Северные рейды

В Харькове вовсю хозяйничала зима. Выпало много снега, усилились морозы. Почти каждый день бушевала пурга.

Мы получили новую задачу и 13 декабря 1944 года поднялись в воздух, чтобы перелететь на аэродром Андреаполь, затерявшийся в лесах Калининской области. Позади остались степные просторы Украины. На смену им стали появляться небольшие лесочки, постепенно переходящие в дремучие брянские леса.

Перелет в Андреаполь оказался на редкость сложным. Почти на всем пути шел густой снег. Низкая облачность прижимала самолет к земле. Чтобы не задевать за верхушки деревьев, приходилось временами нырять в облака. Западнее Москвы пурга небывалой силы сделала дальнейший полет невозможным. Мы решили садиться на запасной аэродром в районе Вязьмы. С большим трудом [194] приземлились лишь со второго захода. Вместе с нами сели Борисов, Паращенко и Жуган. Остальные экипажи сели на других подмосковных аэродромах или возвратились в Харьков. Только Юрий Петелин, взлетевший раньше всех для разведки погоды, сумел добраться до Андреаполя. На второй день пурга немного стихла, и уже к вечеру все экипажи были на новой базе.

Андреапольский аэродром для дальних бомбардировщиков был весьма неудобным. Летное поле почти со всех сторон окружал лес. В свое время мы вылетали с него на Берлин и Будапешт и знали, как нелегко здесь взлетать на перегруженном самолете. Рядом нет никаких сооружений, кроме землянок для КП и техсостава.

Мы поселились в избах колхозников деревушки, расположенной рядом с аэродромом. С теснотой и всеми неудобствами можно было бы мириться, но начались долгие дни нестерпимой скуки. Наверное, нет ничего хуже вынужденного безделья. Круглые сутки шел снег, сильный ветер намел сугробы выше домов. Аэродромная команда непрерывно расчищала взлетно-посадочную полосу. Техники и механики все время держали машины в боевой готовности.

Много дней повторялось одно и то же: с утра готовились к вылету, а вечером узнавали об отмене полетов. Да и как было лететь? Видимость почти нулевая, небо и земля во власти белой стихии.

В январе командир дивизии И. К. Бровко провел конференцию летного состава на тему: «Тактика ночных истребителей противника». Конференция была очень полезной, вызвала у нас большой интерес. Летчики и штурманы рассказывали о случаях встречи с вражескими истребителями, предлагали всевозможные способы борьбы с ними. [195]

А вскоре состоялось первое полковое офицерское собрание. С докладом выступил замполит Анатолий Яковлевич Яремчук. Когда начались дебаты, попросил слово и я. Говорил о том, что советский офицер должен быть не только хорошим специалистом своего дела, отважным воином, что само собою разумеется, но и человеком образованным, всесторонне развитым, постоянно живущим интересами своего народа. Советский офицер, особенно авиатор, — это интеллигент. Он должен непрерывно учиться, как можно больше знать, всегда помнить, что он — член передового социалистического общества. Такое понимание роли советского офицера начало складываться во мне еще во время учебы в Харьковском училище червонных старшин.

Мне показалось, что для многих мое выступление было неожиданным. Все внимательно слушали, никто не возражал. После окончания собрания еще долго не расходились летчики, штурманы, техники, инженеры. Продолжали обсуждать интересную, всех взволновавшую тему.

— Ты, Алексей, выступил здорово, — сказал мне штурман звена Михаил Минченко. — Но, по-моему, сейчас главное — бить врага, а не заниматься какими-то второстепенными вопросами...

— Я с тобой, Миша, в корне не согласен, — возразил Вовка Борисов. — Нет слов, бить врага — наша главная задача. Но кто сказал, что человек культурный, образованный будет хуже сражаться с врагом? Да и война не будет продолжаться вечно!

Я был благодарен другу за поддержку. Володя — замечательный парень, человек исключительной доброты, отзывчивый на земле, дерзкий, ловкий и упорный в бою, готовый в любую минуту прийти [196] на помощь товарищу. Я рад, что Владимир мой единомышленник, что проблему роста офицерского состава он считает важной и решать ее надо постоянно.

Частым гостем летного состава был начальник штаба дивизии подполковник М. Г. Мягкий. Ветеран армии, участник гражданской и Отечественной войн, Михаил Григорьевич пользовался у нас большим уважением. Офицер высокой культуры, он отлично справлялся со своими обязанностями, в нем удачно сочетались качества штабного офицера с качествами боевого штурмана. Он мог часами просиживать над составлением штабных документов, черчением различных схем, был хорошим организатором во всем, что касалось штабных дел, но Мягкого всегда тянуло к летному составу. Он частенько в качестве штурмана вылетал на боевые задания.

В короткие минуты отдыха, когда мы ожидали сигнала на вылет, вокруг начальника штаба собирались авиаторы, чтобы послушать его полезные и поучительные рассказы о далеком прошлом, о Запорожской Сечи, о гражданской войне, о трудных первых днях Отечественной войны.

Однажды он рассказал об одном из своих боевых вылетов. В августе сорок первого года войска Южного фронта вели тяжелые оборонительные бои с немецко-фашистскими захватчиками. 229-й бомбардировочный полк своими активными действиями поддерживал наземные части. Много раз вылетал на задания и его начальник штаба майор Мягкий. В одном из полетов состоялся неравный воздушный бой наших бомбардировщиков с истребителями немцев. Самолет майора получил серьезные повреждения и загорелся. Огонь уже подбирался к кабине летчика Б. Г. Попеля, на нем загорелся комбинезон, пламя обжигало лицо, дым забивал дыхание, [197] и летчик не смог пилотировать самолет. Майор Мягкий, будучи раненым, взял управление на себя, продолжал полет, затем, выбрав площадку в степи вблизи Мелитополя, посадил горящую машину. Отважный штурман спас жизнь товарищам, помог им, истекавшим кровью, выбраться из самолета до его взрыва. За этот подвиг майор Мягкий был награжден орденом Красного Знамени.

Наступил февраль 1944 года. Летной погоды все еще не было. Снегопады не прекращались. Мы с нетерпением ожидали, что вот-вот прояснится, и мы сможем, наконец, выполнить свою задачу: организовать налеты на административные и военно-промышленные объекты Финляндии, продолжавшей активно помогать гитлеровской Германии.

Коварно нарушив мирный договор, Финляндия вместе с фашистской Германией 22 июня напала на нашу страну, а 26 июня официально объявила нам войну. Белофинны вместе с немецкими оккупантами принесли много горя и страданий ленинградцам. Финские прислужники Гитлера считали, что им безнаказанно сойдет активное участие в разбойничьей агрессии. Настало время возмездия. Мы понимали, что своими налетами в какой-то мере влияем на решение этой важной политической задачи.

Шестого февраля, в какой уже раз, мы подготовились к налету на Хельсинки. Дежурили на аэродроме. Наступила ночь, тихая и морозная. Напоминая о вчерашней пурге, по небу медленно плыли облака. В их разрывах появлялась луна, а с ней и надежда на улучшение погоды. А команды на полет все не было, Синоптики считали, что в районе Чудского озера будет сильный снегопад, и полковник Бровко выслал разведчика погоды для уточнения прогноза. [198]

В ожидании команды на вылет мы собрались в землянке. Каждый был занят своим. Кто читал книгу, кто газету. Любители «потравить» собрались вокруг затейника и балагура Миши Минченко, а охотники поспать (были и такие) расположились прямо на полу. И в это время «на огонек» зашел наш комиссар Николай Григорьевич Тарасенко. Хотя он уже давно является начальником политотдела авиадивизии, но мы продолжали его называть комиссаром. Николай Григорьевич часто читал нам лекции, проводил беседы на самые различные темы. Глубокие знания истории Родины, высокая эрудиция делали лекции и беседы комиссара интересными, захватывающими. Вот и сегодня мы ожидали услышать что-нибудь поучительное. И не ошиблись. Начальник политотдела повел речь о событиях давно минувших лет, казалось, не имевших отношения к теперешним делам. Он обратил наше внимание на то, что сегодняшний полет будет проходить над историческими местами: Чудским озером, Нарвой, Кронштадтом.

В далеком 1242 году наши предки, возглавляемые Александром Невским, разгромили немецких псов-рыцарей, стремившихся уже тогда захватить земли Руси. Два года назад в честь этой великой победы учрежден орден Александра Невского, которым теперь награждаются воины, отличившиеся в боях.

А 23 февраля 1918 года Красная Армия нанесла первое поражение кайзеровским войскам под Псковом и Нарвой. И теперь этот день является днем рождения Вооруженных Сил страны, общенародным праздником.

Кронштадт. Общеизвестны его большие заслуги в революции, в гражданской войне. Но и в дни, когда Ленинград находился в тисках блокады, [199] Кронштадт защищал город Ленина с моря. Эту задачу он выполняет и сейчас.

Кто-то из летчиков заметил:

— Так это же история...

— Да, все это героические страницы истории народа, — согласился Николай Григорьевич. — История героизма наших предков, наших отцов, история борьбы с немецкими захватчиками. Вы, товарищи, участвуя в этой великой битве с гитлеризмом, также являетесь творцами истории. Своими боевыми вылетами вы пишете страницы этой истории. Так делайте все для того, чтобы ваши удары по врагу были сильными, чтобы они приближали время, когда Финляндия выйдет из войны, приближали нашу Победу. Пройдут годы, и потомки будут с благодарностью вспоминать вас, воинов, которые в суровой битве с немецким фашизмом освободили свою землю, избавили народы Европы от порабощения.

Беседа Тарасенко произвела на нас большое впечатление.

Да, прав наш комиссар, мы шли в ногу с историей, даже не сознавая того, что своими боевыми делами, своим скромным вкладом в великой битве советских людей с врагом мы приближаем Победу, а значит, являемся участниками исторических событий, в какой-то мере влияем на ход развития истории.

Николай Григорьевич, наш комиссар, был и остался замечательным человеком, настоящим коммунистом-ленинцем, у которого мы учились, брали с него пример. Стремились быть похожими на него.

Начальник штаба объявил готовность номер один. Мы поспешили к самолетам, заняли свои места, ожидаем зеленой ракеты — сигнала на [200] вылет. В эти минуты еще и еще раз продумывали порядок выполнения боевого задания. А вот и ракета! Загудели моторы, и самолеты один за другим порулили на старт.

Взлетели и едва успели набрать высоту в несколько сот метров, как самолет вошел в облака. Словно густым дымом окутало его. На высоте 2800 метров мы выскочили из белой мглы. Летим над безбрежным морем облаков на «бреющем», и скорость кажется огромной.

Для контроля пути использую радионавигационные средства, стараюсь не допустить отклонений от заданного курса. Посланный ранее разведчик сообщил, что севернее Чудского озера безоблачная погода. Вскоре эти сообщения начали подтверждаться. Появились «окна», а затем мы увидели землю, покрытую белым снежным ковром. Четко вырисовываются лесные массивы. Белыми лентами вьются реки. А вот и озеро Чудское. Оно тоже покрыто снегом. Впереди показался Финский залив. Правее — Нарва. Еще дальше на восток вырисовывается маленький островок-крепость Кронштадт. Да, полет в самом деле проходит над историческими местами.

А в это время на северном берегу Финского залива уже начали работу самолеты АДД, вылетевшие с других аэродромов. Ночную темноту пронизывали лучи десятков прожекторов. Вначале зенитчики пытались оказывать нам упорное сопротивление, но им не удалось серьезно помешать хорошо организованному массированному удару, в котором принимало участие несколько сот бомбардировщиков.

Заходим на цель и мы. Город Хельсинки хорошо виден с воздуха. Он освещен САБами и большими пожарами, охватившими порт, железнодорожный [201] узел, прилегающие кварталы. Строим маневр с таким расчетом, чтобы, сбросив бомбы, следовать через залив прямо на свою территорию. Прицеливаюсь и сбрасываю бомбы в район больших пожаров. Зенитки ведут беспорядочный огонь, но скоро он почти полностью затихает. Видимо, хорошо поработали самолеты подавления ПВО врага.

Давно пролетели Финский залив, а зарево пожаров в Хельсинки, Турку, Котка все еще сопровождало нас.

— Здорово дали сегодня «прикурить» белофиннам. Давно таких пожаров мы не видели, — слышу голос радиста Николая Кутаха.

— Да, результаты налета отменные, — соглашается Василий Алин.

Действительно, результаты бомбардирования оказались хорошими. Мы видели свыше тридцати пожаров, сопровождавшихся сильными взрывами. Крупные пожары были в районе газохранилища, электромеханического завода, воинских казарм, в районе вокзала, станции и депо. В районах автосборочного и судостроительного заводов, сухого дока наблюдались взрывы большой силы.

Воздушные разведчики, вылетавшие днем седьмого февраля, установили, что в городе Хельсинки все еще продолжались пожары.

16 февраля около четырехсот наших дальних бомбардировщиков совершили очередной удар по Хельсинки, а в ночь на 27 февраля мы участвовали в двух массированных ударах по важным объектам этого города.

Налеты АДД оказались высокоэффективными, они заставили финские власти обратиться к правительству СССР с просьбой начать переговоры о мире. Мы радовались, что успешно выполнили поставленную перед нами задачу. [202]

В начале марта командованию стало известно, что на немецком аэродроме Идрица, что западнее Великих Лук, сосредоточено большое число вражеских бомбардировщиков. Гитлеровцы собирались совершить налеты на войска и тыловые аэродромы. Было решено упредить врага.

Нашему экипажу и экипажу Владимира Борисова поручили отыскать аэродром и осветить его, чтобы создать условия для массированного бомбового удара.

Вслед за нашим экипажем в воздух поднялся Ил-4, пилотируемый В. И. Борисовым. К нашим самолетам было подвешено по десять осветительных бомб большой силы. Набрав высоту, мы приступили к осуществлению задуманного маневра. Враг не заметил нашего появления, противовоздушная оборона не подавала признаков жизни.

Мы увидели, как на земле кратковременно включались огни ночного старта, заметили несколько бомбардировщиков, выруливающих к месту взлета. Миганием бортовых огней они просили разрешения подняться в воздух.

Прицелившись, я сбросил пятисоткилограммовую фугаску, а через несколько секунд — все осветительные бомбы. Стало светло, как днем. «Пятисотка» прямым попаданием разбила бомбардировщик врага. Он взорвался и запылал. Столь же удачно обрушил груз на врага и штурман экипажа Борисова — Василий Сенько. Освещенность усилилась, и как раз в это время над целью появились наши бомбардировщики.

Удар получился внезапным и точным. Вражеские зенитки и прожекторы пытались помешать нашим самолетам, но время уже было упущено. Хорошо действовала группа подавления ПВО. Бомбы и огонь крупнокалиберных пулеметов уничтожали [203] артиллерийские батареи, зенитные прожекторы. А на летном поле взрывались и горели немецкие бомбардировщики.

Командир дивизии полковник Бровко, руководивший этой операцией, высоко оценил действия экипажей. Радостными мы возвращались на свою базу.

Вскоре авиаразведка установила, что в результате налета на аэродром было уничтожено и повреждено свыше трех десятков фашистских самолетов, выведена из строя взлетно-посадочная полоса.

За успешный поиск и освещение цели нашему экипажу и экипажу Владимира Борисова командир дивизии объявил благодарность.

На днях наш экипаж совершил 250-й боевой вылет. Этот своеобразный юбилей отметили торжественно. После посадки командование полка поздравило нас, пожелало новых успехов. Сколько за это время было переживаний, сколько встреч с врагом, с опасностью, со смертью! Сколько удач!

Да, сложный это процесс — процесс мужания, закалки, приобретения опыта. Вначале кажется, что любая задача тебе нипочем, а потом, окунувшись в горнило борьбы, убеждаешься, что одного порыва, одного желания мало. Нужны еще умение, мастерство, упорство и много других человеческих качеств, качеств бойца...

* * *

Никогда не забыть боевые вылеты на вражеские объекты в порту Таллинн. Было это в ночь на 9 марта. Стояла ясная холодная погода. От аэродрома взлета до самого Таллинна ни облачка. Набираем высоту. Видимость прекрасная. «Сто на сто», говорят в этих случаях авиаторы. Прошли линию фронта, Чудское озеро. Под нами земля оккупированной Эстонии. Справа виден Финский залив. [204]

Стрелка высотомера на отметке 4000. Готовимся к удару по кораблям и войскам, сосредоточенным в порту.

Но что это? Вижу впереди на нашей высоте — трассы снарядов, пламя, которое вначале движется по горизонту, а затем стремительно несется вниз. Не успели мы сообразить, что произошло (видимо, ночным истребителем сбит наш Ил-4), как стрелок-радист Коля Кутах доложил, что видит такую же трассу сзади, а потом мы заметили сбитый самолет и правее.

Усилили наблюдение. И только теперь обнаружили, что моторы своими выхлопами горячего воздуха оставляют за собой длинные инверсионные следы, которые хорошо видны в ночном лунном небе. Сомнений не было: враг умело пользуется этими следами для поиска и атаки наших самолетов.

— Вася! Надо поскорее изменить высоту, чтобы попасть в другие атмосферные условия. Снижайся, внизу потеплее, — предлагаю командиру.

— Добро, — соглашается Алин и резко отдает штурвал от себя.

Бомбардировщик стремительно пошел вниз. Высота заметно падала: 3500, 3000, 2500 метров.

— За нашим самолетом инверсионного следа уже нет, — доложил радист.

Мы перешли на горизонтальный полет. Догадаются ли наши товарищи сделать то же самое? Как жаль, что нет радиосвязи между самолетами...

Для нашего полка это был, пожалуй, первый за годы войны случай, когда враг использовал инверсионный след. Конечно, главное средство поиска самолетов — радиолокация. Но, видимо, случайно, а может, и нет, фашистские стервятники додумались до этого приема, простого и надежного. А мы об этом и не подумали. Как справедливы слова: [205] «Век живи, век учись». И вот сегодня еще одна наука, она досталась такой дорогой ценой. Надо всегда быть внимательным, думать, «соображать», чему постоянно учит наш «батя».

Приближаемся к Таллинну. Выходим на порт с юга. Гитлеровцы включили несколько десятков прожекторов. Но их лучи в лунном небе малоэффективны. А почему не стреляют зенитки? Наверное, в воздухе их истребители. Главную ставку немцы делают на них. Заходим на цель почти без помех, она видна отлично. На порт посыпались сотни бомб. Сбрасываю груз и я. Врагу нанесен огромный урон.

Летим к своему аэродрому. Горечь утрат угнетает нас. Кто атакован врагом? Кого недосчитаемся мы сегодня?

После посадки узнаем печальную весть. С этого вылета только из нашей дивизии не вернулось три экипажа. В их числе — экипаж 10-го гвардейского полка, которым командовал скромный и отважный летчик, бывший пилот гражданского воздушного флота, капитан И. М. Дудник. С ним погибли штурман первого класса капитан Л. А. Троилов и замечательный стрелок-радист В. П. Кашин.

В беседе с летным составом полковник Бровко пытался выяснить причину неудач. Мы с Алиным доложили о наших наблюдениях и о том, что по своей инициативе изменили высоту полета, ушли из опасной зоны.

— Поступили вы правильно, что снизились и ушли от атак истребителей. Но над целью вы могли попасть под свои же бомбы, — сказал командир дивизии и, немного помолчав, добавил: — Теперь мы узнали о новом приеме врага и в повторном полете будем бомбить с высоты две тысячи метров. [206]

И вот мы снова приближаемся к Таллинну. Теперь вражеским истребителям было значительно труднее найти нас. В повторном налете потерь не было. Только самолет лейтенанта Ильи Мусатова атаковали истребители. На боевом курсе он попал в лучи прожекторов. Штурман Артем Торопов сбросил бомбы на корабли, стоявшие на рейде. В это время Ме-110 и открыл огонь по освещенному Илу. Самолет сразу же загорелся, начал падать. Кабины наполнились гарью. Из правого мотора потекло масло. Навстречу стремительно неслось море. Мусатов изо всех сил старался остановить надеине самолета. Только на высоте 500 метров уменьшением оборотов внутреннего мотора удалось выравнять самолет. Все это происходило над морем и горящим портом. Мимо летели бомбы товарищей. Авиаторы были ранены, чувствовали нестерпимую боль...

Исключительно тяжелым был обратный полет. В районе Тарту самолет неожиданно выскочил на немецкий аэродром. Штурман Торопов увидел, как голубоватый луч прожектора, скользнув по снегу, осветил посадочную полосу. Как раз садился «мессершмитт». «Может быть, именно этот и атаковал нас?» — мелькнула мысль у штурмана. Торопов прицелился, нажал на гашетку и длинной очередью поджег немецкий истребитель. А тяжело раненный стрелок-радист Малик Чариев, превозмогая неимоверную боль, поливал огнем своего пулемета самолеты, находившиеся на стоянках.

Илья Мусатов, конечно же, доволен своими товарищами по экипажу. Славные они ребята. Артем отлично знает свое штурманское дело, уверенно и точно водит воздушный корабль по трудным и дальним маршрутам войны, метко поражает цели. Радист Малик Чариев — отличный специалист, воздушный [207] снайпер. Он надежно удерживает первенство в полку по количеству сбитых вражеских истребителей. Правда, не везет экипажу. Не так давно, после воздушного боя под Ленинградом, довелось лечиться в госпитале. Трудно и сейчас друзьям. Как и Мусатов, они оба ранены, но продолжают выполнять свой долг до конца.

Над линией фронта наш Ил-4, летевший на малой высоте, обстреляли немецкие пехотинцы, досталось и от своих... Силы оставляли раненых воинов. Надо бы садиться, но по пути нет запасных аэродромов. Довелось лететь на свой. Долгим же показался им путь. Медленно тянулось время. Наконец впереди замелькали огоньки Андреапольского аэродрома.

С трудом выбрались авиаторы из своих кабин. Бледные, измученные... И самолет своим видом свидетельствовал обо всем, что пришлось ему вместе с экипажем «пережить» в воздухе: весь в пробоинах, в масляных пятнах...

Прямо от самолета экипаж увезли в госпиталь. Их сопровождал полковой врач, капитан медицинской службы Анатолий Гуров, человек исключительной доброты. Он всегда заботился о нашем здоровье, оказывал первую помощь, лечил от всяких недугов.

На второй день самолет Мусатова был отремонтирован. Техники работали круглосуточно, не обращая внимания на сильный мороз и усталость. К подвигу летчиков добавился подвиг инженеров, техников, механиков, мотористов — настоящих тружеников аэродрома. Без них наши успехи были бы немыслимы.

14 марта в полку — радостное событие: еще одна группа наших воинов награждена орденами и медалями, а гвардии капитанам Николаю Петровичу [208] Краснову и Федору Емельяновичу Василенко присвоено звание Героя Советского Союза. Заслуженная награда! Краснов и Василенко участвовали в боях с начала войны, показали образцы мужества, отваги, мастерства. Мы тепло поздравили награжденных, пожелали им новых успехов.

19 марта мы оставили гостеприимный Андреаполь, взяли курс на Украину, на свою основную базу.