Удар по аэродрому врага

На фронтовой аэродром прилетели рано утром. Местные жители помогали строить капониры — земляные укрытия для самолетов, землянки для летчиков. Мы спешили: приказ на боевой вылет мог поступить в любую минуту. К обеду работы были полностью завершены.

Я собрал летчиков своего звена около землянки и занялся с ними изучением некоторых подробностей района боевых действий Воронежского фронта, в состав которого мы теперь входили. Передний край наших войск в основном проходил по левому берегу Лона, на правом — в излучинах реки — были лишь небольшие плацдармы. Мы подробно разбирали линию фронта, каждую деревню и дорогу — все это могло пригодиться.

— Хотя бы скорее в дело, — сказал Простов, — а то долго ждать. Просидишь всю войну.

Но ждать пришлось недолго. Из штабной землянки вышел Лавинский, его глаза были полны ужаса.

— Значит, повоюем, — обрадовался Простов.

Летчики эскадрильи собрались моментально. Молодым особенно хотелось участвовать в первом боевом вылете. Вскоре затрещал полевой телефон. Командир полка вызывал к аппарату Лавинского. Бросились искать его, но так и не нашли. На командный пункт было приказано явиться мне.

— Лавинский болен, и эскадрилью поведете вы, приказал командир полка.

— Есть вести эскадрилью, — ответил я.

Ответил смело, а про себя думал — справлюсь ли? Ведь мне еще не приходилось управлять эскадрильей в воздухе, а тут сразу боевое задание. За свое звено я был совершенно спокоен: оно подготовлено хорошо, но два других звена меня беспокоили. А еще больше тревожило отсутствие опыта управления.

Положение усугублялось тем, что на "харрикейнах" радиостанции были негодные, а значит, передача в воздухе команд по радио исключалась.

— Чего задумался? Справишься, не бойся. Когда-нибудь все равно надо вести и все равно тот твой вылет будет первым. Без первого раза еще никто не обходился, — подбодрил меня комиссар.

К этому времени на командный пункт прибыли командиры и других эскадрилий. Комиссар, посоветовавшись с командиром полка, предложил собрать весь летный состав, участвующий в задании. Летчики собрались. Комиссар обратился к нам с небольшой напутственной речью.

— Мы, товарищи, делаем сегодня первый вылет. Многие из вас увидят противника впервые, но я уверен, что и они, подобно бывалым, с честью выполнят священный долг воина Советской Армии. Уничтожать ненавистного врага, освобождать Отечество от фашистских захватчиков с оружием в руках — высокое доверие партии и правительства... За Родину! Вперед! закончил комиссар.

Задумчиво смотрели на него летчики. Такие простые обычные слова, а как необычно они прозвучали. Какую большую бурю чувств подняли в душе каждого! Дело тут не в словах, а в сердцах воинов.

Командир поставил боевую задачу и подробно изложил план уничтожения фашистских бомбардировщиков на аэродроме Россошь. Он разъяснил задание на фотопланшетах и крупномасштабной карте. Было указано, какая эскадрилья прикрывает штурмовиков, кто подавляет зенитные средства. Все хорошо представляли первую и последующие атаки.

Моя эскадрилья должна была подавить зенитный огонь и частью сил уничтожить самолеты на северной окраине аэродрома. Изучив аэродром по фотопланшету, я решил вести эскадрилью со стороны солнца атаковать с бреющего полета.

Летчики, так долго ожидавшие встречи с врагом, были в приподнятом состоянии. В бою возможны, а часто и неизбежны потери, но никому не хотелось думать, что этот вылет может стать для него последним.

Прозвучала команда "По самолетам!" Летчики, на ходу застегивая шлемофоны, побежали к машинам.

В это время над аэродромом появились штурмовики. С командного пункта взвилась сигнальная ракета. Звенья одно за другим начали отрываться от земли.

Это делалось как-то особенно торжественно. Самолеты шли так ровно и дружно, что они казались связанными невидимой нитью. И хотя в кабине сидишь один, нет щемящего чувства одиночества. Есть одна дружная семья, в которой один стоит за всех и все за одного.

Штурмовики идут ближе к земле, мы, истребители, прикрываем их от нападения "мессершмиттов" сверху.

На переднем крае спокойно. Перешли линию фронта и, углубившись на запад, развернулись затем на юговосток, в направлении вражеского аэродрома. Такой маневр обеспечивал нам скрытое и неожиданное появление над целью: нас маскировали лучи заходящего солнца.

Мы появились над аэродромом в то время, когда фашисты готовились к ночным бомбардировкам. Построенные в каре впереди самолетов летчики уточняли предстоящий вылет. Разрывы снарядов авиационных — пушек покрыли аэродром красными вспышками, бомбы штурмовиков поднимали фонтаны земли, уничтожали самолеты. Горел, разливаясь по полю, авиационный бензин, черное облако дыма от взорванного бензосклада застилало горизонт. Зенитные батареи не успели сделать ни одного выстрела, они были подавлены в самом начале налета. Истребители перешли на штурмовку.

Увлекшись атаками по наземным целям, никто из нас не заметил, как к аэродрому подошли восемь "мессершмиттов".

Лейтенант Кудинов, выводя машину из пикирования, увидел прямо перед собой самолет с крестами и свастикой. Кувшинов нажал гашетку, и "мессершмитт", вспыхнув, врезался в землю. Сержант Олейников — он находился в группе прикрытия — пикированием сверху сбил еще одного; фашист, очевидно, увлекся выходом на исходную позицию для атаки по штурмующей группе и был застигнут врасплох.

Оставшиеся шесть "мессершмиттов" пошли в атаку на штурмовиков, но сразу же были атакованы второй эскадрильей. Сержанты Хмылов и Орловский в упор зажгли еще два самолета. Остальные гитлеровцы отказались от боя.

Мы все благополучно вернулись на свой аэродром.

Настроение было приподнятое. Летчики наперебой рассказывали об атаках, о том, как бежали и падали гитлеровцы, как взорвался и горел бензосклад... Героями дня были, конечно, те, кому посчастливилось сбить самолеты противника.

По данным партизан и авиафоторазведки, мы сбили четыре вражеские машины, семнадцать уничтожили на земле. Фашисты потеряли около ста человек летного и технического состава.

Говорят, что победителей не судят, Но командир полка не только хвалил, но и судил наши промахи. На разборе вылета он отметил, что осмотрительность во время боя у нас была недостаточна, так как никто не заметил противника на подходе. И вообще нам повезло.

Самоуверенные фашисты подняли против нас своих молодых летчиков. Они рассчитывали, что на скоростных машинах легко разделаются с "харрикейнами . Вышло же наоборот.

Из проведенного боя я сделал для себя много выводов. Мы допустили серьезные ошибки. Стреляй у противника хотя бы пулеметы, мы, вероятно, не избежали бы потерь. Только отсутствием опыта можно бы объяснить, что выход из атаки впереди атакующих самолетов оставался у нас неприкрытым, что круг не был замкнут и каждый атаковал так, как хотел. В бою мне никак на удавалось собрать эскадрилью. Летчики действовали парами и в одиночку.

Что ж, будем учиться и на ошибках! Впоследствии мы не раз обращались к первому вы лету. И прежде чем идти на новое боевое задание устраивали розыгрыш основных вариантов воздушного боя: быстрый сбор, перестроение из одного боевого порядка в другой и сохранение своего места в строю.