В начале войны
Там, в Саратовской области, и застало меня и моих товарищей начало Великой Отечественной войны.
К тому времени мы только-только закончили училище, освоили переходной самолет Р-5, научились летать на скоростном бомбардировщике СБ, сдали государственные [33] экзамены, были выпущены из училища в сержантском звании и ожидали назначения в воинские части.
В то утро весь личный состав эскадрильи без команды собрался у штаба. По громкоговорителю передавали правительственное сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на нашу Родину. С гневом услышали мы о том, что немецкие самолеты бомбили наши города, нам хотелось немедленно ответить врагу ударом на удар.
Сержант Потапов так и заявил на стихийно возникшем митинге:
— Мы, комсомольцы, окончившие училище, требуем, чтобы нас немедленно отправили на фронт громить фашистов!
Но дни шли за днями, складываясь в месяцы, немцы уже рвались к Москве, а нас продолжали держать в резерве.
Мы недоумевали и возмущались: почему нас вынуждают бездействовать в то время, как мы всей душой рвемся в бой?.. Мы не догадывались, что нам просто-напросто не на чем лететь на фронт: наши будущие самолеты еще не скоро попадут в сборочные цехи... Позже нам стало известно, что в первый же день войны немецко-фашистская авиация нанесла внезапные удары по нашим аэродромам, на которых базировалось 65% авиации западных приграничных военных округов. На земле и в воздухе советские военно-воздушные силы потеряли 1200 самолетов. В первые дни войны перед авиационной промышленностью была поставлена задача добиться значительного увеличения выпуска боевых машин. Сделать это было чрезвычайно трудно, потому что большинство авиационных заводов перебазировалось в восточные районы страны, и какое-то время они вовсе не давали продукции. Лишь в конце 1941 года, когда эвакуация предприятий авиационной промышленности в основном завершилась, когда многие машиностроительные и станкостроительные заводы были переоборудованы в самолетостроительные, был налажен [34] выпуск достаточного количества новых типов самолетов и вооружения.
Но пока этого не произошло, я среди других добровольцев уехал на лесозаготовки, чтобы приносить Родине хоть какую-нибудь пользу. Нас, 30 человек сержантов, расквартировали в деревне Грязнухе. Целые дни — с утра до темна — работали мы в лесу, труд был очень тяжелым, к тому же зима сорок первого года выдалась на редкость морозная. Газет мы не получали, радио в деревне не было, мы не знали, что творится на свете, и порой нам казалось, что о нас вообще забыли.
Но весной 1942 года нас отозвали из леса и направили на центральный аэродром для изучения нового самолета-штурмовика Ил-2, который пользовался, в отличие от СБ, доброй репутацией.
Изучив Ил-2 теоретически, мы приступили к полетам. Мне сразу же полюбился этот самолет. Но я не успел его как следует прочувствовать (20 полетов по «кругу» и один-единственный в «зону» — вот и вся подготовка, которая выпала на мою долю), а мне уже сказали: «Хватит!»
В июне всю нашу группу — около пятидесяти человек — направили в 1-ю ОУТАЭ (отдельную учебно-тренировочную авиационную эскадрилью).
Там оказалось много летчиков, их постепенно направляли на пополнение штурмовых авиаполков, участвующих в боях или вновь формируемых в тылу.
Нам, сержантам, опять не повезло: пришлось долго ждать своей очереди, так как на полеты в первую голову планировали летчиков, имеющих более высокие воинские звания и с лучшей летной подготовкой.
Однажды, проходя мимо группы летчиков, я услышал:
— Клевцов! Здорово, сержант!
Смотрю — Медянников и другие ребята из Сарапульского аэроклуба, те, кого в тридцать девятом году приняли в Пермское училище. У каждого по кубику в петлице.
— Здравия желаю, товарищ младший лейтенант! — [35] приветствовал я Медянникова шутливо, но и с некоторой долей зависти.
Дело в том, что только с нашего выпуска авиационные училища стали присваивать звание сержанта (до этого — младшего лейтенанта).
— Ребята, вы давно тут?
— Да уж порядочно, заканчиваем тренировку, собираемся на фронт.
— Счастливые! А нас еще и на полеты не планируют...
— Погодите, дойдет и до вас очередь...
Очередь подошла в начале сентября. Я выполнил несколько контрольных полетов с инструктором на спарке, а потом несколько тренировочных полетов самостоятельно и сразу же был допущен к последнему этапу подготовки летчика — боевому применению, то есть бомбометанию и воздушной стрельбе с самолета-штурмовика по наземным целям на полигоне. Для этого вида подготовки мне пришлось ограничиться одним летным днем! Первый полет был выполнен провозной с инструктором на спарке — одиночно и в составе группы.
Потом я вылетел самостоятельно в составе звена.
Взлетев, я поставил рычаг уборки шасси в нужное положение, однако колеса не убрались. Снова стал манипулировать рычагом — никакого толку. Что делать? Самолет оборудован только радиоприемником, передатчика нет, поэтому у меня нет возможности доложить о случившемся руководителю полетов. Я занял свое место в строю, решил выполнять задание с выпущенными шасси, хотя это значительно увеличивало лобовое сопротивление, а следовательно, и расход горючего.
Между тем звено приближалось к полигону. «А ведь колеса помешают мне пикировать во время бомбометания и при воздушной стрельбе, — подумал я. — Дай-ка попробую еще раз: может быть, все-таки удастся их убрать».
Я отвлек внимание от строя на какое-то мгновение, но этого оказалось достаточным, чтобы мой самолет влетел [36] в облака. Когда же облака остались позади, я с ужасом понял, что отбился от своего звена! Где полигон, где аэродром? Понятия не имею...
Район полетов оказался чрезвычайно сложным для такого неопытного летчика, как я. Вижу под собой несколько ниток железных дорог, множество населенных пунктов — и не за что ухватиться, чтобы восстановить ориентировку.
А горючее на исходе...
К счастью, я увидел под собой какой-то аэродром, где базировались и совершали в это время тренировочные полеты пикирующие бомбардировщики Пе-2. Я приземлился и доложил руководителю полетов о том, что потерял ориентировку и произвел вынужденную посадку.
Мне объяснили, каким курсом следует лететь, и через несколько минут я уже был на своем аэродроме.
Как только я зарулил на стоянку, ко мне подъехал командир эскадрильи. Было видно, что он взволнован.
— Что случилось, Клевцов? Где ты был так долго?
Я доложил. Он сказал потеплевшим голосом:
— А ведь мы уж было подумали, что ты разбился: по всем расчетам, время, когда у тебя должно было кончиться горючее, давно истекло... Да-а, жаль, что тебе не удалось хотя бы раз отбомбиться да посмотреть, куда падают бомбы, но тренироваться уже некогда: ты назначен летчиком в 704-й штурмовой авиационный полк, который срочно вылетает на фронт. Так что придется тебе тренироваться в боевой обстановке... А сейчас ступай в штаб, представься командиру 704-й ШАП майору Простакову.
Подхожу к штабу — навстречу мне, что-то горячо обсуждая, идут два моих приятеля, сержанты Виктор Дрягин и Геннадий Отепалин.
— А-а, Иван! Иди скорей, тебя командир полка ждет, — сказал Виктор. — Мы только что от него: он знакомится со всеми молодыми летчиками.
— Ну и как?
— Оба определены в третью эскадрилью. [37]
— Поздравляю вас с назначением! — сказал я. — Может быть, и меня направят в третью? Вместе-то лучше...
Майор Простаков встретил меня приветливо, поздоровался за руку, предложил сесть. Минут десять продолжалась наша беседа, после чего он сказал, что я направлен летчиком в первую эскадрилью лейтенанта Бахирева.
— Товарищ майор, я бы хотел в третью эскадрилью: туда назначены мои друзья — Дрягин и Отепалин.
Майор ответил подчеркнуто официальным тоном:
— Товарищ сержант, во-первых, третья эскадрилья полностью укомплектована штатами; а во-вторых, вы в армии и должны быть там, куда вас поставят. Идите и представьтесь лейтенанту Бахиреву.
— Есть идти представиться лейтенанту Бахиреву!
Я вышел из кабинета с двойственным чувством. Прежде всего, меня переполняла радость: наконец-то я в боевом полку и скоро начну громить фашистов. Но радость отравляло недовольство собою: «Кой черт дернул меня за язык — проситься в третью эскадрилью! Ведь не на танцы в клуб собрался! Как мальчишка... Что подумал обо мне майор?..»
Наш полк вошел в состав 232-й штурмовой авиационной дивизии полковника Валькова и в конце октября 1942 года перелетел в состав Третьей воздушной армии на Калининский фронт.