Новая переформировка

Сразу же по прилету мы с головой окунулись в учебу. Нужно было досконально изучить новый тип самолета, освоить его в воздухе. Дело давалось тем успешнее, что бывалые наши люди хорошо знали авиационную технику, а молодые быстро перенимали их опыт.

Молодежь мы старались подобрать получше — порасторопнее, посмелее, а главное, любящую самолет и рвущуюся в бой. Однажды, когда после полетов я направлялся в общежитие, ко мне подошли два летчика запасного полка. Оба крепыши, с мальчишескими задорными лицами, но строгими и умными глазами. Один из них, считавшийся, видимо, вожаком, твердо отрапортовал: — Младший лейтенант Мотузко. Разрешите обратиться?

— Слушаю вас.

Младший лейтенант стал жаловаться, что он и его товарищ не попали в наш полк, а им очень хочется на фронт и побыстрее. Мы, говорил он, приехали сюда не для того, чтобы сидеть и ждать, в то время когда вся страна воюет, а побыстрее влиться во вновь формирующуюся часть...

— Сидим здесь в тылу, в город показаться стыдно. Если можно, возьмите нас хоть сверх комплекта, — закончил он.

— А драться будете хорошо?

— Грудь в крестах или голова в кустах, — отчеканил Мотузко.

Мне вспомнилось как самому хотелось на фронт в первые дни войны, мое первое представление комиссару полка, когда я тоже был младшим лейтенантом и почти так же, как этот парень, отвечал на вопрос комиссара. Я пообещал Мотузко и его товарищу Сопину, что замолвлю за них слово перед начальством.

Через два часа новички были зачислены в мою эскадрилью, а Мотузко к тому же стал моим ведомым-напарником.

...Комплектование закончено, техника изучена — мы снова летим на фронт.

Веду эскадрилью через Кавказский хребет. Вспоминаю свой первый полет над горами в начале войны.

Но тогда и самолеты были хуже, и опыта меньше. Но путь оказался труднее, чем я думал. Горы были окутаны дождевыми облаками, в ущельях лежали туманы. Девятка истребителей вытянулась в кильватер. Надо было смотреть и смотреть. Постепенно горы начали опускаться. От Пятигорска потянулись степи Северного Кавказа. Наконец вдали темной лентой мелькнула Кубань.

После заправки взяли курс на Новочеркасск. Метеорологи обещают плохую погоду, но мы не очень прислушиваемся к их предупреждениям. Преодолели же горы, а это потруднее.

Проходя Тихорецк, прямо на курсе встречаем полосу низкой облачности и осадков. Они прижимают к земле, что не сулит ничего хорошего. К счастью, обходится без серьезных происшествий.

Высокий правый берег Дона в районе аэродрома закрыт туманом. Посадка невозможна. Идти на Батайск? Но оказывается, что и там область тумана. Иду на Азов в расчете встретить по пути пригодную для посадки площадку. Топлива остается на десять минут, под нами как назло ни одного луга, а только пашни и пашни, пропитанные дождями. Наконец, близ берега Азовского моря, у Кагальника, мелькнули стога сена.

Луг. Убираю газ и с ходу иду к земле. Самолеты садятся благополучно.

— Еще бы десять секунд — и сидеть мне в подсолнухах, — говорит возбужденный Кузьмин. — Только хотел газ убрать, а двигатель сам остановился, в баках бензина ни капли.

— Да и у меня осталось не больше чем на зажигалку, — шутит Аскирко.

Ужинали у гостеприимных казаков, как говорили в то время фронтовики, по "бабушкиному аттестату".

У них же и ночевали. Председатель колхоза организовал охрану самолетов. С аэродромом связались по телефону. Пришел бензозаправщик с горючим, и мы перелетели на аэродром. А оттуда при хорошей погоде на фронт.