На древней смоленской земле
Шла третья декада июля. От начальников связи ряда авиасоединений центрального участка фронта неожиданно начали поступать заявки на выделение им проводов. Что бы это могло значить? Полковник Птицын обратился за разъяснениями к генералу Пронину и получил весьма уклончивый ответ:
— Придет время — все узнаете, получите задачу. Между тем начальник связи фронта генерал Н. Д. Псурцев порекомендовал начать концентрировать строительные подразделения в полосе 33-й армии, предупредил, что в центре фронта предстоит серьезное наступление.
— Почему же темнит наш штаб? — возмущался майор Чувашин.
— Надо срочно доложить об этом командующему, — советовал я Илье Ивановичу. — Ведь может повториться недавний горький урок.
И он, как ни странно, повторился. Если в июне нам поставили задачу на организацию связи всего за полчаса до начала боевых действий, то теперь о подготовке к наступлению предупредили за трое суток. А вот флагманский врач, как выяснилось, обо всем был поставлен в известность еще за девять дней.
Организация связи, этой нервной системы всякого боя, вновь оказалась на втором плане. Из-за нехватки времени авиаторы не смогли создать на центральном участке собственный ВПУ. По рекомендации генерала Н. Д. Псурцева пришлось просить штаб 33-й армии выделить нам часть узла и некоторые провода к передовым аэродромам.
Там, возле деревни Зиновьево, мы и разместились. В 20 километрах от нас находился ВПУ фронта. Далеко, конечно. В порядке эксперимента фронтовая строительная рота проложила трофейный четырехжильный полевой кабель. [160] Однако связисты его еще недостаточно освоили, телефонно-телеграфная связь плохо по нему проходила, особенно ВЧ. Срочно заменили кабельную линию на постоянную с подвеской на ней четырех пар проводов. Строили ее вместе с фронтовыми специалистами, идя навстречу друг другу. На работу ушло двое суток. Каких только нареканий и упреков, даже угроз, мы не наслушались за это время от своего командования! А вот о том, что боевая задача нам была поставлена с явным запозданием, не вспомнил никто. Одним словом, виновниками оказались «стрелочники».
С Зиновьевского ВПУ организовать прямую телеграфную связь с соединениями стоило очень большого труда. Накануне Смоленско-Рославльской операции в 1-ю воздушную прибыли три авиакорпуса — 2-й штурмовой, 8-й истребительный и 2-й бомбардировочный. Связь с ВВС РККА, с соседними воздушными армиями и РАБ пришлось поддерживать со старого узла в Дубровке. Для перевода ее на новое место просто не хватило ни времени, ни сил.
Говорят, беда одна не приходит. Что верно, то верно. На участке 33-й армии противник, подтянув танковые дивизии с других направлений, оказал нашим войскам упорнейшее сопротивление. А вот 10-я армия, действовавшая на вспомогательном направлении западнее Кирова, прорвала вражескую оборону и стала успешно продвигаться вперед.
Командующий 1-й воздушной армией немедленно выделил для взаимодействия с наступающими наземными войсками 231-ю штурмовую и 309-ю истребительную авиадивизии. Оперативное руководство ими осуществлял его заместитель генерал И. Г. Пятыхин. Для него в срочном порядке требовалось создать ВПУ. В состав оперативной группы полковник Птицын направил меня.
Время не ждало, наступление развивалось. А связи не было. Пришлось просить генерала Пятыхина обратиться за помощью к общевойсковому командованию. И. Г. Пятыхин был исключительно добросовестным человеком, его крайне возмущала нерадивость в работе отдельных штабных офицеров. Он очень хорошо относился к связистам, считая нас правой рукой в обеспечении боевой работы летчиков, и прекрасно понимал, как дорого связистам время. [161]
Генерал немедленно откликнулся на нашу просьбу. Но обращаться за помощью к командарму не потребовалось. Коллеги из общевойсковой армии, оценив сложившиеся обстоятельства, по собственной инициативе оборудовали нам телеграфную станцию, выделили радиостанцию 11АК с обслуживающим персоналом. Не могу не вспомнить тут добрым словом начальника связи армии полковника Д. Т. Кулюпина и его заместителей подполковников Г. М. Сычева и В. Ф. Цуканова.
Выделенными наземным командованием средствами и специалистами мы пользовались в течение двух суток, пока не прибыли своя техника и люди. Но эти два дня очень многое значили в обеспечении управления авиацией в развернувшемся наступлении. Ведь любая пауза была чревата серьезными осложнениями в осуществлении боевого взаимодействия с устремившимися к Смоленску пехотинцами и танкистами.
Вот хотя бы такой случай. 15 августа пара наших истребителей вела свободную «охоту» над занимаемой врагом территорией. На железной дороге Киров — Рославль летчики заметили немецкий бронепоезд, идущий к линии фронта. Они немедленно доложили об этом генералу Пятыхину. Тот отдал приказ четырем штурмовикам, находившимся в это время над его ВПУ, атаковать бронепоезд, а истребителям прикрыть штурмовики. Бронепоезд так и не мог сделать ни одного выстрела по нашим войскам. А ведь он, если бы не было у нас связи, мог оказать серьезное противодействие пехоте.
Наступление на смоленском направлении отличалось большим упорством и ожесточением. Его крайне осложняли бездорожье и лесисто-болотистая местность. Оживились активные боевые действия в середине сентября.
На этот раз управление истребителями было организовано несколько по-иному. На главном направлении был образован самостоятельный ВПУ истребительной авиации. Его возглавил начальник связи 8-го истребительного авиакорпуса полковник Л. Н. Курносов. Пункт располагал тремя установками РУС-2, размещенными в радиусе 20 километров. Они создали трехслойный обзор главного района прикрытия войск. Радиоулавливатели обнаруживали вражеские самолеты в 40–50 километрах от переднего края. Каждая установка имела прямую телефонную связь с ВПУ. [162]
На пункте управления находились две мощные рации для связи с аэродромами. Переговоры с истребителями, находившимися в воздухе, велись с помощью отдельной радиостанции средней мощности. Вызов самолетов на поле боя принимался непосредственно на аэродромах, дежурные звенья взлетали по сигнальной ракете. Набрав высоту, командир звена устанавливал связь с ВПУ и получал оттуда конкретную боевую задачу. Все это значительно сокращало время прилета истребителей в заданный район, способствовало наиболее эффективному их использованию в интересах наступающих пехотинцев и танкистов.
На ВПУ истребительной авиации, кстати, в эти дни работал нештатный пункт радиоперехвата переговоров фашистских летчиков. И надо сказать, опыт удался: сообщения радистов-переводчиков помогали уточнять данные о противнике, полнее представлять быстротечную воздушную обстановку над полем боя.
Пункты управления штурмовой авиации находились при КП 21-й и 33-й армий. Организационно они были однотипны с ВПУ истребителей. Их создали силами и средствами 2-го штурмового авиакорпуса, где связью руководил инженер-подполковник Л. А. Москалев. Управление бомбардировщиками осуществляли штаб и КП воздушной армии. Ведущие групп при подходе к линии фронта вызывали радиостанцию командующего и докладывали о готовности к выполнению задания, а после нанесения бомбовых ударов сообщали о поражении целей и своих потерях, передавали попутные разведданные.
В этих боях наши бомбардировщики в основном действовали вблизи переднего края. Обстановка здесь часто менялась, и самолеты нередко приходилось перенацеливать. При получении по радио команды об изменении объекта бомбежки ведущие групп обязательно запрашивали у передающей радиостанции пароль, так как противник нередко передавал на наших волнах провокационные команды.
Трудные шли бои на смоленском направлении. Фашисты здесь построили очень мощную оборону. Она состояла из четырех-пяти сильно укрепленных полос. Сосредоточивая основное внимание на обеспечении бесперебойной и устойчивой связью действующих авиасоединений, отдел [163] связи армии в то же время усиленно занимался своими строительными проблемами.
В середине сентября началась подготовка к перебазированию нашего штаба в совхоз Алексине, километрах в двадцати от Дорогобужа. Место хорошее. И здания в основном сохранились, и кругом леса, где можно хорошо укрыть транспорт, подъездные пути, проводные линии. Но линий-то рядом не было. До ближайшей — не меньше 15 километров.
Опять надо все строить заново. Но теперь для этого мы уже имели определенные силы, выделили на работы десять взводов. За шесть дней было построено 50 километров линий, подвешено на них около 400 километров постоянных проводов. Новый узел принял на себя телеграфные связи со всеми авиасоединениями и РАБ.
Особенно успешно вели строительство взводы, которыми командовали лейтенанты И. Я. Вовк, Г. И. Кутузов, С. Хайрутдинов, А. И. Горбунов, Г. В. Чесноков. Бойцы здесь не только обеспечили высокие темпы работ, но и вели их даже кромешно-темными осенними ночами. Большую помощь воинам оказывало местное население, освобожденное Красной Армией из фашистской неволи. Люди, в основном это были женщины и подростки, несказанно обрадованные изгнанием оккупантов, охотно брались за любую работу, трудились с вдохновением, я бы даже сказал — самозабвенно.
Не оставались в долгу и воины. При любой возможности они латали крестьянские хаты, ладили печи, подправляли крыши, чистили колодцы. Командование выделяло возрождаемым колхозам лошадей и автомобили для проведения различных полевых работ. Бойцы, если была возможность, пахали землю, обрабатывали приусадебные участки, далее строили жилые дома. Да и как мог не прийти на помощь колхозникам, родным своим людям, советский воин, видя впрягшихся в плуги и бороны женщин и даже ребятишек! Вспоминаешь эти давно минувшие картины — и сердце обливается кровью.
Помощь воинов в восстановлении разрушенного фашистами хозяйства, домашних очагов вызывала у крестьян горячее желание быть как можно полезнее своим освободителям. Прямо скажем, порой их помощь была исключительно весомой. Так, например, было и при строительстве постоянных линий в районе Алексино. [164]
Одним словом, оперативная группа своевременно справилась со своей задачей. Вместе со старшим лейтенантом В. Э. Жоли и лейтенантом Л. М. Бейлиным мы обошли свое новое хозяйство, осмотрели, нет ли где недоделок.
— Все в норме, товарищ майор, — сказал Бейлин. — Узел полностью готов к эксплуатации.
— Ну что ж, — ответил я. — Спасибо, товарищи. А теперь все на рабочие места. Скоро приедет штаб, ему сразу потребуется связь.
— Связь есть и будет, — заверил Жоли.
Но ее, созданной с таким трудом, вскоре не стало. В ночь на 24 сентября нагрянула небывалая в этих краях непогода. Штормовой ветер, достигавший скорости 25–30 метров в секунду, выворачивал с корнями огромные вековые деревья, они падали на провода, уничтожая линии, проложенные вдоль лесных дорог. Получили серьезные повреждения и линии радиоключевания.
Переместившийся в Алексино штаб армии оказался без связи. Из-за штормового ветра не смогли подняться в воздух связные самолеты У-2. Их самих пришлось накрепко пришвартовать к земле.
Штаб без связи мертв. Без штаба не может руководить войсками командующий. А наступление продолжалось. Оно требовало активных действий авиации, четкого и непрерывного управления ею. Но не бегут по проводам боевые приказы, не спешат им в ответ боевые донесения. Проводов этих уже практически нет. Их обрывки, скрутившись в невероятно замысловатые спирали, там и сям валяются на земле.
На восстановительные работы мы бросили все наличные силы связистов армии и фронта. Офицеры и бойцы в кромешной тьме тянут проволоку от столба к столбу. Невероятной силы ветер чуть ли не срывал бойцов со столбов, но люди работали, стиснув зубы, напрягши нервы, собрав всю волю.
С рассветом в авиасоединения выехали офицеры связи на автомашинах. Но такому крупному органу управления, как штаб воздушной армии, только наземными подвижными средствами не обойтись.
— Радио, давайте мне немедленно радио! — все настойчивее требовал генерал А. С. Пронин.
На всех передающих радиостанциях у нас всегда были выписки радиоданных тех сетей, которые они обеспечивали. [165] Это позволило быстро установить связь в общих циркулярных радиосетях штаба. Но они не могли полностью удовлетворить потребность в связи. Уж слишком много к тому времени стало у нас корреспондентов.
По распоряжению полковника И. И. Птицына между приемным и передающим радиоцентрами начали срочно прокладывать полевой кабель. Работали не только линейщики, но и радисты, шоферы, электромеханики — все, у кого не было более неотложных дел. Линию ключевания проложили действительно в рекордные сроки. Радиосвязь заработала в полную силу, приняла на себя всю нагрузку по обмену информацией со штабами авиасоединений.
В восстановительные работы это не внесло никакой передышки. Они продолжались с прежним упорством и напряжением. Я объезжал один за другим готовые к эксплуатации участки. С каждым часом их становилось все больше. Там, где было невозможно подвесить на столбы новую проволоку, прокладывали полевой кабель, на языке связистов это называется «делать вставки». Но делать их в такую непогодь порой не легче, чем натягивать постоянные провода. С тяжелой катушкой за плечами, сквозь невероятный бурелом людям приходилось пробиваться не один и не два километра. Устали все до невероятности. Работы шли почти сутки. Еда на ходу и всухомятку. И ни минуты сна.
— Товарищ майор, а товарищ майор! — раздался вдруг чей-то взволнованный голос сверху.
Поднял голову. На столбе боец Веденин с телефоном.
— Связь есть, товарищ майор! — кричит он.
И враз отяжелели ноги, непосильным грузом навалилась на плечи усталость, я присел на мшистый кряжистый пень, взял трубку телефона, вызвал Птицына:
— Связь восстановлена, товарищ полковник!
— Знаю... Все связи уже работают. Спасибо...
Алексинский узел связи надолго запомнился всем нам. Большие трудности, как и большие радости, накрепко оседают в памяти. В Алексино прилетела огромная радость — 2 октября наши войска освободили древний Смоленск и Рославль. В упорных боях за Смоленщину особо отличились части 2-го штурмового авиакорпуса, 303-й и 309-й истребительных и 3-й гвардейской бомбардировочной [166] дивизий. Всем им были присвоены почетные наименования Смоленских.
Полковник И. И. Птицын от лица службы и от имени офицеров армейского отдела связи горячо поздравил с высокими боевыми успехами начальников связи соединений инженер-подполковника Л. А. Москалева, майоров А. А. Горчакова и Н. З. Рабиновича. Они были награждены орденами.
А вскоре мы поздравляли и самого Илью Ивановича с присвоением ему воинского звания генерал-майора авиации. Он стал первым генералом среди начальников связи воздушных армий и руководителей отделов нашего штаба.
Сын лесника, И. И. Птицын родился в 1897 году в Ярославле. Работал в свое время почтальоном, телеграфистом, линейным надсмотрщиком и механиком телеграфа, а в 1920 году пошел служить в Красную Армию, связав с нею всю дальнейшую жизнь. Начав службу рядовым механиком скородействующей аппаратуры, Птицын последовательно занимал должности начальника военно-телеграфной станции, помощника командира, командира роты и батальона связи. В 1937 году, будучи начальником связи авиабригады, он вступил в партию. Потом Илья Иванович возглавлял связь в ВВС Закавказского военного округа, а перед началом Великой Отечественной войны был, как уже знает читатель, начальником связи военно-воздушных сил ЗОВО.
Не всякому дано пройти такой жизненный путь. Для этого надо очень любить и отлично знать избранное дело. Илья Иванович не мыслил жизни вне связи. Знал он ее досконально и всесторонне. Телеграфисткой 1-го класса была и его дочь Аля, прекрасно работавшая на нашем узле. Отец никогда и ничем не выделял ее среди других телеграфисток. После войны Алевтина Ильинична стала кандидатом биологических наук, трудилась в одном из харьковских институтов.
Став генералом, Илья Иванович изменился только внешне — другие погоны на кителе да лампасы на брюках. Внутренне, во взаимоотношениях с товарищами и подчиненными он оставался по-прежнему простым и жизнерадостным человеком, с доброй и открытой душой, отзывчивым и требовательным, совсем не щадившим себя в работе.
А работа у связистов на фронте никогда не переводилась. [167] Если у летчиков после той или иной операции наступала какая-то передышка, у нас о ней нельзя было и помышлять. После взятия Смоленска мы сразу начали готовить передовой узел в районе города Красный на Смоленщине. Туда предполагалось последующее перемещение штаба. К новому месту, в село Усохи, требовалось срочно перебросить ни много ни мало, а свыше 20 тонн трехмиллиметровой проволоки и арматуры. Эту задачу выполнил имевшийся в армии транспортный авиаполк, оснащенный самолетами Ли-2 и Си-47. Но ведь всю эту массу проволоки и арматуры требовалось подвесить на столбы, которые приходилось заготавливать в окрестных лесах.
Работы велись круглые сутки. На исходе четвертого дня было подвешено 432 километра проводов, построено 25 километров новых линий. Таких темпов мы добились впервые. И все-таки из-за ряда ошибок руководителя рекогносцировочной группы к прибытию штаба половина связей с авиадивизиями поддерживалась только по радио.
Хорошо помню тот день — 13 октября 1943 года. Вот-вот прибудет первый эшелон штаба, а у нас еще не все готово, опять на наши головы посыплются шишки.
Среди первых в Усохи прибыла полевая почта. Ее начальник капитан Я. Ф. Тутубалин, разгрузив машину, пришел на узел связи с пачкой свежих газет под мышкой и несколькими письмами в руке.
— О, товарищ майор, вас-то мне и надо! — воскликнул он и протянул несколько конвертов.
На одном из конвертов я сразу узнал почерк матери. Письмо было очень коротким. Мать писала:
«Дорогой Женя! Сообщаю тебе прискорбную весть. Пришло сообщение о гибели Володи в бою под Славянском. Нет слов, чтобы высказать мое горе... Война уже забрала двух моих сыновей. Стараюсь крепиться, но это не удается... Горе от войны пришло в каждый дом. Прошу беречь себя по возможности. Целую. Твоя мама».
Владимир был моим третьим братом. В 1940 году он добровольцем принимал участие в войне с белофиннами, возглавляя лыжный разведывательный отряд, в боях за Славянск командовал ротой автоматчиков. И вот теперь его нет в живых...
Еще зимой 1942 года, в период наступления Красной Армии в районе Лозовой, пропал без вести брат Александр. [168] Нашелся он лишь после войны. Оказалось, что тогда его часть попала в окружение и была разбита. Александр попал в плен и прошел через многие фашистские лагеря смерти.
Я разговаривал с товарищами, отдавал распоряжения, а перед глазами все стоял Владимир, живой, улыбчивый.
— Что приуныл? — сразу заметив мое удрученное состояние, спросил прибывший в Усохи генерал Птицын. — Что не успели все, как надо, сделать — не твоя вина. Не такое случалось, наладим...
Я протянул Илье Ивановичу письмо. Он прочитал его, тяжело вздохнул и, положив мне на плечо руку, произнес с сочувствием:
— Война, Женя... Брата уже не воскресишь, сам понимаешь. Павшим — вечная память. А живым воевать надо, крепко воевать. Крепись, друг. Провода должны загудеть на всех линиях...
Через два дня они действительно загудели на всех направлениях. Но к этому времени от нас уже убыли приданные в оперативное подчинение четыре авиакорпуса. Нагрузка на связь снизилась. А работы тем не менее опять прибавилось.
Обстановка свидетельствовала о том, что на фронте наступила длительная пауза в активных действиях. Следовало немедленно воспользоваться ею и подтянуть поближе к фронту разбросанные от Юхнова до Красного силы и средства связи. К тому же и месторасположение штаба в Усохах оказалось неудачным: слишком открытая местность затрудняла маскировку, очень плохой была дорога к штабу фронта. Предстоял очередной переезд на новое место.
Разместились мы в большом, хорошо сохранившемся селе Сырокоренье. Узел связи оборудовали с таким расчетом, чтобы его можно было быстро расширить. Построили соединительные линии к магистралям фронта. Они имели большой запас для дальнейшего развития. В основу организации проводной связи был положен принцип подвода телефонных цепей к истребительным и штурмовым авиадивизиям и использования их средних точек для телеграфных связей.
Монтажом узла руководил майор А. А. Реченский. Он хорошо справился с поставленной задачей. Этот узел был у нас одним из наиболее мощных и развитых. К концу [169] года он имел 22 действующие телеграфные связи, телефонную станцию на 110 номеров, телефоны правительственной связи и кремлевской АТС.
Как сейчас, вижу расхаживающего около радиостанции сержанта Дмитрия Игнатьевича Фролова, участника трех войн: первой мировой, гражданской и Отечественной.
— Такой махины, товарищ майор, я отродясь не видел, — восторженно говорил ветеран-радиотелеграфист.
Не обошлось, признаться, и без казусов. В ноябре нагрянули крепкие морозы. Потребовалось сделать хорошее заземление для телеграфной станции. За это хозяйство отвечал старший техник-лейтенант С. Г. Головин. Неутомимый изобретатель и рационализатор, он решил использовать для заземления колодец, находившийся поблизости от землянки. Раздобыл 50-литровый бидон и вместе с электромехаником старшиной А. А. Левиным припаял к нему медный провод. Бидон опустили в колодец, второй конец провода ввели в аппаратную.
По техническим правилам телеграфная станция должна иметь «три земли», то есть три ввода от трех заземлений. Но Головин посчитал это излишним, будучи уверенным, что система «колодец — молочный бидон» вполне надежна.
Однако такая «рационализация» подвела Головина. Группа офицеров-направленцев однажды передавала распоряжение в закрепленные за ними дивизии. И вдруг, словно по команде, аппараты стали мешать друг другу. Пропала земля, это сразу определили опытные телеграфистки. Побежали к колодцу. Бидон валялся на земле. Немедленно опустили его на дно колодца. Связь заработала по-прежнему четко и безупречно.
— Руки поотрываю тому, кто это сделал! — кипятился Головин.
Поиски были недолги. Виновником оказался молодой боец из роты охраны. Он случайно заметил, как опускали в колодец бидон, и решил, что в нем не иначе как вино или пиво, которое решили остудить. У красноармейца и появилось искушение отлить котелок: ночью, мол, никто не заметит. Но посудина оказалась пустой. Бойца строго наказали. Сделано было внушение и Головину — рационализация хороша, если она не идет вразрез со строго установленными техническими нормами. [170]
В октябре поступила директива о формировании у нас 333-й отдельной телеграфно-строительной роты. Ее скомплектовали за счет строительных взводов рот связи РАН. Командиром был назначен капитан А. А. Воробьев, его заместителем по технической части старший техник-лейтенант Г. В. Чесноков. Командирами взводов стали лейтенанты П. И. Солнцев, Г. И. Кутузов, И. А. Гузов и И. Я. Вовк.
Объединить разрозненные мелкие строительные подразделения в отдельную часть мы намеревались давно, немало писали о том в вышестоящие инстанции. И вот наконец-то получили такое формирование, высокопроизводительное и мобильное, способное выполнять крупные строительные работы. При этом сведенные в роту взводы сохранили определенную самостоятельность, что способствовало развертыванию работ на широком фронте даже при длительном отрыве их от части.
Конечно, чтобы достичь этого, предстояло немало потрудиться. Многие солдаты и сержанты нуждались в повышении профессиональной подготовки, в освоении смежных специальностей. К тому же в роту прибыло и вообще необученное пополнение. Мы решили превратить эту часть в центр обучения строительному делу также и связистов подчиненных соединений.
Учебный процесс был организован по опыту одной сезонной бригады, с которой меня столкнула судьба еще до призыва в армию. Тогда я работал линейным надсмотрщиком в калужском предприятии связи. Мне поручили скомплектовать строительную колонну в 25 человек.
Сезонщики села Кудринского, находящегося неподалеку от Сухиничей, многие годы занимались постройкой и ремонтом линий связи. Туда я и направился. Там был, оказывается, самый настоящий учебный полигон. На площади, возле церкви, стояли столбы различной высоты и с разной оснасткой. Некоторые — в рельсовых основаниях, с приставками, подпорами и оттяжками. На изоляторы натянута проволока разных диаметров и из разною металла. Имелись образцы вязок и соединений концов проволоки, зияли «классические» ямы для установки столбов с наименьшим выбросом земли.
На этом полигоне готовил к сезонным работам своих односельчан И. Яшин, бывалый и опытный линейщик, постоянно возглавляющий деревенскую артель. [171]
Своими воспоминаниями об этом я поделился с капитаном А. А. Воробьевым. Ему понравилась идея оборудования в роте «кудринского полигона». Устройство таких учебных баз командир роты практиковал до конца войны и всегда достигал высоких результатов в обучении личного состава. Однако учебу следовало подкреплять настоящей боевой работой, выполняя которую красноармейцы видели бы ее практическую, сиюминутную ценность, нужность, чувствовали себя не только учениками, но и бойцами, активно способствующими разгрому врага.
Такие работы приходилось порой даже придумывать. Были случаи, когда 333-я рота, поднятая по тревоге, получала приказ подвесить провода на том или ином участке, построить новую линию к тому или иному объекту, а вслед за тем 37-я кабельно-шестовая рота снимала эти провода, демонтировала только что построенную линию. К подобному методу подготовки строителей прибегал и начальник связи фронта генерал И. И. Буров.
В обучении связистов нам активно помогала ежедневная армейская газета «Сталинский пилот». Она регулярно публиковала заметки и о наших передовых воинах, об опыте использования радиосвязи, эксплуатации техники в различные времена года, о наиболее целесообразных методах прокладки проводных линий. В своем большинстве авторами этих выступлений газеты являлись сами связисты. Наиболее активным военкором был отличный телеграфист старший сержант И. В. Петров.
Ивана Васильевича Петрова, бывшего колхозника из Калининской области, война застала курсантом учебной роты, где он осваивал специальность авиационного связиста. Когда в 1943 году, перед началом Смоленской операции, Петров вступал в партию, я давал ему рекомендацию. После войны он стал литератором-профессионалом, написал ряд книг. Одна из них — роман «Будьте красивыми» — посвящена самоотверженному труду воинов полка связи 1-й воздушной армии.
К концу 1943 года отдельная строительная рота уже являлась боеспособной самостоятельной частью. Не отставала от нее и 37-я кабельно-шестовая. Новых успехов добился и личный состав армейского полка. Оперативно обеспечивая связью все проводимые операции, воины неустанно совершенствовали свою выучку, повышали квалификацию. К новому, 1944 году в полку все телеграфисты [172] имели классность, почти две трети из них стали специалистами 1-го и 2-го класса. Классность среди радистов достигла 88 процентов. Половина бойцов эфира имела 1-й и 2-й класс. Многие воины удостоились правительственных наград. Командование армии высоко оценило работу и личного состава отдела связи. Генерал И. И. Птицын, майор Е. И. Чувашин, капитан Г. С. Грудский и я были награждены орденами.
В новогоднюю ночь на скромном приеме, устроенном командующим воздушной армией генералом М. М. Громовым, он произнес тост и в честь авиационных связистов. Похвала из уст прославленного советского летчика и радовала нас, и ко многому обязывала. Мы прекрасно понимали, что впереди нас ждут более трудные дела. [173]