...И даже юбилейные заботы

Еще в декабре 1948 года начальник отдела народного образования УСВАТ Н. М. Богатырев зашел ко мне вместе с министром народного образования правительства Тюрингии Марией Торхорст с важным предложением. М. Торхорст напомнила нам, что 28 августа 1949 года исполняется 200 лет со дня рождения великого немецкого поэта Иоганна Вольфганга Гете и изложила разработанный министерством план проведения юбилейных торжеств в родном городе Гете и Шиллера — Веймаре.

Внимательно выслушав министра, я заявил, что празднование юбилея не может ограничиться лишь рамками Веймара, хотя его и называют городом Гете и Шиллера, ибо творческое наследие великого поэта принадлежит не только Веймару и даже не только Германии, но всей мировой культуре, на развитие которой Гете оказал огромное влияние. Поэтому следовало бы, на мой взгляд, о плане проведения юбилейных торжеств, посвященных Гете, сообщить [216] Центральному Правлению СЕПГ, начальнику немецкого Центрального управления народного образования Паулю Ванделю и внести предложение отметить юбилей хотя бы во всей советской оккупационной зоне, используя для этого все возможности Культурбунда и других общественных организаций в целях широкой популяризации значения творчества Гете среди рабочих и крестьян, его влияния на развитие немецкой и мировой культуры и воспитания немецкого народа в духе гуманизма и интернационализма. Кроме того, следовало бы возбудить ходатайство перед НЭК об учреждении национальной премии имени Гете для присуждения ее выдающимся и заслуженным деятелям немецкой культуры и искусства. В самом Веймаре наши сотрудники предложили начать юбилейные дни Гете торжественным собранием в Веймарском национальном театре и постановкой гетевского «Фауста».

Министр М. Торхорст согласилась с этими и другими предложениями, высказанными сотрудниками отделов народного образования и информации, и обещала немедленно сообщить о своем плане и нашей беседе в Берлин. В заключение она заявила, что договорилась с премьер-министром Тюрингии В. Эгератом о приглашении в Веймар для участия в юбилейных мероприятиях, посвященных Гете, Томаса Манна. Мы посоветовали хорошо организовать встречу этого знаменитого писателя-антифашиста, показать ему все, что он захочет увидеть и рассказать обо всем, что ему захочется узнать.

Не знаю, была ли учтена и поддержана в Берлине инициатива министерства народного образования Тюрингии или там товарищи самостоятельно разрабатывали планы проведения дней Гете, но вскоре стало известно об образовании Центральной комиссии по проведению юбилея, а 11 февраля 1949 года Главноначальствующий СВАГ специальным приказом утвердил представленный этой комиссией план мероприятий в связи с памятным днем, подчеркнув при этом, что этот юбилей имеет большое политическое значение, будет широко отмечаться всей немецкой общественностью и явится крупнейшим событием в культурной жизни Германии.

В решении Центрального Правления СЕПГ по поводу юбилея Гете указывалось, что проведение этого празднования ставит перед всеми демократическими и прогрессивными силами немецкого народа задачу — донести творчество и духовное наследие величайшего немецкого поэта до самых широких слоев народа. [217]

Затем решением президиума Немецкого народного совета и НЭК была учреждена «Немецкая национальная премия», которая накануне дней Гете в Веймаре была присуждена ряду лиц и коллективов за выдающийся вклад, сделанный ими в науку, литературу, искусство и технику. Первым среди этих лауреатов был назван Томас Манн.

Дни Гете в Веймаре проходили с 25 по 29 августа по плану правительства Тюрингии. Для участия в юбилейных торжествах ожидался приезд Томаса Манна, который находился уже в Западной Германии, о чем было известно из передач западных радиостанций.

Члены правительства Тюрингии, представители Культурбунда, партий, профсоюзов, других общественных организаций, магистрата города Веймар ожидали, что Томас Манн проедет в Тюрингию через зональную границу в Варта (западнее Эйзенаха), но по неизвестным причинам им был избран путь через Хоф и Плауэн. В Плауэне (Саксония) он обратил внимание на то, что одна из улиц, по которой он проезжал, названа его именем. Заметили это и сопровождавшие его лица и, как он рассказывал в Веймаре, подтрунивали над этим фактом, уверяя его, что это к его приезду устроили «потемкинскую деревню».

Перед гостиницей, где должен был поселиться Томас Манн, к его прибытию собралась большая группа населения, которая шумно приветствовала знаменитого писателя, а министр Мария Торхорст от имени правительства Тюрингии произнесла приветственную речь, закончив ее обычной фразой «Добро пожаловать!».

На торжественном собрании, посвященном 200-летию со дня рождения Гете, в Веймарском национальном театре присутствовали не только представители Тюрингии, но гости из Берлина и других городов. Среди них были начальник Центрального управления народного образования Пауль Вандель, известный поэт Йоганес Бехер, писатель Арнольд Цвейг, композитор Ганс Эйслер, критик Ганс Майер, начальник отдела информации СВАГ полковник С. И. Тюльпанов и ряд других лиц.

После вдохновенной торжественной речи о значении Гете для борьбы за демократическое обновление Германии, произнесенной Я. Бехером, Пауль Вандель поздравил Томаса Манна с присуждением ему «Немецкой национальной премии имени Гете», вручил ему диплом и медаль лауреата этой премии, а затем бургомистр города Бухтенкирхен огласил принятое городским собранием депутатов 1 августа 1949 года решение об избрании Томаса Манна почетным [218] гражданином города Веймар и вручил ему подтверждающую это решение прекрасно оформленную грамоту.

Томас Манн взволнованно благодарил всех за оказанные ему почести и сообщил, что ему присуждена такая же премия имени Гете в Западной Германии и он ее денежную часть подарил на создание фонда для нуждающихся писателей, но так как ему известно, что писатели в восточной зоне, как и вообще творческая интеллигенция, окружены заботой властей и не нуждаются в подобном фонде, он решил пожертвовать только что врученную ему премию на восстановление поврежденной американской бомбардировкой веймарской церкви «Гердеркирхе».

В честь Томаса Манна правительство Тюрингии устроило прием.

После выступлений П. Ванделя и В. Эгерата, подчеркивавших значение творчества Гете в развитии немецкой литературы и воспитании народа в духе гуманизма, поднялся со своего места Томас Манн. В зале воцарилась полная тишина.

Высокий, худой, с заметной желтизной на лице Т. Манн говорил приглушенным голосом с небольшой хрипотцой. С. И. Тюльпанов, в совершенстве владеющий немецким языком, шепотом переводил мне речь писателя. Разумеется, вспомнить все, о чем говорил Т. Манн, не представляется возможным, но по сохранившимся у меня кратким записям, сделанным после приема, хочу воспроизвести хотя бы те из положений речи писателя, которые особенно запомнились.

Прежде всего он заявил, что глубоко тронут и взволнован тем, что правительство Тюрингии и магистрат города Веймар не только так широко отмечают юбилей великого Гете, но и его собственному приезду придали торжественный характер, хотя ему, расположенному к размышлениям в одиночестве, непривычно испытывать на себе столько внимания. Манн сказал, что он не коммунист, но то, что он отказался принимать участие в дикорастущей истерии антикоммунизма и выступает за мир во всем мире, будущность которого, по его убеждению, немыслима без характерных черт коммунизма, — этот факт вполне достаточен для того, чтобы к нему с доверием относились сторонники коммунистического социального вероисповедания.

Томаса Манна в его поездке по памятным местам Гете неизменно сопровождала Мария Торхорст, а при возвращении его в американскую зону оккупации в числе сопровождавших был и В. Эгерат. После проводов он рассказывал, что поездка писателя была организована не по автостраде, [219] а через ряд тюрингских городов, где на пути следования по улицам развевались немецкие национальные флаги и транспаранты, играли оркестры, молодежные хоры исполняли песни о мире, собравшиеся на тротуарах толпы людей забрасывали машину писателя цветами и выкрикивали приветствия в адрес Томаса Манна, а в Эйзенахе его встретил епископ Тюрингии доктор Мориц Митценхайм с золотым крестом на груди и тепло поблагодарил за дар писателя на восстановление «Гердеркирхе» в Веймаре.

На пограничном посту в Варта все сопровождавшие Томаса Манна представители правительства, журналисты, кинорепортеры, фотокорреспонденты тепло попрощались с писателем, пожелав ему счастливого возвращения на его вторую родину — США.

Рассказывая о пребывании Томаса Манна в Тюрингии и о том воодушевлении, с каким его встречало население и официальные лица, хочу заметить, что все церемонии, связанные с вручением ему «Немецкой национальной премии» и правительственный прием в его честь совершенно не нарушали реализации плана празднования юбилея Гете. Кроме того, юбилейные празднества проходили по плану, массовые культурные мероприятия осуществлялись в театрах, клубах, библиотеках, было организовано массовое посещение музея Гете, возложение венков у склепа Гете и Шиллера и так далее, А параллельно проходили и другие неотложные мероприятия хозяйственного и общественного порядка.

* * *

Вскоре по окончании дней Гете в Веймаре мне пришлось поехать в Йену на фармацевтический завод, которым руководил доктор Ганс Кнель, вошедший в число первых лауреатов «Немецкой национальной премии». Поздравив его с этим высоким признанием его научной и производственной деятельности, поинтересовался работой завода, выслушал его информацию о достижениях в производстве пенициллина и стрептомицина и хотел уже попрощаться с ним, так как мне нужно было заняться в Йене еще и другими делами. Но он просил меня задержаться еще на пару минут, так как у него возникла необходимость посоветоваться со мной по одному щекотливому вопросу.

— Я не знаю, — начал он, — что буду делать со своей премией. Никогда такой суммы — двадцать тысяч марок — я не имел в семейном бюджете, поэтому мы с женой так еще и не решили, что же делать с этими деньгами.

— Но у вас есть жена, дети, — сказал я, — вы могли [220] бы проявить о них большую заботу, если бы, например, купили или где-то вблизи Йены построили дачу, чтобы они летом могли отдыхать в лесу, укреплять свое здоровье, да и у вас в этом случае был бы повод хотя бы по воскресеньям вырваться на отдых.

— О, это идея! — воскликнул Кнель. — Сегодня же обсудим с женой ваше предложение. Думаю, что она согласится.

В этом эпизоде проявился весь Кнель. Ученый микробиолог, замечательный организатор производства лечебных препаратов, упорный исследователь такой страшной болезни, как рак, принципиальный и требовательный к своим сотрудникам и в то же время совершенно беспомощный во всем, что касалось его личной жизни и быта семьи, забота о которой полностью ложилась на его супругу, которая, кстати сказать, работала у него ассистенткой. Он весь без остатка отдавался науке и производству.

Мне не хотелось быть назойливым, поэтому больше никогда я не расспрашивал Кнеля, как он распорядился своей премией, и потому не знаю, послушался ли он тогда моего совета о приобретении дачи. Но когда через двадцать лет мне снова довелось побывать в Йене и посетить его дома, то он повез меня вечером на свою великолепную дачу, где его супруга угощала нас отличным ужином. Закончу этот рассказ о Кнеле сообщением, что он, будучи уже директором Института микробиологии и практической медицины Академии наук ГДР, был удостоен еще одной «Национальной немецкой премии» за выдающиеся личные научные достижения и заслуги руководимого им института.