими силами Главкомат, на их место назначали молодых и недостаточно опытных для таких должностей офицеров. Войска никак не могли стабилизироваться в руководящем составе, что отрицательно сказывалось и на решении задач.

Как нам стало известно, 11 июня генерал армии И.М. Третьяк был на беседе у М. Горбачева, визит окончился утверждением его на пост Главкома. Теперь все сомнения на этот счет были рассеяны.

12 июня я провел разбор учения, а 13-го в Управлении состоялось партийное собрание с повесткой «О неотложных мерах по выполнению Постановления Политбюро ЦК КПСС от 30.05.1987 года». В этот же день был проведен партактив в Московском округе ПВО с участием кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, Первого секретаря Московского городского комитета партии Б.Н. Ельцина, начальника Главного ПУ СА и ВМФ генерала армии А.Д. Лизичева и других представителей партийной и советской власти. С докладом выступил командующий войсками округа генерал-полковник авиации В.Г. Царьков. Актив получил широкий отклик в войсках ПВО. Знакомство в округе с материалами актива свидетельствовало о большой наэлектризованности людей. Из выступлений коммунистов на активе выходило так, что все до этого в округе было крайне плохо. Руководство округа самобичевало себя и разбирало недостатки подчиненных. Подчиненные же не щадили своих начальников. Основными мишенями критики были выбраны бывший командующий войсками округа маршал авиации А.У. Константинов и начальник штаба генерал-полковник Ю.А. Горьков. Досталось и всем начальникам родов войск. Их методы и стиль работы якобы строились на принципах полной оторванности от подчиненных и авторитарности.

Польза от такого актива была сомнительной, несмотря на участие в нем Ельцина (он являлся Членом Военного Совета Московского округа ПВО) и его выступление с жесткой критикой состояния дел в округе в свете требований ХХVII съезда КПСС при переходе к демократии и гласности. Актив скорее подорвал сплоченность коллектива, посеял рознь между людьми, еще в большей мере осложнил работу нового командующего войсками округа генерала В.Г. Царькова. Впереди был актив в Главкомате. Думалось: «Неужели и он будет таким же?»

Когда я писал эти строки (12 сентября 1994 года), стало известно о посадке самолета «Цессна» у Белого дома в Вашингтоне. Только какая-то случайность не дала столкнуться ему с резиденцией президента великой державы. Самолет разбился от столкновения с деревом вблизи здания, летчик погиб. По меркам «Кремля» это сверхпозорный случай. В скором времени после посадки Руста несколько ночей подряд совершал несанкционированные полеты над столицей Франции Парижем легкомоторный самолет, отвлекая на себя известные силы и средства для пресечения полетов. Но ни во Франции, ни в США за эти пролеты не были сняты министры обороны, а тем более не была затронута честь Вооруженных сил. Там отнеслись более здраво к оценкам таких пролетов.

У политического руководства страны был повод, чтобы нанести новый удар по престижу Вооруженных сил. Оно видело в них главное препятствие на пути развала страны.

Машина наказаний в войсках ПВО продолжала раскручиваться. На 10 июня уже было привлечено 34 человека, 12 из них исключены из КПСС, в том числе 5 генералов. Отрабатывался приказ министра обороны, в котором наказанию подлежали десятки лиц. Александр Иванович Колдунов тяжело заболел, находился в госпитале. Такова цена расплаты за воздушное хулиганство какого-то мерзавца, а возможно, и за тщательно продуманную и проведенную определенными кругами провокацию в русле многообразной, по форме необъявленной, войны против СССР.

Первая встреча с новым министром обороны

Встреча произошла 15 июня на КП армии ПРН в Солнечногорске. Она была кратковременной, но запоминающейся. Мне доложили о появлении в Управлении армии министра обороны Д.Т. Язова. Я срочно выехал туда и в 12.30 прибыл на КП армии, где командарм генерал-лейтенант Родионов заканчивал свои доклад министру в специальном классе. Войдя в класс, я представился министру, здороваясь, он подал руку и жестом пригласил меня сесть. Командарм продолжал доклад. Речь шла о вещах совершенно новых для министра. Докладчик мельчил, давал слишком подробные пояснения по макету с многочисленными орбитами, заметно волновался, часто вытирая пот со лба. Министр начал нервничать, видно было, как ему надоел доклад вспотевшего командарма. Когда доклад закончился, и мы выходили из класса, министр спросил меня:

– Зачем ты приехал?

Я ответил:

– Чтобы получить от Вас указания. Считаю своим долгом быть в частях, которые Вы посещаете.

– А ты кто?

– Командующий войсками ПРО и ПКО.

– Это что, при Главкоме?

– Да, при Главкоме. Есть такое Управление в составе 30-ти человек.

– И чем Вы занимаетесь?

– Управлением войсками.

Тем временем мы уже вышли из класса, и министр недружелюбно посмотрел в сторону командарма, возмущаясь плохим порядком. Уже из машины слышу его слова: «... чем занимаются тридцать барбосов». Пригрозив нам увольнением, если через месяц не будет наведен порядок, министр уехал.

Я выслушал доклады командарма и Члена Военного Совета (ЧВС) о маршруте движения министра, где и что ему не понравилось. Они сказали, что в одной из казарм получили замечание за неодинаковую окраску коек, в другом месте несколько плакатов для политзанятий были прикреплены гвоздями. Доклады дежурных по подразделениям были не по Уставу. Не скошена трава в приказарменной зоне, попадались окурки. Командарм не смог ответить на его вопрос: «Сколько по времени должна отмачиваться перед приготовлением соленая морская и пресноводная рыба в зависимости от температуры ее охлаждения?» Разве это существенно знать для командарма?

По боевым делам претензий к докладу командарма не было, да и интереса к этому особого не проявлялось. В чем я убедился сам.

Министр пробыл в расположении армии ровно 2 часа. Последствия его посещения мы будем испытывать не менее года. Командарму Родионову придется расстаться со службой. Предвзятость министра перед проведением коллегии была очевидной.

Меня поразила перемена в человеке. Я же познакомился с будущим министром в поездке на Дальний Восток, тогда он произвел на меня приятное впечатление. Газеты писали о нем, как о лучшем военном руководителе перестроечного периода. Сегодня же я встретился с человеком совершенно противоположного склада. Приходилось лишь сожалеть, что делает с человеком неограниченная власть.

Возвратившись в Главкомат, я доложил начальнику Главного штаба генерал-полковнику авиации А.М. Мальцеву о результатах посещения министром обороны Солнечногорского гарнизона. Он уже все знал, был поглощен подготовкой к коллегии, назначенной на завтра. От Главкомата на коллегию вызывались по большому списку.

16 июня 1987 года. Коллегия Министерства Обороны

Коллегия началась в 10 часов утра. Присутствовали: Секретарь ЦК КПСС А.И. Лукьянов, Н.И. Савинкин, А.Н. Сошников. Министр обороны прочитал Постановление ЦК КПСС от 12.06.87 г., затем с комментариями выступил Лукьянов. Он сказал о политическом и моральном ущербе, нанесенном народу и Вооруженным Силам пропуском Руста до Москвы. Об оскорблении гордости советского народа и т.п. О том, что Постановление ЦК КПСС должно стать программой действий для Вооруженных Сил, говорил о невыполнении в ВС Постановления ЦК КПСС от 10.11.85 г. по коренному укреплению воинской дисциплины, о крупных неприятностях в Войсках ПВО, ВВС и ВМФ за последние годы.

После него начались выступления других товарищей. Всего выступило 15 человек, в том числе Главкомы видов ВС и заместители министра. Среди выступавших были генерал армии И. Ф. Ивановский, маршал авиации А.Н. Ефимов, адмирал флота В. Н. Чернавин, маршалы Советского Союза С.К. Куркоткин, В.Г. Куликов, С.Ф. Ахромеев, генералы армии В.Л. Говоров, Ю.П. Максимов, П.Г. Лушев, Д.А. Лизичев. От Войск ПВО было предоставлено слово начальнику Главного штаба генерал-полковнику авиации И.М. Мальцеву, зам. Главкома по боевой подготовке генерал-полковнику А.Г. Смирнову, зам. Главкома по тылу генерал-лейтенанту М.Ф. Бобкову.

В своих выступлениях крупные военачальники не смаковали несчастье, постигшее Войска ПВО, были объективными в своих оценках происшествия. Больше говорили о недостатках в своих видах и о просчетах в работе Военной коллегии. Много внимания уделялось подготовке командиров и командующих, признавалась неспособность некоторых из них принимать решения в экстремальных ситуациях. Критиковалась работа Генштаба, говорилось о неудачных выдвижениях на большие посты людей, не заслуживающих этого.

Мне понравились выступления маршала Куркоткина и генерала Говорова. Они сказали о том вреде, который был нанесен Войскам ПВО ненужным их реформированием, что особенно отрицательно отразилось на подготовке кадров. Генерал Говоров отмечал, что шли беспочвенные споры, каким должен быть командный пункт ПВО и ВВС, объединенным или совмещенным, кому быть на нем старшим и т.д.

Правдиво и самокритично было выступление маршала Ахромеева. Он назвал многие решения по перестройке войск в 1970–1980 годах волюнтаристскими. Неплохой доклад получился у генерала И.М. Мальцева. Неожиданно к трибуне были последовательно вызваны Заместитель Главнокомандующего войсками ПВО по тылу генерал-лейтенант М.Ф. Бобков и Заместитель Главнокомандующего войсками ПВО по боевой подготовке генерал-полковник А.Г. Смирнов. Михаил Федорович Бобков на заданный министром вопрос о причинах плохого обеспечения отдаленных подразделений ПВО четко ответить не смог, подрастерялся в той атмосфере грубости обращения к нему, лишился возможности вести диалог. Министр посадил его на место и приказал уволить из Вооруженных Сил.

Алексея Григорьевича Смирнова обвиняли в отсутствии боевой подготовки в войсках. Подлил «масло в огонь» новый Главком генерал И.М. Третьяк. Он напомнил о получении двойки при инспектировании Пермского корпуса ПВО.

Министр сделал упор на свое вчерашнее посещение Управления ПРН армии в Солнечногорске, сказал, что там тоже не занимаются боевой подготовкой. Генерал А.Г. Смирнов с достоинством защищал войска. Вынужден был напомнить о том, что Войска ПВО успешно выполняли свой интернациональный долг во Вьетнаме, Египте и других местах. Он лично трижды был за рубежом, командуя соединениями ПВО, имеет награды советского правительства, и если бы в войсках не было боевой подготовки, то они не смогли бы выполнять с таким успехом боевые задачи за рубежом. Он говорил, что нельзя судить о всех войсках по одному случаю. И далее в таком же духе. Генерал Смирнов отстаивал честь Войск ПВО, как истинный их патриот. Его доклад мною воспринимался с большим волнением и благодарностью. В это время я подумал о сотнях тысяч личного состава наших войск, хотелось, чтобы они узнали еще об одном благородном и смелом поступке глубокоуважаемого и авторитетного военачальника. В целом коллегия являлась одной из акций предусмотренной серии «профилактических мероприятий» в Войсках ПВО.

Главком, генерал армии И.М. Третьяк, после своего назначения продолжал завершать работу на прежней должности, заканчивал инспектирование Уральской армии ПВО. 17 июня он побывал на нашем Печорском ОРТУ. Особых замечаний там не сделал. Мы теперь сосредоточили свое внимание на устранении недостатков, на которые указал министр обороны при посещении гарнизона в Солнечногорске.

18 июня я был в Командной академии ПВО в г. Калинине на встрече с выпускниками факультета войск РКО. Заодно познакомился с нашим факультетом. На обратном пути заехал в одну из частей корпуса ПРО в районе г. Клина, чтобы встретиться с командованием и побеседовать о требованиях нового руководства Министерства Обороны и Главкомата.

Первая встреча с новым Главкомом Героем Советского Союза и Героем Социалистического Труда генералом армии Иваном Моисеевичем Третьяком состоялась в Главкомате 20 июня 1987 года. Это был девятый за послевоенные годы Главком Войск ПВО. Шестеро из них были сняты со своего поста – в 1948 году (генерал-полковник М.С. Громадин), в 1953 году (генерал-полковник Н.Н. Нагорный), в 1954 году (маршал авиации К.А. Вершинин), в 1966 году (маршал авиации В.А. Судец), в 1978 году (маршал Советского Союза П. Ф. Батицкий), в 1987 году (маршал авиации А.И. Колдунов). Такая частота смены Главкомов свидетельствовала о высокой динамичности жизни Войск ПВО, их зависимости от поведения вероятного противника, нарушавшего воздушные границы СССР, постоянного поиска решений по совершенствованию системы ПВО страны и величайшей ответственности. Отсюда большое количество постановлений ЦК КПСС и правительства, замена Главкомов и беспрерывная цепь реорганизаций войск. Как сложится судьба девятого Главкома, должно было показать время.

Причины частых смен Главкомов Войск ПВО можно объяснить еще и тем, что высшее политическое государственное руководство, особенно последних лет, не имело необходимого представления о Войсках ПВО. Знало о войне по кино и книгам, недооценивало роли и значения противовоздушной обороны, «непробиваемости неба» для потенциала государства, обеспечения сохранения высокого морального духа населения в первые часы и дни войны, стабильности работы тыла, без чего нельзя выстоять в современной войне.

Забегая несколько вперед, приведу выдержку из одного интервью Нового Главкома Войск ПВО генерала армии И.М. Третьяка, касающеюся истории его назначения. «Для меня новое назначение, – рассказывал он, – было неожиданностью. Первым позвонил министр обороны. Пригласил в кабинет, сообщил проект приказа. У меня были контрдоводы: во-первых, всю жизнь служил в «царице полей» – в пехоте, во-вторых, возраст, может, лучше назначить кого помоложе, в-третьих, мало времени, чтобы решить те проблемы, которые обозначились. Потом была встреча с Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачевым, который по Конституции возглавляет Совет обороны. Он же представил меня и на Политбюро. Все мои пожелания были выслушаны. Время и средства для решения задачи мне дали».

Новый Главком обратился с небольшой речью к собравшимся в Главкомате офицерам. Он сказал: «С этого дня будем работать вместе, хотели вы этого или нет, но командир не невеста, его не выбирают, а назначают». Далее Главком определил ближайшие задачи. Они сводились к следующему:

– скорее войти в курс дела, освоить с нашей помощью то, что необходимо на первое время;
– скорее выйти из шока, в котором оказались Войска ПВО;
– все, что было спланировано, необходимо выполнить с учетом требований ЦК;
– необходимо поддерживать дисциплину в период кадровых перестановок;
– просил во всех делах проявлять настойчивость, быть честным, не охаивать предыдущие дела, а стараться работать.

На этом совещание было окончено. Мы поняли, что Главкому будет очень трудно, что он всесторонне взвешивал «за» и «против» занятия такого ответственного поста, и что его назначение Главнокомандующим нужно рассматривать как выполнение приказа.

Характерная деталь: придя в столовую, Главком отказался сесть в торец стола, где сидел А.И. Колдунов, сослался на маршала С.К. Тимошенко, умного и мудрого человека, который говорил: «Это место для царей». За обедом Главком делился своими впечатлениями инспектирования научно-исследовательских учреждений Вооруженных Сил, а затем перешел на строительную тему. Мы уже знали, что он был большой специалист в этой области.

24 июня я докладывал Главкому о войсках РКО. Доклад был основательно подготовлен и длился полтора часа. Поблагодарив меня за доклад, Главком еще несколько минут делился со мною своими мыслями о необходимости быть ближе к людям, по-доброму относиться к ним, как это делали известные полководцы. Что раньше было именно такое отношение начальников к подчиненным, а потом почему-то все изменилось, появились чванливые начальники, стали оскорблять и унижать подчиненных. Он сказал: «Видимо, мы, фронтовики, упустили где-то и не смогли передать идущим за нами поколениям, как надо ценить человека». Он был прав, его суждения совпали и с моими взглядами. Жаль, что дальше размышлений дела не шли. Начался период гласности, открытости. Многие следовали больше моде течения, много говорили, учили, каким нужно быть, а в своих действиях не всегда следовали тому, чему учили.

21 июня состоялись выборы в местные Советы народных депутатов. 25 июня принял участие в партактиве корпуса Савина. Вопросы все те же, что и у других. После партактива побывал на объекте корпуса в Балабаново.

30 июня прошел партактив Главного штаба и управлений Главнокомандующего с участием Н.И. Савинкина, А.Н. Сошникова (ЦК КПСС) и генерала армии П.Г. Лушева. Доклад сделал Главком, выступило девять человек, в том числе Савинкин и Лушев. Как и следовало ожидать, резкой критике подверглось прежнее руководство Главкомата, начальники управлений, однако огульного осуждения всего и вся не было. Выступавшие взвешенно подходили к оценке обстановки в своих выступлениях.

В период с 2 по 23 июля я находился в Радиотехнической инженерной академии Войск ПВО им. Говорова в Харькове, в качестве Председателя государственной экзаменационной комиссии. Такое поручение позволило хорошо познакомиться с авторитетным высшим учебным заведением Вооруженных Сил, каким являлась академия. Там был факультет по подготовке инженеров и для войск ракетно-космической обороны. Академия (ВИРТА) была кузницей инженерных кадров среднего и высшего звена, она располагала большим научным потенциалом, насчитывала в то время 32 доктора и 250 кандидатов наук. На счету академии было немало открытий мирового значения. Командовал академией генерал-полковник Владимир Константинович Стрельников – бывший командующий армией ПРН, приложивший немало усилий по дальнейшему совершенствованию процесса обучения слушателей и поднятию на более высокую ступень научной и изобретательской работы. В этот раз был сделан выпуск 600 слушателей, среди них 6 золотых медалистов и 50 отличников. К сожалению, с разрушением СССР не стало в перечне военных ВУЗов России этого уникального научного центра.

23 июля я доложил Главкому о завершении работы в ВИРТА, результатах выпускных экзаменов и получил разрешение убыть в очередной отпуск с выездом в Евпаторию с 24 июля. Главком предупредил, что до отъезда на юг я должен быть на Военном совете с участием министра обороны, который назначен на 25 июля, кроме того, до отпуска мне надлежало принять участие в выпуске ВИРТА 27 июля в Харькове и быть на приеме выпускников в Кремле 28 июля.

Еще в Харькове мне стало известно о директиве министра обороны, по которой корпуса и дивизии ПВО передавались в оперативное подчинение военным округам, а корпуса во Владивостоке и Североморске – флотам. Вскоре я лично познакомился с документом. Это означало утрату полной самостоятельности Войсками ПВО, как вида Вооруженных Сил. Было ясно, что в поиски форм управления войсками включился новый Главком. В связи с этим я думал об одном из вариантов, который прорабатывался нами год назад, суть которого сводилась к образованию на территории страны не отдельных армий, а округов ПВО. Такая оргструктура Войск ПВО была бы наиболее целесообразной со всех точек зрения. Она положила бы конец извечным спорам между видами Вооруженных Сил. К сожалению, этот вариант не был принят.

25 июля 1987 года. День Военного Совета войск ПВО с участием Министра Обороны генерала армии Д.Т. Язова

Фактически это был суд над войсками. На Совет были вызваны командующие и члены Военных советов армий, командиры соединений ПВО, командиры частей РТВ.

В первой половине совещания с докладами выступили министр обороны и начальник Главного политического управления генерал армии А.Д. Лизичев. В своем выступлении министр вылил на войска приличный ушат грязи. Все плохое в Вооруженных Силах было отнесено к Войскам ПВО. Он не стеснялся в выражениях, подбирал самые скверные и оскорбительные слова. Все присутствующие на совете в одночасье были обращены в «дармоедов». Речь его была крайне злостная. Стыдно было слушать и обидно за Вооруженные Силы, что их возглавил человек, лишенный интеллекта. С этого времени, вплоть до августа 1991 года, я так и не обнаружил в нашем министре признаков военного таланта и элементарной этики в общении с подчиненными. От речи министра, его грубого поведения на совете осталось навсегда плохое впечатление. Мысленно я сверял лозунги перестройки и разглагольствования в партийной прессе о бережном отношении к человеку с действительностью. Думал о том, что у нас никогда слова не совпадали с реальной действительностью.

16 июля новый министр обороны Д.Т. Язов стал кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС и, по логике, должен был свято следовать той линии поведения, которая исходила от ЦК КПСС. На самом же деле было совсем другое.

Во второй половине дня совет продолжался без министра. Новый Главком изложил свою программу действий и способы достижения поставленных задач. Выступил также вновь назначенный член Военного совета генерал-лейтенант Виктор Алексеевич Силаков, ранее служивший с Язовым на Дальнем Востоке. Новое руководство Главкомата приступило к работе. А как складывалась судьба прежних руководителей?

Александр Иванович Колдунов и Сергей Андреевич Бобылев лежали в госпиталях с тяжелыми заболеваниями, генерал Е.С. Юрасов уже был уволен, остальные генералы Б.В. Бочков, М.Ф. Бобков, В.Н. Сечкин и др. проходили медицинскую комиссию в госпитале на предмет увольнения. «Чистка» аппарата Главкомата продолжалась. Вместо генерала Сечкина на должность Начальника радиотехнических Войск прибыл начальник факультета командной академии ПВО генерал-майор Дубров Григорий Карпович, имевший большой опыт службы в войсках на командных должностях на дальнем Востоке.

Генерала Е.Л. Тимохина отстоял Главком по просьбе начальника Главного штаба. Еще в конце июня состоялся приказ министра обороны о наказании более сорока человек, цепная реакция приказов о наказаниях и привлечениях к партийной ответственности людей набирала силу, некоторые отдавались под суд. Такова была расплата войск ПВО за пропуск легкого гражданского самолета, не представлявшего в военном отношении для государства никакой опасности.

В Кремле

28 июля я в составе делегации от ВИРТА был на выпуске в Кремле. Из Харькова выпускники приехали в Москву поездом в 9 час. 30 минут. С вокзала направились прямо в Кремль. До начала приема было более 2-х часов. День начинался солнечным свежим утром. Заехав на территорию Кремля на «Волге», мы прогуливались с генералами В.К. Стрельниковым и В.П. Пантелеевым по аллеям душистого зеленого кремлевского парка-сада. Обращала внимание чистота, зелень ухоженных газонов, большое количество лип и фруктовых деревьев, обещавших богатый урожай. Прогуливаясь, мы вели разговор о том, что видели внутри кремлевских стен, говорили об удачном исполнении памятника В. И. Ленину. В.П. Пантелеев сказал, что, когда в Москве гостил Никсон, он утром подошел к памятнику В. И. Ленина и долго стоял в раздумье. В 11 часов мы зашли внутрь Кремля, где в залах ожидания встретились со своими знакомыми сослуживцами и преподавателями. Без четверти 12 началось заполнение Георгиевского зала и Грановитой палаты. Каждой академии отводились места за столами, накрытыми лучшими закусками и безалкогольными напитками. Георгиевский зал блистал своим величием и красотой. По центру зала широкая ковровая дорожка до стола руководства. На стенах столбцы золотых текстов с перечнями частей и подразделений русской армии, отмеченных Георгиевским крестом. Все люстры включены. Военные всех родов войск в парадно-выходной форме. Играет музыка. Очень красиво и торжественно. Ровно в 12.00 министр обороны генерал армии Д.Т. Язов зачитал приветствие ЦК КПСС и Советского Правительства. Обратился к выпускникам и преподавателям, напутствовал их на решение сложных задач. Было предоставлено слово трем выпускникам и одному преподавателю. После торжественной церемонии министр пригласил к столам. Через некоторое время к столу руководства Министерства обороны были приглашены начальники военных академий. Затем министр со своими заместителями направился по центральному проходу в Грановитую палату, где находились выпускники академий, чтобы и там произнести поздравительную речь. К столам выпускников ВИРТА подошел Главком, где пробыл 10–15 минут. Церемония длилась два часа.

После окончания торжеств мы вышли во двор Кремля и сфотографировались у памятных мест вместе со слушателями. Попрощавшись с руководством академии, я покинул Кремль и на автомобиле отправился домой. Красная площадь в этот день была перекрыта. С 25 июля на ней проводилась сидячая забастовка татар, требовавшие автономии в Крыму. Начиналась национальная проблема в условиях перестройки. В этот же день, вечером, мне позвонил Владимир Дмитриевич Лавриненков. Он приезжал в Москву в Суворовское училище по вопросу устройства своего внука Володи. Мы встретились. Он поблагодарил меня за транспорт, поинтересовался А.И. Коддуновым и Е.С. Юрасовым, сообщил о намерении на Украине издать его произведения двухтомником. После этой короткой встречи Владимир Дмитриевич уехал на вокзал. Эта была наша последняя встреча.

Последние два дня я провел на выезде по гарнизонам, переговорил с командирами частей в Кубинке, Балабаново и Дуброво.

31 июля провели партийное собрание в своем Управлении. Из ГУВ присутствовал начальник управления по созданию средств ПРО, ПРН, ПКО генерал Е.В. Гаврилин. Разговор на собрании шел о ходе перевооружения. После партсобрания проводили в запас полковников И.А. Алешина и А.М. Рябинина. Теперь я мог начать свой отдых с выездом в санаторий Войск ПВО в Евпатории. За меня оставался первый заместитель генерал-лейтенант Б.А. Алисов.

28 августа окончился мой отпуск, и я приступил к своим служебным обязанностям. В этот же день состоялся приказ МО СССР о назначении меня членом Военного совета Войск ПВО, а полковника А.Н. Сколотянного – начальником штаба рода войск. Это было мое последнее назначение за время службы.

В войска поступили новые документы, регламентирующие боевое дежурство. Приказ МО СССР № 0080 и директива МО и НГПУ по организации партийно-политической работы на боевом дежурстве № 0116 и «Обращение» к личному составу Вооруженных Сил. Их изучали, пересоставляли инструкции и т.п. К Войскам ПВО начало меняться отношение со стороны министра обороны, сказывался авторитет в Сухопутных войсках нового Главкома. По инициативе Главкома начались работы во всех гарнизонах по очистке прилегающего леса, превращению его в «парковые» зоны. На этот счет в войсках ходили разные толки.

Красноярская РЛС. Встреча с конгрессменами США

3 сентября в 18.10 я получил ответственную задачу от Главкома – возглавить группу американцев в поездке на строящуюся РЛС дальнего обнаружения в районе Красноярска. Разговаривая со мною по телефону, Главком сказал, что его попытки не взваливать на меня такую ответственную задачу по соображениям закрытости войск и политического аспекта, не увенчались успехом. Подробный инструктаж я должен был получить на следующий день в Генштабе.

Задание для меня явилось полной неожиданностью. Днем раньше прошел разговор, что в СССР прибыла группа конгрессменов США для инспекции строящейся Красноярской РЛС. Вопрос был связан якобы с нарушением Договора 1972 года по ПРО между СССР и США.

Весь день 4 сентября я провел в Генштабе. Никакого инструктажа мне никто не давал, я сам добывал данные о составе группы и содержании задачи. Вместе с начальником 4 управления ВВС и ПВО ГШ генералом В. И. Макаровым хлопотали о выделении специального самолета для полета в Красноярск, прикидывали маршрут и время полета, договаривались с командованием СибВО о всестороннем обеспечении группы, нашего перелета, в том числе о выделении вертолетов для доставки группы с аэродрома Енисейск на объект. Обстановка прояснилась лишь к концу дня.

Группа насчитывала 15 человек, из них – 9 американцев и 6 наших товарищей, в том числе вице-президент академии наук СССР академик Е.П. Велихов, А.Г. Арбатов и А.А. Кокошин из института США и Канады, В.Ф. Федоров (ЦК КПСС), В.В. Волгин (КГБ). С американской стороны были конгрессмены Дауни Томас, Моуди Джим, Карр Роберт, их помощники Мор Джефри, Пейм Кристофер, Кихрен Томас, Брод Ульям, Баттиста Энтони, Шерман Роберт. Среди последних были эксперты и разведчики. Вылет был назначен на 4 сентября с аэродрома Внуково-1 на самолете Ту-134 спецрейсом. Возвращение в Москву 5 сентября в 23 часа 30 минут. Сбор назначен на аэродроме Внуково в 3 часа 30 минут.

Позволю на этом сделать отступление, чтобы коротко напомнить предысторию Красноярской РЛС, почему она стала предметом спора с американцами, и чем было вызвано решение нашего правительства допустить их на РЛС.

Договор по ПРО, заключенный между СССР и США в 1972 году, стал фундаментом договорно-правовой системы ограничения и сокращения стратегических вооружений. Стороны раз и навсегда договорились не развертывать противоракетную оборону территории страны и даже не создавать основу для такой обороны, ограничить разрешенные системы ПРО согласованным минимумом. По Договору в СССР развертывалась система ПРО для защиты Москвы, в США для защиты ракетной базы в районе Гранд-Форкс. Обеим сторонам разрешалось иметь по 100 ПУ и противоракет.

Длительное время Договор был предметом особой заботы обеих сторон. Для содействия его целям была создана советско-американская постоянная консультативная комиссия, где обсуждались вопросы выполнения договора. Однако американская сторона изменила собственным заверениям. В середине 70-х годов США начали развертывание новых крупных РЛС с антенными фазированными решетками типа «Пейв-Пос» на базах Отис (штат Массачусетс) и Бил (штат Калифорния).

Развертывание этих, а затем и последующих – на базах Робинс (штат Джорджия) и Гудфеллоу (штат Техас) – аналогичных РЛС Советская сторона расценила, как возможное намерение при определенных условиях создать систему ПРО страны. Однако и этим дело не закончилось. В конце 1986 – начале 1987 годов американцы закончили строительство и ввели в состав действующих станций РЛС типа «Пейв-Пос» за пределами США, в местечке Туле (Гренландия). Развертывание этой РЛС было ничем не прикрытым нарушением Договора по ПРО, которым разрешено строительство подобных РЛС по периферии только собственной территории (с ориентацией во вне). С принятием программы СОИ (Стратегической оборонной инициативы) или «Звездных войн» подозрения с нашей стороны о попытках отхода США от Договора усилились. Так обстояли дела с выполнением Договора Соединенными Штатами.

Советское Правительство, принимая решение на строительство крупной РЛС с фазированной антенной решеткой в районе Красноярска, учитывало действующую в США стратегию «ядерного устрашения», которая допускала, в отличие от СССР, нанесение ядерного удара первыми, исходило из интересов наличия системы предупреждения о ракетном нападении с круговым радиолокационным полем.

Американским специалистам было известно, что у нас не было РЛС для контроля северо-восточного ракетоопасного направления. С целью создания кругового радиолокационного поля предупреждения и контроля за северо-восточным ракетоопасным направлением еще в 1979 году были завершены исследования по созданию РЛС на Крайнем Севере в строгом соответствии с Договором по ПРО. Тогда же были выполнены проектные работы и на строительство в районе Красноярска. Оказалось, что этот вариант может быть реализован быстрее и обойдется в три раза дешевле, чем развертывание РЛС на Крайнем Севере.

Было решено начать строительство в Красноярске, поскольку новая РЛС, информационная по характеру, будет развернута на расстоянии более трех тысяч километров от центра Европы и не может рассматриваться как часть территориальной системы ПРО страны. Тем более что американская сторона к тому времени нарушила Договор развертыванием своих РЛС с антенной фазированной решеткой в районах, не предусмотренных для этих целей.

Никто не предполагал тогда, что через четыре года Президент США Р. Рейган выступит с программой СОИ, и Красноярская РЛС станет козырной картой американской администрации в переговорах по разоружению. Продолжая квалифицировать ее, как РЛС системы ПРО, администрация Президента в ежегодных докладах Конгрессу всячески раздувала факт «нарушения» Договора строительством Красноярской РЛС, умалчивая перед Конгрессом о собственных нарушениях Договора и не упоминая о претензиях Советской стороны. В этих условиях возникла угроза сохранения Договора по ПРО. Советская сторона выступила за продолжение усилий с целью поиска принципиальных решений, которые сняли бы претензии сторон друг к другу, в том числе и путем предложенных радикальных развязок. Эти усилия могли бы быть продолжены на очередной сессии советско-американской постоянной консультативной комиссии (ПКК) и в ходе предстоящей встречи министра иностранных дел СССР с Госсекретарем США. Руководствуясь интересами сохранения устойчивого мира и продвижением вперед в переговорах по сокращению стратегических вооружений, Советское Правительство пошло на беспрецедентный шаг, каким явилось решение о допуске на строящуюся РЛС американцев. В ходе осмотра РЛС американцы должны были убедиться в том, что РЛС не относится к типу тех, которые используются в системах ПРО, а принадлежит к информационным станциям обнаружения космических объектов.

Задача представителей Минрадиопрома О.А. Лосева, А.А. Васильева и других, которые выехали на РЛС несколькими днями раньше, и Минобороны, состояла в организации совместной работы на РЛС и подтверждении ее предназначения для информационных целей.

Поездка на РЛС

4 сентября поездка конгрессменов США на РЛС была санкционирована постановлением Политбюро ЦК КПСС № П82/10. После хлопотливого дня я в роли представителя Главного командования ПВО к трем часам в военной форме прибыл во Внуково-1. Вскоре подъехали В.Ф. Федоров и Е.П. Велихов. В 3 час. 30 мин. подошел микроавтобус, из которого первым вышел Владимир Владимирович Волгин. Он исполнял роль переводчика. Я успел поздороваться с ним и предупредить, кем меня представить американцам (истинная должность моя не должна была раскрываться). В это время нас окружили плотным кольцом американцы, которые были похожи по своему виду на туристов. Несмотря на темноту, защелкали фотоаппараты со вспышками. Пока я здоровался со всеми, был сделан, наверное, десяток фотоснимков. Одеты американцы были преимущественно в джинсы и куртки, на ногах кроссовки. Почти у всех спортивные сумки и фотоаппараты. Обращала на себя внимание простота общения. По их обращению и поведению трудно было разобраться, кто же из них старший по положению, хотя мне представили старшего. Им являлся Дауни Томас, но по его поведению этого понять было нельзя. Это первое, что бросилось мне в глаза, в отличие от наших манер. У нас начальника видно издалека. В любом окружении он узнается по ряду признаков: важность, отсутствие в руках портфеля (сумки), следование впереди группы и т.п.

Знакомство и изучение американцев продолжалось фактически во все время нашего полета до Енисейска и возвращения. Ведь они для меня были словно люди с другой планеты. Садились на дозаправку в Омске. В аэропорту в депутатском зале мы вели беседы. Американцы проявляли ко мне тоже немалый интерес, внимательно рассматривали форму, все ее детали. Признавались, что впервые общаются с советским генералом. Они интересовались прохождением службы офицерским составом нашей армии, какие у нас отпуска по продолжительности, где мы проводим отдых по путевкам, в каких местах и санаториях. В беседах принимал активное участие академик Е. П. Велихов, свободно владеющий английским языком.

Томас Дауни (старший) небольшого роста, щупленький, в очках, ему 38 лет, уже 13 лет как член палаты представителей в Конгрессе. Когда я выразил удивление, что он таким молодым стал конгрессменом, он рассказал, как достиг этого. Я пожелал ему стать президентом, так как он располагал для этого большим запасом времени. Томас ответил, что, когда это произойдет, то пригласит меня в гости.

В Енисейск мы прилетели в 16 час. 20 минут. На аэродроме нас уже ждали вертолеты Красноярского управления гражданской авиации. На двух из них мы полетели на объект с пятиминутным интервалом. По уговору с командирами экипажей полет осуществляли на предельно малой высоте над Енисеем, чтобы меньше запоминались детали местности. Летели 35 минут. Стояла хорошая погода. Это было чудесное путешествие для восприятия глаза – внизу лента прозрачной реки, слева – крутой гранитный берег выше нашего полета, справа – пологий берег с могучей тайгой.

Посадку произвели на площадке вблизи РЛС. Нас встречали О.А. Лосев – зам. министра радиопромышленности, А.А. Васильев – конструктор РЛС, генерал-полковник Л.М. Леонов – начальник ГУВ, генерал-лейтенант Л.В. Шумилов – зам. начальника по строительству и расквартированию ВС и другие. Не теряя времени, начался обход, знакомство с РЛС и ее строительством. Объяснения давались по ходу. Американцы задавали очень много вопросов.

После завершения обхода, когда мы подошли к развернутым большим армейским палаткам, где был подготовлен обед, произошел забавный случай. У палатки стоял ящик со щетками для чистки обуви. Когда я нагнулся и взял сапожную щетку чтобы смахнуть с обуви пыль, ко мне подбежал Роберт Карр, взял из рук щетку и начал чистить мой туфель. Остальные смеялись и фотографировали эту сцену. Разогнув спину, Карр протянул руку, в которую я вложил 20 копеек за труд. Получилась сцена, когда американский конгрессмен почистил советскому генералу обувь. То ли в шутку, то ли всерьез, но за обедом Роберт Карр сказал: «Раз советский генерал не почистил мне обувь, то моя карьера конгрессмена на этом будет закончена». Не знаю, как обошелся трюк Р. Карру, но если бы я почистил американскому конгрессмену обувь, моя карьера на этом закончилась бы наверняка. Это была вторая особенность американцев, подмеченная мною, раскованность, умение шутить.

Не могу не заметить и такой детали, как реакция американцев на обеденный стол, который был накрыт на удивление всем с русской щедростью. Нужно отдать должное работникам военторга СибВО. Большой стол на 25 персон был застелен белоснежной скатертью. На нем по обоим флангам красовались в огромных подставках зажаренные поросята, много разной закуски – икра красная, черная, салаты, напитки и соки в красивых бутылках и сосудах, конфеты в раскрытых коробках, фрукты и т.п. Американцы бросились фотографировать стол со всех сторон. С трудом удалось усадить их и приступить к еде. Конгрессмены признавались, что такого богатства пищи они у себя в Америке не видели. Говорили о высоких ценах на икру, и что они редко позволяют себе дома кушать ее. К столу подавались блюда с пельменями по-сибирски, суп с севрюгой и т.д. Гости ели с большим аппетитом, расхваливали все. В середине обеда начался обмен тостами, но пили не спиртное (у нас тогда это было запрещено), а безалкогольные напитки. В тостах наших гостей говорилось о необходимости дружбы и мира между народами наших стран. Джим Моуди, первым взявший тост, сказал, что следовало бы поднять тост за руководителей наших стран, но один из них не заслуживает того (имел ввиду Рейгана). Затем говорили: физик Томас Корхен – член комитета по делам ВС (Вооруженных сил), Энтони Батиста и Роберт Карр. С ответным тостом поднялся Е.П. Велихов.

После обеда пришлось продолжить в течение 30 минут работу на РЛС. Дело в том, что при первом осмотре я запретил фотографирование. Энтони Батиста пожаловался, что без фотографий им трудно будет убедить Конгресс в недостроенности РЛС, что им придется делать зарисовки, но это не доказательство. По фотографиям они могли бы аргументировать свои доклады более убедительно. Тогда я, посоветовавшись с академиком Велиховым и Лосевым, принял решение разрешить сделать снимки на двух этажах передающего центра, где не было технологической аппаратуры. Мое решение не поддержал О.А. Лосев. Я брал на себя всю ответственность.

После четырех часов пребывания на объекте мы начали возвращение в Москву тем же маршрутом. Теперь можно было подвести итог нашей работы. Он заключался в том, что американцы могли убедиться, что РЛС не относится к классу станций системы ПРО, и что до завершения строительства РЛС понадобится еще не менее 2,5–3 лет, чтобы потом по фактическим замерам излучения можно было определить предназначение РЛС.

На обратном пути в самолете разговоры между нами то возобновлялись, то затихали. Для меня было ясно одно, что американцы боятся ядерной войны, они опасались возможного расползания ядерного оружия по государствам. На этот счет они говорили, что когда оружие в руках таких цивилизованных стран, какими являются нынешние пять его обладателей, то можно еще надеяться на надежность контроля, но при расширении числа таких стран опасность его применения возрастет.

Вместе с американцами мы просматривали в салоне самолета видеозаписи, сделанные на РЛС. Неоднократно возвращались к разговору о сохранении мира, нормализации отношений между нашими странами, сохранении Договора по ПРО. Внутренне я чувствовал положительное значение посещения конгрессменами-демократами Красноярской РЛС, увязывая его с сохранением станции.

После вылета из Омска в самолете был организован ужин со 100 граммами водки (она была припасена мною). Гости с восторгом отнеслись к такому сюрпризу. Я вспомнил, как перед вылетом из Москвы обратился к одному товарищу из аппарата ЦК КПСС с вопросом: «Как быть со спиртным?» Он сделал паузу, и я услышал в ответ: «Так у нас это запрещено». Тогда я сказал: «Так запрещено на земле, а в воздухе запрета не было». Он подумал и ответил мне: «Пожалуй, правильно». Так мы все-таки выпили с американцами. После этого Томас Дауни презентовал нам троим – Велихову, Федорову и мне, по бутылке виски. Те самые, которые он все время носил с собой на РЛС, но, глядя на хозяев, так и не предложил выпить в столовой. А я мучился в догадках, что неразлучно носит с собою в сумке старший американец. Во Внуково-1 самолет произвел посадку в 22 часа. Мы по-дружески распрощались и разъехались. Впереди предстоял отчет.

Краткая справка на членов палаты представителей конгресса США и других членов делегации

Томас Дауни (демократ от штата Нью-Йорк)

Томас Джозеф Дауни родился 28 января 1949 года в Нью-Йорке. В 1970 году окончил Корнелльский университет по специальности «Производственные и трудовые отношения».

С 1971 по 1974 год был членом законодательного органа округа Саффолк, Нью-Йорк.

В 1974 году окончил школу права университета Св. Иоанна, в 1979 году защитил диссертацию в Американском университете, получив ученую степень доктора права.

В 1975 году избран членом палаты представителей от штата Нью-Йорк. Является членом ряда комиссий палаты представителей, в том числе бюджетной и по ассигнованиям.

В 1978–1979 годах входил в число советников конгресса по вопросам ведения переговоров по ограничению стратегических вооружений.

Характеризуется как энергичный и решительный деятель, способный вести переговоры по крупным политическим вопросам.

Голосовал в конгрессе против развертывания МБР «МХ», активно выступает за замораживание ядерных вооружений, прекращение испытаний ядерного оружия. Сторонник прекращения военной помощи США никарагуанским контрреволюционерам.

Вероисповедание – методист.

Женат. Имеет двоих детей.

Член клуба «Сыны Италии».

Роберт Карр (демократ от штата Мичиган)

Роберт Карр родился 27 марта 1943 года в г. Джейнсвилл, штат Висконсин.

В 1965 году окончил Висконсинский университет, в 1968 году получил ученую степень доктора права.

В 1968–1969 годах занимался юридической практикой в штате Мичиган, в 1969–1972 года работал в аппарате генерального прокурора штата Мичиган.

С 1975 года – член палаты представителей конгресса США от штата Мичиган (не избирался на 1981–1982 годы). Член комиссии палаты представителей по ассигнованиям.

Характеризуется как политический деятель умеренных взглядов. В 1985 году голосовал в конгрессе против выделения средств на закупку МБР «МХ», выступает за замораживание ядерных вооружений.

В 1983 и 1985 годах голосовал против оказания военной помощи США никарагуанским контрреволюционерам.

Вероисповедание – баптист.

Женат с 1980 года.

Джим Моуди (демократ от штата Висконсин)

Джим Моуди родился 2 сентября 1935 года в г. Ричлендз, штат Виргиния.

В 1957 году окончил колледж в г. Хаверфорд, штат Пенсильвания.

С 1958 по 1960 год являлся сотрудником американской благотворительной организации КАРЕ в Югославии и Иране.

С 1961 по 1964 год работал в Пакистане в составе американского Корпуса мира, затем в центральном аппарате этой организации в Вашингтоне.

В 1964–1965 годах являлся сотрудником агентства международного развития.

В 1967 году окончил Гарвардский университет.

В 1967 и 1969 годах работал в министерстве транспорта США. В 1973 году окончил Калифорнийский университет, получил ученую степень доктора экономических наук.

В 1977–1978 годах – член законодательного собрания штата Висконсин.

В 1979–1982 годах – член сената штата Висконсин.

С 1983 является членом палаты представителей от штата Висконсин, входит в состав комиссии по внутренним делам и делам островных территорий и в комиссию по общественным работам и транспорту.

Голосовал в конгрессе США против развертывания МБР «МХ», за замораживание ядерных вооружений. Активно выступает за ограничение вмешательства США в Центральной Америке, прекращение помощи контрреволюционерам, ведущим борьбу против правительства Никарагуа.

Вероисповедание – протестант.

Холост.

Сотрудник комиссии по ассигнованиям палаты представителейконгресса США Роберт Шерман

Р. Шерман родился в 1939 году в г. Филадельфия (штат Пенсильвания).

В 1965 году окончил университет штата Коннектикут. С 1968 года работает в Вашингтоне, сначала помощником сенатора Дж. Макговерна, затем помощником ряда членов палаты представителей от демократической партии.

Является специалистом в области контроля над вооружениями, имеет научные труды по этой проблеме, публикации в прессе.

Консультировал по вопросам сокращения вооружений членов палаты представителей от демократической партии Т. Дауни, Р. Карра и Л. Окойна.

Женат. Имеет двоих детей.

Сотрудник комиссии по делам вооруженных сил палаты представителей конгресса США Энтони Батиста

Э. Баттиста родился в 1938 году в г. Нью-Йорк.

С 1963 по 1964 год работал в НАСА. В 1969 году окончил физический факультет университета штата Оклахома. В течение 1964–1971 годов работал в Лаборатории вооружений ВМС, с 1971 по 1974 годы вел исследования в Центре вооружений надводных кораблей ВМС США.

С 1975 года работает в конгрессе США.

Автор многих статей и научных трудов по проблемам строительства вооруженных сил, контроля над вооружениями, отношений между СССР и США. Придерживается умеренных политических позиций, сторонник сотрудничества и расширения контактов между советскими и американскими учеными и политическими деятелями по основным проблемам современности.

Женат. Имеет четверых детей.

Доклад Министру Обороны, ЦК КПСС и начальнику Генерального штаба

Утром в 8 час.10 мин. мне на квартиру позвонил дежурный генерал ЦКП войск и передал приказание министра обороны срочно доложить ему о поездке. Быстро собираюсь с мыслями, выручают заметки, сделанные в самолете и согласованные с А.А. Кокошиным и А.Г. Арбатовым. В 8 час 25 мин связываюсь с министром (он был на даче), доложил коротко по ЗАС предварительную совместную оценку, к каким выводам пришли американцы. Более точная информация может быть сегодня к концу дня, когда американцы подготовят свой отчет и ознакомят с ним академика Е.П. Велихова.

Я доложил министру главные три предварительных вывода, к которым пришли американцы. Это то, что РЛС не может решать задачи ПРО, что она может применяться как в целях контроля за космосом, так и в интересах предупреждения о ракетном нападении (ПРН), и что до завершения создания РЛС необходимо еще 2–3 года.

Министр задал несколько вопросов по организации работы группы (время вылета туда и возвращение назад, сколько времени группа находилась на РЛС, где обедали). Ответил. Он поблагодарил меня.

После разговора с министром обороны Д. Язовым нужно было доложить обо всем своему Главкому и начальнику Генерального штаба, для этого необходимо было выехать в управление на телефоны Кремлевской связи. До выхода из дома получил несколько телефонных звонков. По одним я должен был быть к 11.00 у начальника Генерального штаба, по другим в это же время в ЦК КПСС, в приемной Л.Н. Зайкова. Приехал в штаб, доложил Главкому (на квартиру) и начальнику Генерального штаба о вызове в ЦК, попросил разрешения задержаться до окончания работы в ЦК. К 11.00 я прибыл в приемную Л. Н. Зайкова. Там уже находились Олег Сергеевич Беляков – зав. оборонным отделом, его сотрудник В. Ф. Федоров и О. А. Лосев. Перед нами стояла задача подготовить информационный текст для ТАСС. Академик Е.П. Велихов набросал текст. Я съездил к маршалу С.Ф. Ахромееву, завизировал его и передал Белякову. После чего прибыл в Генштаб к В.И. Макарову – великому труженику Генштаба. Там уже кипела работа по составлению первичного донесения в ЦК КПСС. К 18 часам эту работу закончили. Такие документы требуют много времени, так как должны быть небольшими по объему и лаконичными по содержанию. Взяв с собой один экземпляр, я поехал к себе с тем, чтобы в 20 часов встретиться с Е. П. Велиховым у него на квартире и узнать, к каким выводам пришли американцы (они обещали его ознакомить с содержанием своего отчета), а завтра прибыть к члену Политбюро Л. Н. Зайкову с этой информацией и заодно завизировать у Велихова проект записки в ЦК. Собирались ехать к нему также О.А. Лосев и В.Ф. Федоров. Мы условились о встрече у метро «Октябрьское поле» в 8 часов вечера. Перед самым выездом из дома я позвонил Евгению Павловичу домой. Он сказал: «Хорошо, приезжайте, как раз у меня будут все американцы». «Вот тебе раз! Зачем они нам? И какое мы имеем право на несанкционированную встречу с ними?» – так я подумал, повесив трубку. Оставалось одно – поездку отменить, встречу перенести на утро. Свое решение я сообщил Федорову и через него Велихову и Лосеву.

Встреча с членом Политбюро ЦК КПСС Л.Н. Зайковым и кандидатом в члены Политбюро А.Н. Яковлевым

О вызове в ЦК к 11.00 7 сентября мне передали в день возвращения из Красноярска, когда наш самолет произвел посадку во Внуково.

Как условились накануне с Федоровым, я должен был прибыть в ЦК КПСС пораньше, к 9 час 30 мин. В назначенное время я прибыл в кабинет 978 на девятом этаже, где уже был главный конструктор РЛС А.А. Васильев. Через несколько минут прибыли О.А. Лосев и А.А. Кокошин. Стали думать, с чем нам идти к Зайкову. Отпечатанный материал только тот, который мы подготовили вчера в Генштабе. Решили снять копию, чтобы положить на стол Зайкову. У А.А. Кокошина оказался с собой листок с мнением американцев, прилагаем и этот листок, отредактировав текст. В 10 час 45 мин направились в приемную Зайкова, где находился академик Е. П. Велихов. Ровно в 11 часов нас пригласили в кабинет. Кроме Л. Н. Зайкова там были секретарь ЦК кандидат в члены Политбюро Александр Николаевич Яковлев и Олег Сергеевич Беляков. Л. Н. Зайков поздоровался с нами за руку и пригласил сесть. Кабинет № 1 угловой, большой, кресла, столы, книжный шкаф. Сели. Лев Николаевич обращается к нам, советуется, как лучше провести заслушивание, устанавливает порядок предоставления слова сначала О.А. Лосеву, затем мне и Е.П. Велихову. Общее время наших докладов и беседы составило 1 час 30 минут. Лосев, я и Велихов докладывали по 20 минут. Руководители партии нас слушали с интересом. Я доложил, что на меня возлагалась задача организации сопровождения американцев, создания благоприятных условий их работе и т.п. План по времени был точно выполнен. Рассказал, как вели себя конгрессмены, о чем велись разговоры с ними в пути. Сказал, что американцы проявляли желание сохранить Договор по ПРО, высказывали тревогу за распространение ядерного оружия, что повышает опасность его применения какой-либо страной (кроме США и СССР), а это может привести к катастрофе. Много говорилось о необходимости сотрудничества. Они проявляли большой интерес ко мне, советскому генералу.

Л.Н. Зайков спросил у меня: «Как Вы сами считаете, были ли американцы искренны с Вами и правильно ли мы поступили, что пустили их на Красноярскую РЛС?» Ответил, что решение было, наверное, правильным, в их искренность хочется верить. Больше за то, что они были искренними.

Лосев и Леонов в своих докладах подробно доложили о технической стороне, по вопросам самой РЛС, которыми интересовались американцы. Велихов говорил о политическом выигрыше, который получен тем, что разрешили американцам посетить нашу РЛС, о том, какие возможно ожидать действия от них, и как нам дальше вести с ними (в рамках вооружений). В конце встречи Зайков и Яковлев порекомендовали, как подготовить Записку в ЦК, чем ее необходимо дополнить, и в 12 часов 30 минут наша встреча завершилась.

Во время этой встречи я всматривался в знакомые по портретам лица партийных деятелей. Это было мое первое близкое общение с партийными чиновниками такого ранга. Мое внимание больше привлекал А. Яковлев. Он мало говорил, и по его глазам угадывалось особое удовлетворение, когда разговор касался полезности проведенного мероприятия. Разве мог я предположить в те минуты, что общаюсь с одним из главных «архитекторов перестройки», человеком, который вскоре прослывет как матерый изменник социализма, отмежуется от партии КПСС, откажется от всего того, что способствовало его возвышению до больших высот в партии и советском государстве. Получив указания, мы направились в оборонный отдел, чтобы заново подготовить текст Записки в ЦК. После окончательной редакции с О.С. Беляковым предстояло представить текст на подпись Президенту АН СССР Гурию Ивановичу Марчуку и министру обороны, за министра Радиопромышленности было разрешено подписать О.А. Лосеву.

С текстом я выехал в Генштаб для согласования с маршалом Ахромеевым. Маршал одобрил текст, и я поехал на Ленинский проспект в Академию наук.

Встреча с академиком Г. И. Марчуком, Президентом Академии Наук СССР

По договоренности он назначил время встречи в 17.30, я опоздал на две минуты (задержался в пути и с процедурой пропуска к Президенту). Набрал номер телефона в приемную, узнал, что меня уже ждут, спрашивали. Поднимаюсь на второй этаж. Приемная – овальная большая комната с портретом В. И. Ленина и видных ученых. Академик уже был занят. Пришлось подождать около получаса. Принят я был очень дружелюбно. Президент академии наук Гурий Иванович Марчук обаятельный человек с правильными чертами лица, загорелый брюнет с густыми седеющими волосами, по национальности белорус. Кабинет его небольшой, скромно обставленный. Наша встреча длилась около 15 минут. Когда я зашел, он спросил: «Вы откуда?» (имелось в виду, родом). Я ответил: «С Кубани».

Он попросил повторить название моей должности, он спутал сначала с должностью Главкома. Гурий Иванович уже был подготовлен Велиховым, однако внимательно прочитал материал, кое-что пришлось пояснить. Поставил свою подпись, и мы тепло расстались с ним.

Из содержания доклада в ЦК КПСС (привожу текст):

«Посещение американцев обеспечивали: от Минрадиопрома О.А. Лосев, А.А. Васильев, от Минобороны В.М. Красковский, Л.М. Леонов, Л.В. Шумилов (должностное положение представителей Минобороны не раскрывалось).

В ходе ознакомления американцам были показаны сооружения передающего и приемного центров, находящихся в различной стадии строительства и монтажа технологического оборудования... При осмотре станции американцы задавали вопросы, касающиеся причин размещения РЛС в районе Красноярска, ориентации ее сектора, возможных сроков ввода и стоимости строительства. В части технических характеристик РЛС они интересовались рабочим диапазоном РЛС, числом передающих модулей, производительностью ЭВМ, количеством одновременно сопровождаемых ИСЗ. На вопросы были даны соответствующие ответы с учетом нашей аргументации, используемой на советско-американских переговорах в Женеве (перечень вопросов прилагается, их было 26). В процессе осмотра объекта американцы использовали фотовидеоаппаратуру и диктофоны. Фотографирование технологического оборудования внутри помещений ограничивалось. В заключение посещения был организован обед. В целом пребывание американской группы конгрессменов на объекте прошло в корректной обстановке».

Из Академии наук я выехал в ЦК к О.С. Белякову, чтобы передать ему черновой экземпляр материала (так договаривались). Расставаясь, он поблагодарил меня за работу, сказал, чтобы я звонил ему, когда нужно. Покидая здание ЦК КПСС (в 18.30), я думал о том, как сблизился за последние два дня с товарищами из Оборонного отдела. Побывал у члена Политбюро, имел возможность почувствовать работу ЦК, коснуться того, как вырабатывается политическая линия государства, хотя бы по одному из многочисленных вопросов.

Естественно, трудно описать, запечатлеть все то, что пережил и перечувствовал за трое суток, начиная с получения задания. Нет времени сосредоточиться над записями. В голове, как в калейдоскопе. За короткое время познакомился со многими людьми. О нашей поездке с американцами было передано по радио (с фамилиями), по телевидению и напечатано в газетах. Задание, которое я выполнил, подняло меня в глазах сослуживцев, товарищей и руководства. Сам я приобрел определенный опыт, прибавилось уверенности.

Через два дня в программе «Время» по ТВ передали фрагмент пресс-конференции из Вашингтона, которую проводили конгрессмены во главе с Т. Дауни с отчетом своей поездки на Красноярскую РЛС.

А мы занялись подготовкой записки в ЦК КПСС по изложению «новой позиции», суть которой заключалась в классификации Красноярской РЛС, как станции контроля космического пространства. Текст записки готовили в ГУВе вместе с Л.М. Леоновым, товарищами из 1 управления Е.В. Гаврилина. К исходу 10 сентября нас с Л.М. Леоновым принял начальник Генерального штаба маршал С. Ф. Ахромеев, внес свои поправки. Договорились о повторном докладе 11 сентября. На второй день к 12.30 текст записки был подготовлен. Я позвонил начальнику Генштаба, попросил разрешения прибыть к нему. Маршал спросил: «Где Вы находитесь?» Ответил: «В Генштабе». Он: «Приходите». Прочитав текст, маршал уточнил один вопрос: «По какому признаку американцы смогут определить принадлежность РЛС к средствам контроля космоса при инспектировании на месте?» Я ответил: «По направленности лепестка излучения и заданному алгоритму». После этого маршал подписал текст и разрешил передать его в ЦК для дальнейшего согласования с другими ведомствами. Только после этого я почувствовал, что в какой-то мере развязался с поручением, исполнение которого постепенно полностью легло на меня. Теперь можно было переключиться на работу в войсках. Меня ожидали в этот день в гарнизоне Дуброво в войсковой части 28289, где было спланировано собрание офицеров и прапорщиков, а на следующий день должен был быть на сборах в Солнечногорске у генерала Н. И. Родионова.

12 сентября по пути в Солнечногорск вместе с нашим главным инженером генералом Н.В. Кисляковым заехали в Генштаб поинтересоваться «Запиской». Генерал Э.Ф. Богачев сообщил, что из ЦК записка уже разослана по заинтересованным ведомствам. По «кремлевке» связался с зав. Оборонным отделом ЦК О.С. Беляковым, чтобы согласовать дальнейшие совместные действия. Он сообщил о кончине министра радиопромышленности П.С. Плешакова.

В штабе армии состоялась встреча со всеми командирами частей и начальниками политорганов. Обратился к ним с вопросами по решению насущных задач и по подготовке к предстоящим учениям по плану министра обороны «Центр-87».

Возвратившись к себе в управление, прочитал шифртелеграмму с отзывом американцев, посетивших Красноярскую РЛС. Они расценивали их допуск на станцию, как «беспрецедентный» случай. Он вынуждает «ястребов» в Конгрессе занять оборону, в существенной мере облегчает положение наших дипломатов на всех переговорах. Американцы дали убийственную оценку качеству строительства РЛС. Образно было сказано Т. Дауни: «Если бы члены Конгресса посетили такой объект в США, то руководившего строительством генерала отдали бы под трибунал. Если ничего не знать о нем заранее, то нельзя понять – строят его или разрушают». Такая оценка вызвала сомнения американцев и в других наших возможностях, в частности, в области технологического оборудования. Они признавались в том, что переоценивали наш уровень и возможности. Было обидно за такую оценку. На самом деле строительная культура объектов всегда была предметом ожесточенных споров между заказчиками и исполнителями.

14 сентября был на докладе у маршала Ахромеева. Он принял меня, несмотря на большую занятость, прочитал «Записку», согласованную со всеми, сказав при этом, что правильно я сделал, добившись с ним встречи. Вопрос о Красноярской РЛС на некоторое время затихал. Газета «Известия» напечатала статью «Открытость окупит себя».

За обедом в столовой Георгий Филиппович Байдуков рассказал нам о гибели В.П. Чкалова. Он считает, что причиной гибели явилось то, что Чкалов вылетел на И-180 с выпущенным шасси, которые были законтрены в этом положении, что и сыграло роковую роль, ибо, когда отказал мотор и самолет начал резко снижаться, выпущенные шасси создавали дополнительное сопротивление, что не дало возможности дотянуть до посадочной площадки. Факт контровки шасси еще нигде не описан, но об этом нужно рассказать народу, что и собирался сделать Георгий Филиппович.

Позвонила М.К. Покрышкина. Она возвратилась из Керчи, была на спуске на воду танкера «Александр Покрышкин». Благодарила за участие в ходатайстве о присвоении имени А.И. Покрышкина морскому судну.

Продолжались мои тесные контакты с командирами и личным составом частей. Моим правилом было больше работать в войсках. Я начинал ощущать плоды своей работы. Не спеша с комкором В.А. Савиным и командармом Н.И. Родионовым подбирали на должности командиров более подходящих для этой роли офицеров. Главком принял решение взять на итоговую проверку армию и корпус. Предвидя большую вероятность такого решения, в войсках заранее начали подготовку к проверке.

На Западе продолжали смаковать пролет Руста к Москве. В западногерманском журнале «Штерн» № 24 восхвалялся «подвиг» Руста, прорвавшего сильнейшую систему ПВО из ста стартовых комплексов ракет «земля-воздух» 6 авиаполков с 240 истребителями-перехватчиками и т.д. В статье извещалось, что через 48 часов лишился своего поста Главком ПВО Александр Колдунов, сбивший во Второй мировой войне 46 немецких самолетов, что случай с Рустом дал Михаилу Горбачеву повод сместить с поста министра обороны 75-летнего маршала Соколова, при котором влияние военных в военно-политическом руководстве значительно снизилось. Подмечалось и то, что 1 мая на трибуне Мавзолея было лишь пятеро военных вместо пятнадцати.

Что же, все правильно. Расчет авантюрного пролета Руста подтвердился. Расправляться со своими нас не нужно было учить.

17 сентября Главком представил нам своего нового заместителя по тылу генерал-лейтенанта Анатолия Алексеевича Вобликова, старого своего сослуживца по БВО, и начальника инженерного управления генерал-майора Анатолия Васильевича Соломатина из ДВО.

Главком работает много. Нас зря не дергает. Ему хорошо помогает секретариат. Когда нужно, вызывает командующих армий и командиров корпусов напрямую и заслушивает их по интересующим вопросам по дисциплине, укомплектованности, ходе заготовок продовольствия на зиму и др.

19 сентября работал в нашем учебном центре в Кубинке. Центром командовал генерал-майор А.Б. Антощенко. В Центре проводилась переподготовка офицерского состава на новую технику и подготовка младших специалистов для нашего рода войск. Здесь же была и школа прапорщиков. Центр выглядел прилично, имел хорошую учебную базу и неплохой преподавательский состав.

20 сентября, воскресенье, когда я докладывал по завершению дежурства по Главкомату генералу армии А.Д. Лизичеву о том, что в войсках – без происшествий, он удивился и сказал мне: «А солдата съел медведь на Камчатке, а второй умер там же от кровоизлияния в мозг». Пришлось разбираться дополнительно. Оказалось, это произошло на сутки раньше, но все равно должны были доложить мне при заступлении на дежурство. Бывали и такие недоразумения.

21 сентября началось стратегическое командно-штабное учение. Предстоял доклад министру обороны. Все управление работало напряженно, инициативно. 25 сентября к нам на заслушивание прибыл министр в сопровождении своих помощников. Заслушивание началось в центре боевого управления (ЦБУ), который находился в надземном помещении ЦКП. Мы впервые должны были докладывать министру обороны. Теперь уже отчитываться за свой профессиональный уровень. В памяти еще свежи впечатления от Военного совета, на котором все руководство войск ПВО было обругано. Поэтому, естественно, все, кому надлежало докладывать, волновались.

Заслушивание началось с начальника разведки, затем был вызван начальник Оперативного управления, командующие родами войск и в заключение первый заместитель Главкома. Главком находился в Праге. Особые осложнения были вызваны при докладах начальника оперативного управления Главного штаба полковника А.Н. Дуброва, командующих авиацией и ЗРВ генералов В.И. Андреева и Р.С. Акчурина. Во время их докладов министр перебивал, поучал, употреблял оскорбительные выражения. Особенно досталось Андрееву и Акчурину. Например, наиболее подготовленному генералу Андрееву было сказано, что он «ничего не смыслит в оперативном деле» и «зачем Вы соглашались идти на эту должность?», а у Акчурина спросил: «Сколько Вам лет?», что означало сигнал на увольнение. В общем, чувствовалась предвзятость во всем. Штаб был обвинен в лености. Наблюдая за докладами своих коллег и понимая, что к чему, я внутренне отмобилизовался, даже успокоился, учел, конечно, промахи своих друзей и приготовился к разговору.

Мой доклад по времени занял семь минут. Делал я его спокойно, последовательно и, видимо, он был интересен для министра и его окружения своей новизной. Министр меня не перебивал. В конце доклада он поблагодарил и задал всего лишь один вопрос. Я ответил на него. Затем министр потребовал в качестве доказательства сказанного мною в докладе представить все «отданные» распоряжения в войска и произведенные нами расчеты по динамике учений. Все документы оказались исполненными, и я по приказу министра передал их на контроль генералам Сухорукову (начальнику Главного управления кадров ВС) и Гарееву. В заключении министр сказал, что «в итоге заслушивание не получилось, минус всем вам и Главному штабу». Уточнив задание Главному штабу по учению, министр покинул Главкомат. Меня поздравляли товарищи за удачный отчет. Не зря все управление болело и начиняло меня знаниями. Произошла в своем роде реабилитация после неудачного доклада генералу П.Г. Лушеву в марте сего года.

Мы привыкали к Главкому, который быстро вникал в обстановку. В нем чувствовался солидный практический опыт. Он был прост с подчиненными, сам не гнушался черновой работы. Очень тесно общался с министром обороны, в недавнем прошлом своим подчиненным на Дальнем Востоке. Иван Моисеевич был скромен, с сильным чувством товарищества. Такой начальник не даст в обиду подчиненного. Я любил слушать его воспоминания и эпизоды из жизни, чаще всего он вспоминал фронтовые годы, когда в возрасте 22 лет командовал полком. У него было много встреч с известными нам военачальниками и государственными деятелями. В таких беседах от него мы слышали немало интересных эпизодов. Например, из жизни секретаря ЦК КПСС Пономарева:

– когда тот прибыл в качестве посла в Непал, при встрече ему сыграли гимн «Боже, царя храни». Посол заявил протест. Дирижера оркестра обрекли на смерть, посадив в яму. Пришлось выручать. После этого оркестр ежедневно исполнял у резиденции посольства советские и русские песни.

В ходе командно-штабных учений Главком трудился наряду со всеми нами, оценивал обстановку, вырабатывал решения, чем служил примером для командующих.

29 сентября закончилось учение. Остались позади напряженные дни. Почувствовал усталость. Только нашим управлением за время командно-штабных учений было отработано 127 текстуальных и графических документов. Наш новый начальник штаба – полковник А.Н.Сколотяный – хорошо работал. Он явился для меня надежной опорой.

Сегодня Главком попросил начальников родов войск высказать свое мнение по поводу противовоздушной операции на ТВД. Кому-то показалось слишком много операций. Сам Главком был за то, чтобы оставить такую операцию в Наставлении по ведению операций ВС СССР. Нужно было узнать наше мнение, предлагал нам собственноручно письменно изложить свое мнение, что и было мною сделано без промедления.

М. Горбачев в эти дни находился в Мурманской области, где заявил на встрече с трудящимися, что «... вышли на кризис перестройки, который продлится 1,5–2 года». Такое заявление настораживало. Перестройка начинала пробуксовывать. Сильно путались с нею и в армии. Нам навязывали повестки дня партийных собраний на эту тему. Теперь все неудачи и нарушения воинской дисциплины относились к «застою», отсутствию демократии и гласности, чего мы откровенно не понимали.

В Вооруженных Силах жизнь и деятельность войск регламентировалась уставами, наставлениями, курсами боевой подготовки и программами и, наконец, приказами. Критиковать их, не давая ничего взамен, означало вступление в противоречие с действующими уставами и приказами, а критика командиров и принятых в армии законов способствовали расшатыванию дисциплины. Так обстояло дело с перестройкой в Вооруженных Силах.

Еще в большей мере шла неразбериха в громадном организме всего государства, с его внешней политикой, народным хозяйством и социальным устройством. Становилось очевидным, что мы окунулись в перестройку без научных проработок и нас начала увлекать стихия, от которой ничего хорошего ожидать было нельзя. Архитекторы перестройки, вместо того, чтобы во-время остановиться, признаться народу в своей несостоятельности и ошибках, следовавших чередой, тащили его и государство в бездну. Но это будет осознано народом позже, а пока еще верили, и по инерции шли за Горбачевым, маскировавшим под термином «рыночная экономика» сползание к капитализму.

В первые дни октября пришлось основательно поработать в одной из частей корпуса в Балабаново, где командиром был полковник Александр Яковлевич Семин, начальником политотдела – подполковник Владимир Павлович Варфоломеев. Эта часть занимала особое место среди всех остальных частей корпуса ПРО и требовала к себе повышенного внимания. Работали там вместе с нашими офицерами управления полковником В.В. Грошевым, подполковником В.Н. Филимоновым и майором И. В. Мальцевым. Возвращаясь из Балабаново, я испытывал чувство удовлетворения своей должностью, тем, что она обеспечивала мне возможность широкого общения с людьми. Не зря сокровенной моей мечтой было стремление стать командиром.

Долгим и сложным был путь к заветной цели, но он осуществился. Сознание достижения цели стимулировало желание работать еще больше. Я понимал, что время моего пребывания в должности ограничено, подпирал возраст, а род войск весьма сложный, поэтому нужно было успеть сделать в ограниченное время как можно больше.

5 октября состоялся разбор оперативного КШУ. Перед разбором учения нас собрали в зале Главпура, где мы прослушали доклад генерала армии Лизичева. Доклад занял полтора часа. Речь его посвящалась выполнению требований ЦК КПСС, относящихся к Вооруженным Силам, перечислялись Постановления ЦК и другие документы. Говорилось о преобразованиях в стране, о перестройке, о «громадном» внимании ЦК к Вооруженным Силам и медленном изменении дел в лучшую сторону. Затем сделал доклад министр обороны. Он назвал цифру погибших в ВС за девять месяцев, она была слишком велика. Министр предупредил о строгой ответственности начальников за каждую гибель.

Странно было то, что все негативные явления, происходящие в армии, теперь увязывались с перестройкой в стране и, якобы, тормозили ее.

После такой вводной все перешли в другой зал, где начался разбор ОКШУ. В разборе принимали участие товарищи Л.Н. Зайков, А.И. Лукьянов, Ю.Д. Маслюков, министры оборонных министерств, ответственные работники ЦК, Совмина, представители научных учреждений.

Первому было предоставлено слово маршалу С.Ф. Ахромееву. Содержание его доклада включало замысел проведения учения и организацию управления. Разбирая недостатки, маршал сказал о том, что командующий войсками РКО устные свои распоряжения не подтверждал письменными документами.

В перерыве я спросил одного из авторов доклада генерала А.А. Данилевича: «Как же так, почему Вы исказили истину?» Он ответил: «Вчера министр сказал, что он не дождался от меня подтверждающих документов». Спорить с генералом было бесполезно. Он оставался верен своим принципам.

В докладе министра было уделено внимание международной обстановке, устремлениям империалистов США к наращиванию вооружения, сколачиванию военных блоков, подготовке нанесению по СССР безответного удара. Затем он перешел к разъяснению оборонительной доктрины, ее сути, заключающейся в том, что нужно быть способными отразить удар и переходом в контрнаступление разгромить агрессора. Воспринималась такая формула слишком сомнительно, она означала:

– жди, когда по тебе нанесут удар с использованием всех преимуществ, каким всегда обладает нападающий, а потом переходи в контрнаступление и громи агрессора. Тот, кто мало-мальски представлял, что означал первый внезапный удар противника в современных условиях, тот понимал, что после вряд ли станет возможным переход в контрнаступление.

Говорилось и о возвращении ВВС к прежней структуре. Я тогда подумал: «Бедные наши Вооруженные Силы, сколько они терпят из-за смены руководства. Какой вред наносится им беспрерывными, непродуманными реформированиями». Это был результат отсутствия перспективного научно-обоснованного плана их развития. Теперь то же самое происходило и со всем государством под девизом перестройки.

Министр очень просто готов был решить судьбу противовоздушной операции. По его мнению, выходило: если на ТВД проводится оборонительная операция, то зачем еще какие-то операции проводить? Было дано указание разобраться науке и, если она не устоит, операции не быть.

На частном разборе Главком дал низкую оценку работе Главного штаба и управлениям. Сказал, что, имея большой опыт работы в крупных штабах, он впервые встретился с таким неподготовленным коллективом. В укор ставилось то, что офицеры Главкомата не были научены работать с картой, на которой должна отражаться динамика развития обстановки Сухопутных войск на ТВД, действовали неслаженно, слабо взаимодействовали с Главкоматами других видов ВС и стратегических направлений. Главком отчасти был прав в своих оценках и требованиях. Мы длительное время сидели в своей скорлупе, решали и мыслили обособленно, почти не обменивались с другими видами ВС положительным опытом. Большой вред был нанесен антагонизмом в верхах Сухопутных войск и Войск ПВО. Это нужно было признать.

В начале ноября я выехал в командировку на Балхаш вместе с зам. главного инженера полковником В.С. Капитоновым. Там пришлось основательно поработать. Назначенный два года назад командиром дивизии полковник Н.И. Сорокин с трудом осваивал эту должность.

Гарнизон, расположенный на берегу озера Балхаш, имел свои особенности: первая – в нем была сосредоточена группа РЛС типа «Днепр» и велось строительство РЛС «Дарьял»; вторая – отдаленность района; третья – сложные климатические условия; четвертая – трудности снабжения и поддержания жилого городка в нормальных условиях для жизни. Сказывались ошибки строителей в проектировании систем водоснабжения и канализации. Особенно много неприятностей было в период наступления холодов, когда озеро покрывалось ледяной шугой.

Несмотря на отдаленность, плановая замена офицеров с этого района законом не предусматривалась, и некоторые офицеры служили там по 15–17 лет. Люди морально уставали, беспокоились за судьбы своих детей, которым подходило время продолжать учебу в ВУЗах. Много было семей, нуждавшихся в переводе в Европейскую часть Союза по причине заболеваний самих родителей или детей. Пришлось разбираться конкретно по заявлениям офицеров и организовывать замену. Через два года удалось удовлетворить просьбу почти всех желающих сменить место жительства.

В запущенном состоянии содержались и территории служебного и жилого городка. Пришлось принять безотлагательные меры по наведению порядка. Тем более что приближался праздник 70-летия Великой Октябрьской Социалистической революции.

Много времени я провел с комдивом Н.И. Сорокиным и командирами частей. Хотелось подучить их, подсказать, где, что, когда и как делать. Вместе с ними разобрались с показателями по основным видам подготовки, в причинах их снижения. Основная часть подполковника И.И. Капустина по вопросам внутреннего порядка дошла до «критической черты». Полковник В.С. Капитонов аналогичную работу провел с инженерным составом.

Меня возмущало то, что большое количество командиров и начальников (в гарнизоне дислоцировался штаб дивизии) всех рангов, и в том числе более 25 политработников, в сравнительно небольшом гарнизоне не предотвратили беспорядка по всем вопросам, начиная с солдатской казармы и кончая жилым городком. После трех дней напряженной работы всего личного состава удалось привести в божеский вид территории городков.

5 ноября было проведено гарнизонное торжественное собрание по случаю 70-летия Октября. После торжественного собрания силами художественной самодеятельности был дан прекрасный концерт.

6 ноября мы с полковником Капитоновым вылетели в Москву. С этого времени Балхашский гарнизон стал объектом моей особой заботы.

В Москве торжественное собрание прошло 2 ноября. На нем с обширным докладом «Октябрь и перестройка. Революция продолжается» выступил М. Горбачев.

70-летие Великой Октябрьской Социалистической Революции. Парад на Красной площади

Парад начался в 10 часов. Принимал парад министр обороны генерал армии Д.Т. Язов (впервые). Мы с генералами В.И. Андреевым, А.А. Вобликовым и Г.К. Дубровым были на трибуне «Б» справа от Мавзолея (постоянное место для военных). Парадные расчеты отличались четкостью рядов. На трибуне Мавзолея Руководители партии и правительства, среди приглашенных – Фидель Кастро и другие зарубежные гости. Военные потеснены в самый угол трибуны, с 1 мая для них отводится на верхней площадке трибуны не более пяти мест.

Погода стояла сухая, прохладная. Я вспоминал 40-летие Октября, когда проходил в составе парадного строя слушателей КВВА ВВС. Старался уловить новое в построении и прохождении, но перемен не обнаружил. Расчет академии им. Гагарина перед прохождением стоял на прежнем месте напротив Мавзолея. Менялись только знаменосцы и начальники академий. Уже несколько лет академию ведет на парадах Дважды Герой Советского Союза маршал авиации Н.М. Скоморохов. На этом параде инсценировалась история советских Вооруженных Сил.

Начинался парад прохождением колонн первых формирований рабоче-крестьянской Красной Армии, в том числе красногвардейцев и конников, затем прошли строи личного состава и военной техники современных Вооруженных Сил.

Общаясь со многими знакомыми генералами, я узнал неожиданно для себя о разногласиях с ЦК Б. Н. Ельцина, проявившиеся якобы на Пленуме ЦК в октябре.

Б.Н. Ельцин выразил свое несогласие и попросил выхода из состава ЦК или Политбюро (он кандидат в члены Политбюро, первый секретарь МК КПСС). Решение, видимо, последует после праздников. Факт неприятный. Если это так на самом деле, то плохо, значит, полного согласия между руководством нет, значит, появилась трещина в «Ленинском ЦК».

Б. Н. Ельцин обратил на себя внимание пламенной революционностью, активностью и решительностью в перестройке. Он был назначен в МГК КПСС с должности секретаря ЦК КПСС, до этого был Первым секретарем обкома КПСС в Свердловске. Своими взглядами и действиями Борис Ельцин отличался от остальных руководителей. От этого человека можно было ожидать чего-то необычного. Это должно было показать время.

В 11.30 мы покинули Красную площадь и в том же составе возвратились к себе на Зарю (жилой городок Главкомата).

Дома был приготовлен праздничный обед. Нашими гостями были Саша и Марина Ленцовы, Светлана Ивановна и Владимир Иванович Андреевы, а несколько позже Надежда Ивановна и Виктор Иванович Суворовы. Мы радостно провели праздничный день, отметили величайшее событие, каким явилось 70-летие Октября.

В международных отношениях характерным была борьба за мир, которая заметно активизировалась. В декабре предстояла встреча М. Горбачева с Р. Рейганом. Газета «Правда» сообщала об отставке министра обороны США Каспара Уайнбергера, побившего рекорд пребывания в этой должности (без малого семь лет). Его деятельности на этом посту Америка обязана и сомнительными рекордами взвинчивания пентагоновских бюджетов, усилением военных приготовлений. За последние шесть лет Вашингтоном в топку гонки вооружений было брошено около двух триллионов долларов. Уайнбергер не скрывал свою неприязнь к любым договоренностям между СССР и США в области ограничения, сокращения или ликвидации вооружений. Считали, что, не сумев предотвратить заключение договора по РСД-РМД, Уайнбергер предпочел отставку.

11 ноября сообщили об освобождении от должности первого секретаря МГК КПСС Б.Н. Ельцина «за ошибочные действия... и крупные политические ошибки». Вместо него на этот пост был избран Л.Н. Зайков. Слухи о разногласиях в Политбюро подтвердились.

Позднее нам стали известны некоторые подробности о Ельцине. Он обратился с письмом к Горбачеву, когда тот находился в отпуске (август-сентябрь). Горбачев пообещал разобраться с письмом после праздников, а до этого, как позднее выяснилось, Горбачев не сказал о письме даже членам Политбюро.

На октябрьском Пленуме ЦК (19.10.), который имел целью рассмотреть доклад Генсека на торжественном собрании к 70-летию Октября, после 3-х часовой работы, когда казалось, что он подошел к концу, неожиданно попросил слово Б. Ельцин. Горбачев пожал плечами. Слово предоставили. В своем выступлении Ельцин сказал, что перестройка в течение двух лет эффекта не дала, рабочий класс недоволен, сами руководители не перестраиваются, начинает зарождаться что-то вроде культа, были задеты несколько членов Политбюро. В конце своего выступления Ельцин попросил вывести его из кандидатов в члены Политбюро с тем, чтобы дальнейшую его судьбу решила Московская парторганизация. После его выступления выступили 25 человек, все осудили Ельцина. Итог ясен. Вчерашний Пленум МГК КПСС вывел Б. Ельцина из состава бюро и освободил от должности первого секретаря МК.

В Москве начались партийные активы в «поддержку» мнения ЦК. Факт с Ельциным был неприятен тем, что он всего два с лишним года пробыл кандидатом в члены Политбюро и за такой срок пошел по «ошибочному» пути и «допустил крупные недостатки». Мне же казалось, что деятельность Ельцина соответствовала духу времени. Возникало сомнение по отношению к другим деятелям партии – не заблуждаются ли они.

16–19 ноября я выехал на РЛС в Скрунду Латвийской ССР. Это была моя вторая поездка в эту часть, которой командовал полковник А.Б. Новицкас, а начальником политотдела был подполковник, позднее полковник, Г.М. Соханенко.

РЛС в Скрунде выполняла задачу обнаружения БР на основных стратегических воздушно-космических направлениях (Западном и Северо-Западном). Здесь же было развернуто строительство новой РЛС типа «Дарьял» взамен действующей РЛС «Днепр». При первом моем посещении гарнизона я обратил внимание на запущенность работы с личным составом срочной службы в нем и неблагополучное состояние с дисциплиной. Командиром части был опытный офицер, литовец. Мне докладывали, что раньше он хорошо командовал частью, но за последнее время потерял интерес к работе, собирался увольняться, и дела резко стали ухудшаться. Тревожные сигналы из Скрунды поступали к нам в управление, чем и была вызвана моя поездка. На месте я убедился в неблагополучии дел, в том, что полковник Новицкас не может выправить положение дел без вмешательства вышестоящих органов.

Длительное время болел начальника штаба полковник Егоров, затем он был уволен, долго оставалась вакантной должность начальника тыла, не было заместителя по вооружению. Командиру одному было трудно в этих условиях организовывать жизнь и деятельность личного состава, как этого требовали уставы. После встреч и бесед с личным составом всех категорий я убедился, что дела можно поправить, оказав помощь полковнику А.Б. Новицкасу, прежде всего в укомплектовании по штату ключевых должностей. На эту тему состоялся серьезный разговор с командармом Н. И. Родионовым, который медлил с подбором кадров для Рижского ОРТУ.

Одновременно с моим нахождением в Скрунде начальник штаба полковник Сколотяный с группой офицеров работал в ОРТУ в Куткашенах (Азербайджанская ССР).

По возвращении из командировки в Управлении мы обменивались мнением о положении дел в войсках и направлениях совершенствования наших двух высших училищ – Житомирского и Пушкинского. В обоих из них было установлено по два срока обучения, по 4 и 5 лет, вместо единого пятилетнего. Сложность новой техники, которая внедрялась в войсках взамен старых средств, требовала повышения уровня подготовки в училищах. Мы склонялись к установлению пятилетнего срока обучения для всех курсантов. Обсуждали и вопросы обновления преподавательского и командного состава офицерами из войск, о чередовании ими службы в войсках и училищах. Особой заботой было пополнение учебно-материальной базы училища экспонатами новой техники, в том числе ЭВМ.

В связи со сменой Главкомов мы считали полезной организацию встречи генерала армии И. М. Третьяка с представителями промышленности, генеральными конструкторами и руководителями НИИ. Главком дал свое согласие на такую встречу, и мы совместно с начальником института по вводу и испытанию систем РКО генералом Ю. Г. Ерохиным составили план проведения совместного совещания.

Со временем для меня все сложнее становилось выполнять свои обязанности члена редколлегии журнала «Военная мысль», поэтому я обратился к Главному редактору журнала генералу А.П. Антонову с просьбой об освобождении меня от членства в редколлегии.

В то время в состав редколлегии журнала входили генерал армии С.П. Иванов, генерал-полковник Ф.Ф. Гайворовский (мои учителя в ВАГШ), генерал-полковник М.А. Гареев. Я с большим интересом участвовал в заседаниях редколлегии и каждый раз выносил для себя много нового.

Прогнозируя развития событий в связи с претензиями американцев к нам по Красноярской РЛС, мы неоднократно совещались с генералами В. В. Литвиновым, Ю. Г. Ерохиным, Е. В. Гаврилиным, полковниками Г. В. Кононенко, А. Т. Поповым о том, каким образом восполнить «Енисейские потери». В нашем Управлении на этот счет была обобщенная точка зрения военных, она заключалась в продолжении создания Енисейской РЛС. О чем и было доложено руководству.

Первый день декабря начался с подведения итогов у министра обороны. Настроение у меня было обыденное, почему-то не было, как прежде, волнения. Наверное, оттого, что нового ничего от министра не услышу. Свою «концепцию» он уже изложил. Первый день совещания прошел по отработанной схеме. В 10.00 открыл совещание министр, предоставил слово для доклада начальнику Генерального штаба маршалу С.Ф. Ахромееву, затем начальнику ГПУ СА и ВМФ генералу армии А.Д. Лизичеву. После основных докладчиков выступили Главкомы, несколько командующих и членов Военного совета военных округов.

На второй день совещание продолжилось докладом министра обороны. После 13 часов разъехались для подведения итогов по Главкоматам. Подведение итогов в Главкомате перерастало в оперативный сбор с командно-штабной игрой. В конце дня предстоял перелет в Днепропетровск на суточные показные занятия, которые были проведены на полигоне 6 ТА под Новомосковском, а также на стартовых позициях ЗРВ, РТВ и аэродроме Кайдаки. Занятия проводили генералы А.Г. Смирнов, А.П. Морин, Р.С. Акчурин и другие. Главком неотлучно был с нами.

5 декабря завершился сбор. Что можно о нем сказать? В теории военного искусства мы переходили к обороне, наступление отодвигалось на второй план. На поворот в военной теории повлияла принятая странами Варшавского Договора оборонительная доктрина, которая была объявлена в конце мая с.г. В чем заключалась ее суть, было сказано раньше.

Мы заведомо обрекали себя на поражение. Из доклада министра вытекала необходимость пересмотра программ учебников и наставлений под новую доктрину. Невольно думалось: «Не перегнем ли, не пожалеем ли об этом через некоторое время?» Перегибы для нас свойственны. Трудно предсказать развитие событий в дальнейшем. Безусловно, лучшим рецептом для «Обороны» и «Наступления» могла послужить многосторонняя договоренность о разоружении и достижение мира политическими средствами. Война, как средство разрешения споров между государствами, должна быть исключена.

В обстановке внедрения «Оборонительной» доктрины представлялся рациональный пересмотр пропорции видов ВС. Вполне законным было бы сосредоточение внимания на противовоздушной обороне государства, т.е. войсках ПВО, которые по своему предназначению носили оборонительный характер. К сожалению, такого пересмотра взглядов внутри Министерства обороны не произошло.

В средствах массовой информации нарастал вал сообщений и прогнозов по предстоящей 7 декабря встрече М. Горбачева и Р. Рейгана в США. Справедливо будет отметить значительное оживление отношений между СССР и США.

7 декабря стал знаменательным днем – начало визита М. Горбачева в США для подписания договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности. Путь Горбачева в США пролегал через Лондон, где он встречался с М. Тэтчер.

8 декабря Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев и другие прибыли в Вашингтон. В ходе встреч стороны много говорили о мирных помыслах, партнерстве на равных и т.п. Был подписан договор о сокращении ядерных вооружений.

Переговоры и встречи в США длились три дня. Процедура их проведения подавалась советскому народу, как впечатляющая, с высочайшей организацией. Подозрительно пышно обставлялись все переговоры. Рейган сыпал русскими поговорками, обменивались речами, устраивались всевозможные встречи, обеды, и т.п. Так торжественно за всю историю наших отношений с Америкой никого еще не принимали. Средства массовой информации старательно подавали все детали пребывания советских руководителей в заокеанской стране.

В моем дневнике появилась запись: «По всей вероятности, итог переговоров внесет существенные коррективы в состояние наших Вооруженных Сил. Произойдет гораздо большее, чем мы можем сегодня предположить».

Время не заставило долго ждать, хотя Горбачев на обратном пути, в Берлине, заверил всех руководителей социалистических государств, что снижение ядерного и ракетного щита не подрывает безопасности нашего содружества. Эта была заведомая ложь.

Как скажет потом на процессе по «делу ГКЧП» маршал Д.Т. Язов в январе 1994 г.: «Все это оказалось обманом. Вскоре пала «Берлинская стена», ...стало ясно, что судьба послевоенного порядка, существовавшего в Европе 45 лет, предрешена. В течение буквально двух-трех недель была расстроена экономика ГДР (а ведь она входила в десятку наиболее развитых государств мира), и объединение Германии стало неизбежным. Под видом демократизации проходили известные изменения в Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Чехословакии и Югославии Мы потеряли своих военных союзников, рассыпался Варшавский Договор в том виде, в каком он существовал 35 лет. Потеряны стратегические позиции в Европе. «Новое мышление», политическая практика как бы отменяли все то, что когда-то было завоевано ценой огромной крови и миллионов жизней. На смену приходило доверие между Западом и Востоком, в основном, за счет уступок Советского Союза».

Теперь можно предположить, насколько широким и предательским был диапазон переговоров апологетов нового мышления с руководством США в период декабрьской встречи.

Последний месяц года был характерен для нашего Управления многими поездками по подмосковным объектам, участием в комиссиях по заводским испытаниям, в заседаниях научно-технического комитета, участием в партактивах и, конечно же, в разбирательствах ЧП.

С Балхаша возвратился мой заместитель генерал Б.А. Алисов. Он доложил о неблагополучном состоянии дел в дивизии. Нужно было думать, как усилить руководство дивизии. Комдив Н.И. Сорокин нуждался в толковых заместителях. Гарнизон постоянно находился на грани крупных неприятностей.

30 декабря по инициативе члена Военного совета войск генерал-полковника В. А. Силакова была устроена встреча представителей 169 зрп, инициатора соцсоревнования в Войсках ПВО в 1988 году, с ветеранами войны и Войск ПВО. Участвовал весь состав Военного совета, кроме Главкома. Ветеранов представляли хорошо знакомые мне генералы и офицеры в отставке. Среди них были Герои Советского Союза Николай Александрович Козлов, Владимир Николаевич Пчелинцев, Валентин Ефимович Шапиро, генералы: Владимир Демидович Годун, Михаил Петрович Ермолаев, Федор Петрович Трубчанин, Михаил Алексеевич Фоминский, Иван Леонтьевич Добровольский, полковник Анатолий Дмитриевич Кузнецов. У каждого из них своя военная биография, все они были хорошо известными в Войсках ПВО, а снайпер В. Н. Пчелинцев – и всему миру. Еще в годы войны он летал в Америку на встречу с американским народом, чтобы рассказать ему о том, как сражается с фашистами советский народ.

Заканчивался 1987 год, по своему содержанию самый богатый событиями различного характера: хорошими и плохими, мелкими и значительными как внутри государства, так и в межгосударственных отношениях, как в войсках ПВО, так и в Вооруженных Силах, как в воинских коллективах, так и в личной жизни военнослужащих.

Последний день года, 31 декабря, мы провели с женою, сыном, тещей за праздничным столом, подвели итог прожитого года и думали о новом 1988 годе, хотя четко знали, что предугадать события и судьбу даже на годичный срок в наше время невозможно.

1988 год

Существенным событием начала Нового года явилось совещание под руководством Главнокомандующего с представителями промышленности. Оно было задумано мною после смены Главкомов и имело целью знакомство Генеральных и Главных конструкторов, в целом всей кооперации Головного Министерства МРП с новым руководством Главкомата.

Совещание состоялось 6 января в Главкомате. Его участниками были министр МРП В.И. Шимко, академики АН СССР Р.А. Беляков, Б.В. Бункин, А.И. Савин, членкор. АН СССР А. Г. Басистов, заместители министров О.А. Лосев, С.М. Большаков и многие другие видные ученые и руководители оборонных отраслей промышленности. На совещании были заслушаны три доклада военных: Ю. Г. Ерохина – начальника НИИ, О.П. Сидорова – зам. начальника ГУВ и мой, а также три доклада товарищей от промышленности: В.Г. Морозова, А.И. Савина, Б.В. Бункина. Была предоставлена также возможность выступить более десяти участникам. Совещание длилось свыше четырех часов и имело большое значение для дальнейшей совместной работы в духе полного взаимопонимания. Все его участники отметили полезность широкого обмена мнениями в достижении оптимальных путей решения общих задач при создании новых средств и вооружения. Впоследствии обе стороны (военные и промышленники) долго ощущали эффективность проведенного совещания.

8 января мы с начальником управления кадров генералом Е.А. Александровым работали по кадровым вопросам в управлении армии ПРН. Нашей заботой являлся подбор кандидатуры на должность командующего армией. Из двух кандидатов, генералов Н.К. Сергеева и Б.М. Смирнова, остановились на Смирнове.

В прессе много статей о перестройке, мнимых «сдвигах», однако ни в экономике, ни в нравственном отношении улучшений не видно. Каждое десятое предприятие в стране убыточное, каждое четвертое испытывает финансовые затруднения. Возрастание цен на водку и предшествовавшая ему антиалкогольная кампания стимулировало самогоноварение и спекуляцию, способствовало распространению наркотиков. В искусстве творилось что-то непонятное. Телевизионные передачи все чаще были безнравственными. Продолжались «интенсивные» награждения высшими отличиями артистов. Широкий размах приобретала ревизия прошлого. Добрались до Ворошилова, зацепили Калинина, приподнимают Хрущева. В итоге – время сложное. Вырисовывался клубок противоречий. Четкой, конкретной программы на перспективу не было. Начался процесс разобщения наций и людей. Нарождалась прослойка хапуг и любителей наживы на ниве индивидуальной деятельности и кооперации. Некому было удерживать новые процессы в ограниченных рамках, начиналось перерождение людей, почувствовавших неуправляемость. Некому было ставить преграды этим процессам. Начали наблюдаться признаки деградации советского общества.

Кончина В.Д. Лавриненкова

14 января, четверг. Печальный день. Умер Владимир Дмитриевич Лавриненков. Оборвалась жизнь настоящего человека, героя, коммуниста, любимца личного состава и друга. Узнал я о несчастье от И.М. Мальцева во время доклада. О подробностях кончины Владимира Дмитриевича никакой информации не было.

После обеда я обратился к Главкому с просьбой отпустить меня на похороны. Он не разрешил, сказав при этом: «Нет, Вам ехать не надо». Через несколько минут, сопровождая Главкома до приемной, я еще раз обратился к нему за разрешением выехать в Киев, и получил вторичный отказ. Не мог понять, в чем дело.

Председателем комиссии по похоронам был назначен А.Г. Смирнов. В семье решено было ехать на похороны Тамаре и Андрею. Если отпустит меня Главком, то поедем втроем. Завтра сделаю еще одну попытку отпроситься. Я не мог не попрощаться с Владимиром Дмитриевичем.

15 января весь день прошел в поездке по объектам наших войск вместе с Главкомом. Иван Моисеевич возмущался плохим качеством строительства, порою нервничал. В моей повторной просьбе выехать на похороны было опять отказано. По возвращении в Главкомат состоялась встреча с генералом Н. И. Родионовым. Он обратился с просьбой о предоставлении ему квартиры в Москве. Я согласился ходатайствовать о предоставлении ему квартиры в счет лимита войск.

Вечером проводил Тамару с Андреем в Киев на похороны Владимира Дмитриевича. Оказывается, он заболел 2 января.

16 января – день похорон Владимира Дмитриевича. Мысленно переносил себя в Киев. На душе не то что грустно, а тяжело. Почему не разрешил Главком поехать мне на похороны? Во время обеда он завел разговор о вчерашней поездке. Сначала о строительстве, но я ответил в резкой форме, что нужно быть последовательным в отношении к строителям, не оплачивать им брак. Тогда перешли к знанию уставов. Я ответил Главкому, что не претендую на отличные знания, хотя мне ни одного вопроса по уставам вчера не задавалось. Сегодня мне было не до этих мелочей. Не покидала мысль о Владимире Дмитриевиче.

В 19.50 возвратились нашим самолетом из Киева А.Г. Смирнов, Е.С. Юрасов, П.И. Григорьев, с ними мои жена и сын. Рассказали о похоронах. Владимиру Дмитриевичу были возданы все почести, которых он заслужил своей жизнью. Не стало искренне любимого человека.

Разговор с Главкомом за обедом оставил плохой осадок. Мне бы лучше не вступать в полемику, сдержаться, но видно, слишком много накопилось. Многострадальные наши Войска ПВО. Ведь они многие годы не пользовались вниманием высшего военного руководства, а с него брали пример и командующие военными округами. Имея в своих руках строительные войска, они слишком слабо реагировали на нужды ПВО. Мы не могли осваивать выделяемые денежные лимиты, а если и брались в округах что-либо строить для ПВО, то строительство затягивалось, это были муки. В итоге в войсках хирели, особенно малые, карликовые гарнизоны радиолокационных рот, зрдн и др. Теперь же правительство взялось за войска. Помогло событие 28 мая 1987 года. До этого принимались лишь решения, но дальше дело не шло. Зато в военных округах тратились средства и задействовались силы для возведения дорогих спортивных комплексов, роскошных солдатских столовых, допускались всевозможные излишества при оборудовании учебных дивизий, центров, полигонов. Шло соревнование, кто больше удивит министра. На том же Дальнем Востоке, когда там руководили нынешний министр обороны и наш Главком, не было обустроено ни одного гарнизона ПВО. Были одни обещания. За обедом в Павшино 15 января я сказал Главкому, что на Войска ПВО не обращалось внимания годами, и только теперь, благодаря тому, что он возглавил Войска, командующие войсками военных округов, возможно, помогут вывести войска из создавшегося тяжелого положения.

В газетах – статьи о ходе перестройки. Сомнения и надежды. Статьи об известных людях партии и страны, поплатившихся в период культа своими жизнями, о негативных сторонах, имевших место в нашем государстве в различные периоды. Читаешь, узнаешь, переживаешь. Даже в социалистической России нашлось место террору, беззаконию, взяточничеству, бесправию и другой грязи. Сколько же нам потребуется еще времени на искоренение всего этого!?

15 января в «Комсомолке» статья А. Афанасьева «Победитель» о судьбе А. А. Кузнецова (Ленинградское дело).

16 января в «Известиях» статья Юрия Феофанова «Кто у телефона?» о взяточниках, окружавших Л. Брежнева, его секретаре Бровине.

7 января в «Московской правде» статья Льва Колодного «Здравствуйте, Черемушки».

В «Правде» опубликована статья «Кобры над золотом» о мафии воров в Узбекистане со времен Рашидова.

В «Литературной газете» статья Владимира Соколова «Зона молчания» о «государстве» в Узбекистане, основанном неким Адыловым, председателем колхоза им. Ленина.

Наводилась тень на недавнее наше прошлое. Нужно было ожидать увеличения информации, направленной на замарывание социализма.

На службе становилось все сложнее. Нагрузки возрастали ежемесячно. Они вызывались необходимостью тесной работы с промышленностью и усилением влияния на войска, без чего не выполнить было требований приказов и директив с задачами на новый учебный год. По сравнению с прошлыми годами требовалось увеличение интенсивности партийного, идеологического и воспитательного влияния на личный состав. Чередою проводились партсобрания, партактивы, партконференции, в которых нужно было участвовать, делать доклады и выступления. К тому же, в связи с перестройкой-революцией в стране, нужно было зорко следить за происходящим. Время становилось поистине дорогим, и нехватка его чувствовалась постоянно.

Набирала темпы в работе Государственная комиссия по системе ПРО под руководством заместителя министра обороны по вооружению генерала армии В.М. Шабанова, в которой на меня возложили работу подкомиссии по определению ТТХ системы в соответствии с заданными.
28 января после НТС МРП вместе с генералом Е. В. Гаврилиным заехали в министерство радиопромышленности к министру В.И. Шимко для подписания протокола совещания от 6 января сего года. Любезно были им приняты, хотя заранее и не договаривались о встрече.

После возвращения к себе намеревался доложить Главкому наши соображения по оргмероприятиям в корпусе генерала В.А. Савина. Встреча с Главкомом была перенесена на 29 января. Доклад на второй день состоялся и был воспринят Главкомом и его первым заместителем положительно. Суть наших предложений заключалась в передаче корпусу всех огневых подразделений, находящихся на заключительной стадии их создания из состава Управления по вводу объектов РКО, которым командовал генерал-лейтенант В.И. Кузиков. Это мероприятие вытекало из всесторонней оценки обстановки и явной целесообразности.

Главком и генерал В.В. Литвинов с большим вниманием относились к новой системе ПРО, углубляли свои знания в этой области. На генерал-лейтенанта Литвинова по преемственности возлагались задачи курирования деятельности ГУВ и управления войск РКО, поэтому с Владимиром Васильевичем по службе у меня были тесные деловые контакты.

В конце моего доклада Главком дал задание изучить вопрос о переподчинении Управления генерала В.И. Кузикова, входившего в состав ГУВ, нашему Управлению рода войск, установив срок исполнения до 15 февраля 1988 года. Нужно было основательно изучить этот вопрос.

1 февраля начались сборы в Главкомате. На семинарских занятиях в группе Главкома разбирались с новой военной доктриной, ее сутью, составными частями. Основные ее положения вызвали недоумение. Из доктрины вытекало, что противник первым наносит удар, затем должен последовать контрудар с нашей стороны и разгром противника. Если ждать, когда противник окажется над нашими объектами, то мы не успеем даже ввести в бой свои силы ПВО. Тогда ни к чему заблаговременно отработанные планы боевых действий и соединений ПВО с дальними рубежами ввода в бой истребительной авиации. Применение своих сил по этим планам уже не могло получиться, а это означало, что противник свой замысел удара полностью реализует, а наши планы нуждались в принципиальной корректировке.

Непонятно и с объектами ПРН. В период безъядерной войны, если противник выбьет последовательно наши ОРТУ, это будет означать лишение возможности нанести ответно-встречный удар. Ибо, не имея средств предупреждения, мы не сможем организовать удар возмездия.
Положения нашей военной доктрины: первое – никогда первыми не начнем войны; второе – никогда первыми не применим ядерного оружия, ставят нас в зависимое положение от обстоятельств. Было над чем поразмыслить. Временно это или надолго?

2 февраля занятия проходили по плану. Первые часы семинара под руководством члена Военного совета генерала В.А. Силакова. У него хорошо получается проведение всех занятий и выступлений. Спокойный приглушенный голос, без эмоций, без рисовок, очень прост в обращении, доступен.

После окончания занятий слушали Главкома. Его указания для меня всегда являлись хорошей школой. Я удивлялся и восхищался его умом, работоспособностью, знаниями и богатейшим опытом, его энергией, желанием и настойчивостью в проведении в жизнь поставленных целей. Сегодня Главком изложил программу действий на ближайшие месяцы. Решительно потребовал повысить исполнительность, перестать врать. Строго выполнять обязанности по всем вопросам, среди которых: кадровый, укомплектование прапорщиками, сверхсрочнослужащими, женщинами, отпуска, строительство и другое.

4 февраля проводилась командно-штабная игра (КШИ). Впервые была создана обстановка, заставившая солидно поразмыслить и потрудиться. Удивил своей простотой и ясностью изложения обстановки Главком, поставив задачи всем командармам и начальникам управлений. Заслушивание предложений проводилось на рабочих местах.

Методика проведения штабной игры на этот раз отличалась от прежней тем, что не было общих заслушиваний. Обучение командиров осуществлялось каждого и в отдельности. Усиленно пришлось поработать и управлениям Главкомата. Я много трудился над своим докладом и окончательно отработал текст только к концу дня. Мне помогали товарищи из управления.

5 февраля сбор закончился проведением расширенного Военного совета по выполнению Постановления ЦК КПСС от 12.06.1987 года, а с утра Главком проводил заслушивание наших командиров – генерала В. М. Смирнова и генерала В.А. Савина. Беседы прошли спокойно. Я был удовлетворен работой Савина и его группы. С армейцами еще предстояло поработать.

Генерал-полковник Ю. А. Горьков

В моей военной жизни имя генерала Ю.А. Горькова занимает особое место. Юрию Александровичу 7 февраля исполнилось 60 лет. Он находился в госпитале, проходил медицинскую комиссию перед увольнением с действительной военной службы (последствия пролета Руста). Я разыскал его в госпитале и поздравил с юбилеем.

Познакомились мы с Юрием Александровичем во время службы в 28 к ПВО (Львов) в начале 60-х годов. Затем была совместная служба в 21 д ПВО (Одесса). Одно время наши семьи жили в одном доме, в Одессе, и с тех пор подружились. В то время (1968–69 годы) подполковник Горьков командовал зрбр, а я был начальником оперативного отделения дивизии. Затем Юрий Александрович был направлен в академию Генерального штаба и по ее окончанию получил назначение на должность командира дивизии ПВО в Толмачево. Через некоторое время он стал начальником штаба ОА ПВО в Новосибирске, затем командующим ОА на Севере и теперь увольнялся из Вооруженных Сил с должности начальника штаба Московского округа ПВО.

Юрий Александрович принадлежит к послевоенному поколению офицеров. Выходец из рабоче-крестьянской семьи, он впитал в себя огромную любовь к армии и ревностно нес военную службу в Войсках ПВО страны, пройдя путь в них от курсанта до генерал-полковника. Уже после увольнения с действительной военной службы Юрий Александрович будет плодотворно трудиться в научном управлении Генштаба, заниматься историческими исследованиями и напишет книгу «Кремль, Ставка, Генштаб», открывшую новые страницы Великой Отечественной войны. Им будет также подготовлен и опубликован ряд других ценных исторических публикаций.

Его поступление в ВАГШ в 1969 году и переписка с ним повлияли и на мои устремления учиться в академии Генерального штаба. После окончания мною ВАГШ наша служба проходила на виду друг у друга. Нас всегда объединяла общая цель, общие увлечения службой, схожесть военных судеб, дружба семей.

* * *

Февраль проходил для офицеров нашего управления в повседневных делах, частые поездках на основной объект системы ПРО в Софрино. В середине месяца я побывал на Мурманском ОРТУ, которым командовал подполковник Анатолий Семенович Шишкин. ОРТУ находился в районе Мончегорска. Вместе с подполковником Шишкиным побывали у первого секретаря горкома А.В. Карташева и на заводе «Североникель». Решили некоторые вопросы взаимодействия. Надо сказать, что взаимопомощь гражданских и военных занимала почти повсеместно большое место в организации жизнедеятельности наших объектов. Всюду мы придавали большое значение установлению нормальных взаимоотношений между нашими войсковыми частями и местными властями. Это было полезным во всех отношениях для обеих сторон.

Приближался 70-летний юбилей Советской Армии и Военно-морского Флота. Готовились к нему и в наших войсках. Все командиры стремились с лучшими показателями прийти к этому крупному празднику. В ознаменование такой даты была учреждена юбилейная медаль «70 лет Вооруженным Силам СССР», которой награждались все офицеры и прапорщики, а также ветераны Вооруженных Сил.

18 февраля на совещании у министра обороны были вручены юбилейные медали генералам Центрального аппарата, вручались награды в разных залах. Командующим родами войск, начальникам управлений Генштаба вручал медали генерал армии П. Г. Лушев.

17–18 февраля состоялся Пленум ЦК КПСС, вывод из кандидатов в члены Политбюро Б.Н. Ельцина. Избраны кандидатами в члены Политбюро Ю.Д. Маслюков и Г.П. Разумовский, секретарем ЦК КПСС О.Д. Бакланов.

22 февраля в Кремлевском Дворце съездов состоялось торжественное собрание представителей трудящихся Москвы и воинов столичного гарнизона, посвященное 70-летию СА и ВМФ. Торжества в Кремлевском Дворце проходили с 16 часов до 21 часа 30 минут. С докладом выступил министр обороны генерал армии Д. Т. Язов. По содержанию доклада и тематике концерта чувствовалась оборонительная направленность нашего военно-политического курса. Много слов было сказано о мире. От ветеранов слово было предоставлено генералу армии А. Ф. Щеглову. После торжественной части состоялся концерт, на котором присутствовали члены правительства. Дворец был заполнен в большинстве военными. Много было знакомых, обстановка праздничная, торжественная. Я сидел в одном ряду со своими сослуживцами В. В. Литвиновым, А.П. Мориным, Р.С. Акчуриным, В.М. Штепой, С.Н. Масловым. В перерыве я встретился с маршалом С.Ф. Ахромеевым, мы тепло поздравили друг друга.

Двумя днями раньше узнал о награждении меня орденом «За службу Родине в ВС СССР II степени».

В день праздника, 23 февраля, я побывал в гарнизоне Дуброво. Вечером, на исходе праздничного дня, в программе «Время» было передано о развитии событий в Нагорно-Карабахской автономной области, вспыхнувшем конфликте, кажется, 20 февраля. Сообщение это не могло пройти мимо нашего внимания. В то время было трудно предсказать, чем обернется карабахская проблема, но где-то внутри зарождалась тревога, как бы из этой искры, метко брошенной в сердце Кавказа, не разгорелся большой пожар национальных разногласий в масштабе всего Союза.

Праздники, проходившие в стране в связи с 70-летними юбилеями установления советской власти и образования армии, омрачались появляющимися сомнениями в непорочности курса перестройки, стихийно расширявшей свои масштабы. Великие преобразования требуют великих людей. Похоже, их не было.

Конец февраля ознаменовался ухудшением положения в Нагорном Карабахе, волнениями в Армении, событиями в Сумгаите и Баку. В моем дневнике появилась запись: «Кавказцев быстро не успокоить, творятся безобразия. Нарастает тревога. Появляются признаки расшатывания общества. Куда и до чего дойдем?»

Между Ираном и Ираком шла «война городов». Обменивались ракетными ударами Багдад с Тегераном. Наш южный узел был единственным средством обнаружения ударов баллистическими ракетами иракцев по Тегерану.

Заботами управления Войск РКО и Главного управления вооружения было создание объектов в установленные сроки. К сожалению, строители и промышленность не укладывались в первоначально обозначенные сроки, и большинство объектов превращались в долгострой, требовали дополнительных затрат и привлечение личного состава сверх установленных норм. По этому поводу часто велись разговоры с представителями промышленности и строителей, как правило, они носили острый характер. Такой разговор состоялся у Главкома с министром МРП В. И. Шимко в присутствии представителей сторон, и 29 февраля Главком вынужден был предупредить, что в случае переносов сроков ввода объектов он будет снимать с объектов личный состав.

На этом совещании я допустил некорректность по отношению к В. И. Шимко, неосторожно употребив в адрес МРП выражение «Сроки берутся с потолка». Министр обиделся и сказал Главкому, что если бы он был здесь хозяином, то попросил бы генерала выйти. Я понял, что совершил ошибку, которая могла повредить в будущей работе, многое теперь зависело от Владимира Ивановича. К счастью, инцидент не получил развития, наоборот, в дальнейшем наши отношения складывались так, что мы о нем не вспоминали.

24 февраля в присутствия генералов В. В. Литвинова, И. М. Мальцева, Л.М. Леонова, Е.В. Гаврилина, В.И. Кузикова я доложил Главкому свое мнение по вопросу переподчинения «Первого управления по вводу объектов РКО» с выводом не в пользу переподчинения. Меня поддержали генералы Литвинов и Леонов. Кузиков же выступил за переподчинение, советовал мне при этом «не бояться брать управление к себе, они не подведут». Главком снова дал время нам на раздумывание.

К этому времени уже было известно о положительном решении в Генштабе по нашему предложению о создании в войсках РКО нового соединения. Предложение исходило от нашего управления.

По долгу службы мне часто приходилось бывать на заседаниях и просто деловых встречах в Военно-промышленной комиссии (ВПК), которая размещалась в Кремле. 3 марта во второй половине дня вместе с генералами О.А. Лосевым, Е.В. Гаврилиным, О.П. Сидоровым и товарищами из НПО «Вымпел» Н.В. Михайловым и П.М. Морозовым более двух часов дискутировали у начальника отдела ВПК В.М. Каретникова. Расстались, не придя к единому мнению. Такое бывало часто. Выходили из Кремля уже при свете фонарей, через Спасскую башню. Внутри Кремля готовилась смена караула у Мавзолея. Выйдя из Кремля, мы направились на стоянку автомашин, примыкавшую к собору Василия Блаженного. На Красной площади несколько десятков граждан ожидали смены караула у Мавзолея В.И. Ленина. Каждый раз, бывая в Кремле, я испытывал чувство гордости за свою могучую Отчизну, ее сердце – столицу, которая начиналась с Кремля, за любовь советских людей к ней, почитание В.И. Ленина.

Несколько слов о Военно-промышленной Комиссии. Ее создание было вызвано этапом коренных качественных преобразований Вооруженных Сил. В это время началось массовое внедрение ракет (от ракет поля боя, тактических, до межконтинентальных), ядерного оружия, радиоэлектронной техники, предпринимаются решительные меры по подъему отечественной науки (не только военной), создаются новые НИИ, КБ, заводы, целые городки оборонной науки. Оборонной промышленности уделяют первостепенное внимание первые лица государства. В составе Президиума Совета Министров СССР создается специальный орган – Комиссия по военно-промышленным вопросам (с 1968 г. – Государственная Комиссия Совета Министров – ВПК) под руководством заместителя Председателя Совета Министров СССР. В качестве ее членов входили министры оборонных министерств – атомного, ракетного, судостроительного, авиации, электроники, радиотехники, вооружения сухопутных войск, боеприпасов, а также заместитель министра обороны СССР – начальник вооружения.

Эта комиссия располагалась в Кремле и являлась научно-техническим штабом создания советской военной мощи. Первым Председателем ВПК был Д.Ф.Устинов, с 1962 по 1985 г.г. – Смирнов Л. В., в 1985 –1987 г.г. – Ю.Д. Маслюков, в 1987–1991 г.г. – И.С. Белоусов. По долгу службы мне приходилось встречаться с заместителем Председателя ВПК Леонидом Ивановичем Горшковым – известным конструктором и организатором производства вооружений и систем управления.

Горшков Л.И.

Принимал самое активное участие в создании и постановке на боевое дежурство зенитно-ракетной системы ПВО С-25, развернутой на обороне Москвы, был руководителем ОКБ по разработке проекта системы С-75 «Волхов». Эта система находилась на вооружении более 20-ти лет. Ею также были оснащены системы ПВО стран Варшавского договора и других дружественных стран.

В 1996-м г. Горшков Л. И. был назначен заместителем Председателя Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам. С этих пор он активно подключается ко всем работам по созданию систем предупреждения о ракетном нападении, системы противоракетной обороны Москвы. По его инициативе и при непосредственном участии был разработан знаменитый «черный чемодан».

Будучи заместителем Председателя ВПК Л.И. Горшков более 20-ти лет возглавлял работу ряда отделов ВПК. Лично руководил работами по созданию новых специальных видов вооружения, являлся участником войн во Вьетнаме, Афганистане, Египте и Сирии.

За заслуги в области создания новых образцов вооружения и техники гражданского назначения Горшков Л. И. удостоен званий Герой Социалистического Труда и Лауреат Ленинской и Государственной премий. Горшков Л. И. награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны II-ой степени и многими медалями, является почетным доктором МГУ им. М. В. Ломоносова, академиком Международной академии связи и Международной академии информации, информационных процессов и технологий.

* * *

Я всегда с интересом слушал Главкома на официальных и неофициальных встречах. Общаться с Иваном Моисеевичем – означало проходить школу. Например, он не переставал внушать нам, начальникам, чтобы мы меньше наказывали офицеров, не лишали их единовременного пособия, не задерживали присвоения очередных званий. Он призывал нас к проявлению заботы о младших. Говоря об этом, он ссылался на годы войны. Приводил много примеров из своей жизни и жизни знакомых военачальников. Вспоминал генерала П.И. Батова, как тот после того, как поругает, обязательно позднее позвонит этому человеку и попросит не обижаться на него. Подобные примеры человеческого отношения стали нам на пользу. Главком при этом всегда удивлялся, почему новое поколение начальников растеряло добрую традицию уважительных взаимоотношений к подчиненным. За такую школу мы были Главкому благодарны.

4 марта командарм 19 ОА В.П. Синицын, прибывший на Военный совет, рассказал о событиях в Сумгаите и Баку, как там расправлялись азербайджанцы с армянами, какие применялись пытки, вплоть до сдирания с живых людей кожи и других ужасных издевательствах. Только в Сумгаите 28 февраля были убиты 31 и пострадали около 200 человек. Военные вынуждены были взять под охрану армян. По всей вероятности, событиями в Азербайджане кто-то управлял. Возможно, по единому замыслу организовывались столкновения между людьми в Прибалтике, Средней Азии, на Кавказе. В каких-то два последних года перестройки мы стали свидетелями подрыва национального единства.

Итак, еще вчерашняя гордость советского народа за свое национальное единство дала трещину. Неизвестно, какой она станет в дальнейшем. Ненормальности в национальных отношениях, как в зеркале, находили отражение в нашей многонациональной армии, которая к этому времени не менее чем на 30 процентов была укомплектована личным составом из республик Средней Азии, Закавказья и Прибалтики. Дальнейшее расширение национальной розни грозило основательным подрывом моральных основ Вооруженных Сил. Нам, военным руководителям, были очевидны все негативные явления среди личного состава на этой почве, с которыми мы неминуемо должны были столкнуться.

Нашими частыми семейными гостями в этом году были Саша и Марина Ленцовы. Саша учился в академии им. Фрунзе. Жили они в Москве. Мне нравился Саша своими качествами современного офицера. Три года он провоевал в Афганистане, опыт и зрелые взгляды делали его хорошим собеседником. Я видел в нем тогда перспективного офицера и не ошибся. Он будет назначен командиром ВДВ, станет генералом.

Сегодня праздник, 8 Марта. Все вместе провели несколько приятных часов. Говорили о развитии событий в стране, вспоминали родную Кубань.

В период с 13–18 марта проводился учебный сбор командиров Войск РКО. Впервые на базе ВИРТА в Харькове. Трудно переоценить этот сбор. Начальник академии генерал-полковник В.К. Стрельников и начальник факультета РКО генерал-майор Э.Я. Лусс вместе с преподавателями сделали все необходимое, чтобы сборы прошли на высоком уровне. К проведению занятий подключились лучшие преподаватели и известные ученые. Нам были предоставлены прекрасно оборудованные аудитории и лаборатории.

В последний день сборов была проведена научно-практическая конференция с инженерным руководящим составом, в которой принял участие начальник академии. Учебный сбор явился заметной вехой в учебе наших командиров в начале нового учебного года. Все участники сборов с благодарностью покидали храм науки, каким была академия.

После возвращения в Москву меня ждала большая работа в НИИ и в комиссии по объекту в Софрино, а также масса текущих дел в Управлении и частях корпуса генерала Савина.

В государстве происходили процессы, которые огорчали, ясности и уверенности в будущем нет.

4 апреля в первой половине дня я доложил Главкому об итогах работы комиссии по уточнению сроков создания новых РЛС. Главком не согласился, возмущался, говорил о каких-то потаенных возможностях промышленности. Для меня же было ясно, что промышленность без принятия особых мер не в состоянии справиться с заданным объемом производства. К разговору об этом должны были возвратиться на следующий день вместе с другими товарищами.

5 апреля состоялся продолжительный разговор у Главкома. В нем приняли участие генералы В. М. Каретников, О.А. Лосев, Л.М. Леонов, Е.В. Гаврилин и другие. Финал был таков, что Главком согласился с новыми сроками, которые указывались в уточняющем проекте Постановления. Хотя и в этот раз по ОРТУ на Балхаше и новой космической системе для всех ее трех этапов сроки были заниженными, нереальными. Однако мои возражения не были приняты. Теперь я попадал для Главкома в число «противников» ускорения создания объектов. Таким образом, произошло не то, что должно было быть. Правда осталась недосказанной.

10 апреля мы с женой выехали по путевке в Кисловодск, чтобы там укрепить здоровье, отвлечься на природе, побывать на своей родной Кубани. Отдыхом в Кисловодске остались довольны. Время проводили вместе с генералом Павлом Александровичем Кузнецовым и его женой Ниной Алексеевной.

С Павлом Александровичем я познакомился в Главном штабе, когда он прибыл к нам для прохождения службы в Оперативное управление после окончания академии Генерального штаба. В то время, в звании полковника, он обратил на себя внимание, как вдумчивый, организованный, четкий в действиях, высоко культурный офицер. Мне он сразу понравился. В нем просматривалось хорошее будущее. В 1985 году, когда генерал В.Г. Царьков был назначен командующим Отдельной армии, он попросил на должность начальника штаба армии генерала Кузнецова. Не без сожаления и гордости Оперативное управление рассталось с генералом Кузнецовым. На новой должности его способности раскрылись в полной мере. В мае 1988 года генерал-лейтенант П.А. Кузнецов был назначен на должность начальника штаба Московского округа ПВО. Ему предстояло продолжить службу со своим прежним командующим В.Г. Царьковым. Я был рад закономерному возвышению своего товарища, который продолжал совершенствоваться в искусстве штабиста, и которого не портили как человека высокие звания и должности. Замечательной женщиной оказалась и его супруга Нина Алексеевна.

Памятной была наша поездка с женой на Кубань, где мы отметили 40-летие Победы в Великой Отечественной войне. В этот день мы были в г. Абинске. На улицах и в парке Победы было очень много празднично одетых людей. Среди них выделялись ветераны с многими наградами. Создавалось впечатление, что на праздничный митинг пришли все жители, кто способен был ходить. Я гордился таким большим количеством героев, своими земляками. Действительно, здесь живут смелые люди и патриоты, здесь войну народ знал не понаслышке.

Вспоминалось детство, 1942–1943 годы, пожарища от бомбежек, танками перепаханные поля, улицы, тогда еще станицы, переполненные наступающими советскими войсками. Ведь только при освобождении Абинской в 1943 году погибло свыше 11 тысяч наших солдат и офицеров. Долго еще после войны мы собирали разрозненные захоронения и формировали из них братские могилы. А минеры до 1947 года извлекали из земли неразорвавшиеся снаряды и бомбы, и подрывы их напоминали о войне.

Гостили мы, в основном, у моей сестры Лилии Макаровны в поселке Холмский (раньше станица), где я встретился со своими товарищами. Шесть дней, проведенных в родном краю, отвлекли меня от тяжкого груза службы и вдохнули новые силы. 10 мая мы возвратились на свою «Зарю» в Подмосковье.

13 мая в корпусе ПРО проводились торжества по случаю 10-летия боевого дежурства системы ПРО. На торжества были приглашены генеральный конструктор системы Григорий Васильевич Кисунько (генерал-лейтенант, член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда), генерал-лейтенант Владимир Иванович Марков (директор НИИДАР), генерал-лейтенант Николай Иванович Родионов (бывший комкор), генерал-майор Анатолий Павлович Пеньков (в то время зам. комкора по вооружению) и многие другие. Выступили с докладами инициаторы и те, кому выпала честь организовывать боевое дежурство. Много было воспоминаний. Комкор В.А. Савин зачитал приказ и вручил награды ветеранам.

14 мая я приступил к работе после отпуска. Ознакомился с обстановкой, узнал, что уже прошли беседы в ЦК КПСС, кандидаты на новые должности: генерал В.М. Смирнов – на должность командарма, генерал А. В. Соколов – на должность зам. командарма и полковник В.А. Доброхотов – на должность командира дивизии вместо Соколова. Зашел к В.В. Литвинову поздравить его с присвоением ему звания «генерал-полковника».

Москва готовилась к встрече Р. Рейгана. 15 мая начался вывод советских войск из Афганистана. В прессе – масса статей, посвященных ходу перестройки, некоторые очень смелые. Многообещающей должна была быть 19 Всесоюзная Партконференция.

Я поглощен был служебными делами. Снова поездки по объектам. Приходилось часто бывать на объектах в Софрино и Луховицах. Объектами особой заботы стали подразделения, принятые от генерала Кузикова в состав корпуса ПРО. Прибавились нагрузки и комкору Савину. Мне пришлось возглавить итоговую проверку в частях полковников Зайцева и Мартынова в Дуброво.

27 мая доложил Главкому по итогам проверки. Попросил его утвердить оценку «хорошо» обеим частям. После доклада Главком спросил: «Обеим частям поставили «хорошо?»

– «Да!»

Главком: «Вы очень добрый человек. Там было много недостатков, когда я посещал их». – «Товарищ Главнокомандующий, недостатков много и сейчас, но они не выходят из рамок хорошей оценки. Постараемся устранить их». Главком: «Вольтер Макарович, Вы очень добрый человек».

– «Для кого как. Прошу утвердить оценку».

Главком: «Утверждаю. Надо оценивать по тому, что заслужили».

– «Благодарю Вас, товарищ Главнокомандующий».

В этот день мне стало известно о намерении посетить КП СПРН секретарем ЦК КПСС О. Д. Баклановым. Пришлось выехать к Родионову, чтобы с ним составить план проведения встречи и организовать ее подготовку.

29 мая ожидался прилет в СССР Президента США Р. Рейгана. Советский народ стремился к нормализации отношений с американцами. Мир устал от гонки вооружений и постоянной угрозы ядерной войны. В тезисах ЦК КПСС к 19 Всесоюзной Партконференции признавалось, что «прямая угроза войны с участием крупных держав уменьшилась... Перспектива обуздания гонки вооружений со всеми последствиями этого, включая сокращение бремени военных расходов, стала более реальной... Воздействие реалий современного мира и возможные модификации ряда объективных факторов, порождавших войны, позволяют думать, что обеспечение безопасности государств все больше будет перемещаться из сферы соотношения военных потенциалов в сферу политики примата права, общечеловеческой морали в выполнении международных обязательств».

Этот объективный анализ действительности мог бы вселить уверенность советских людей в своем будущем, стимулировать их труд и благие надежды, если бы развитие событий не искажалось чрезмерной торопливостью и уступчивостью в принятии решений со стороны Советского Союза.

Президент США прибыл в Москву в 14 часов. Во Внуково его встречали Громыко и Шеварднадзе. М. Горбачев дожидался приезда Рейгана на пороге Большого Кремлевского дворца, где начались переговоры. Это было новшеством.

30 мая я выехал в Житомирское училище (ЖВВИУ РЭ ПВО). Это был единственный объект, на котором до сих пор не был. Откладывать поездки туда больше не мог. С собою взял начальника боевой подготовки полковника А. А. Игнатова. Путь лежал через Киев, где нас встретил начальник училища генерал-майор Борис Григорьевич Бондарев. С вокзала поехали на Байково кладбище, чтобы поклониться могилам своих командармов Владимира Дмитриевича Лавриненкова и Леонида Михайловича Гончарова. С кладбища направились в КВИРТУ, хотелось встретиться с начальником училища генерал-лейтенантом Н. К. Поляковым, к которому я проникся особым уважением после его четкой реакции на мои указания по устройству семей офицеров, эвакуированных из зоны Чернобыльской АЭС, а также посмотреть оформление наименования училища на центральном входе в связи с присвоением ему имени А.И. Покрышкина.

После встречи с генералом Поляковым мы выехали в Житомир. Почти три полных дня пробыли в училище. Познакомились с богатой его историей, которая началась с 1918 года, с учебной базой, встретились с курсантами, преподавателями. Обменялись мнениями по перспективе развития училища, совершенствованию учебного процесса. Вместе с генералом Бондаревым и начальником политотдела полковником Е. П. Зотовым побывали в обкоме и горкоме КПУ. С этих пор я был частым гостем училища, дважды приезжал туда на выпуски офицеров.

По возвращении из Житомира, 3 июня, я был вызван к Главкому и получил от него задание о встрече 3 июня на КП СПРН О. Д. Бакланова.

Встреча и доклад секретарю ЦК КПСС О.Д. Бакланову

Вечером 2 июня я прибыл к генералу Родионову. Еще раз проверил структуру его доклада, внес поправки. Убедился в готовности встречи по другим вопросам. Со мною был зам. главного инженера полковник В.С. Капитонов. К 22 час. 30 мин. мы прибыли в гостиницу городка, где еще раз вспомнили некоторые данные по нашим системам вооружения, выпили по чашке чая и легли спать. Утром выехали на командный пункт к месту встречи, которая должна была состояться в 9 часов.

После 8.00 начали прибывать участники встречи. Первыми приехала охрана, ею занялся начальник штаба армии генерал Н.К. Сергеев. Попытались сделать список, но внесли в него только тех, о ком точно знали, что будут. В 8.45 в сопровождении ГАИ прибыли на «ЗИЛе», двух «Чайках» и других машинах гости. Мы удивились их большому составу. Приехали: секретарь ЦК КПСС О. Д. Бакланов; И. С. Белоусов – заместитель председателя СМ СССР, председатель Госкомиссии по военно-промышленным вопросам; министр МРП В. И. Шимко, зав. отделом ЦК КПСС О.С. Беляков и сопровождающие их работники ЦК и промышленности.

Основным докладчиком от нас, военных, был определен командарм Н.И. Родионов. Он и начал докладывать в спецклассе. Когда дошел до изложения главных проблем развития системы, почувствовалась неуверенность, и мне пришлось взять разрешение на продолжение доклада. Я изложил проблемы и затруднения, с которыми столкнулись при развитии космического эшелона, затем наземного (или надгоризонтальных средств радиолокации). Разобрались основательно. О.Д. Бакланов тут же потребовал назначить рассмотрение проблемных вопросов с привлечением ученых. Пожалуй, для нас было главным то, что мы поставили в известность инстанцию об истинном состоянии дел в модернизации СПРН.

Встреча продолжалась до 13.30. В заключение секретарь ЦК был ознакомлен с оборудованием зала БУ и принципами управления. Поинтересовался, когда были обнаружены последние БР, посмотрел журнал учета обнаружений БР. Поблагодарил нас за хорошие доклады, отметил важность решаемой задачи. От обеда отказался. Все гости уехали в 13.30.

С полковником В. С. Капитоновым выехали с КП армии на завод в Красногорск. Пробыли там полтора часа, ознакомились с производством технологического оборудования для Нурекского объекта контроля космоса. С завода заехали в НИИ к Ерохину, где решили ряд вопросов. Настроение было приподнятое в связи с успешным посещением Бакланова КП СПРН.

5 июня в Союзе начались празднования 1000-летия Христианства на Руси. Впервые к религиозному празднику проявлялся большой интерес и признаки заботы о его проведении со стороны государства.

6–7 июня вместе с Главкомом и небольшой группой конструкторов и строителей побывали на строящемся объекте системы контроля космического пространства в районе города Нурека. Размещались в Душанбе, гостинице ЦК КП Таджикистана. Главкома встречало руководство республики и командующий войсками ТуркВО генерал-полковник А.В. Ковтунов, мой старый знакомый по службе в Баку.

8 июня проводили в запас командарма генерал-лейтенанта Н. И. Родионова. Время для проводов было выбрано удачно, проводились учебные сборы, и все командиры частей армии вместе с представителями промышленности имели возможность принять участие в церемонии проводов командарма.

В должность командарма армии ПРН вступил генерал-майор Виктор Михайлович Смирнов, которому суждено будет через три года стать командующим войсками РКО.

12–17 июня на сборах по плану министра Обороны, г.г. Рига, Лиепая, Вайноде, Скрунда

В отличие от предыдущих сборов, этот сбор ограничивался рамками тактического масштаба и посвящался организации и методике проведения в войсках боевой подготовки. Привлекались командующие, члены Военных советов, заместители по боевой подготовке командующих военных округов и начальники родов войск Главкоматов, начальники академий. Министр обороны выступал дважды с докладами 13 и 17 июня. Он побывал на занятиях в видах ВС. В нашей группе он был 16 июня. Выступал перед нами в течение сорока минут, выступление начальника Главного Политического управления генерала армии А.Д. Лизичева заняло двадцать минут.

Выступление министра обороны 13 июня оставило плохое впечатление своей грубостью, оскорбительными формулировками в адрес некоторых генералов, особенно, когда делался анализ состояния воинской дисциплины. Было очень неудобно за министра, его тон и манеру обращения к заслуженным людям. Например, им был обруган начальник Высшего училища связи генерал-лейтенант Пилипенко, у которого трое курсантов отобрали у нечестного гражданина радиоаппаратуру и деньги. Курсантов осудили. Министр причислил к этим курсантам и самого начальника училища – Героя Советского Союза, почетного гражданина Киева. Я лично знал этого скромного, заслуженного генерала по службе в Киеве. Министр поднял его, приказал подойти к нему ближе, к трибуне, обзывал по-разному, приказывал уволить немедленно. В таком духе было обращение и с другими. Вот тебе и перестройка, и новые, более чуткие, подходы к людям! При таком обращении чувствуешь себя бесправно и неуверенно, тем более что в оправдание не позволяется открыть рта.

Что касается других вопросов двухчасового доклада министра обороны, то мы не обнаружили в нем никаких новых мыслей. В последующие дни министр в обращении с генералами был более вежлив (не исключено, что кто-то из ЦК КПСС порекомендовал ему смягчиться), хотя и не без проявления нетактичности.

Обмениваясь между собою мнениями, мы сходились на пожелании, чтобы министр обороны мыслил более крупными масштабами, подавал без эмоций глубокие идеи, а, главное, являлся образцом военной культуры поведения, чего нам всем так недостает на современном этапе.

Касаясь занятий, проходивших в каждом виде Вооруженных Сил, то они были организованы и проведены на высоком уровне, принесли участникам сборов большую пользу. В подготовке занятий и их проведении принимали участие наши генералы А.Г. Смирнов, В.В. Литвинов, В.И. Андреев, Р.С. Акчурин, Г.К. Дубров.

На всех занятиях присутствовал Главнокомандующий. Он самым активным образом влиял на все процессы обучения, вызывал нас всех на обмен мнениями, делал заключения и т.п. Располагались мы на базе штаба корпуса ПВО, жили в «своем» городке. Занятия проводились на одном из зрдн в местечке Булли (западная окраина Риги) на берегу залива и один день в Лиепае, где на аэродроме знакомились с новыми образцами вооружения и проводилось комплексное ЛТУ с привлечением авиации, 3РВ и РТВ.

Интересным зрелищем был показательный воздушный бой над аэродромом на самолетах Су-27, а также эпизод принуждения к посадке вертолета-нарушителя воздушной границы СССР. Погода стояла хорошая, и мы могли наблюдать все, что демонстрировалось в воздухе. В Лиепае побывали у моряков на одном из крейсеров.

Министру понравилась стартовая позиция зрдн в Булли и он принял решение присвоить командиру бригады досрочно звание «полковник», о чем объявил нам при встрече.

В своем обращении к нам министр обороны отметил заслуги Главкома генерала армии И. Третьяка по преобразованию наших войск, однако сказал и о большом еще количестве неприятностей при выполнении задач по охране границ. В то же время отметил и положительные действия по пресечению нарушения воздушного пространства «Боингом» в границах 19 ОА ПВО. Похвалил командарма генерал-лейтенанта В.П. Синицина.

Будучи в Прибалтике, мне удалось выбрать время и с генералом А.А. Вобликовым побывать на ОРТУ в Скрунде. До Главкома доходили слухи о неблагополучии в этом гарнизоне с водокоммуникационными сооружениями, содержании жилых домов офицерского состава, плохом состоянии котельной, солдатской столовой и т.п. Все эти недостатки для меня не являлись новостью. Они устранялись по мере сил.

Посещение гарнизона подтвердило низкую исполнительность полковника Новицкаса. Генерал Вобликов доложил Главкому о своих впечатлениях, и мне пришлось не единожды выслушать недовольство генерала армии Третьяка. Нужно было принимать крутые меры. Был заменен командир части, обращено внимание нового комдива генерала В.А. Доброхотова и руководства армии. Вывод гарнизона из запущенного состояния потребовал длительного времени и больших усилий, начиная от командования части до управления рода войск и всего личного состава части.

Поездка и пребывание в течение шести дней в Прибалтике дали возможность острее прочувствовать обострение национального вопроса в стране на современном этапе. Мы были свидетелями многотысячного пятичасового митинга в Риге 14 июня, посвященного годовщине репрессий 14 июня 1941 года, с требованиями полной реабилитации профашистских элементов Латвии. Мы также имели возможность прочитать в газете «Советская Латвия» резолюцию Пленума деятелей культуры, из которой видны были антисоветские настроения латышей с требованием предоставить им суверенитет, не вмешиваться в экономику, не разрешать прописывать в республике увольняемых из Вооруженных Сил военнослужащих и членов их семей.

Мы узнали о Пленуме ЦК Компартии Эстонии в Таллине по переизбранию первого секретаря К.Г. Вайно в связи с тем, что он якобы не чистокровный эстонец и родился в Новосибирске.

В Закавказье состоялись сессии Верховного Совета Армянской ССР и Азербайджанской ССР. Армяне вышли с ходатайством о включении в состав республики НКО, а азербайджанцы – против. Что это?

Оценивая происходящее в стране, я приходил к выводу о признаках кризиса в экономике, идеологии и национальном вопросе. Народ расшатывается. Надвигаются тучи. Разрешит ли 19 ВПК проблемы?? Будет ли наведен порядок в государстве? Пресса и телевидение все больше запутывают людей. Мы можем остаться без истории своего поколения. Она мрачна. На душе тревожно.

22 июня я провел в ВКА ПВО в Калинине. Встречался со слушателями выпускниками факультета войск РКО, созданного в 1965 г. Ближе познакомился с его руководителями – генералами В.А. Кряжевым, В.С. Просветовым, полковником, впоследствии генералом, Е.М. Артемовым. Председателем государственной экзаменационной комиссии в этот раз был генерал армии А.Ф. Щеглов. Я представился ему, и между нами с участием начальника академии генерал-полковника А.И. Хюпенена состоялся разговор, в котором генерал Щеглов поделился своими мыслями о превращении Харьковской ВИРТА в факультет с передачей его в ВКА. Это предложение Афанасий Федорович намерен был доложить Главкому. Мог возникнуть вопрос, который потребует тщательного изучения, прежде чем ему разрешиться.

Генерала Щеглова я знал давно, когда он был первым заместителем Главкома Войск ПВО. В 1966 году он награждал меня командирскими часами, в то время я был начальником штаба 90 иап в Червоноглинске. Авторитет генерала армии в Вооруженных Силах был велик, и его предложения вряд ли останутся без внимания, в чем мы убедились позднее, когда пришлось отстаивать существование ВИРТА.

Последняя декада июня проходила в заботах по формированию управления нового соединения на базе частей контроля космического пространства и приему в состав корпуса Савина достраивающихся позиций дивизионов ПРО от генерала Кузикова.

Коммунистическая партия готовилась к 19-й Всесоюзной партконференции. Всколыхнулся весь народ. Вопросы к рассмотрению на ней выносились злободневные. Как они будут решены на конференции? Не произойдет ли раскол в руководстве? Чем все закончится? Положение в государстве и внутри КПСС сложное, а по некоторым направлениям, таким, как экономика, идеология, национальный вопрос – предкризисное. Судя по прессе, народ расшатывается, перестройка заходит в тупик. Ясно одно, что с этим периодом ералаша в стране нужно скорее кончать.

25 июня я был на выпуске в Пушкинском училище (ПВУРЭ ПВО). День выпуска в военном училище особо красочный и волнительный изо всех дней. На торжества, которые развертываются перед тобою на плацу, нельзя взирать равнодушно. Берет за душу все, что ты видишь и слышишь. Ритуалы последнего построения выпускников, поздравление министра обороны с окончанием училища, вручение дипломов, прощание со Знаменем училища, прохождение строем. На выпуск съезжаются родственники, приходит очень много горожан, в том числе невест молодых офицеров. Этот поистине праздничный день остается памятным для выпускников на всю жизнь. Начальником Пушкинского училища был генерал-майор Иван Наумович Яковлевич, выходец из корпуса ПРО.

27 июня наш сын Андрей успешно окончил среднюю школу. Выпускников чествовали в Доме офицеров поселка «Заря». Были там и мы с женой. Мы рады, что сыну удалось проучиться в одной школе беспрерывно в течение семи лет, не то, что его сестрам, которые в общей сложности учились в одиннадцати школах. Андрей собирался стать военным. Его выбор был сделан, это – Пушкинское училище. Нас ожидала разлука с сыном. Я думал, как быстро летит время. Как будто вчера еще выносил его на руках из родильного дома, а сегодня ему уже 17,5 лет.

28 июня в Москве начала свою работу 19 Всесоюзная партийная конференция. С докладом на ней выступил М. Горбачев. Потом начались прения. Уже по первым выступлениям чувствовался иной стиль, чем прежде. Высказывались мысли, идущие вразрез с идеями, изложенными докладчиком. Конференция обещала быть необычной, напряженной, без былого согласия.

В последний день ее работы, 1 июля, были выступления Б. Ельцина и Е. Лигачева. Ельцин просил у делегатов политической реабилитации. Его выступление было встречено настороженно. Он говорил о бесконтрольности расходования членских взносов, о выборности на партийные должности и т.п. Когда делегаты захлопали, давая понять о нежелании больше его слушать, вмешался М. Горбачев и попросил дать высказаться оратору. Ельцин сказал, что на октябрьском Пленуме он выступил, пребывая в болезненном состоянии, клялся в том, что его линия не имеет расхождения с Партконференцией и т.п. Сошел он с трибуны, не получив поддержки делегатов.

В выступлении Е. Лигачева Ельцин подвергся всестороннему разоблачению. Были и другие выступления с осуждением его поведения. Что же касается меня лично, то я понял теперь, что Ельцин – выскочка в партии и авантюрист. Таких лидеров не должно было быть в партии. Еще я понял и то, что Ельцин всячески цепляется за сохранение своего положения в верхних эшелонах партии, чтобы в удобный момент вырваться в лидерство, если не в партии, то в государстве.

Конференция закончила свою работу бесцветным выступлением М. Горбачева. Возможно, потому, что на ней была дана возможность делегатам не во всем единодушно соглашаться с докладчиком, я подумал о возвращении в партии ленинского духа и стиля. Это радовало и вселяло уверенность в обновлении партии, что она сохранит себя могучей и здоровой.

В войсках же полным ходом шли заводские испытания на ряде объектов. Приходилось всему нашему небольшому коллективу управления работать в комиссиях непосредственно на объектах с конструкторами и организаторами производств, такими как Н.В. Михайлов, А.В. Меньшиков, А.А. Кузьмин, А.А. Курикша и другими.

Большие нагрузки несла горстка наших инженеров управления во главе с генералом Н.В. Кисляковым и его удачно подобранным заместителем полковником В.С. Капитоновым.

12 июля мы расстались с сыном. Он уезжал сдавать экзамены в училище, а я – в командировку на Дальний Восток. К концу июля нам стало известно о зачислении Андрея в училище. С этих пор он становился военнослужащим. Какой путь на этом поприще готовила ему судьба, подлежит разгадать времени.

В середине июля я побывал в частях полковника И.В. Ювченко и подполковника В. Н. Ступина в Комсомольске-на-Амуре. Посещение загоризонтного ОРТУ подтвердило идею пересмотра его предназначения.

19 июля закончилось репортажем по ТВ заседания Президиума Верховного Совета СССР, Азербайджанской ССР и Армянской ССР по вопросу Нагорного Карабаха. Шел непримиримый спор двух сторон. Представители Армении, особенно академик Амбарцумян, предупреждал Горбачева о серьезности положения и возможности более мощного взрыва на почве разногласий, просил Президента подойти более серьезно к разрешению возникшей проблемы. Горбачев же вел себя на совещании некрасиво, перебивал ораторов, поучал их, не вникал серьезно в их предупреждения. Видно было, что разногласия кавказцев зашли далеко. Совместное совещание Президиума – запоздалая реакция. М. Горбачев не может или не хочет погасить пожар. Выхода так и не было найдено. Ухудшалось положение во всем государстве, росла преступность, одно из проявлений его слабости.

В наших войсках продолжались перестановки кадров. С июня 1987 года только в Главкомате были заменены 12 заместителей Главкома и начальников управлений и служб. Преобразовывались части корпусов в дивизии, проводились и другие мероприятия, но они не делали систему ПВО прочнее. Главное все же заключалось в новых видах вооружения и автоматизации системы управления, в чем явно отставали.

Генерал-полковник В. В. Литвинов

Мне все чаще приходилось решать с генералом В. В. Литвиновым вопросы, касающиеся войск РКО, видеть его в деле, на многочисленных комиссиях, совещаниях, проводимых на различных уровнях.

Больше года Владимир Васильевич в должности Первого заместителя Главкома. Ему 52 года. Он принадлежит к военачальникам послевоенного поколения. Трудится плодотворно. Высокая оперативная и теоретическая подготовка, большая практика службы в войсках. Строг, подтянут. Такой же четкий и ход мыслей. Способен отстаивать свои идеи. Не избалован почестями и наградами. В обращении с подчиненными прост, подхалимов не любит. В оценках объективен.

С ним я знаком еще по Одесскому военному округу. Он тогда, в звании майора, служил в управлении ПВО округа. Затем служба в других местах на различных командных и штабных должностях, учеба в академии Генерального штаба ВС СССР. Прохождение службы после окончания ВАГШ на должностях: Начальника ПВО, ДВО; командующего ПВО Западной группы войск (ЗГВ); командующего ПВО войск Западного направления и командующего 2 ОА ПВО, после ее восстановления в 1986 году, до назначения на должность Первого заместителя Главнокомандующего Войсками ПВО в июне 1987 года. Мне нравился Владимир Васильевич своими качествами военного человека, независимостью и оригинальностью мышления, принципиальностью. В нем просматривался крупный военный руководитель.

* * *

1–4 августа в Советском Союзе с официальным визитом находился министр обороны США Ф. Карлуччи. Министры обороны обеих стран обсуждали вопросы сокращения вооруженных сил на блоковой основе: НАТО и Варшавского Договора. При этом Карлуччи ссылался на необходимость согласования им всех вопросов со странами, входящими в блок НАТО.

Зато нам согласовывать ни с кем не надо. У нас все и за всех решали один-два человека – Горбачев и Шеварднадзе. Язов оценивал визит Карлуччи, как полезный, направленный на снижение напряженности и способствующий укреплению мира. Был доволен и Карлуччи. Он побывал на аэродроме в Кубинке и в районе Алабино на батальонных учениях с боевой стрельбой.

В Крыму он посетил крейсер «Слава». Ему была предоставлена возможность побывать и выступить в академии Генерального штаба, где он сказал о полезности, если бы Советский Союз опубликовал свой военный бюджет. Такой шаг, якобы, помог бы «всему миру» оценить возможности и намерения Советского Союза. Речь шла и о военных доктринах. Американец недвусмысленно заявил, что, хотя СССР и назвал новую военную доктрину оборонительной, США продолжают считать ее по структуре ВС СССР наступательной. Выходило, что нужно ломать все. И наше политическое и военное руководство, видимо, готово было «выполнить» пожелания министра обороны США. Среди военных начались разговоры о скором принятии решения на приведение в соответствие дислокации и состава ВС оборонительной доктрине. Мы понимали, что в первую очередь это коснется в большей мере наших группировок ВС в странах Восточной Европы и на западе СССР.

4 августа был прощен М. Руст, осужденный к четырем годам лишения свободы. В объяснениях корреспонденту «Известий» член коллегии Прокуратуры СССР В. Андреев всячески принижал тяжесть вины преступника, сведя «проказу» Руста к злостному хулиганству. Далее рисовалась картина содержания Руста в колонии, схожая с санаторными условиями: и питался он нормально, и встречался регулярно с родными и соотечественниками, и книги читал, и пользовался хорошим медицинским обслуживанием. Зато наши командиры, обвиненные в пролете Руста, были наказаны со всей несусветной для данного случая жестокостью. И никто не думал их реабилитировать. Бывший Главнокомандующий, дважды Герой Советского Союза, был до своей кончины прикован к больничной койке. Многие были лишены того, без чего терялся смысл жизни.

Читаем газеты, смотрим ТВ. Какими только болезнями не заболевает наше общество, до какой степени запущены эти болезни. Главное, изменился в худшую сторону наш человек. Годы культа и репрессий не прошли даром. Страх, несправедливость сделали свое дело. Честность подменялось ложью. У людей прибавилось злости. Не думалось в ту пору, что история отведет нам совсем немного времени, чтобы убедиться в нашей безнравственности, во время событий в Москве у Белого дома в начале октября 1993 года, когда на глазах у всего мира развернется настоящая народная трагедия, своей же армией будет расстрелян из танков Верховный Совет России.

Мои рабочие будни проходили в частых поездках по войсковым частям. В подразделениях, влившихся в состав корпуса ПРО от генерала Кузикова, сложилась тяжелая обстановка с жильем для офицерского состава. 10 августа мы вместе с генералами А.В. Соломатиным и В.И. Кузиковым побывали по этому вопросу у Председателя Моссовета В.Т. Сайкина, были им любезно приняты, но «подарка», на который рассчитывали, не получили. Нам было вежливо отказано в выделении квартир по долевому участию. Договорились о более тщательной проработке возможностей города по выделению квартир для наших офицеров с заместителями Председателя горсовета. Решение этого вопроса принимало затяжной характер.

22–27 августа было проведено учение с нашим родом войск. Руководил начальник Главного штаба генерал-полковник И.М. Мальцев. Учение прошло нормально. В ходе его я побывал во многих частях, в том числе на ОРТУ в Печоре, где в моем присутствии произошло возгорание аппаратуры на 11 этаже передающего центра, которое, к счастью, удалось ликвидировать без тяжелых последствий.

Выгорело распределительное устройство передающего модуля, где формируются токи высокого напряжения. Только благодаря бдительности дежурной смены и смелости солдата была предотвращена большая беда. Случай напомнил пожар 10 октября 1985 года. Я еще раз убедился в малой эффективности всех систем пожаротушения на наших объектах. Когда горят аппаратура и кабель, находящиеся под напряжением, потушить возгорание очень трудно.

28 августа сын принял Военную присягу. На торжество в училище ездила жена с дочерью Ириной. Они отвезли мое поздравительное письмо Андрею. В нем я пожелал сыну верности военному долгу, счастливой военной судьбы, чтобы суровость и беды обходили его, а, если и придется с ними встретиться, чтобы преодолевал их мужественно. В эти дни много думаю о сыне, как бы наверстывая упущенное, понимаю, что не удастся при жизни проследить его путь до зрелого возраста. Молю Бога о его благополучии. Как один день прошла его жизнь в семье, и ушел он из семьи, словно выпорхнул из гнезда. С ним нам было легко. Он за все время жизни в семье ничего не сделал такого, чтобы нас сильно огорчило. Последние три года с его стороны были образцом самовоспитания, вежливости, целеустремленности. Он не курит и далек от спиртного. Экзамены в училище сдал успешно, без поблажек. Его любят все наши соседи.

На душе тревожно. Боль за Отчизну, за партию. Дела неважные по всем направлениям. Газеты хоть не читай. Горькая реальность. Вижу, все недостатки сваливают на Сталина и Брежнева.

В столице появился спецотряд милиции в бронежилетах и с резиновыми палками. Объявлено о запрещении применения дубинок против женщин и детей.

2 сентября во ТВ передали о глобальном распространении по стране самогоноварения. Потребление сахара увеличилось на 700 тысяч тонн. Растет наркомания, погублены виноградники. Обвиняются сотни людей – это уже неблагополучие с управлением в верхах, однако, вину на себя за такой способ борьбы с пьянством никто из руководителей государства не берет.

В Вооруженных Силах растет число преступлений и происшествий. Предпринимаем все возможные меры в своих войсках по недопущению роста происшествий. Ломаем голову над изысканием численности. Количество объектов возрастает, а укомплектовывать их личным составом не можем. Недавно с Главкомом побывали на объекте в Луховицах.

Написал представление к присвоению генеральского звания на начальника штаба А.Н. Сколотяного. Работает он неплохо, уверенно руководит штабом. Наше управление пополнилось свежими силами, шестью лучшими офицерами из своих войск.

8 сентября ездил в ВКА ПВО на встречу с нашими выпускниками. Рассказал им о перспективе РКО и требованиях к командирам на современном этапе.

В стране положение ухудшается. О перестройке одни разговоры. Жизнь дорожает. Продукты становятся дефицитом. Очереди растут буквально за всем. Новая экономическая реформа не сказывается на улучшении благосостояния людей. Растет спекуляция. Правительством издаются скороспелые постановления, но их не выполняют. Жизнь народа становится менее радостной. На лице каждого человека читаешь озабоченность. Налицо расстройство во многих областях экономики, культуры. Спрашивается: кто же будет нести ответственность за падение жизненного уровня и ослабление государства? Чем заняты государственные деятели? Зачем проводится огульная замена по обвинениям работников среднего звена управления народным хозяйством и все прощается тем, кто находится в верхних эшелонах власти?

С некоторого времени приходится уделять внимание становлению командования нового соединения в Дуброво, командиром которого назначен генерал-майор Александр Иванович Суслов. Теперь на его плечи переложены и гарнизонные заботы, а опыта у него еще недостаточно. Часто навещаю его и поддерживаю. Вместе продумываем планы работы на объектах соединения в Зеленчуке и Нуреке.

Меня пригласили в ПВУРЭ (Пушкинское высшее училище радиоэлектроники) ПВО. Я с благодарностью принял предложение, появилась возможность увидеться с сыном. Наша встреча состоялась 15 сентября. Сутки провели вместе. Выглядел Андрей в форме курсанта повзрослевшим и красивым. При отдаче рапорта покачивал всем туловищем – признак новичка в армии. Мне страшно хотелось обнять сына и поздравить с началом воинской службы, но рядом были офицеры, пришлось ограничиться крепким рукопожатием. Его привезли из лагеря, расположенного в районе Красного Села. В нашем распоряжении было два вечера. Мы смогли выбрать время, чтобы навестить семью Ирины в гарнизоне Гостилицы. Пребывание в училище дало возможность лучше познакомиться с бытом курсантов, пообщаться с ними и командно-преподавательским составом.

В эти дни М. Горбачев совершил свой визит в Красноярск. Встречен он там был холодно, без аплодисментов. Внес предложение: Красноярскую РЛС передать Международному центру по изучению космического пространства. Объяснил свое предложение тем, что тормозятся переговоры в Женеве о сокращении вооружений, якобы американцы настаивают на своем, что РЛС построена в нарушение Договора по ПРО. Мы уступаем.

24 сентября завершилась моя поездка со строителями и представителями промышленности на объекты Балхаша, Иркутска, Комсомольска-на-Амуре, Находки, Владивостока. Нужно сказать, командировки по таким маршрутам были сравнимы с путешествиями. Обычно они совершались на наших военных лайнерах Ту-154 и Ил-18 и были очень впечатляющими. Помимо того, что посетишь ряд подчиненных частей для решения служебных вопросов, сколько увидишь под крылом самолета! И просторы Сибири, и Байкал, и могучие реки, чего стоит один только Амур! А наши маршруты порою пролегали над морями, островами и Тихим океаном. Каждый такой полет вызывал непередаваемое чувство гордости за необъятные просторы Родины, ее богатства, за все то, что сделано и построено на них советскими людьми.

30 сентября состоялся Пленум ЦК КПСС. Горбачев продолжал подбирать себе кадры. Из Политбюро и кандидатов в члены Политбюро были выведены А. Громыко, М. Соломенцев, В. Долгих, П. Демичев, А. Добрынин (секретарь ЦК). Вновь избраны В. Медведев, А. Власов, А. Бирюкова, А. Лукьянов, Б. Пуго (утвержден Председателем КПК вместо И. Капитонова).

1 октября Горбачев на сессии Верховного Совета СССР избран Председателем Президиума Верховного Совета. Начинался процесс сосредоточения власти. Нельзя было не обратить внимания на то, что из шести освобожденных от обязанностей политических «вождей» почетных проводов удостоился лишь один А.А. Громыко. Кстати, это был второй член Политбюро, пожелавший оставить этот пост добровольно. Первым, на моей памяти, был А. Микоян. Остальных же сбрасывали с пьедесталов власти.

В период 4–6 октября я находился на объекте в Куткашенах (Аз. ССР). Летели на Ан-12 по маршруту – Клин, Астрахань, Сумгаит, Кюрдамир. Знакомые места. В Азербайджане стояла летняя погода, признаками осени могла считаться уборка хлопка и сбор гранат. В Кюрдамире мы пообедали в летной столовой аэродрома, где были еще люди, которые помнили меня по службе в БО ПВО. С аэродрома в Куткашены ехали на автомашинах через Геокчай. Проезжали мимо гранатовых плантаций, на редкость был урожайный год. Народ занимался мирным трудом, пожиная плоды своего нелегкого труда. Немыслимо было представить, что через каких-то три года эта земля будет обагрена кровью гражданской войны.

Через два с половиной часа мы были в Куткашенах, расположеных в предгорье Большого Кавказского хребта на высоте 600 метров над уровнем моря. В 7 км от Куткашен расположен древний город Кабала – столица Кавказской Албании, просуществовавшей до IV н. э. Название этого города произошло от продажи людей в кабалу, т.е. в рабство. Места исторические, связанные с походами римлян под руководством Помпея. Хотя в Нагорно-Карабахской области и разгорался конфликт на национальной почве, здесь еще люди жили в мире и согласии.

Заслушав командование части по обстановке, мы приступили к работе по совместному плану. Командир части подполковник Г.А. Добров был в отпуске, за него оставался его заместитель подполковник А.А. Богатыренко. Когда я пишу эти воспоминания (январь 1994 г.), Г.А. Добров стал уже генералом и командует соединением ККП.

Возвращались в Москву мы по западному маршруту с посадкой в Гудаутах, где пришлось задержаться на несколько часов. Насмотрелись на высший пилотах летчиков местного иап на самолетах Су-27, искупались в Черном море.

Дома меня ожидало письмо Е.П. Лавриненковой. Она печалилась своим одиночеством, сообщала, что на их доме будет установлена мемориальная доска, что заказала памятник Владимиру Дмитриевичу, просила написать воспоминания о нем для сборника. Я ответил Евдокии Петровне коротким письмом, обещал обязательно написать о Владимире Дмитриевиче, но не теперь. Она сохранила мое письмо и включила его в сборник воспоминаний о Владимире Дмитриевиче в 1993 году.

Сегодня, 7 октября, в газете «Правда» статья о Красноярской РЛС. Из ее содержания нахожу подтверждение правильности своего решения – разрешить сделать снимки американским конгрессменам год назад. Все они – Б. Карр, Дж. Моуди и Т. Дауни, а также сопровождавший их эксперт Батиста, оказались порядочными людьми, не покривили душой и не пошли на сделку с «Вашингтон пост», которая в декабре 1987 года со ссылкой на них заявила о нарушении Договора по ПРО. Они же ответили газете своим письмом-протестом. Молодцы! Есть же порядочные люди! А чего мне тогда стоило пойти на этот шаг!

10 октября мне доверительно сообщили, что при рассмотрении списка на присвоение очередных воинских званий, уже после ВАКа, министр вычеркнул меня. Так закончилась третья попытка.

Пришел приказ на увольнение из Вооруженных Сил в отставку генерал-полковника А.Г. Смирнова. В 16.30 я зашел к Алексею Григорьевичу, чтобы вручить ему памятный адрес от офицеров нашего управления, лично поблагодарить этого замечательного человека, с которым был знаком с 1963 года.

На следующий день я убыл в командировку на объекты Прибалтики, Белоруссии, Закарпатья, Северного Кавказа и Таджикистана. Поездка была напряженной, с перелетами и переездами. Работали фактически сутками. Отдыхали в самолете. Благо на этот раз нам выделили самолет Ил-18, на котором командиром экипажа был подполковник В.А. Серебров, мастер «голубиных посадок». Нашу группу возглавлял генерал-лейтенант Леонид Вениаминович Шумилов. Основной целью командировки была инспекция хода строительства новых объектов. Возвратились 17 октября.

Пока я находился в дальней командировке, Главком побывал в городке Софрино и поставил ряд задач по приведению его в порядок. Городок еще строился, поэтому содержать его в образцовом порядке составляло для командиров особую трудность. Досталось комкору Савину. Работы всем прибавилось. Указания Главкома должны быть выполнены. Выехали в Софрино вместе с моим заместителем Б. А. Алисовым. Провели там совещание с командирами и строителями, составили план действий и приступили к его осуществлению. Вскоре состоялся разговор с Главкомом. Он возмущался Савиным, требовал наказать комкора.

За обеденным столом проводили А.Г. Смирнова, подняли по бокалу шампанского. Алексей Григорьевич очень волновался, признавался, что, сколько ни готовился к этому часу, а пришел неподготовленным. Привел пример, как провожали одного командарма. Ему было сказано, что шесть лет провалял дурака. Поблагодарил, что его провожают «тепло и внимательно». Вместо Смирнова был назначен генерал-лейтенант Н.И. Чукарин.

21 октября проводилась Военная коллегия по выполнению Постановления ЦК КПСС от 12.06.87 года по вопросам улучшения организации боевого дежурства, повышения бдительности и боевой готовности Войск ПВО. Докладчиком был наш Главком.

Давно я не был на коллегии и обратил внимание, как поменялся ее состав. На место маститых и известных прежних военных авторитетов пришли более молодые военачальники. Главком в докладе акцентировал внимание на недопоставках промышленностью вооружения, сказал также и о нуждах войск РКО в личном составе.

В ноябре планировались итоговые проверки войск. В соответствии с планом Главкома в наших войсках проверялась армия ПРН. Старшим по проверке армии был назначен заместитель Главкома генерал-лейтенант А.П. Морин. Мне поручалось проверить части корпуса генерала Суслова в Зеленчуке и Нуреке. С офицерами, привлекаемыми к проверке в первых числах месяца, проводились занятия по их подготовке. Руководил ими новый заместитель Главкома по боевой подготовке генерал Чукарин.

Из нашей части, дислоцирующейся в районе Скрунды (Латв. ССР), поступило сообщение о планирующихся 5 ноября с 14.00 до 14.30 демонстрации и митинге протеста против строительства новой РЛС. Организатором митинга была неформальная организация «Отчизна и свобода». Их лозунг «Нет ядерной войне». Место проведения шествия по маршруту – Айскуте, Салдус, Скрунда-объект. Заявка на митинг сделана, согласие поселкового совета Скрунды дано.

Я переговорил с командиром ОРТУ полковником В. М. Хухлиным и начальником политотдела подполковником Г. М. Соханенко. Договорились сохранять порядок, демонстрантов на объект не допускать. При необходимости кому-то из них выступить на митинге и разъяснить предназначение объекта, исключительно в интересах безопасности населения.

В Прибалтике неспокойно. Образован «Народный фронт». Суть его маскируется под содействие перестройке. В чем проявит себя «фронт» на самом деле, убедимся позднее. Факт тот, что его появление связано с подрывом Союза, КПСС. Нам стало известно о нежелании в Прибалтике проводить праздники, посвященные Октябрьской революции.

2 ноября провел в гарнизоне Софрино. Со мною был комкор В.А. Савин. Предметом наших забот было изыскание квартир для нарастающего числа бесквартирных семей офицеров. Начинался большой спор с промышленниками, вселившимися временно по договору в пустые квартиры, когда еще не были полностью открыты штаты войсковых частей. Теперь же промышленники не желали возвращать нам квартиры. На этой почве возникали серьезные конфликты. Главком запрещал строительство новых домов, а мы не могли договориться с министерством радиопромышленности. В итоге страдали офицеры. Между прочим, такая ситуация сложилась на многих вновь строящихся объектах. Проблема принимала глобальный масштаб. Разрешиться она могла не мелкими стычками между нашими командирами и представителями промышленности на объектах, а решением в верхних эшелонах.

К сожалению, большое начальство было гораздо несговорчивее, чем начальство пониже рангом. От министерства радиопромышленности этими вопросами ведал зам. министра Олег Андреевич Лосев – замечательный человек. Он прекрасно понимал наши проблемы, я же не мог не учитывать его положение. Ссориться и доводить дело до разрыва нам не хотелось, ибо это не сулило ничего хорошего. Поэтому делали с ним все, что было в наших силах, чтобы хоть как-то улаживать эту извечно животрепещущую проблему с жильем.

5 ноября в Кремлевском дворце в 17.00 – торжественное собрание. У меня имеется пригласительный билет, но поехать туда не могу из-за заседания комиссии у генерала армии В.М. Шабанова.

В Главкомате ощутили первый импульс сокращения Вооруженных Сил. Работаем напряженно, готовим предложения. Такие вопросы, как правило, решаются в лихорадочной спешке, поэтому без глубокого продумывания.

Мне нравится оптимизм Главкома. Его не выбивают из седла никакие вводные. Наверное, ему придают уверенность большие заслуги перед Родиной и высшие награды. Совещание проводит демократично, дает возможность каждому высказать свое мнение. Не придирается к мелким ошибкам. Прост, доступен, очень тверд в решениях. Это, пожалуй, одна из существенных его особенностей.

Из Скрунды доложили о состоявшемся митинге в районе РЛС. Приняли участие около 400 человек. Все прошло благополучно. То было начало затяжной нашей борьбы по защите РЛС системы ПРН.

7 ноября. На Красной площади с внуком Сашей Ленцовым. Там все, как и прежде. Встреча с друзьями. Парадом командовал новый командующий войсками МВО генерал армии К.А. Кочетов, принимал министр обороны генерал армии Д.Т. Язов. Изменения в украшении Красной площади. Поубавилось портретов, кроме портрета В.И. Ленина, никого. Праздничный обед был в нашей семье с Ленцовыми Сашей, Мариной и внуком.

С 9 по 19 ноября я был в командировке с целью проведения итоговых проверок на объектах в районах Зеленчука и Нурека. Со мною комкор А.И. Суслов и 20 офицеров. Средством доставки группы были самолеты Ан-24 и Ан-26 на разных участках маршрута. Эти части впервые за свое существование стали подвергаться итоговым проверкам. Они входили в состав 1 Управления создания объектов, их особенностью было постепенное увеличение личного состава в зависимости от возникающих потребностей по мере создания объектов. Главной задачей их, личного состава, являлись – контроль монтажа оборудования промышленностью и овладение его эксплуатацией и др. Естественно, проводить итоговые проверки в таких частях, руководствуясь общими нормативами, может, и не совсем справедливо. Однако то, с чем мы столкнулись у подполковника Б.Н. Филипповского в Зеленчуке, подтвердило правильность решения Главкома на проведение итоговых проверок в частях строящихся объектов. Это был один из способов подтягивания их уровня к уровню боевых частей.

Очень плохо обстояли дела в Зеленчукской части по всем службам, особенно продовольственной и парковой. Продсклады оказались пустыми. Запасы продовольствия едва ли составляли три сутодачи. Из овощей, кроме картофеля, ничего не было. Лук (5 тонн) сгнил. В солдатской столовой развалился кухонный цех, повыходило из строя все холодильное оборудование, электрокотел и т.п. Везде грязь, антисанитария. Трудно себе представить, до какой степени запущения было доведено все, что касалось продовольственной службы. Из солдатского рациона давно исчезло мясо. Свиньи в подсобном хозяйстве стали дохнуть от голода. Оправдываясь, генерал Кузиков пытался объяснить причину падежа свиней заболеванием воспалением легких. Пришлось на месте принимать экстренные меры по пополнению запасов продовольствия и др. Оставив генерала Кузикова, начальника тыла полковника П.Е. Лычагина и других в Зеленчуке для устранения недостатков, я вылетел в Душанбе.

В Нуреке дела выглядели немного лучше, здесь командир подполковник В.П. Тарадай был посильнее. Ему хорошо помогали заместители. Поставили этой части удовлетворительную оценку.

19 ноября наша группа возвратилась из командировки, проделав 10-тысячекилометровый путь. Немало беспокойства доставили сложные метеоусловия, по всему маршруту возвращения из Душанбе с посадками в Красноводске, Ставрополе, Клину.

Генерал Морин поделился со мною впечатлениями о проверке в армии. Там он тоже столкнулся с невыполнением многих требований. Ему не понравилось поведение командарма В. М. Смирнова, его высокомерие и слишком болезненное реагирование на замечания. В целом, дивизия полковника Доброхотова получила хорошую оценку.

Пока мы были заняты итоговыми проверками, в стране произошло большое событие. 15 ноября стартовал космический корабль «Буран». Облет земного шара провел успешно. Посадка в автоматическом режиме прошла великолепно. То был первый и последний его полет.

Проведение итоговых проверок в Зеленчуке и Нуреке убедило меня в неспособности управления Кузикова поддерживать своими силами элементарный воинский порядок. Затягивание сроков создания объектов губительно действовало на личный состав частей, особенно офицерский. Я пришел к выводу о необходимости переподчинения Кузикова управлению рода войск с целью усиления влияния на его части, прежде всего, в общевойсковом отношении. Эта задача становилась трудновыполнимой и для ГУВ, перегруженного инженерными делами.

При докладе Главкому об итогах проверки я доложил свои соображения о целесообразности переподчинения 1 Управления, на что Главком дал согласие. Так разрешился давно поставленный вопрос.

23 ноября по дежурной службе поступила информация о социальном взрыве на Кавказе. Беспорядки охватили Баку, Кировобад, Степанокерт, Ереван, Нахичевань, Тбилиси. Столкновение толп с войсками, имелись жертвы, в том числе, и среди военных. Особенно острая обстановка в Баку и Ереване. В Азербайджане требуют создания народного фронта. В Тбилиси лозунги «Грузия для грузин». Похоже, события на Кавказе были увязаны с волнениями в Прибалтике. В государстве явно неблагополучно. И, в то же время, никаких правительственных и партийных решений. Мы ждем обещанного Пленума ЦК по национальному вопросу, но он откладывается. Странная бездеятельность руководства партии и государства, лично М. Горбачева. В прессе извещения о создании различных новых союзов. Объясняется это необходимостью поддержки перестройки. Генсек же вояжирует по загранице со своей супругой Раисой. 21 ноября он возвратился из Индии. Уже объявлено о его предстоящей поездке на Кубу, в США, Англию. А в своем доме полыхают пожары. Беспокоит то, что не принимается своевременных мер по наведению порядка. Все запускается, потом будем выкарабкиваться. Теперь мы понимаем, что творится в государстве что-то не то. Жаль, что дальше понимания не шли.

24 ноября в Баку с 21.00 до 4.00 введен комендантский час. Переведены на особое положение города Баку, Кировобад, Нахичевань. По ТВ об этом ни слова. В трех республиках большая беда. Города наводнены войсками. Народ бунтует, объяснений нет. Разрушительные процессы на Кавказе принимали неуправляемый характер. Правительство СССР сидит в Москве. Сегодня состоялось Политбюро, рассмотрело вопросы реорганизации аппарата ЦК, поездок в Индию, Югославию, Афганистан. О положении в Закавказье – ничего. Наоборот, делается вид благополучия, когда рушится дом. Сообщили, что на сессии БССР осудили поправки к Конституции в Эстонии. Разлад между республиками ширился. А в телепередаче «Взгляд» продолжается охаивание нашего прошлого. 25 ноября во «Взгляде» очередной компромат на Л. И. Брежнева. Подсчитали, что он имел 220 наград и с 1976 года, после инсульта и до своей смерти, это был, якобы, труп в смысле главы государства и партии.

По приказу министра обороны проводился сбор командиров корпусов и дивизий. Сборы командиров соединений ПВО проводились в Рузе, на базе МО ПВО.

Во второй половине 25 ноября, в заключительный день, Главком собрал своих заместителей и командующих родов войск. Подводились итоги состояния дел в войсках, в том числе и по дисциплине. Наши три соединения были в числе лучших. Труд не прошел даром. Сказалась замена пяти командиров на более способных. Дивизия полковника Доброхотова заканчивала год без происшествий. Такого еще не помнили. Она была единственной из Войск ПВО, причем разбросана во всей Европейской части Союза.

Неплохо выглядела дивизия Сорокина. Теперь, когда есть успехи, будет легче решать вопросы у Главкома.

29 ноября я был на партконференции у Кузикова, там же был и генерал Леонов. Вел конференцию начальник политотдела генерал-майор Анатолий Григорьевич Нижегородов. Многое почерпнул для себя.

Участники конференции отмечали, что при создании объектов существует два заказчика – ГУВ и ГИУ, которые действуют несогласованно. У каждого свои интересы, что не способствует созданию объектов в намеченные сроки.

30 ноября на партконференции в корпусе Савина. В качестве гостей там были из ГУВ генералы В.А. Хохлов, Е.В. Гаврилин, представители промышленности, В.С. Дубровский (СМ СССР), М.Г. Минасян и другие. Вел конференцию начальник Политотдела генерал Устинов Феликс Васильевич. На конференции шел разговор об освоении нового вооружения. В центре внимания был объект в Софрино.

В Москве проходила сессия Верховного Совета СССР. На ней был принят закон о выборах народных депутатов СССР и назначена дата выборов на 26 марта 1989 года.

6 декабря состоялось подведение итогов за год. Главком вручил подарки генералам П. К. Сергееву – начальнику штаба армии, В.С. Федорову – ЧВС, В.П. Панченко – заместителю командующего армии по вооружению, генералу Кудимову – начальнику штаба корпуса. Мне было приятно за высокую оценку труда подчиненных.

7 декабря во время проведения 12 партконференции в Главкомате было получено сообщение о землетрясении в Армении в районе г. Спитак с большими жертвами. Через некоторое время узнаем, что сила толчка восемь баллов, в зоне бедствия оказались 700 тысяч человек, остались без крова 500 тысяч человек, погибли 16 тысяч, возможные потери – 40–45 тысяч человек. На 14 декабря извлечены из-под развалин 21 тысяча человек, около 6000 человек раненых. Подобного бедствия страна еще не знала. Весь советский народ помогает Армении. На помощь откликнулись 67 государств мира.

М. Горбачев 6 декабря прибыл в США для участия в 43 сессии Генеральной ассамблеи ООН и 7 декабря он сделал свое выступление, в котором огласил масштабы сокращения Вооруженных Сил СССР. При этом было заявлено: «Мы будем поддерживать обороноспособность страны на уровне разумной и надежной достаточности, чтобы ни у кого не возник соблазн посягать на безопасность СССР и его союзников».

Из выступления явствовало намерение о сокращении ВС СССР за два года на 500 тысяч человек, уменьшение танков в группах войск и Европейской части Союза на 10 тысяч единиц, артсистем – на 8,5 тысяч и боевых самолетов – на 800.

12–15 декабря в Серпухове командарм В. М. Смирнов проводил сборы с командирами частей армии. Выкроил время и я для того, чтобы повстречаться с командирами 12 и 14 декабря. План сборов был хорошо продуман. Занятия проводились качественно, с пользой. Среди командиров самый опытный полковник И.М. Полтава. Большинство назначены уже при мне, это полковники И. И. Цулыгин, И.В. Ювченко, Н.В. Лукинов, А.С. Шишкин; подполковники В.С. Дубровин, В.А. Костецкий, И.И. Капустин, В.Н. Ступин.

В это время произошла смена начальника Генерального штаба ВС СССР. Им был назначен генерал-полковник Михаил Алексеевич Моисеев с должности командующего войсками Дальневосточного военного округа. Ему 49 лет. Всякий раз смена начальников Генерального штаба означала изменение военной политики. Мы знали, что М.А. Моисеев – бывший сослуживец министра обороны. Это – кое о чем говорило. Маршал С.Ф. Ахромеев, якобы, не соглашался с курсом одностороннего сокращения Вооруженных Сил. Его вывели в группу Генеральных инспекторов с назначением консультантом у Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Изучаем Закон о выборах в Верховный Совет. Разбираемся с трудом. Никакой ясности. Если мы в своей среде генералов не можем понять, то каково большинству населения!

В Министерстве обороны дают понять об ухудшении экономического состояния в государстве. Все чаще поступают указания об экономии везде и во всем. Да, положение в стране плохое, но закончится ли только экономикой? Впечатление такое, что скатываемся по наклонной.

30 декабря. Можно подвести итоги прошедшего года. Они малоутешительны: кризисное состояние экономики, межнациональные распри, ослабление «нерушимого» союза, чрезвычайные происшествия, землетрясение в Армении. Похоже, что перестройка продлится не менее 10–15 лет.

Что касается Главкома, то преобразования, проведенные в минувшем году и затронувшие тыл, инженерное управление, управление эксплуатации, привели к расстройству ранее отлаженного организма. Уже к концу 1988 года стала очевидна их ошибочность. Нужно было срочно возвращаться к прежним структурам, но у тех, от кого это зависело, не хватало смелости выйти с протестом. Начальник штаба ограничивался проведением совещаний, на которых заходили в тупик, и на том все прекращалось.

Мною были сделаны два доклада на имя Главкома об отрицательных последствиях преобразования инженерного управления в Главное инженерное управление за счет расширения штатов и стягивания численности из тыла и Управления создания объектов. Мы были лишены органов, контролирующих строителей. Начальник ГИУ генерал А.В. Соломатин, пользуясь покровительством Главкома, отстаивал свою позицию. Не меньший вред был нанесен войскам передачей функций заместителя Главкома по эксплуатации Главному управлению вооружения. Так же отрицательно сказалась перестройка в управлении тыла, после чего окончательно был запутан вопрос специального технологического обеспечения войск.

Такими поспешными преобразованиями мы сами себе усложнили жизнь, поставили в трудное положение все войска. К тому же, создание Главного инженерного управления не привело к увеличению жилья. Количество бесквартирных офицеров в войсках возрастало. Этому способствовали и оргмероприятия. Так неутешительно заканчивался для Войск ПВО 1988 год.

1989 год

Новый год начался с продолжением тревог минувшего 1988 года.

В поздравительных новогодних посланиях президентов Горбачева и Рейгана народам СССР и США главной заботой были обеспечение мира, прекращение дальнейшей бессмысленной гонки вооружений и передача миллиардов народному хозяйству. Так представлялась перспектива межгосударственных отношений, что же касалось внутреннего положения в нашей стране, то оно ухудшалось и не прогнозировалось к лучшему.

Первый рабочий день в новом году ознаменовался совещанием у начальника Главного штаба в поисках выхода из затруднений, вызванных частичными изменениями функций Главного инженерного управления (ГИУ), Тыла и ГУВ, из которых выхода так и не могли найти.

7 января Главком подписал приказ о подчинении мне хозяйства генерала Кузикова с испытательным сроком в один год. Против такого решения был генерал-полковник Л.М. Леонов. Время и дела в течение года должны были показать, насколько будет правильным это решение.

А пока нашему управлению предстояло определить и наладить пути рациональных контактов с управлением Кузикова так, чтобы не потерять наработанные им связи с ГУВ по специальным вопросам. В связи с этим нашему управлению рода войск прибавилось забот. Были скорректированы наши планы работ. С этих пор управлением рода войск должны были заниматься два штаба, размещенные в разных местах: в поселке Черное и г. Красногорске.

12 января умер генерал-лейтенант В.М. Каретников. Причина – сердце. 14 января его похоронили на Ново-Девичьем кладбище.

В. М. Каретников был начальником отдела ВПК, с некоторых пор называемой Государственной комиссией по Военно-промышленным вопросам. Знаком с ним я был 6–7 лет. Особенно часто встречались с ним в последние два года в Кремле, где размещалась комиссия. Он был опытным совминовцем, настойчиво проводил нужную линию. Его отличали спокойствие и рассудительность при решении вопросов создания вооружения. До последней встречи с ним в октябре 1988 года я не замечал никаких признаков его заболевания. Смерть Виктора Михайловича была для всех внезапной.

Исполнился год, как умер Владимир Дмитриевич Лавриненков. Вечером разговаривал с Евдокией Петровной. Она рассказала, как много друзей навестили ее в этот день.

Когда задумываешься о жизни, сознаешь, как она коротка и какую ценность имеет каждый прожитый день, отсюда и появляется чувство бережного отношения ко времени, что отведено для твоей жизни. Желание избегать бесследности и пустоты в прожитом.

Положение в государстве осложнялось. 15 января Председатель СМ СССР Н. Рыжков на заседании министров и предсовминов республик заявил о плохом состоянии экономики, росте инфляции, росте долга государства, ухудшении с продовольствием, анархии с ценами. Чем все это закончится?

По Москве распространены ответы Б. Ельцина на вопросы, заданные ему на встрече в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ 12 ноября 1988 года. Создается впечатление, что он настоящий борец, один «идет ва-банк». Завоевывает популярность на фоне нерешительных лидеров М. Горбачева и Н. Рыжкова. Открыто заявляет о пробуксовке перестройки из-за отсутствия теории и четких целей, а также многих неверных тактических шагов. В Юрмале он заявил о «потускнении привлекательности социализма» и «что ни лидер, то свой социализм».

Престиж партии снижался на глазах. Чтобы его поднять, народу нужны не обещания, заседания, пленумы и конференции, а реальные изменения к лучшему. Этому учит нас история, политическая и классовая борьба. Об этом всегда говорил Ленин и его соратники.

16 января начались сборы в Главкомате. На второй день их проведения приезжали читать лекции представители ВАГШ. Генерал В.К. Лозовой, мой сокурсник по учебе в ВАГШ, теперь старший преподаватель, прочитал лекцию по стратегической оборонительной операции. Я задал ему вопрос: «Могут ли проводиться СОО в ходе войны и чем они будут отличаться от СОО, проводимой в начале войны?» Дать ясный ответ на вопрос лектор не смог, и не потому, что он не обладал знаниями и умом, а потому, что не имел указаний на этот счет от своего руководства. Мне стало ясно, что преподаватели продолжают находиться в строгих рамках учебного «кодекса».

Состоялся семинар по проблемам поддержания воинской дисциплины. Дисциплина в ВС падала. Огорчала дедовщина. Мы пожинали плоды упущенного. Не удавалось нормализовать и боевую учебу. Слишком много у командиров забот хозяйственного плана, требующих отрыва личного состава: содержание подсобного хозяйства, строительство хозспособом, поддержание служебных и жилых городков в пригодном состоянии для жизни и деятельности и многое другое. А раз нет нормальной боевой учебы, не может быть и крепкой дисциплины. Плюс ко всему, всякое принижение роли и значения армии в государстве, а для нас это довольно частое явление, командирам труднее становится воодушевлять личный состав на безупречную службу. Это неоспоримый факт. Тот, кто много лет прослужил в армии, понимал, какое огромное значение имеют высказывания Главы государства в поддержку своих Вооруженных Сил, подтверждение их необходимости для защиты Отечества и т.п. Нельзя же все время ссылаться только на Ленина, его подходы к вооруженной защите государства.

Прошло четыре года, а наш Глава государства М. Горбачев не удосужился сказать в адрес своих Вооруженных Сил ни одного ободряющего слова. Наоборот, борьба за снижение вооруженного противостояния принимала для нас четко выраженный односторонний характер. Мы начинали опережать всех в своих предложениях и намерениях по сокращению Вооруженных Сил, за счет этого государственные деятели намеревались компенсировать свои просчеты в экономике и политике. Военные это хорошо чувствовали.

21 января закончила работу Московская партконференция. Я слушал выступление на ней командующего МО ПВО генерал-полковника В.Г. Царькова. Выступал мой хороший товарищ, поэтому я старался получше всмотреться в него и проследить за логикой мыслей. Владимир Георгиевич внутренне волновался, что вполне естественно, ведь вещание шло на весь Союз, и речь произносилась в присутствии высших руководителей партии и государства. Я был рад за друга, невольно вспоминал его трудный армейский путь.

После назначения его на должность командующего округом к нему неблагосклонно относились министр обороны и наш Главком. Впоследствии Главком изменил к лучшему свое отношение к Владимиру Георгиевичу. Это стало заметно после посещения Л. Н. Зайковым командного пункта МО ПВО, где командующий сделал вразумительный и четкий доклад по войскам округа о выполняемой ими боевой задаче и системе управления. При этом присутствовал и Главком. Видимо здесь Иван Моисеевич и разобрался в своем подчиненном. К сожалению, министру обороны что-то мешало изменить отношение к генералу Царькову. Между собой мы строили предположение, что на них влияет прежняя близость В. Царькова к Б. Ельцину в период его службы в Свердловске.

В декабре внезапно была произведена перестановка высших армейских чинов: Главкомов направлений генералов армии И.М. Волошина, М.М. Зайцева, И.А. Герасимова и некоторых командующих войсками военных округов. Оставлял свой пост и Главком ВС стран Варшавского Договора маршал Советского Союза В.Г. Куликов. На ключевые позиции выдвигались доверенные лица нового министра обороны. Создавалось впечатление, что все идет, как и раньше, и тут нечему удивляться. А может, за этими перестановками было нечто другое? Ведь подал же голос маршал С.Ф. Ахромеев в защиту Вооруженных Сил в статье «Армия и перестройка» в газете «Советская Россия» от 14 января, в которой предостерегал некоторых слишком ретивых сторонников разоружения. Возможно, с политикой разоружения в одностороннем порядке не были согласны и другие военачальники.

В конце января меня проинформировали товарищи из Особого отдела о нарастающем недовольстве жителей в районе строящейся РЛС вблизи города Мукачево.

Среди населения Ужгородской области упорно распространялись слухи о строительстве не РЛС, а склада ядерных боеприпасов, нарушении экологии, обезвоживании района и т.п. 28 января я вызвал к себе генерала Кузикова и некоторых его офицеров, чтобы посоветоваться, как быть. Было решено выехать группе офицеров в Мукачево, встретиться с представителями местной власти, а если потребуется, и с населением близлежащих к РЛС поселков, и постараться развеять вымысел, распространяемый о РЛС.

1–4 февраля я побывал в ОРТУ под Севастополем. Вместе с ЧВС Войск ПВО генералом В. А. Силаковым и генералами В.М. Смирновым и В.С. Федоровым вручали личному составу узла Вымпел министра обороны. Награждение проводилось в торжественной обстановке. Командир части полковник И.М. Полтава продумал все детали церемонии, хорошо подготовился, пригласил первого секретаря КПУ города П.А. Власенко, члена Военного совета ЧФ вице-адмирала В.П. Некрасова. Часть действительно образцовая. Гостям понравился порядок в служебном городке и на самой станции. Мы были устроены в особняке Военного совета ЧФ в бухте Омега.

Севастополь. Этот город стал близким для меня с давних пор.

Еще до выезда в Севастополь я узнал о намерении нашего Главкома объединить Одесскую и Севастопольскую дивизии (21 д ПВО и 1 д ПВО) в корпус ПВО с дислокацией штаба в Одессе. Раньше мне приходилось уже сталкиваться с этой идеей, но она каждый раз отвергалась. Дело в том, что Севастопольская дивизия ПВО была предназначена для ПВО Крыма, где главным объектом прикрытия был Черноморский флот. Ее группировка сил создавалась для этой цели. Отрабатывалось тесное взаимодействие дивизии с силами и средствами ПВО флота. Командование ЧФ считало Севастопольскую дивизию своей, а личный состав дивизии в свою очередь причислял себя к флоту. Ликвидация дивизии в Севастополе огорчала и тех, и других. Чтобы каким-то образом повлиять на замысел Главкома, я встретился с комдивом полковником В.В. Титовым, и мы вместе сформулировали обоснование против ликвидации 1 д ПВО. Перед этим переговорили с генералом В.А. Силаковым, просили его повлиять на Главкома. Со штаба дивизии я связался с генералом В.В. Литвиновым, попросил его об этом. Он с пониманием воспринял мой доклад и пообещал разобраться на месте, в Севастополе, где собирался быть на днях. В крайнем случае, если будет образован корпус, то я рекомендовал Управление его дислоцировать в Севастополе. Когда мы с генералом В. М. Смирновым были в штабе ЧФ, я переговорил по этому вопросу и с начальником штаба флота вице-адмиралом В. Е. Селивановым. Он полностью был согласен с моими доводами, но сказал мне, что они с командующим ЧФ уже обращались в Главный штаб флота, но оттуда сообщили, что предложение ГШ ВПВО рассмотрено в Генштабе и повлиять на его изменение уже невозможно. Управление 1 д ПВО было расформировано. Краснознаменная дивизия перестала существовать.

Постепенно усиливалась дезориентация советских людей средствами массовой информации. Особенно усердствовало ТВ своими передачами «Пятое колесо» и «Взгляд». Добрались до самого святого – Армии. Стали поносить службу в Советской Армии, высказываться за переход к ее укомплектованию по принципу наемной. Никто не пресекал подобных разглагольствований, а моральный дух личного состава вооруженных сил начинал снижаться. В государстве, в котором нарастал хаос, лихорадило экономику, возникали социально-политические взрывы, начинались гражданские войны в республиках, росла преступность, утрачивались ценности культуры и образования, иначе не могло быть и с армией. Она слабела морально и физически.

8 февраля было сообщено о выводе советских войск из Афганистана. Наше девятилетнее вмешательство в дела этой страны заканчивалось бесславно.

10 февраля состоялась коллегия Министерства обороны по вопросам войск РКО и УНКС. Вынашивалась идея их объединения. Докладчиками были наш Главком, начальник УНКС генерал-полковник А.А. Максимов и заместитель начальника Центра стратегических исследований (ЦОСИ) генерал-лейтенант М.С. Виноградов. В заключение министр обороны предложил назначить комиссию, чтобы детально разобраться с данным вопросом.

Перед коллегией министр представил своего нового заместителя генерала армии К.А. Кочетова и председателя Гостехкомиссии генерал-полковника Ю.А. Яшина.

Утром я выехал в Солнечногорск на комсомольский актив. В пути размышлял об окончании своей службы в Вооруженных Силах. Мне скоро 58 лет. Пусть это произойдет через два года, но это уже тот срок, который не за горами. Расстаться с армией нужно так, чтобы до последнего дня и часа быть ей полезным. Вот в чем задача.

В ходе актива оригинальными были выступления двух солдат – азербайджанца Мамедова (из НКО) и армянина Каспарова. Они одновременно поднялись на трибуну и поочередно говорили о национальной дружбе, корнях товарищества, общего долга перед Отчизной. С Каспаровым я познакомился в Севастополе во время вручения Вымпела министра обороны. Выступавшие солдаты продемонстрировали дружбу на деле и дали ей свою оценку. Не то, что представители власти, оказавшиеся неспособными, а скорее, не пожелавшими загасить пламя национальной войны.

13 февраля проводилось совещание у Главкома по противокосмической системе. В нем принимали участие О.А. Лосев, А.Г. Басистов, Б.В. Бункин, А.И. Савин, Л.М. Леонов, О.П. Сидоров и другие. Вырабатывалась позиция относительно средств ПКО. Последнее время на нас нажимают мидовцы, требуют свертывания системы. Проводится серия совещаний по этому вопросу. Мы не соглашаемся, считаем это уступкой, способствующей нарушению баланса сил. Ведь американцы не намерены были сокращать свои программы. Мне приходилось участвовать в совещаниях по этому вопросу в Генштабе. На них особенно усердствовал в своих требованиях закрытия системы заместитель министра иностранных дел Карпов и некоторые его советники. Они настаивали на закрытии, военные сопротивлялись.

15 февраля был получен приказ о присвоении генеральских званий. Присвоены звания нашим товарищам А.Н. Сколотяному и комдиву Н.И. Сорокину. Событие немаловажное. Генерал-полковником авиации стал командующий 8 ОА ПВО В.А. Прудников.

В газете «Московский комсомолец» от 16 февраля напечатана большая статья: беседа В. Г. Царькова с корреспондентом. Материал содержательный, познавательный и ценный во всех отношениях. Позвонил Владимиру Георгиевичу, поздравил его со статьей и выдвижением его кандидатом в народные депутаты. Статья заслуживала того, чтобы зачитать ее личному составу на политических занятиях, что я и рекомендовал сделать командирам.

С 21 февраля М. Горбачев ездит по Украине. Вчера был в Киеве, сегодня во Львове. Ему задают вопросы, почему за четыре года перестройки нет сдвигов в лучшую сторону и сколько еще их ожидать. Он изворачивается, уклоняется от прямых ответов. На переднем плане в его поездках супруга Раиса Максимовна, ее нескромность возмущает народ.

19 февраля наше Управление постигло несчастье. Электротоком у себя на квартире был убит полковник А.А. Игнатов – начальник боевой подготовки. Погиб способный офицер, не успевший еще утвердиться в своей должности. Предстояло найти ему замену.

26–28 февраля я ездил на Кубань, на похороны мужа сестры А.В. Вартаньянца. Несмотря на занятость по службе, я не мог оставить свою сестру Лилю одну в тяжелые для нее дни. Из аэропорта Внуково мы вылетели в Краснодар вместе с племянницами Еленой и Мариной.
3 марта начальник Генерального штаба генерал армии Моисеев посетил командный пункт ПРН и объект в Софрино. Сопровождали его в этой поездке мы с генералом И.М. Мальцевым.

В целом посещение наших объектов произвело на генерала Моисеева сильное впечатление. Мы были рады, что такое высокое лицо посетило наши объекты. Теперь легче будет находить взаимопонимание. Впереди было посещение ЦККП.

В средствах массовой информации раздавались голоса о переходе к многопартийной системе, о неудавшемся социализме, о перестройке, как выходе из тупика. Либо выведем из него государство, и будем жить при коммунизме, либо катастрофа. Судьба государства ставилась на карту. Налицо было отрицательное влияние поспешно принятых и непродуманных решений.

4 марта после доклада Главкому о результатах посещения наших объектов начальником Генерального штаба я выехал в Солнечногорск, чтобы вручить командарму В.М. Смирнову орден «За службу Родине II степени», которым он был награжден за отличия в службе к годовщине СА и ВМФ. После вручения награды мы потренировались в стрельбе из пистолета в тире, оборудованном в подвале здания штаба армии. От Смирнова я выехал в Главный штаб, где получил указание генерала Мальцева на подготовку к встрече 6 марта начальника Генерального штаба в корпусе генерала А.И. Суслова. В разговоре с генералом И.М. Мальцевым мы коснулись судьбы комплекса ПКО, вокруг которого накалялись страсти. МИД продолжал настаивать на его демонтаже, чтобы выдать это как новую инициативу СССР. К сожалению, УНКС активно поддерживает идею МИДа. Решили доложить особо свою позицию начальнику Генерального штаба.

Посещение корпуса Суслова начальником Генерального штаба состоялось во второй половине дня 6 марта. Я прибыл к Суслову в 9.30, в моем присутствии он потренировался в докладе, уточнили маршрут осмотра ЦККП и КП ПКО. Через некоторое время подъехали О.А. Лосев, академик А.И. Савин, генерал И.М. Мальцев, начальник Главного штаба флота адмирал К. В. Макаров и другие. Генерал М. А. Моисеев приехал в 14.50. Нам был отведен 1 час 30 минут. Доклады на ЦККП делали генерал А.И. Суслов, полковник А. П. Зайцев и подполковник К.Г. Худяков, на КП ПКО – полковник Г.И. Киричанский. Остальные принимали участие, давая короткие уточнения или дополнения по ходу беседы. Затем отчитывались моряки. Интересной по содержанию была беседа начальника Генштаба с академиком А. И. Савиным по проблемам использования в космосе сил нападения (США) и сил обороны (СССР) и о путях нейтрализации агрессивных устремлений США. На этом закончилось первое посещение наших войск новым начальником Генерального штаба. Много пришлось потрудиться командирам для встречи высокого начальства. Я был им всем благодарен за высокую организацию демонстрации показа и толковые доклады.

8 марта с женою были в гостях у Байдуковых Георгия Филипповича и Евгении Сергеевны. Интересно провели время в прекрасной компании за богатым угощениями столом. Мы познакомились с дочерьми В.П. Чкалова – Валерией и Ольгой. Среди гостей были супруги Леоновы и Мальцевы, М.Н. Якушин (летчик, участник Испанской войны). Георгий Филиппович и Якушин вспоминали В. П. Чкалова. Рассказывали, как он рвался в небо Испании. Несколько раз обращался за разрешением к Ворошилову, с которым был на «ты». Быстро прошло время. Прекрасное впечатление осталось от праздника. Расставаясь, мы сердечно поблагодарили Евгению Сергеевну и Георгия Филипповича за гостеприимство, понимая, сколько усердия и трудов стоил для них этот прием.

В середине марта мы провели учебный сбор с командирами частей рода войск, на этот раз на базе ВКА ПВО в Калинине и армии ПРН в Солнечногорске. Сборы прошли удачно. Состоялся полезный обмен опытом и мнениями между командирами. Активное участие в сборах принимали преподаватели академии, лично ее начальник генерал-полковник А.И. Хюпенен. Он впервые побывал на наших объектах в Солнечногорске и Софрино.

В это же время, в Москве, состоялся Пленум ЦК по итогам выборов. От КПСС все 100 кандидатов были избраны в депутаты ВС СССР. Отменен Агропром. Подвергся критике Б. Ельцин за призывы подчинения партии советам и «отклонения» от линии партии. В стране продолжалось ухудшение обстановки. Руководство КПСС никаких решительных мер по ее нормализации не принимало, сама партия ослабевала и отстранялась от активного вмешательства в процессы, которые в государстве приобретали все более стихийный характер. Лидеры в государстве были крайне нерешительными. Признаки надвигающейся беды были налицо. На национальный вопрос закрывали глаза, обещанного Пленума ЦК дождаться не могли, пока он состоится, процесс нарушения дружбы может принять необратимый характер. С демократией и гласностью неразбериха. Под этой маской появляются антисоветские группировки, их количество быстро нарастает. Мер пресечения их деятельности никаких не принимается.

26 марта, в воскресенье, выборы. Судя по тому, как проходила предвыборная кампания, можно предположить, что рабочие и крестьяне вытесняются из парламента интеллигенцией. Не избраны в депутаты многие военачальники. Не были избраны и наши генералы В.Г. Царьков, В.В. Литвинов и другие.

К волнениям народа в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии прибавилась и Молдавия. Запутались в экономике, «неведомые» силы нанесли удары по МВД, КГБ, вплотную подобрались пока еще к единственному оплоту государства – Вооруженным Силам. Передачи по ТВ лучше не смотреть. На сознание людей стал воздействовать тяжелый груз недавнего прошлого, которое преподносилось теперь, как негативные события. Даже Сталина пытаются причислить к агентам царской охранки. Каким нужно быть идейно стойким человеком, чтобы переварить всю эту ерунду и не потерять верности к советской Родине.

1 апреля в ЦДСА проводили встречу с молодыми офицерами корпуса ПРО. Ее инициатором был начпокор генерал Ф. В. Устинов. Нравится мне этот политработник своей честностью и искренностью в отношениях со своим командиром. На встречу был приглашен Герой Советского Союза генерал-майор авиации Николай Александрович Козлов.

Встреча прошла интересно и, считаю, явилась полезным мероприятием. Молодежь внимательно и с почтением слушала эпизоды из фронтовых лет Николая Александровича, который в войну командовал истребительным авиационным полком.

Мы давно были знакомы с генералом Козловым. Я вспоминал одно крупное учение в 1970 году, в Одессе, когда он был посредником от Главкомата ВПВО. Тогда, в ходе «совместного отражения удара воздушного противника» силами ПВО и ВВС при управлении командного пункта дивизии ПВО, мне предстояло заменить срочно вызванного в Москву комдива генерала Л М. Гончарова. Генерал Козлов очень беспокоился, как я, подполковник, буду руководить боевыми действиями авиации, в том числе и приданной из ВВС для решения задач ПВО. Его смущало, что мы не найдем общего языка с командующим ВА. Опасения оказались напрасными, мы нашли общий язык с дважды Героем Советского Союза генерал-лейтенантом В.А. Алексенко, несмотря на большую разницу в рангах и заслугах.

Время было летнее, ночь, погода сложная, над морем сплошная облачность и, ко всему, местами гроза. Экипажи ВВС действовали над сушей, а авиация ПВО – над морем, на дальних рубежах. Тогда столкнулись два МиГ-21 ВВС. Произошло это на глиссаде снижения при заходе экипажей на посадку на аэродроме Буялык. На КП дивизии в это время находилось высокое начальство ВВС, наблюдавшее за нашими действиями по управлению. Генерал-лейтенанту Алексенко пришлось дважды докладывать о потерях. После доклада о второй потере самолета Главком ВВС маршал авиации Кутахов приказал прекратить учение. Для дивизии ПВО учение прошло благополучно, чему был очень рад Николай Александрович. При докладе Главкому маршалу Батицкому он похвалил меня. С тех пор и началось наше тесное знакомство, постепенно переросшее в дружбу.

3–6 апреля я находился в командировке в Нуреке, Приозерске и Балхаше-9. В этот раз на объекте контроля космического пространства, в Нуреке, побывали три заместителя министра: И.П. Корницкий (МОП), С.С. Ванин (МОМ) и Корнеев (МПСС). Вопрос все тот же – выполнение графика строительства. Как всегда, бурно спорили между собою. На Балхаше-9 были без заместителей министров. Посещение объектов было кстати, встряхнули и строителей и промышленников от зимней «спячки». Помимо вопросов, касающихся строительства, мне приходилось выкраивать время на осмотр городков, казарм, встречи с командирами и личным составом. После возвращения из командировки, 7 апреля с женой были на торжествах в ЦДСА по случаю Дня Войск ПВО. Доклад делал генерал В.В. Литвинов, Главком находился на отдыхе. Присутствовали министр обороны, его заместители, приглашенные товарищи из других видов ВС и ЦК КПСС.

В этот день в районе о. Медвежий затонула советская атомная подводная лодка «Комсомолец». Имелись человеческие жертвы. Из 69 человек экипажа погибло 42.

В Тбилиси проводились антисоветские выступления с лозунгами «СССР – тюрьма народов», «Грузия оккупирована с 1919 года» и т.п. Якобы провозглашено обращение в ООН и конгрессу США с просьбой о помощи выхода из состава СССР. Дождались. 9 апреля при разгоне демонстрантов у Дома правительства есть жертвы. На Кавказ перебрасываются десантники. По уточненным данным в Тбилиси погибли 18 человек, пострадали свыше 200 гражданских и 90 военнослужащих.

15 апреля сделал доклад на совещании у начальника Генерального штаба по перспективе развития рода войск. Присутствовали все Главкомы видов ВС и руководители оборонных министерств. Доклад как будто удался. После совещания генерал-полковник В.В. Корабушин доверительно сказал мне о возможном предложении мне должности начальника Центра Оперативно-стратегических исследований (ЦОСИ). Якобы моя кандидатура названа маршалом Ахромеевым, Варфоломей Владимирович готовит себе смену. Я попросил передать благодарность маршалу и своего отношения на этот счет не высказал. Мне это назначение было ни к чему. Больше об этом разговора не было.

16 апреля, воскресенье. Министр обороны генерал армии Д.Ф. Язов внезапно посетил наш полк связи в Клину-9. Командир полка полковник Александр Георгиевич Рожков был на месте и удачно отчитался перед министром. В этом году мне удалось дважды побывать в этом полку, в том числе по вопросам поддержания воинского порядка. Командир добросовестно выполнил все указания, министр побывал в столовой, в казармах, осмотрел весь служебный и жилой городок. Посещение закончилось с благополучным исходом без «разноса». Офицеры полка получили моральную поддержку, были воодушевлены на лучшую работу.

17 апреля на Военном совете рассматривался кадровый вопрос.

Я представлял на должность главного инженера полковника В. С. Капитонова вместо увольняющегося по выслуге лет генерала Н.В. Кислякова, и на должность начальника боевой подготовки полковника В.С. Полищука. Обе кандидатуры были утверждены. Со скрипом проходил полковник Капитонов из-за возраста. Ему 47 лет. Я же не представлял кого-либо другого на этой должности. Было просто грешно не задействовать полностью способности этого человека.

18–20 апреля находился в Скрунде, разбирался по представлению прокурора о неблагополучии экологической обстановки. Жалоба была обоснованной. Шесть отрядов строителей, около четырех тысяч человек, расположенных лагерем в районе строящегося объекта, два автопарка изрядно засорили территорию и водоемы.

22 апреля в войсках проводился субботник. В одной из наших частей, в Клину-9, погиб прапорщик Третьяк. Он сорвался с ели, на макушку которой задумал водрузить свою фуражку на спор с товарищами. Был, естественно, выпившим. Разбился на месте пикника под деревом.

Перед этим во время обеда генерал Силаков сказал о том, что капитан Колосовский из корпуса ПРО якобы передал какую-то информацию для радиостанции «Голос Америки». Позор. Начальник политотдела корпуса генерал Устинов доложил, что этот капитан входит в организацию «Славутич» со штабом в Москве, а возглавляет эту организацию космонавт П. Попович. Организация отражает единение украинских людей. Это все необычное, новое. Нужно было разобраться в подробностях.

23 апреля исполнилось ровно четыре года со дня апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, провозгласившего курс перестройки. За Пленумом последовали XXVII съезд, 19 ВПК. В документах прошедших форумов пестрели такие выражения, как «отказавшиеся от догматических подходов к социализму» в идеологии, экономике и в международной политике и «вернувшие к жизни ленинский творческий взгляд на проблемы развития нашего общества». Плюрализм мнений и гласность стали распространенным лозунгом. Было сделано немало неуклюжих попыток переустроить жизнь на здравых демократических началах. Получалось неважно. Слишком все преподносилось запутанно, неясно, в стиле общения с народом М. Горбачева.

Уроки прошедших лет свидетельствовали о том, что обретение нового курса перестройки дается нам трудно, подчас мучительно. Обольщаться было нечем. Состоялись: поворот к хозрасчетной экономике, законы о государственном предприятии и кооперации, подписание Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, принятие поправок и дополнений к Конституции, вывод советских войск из Афганистана, демократические выборы. Но было и другое: Чернобыль, всплески экстремизма, катастрофа теплохода «Адмирал Нахимов», посадка Руста в центре Москвы, события в Нагорном Карабахе, забастовки во многих городах страны, землетрясение в Армении и Таджикистане, трагедии в Сумгаите, Тбилиси... Однако «социальная стихия сотрясала воздух куда чаще, чем силы небесные». Таковы были итоги апрельской перестройки. В перспективе ничего утешительного. Архитекторы перестройки начинали прятаться за спину народа, создавали образы антиперестройщиков и т.п. Законы о государственных предприятиях и кооперации дискредитировали социализм, подготавливали почву для перехода к капитализму.

25 апреля на Пленуме ЦК КПСС произошло «очищение» ЦК от пенсионеров и сокращение его на 50 человек. Не укладывалось в голове, как могли вчерашние деятели партии и государства добровольно отказаться от участия в решении судьбы государства в такой ответственный период. За этим актом стояли определенные силы, которые расчищали путь коварным замыслам. Какой позор тем, кто поставил подпись под принудительным Обращением, да еще с выражением благодарности «ленинской партии». Удивительно, но Горбачеву поддавались маститые деятели партии и государства, как лягушки ужу.

Приближались праздники Первомая и Дня Победы. Я ждал приказа министра обороны СССР о присвоении звания генерал-полковника. Представление Главкомом было подписано в начале марта. Было известно, что прошел ВАК и ЦК. Вроде бы ничего уже не могло помешать, хотя, пока не состоится Постановление СМ СССР и приказ министра, радоваться преждевременно. А тут, как нарочно, идут вереницей неприятности в войсках. Начали убегать со службы солдаты. В лексикон отчетности о состоянии воинской дисциплины входило такое понятие, как «самовольное оставление части». Беглецов нужно было разыскивать, отвлекать на эту задачу иногда по несколько офицеров. 22 апреля убежали трое солдат из части подполковника Худякова (гарнизон Дуброво). Они были задержаны 24 апреля и находились в комендатуре, в Балашихе. Из-за неправильно организованного поиска до 27 апреля не знали, что солдаты в комендатуре, хотя искали их круглосуточно. После возвращения их в часть я выехал к Худякову, чтобы на месте выяснить причины побега, а они обязательно должны были быть. От хорошего солдат не побежит. В беседе с беглецами прояснилась причина их поступка. В части имели место неуставные взаимоотношения. Моему терпению пришел конец. Пришлось освободить Худякова от должности командира части. На его место будет назначен подполковник Ю. С. Рубцов.

4 мая Главком проводил в Центральных курсах авиации ПВО по переучиванию летного состава (г. Савостлейка) выездной Военный совет по вопросу обеспечения безаварийной летной работы. На совет были вызваны все командиры и начальники политотделов авиационных полков. Состоялся серьезный разговор. Он был вызван высокой аварийностью. За четыре месяца авиация потеряла 13 летчиков и 16 самолетов. Нужно было остановить рост происшествий, иначе к концу года могли потерять целый полк.

Я с большим уважением относился к генералу Андрееву, ценил его как одаренного летчика. В свое время принимал участие в его выдвижении на высшие должности. Знал его как порядочного человека, видел в нем перспективного офицера. Кроме всего этого, мы были семейными друзьями, нашим общим другом был Александр Васильевич Федотов. После назначения Владимира Ивановича на должность командующего авиацией ПВО у него в чем-то по работе явно не ладилось. Главное, на что я обратил внимание, это на его неуживчивость с ближайшими помощниками в Управлении и отсутствие должного контакта с авиационными командирами объединений и соединений ПВО.

Когда Главком предоставил слово для выступления мне, то я сказал, что на современных самолетах при оснащении их надежными системами обеспечения полетов недопустимо такое количество происшествий. Разборы ЧП показывали зачастую невысокую профессиональную подготовку некоторых командиров авиаполков, что недопустимо. Сказал о необходимости повышения методической подготовки командиров звеньев. О повышении летной дисциплины, воспитания у летчиков и командиров уважения к документам, регламентирующих безаварийную летную работу. В заключение внес предложение о поднятии рангов начальников авиации в объединениях и соединениях ПВО до заместителей командиров (командующих) по авиации. Впоследствии это было сделано.

Передо мною выступал генерал А.П. Морин, как курирующий авиацию в Главкомате. К вечеру мы возвратились в Главкомат, где я узнал о проекте Постановления правительства о присвоении очередных генеральских званий. На этот раз, якобы, значилась в нем и моя фамилия. Надежды на присвоение звания крепли. Мы продолжали заниматься тем, что отстаивали комплекс ПКО. Составляли доклады с аргументацией, доказывали «верхам» целесообразность его сохранения. Вчера по этому вопросу в ЦК вызывался генерал В. В. Литвинов, сегодня к 18 часам в ЦК вызван Главком. Продолжаем сопротивляться позиции МИДа.

5 мая после возвращения из поездки на объект в Луховицы, где были вместе с генералом Литвиновым, меня поздравил генерал Кузиков с присвоением звания (он-то знал все точно).

6 мая. Суббота. Мне стали известны номера Постановления СМ СССР от 6.05.1989 г. № 376 и приказа МО СССР от 6.05.1989 г. № 167 о присвоении очередного звания «генерал-полковник авиации». Это был один из счастливых дней моей жизни. Меня многие поздравляли.

Примерно в 18.20 по телефону поздравил маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев. Он поблагодарил за совместную службу, я, в свою очередь, высоко оценил минуты и часы, проведенные вместе с маршалом во время службы, и поздравил его с наступающим днем Победы. Это был наш последний разговор.

Стараниями адъютанта В. Н. Козлова на моей форме появились новые погоны, и к возвращению Главкома с Совета обороны я уже мог представиться ему в новом звании. Поздравляя меня, Иван Моисеевич сказал: «Теперь ты веришь в пехоту?» Он был рад, обнял меня и пожелал дальнейших изменений. Я ответил ему, что мы реалисты, на этом все закончится. Иван Моисеевич по поводу этого сказал: «Еще неизвестно, что может быть, как все повернется (при этом он сделал замысловатый жест). Еще, может, и в космос полетишь, а пока иди и выпей сто грамм». В космос не полетел, а из Вооруженных Сил буду неожиданно уволен. Предсказания Главкома о неизвестности были пророческими.

В этот день я написал письмо своей сестре Лиле, поделился с ней своей радостью, тем, что шел к этому званию большим трудом, и единственной моей опорой в продвижении к нему несколько десятков лет была поддержка личного состава, друзей по службе. Ни на одном периоде своей службы, начиная с 1950 года, я не пользовался вниманием покровителей, протекционизмом. Путь к этому высокому званию был сложным во всех отношениях, и сегодня те, кто поздравлял меня, все говорили об этом. Когда меня поздравляли товарищи из ЦК и я поблагодарил их, что пропустили мою кандидатуру, в ответ услышал: «А кого же еще пропускать, как не Вас?». Дома меня ждали Тамара и Евдокия Ивановна. Они уже любовались новыми погонами на парадно-выходной тужурке, которую привез адъютант из ателье.

Жизнь у меня складывалась так, что не позволяла долго расслабляться. Оставалось меньше суток до большой неприятности, которая подчистую вытряхнет из меня то, что люди называют радостью.

7 мая, воскресенье, я заступил на дежурство в качестве ответственного по Войскам ПВО. Главком, как и большинство членов Военного совета, находился в своем рабочем кабинете. Не помню уже, по какой причине, но было в тот день так.

В 10 час.10 мин. мне доложили о возгорании на командном пункте корпуса ПРО в Акулово. С этого времени начала поступать ко мне информация разного толкования. Даже разговоры с комкором Савиным и оперативным дежурным КП корпуса полковником Ментусом не проясняли истиной обстановки. Речь шла о серьезном объекте, и в 10.20 я доложил Главкому о факте пожара, и что удалось его локализовать. Так мне было доложено полковником Ментусом в разговоре с ним. Хотя и после этого доклада продолжали поступать малоутешительные сигналы. В 11 часов я приказал выехать на объект начальнику штаба, разобраться на месте и лично доложить обстановку. Одновременно поставил задачу офицерам Управления, находившимся на службе, чтобы они установили связь с дежурным УВД по противопожарной безопасности Москвы. Полковнику Ментусу было приказано докладывать мне по обстановке на объекте с интервалом не реже 10 минут. Ему же было отдано распоряжение о подготовке к эвакуации с командного пункта личного состава, документации и ценного имущества. Мне продолжали докладывать о распространении по командному пункту дыма. Примерно в 13.30 с места событий генерал А. Н. Сколотяный доложил о крайне сложном положении на объекте. Просил разрешения на отключение системы с боевого дежурства.

Доложив Главкому о ситуации на объекте, я получил разрешение выехать на объект. То, что предстало перед моими глазами, сразу развеяло теплившиеся надежды на лучшее. Пожар распространялся стремительно, охватывая все большую площадь. Прибывали пожарные средства из 12 близлежащих городов и из Москвы. К концу дня их уже насчитывалось около 70 единиц. Главное было не допустить гибели людей. После моего доклада Главкому о реальной обстановке на объекте он выехал к нам. Вслед за Главкомом прибыл на объект и генерал Литвинов. Объект горел. Пожар распространялся по кабелям, трассы которых насчитывалось тысячами километров, и которые распространяли огонь с большой споростью. Противопожарные средства были малоэффективны, и лишь физический разрыв кабельных жгутов мог предотвратить полное сгорание объекта. Борьба с пожаром длилась сутки. Удалось сохранить людей и помещения с основной аппаратурой и вычислительным комплексом командного пункта.

8 мая заработала комиссия под председательством генерал-полковника Литвинова, которая закончила работу 15 мая. Я находился на объекте безвыездно до завершения работы комиссии. Позади кошмарные часы пожара, которые буду помнить всю жизнь. В самое трудное и ответственное время пожара Главком находился вместе с нами. Он покинул объект 8 мая после полной уверенности о его прекращении.

Система ПРО потеряла одну РЛС дальнего обнаружения.

Пожары на наших РЛС случались и раньше, но с такими последствиями и на глазах у руководства это был первый. Мы еще раз убедились в несовершенстве как противопожарных систем самих объектов, так и противопожарных средств, состоящих на оснащении УВД. Экспертиза показала, что причиной возникновения пожара явилось короткое замыкание в кабеле.

19 мая я находился в ПВУРЭ, встречался с выпускниками и третьекурсниками. Получил горькое разочарование. Начинала отрицательно влиять на людей «вульгарная демократия». За время предвыборной кампании в училище перебывало немало кандидатов в депутаты. Каждый из них давал несусветные обещания курсантам, выполнение которых от того, что включало в себя понятие о воинской службе, не оставляло и следа. Избирательная кампания разлагающе действовала на курсантов.

В беседах с курсантами мне задавались вопросы о малой стипендии, о разрешении параллельно с учебой побочных заработков на жизнь, о нежелании жить в казармах, о падении престижа армии и нежелании продолжать в ней службу после окончания училища и т.п. Курсанты были правы – падение престижа армии и особенно офицерской службы были налицо.

В армии появилась целая проблема с не желающими продолжать службу в ней молодыми офицерами. Игра в демократию на всех уровнях вроде бы позволяла офицеру самому определиться в своей судьбе. В то же время, положение о прохождении службы офицерским составом ограничивало желание отдельных офицеров прервать службу. Практически офицер был лишен права на увольнение из Вооруженных Сил. И эту проблему в Министерстве обороны так и не смогли разрешать. Сколько было на этой почве неприятностей, сколько пострадало офицеров, тех, кого увольняли после разжалования в рядовые или без пенсии. Все это наносило моральный ущерб Вооруженным Силам.

25 мая начал работать съезд народных депутатов СССР. Поведение депутатов на нем необычное. Выбирали Председателя Верховного Совета. Среди кандидатов Горбачев, Оболенский, Ельцин. Ельцин дал самоотвод. Избрали Горбачева. Сломаны бывшие устои молчаливого согласия депутатов с одним человеком. Съезд делался похожим на балаган. Ничего хорошего его работа не предвещала, тем более с таким лидером.

С 22 по 27 мая я проводил итоговую проверку в корпусе Савина. Обстановка в корпусе была омрачена недавним пожаром.

28 мая у нас в семье гостила моя сестра Лилия Макаровна. Это был ее первый приезд к нам за все время. Может, и этой встречи не было бы, если бы в Москве не жили в то время ее дочь Марина и внук Саша. Одновременно в Москве находился мой племянник Олег с женой Леной. Они также были нашими гостями в этот день.

3 июня произошла трагедия на участке железной дороги Челябинск-Уфа. Взлетели на воздух два пассажирских поезда, шедшие навстречу друг другу, Новосибирск-Адлер и Адлер-Новосибирск. Взорвался трубопровод сжиженного газа, проходивший в непосредственной близости от железной дороги. Как позже выяснилось, погибло 1070 человек, 703 человека будут госпитализированы, в том числе 115 детей.

На съезде народный депутат писатель В.Г. Распутин скажет о стране: «Никогда еще со времен войны ее державная прочность не подвергалась таким испытаниям и потрясениям, как сегодня».

10 июня первый съезд закончил работу.

Итак, партии с ее руководством не удалось вывести страну из кризисной обстановки, теперь надежда на народных избранников. Съезд проходил без былого единства, хотя при голосовании проводилась воля Президиума.

Делегаты Прибалтийских республик требовали (завуалировано) выхода из Союза, предоставления им полной самостоятельности. Депутат Карякин вносил предложение о выносе Ленина из Мавзолея. Активную антипартийную позицию занимали академик А.Д. Сахаров и поэт Е. Евтушенко. Выступления военных делегатов (генерала армии Лизичева и др.) были бесцветными, без анализа обстановки в Вооруженных Силах, причин низкого жизненного уровня офицеров, наличия более 200 тысяч семей, не имеющих квартир и др.

12 июня М. Горбачев вылетел в ФРГ, где ему был оказан пышный прием.

15 июня сообщили о погромах турок-месхетинцев в Ферганской области Узбекской ССР. Своевременно предотвратить погром власти не пожелали.

Авторитет партии утрачен полностью. Об этом говорит подавляющая часть делегатов съезда. Сейчас единственный аргумент, обеляющий партию, состоит в том, что она является инициатором перестройки. Хотя перестройка не улучшает положения в стране.

Невольно думалось о Родине, победившей в страшной войне и оказавшейся теперь остановленной в своем развитии на пути к благоденствию народа. Как надоело уже слушать о неудавшихся лидерах: Сталине, Хрущеве, Брежневе. Когда же появится Имя, с которым придет уверенность и здоровье общества? Сможет ли в этом утвердиться Горбачев? Пока большие сомнения. Позже прояснится, что это удавалось ему большими уступками интересов Родины. Он делал «успехи» во внешней политике, но ничего хорошего не получалось внутри страны.

На период с 18 по 23 июня был запланирован оперативный сбор руководящего состава ВС по плану Министерства обороны в районе Наро-Фоминска, на базе Кантемировской дивизии. Заведомо известно, что от встречи с министром пользы будет мало, слишком непопулярная личность среди офицерского состава.

В последний день сборов выступал министр, говорил о сложной обстановке в стране, борьбе за власть, политизации общества, его расслоении, о том, что постепенно из рук правительства и партии ускользает управление государством. Экономическое и финансовое положение в стране приходит в расстройство. Якобы на этой почве возникают конфликты между нациями.

Из доклада министра было ясно, что правительство уклоняется от радикальных мер по упрочению власти и правопорядка в стране. Создавалось впечатление, что делался вид благополучия для прикрытия тайного заговора. Трудно представить, чтобы о том, о чем сейчас пишут, можно было подумать три-четыре года назад. В речи министра констатировались лишь факты, а что же предпринимать в этой ситуации нам, военным начальникам и Вооруженным Силам, – ни слова.

Верховным Советом был учрежден «Комитет по вопросам обороны и государственной безопасности». Его председателем был избран ученый В. Л. Лапыгин. Функции Комитета и его взаимоотношения с Министерством обороны не совсем были ясны.

24 июня из поездки по западным нашим объектам возвратился генерал В.И. Кузиков. Он доложил о настроениях жителей г. Мукачево относительно наших РЛС. Ему пришлось давать объяснения руководству Ужгородской области. Вроде бы убедили, что на РЛС нет ядерных установок и излучения СВЧ, превышающих санитарные нормы, поэтому нечего страшиться за людей и природу. Тем не менее, на сессии народных депутатов области сегодня принято решение обратиться в Верховный Совет с просьбой о прекращении строительства РЛС, а в случае отказа послать обращение в ООН. Я доложил об этом генералу В. В. Литвинову. Договорились, что в понедельник, 26 июня, он доложит обстановку вокруг РЛС министру обороны.

28 июня был семинар по материалам съезда. Пытались разобраться, утешительного ничего не обнаружили. Много неясного, кроме того, что кризис государства налицо.

29 июня в ГУВе провожали в отставку заместителя Главкома – начальника Главного управления вооружения генерал-полковника Леонида Михайловича Леонова, крупного инженера, организатора, человека высокой культуры и интеллекта. Я очень уважал Леонида Михайловича за его деловые и человеческие качества: порядочность, терпимость, уважительное отношение к людям. В ответном слове Леонид Михайлович поблагодарил Главкома и всех участников проводов, кратко пересказал свою биографию. Сказал о том, как «ёкнуло» у него в груди, когда зачитали приказ об увольнении. Я подумал, что и меня ждет такой же час расставания с армией. Пора было готовиться.

В своих раздумьях я возвращался к сборам у министра. Надежды услышать и узнать об обстановке в объеме, соответствующем происходящим процессам в государстве, не оправдались. Министр обороны слишком много говорил о национальных возмущениях и свел в этом вопросе все к индивидуальной работе с националами, призываемыми на военную службу. Рекомендовал не позволять им объединяться, разубеждать в той идеологии, с которой они приходят в армию и т.п. Нам было сказано, чтобы мы «боролись», «разоблачали», выступали в СМИ против нападок на армию.

Все указания министра были в общих чертах, и не совсем для нас понятно, против кого мы должны выступать. Хорошее впечатление осталось от встреч с друзьями. Нас было в этот раз много. Я думал, что через три-четыре года, после сокращения ВС на два миллиона человек, ряды участников сборов заметно поредеют.

На сборах было выявлено самое популярное имя в Вооруженных Силах – генерал-полковника И. Н. Родионова, командующего войсками ЗакВО. Проявилось это, когда ему вручалась афганская награда. Зал воспринял имя И. Н. Родионова бурными аплодисментами, не смолкавшими от его выхода к столу министра до возвращения на свое место.

И.Н. Родионов был подставлен самим Президентом за Тбилисские события и мужественно отчитывался за них лично. А кое у кого не хватало совести отвести от него необоснованные обвинения. Присутствующие в зале знали об этом и своими аплодисментами выразили солидарность с Игорем Николаевичем и осудили тех, у кого не хватило духу защитить командующего. Вскоре генерал Родионов будет назначен начальником академии Генерального штаба.

Полезным на сборах был показ и демонстрация полетов авиатехники в Кубинке. Посещение музея бронетанковой техники, просмотр и знакомство со многими другими образцами вооружения всех видов ВС.

1 июля я был на выпуске в Житомирском военном училище радиоэлектроники. День выдался жаркий, без дождя. Торжества процесса выпуска выглядели красиво благодаря стараниям преподавателей и персонала училища. Наши войска пополнялись тремястами молодых офицеров. В Житомире обеспокоены внутриполитическим курсом, расслоением народа, ослаблением советской власти. В Киеве состоялась конференция по учреждению Народного фронта Киева и Киевской области. Пока так. Позднее нужно ожидать расширения Народного фронта до республиканских масштабов. Подобные фронты уже созданы в Прибалтийских республиках, Белоруссии, Грузии. Это не что иное, как альтернатива КПСС. 1 июля по ЦТ выступил М. Горбачев по вопросам межнациональных отношений. Реакция явно запоздалая. Признается в весьма неблагополучном положении – трения, конфликты, насилие. Все это пагубно сказывается на экономике и жизни нашего общества. В выступлении прозвучал призыв к людям всех национальностей страны о прекращении раздоров, к единству наций, иначе «нас могут ожидать худшие времена». В общем, очередные разглагольствования.

4–7 июля был в поездке на РЛС в Печору и Оленегорск. На Печоре пришлось отключить станцию на пять суток для восстановления температурно-влажностного режима. На объекте много беспорядка. Командир части подполковник А. С. Шишкин недорабатывает. Лучше дела обстояли в части подполковника В.С. Дубровина.

В первых числах июля я приобрел автомобиль «Волгу» ГАЗ-2410. С тех пор в свободное от службы время закреплял водительские навыки. Моим незыблемым правилом была утренняя физзарядка или 40-минутная прогулка. Теперь появился новый вид увлечения – автомобиль. Меня постоянно тянуло к технике, и не столько ее конструктивные тайны, сколько управление автомобилем. Поэтому даже непродолжительные прогоны автомобиля снимали усталость от основной работы, хотя на служебной машине приходилось ездить очень часто по подмосковным дорогам, иногда на счетчике показание переваливало за 500 километров в сутки. Даже не все шоферы выдерживали такую нагрузку, иногда приходилось подменять их. В описываемый период моим водителем на служебной «Волге» ГАЗ-31 был рядовой Петр Дмитриевич Муха, 1970 года рождения, из села Петро-Давыдовка Диканьского района Полтавской области. На редкость честный и дисциплинированный паренек. Ему, малоопытному водителю из сельской украинской местности, было очень трудно осваивать вождение по Москве и Подмосковью. Сколько ему пришлось попотеть, дважды «цепляли» нас, не оставались и мы в долгу, но любовь к машине у Петрика (так звали его в семье, так называл его и я) была настолько велика, что отлучение его от машины означало для него трагедию. Пришлось набраться терпения и сохранить Петрика. Это было оплачено им во много крат. Наша машина всегда была в «боевой готовности», имела ухоженный вид, а ее водитель выходил благополучно из самых сложных ситуаций, которые неизбежны на дорогах. Пройдет несколько лет, Петрик закончит службу, возвратиться к себе на родину, женится, и мы будем с ним переписываться и вспоминать наши дороги.

11 июля вышло Постановление ВС СССР «Об увольнении с действительной военной службы студентов дневных (очных) высших учебных заведений, призванных в Вооруженные Силы в 1986–1988 годах». Такое решение правительства наносило сильнейший удар по боеспособности и интеллекту армии, по ее основному звену – младших командиров и специалистов. Ведь на должностях младших командиров и специалистов, как правило, находились бывшие студенты, определявшие во многом боеспособность частей. Увольнение около 180 тысяч наиболее подготовленного личного состава создавало большие трудности в частях.

Только в группе советских войск в Германии должны были остаться без экипажей 700 танков, 900 боевых машин пехоты. Такое же положение в военных округах, на флотах, в войсках ПВО и ВВС. Главное то, что Постановление явилось неожиданным для Вооруженных Сил. Когда генерала армии Д. Язова утверждали на пост министра обороны, он прямо заявил: «Армии пока нельзя без студентов». Тогда Горбачев сказал: «Надо подумать» – и дал ночь на размышление. Создавалось впечатление, что Горбачев торопился привести в исполнение инициативу, исходящую не от него, но очень нужную ему для маскировки своего истинного намерения по ослаблению Вооруженных Сил. А что же наш министр? Попытался ли он опротестовать теперь уже четко обозначенные намерения или подал в отставку? Нет, он взял под козырек и к утру представил никому не нужные данные о количестве в армии бывших студентов. Так появилось Постановление.

В армии продолжали нарастать негативные явления. Молодые офицеры подавали рапорта с просьбой об увольнении их с действительной военной службы. Таких обращений насчитывалось по Вооруженным Силам уже несколько тысяч. Министерство обороны не в состоянии было дать четкий ответ, как быть с рапортами. В лучшем случае разрешалось уволить некоторых по служебному несоответствию, других увольняли после разжалования. К армии ослабевалось внимание со стороны правительства. Все это подмечалось в народе. Появлялись трещины и в его отношении к Вооруженным Силам.

14 июля мы проводили в запас главного инженера, генерала Н.В. Кислякова, прослужившего в Вооруженных Силах 40 лет, а в роде войск – около 30 лет. Николай Владимирович страстный охотник и замечательный человек. Что касалось его профессиональной подготовки, то она была на самом высоком уровне.

С 19 июля по 12 августа мы с женой отдыхали по путевке в Карловых Варах, санатории «Империал». Это был первый и последний наш отдых за границей. Возможно потому, что мы впервые были на отдыхе в другой стране, осталось много впечатлений. Мы увидели разницу в жизни наших людей по сравнению с жизнью в Чехословакии. Было обидно, что наше руководство страны, начиная с послевоенного времени, не смогло обеспечить для советского человека более приличного уровня жизни. Нам все что-то мешало жить, как жили другие. Разница бросалась в глаза еще и потому, что в этот период в нашей стране творились безобразия с нехваткой продуктов. С прилавков магазинов исчезали то соль, то спички, то мыло, то табак. Бешено росли цены, чего мы не наблюдали за границей. Мне было обидно за нашу отсталость.

Вроде бы все время только и велись разговоры о том, что в нашей стране все для человека. На самом же деле было все не так. Жизненный уровень последнее время все ухудшался. За четыре года перестройки к этому прибавились – межнациональная рознь, кризис в экономике, утрачивалась вера людей в партию. Во всем этом я обвинял руководителей партии и государства. Невольно возникал вопрос: «За что же так жестоко наказан наш народ? Потрачено столько времени, сил, а мы оказались у разбитого корыта. Вроде бы решили выправить курс перестройкой, но ничего не получается».

Впервые в ЧССР я почувствовал глубокое разочарование и досаду нашими делами на Родине. Перестройка расшатывала, разрушала все, что создавалось более 70 лет, не давая ничего хорошего взамен. В государстве нарождались мафии, росли преступность, наркомания, взяточничество. Будущее становилось непредсказуемым. Нас вели опять не тем путем.

В Карловых Варах мы отдыхали одновременно с супругами Литвиновыми. Дни отдыха прошли в посещениях источника, прогулках по горным тропинкам, наслаждении природой, чистым воздухом, всем, что было для нас полезным и интересным.

После возвращения из Чехословакии 14 августа побывал в своем Управлении. Обстановка в наших войсках мало чем изменилась. Пошатнулись дела в ОРТУ в Скрунде. Пришлось вызвать к телефону и переговорить с командиром подполковником Г.М. Хухлиным, строго предупредил его об ответственности за вспышку нарушений воинской дисциплины. До окончания отпуска побывал на объектах в Софрино, Кубинке, Серпухове и других.

21 августа, воскресенье. С Андреем (он был в отпуске) были на авиационном празднике в Тушино. То было прекрасное зрелище. Демонстрировались полеты самолетов Ту-160 (275 тонн), 3М-Т с грузом, Ту-204, МиГ-29 (пилотировал Р. Тоскаев), пилотаж четверки МиГ-29 летчиками А. Вирозубом, В. Кравцом, А. Зубковым, А. Петровым; Су-27 – В. Пугачевым и др. В Тушино я случайно встретился с группой ветеранов-покрышкинцев: Ф.В. Кутинцевым, А.В. Федоровым, А.Л. Ивановым, П.Т. Шаповаловым, Г.Г. Голубевым. С аэродрома с Георгием Георгиевичем Голубевым заехали к нам домой. Он подарил мне свою новую книгу «На вертикалях».

26 августа вели беседу с сыном. Положение в стране такое, что тревожит и молодые души. Андрей задал мне несколько вопросов, касающихся судьбы Вооруженных Сил в связи с наметившимся распадом СССР. Он интересовался, каким образом можно удержать от выхода из состава СССР Прибалтийские республики, достаточно ли для этого Обращения ЦК КПСС, или вынуждены будут прибегнуть к другим мерам? Какова в этом деле роль армии? Говорили с ним и о нападках на армию в СМИ, и о Постановлении об увольнении бывших студентов, нежелании служить в армии молодых офицеров и по другим вопросам жизни и положения в государстве. Беседа была сложной, трудно было мне сразу находить ответы сыну. А главное, я сам не знал, чем все это кончится. Что останется от Вооруженных Сил после распада СССР? Есть ли смысл Андрею продолжать учебу в военном училище?

28 августа официально закончился мой отпуск, на второй день в училище уехал Андрей.

30 августа я убыл в дальнюю командировку на объекты в Находку, Комсомольск-на-Амуре, Усолье-Сибирское, Балхаш, Нурек, Зеленчукская. Маршрут был проделан на самолете Ил-18 со скоростью 650 километров в час и занял 32 часа летного времени. Велика, разнообразна и красива наша Отчизна. Нет таких слов, чтобы выразить восхищение ее величием. В поездке участвовали генералы Л.В. Шумилов, А.В. Соломатин, полковник Ю.И. Седлецкий и другие товарищи, более 25 человек. Нашей задачей был контроль за ходом создания новых объектов и решение других задач. Возвратились из поездки 6 сентября.

9 сентября в программе «Время» планировалось выступление Горбачева о положении в стране. Узнал об этом в первой половине дня от В.В. Литвинова, возвратившегося от министра обороны. В.В. Литвинов сказал мне об озабоченности министра обстановкой в самих Вооруженных Силах, что он предпринимает шаги по предотвращению распространения негативных явлений, ставших характерными для общества. Но такой преграды еще не изобрели. Кризисная ситуация в экономике начинает все больше сказываться на ВС. Усложнялась жизнь офицеров, росла дороговизна, медленно сокращалось число бесквартирных. Становилось все сложнее работать с подчиненными. Болезни в обществе распространялись и на армию.

В 21 час по ТВ было передано выступление Генсека. Оно, как и все предыдущие выступления, носило расплывчатый характер. Общие фразы, призывы, ратование за перестройку, признание ее трудного хода, о том, что ей мешает. Но ни слова не было сказано, что же будет предприниматься по предотвращению дальнейшего развала государства. Произнесенные им слова: «Живем мы так, как работаем» не могли успокоить народ. Это была попытка обвинить народ и прикрыть свою беспомощность. Через два года он обвинит в измене ему 18 млн. коммунистов.

11 сентября ЧВС генерал В.А. Силаков зачитал нам письма ЦК КПСС к парторганизациям и всем коммунистам, где говорилось о социальной напряженности в обществе, призывалось не дать погубить перестройку, активнее работать в массах, пропагандировать цель перестройки, не вступать в организации с антисоциалистическими и антипартийными уклонами. Готовился Пленум ЦК КПСС. В то же время в СМИ активизировалась агитация антисоциалистических и антиперестроечных настроений. Управляемость процессами со стороны правительства ослабевала с каждым днем. Вместо твердого государственного управления начинали господствовать стихийность и анархия. 11 сентября по решению нашего Главкома были стянуты курсантские батальоны для очистки лесов подмосковных гарнизонов ПВО. Дорогостоящая затея и не вовремя. В один день большинство училищ ПВО оказались под Москвой без явной на то необходимости. В этом было проявление одной из особенностей нашего Главкома.

14 сентября газета «Советская Россия» сообщила о съезде Объединенного совета России, где говорилось, что мы начинали перестройку с тезиса обновления социализма, теперь же все чаще и настойчивее внушается мысль, что не надо бояться капитализма. Призывали покончить с уравниловкой, следовать принципу распределения по труду, начал тиражироваться культ сверхприбыли. «Национализм, особенно в форме экстремизма – это бревно, брошенное под ноги перестройки».

12 сентября член Верховного Совета СССР Б. Ельцин в Нью-Йорке выскажет свое восхищение капитализмом, что он «не загнивающий и, значит, не скоро сгниет», что «американцы не агрессивны и развязны, а очень приветливы и жизнерадостны». Что, когда он облетел дважды статую Свободы, то стал в два раза свободнее, что даже бездомные в Америке оптимистичны, а не агрессивны. Выходило, почему же нам всего этого бояться? Там же он высказал свое мнение, что шестую статью Конституции надо или убрать вообще, или серьезно модернизировать, ибо словосочетание «партия и власть несовместимы». Не без гордости он заявил, что за двое суток пребывания в США у него «на 180 градусов повернулись мозги», с такими он и возвратился в СССР.

15 сентября нам стало известно решение о демонтаже Енисейской РЛС. Очередная уступка США и проигрыш нашей системы ПРН. Выброшено на ветер 210 миллионов рублей, не считая 50–70 миллионов рублей затрат, которые потребуются на демонтаж. Предложение М. Горбачева, неизвестно кем подсунутое ему, создать на базе РЛС Международный центр по изучению космоса, не прошло. Американцы настояли на своем. Им подобострастно подыграл наш министр иностранных дел Э. Шеварднадзе.

18 сентября был на совещании у министра обороны, на которое приглашались руководители Центрального аппарата, командующие и члены Военных советов округов. Речь шла об обстановке в стране и Вооруженных Силах. Первым выступил начальник ГПУ генерал армии Лизичев. В основном он поделился впечатлениями от своей поездки в ПрибВО и ЗакВО. Его речь была хвастливой. Обвинялись командиры и политорганы на местах за недостаточную инициативу, «слабый наступательный дух». И ничего о корнях происходящего. По его докладу выходило так, что он съездил в два региона, в Прибалтику и Закавказье, и навел там порядок, а командиры бездействуют. В заключение выступил генерал армии Язов. Он призывал «действовать», «бороться», «разоблачать», «не допускать» и т.п. Была и просьба к командующим выступить 19 сентября на Пленуме ЦК КПСС по назревшим проблемам.

19 сентября начал работать Пленум ЦК КПСС. Был рассмотрен первый вопрос «О созыве 28 съезда КПСС в октябре 1990 года». По национальному вопросу сделал доклад М. Горбачев. 20 сентября Пленум закончил работу. Была принята платформа по национальному вопросу. Чтобы проверить эффективность этого запоздалого решения, понадобится время. А тем временем конфликт между Азербайджаном и Арменией перерастал в войну.

Лидеры автономных республик в своих выступлениях требовали предоставления им статуса союзных республик. Участники Пленума говорили о нерешительности, медлительности политического и государственного руководства. Горбачев оправдывался, подменял решительность разумной взвешенностью, неторопливыми действиями и т.д. в свойственном для него стиле.

21 сентября я получил задачу на поездку с министром обороны и министром МРП на Енисейскую РЛС 22 сентября. Поездка была связана с постановлением Политбюро о демонтаже РЛС. Для этой поездки от Главкомата, кроме меня, планировались генералы В.В. Литвинов, О.П. Сидоров, А.В. Соломатин. Приступил к подготовке материала. Созвонился с генералом Литвиновым. Он находился в Приозерске и планировал возвращение 22 сентября к 13 часам. В 19 час 30 мин связался по ВЧ с Главкомом в Сочи, доложил ему о поездке. Он дал мне несколько рекомендаций. Вечер был беспокойный.

В Рогачево на Новой земле столкнулись два Су-27, летчики катапультировались и были подобраны вертолетом в море. В Норильской войсковой части трое солдат угнали автомобиль и столкнулись с «Жигулями». В результате погиб югославский гражданин, министру докладывал о ЧП генерал А.П. Морин. Пришлось ему тяжко.