Будни эскадры
24 января. Адмирал намерен вернуть в Россию тихоходный и неисправный транспорт «Горчаков», входивший в отряд Фелькерзама. Представится новая оказия отправить своим родным подготовленные тетради дневника с описанием стоянки в водах Мадагаскара. Первые три тетради, охватывавшие плавание от Либавы до Мадагаскара, я послал в Россию с мичманом Бибиковым.
Вчера, пользуясь воскресным днем, я вместе с группой орловцев предпринял дальнюю прогулку вглубь острова. Мы бродили по побережью в лесных дебрях, заходили в поселки и на плантации, знакомясь с особенностями быта и культуры незнакомой страны. Пробираясь без всяких дорог, мы проходили овраги с густыми зарослями, рощи мангустан, с трудом пересекали лесные болота, заходили в деревушки арабов. Они любезно приглашали зайти и посмотреть их жилища. В хижинах чисто и уютно. Почти всюду мы видали на стенах, завешанных пестрыми материями, различные цветные плакаты, картинки с конфетных коробок и вырезки из журналов. Преобладали портреты, среди которых нам попались фотографии Вильгельма, русских генералов и каких-то епископов.
После этой дальней разведки вглубь острова вернулись окольными путями в город. В этот день по случаю праздника со многих кораблей были отпущены значительные группы команды.
Весьма характерный инцидент произошел вчера. Он свидетельствует о растущем обострении отношений между офицерами штаба и судовым составом кораблей. В распоряжение штаба «Суворова» с броненосца «Орел» был отправлен катер под командованием мичмана Шупинского. В катер сел лейтенант, флаг-офицер адмирала, который, вопреки общепринятому обычаю, не ответил на честь, отданную мичманом, и не подал ему руки. Развалившись на мягком сидении кормового помещения для пассажиров, он повелительно указал рукой на штурвал и распорядился: «Попрошу на руль».
Надо отметить, что офицер обязан стоять на штурвале только в присутствии царя или адмирала, а также в специальных случаях, требуемых службой. Мичман изумленно сказал: «Что? На каком основании?» — и встать на штурвал отказался. Тогда офицер штаба приказал пристать обратно к трапу «Суворова» и высадил мичмана, командовавшего катером. [322]
Вся кают-компания «Орла» страшно возмущена поведением зазнавшегося штабного офицера и одобрила поведение мичмана, хотя по уставу он был не дисциплинирован, так как «младший отвечает за правильное исполнение полученного приказания, а старший — за правильность отданного приказания».
Сегодня за утренним чаем в кают-компании старший офицер огласил ко всеобщему сведению следующий приказ адмирала:
«...Мичман броненосца «Орел» Шупинский, находя для себя унизительным, не исполнил приказания флаг-офицера, за что был изгнан с катера. Не отдаю под суд мичмана Шупинского только из-за его молодости и предписываю арестовать его на семь суток с часовым».
Кают-компания «Орла» пришла в волнение по поводу этого приказа и постановила реагировать на поведение флаг-офицера. Было решено выработать коллективное письмо, адресованное лично флаг-офицеру и осуждающее его поведение с точки зрения товарищеских традиций флота. Командир и старший офицер поставлены в известность об этом намерении.
25 января. Хотя адмирал и издал приказ быть всем готовыми к выходу для продолжения похода, но никаких реальных признаков предстоящего выхода в океан не заметно.
Пока продолжаются упражнения в стрельбах и эволюциях. С этой целью сегодня после шестидневного перерыва снова вышли для упражнений два отряда броненосцев и один отряд крейсеров. Вперед вышел разведочный отряд в составе крейсера «Светлана» и трех вспомогательных крейсеров. «Жемчуг» и семь миноносцев остались при главных силах. Охрана рейда Носси-Бе возложена на отряд транспортов и восемь минных катеров, взятых с броненосцев первого отряда и образовавших «второй вспомогательный минный дивизион». Он занимался эволюциями на рейде, атакуя немецкие угольщики.
Наши десять кораблей шли в строе кильватера и перед сбрасыванием щитов перестроились во фронт. На этот раз учение носило характер экзаменационной проверки достигнутых результатов. Адмирал поднимал позывные того корабля, который должен был открывать огонь, а все остальные должны были выжидать своей очереди.
«Ослябя», как и раньше, бил артистически: по второму выстрелу с дистанции в 25 кабельтовых — прямо в щит.
«Орлу» из крупных орудий пришлось сделать только четыре выстрела: два 12-дюймовыми и два 6-дюймовыми снарядами. Снаряды легли достаточно близко к цели. Зато отражение минной атаки «Орел» провел весьма бойко.
«Жемчуг» и миноносцы маневрировали, как в боевой обстановке. При стрельбе с больших дистанций они укрывались за линией броненосцев, как бы прячась от огня неприятеля, а при отражении атаки устремлялись на линию огня. «Жемчуг», переходя [323] с одного фланга на другой, смело обрезал нос «Суворову» и понесся прямо на щиты, не обращая внимания на то, что впереди море пенилось от падавших снарядов с «Бородино» и «Александра». При этом сам «Жемчуг» развил большую интенсивность огня.
Предыдущий опыт показал, что при недостаточной артиллерийской тренировке нашего состава комендоров такие смелые упражнения небезопасны. В одну из стрельб «Суворов», сделав поворот, оказался на траверзе «Донского» — хвостового корабля растянувшейся колонны. Шестидюймовый снаряд флагманского броненосца пронизал мостик крейсера, снес две леерные стойки, сделал выбоину в палубе и улетел на противоположный борт. Поблизости к месту его падения стояли десяток матросов и механик, наблюдавшие стрельбу. Чугунный практический снаряд не разорвался и поэтому не причинил судну большого вреда. Следующий снаряд упал у самого борта крейсера, но не задел его.
30 января. С 26 января стоим на якоре, ничего не предпринимая. Уголь таял, на «Орле» уже осталось только 1700 тонн, а не так давно было 2350 тонн. В ближайшие дни предстоит новая погрузка. «Орлу» придется принять до 800 тонн. Адмирал издал новые правила премирования за скорость погрузки. Каждому типу кораблей назначена твердая норма часовой погрузки. Для броненосцев первого отряда норма устанавливается в 60 тонн в час. Команда каждого корабля получает 30 коп. за погруженную тонну, если скорость погрузки превзойдет норму. При превышении нормы на 50% премия с тонны повышается до 60 коп.
Протест кают-компании «Орла» против поступка флаг-офицера С. вызвал целую бурю в штабе. Завязалась сначала переписка, а затем пошли личные переговоры, принявшие довольно острый характер. От «Орла» ведет переговоры лейтенант Гирс. Наш мичман Шупинский сидит в своей каюте под арестом.
Образ действий кают-компании «Орла» явился вызовом формальному уставу, был предусмотренным коллективным действием, а поэтому флаг-офицер старается перевести весь вопрос на почву чисто формальных моментов. Однако кают-компания своим письменным порицанием его действий почти достигла своей цели.
Случай с мичманом Шупинским взволновал всю эскадру и пробудил на других кораблях сочувствие принципу защиты товарищеских отношений морских офицеров без различия чинов и служебного положения. Флаг-лейтенант С., любимец и доверенный адмирала, даже готов принести извинения нашему мичману, и тогда кают-компания «Орла» готова снять с него обвинение в нарушении традиций товарищества.
Почва этого конфликта — весьма скользкая, так как во всем инциденте косвенно замешан сам адмирал, который резкими выражениями своего приказа после рапорта флаг-офицера затронул самолюбие офицеров «Орла». Если Шупинский получит удовлетворение, [324] то кают-компания «Орла» будет считать свою цель достигнутой.
Весь этот эпизод крайне характерен, так как в нем проявилась готовность офицеров к организованной борьбе против мертвого формализма. Однако штаб придерживается того мнения, что адмиралу необходимо в корне подавлять такие зародыши независимости суждений, ибо иначе «эскадра скоро явит примеры такого же внутреннего развала, как и вся Россия, на ней произойдут события, аналогичные тем, какие творятся на улицах Петербурга». Очевидно, таково мнение самого адмирала, которое штаб только повторяет.
На днях мы получили ядовитые приказы адмирала, характеризующие состояние дисциплины на госпитальном «Орле» и посвященные поведению сестер милосердия. Адмирал присутствовал на похоронах умершего на госпитальном корабле матроса и запечатлел свои наблюдения в следующем красочном описании церемонии:
«Команда, прислуга и сестры представляли из себя скопище разношерстного люда, пришедшего поглазеть на интересное зрелище... Сестры не присутствовали на отпевании, а со скучающим и равнодушным видом фланировали по спардеку в разнообразных костюмах и не выказали должной чуткости. При отпевании «святый боже» тащили ведро с помоями и чуть не облили рясу священника... Именем августейшей покровительницы общества Красного креста призываю сестер милосердия к порядку и уверен, что старший врач госпиталя Мультановский не откажет принять необходимые меры».
Адмирал не упустил случая лично сказать сестрам несколько «теплых слов», которые не попали в приказ. Но передавали, что одна из сестер, французская подданная, даже расплакалась от обиды.
За время затянувшейся стоянки в Носси-Бе вся эскадра имела возможность чаще и ближе видеть своего командующего и узнать его крутой нрав. В отношении своего штаба, командиров и офицеров адмирал без всякого стеснения позволяет себе не только резкости, но и самые крайние грубости, а матросов избивает собственноручно.
Недавно был такой эпизод. Ночью в 3 часа после дождя команда «Суворова» была занята приборкой и лопатила палубу. Адмирал, страдающий бессонницей, поднялся на спардек и увидел, что один матрос сгоняет не вдоль досок, а поперек. Адмирал поднял рев и потребовал вахтенного начальника. Когда тот явился, адмирал набросился на него: «Вы что-нибудь видите здесь?» Тот ответил: «Так точно, ваше превосходительство, палубу лопатят». — «Нет, вы, значит, ничего не видите. Как лопатят?»
Выхватив у матроса дощатую лопатку, адмирал тут же стал бить его лопаткой по щекам, крича, что убьет его на месте, если еще раз увидит, что он лопатит поперек досок. Когда адмирал теряет [325] самообладание, его зверская натура выявляется в своем настоящем свете. Только на зараженной почве российских крепостнических традиций и дикого хамства мог развиться такой зоологический экземпляр самодура, не знающего никакого удержу своему нраву.
26 января эскадра еще раз выходила на эволюции. Но стрельбы закончились, так как эскадра уже расстреляла весь свой запас практических снарядов. Адмирал ожидает прихода транспорта «Иртыш», на котором, по сведениям штаба, должна прибыть партия учебных снарядов, отправленная министерством.
Зато заметно, что практика похода и эволюционных учений не прошла безрезультатно. Несмотря на разнотипность судов, маневрирование на этот раз выполнялось достаточно четко. Суда делились на отряды, делали повороты, стопорили машины, расходились и сближались.
Наши четыре однотипных броненосца спелись друг с другом хуже, чем второй отряд старых и разнотипных кораблей. При некоторых эволюциях адмиральский корабль занимал место в хвосте колонны и командовал ею сзади, а «Орел» шел головным. Во время одного внезапного поворота «Суворов» и «Александр» столкнулись бортами, но столкновение, к счастью, обошлось без повреждений. «Орел» в этот момент в свою очередь чуть не наскочил на «Бородино», но успел дать полный ход назад, а «Ослябя» пролетел за самой кормой «Орла».
1 февраля. Приход «Олега». Сегодня утром эскадра в полном составе вышла поочередно в океан для встречи прибывших из России отставших крейсеров. По беспроволочному телеграфу «Олегу» было назначено время и место соединения. Отряды нашей эскадры разошлись в океане по всем румбам на поиски прибывающих судов.
В 9 часов на северном горизонте мы заметили шесть дымков. Все отряды быстро сближались к намеченному центру. Скоро мы могли различить силуэты «Олега» и «Изумруда», за ними следовали трехтрубный «доброволец» «Рион» и двухтрубный «Днепр», а в хвосте отряда — два миноносца.
После ряда сложных эволюции вновь прибывший отряд разделился и вошел в состав формирований эскадры. «Олег» занял место в первом крейсерском отряде Энквиста в кильватер «Алмазу». «Рион» и «Днепр» вошли в разведочный отряд, возглавляемый «Светланой», который теперь будет насчитывать шесть крейсеров. «Изумруд» и два миноносца заняли положение на левом траверзе «Суворова».
При входе на рейд Носси-Бе «Изумруд» перешел на правый фланг, проводил адмирала до места, затем дал полный ход, сделал круг, прошел под кормой «Орла», обрезал нос «Жемчугу», на котором команда кричала ура своему прибывшему близнецу, и стал на якорь рядом с ним. [326]
Вскоре вернулись шесть разведчиков под предводительством «Светланы» и стали в линию с «Жемчугом» и «Изумрудом», образовав завесу эскадры с моря из шеренги восьми легких крейсеров.
Теперь наша эскадра насчитывает: 7 броненосцев и броненосный крейсер «Нахимов», 10 бронепалубных, легких и вспомогательных крейсеров, 9 эскадренных миноносцев, 12 транспортов и вспомогательных судов, не считая немецких угольщиков. Сила — внушительная, но она значительно слабее того флота, который Россия сосредоточила в водах Тихого океана к началу войны.
В состав Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре и Владивостоке входили: 7 современных броненосцев, 4 броненосных крейсера, 5 бронепалубных крейсеров 1-го ранга, 2 легких бронепалубных крейсера 2-го ранга, 7 канонерских лодок, 2 минных крейсера, 2 минных заградителя, 2 вспомогательных крейсера, 1 госпитальный корабль, 30 миноносцев, несколько транспортов, буксиров, тральщиков, черпалок и мелких вспомогательных судов.
Японцы же, судя по всем имеющимся данным, могут противопоставить нам 4 эскадренных броненосца, 2 броненосца береговой обороны, 8 первоклассных броненосных крейсеров, 14 бронепалубных и легких крейсеров, несколько вспомогательных крейсеров, много канонерок и посыльных судов, до 30 эскадренных миноносцев и до 30 малых миноносцев берегового плавания.
По водоизмещению боевого флота, по силе артиллерийского вооружения и броневой защите боевых кораблей японские силы превосходят эскадру Рожественского не менее чем в два раза. Таковы итоги сравнения наших сил.
Теперь в перспективе осталось только возможное присоединение 3-й эскадры из пяти старых кораблей, которые заканчивают ремонт и вооружение в Либавском порту.
, По сведениям из штаба, адмирал пришел в ярость, получив извещение из Петербурга о такой «помощи», и заявил, что 3-я эскадра не только не повысит его боевую силу, но увеличит имеющийся балласт 2-й эскадры. Поэтому он отказывается ожидать 3-ю эскадру и намерен двигаться на Восток самостоятельно для осуществления возложенных на него задач.
Прибывший отряд крейсеров под командованием капитана 1-го ранга Добротворского тоже не увеличил наших главных сил, но зато пополнил состав легких крейсеров двумя вполне современными единицами, что для эскадры, бедной кораблями этого класса, имеет некоторое значение.
Пока уход наш с Мадагаскара продолжает оставаться неопределенным, эскадра старается коротать дни и развлекаться. 30 января на «Орле» состоялся парадный обед с гостями в честь нашего тезки — белого «Орла». Обед прошел крайне весело и оживленно. Присутствовали три врача, три сестры милосердия, в том числе старшая сестра госпиталя Клемм, с которой адмирал уже снял трехмесячное заключение на корабле... В числе приглашенных [327] гостей было также человек шесть офицеров с других кораблей.
После обеда до спуска флага музицировали в кают-компании. Сначала выступали., «любимцы публики»: Славинский — баритон и Шупинский — тенор, отбывший положенный ему арест в каюте. Клемм, обладающая красивым сопрано, выступала поочередно в дуэтах с обоими певцами. Добровольский исполнил на пианино несколько своих вещей. Но героем дня остался наш Шупинский, завоевавший благосклонность свежим и сильным голосом. Его успеху, конечно, содействовал и сам адмирал, своим приказом создавший ему популярность на эскадре. Под конец пожала бурные аплодисменты группа мичманов, ухарски исполнившая ряд пьес на мандолинах.
Этот маленький праздник после непрерывных авралов, угольных погрузок, учений и тревог на минуту встряхнул всех. Все приоделись, сбросили наслоение грубости, прилипшей за четыре месяца сурового похода, и старались поддержать традиции гостеприимства и флотского веселья. Накануне был прибран весь корабль, вымыли и выскребли все палубы, подкрасили заново кают-компанию, устлали ее коврами, украсили картинами, свежей зеленью, удалили предметы, нарушающие общую гармонию, и вообще подтянулись. В довершение торжественности во время обеда играл прекрасный оркестр с «Бородино».
Наши вестовые, усиленно опоражнивая в буфете недопитые бутылки, основательно перепились. Далее хмельное праздничное настроение перекатилось в палубы. Команда неизвестными путями также раздобыла напитки и вслед за «господами офицерами» устроила свой праздник в кубриках, кочегарках и бортовых отсеках.
И когда от парадного трапа отваливал наш минный катер с Шупинским на штурвале, чтобы развезти гостей «по домам», команда высыпала наверх поглазеть, как весело проводит время их начальство. От скопления шестисот человек на правом борту броненосец накренился почти на 4 градуса.
А вчера в 9 часов на «Орле» был бунт. Команда не захотела расходиться из фронта, исколотила нелюбимого фельдфебеля и бушевала часа полтора. Многие свистели, кричали и требовали смены боцманов и фельдфебелей. К ним выходил командир и еле уговорил разойтись. Видимо, среди команды назрело серьезное недовольство, и достаточно любого случайного предлога, чтобы вызвать взрыв. Пока командир и старший офицер скрывают последнее происшествие от адмирала, чтобы не раздуть большого дела. Однако сами справиться с этими настроениями команды уже не могут. Вчера вечером команда опять сильно волновалась на баке. Раздавались выкрики в сторону командного мостика, ждали нового взрыва. Боцмана и фельдфебели, опасаясь повторения расправы, заранее попрятались. [328]
3 февраля. Прогулки на берег. Осмотр плантации. «Олег» доставил почту, посланную через Морской штаб. Я получил письмо от брата — студента-технолога, написанное еще 27 октября. Главный Морской штаб не утруждает себя заботами о снабжении эскадры почтой, а пользуется очередными оказиями. Гинзбург работает более энергично и регулярно.
Сегодня прибыл французский почтовый пароход. Получили газеты по 23 декабря, которые полны описаний сдачи Порт-Артура.
Из штаба доходят сведения, что в данный момент идут непрерывные телеграфные сношения с Петербургом. Решается судьба эскадры.
Жизнь наша тянется монотонно. Идут мелкие исправления по корпусу и оборудованию. Грузятся разные припасы. Время от времени для проверки устраиваются внезапные тревоги и учения. По инициативе штаба на эскадре организована флотилия из судовых минных катеров, обладающих 12-узловым ходом. По ночам они упражняются в атаках, а суда обнаруживают их лучами прожекторов. Подобные забавы в свое время дорого обошлись в Порт-Артуре, создав путаницу между своими и чужими. У нас дозорная служба слаба, а часовые и комендоры привыкли, что наши шлюпки и катера постоянно нарушают правила охраны, и поэтому опасаются открывать по ним огонь.
Вчера после обеда я с небольшой компанией орловцев отправился на берег, так как на корабле нечем было дышать. Больше одной минуты в каюте я выдержать не мог, так как все тело становилось влажным от испарины, а одежда намокала, как от дождя. Всем хотелось хоть на час спастись на берег подальше от этой глыбы раскаленного металла под гостеприимный кров кафе или в лесную чащу.
Наша небольшая группа из четырех туристов решила забраться подальше вглубь острова. По просекам и тропинкам мы пробирались через рощи мангустан, перевитых лианами, проходили бамбуковыми зарослями, опускались в долины и с любопытством рассматривали неизвестные экземпляры местной флоры, пышно развившейся под влиянием обилия влаги и знойных солнечных лучей. Через долину по краю обрыва извивалась дорожка, направлявшаяся к плантации и небольшому заводу. На сочной яркозеленой траве заливного луга пестрели огненно-красным оперением стаи веселых «кардиналов». Они, подобно нашим родным воробьям, носились шумными тучами и с радостным чириканьем вдруг все усаживались на каком-нибудь молодом деревце. И тогда издали дерево казалось увешанным сочными румяными плодами.
Перейдя через луг, мы попали на дорогу, которая шла среди искусственных посадок. Мы попали на ванильную плантацию. Ваниль в виде длинного стручковатого отростка снимается еще зеленой в определенное время года, вялится на солнце, становится [330] темнокоричневой и приобретает пряный сладковатый аромат.
Чем дальше мы подвигались, тем больше нам попадалось незнакомых пород деревьев и растений. Наше внимание на минуту привлекли деревья колоссальной вышины с белым стройным и очень твердым стволом. Далее мы натолкнулись на особые породы мимоз, лиан и пышные посадки бамбука с остроконечной темнозеленой листвой. Наконец, мы дошли до горного прозрачного ручья, который журча пробирался в глинистом русле, закрытом нависшими папоротниками. Через него был перекинут легкий бамбуковый мостик. Мы забрались в самый центр плантации и расхаживали среди гряд и посадок, с любопытством рассматривая диковинки растительного мира тропиков.
Вдруг с громким лаем прибежали две собаки. За собаками показался сам хозяин, а может быть, управляющий плантацией. Француз очень приветливо поздоровался с нами и сразу предложил свои услуги в качестве гида. Он повел нас по наиболее интересным уголкам этой культурной плантации, напоминавшей замечательный ботанический сад. Мы последовательно познакомились с кофейным деревом, узнали о способе собирания зерен кофе, осмотрели лавровые и гвоздичные деревья и какао-деревья. Попутно узнали, что поразившие нас при входе на плантацию огромные деревья с белыми стволами принадлежат к разновидности камфарных деревьев, поглощающих из почвы огромное количество влаги и поэтому способствующих ее осушению. Из их древесины делают мебель, которой не вредят никакие черви и насекомые. Мы видели также хлебное дерево. На нем висели прикрепленные к стволу огромные «французские булки», как выразился один из наших спутников; попробовали местные винные ягоды, а также неизвестные нам еще зеленые плоды, которые, по словам француза, когда улежатся, становятся превосходными.
Мы натолкнулись на небольшое каучуковое дерево с листьями, напоминающими наш каштан. Мы рвали с деревьев померанцы и пробовали плоды, которые наш гостеприимный провожатый назвал «бон мелон».
И когда, наконец, мы дружески распрощались с французом, то после его быстрой и живой речи и многочисленных пояснений почувствовали себя более утомленными, чем от прогулки по жаре. Но мы были довольны, что заглянули в этот неведомый нам мир.
4 февраля. Дневная гроза. Период затяжных дождей кончился, но вместо мелкого обложного дождя налетают одиночные дикие грозы. К вечеру все небо изборождено узорами фантастических туч и облаков, а заходящее солнце ежедневно устраивает красочные феерии.
Вчера днем внезапно разразилась тропическая гроза исключительной силы. После обеда в час полуденного зноя все офицеры устраиваются на отдых в кормовой гостиной, располагаясь на диванах, [331] креслах и стульях. Открыта дверь на балкон, ветерок мягко колышет оборку прикрывающего его тента. Отдраены огромные порта кормовых 75-миллиметровых орудий с обоих бортов, и легкий бриз приносит свежесть, откуда бы ни шло воздушное течение.
Сидя в тени и ощущая живительное движение воздуха, приятно на секунду открыть глаза и окинуть полусонным взором весь архипелаг зеленых островов, синеющую дымку мадагаскарских хребтов, спокойные воды залива и отдыхающую эскадру. На коленях лежит полураскрытая книга. Образы, навеянные фантазией северного художника Бьернстерне-Бьернсона, сплетаются с красочными, полными света и жизни картинами знойного юга.
И вдруг глаза улавливают что-то беспокойное во всей картине залитой солнечными лучами бухты, сияющих островов и раскаленного неба. Среди ленивых всплесков на зеркальной глади залива прорвалась своенравная рябь, резко нарушившая общее направление гребней. Через минуту холодная яркозеленая полоса прорезала общий лазурный тон воды, смешалась дальше с красноватым отражением берегов острова и разъединила сушу и море. Еще минута — и уже половина всего небосклона властно охвачена порывом надвигающегося шквала. Вход в бухту и взморье еще беспечно сияют, а из-за зеленого конуса старого вулкана Носси-Комбо поднялась могучая черная туча. Вот она овладела проливом, поглотила и Носси-Комбо и Носси-Бе. Густая завеса дождевых потоков скрыла «Суворов». На темном фоне ярко обрисовались белые паруса застигнутого шквалом катера, который летит впереди грозной тучи, как чайка перед надвигающимся фронтом грозы.
Наш сосед в колонне «Бородино» уже во власти стихийного грозного размаха. Еще мгновение — и исступленные удары налетевшего шквала, сопровождаемые оглушительными раскатами грома, вспышками молний и ливневыми потоками, обрушились на наш «Орел». Вихри рвут в клочья гребни волн и яростно хлещут ими борта броненосца.
А через десять минут снова сияло солнце, спокойно блестели воды залива, и омытая зелень островов, как и раньше, тянулась навстречу смеющимся лучам.
6 февраля. Сегодня пришли французские газеты с известиями, что в Москве произошли вооруженные выступления рабочих. Одновременно сообщается, что убит московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, дядя Николая II.
Газеты сообщают об аресте фабриканта Морозова и закрытии им фабрик, об истории с одеялами, пожертвованными для армии фабрикантами и появившимися в Москве и Нижнем-Новгороде на рынках, о недоверии «именитого» купечества к правительству и его отказе, ввиду недоверия к интендантам, жертвовать на нужды войны. [332]
Одновременно штаб получил известие, что 2 февраля вышла из Либавы 3-я эскадра в составе пяти кораблей и группы транспортов. Следовательно, в правительственных сферах взяло верх течение — не сдаваться перед требованиями общественных кругов и народных масс покончить с безнадежной войной. Правительство решило сделать последнюю попытку взять реванш на театре войны, использовав в качестве решающей ставки свои морские силы в виде объединенной 2-й и 3-й эскадр.
Из штаба также стало известно, что возникли серьезные недоразумения с немецкой Гамбург-Американской пароходной компанией по вопросу снабжения углем нашей эскадры далее вод Мадагаскара. Япония приняла решительные меры в Зондском архипелаге, чтобы пресечь снабжение углем русской эскадры на подступах к Тихому океану, и немецкая компания, опасаясь репрессий со стороны Японии, отказывается посылать свои пароходы с углем.
Положение нашей эскадры в Южно-Китайском море без обеспеченного снабжения топливом станет критическим, так как на своих транспортах Рожественский не располагает запасом, необходимым для перехода до Владивостока. Переговоры с германской компанией настолько осложнились, что для давления на нее пришлось прибегнуть к личному письму Николая II императору Вильгельму II. Не урегулированный до сих пор вопрос о доставке угля эскадре с вступлением ее в Зондский архипелаг и является основной причиной, задерживающей нашу эскадру в водах Мадагаскара.
7 февраля. Разбор воззвания баталера Новикова на «Орле». Сегодня наш ревизор принес с берега пачку свежих номеров французской газеты «Журналь». Они полны описаний событий русской революции. Схватки на улицах Петербурга, Москвы и ряда крупных провинциальных городов, бои на баррикадах, требования, предъявляемые партиями правительству, — все эти новые и еще не известные в русской жизни глубокие потрясения во всех подробностях развернулись перед нами.
Перед каждым невольно возникают серьезнейшие вопросы, над которыми приходится задуматься, чтобы определить свое отношение к новой политической обстановке, складывающейся в России. И надо откровенно сказать, что общее сочувствие явно склоняется на сторону тех, кто стремится сбросить стеснительные путы, связавшие жизнь страны.
Общий сдвиг во взглядах прорвался даже в условиях нашей корабельной жизни. Иллюстрацией этого может служить характерный эпизод из жизни броненосца «Орел». Позавчера старший офицер Шведе увидел, что судовой баталер Новиков передал в башню комендорам какую-то брошюру, напечатанную на пишущей машинке. Шведе заподозрил, что Новиков занимается распространением политических «прокламаций», и задержал его. [333]
Брошюра оказалась статьей, написанной Новиковым, и была отпечатана на пишущей машинке в нескольких экземплярах судовым писарем в канцелярии броненосца. Новиков уже давно был на подозрении, так как выделялся среди команды своим развитием, имел собственную библиотечку, читал книги по философии. Еще при назначении в плавание на «Орел» в Кронштадте он прибыл с репутацией «политика».
Старший офицер принес свою находку в кают-компанию, и здесь офицеры, прочтя брошюру вслух, стали ее обсуждать. Выяснилось, что толчком к составлению Новиковым брошюры послужили номера газеты «Русь», попавшие из кают-компании в руки Новикова. В газете он прочел об общественном призыве создать «фонд народного просвещения», а также горячие сочувственные письма в редакцию с откликами на этот призыв. Новиков стал пропагандировать среди команды мысль послать в этот фонд лепту от матросов броненосца «Орел», а чтобы дать ей широкое распространение на корабле, он составил статью. В брошюре Новиков изложил суждения матросской среды о роли знания и науки и привел ряд своих мыслей о влиянии образования на личную судьбу каждого человека, а вместе с тем и на склад всей государственной жизни. Далее он подробно рассказывал о тех тернистых путях, идя которыми, средний человек из трудовых низов может расширить свой кругозор. На примере собственной жизни он рассказывал о тех препятствиях, какие стоят на пути к самообразованию для людей из крестьянской среды. В заключение он делал вывод, что причины, тормозящие дело просвещения народа, глубоко заложены в самой природе бюрократической власти. После общей характеристики разлагающего влияния царского режима на жизнь народа он кончает призывом: «Смело идти вперед к высоким целям, направленным к благу народа».
На боевом корабле, посланном на театр войны, в условиях, исключающих свободу личных взглядов и требующих только механического повиновения приказаниям начальства, выступление Новикова было смелым шагом, далеко выходящим из рамок установленного судового порядка. Необычным оказалось и отношение коллектива офицеров к этому событию, достаточно характеризующее происшедшие в его взглядах сдвиги. Я вместе со старшим врачом решительно выступил в защиту автора воззвания. Нас поддержал флагманский юрист Добровольский, а затем и большинство кают-компании, включая наиболее влиятельных ее членов — лейтенантов Гирса, Шамшева и Славинского. Наша точка зрения рассеяла колебания старшего офицера, который первоначально считал необходимым дать делу Новикова официальный ход. Но офицеры, разобрав статью, где были приведены также и факты из жизни «Орла», нашли, что в ней нет ни слова лжи. Статья написана горячо и с честными стремлениями. Указанные в ней недостатки действительно существуют. Они сковывают развитие нашего морского дела, которое нуждается в технически [334] грамотных и умеющих самостоятельно мыслить людях, а получает по призыву на военную службу безграмотный состав.
Сбор денег на образование по инициативе самих матросов, давший 160 рублей, является отрадным явлением, и бессмысленно карать за него только потому, что по уставу на корабле всякие сборы без разрешения начальства воспрещены.
Критика нашего политического строя носит общий характер и не может быть поставлена автору в вину, потому что теперь многие газеты полны даже более резких осуждений русского политического строя. Раз офицеры позволяют команде читать газеты и не могут скрыть события, происходящие в России, то даже формальная ответственность за нарушение установленного порядка ложится на них. Наконец, суровое наказание матроса, завоевавшего уважение всей команды, не только не поддержит колеблющейся дисциплины, а наоборот: укрепит среди матросов убеждение, что офицерский состав — его враги, которые боятся влияния просвещения. Собранные же деньги надо принять от команды и официально препроводить в редакцию. Эти выводы поддержал и Добровольский, он внушил ту же точку зрения командиру.
Юнг не был склонен поднимать шум, но, не зная, какую позицию займет офицерский состав, мог опасаться, что на корабле найдутся «блюстители порядка», которые доведут до сведения штаба о происшедшем на «Орле». В результате энергичного вмешательства кают-компании и оказанного ею давления на старшего офицера и командира последние решили всю историю с брошюрой Новикова погасить и предать ее забвению.
Для соблюдения формы Новиков был временно смещен с оклада «за пользование ремингтоном без разрешения и за устройство сбора без ведома начальства».
При осмотре его вещей старший офицер сначала забрал все его тетради, заметки и книги. В записях нашли немало «подозрительного». Так, в записной книжке оказались зарегистрированными все случаи «мордобойства» со стороны фельдфебелей и боцманов, отмечены такие эпизоды, как удаление из судовой библиотеки всех произведений Льва Толстого по требованию нашего судового священника отца Паисия. Но Шведе, решив основной вопрос о воззвании, уже не хотел придираться к мелочам. После соответственного «отеческого внушения» он вернул Новикову все его тетради с записями и книги.
Этот эпизод наглядно показал, насколько общественное мнение кают-компании приобрело вес в жизни корабля.
Следует попутно отметить, что в матросской среде Новиков не является исключением. Он оказался лишь наиболее активным, но среди матросов есть немало развитых и идейных людей, которые влияют на всю окружающую их матросскую массу и становятся в ее глазах более авторитетными, чем начальство. [335]
9 февраля. Дела судебные. Чтобы эскадра не разложилась от безделья, жары и неизвестности, адмирал старается занять ее время и мысли учениями. Вчера, в связи с присоединением отряда крейсеров Добротворского, Рожественский вывел в океан все свои силы. На просторе эскадра делилась на отряды, делала перестроения для нападения на воображаемого противника в строе кильватера, пеленга и фронта и училась поворотам на обратный курс «все вдруг» на 16 румбов.
Нельзя сказать, чтобы все маневры сошли гладко. При повороте на обратный курс наши четыре однотипных броненосца опять сбились в кучу и чуть не перетаранили друг друга. «Орел» мало положил руля и стал выписывать слишком большую циркуляцию, а «Бородино» повернул круто и полез на «Орла». Так как до поворота между кораблями было всего два кабельтова, то они быстро сблизились, «Бородино» был вынужден, чтобы отвести нос, переложить руль на другой борт, застопорить машины и прекратить поворот. Корабли разошлись борт о борт с промежутком всего в 10 саженей. А «Александр» в этот момент чуть не наскочил на «Бородино» и прошел у него под самой кормой.
Подобные плачевные «недоразумения» происходят оттого, что между адмиралом и командирами кораблей до сих пор не установилось полного и согласованного взаимопонимания.
Вчера после возвращения с маневров к адмиралу был экстренно вызван с «Орла» флагманский обер-аудитор по важному конфиденциальному делу, а сегодня приказом адмирала назначен «суд особой комиссии» из командиров кораблей по поводу происшествия на крейсере «Урал».
Командир «Урала» капитан 2-го ранга Истомин издал приказ, что он воспрещает в кают-компании всякое обсуждение действий правительства и распоряжений начальства. Лейтенант К. в связи с этим приказом подал командиру рапорт-протест, в котором употребил такие выражения: «С ужасом прочел Ваш приказ и должен сказать, что только человек, утерявший всякую совесть и нравственное чувство, может позволить себе такие вещи».
До нас уже и раньше доходили сведения, что на «Урале» крайне обострились отношения офицерского состава с командиром и старшим офицером, которые не желали вырабатывать судовых расписаний и вести подготовку к бою на том основании, что все равно такой беззащитный корабль, как «Урал», сразу пойдет на дно.
Все попытки кают-компании проявить инициативу наталкивались на противодействие командира, а когда офицеры пытались привлечь внимание адмирала к ненормальной обстановке, сложившейся на крейсере, то командир одного из своих лейтенантов в штабе объявил чуть не сумасшедшим.
Рапорт лейтенанта К., видимо, явился следствием этих отношений и был рассчитан на то, чтобы, хотя путем нарушения дисциплины, [336] вызвать вмешательство командующего в положение дел на крейсере.
Последние сведения из штаба подтверждают, что задержка эскадры происходит из-за крайне серьезных разногласий с германской компанией, отказавшейся от поставки угля в Индийском океане и Зондском архипелаге.
Из-за расстройства планов похода и нежелания Петербурга трезво оценить положение Рожественский в последнее время совсем разболелся и из своего адмиральского помещения не показывается даже на палубе «Суворова». Для него положение сложилось трагически. В свое время, в августе прошлого года, он убедил Николая II в необходимости послать 2-ю эскадру на Восток. Но тогда еще держался Артур с остатками Тихоокеанской эскадры, включая пять броненосцев и два крейсера, тогда были надежды на покупку семи крейсеров в Южной Америке, а во Владивостоке еще остались три крейсера.
Рожественский обеспечил договором с германской компанией снабжение углем и считал необходимым использовать эту организацию немедленно. А теперь, когда все надежды и планы рухнули и 2-я эскадра осталась последним ресурсом России на морях, Рожественский пытался убеждать правительство, что его силы слабее тех, которые уже погибли на Дальнем Востоке. Но вершители судеб России, основываясь на его прошлогодних заявлениях, притворились глухими и толкают его вперед, требуя овладеть морским театром войны. Адмирал стал жертвой собственного тщеславия.
12 февраля. За последние дни с окончанием артиллерийских стрельб и маневренных учений началась полоса судебных дел, число которых быстро увеличивается. Преобладают проступки против дисциплины со стороны как матросов, так и офицеров.
Дело лейтенанта К. с «Урала» уже разобрано судом «особой комиссии». Он приговорен к исключению из флота с лишением чинов и орденов. Но приговор должен еще поступить на конфирмацию адмирала, который может назначить степень наказания независимо от решения суда применительно к статье, по которой К. признан виновным. Говорят, адмирал взбешен дерзким рапортом и намерен разжаловать лейтенанта в матросы, хотя это наказание совсем не отвечает статье. Но для Рожественского требования закона и формы судопроизводства не имеют никакого значения. Он руководствуется собственным «усмотрением», считая себя источником всякой власти на эскадре. Однако обер-аудитору удалось убедить адмирала в данном случае не выходить из рамок закона. К. приговорен адмиралом к четырем месяцам гауптвахты с лишением наград и преимуществ по службе, а в походе гауптвахта заменена заключением в каюте на четыре месяца с приставлением часового. [338]
Матросы с эскадры устроили дебош на берегу. Буяны принадлежали к команде миноносца «Грозный». По этому делу четверо матросов арестованы и преданы суду. Адмирал приказал доставить их к нему на «Суворов» и собственноручно бил виновных кулаком по лицу. А недавно он выступил в роли митрополита и приказом по эскадре приговорил к «церковному покаянию» вахтенного начальника крейсера «Жемчуг», на вахте которого при спуске катера по недосмотру был убит матрос.
13 февраля. Развлечения на броненосце «Орел». «Орел» от скуки развлекается устройством парадных обедов. Вчера снова был устроен раут с гостями, и на этот раз для оживления был приглашен весь состав свободных от дежурства сестер белого «Орла» и врачей. Но, говорят, среди дамского персонала пошли ссоры и интриги. Вместо восьми сестер в гости на «Орел» прибыли только четыре и два врача. Были и офицеры с других кораблей. Ко мне приехал Шангин с «Бородино».
Весь день шел дождь, поэтому из кают-компании не выходили, тем более что она давала полную иллюзию тропического леса, так как накануне мичманы привезли с берега целый барказ молодых пальм, пальмовых ветвей и листьев. Время прошло нескучно. Опять, как и прошлый раз, пела Клемм, снова выступали наши певцы.
Мы с Шангиным уединились в моей каюте и подробно переговорили о сделанных наблюдениях над качествами наших броненосцев и недостатках их конструктивных устройств. Мы готовим доклады со своими выводами из собранных за поход материалов, которые перед уходом с Мадагаскара пошлем в Петербург главному корабельному инженеру Скворцову, а поэтому нам было весьма интересно сравнить сделанные выводы. Шангин сообщил мне, что наш товарищ кораблестроитель Зданкевич списан по болезни с «Александра» и уже отбыл обратно в Россию.
Последнее время по эскадре распространились слухи, что русское правительство вступило в переговоры о мире и что эскадра будет стоять в водах Мадагаскара до исхода переговоров, ожидая здесь прихода эскадры Небогатова. Присутствие наших эскадр в боевом состоянии на подступах к театру войны должно сыграть немаловажную роль при выработке условий мира, так как дает возможность русской дипломатии доказывать, что Россия не разбита ни на суше, ни на море и может вести далее затяжную войну, мобилизуя свои силы.
Наши «вояки», вроде старшего минного офицера лейтенанта Никонова, еще пробуют возмущаться разговорами о своевременности начала мирных переговоров с японским правительством. Но большинство членов кают-компании уже не видит смысла продолжать безнадежную, проигранную войну. Колебания, нерешительность и ошибки высшего командования подорвали всякое [339] доверие к военным руководителям и убили веру в смысл дальнейших жертв.
Вчера вновь отличился крейсер «Дмитрий Донской» и попал в адмиральский приказ. Сегодня утром мы прочли: «В Габуне командир и старший офицер крейсера подверглись выговору за нарушение правил ночной охраны эскадры, выразившееся в двукратной посылке шлюпок с явным и открытым нарушением приказа. Когда стало невозможным посылать шлюпки явно, они стали делать это тайно. Наконец, в Носси-Бе это кончилось тем, что посланный тайно на шлюпке матрос утонул ночью, чего скрыть уже было нельзя. Подвергаю командира и старшего офицера дисциплинарному взысканию и поручаю их строжайшему надзору младшего флагмана, командующего первым крейсерским отрядом».
15 февраля. Ремонтные работы. На кораблях эскадры начаты работы по очистке подводной части корпусов от ракушек и водорослей, приросших к наружной обшивке за время похода. Работы выполняются с участием водолазов. Пробуем также применять протянутые под днищем тросовые подкильные концы с металлическими скребками. Весь главный броневой пояс на глубину до 7 футов оброс длинной зеленой «бородой». Уже закончена очистка днищ на «Алмазе», «Суворове» и «Александре», а теперь настала очередь «Бородино» и «Орла».
Очистка наружной обшивки обыкновенно производится с вводом кораблей в сухие доки. Так как для нашей эскадры это недоступно, то приходится прибегать к очистке с помощью водолазов и скребков. Конечно, эти способы не дают полного эффекта. По словам водолазов, горизонтальная часть днищ кораблей осталась за время 4 ½ месяцев похода и стоянок в теплых морях почти совершенно чистой. Обрастание наблюдается только на вертикальных подводных бортах. Очистка позволяет рассчитывать, что скорость броненосцев возрастет на полтора — два узла. Попутно ведутся и другие работы.
На транспорте «Воронеж» в виде опыта производится сборка кессона для заделки подводных пробоин. Кессон был изготовлен в Черном море. Он состоит из брусьев, обитых парусиной. Его конструкция и система сборки довольно проста, а размеры сравнительно невелики. Он не рассчитан на заделку больших минных и торпедных пробоин, вроде тех, которые были получены нашими большими кораблями в Артуре, но годится для заделки подводных повреждений до 10 футов в длину и не более чем на 7 футов ниже ватерлинии. Его можно применить для заделки артиллерийских пробоин у ватерлинии на кораблях без поясной броневой защиты, и поэтому он с успехом может быть использован для ремонта бронепалубных крейсеров, после боя. При наличии у броненосцев небольших артиллерийских сквозных пробоин от осколков [340] ниже поясной брони заделка их также может производиться с помощью малого сборного кессона.
Крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» имеют повреждения пятки руля в подводной части. Исправления ведутся водолазами днем и ночью под руководством флагманского корабельного инженера Политовского.
На всех новых броненосцах во время стоянки в Носси-Бе была закончена работа по постановке броневых козырьков толщиной в один дюйм для защиты просветов боевых рубок от осколков снарядов, отраженных от палуб и броневых башен. Эти броневые козырьки были приняты на корабли обрезанными по надлежащей форме, с просверленными и нарезанными дырами. Работа была выполнена частью на переходе Атлантическим океаном и закончена уже на Мадагаскаре.
Последние дни, с прекращением выходов в океан для учений, сопровождавшихся большим суточным расходом угля (до 800 тонн на всю эскадру), адмирал и штаб ввели новые упражнения: отражать торпедные атаки на якоре. Нападающими являются минные катера с броненосцев. Корабли учатся находить неприятеля, устраивать световую преграду из лучей прожекторов и выясняют длительность промежутка времени, в течение которого атакующий миноносец остается освещенным, пока сможет подойти на торпедный выстрел.
Результаты получились малоутешительные. Выяснилось, что при ходе в 20–25 узлов атакующий миноносец, будучи открыт, пробудет в луче прожектора до выпуска торпеды не более двух — трех минут. Но не раз миноносцам удавалось проскользнуть в темных промежутках между освещенными секторами почти в самой линии кораблей, стоявших на якорях. Сегодня наш минный катер, идя 12-узловым ходом, подлетел к борту «Орла» в 1 минуту 20 секунд, считая с того момента, когда его увидели.
Из французских источников снова распространились слухи о начале мирных переговоров с Японией, которая будто бы выставила ряд серьезных требований и настаивает на отказе России иметь флот на Дальнем Востоке. Заключение мира на таких условиях будет равносильно крушению всей царской политики на Дальнем Востоке.
16 февраля. Сапоги и обмундирование. Сегодня из штаба распространились настойчивые слухи, что адмирал, не договорившись с Петербургом, решил махнуть рукой на все директивы министерства и наметил не позже 25 февраля уйти к Зондскому архипелагу. Получено согласие германской пароходной компании направить для снабжения русской эскадры несколько больших пароходов с углем, но не далее Сайгона.
Адмирал считает необходимым только дождаться присоединения к эскадре транспорта «Иртыш», на который погружены снаряды [341] для боевой и учебной стрельбы. «Иртыш» уже вышел из Либавы и скоро ожидается в Носси-Бе.
Машинных и артиллерийских запасов и материалов, а также провизии, обмундирования и всего прочего расходного снабжения на эскадре осталось всего на два месяца. В дальнейшем эскадра обречена на такое же нищенское существование, какое переживал наш флот в осажденном Артуре. Особенно неблагополучно обстоит дело с обеспечением команды обмундированием на 1905 год. Ужасные условия плавания, тяжелые судовые работы, громадные погрузки угля, лишение значительной части команды нормальных жилых помещений, использованных под засыпку углем, — все это чрезвычайно ускорило износ обуви и одежды, а Морское министерство решило отправить очередные комплекты обмундирования на 1905 год по железной дороге во Владивосток. Видимо, о сохранности штанов и сапог заботятся более, чем о судьбе эскадры. Ей предоставлено выкручиваться из всех трудностей «собственными средствами». Недаром на Востоке японцы зовут наших солдат «ободранцами». Наши матросы уже сейчас также подходят под эту кличку. Сапог и обуви команда не имеет, а обмундирование представляет жалкие лохмотья. Вместо фуражек половина команды носит какие-то монашеские скуфейки или поварские колпаки, сделанные из грязного тряпья.
Так как у машины и котлов босиком стоять вахты никак нельзя, то одно время завели «дежурные сапоги», переходившие преемственно от одного машиниста и кочегара к другому при сдаче вахты. В Носси-Бе на судовые средства были приобретены туфли и ботинки для машинной команды, но они оказались недолговечными и быстро развалились от масла и угля.
Предвидя, что к переходу через Индийский океан все резервы обуви иссякнут, старший офицер «Орла» организовал плетение «лаптей» из ворсы.
Судовой почетный караул и фалрепные, вызываемые к парадному трапу для встречи прибывающих офицеров и гостей, в своих разношерстных одеяниях напоминают корсаров, а не команду корабля «флота его величества».
Рожественский за время похода неоднократно телеграфировал в Петербург о катастрофическом состоянии обмундирования команды, но до сих пор его требования остались в полном пренебрежении. Тогда адмирал предоставил командирам кораблей полную свободу в изыскании мер для обмундирования команды, дав им право «заготовки на берегу». Однако в этом захолустном уголке Мадагаскара нет никаких товаров, а запасы ближайших городов также иссякли. Все цены на платье, обувь и материалы поднялись чуть ли не в десять раз.
Команда не только разута и раздета, но при чрезвычайно напряженной работе получает совершенно неудовлетворительное питание, ни в какой мере не напоминающее хваленый флотский [342] «харч». Дело дошло до того, что начинаются бунты, как на «Нахимове», из-за отсутствия свежего печеного хлеба.
Еще хуже обстоит дело с удовлетворением культурных запросов матросской массы. Отправляя эскадру в такой исключительный поход, в течение которого команда обречена на полугодовое отчуждение от суши и своей Родины, Морское министерство палец о палец не ударило, чтобы хоть несколько скрасить тяжесть тех трудностей, какие легли на плечи людей. Перед уходом из России командование не нашло нужным позаботиться о расширении казенных судовых библиотечек. Читать нечего, и команда не знает, куда девать свой досуг. Живя в этой обстановке полной заброшенности, команда все более озлобляется, и только страх перед неограниченной властью и деспотизмом адмирала еще служит для нее сдерживающим началом. Но надолго ли хватит этого последнего средства, чтобы предотвратить стихийный взрыв протеста? При таком печальном внутреннем состоянии эскадры какой исход может увенчать ее беспримерные труды?
Между тем, по английским газетам, силы японцев на театре войны продолжают возрастать. К концу 1905 г. должны будут вступить в состав японского флота три новых больших броненосных крейсера, строящихся на верфях в Японии. Их водоизмещение будет по 11 тысяч тонн, скорость — 21 узел, а по ватерлинии они будут иметь полный броневой пояс.
С сухопутного фронта из Маньчжурии опять поступают зловещие слухи. Освободившаяся после капитуляции Артура армия генерала Ноги с осадной тяжелой артиллерией уже переброшена в Мукдену на фронт. Японцы, снова получив численное превосходство над армией Куропаткина, начинают систематический обход наших флангов. По сообщениям французских газет, Гирин уже занят крупными силами, а это — прямая угроза всему фронту русской армии.
Из России последние дни нет существенных сообщений.
Снова в печати выступает Кладо. Но на этот раз, выступая по поводу отправки 3-й эскадры из жалких пяти устарелых кораблей, Кладо не проявил гражданского мужества и не закричал на всю страну, что поднятый им вопрос о необходимости реального усиления эскадры Рожественского привел лишь к новому обману страны со стороны Морского министерства. Вместо этого Кладо нечленораздельно бормочет, что хотя посылка 3-й эскадры и не дает полной уверенности в победе, но все-таки «кое-что лучше, чем ничего». А в утешение он рекомендует, не теряя времени, начинать подготовку к новой войне с Японией и таким образом проговаривается, что настоящую войну он уже считает проигранной.
Надо надеяться, что русский народ из наглядных уроков войны сделает другие, более правильные выводы для будущего.
В последнее время на кораблях эскадры усиленно дебатируется вопрос, какой маршрут должна избрать эскадра для перехода через Индийский океан к Зондскому архипелагу. Есть два [343] пути к Тихому океану: через пролив между островами Суматра и Ява или же через Малакский пролив в обход острова Суматра мимо английской морской базы Сингапур. С «Суворова» передают, что в штабе сейчас заняты изучением карты Австралии. В связи с этим на эскадре возникли фантастические предположения, не собирается ли Рожественский миновать опасные проливы и идти в Тихий океан вдоль западных берегов Австралии. Это, конечно, более длинный путь, но он имеет свои стратегические преимущества, открывая свободу выбора любого пути к Владивостоку: Корейским проливом или одним из северных проливов. Если же 2-я эскадра будет задаваться целью прервать сообщения Японии с Европой и Америкой, перейдя к крейсерской войне, то австралийский вариант будет вполне целесообразен. Но он связан с двумя вопросами: о промежуточных пунктах стоянок по пути к Владивостоку и о выборе своей базы для флота в Тихом океане, а также с организацией дальнейшего снабжения углем.