Государственные деятели
1. Немного людей на свете, даже самых способных в политике, в науке, в искусстве, в философии, которые могли бы мужественно и определенно признать свои ошибки.
В реальной жизни руководящие посты в стране чаще занимали люди не выдающиеся, не носители чистых идей, а люди с низменными чертами, сомнительной нравственности и небольшого ума. К таким государственным деятелям я отношу Л. И. Брежнева, К. У. Черненко, М. А. Суслова, В. В. Гришина. В руководстве страны это были случайные люди, «временщики». Но было так, что во главе государства могли стать и они. А мы молчали, соглашались, не сопротивлялись.
У человека, облеченного властью, обязательно должно быть чувство меры и сознание высокой ответственности перед народом, перед страной.
Многие высокие руководители хотели русской земле сделать добро, а на деле получалось зло. Ведь всегда легче желать, чем осуществить.
Мне в жизни довелось знать таких людей, которые умели все: успехи и славу, завоеванные другими, забрать, приписать себе. Примеров тому немало.
В. И. Чуйков — М. С. Шумилов.
М. С. Шумилов — скромнейший человек, был в Испании, воевал под Сталинградом, дошел до Праги, а вся слава досталась В. И. Чуйкову. М. С. Шумилов сделал для победы в Сталинграде не меньше, чем В. И. Чуйков, но о нем писатели, радио, телевидение скромно умалчивают. Я думаю, что многие даже и не знают, [294] что М. С. Шумилов был одним из основных участников и победителей Сталинградской битвы, вся слава которой была отдана одному Чуйкову.
А генерал А. Г. Кравченко — танкист, который своим талантом внес огромный вклад в победу под Сталинградом? Кто знает и помнит о нем?
Д. Д. Лелюшенко — М. Е. Катуков.
В битве под Москвой честь основного защитника столицы почему-то отдана Лелюшенко и совершенно не оказано уважение к памяти М. Е. Катукова и его гвардейцев, закрывших собою Москву в тяжелом 1941 году.
То же произошло и в битве под Белгородом. Вся слава и победы достались генералам П. А. Ротмистрову и А. С. Жадову, а гвардейцев-танкистов армии Катукова как будто бы и не было в этой грандиозной битве. И никому из работников кино, радио, телевидения почему-то не пришло в голову, принимая к публикации материалы того или иного автора, сверить их с историческими данными.
Слово «герой"- благородное слово, дающее право на всеобщее уважение. Истинный герой — это одно понятие, а случайные герои — совсем иное дело. «Случайные герои» — это Черненко, Брежнев, Гетман, Ротмистров, Гришин, Промыслов и к сожалению, многие другие.
История всегда беспощадна к тем, кто живет в отблесках чужой славы. Слава независима. Она бывает разной: доброй и недоброй, справедливой и несправедливой, мудрой и недолговечной. Человек не должен позволять себе того, что осудил бы в другом.
2. Мы мало пишем о любви, о преданности Родине. Тема эта почему-то считается избитой. На самом же деле умалчивать, обходить этот вопрос нельзя. Зло растет само, а доброту нужно выращивать. Нерешительность рождает злость, а первооснова жизни -любовь. Я не верю в распространенное мнение о цинизме и практицизме нашей современной молодежи. Ей тоже ведомо это чувство великой любви — к дому своему, к Отечеству, к матери, к другу, к ближнему. Любовь — большое счастье, а за счастье нужно бороться.
Многое меняется на свете, но люди всегда должны оставаться людьми. У человека много прав, кроме одного — забыть о том, что сделали для нашей жизни на земле те, кого уже нет. И живым не дано право забывать о прошлом.
Надежда Константиновна Крупская говорила, что человеку мало одного стремления быть полезным людям, надо уметь самому это делать. [295] А есть люди — как верблюды. Они от всего отворачиваются. Все не по ним, все не так. Они просто больны тяжким «несварением жизни».
Люди же, выдержавшие испытания, — благородные люди, как благородный металл — золото. «Если хочешь быть золотом и драгоценным камнем, будь землею. Землею будьте, говорю я Вам» (Али-Шер Навои). Золото плавят, но оно остается золотом. Из золота сделан крест — символ спасения, и из огня золото выходит чистым.
Так как отличить его, золото в людях, от всего наносного, от кучки золы, которая остается от сгоревшей травы, не дав ни тепла, ни любви, ни красоты?
Моя жизнь сложилась так, что мне пришлось близко видеть, слышать, принимать у себя дома многих государственных деятелей нашей страны. Какими я запомнила их?
3. ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ СТАЛИН.
Будучи еще молодой и работая в аппарате ЦК ВКП/б/, я несколько раз лично встречала в коридоре И. В. Сталина. Он первый здоровался со мной, говорил: «Здравствуйте, товарищ!» — и, улыбаясь, проходил мимо. Он, наверное, так и не узнал, кто я, а у меня после такой встречи был на душе праздник и целый день работалось весело.
Товарищи из аппарата ЦК, знавшие товарища Сталина, говорили о его необычайной работоспособности, энергии, умении входить в курс любого вопроса. Когда Сталин занимался какими-либо проблемами, он их изучал досконально. Это был деятельный, живой человек. Говорил спокойно, рассудительно и, принимая решения, никогда не забывал проверить, проконтролировать их исполнение. Все удивлялись его феноменальной памяти. Говорили, что Сталин любил вглядываться в лица людей, в разговоре всегда искал возможность узнать чувства и мысли своего собеседника. Каждая встреча давала ему пищу для размышлений, возможность думать. Создавалось впечатление, что из каждого, даже самого короткого, разговора, он узнавал что-то новое... У Сталина было умение говорить, глядя в глаза слушателям. Он знал, о чем говорил, знал, чего требовал. Он умел признавать ошибки и исправлять их. Был очень дисциплинированным и всегда подчинялся коллективному решению.
Подвиг одних только пятилеток того времени дает право И. В. Сталину быть великим. Страна стала сильной, могучей. Исчезла безработица. [296] (А министр культуры СССР Е. А. Фурцева 8 марта 1970 года поздравляла женщин Советского Союза и всего мира с великим днем женской солидарности по бумажке. Передавалось это по телевидению на весь мир. И было-то в том поздравлении всего несколько фраз. Объяснялось: нельзя ошибиться, обязательно нужно читать по тексту, а я думаю: просто лень было министру культуры СССР Фурцевой подготовить свою речь. Легко жилось. Все сходило с рук, не подвергалось никакой критике, а уж кому, как не министру культуры, надлежало быть человеком образованным, свободно владеющим ораторским искусством. Но Екатерина Алексеевна даже по бумажке читала с запинками. Чувствовалось, что она не знала , какое слово следует за каким.)
И. В. Сталин был прост.
Рассказ Михаила Ефимовича об одной из встреч с Иосифом Виссарионовичем помню особенно хорошо. И. В. Сталин разговаривал с Михаилом Ефимовичем о танках, о применении их в бою. Чувствовалось, что он хорошо изучил вопрос, и с ним легко было вести беседу. Михаил Ефимович говорил нам потом, что во многом не соглашался с товарищем Сталиным, спорил с ним, отстаивал свое мнение специалиста.
Сталин умел выслушать и уважал мнение другого.
4. Уже после войны у нас дома в Дрездене бывало много очень интересных людей. Были нашими гостями известный кинорежиссер Александр Григорьевич Александров и знаменитая актриса Любовь Петровна Орлова. Они рассказывали, что после поездки в США и посещения Голливуда были на приеме у товарища Сталина и он беседовал с ними о кино и театре. Любовь Петровна и Александр Григорьевич говорили, что Сталин производил впечатление человека, хорошо знающего профессию кинорежиссера и артиста.
Слышала я впечатления от встреч со Сталиным и от других людей: министра металлургической промышленности Ивана Федоровича Тевосяна, генерала армии начальника тыла МО СССР Андрея Васильевича Хрулева, генерала армии Алексея Иннокентьевича Антонова, маршалов Александра Михайловича Василевского, Якова Николаевича Федоренко. Эти товарищи встречались со Сталиным ежедневно, а иногда и по нескольку раз вдень. Разные по профессии, по темпераменту, по характеру, все эти люди говорили, что И. В. Сталин очень хорошо разбирался во всем, о чем беседовал с ними. Его замечания, высказывания были на самом высоком профессиональном уровне, предложения, советы, решения — логичны и правильны. А уж если решение принималось, то оно всегда выполнялось, и нельзя было не выполнить его распоряжения.
Моя портниха Вера Илларионовна Роземашвили тоже много знала о жизни И. В. Сталина. Ее отец был поваром у т. Сталина. Она рассказывала, что в жизни, в быту Сталин был скромен и нетребователен. Не был капризен. С простыми людьми, которые его обслуживали, всегда был вежлив и уважителен.
5. Неизгладимое впечатление оставил у меня прием в Кремле в честь Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Были приглашены командующие фронтами, армиями, командиры дивизий, полков, входящих в состав фронтов, министры, общественные деятели, ученые, артисты, писатели, поэты.
У нас с Михаилом Ефимовичем были места №№ 11 и 12 за столом № 10, который стоял в центре, недалеко от главного стола, где находились товарищ Сталин, члены Политбюро и правительства. Нам было все хорошо видно и слышно.
Каждый командующий фронта подходил к главному столу, где находился И. В. Сталин, провозгласить здравицу за Победу и здоровье всех участников. М. Е. Катуков представился Сталину:
— Командующий Первой гвардейской Краснознаменной танковой армии генерал-полковник Катуков. И товарищ Сталин сказал:
— Товарищ Катуков, мы с Вами давно знаем друг друга. За ваше здоровье! И успехов Вам на благо нашей Родины!
Через несколько дней после приема в Кремле мы были в Большом театре на балете «Пламя Парижа». Товарищ Сталин приехал ко второму акту. Был сделан небольшой перерыв. Прибыли артисты первого состава, и балет начали с первого акта. Надо было видеть, как танцевали артисты, как ликовала публика! Этого невозможно передать. Таких оваций, энтузиазма людей мне больше никогда не пришлось видеть.
6. Ярый противник советской России премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в честь 80-летия И. В. Сталина произнес в Палате Общин речь. Я позволю себе привести ее здесь.
Речь Черчилля в палате общин по случаю 80-летия И. В. Сталина:
«Большим счастьем для России было то, что в года тяжелейших испытаний Россию возглавил герой и непоколебимый полководец И. В. Сталин.
Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся жизнь. [298] Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жестоким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.
Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью точно выражать свои мысли. Сталин и речи писал, и в его произведениях всегда звучала исполинская сила. Эта сила была настолько велика, что он казался неповторимым среди руководителей всех государств и народов.
Сталин производил на всех величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы вставали, словно по команде, и странное дело — почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической, осмысленной мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудные минуты пути выхода из самого безвыходного положения.
В самые критические моменты, а также в моменты торжества он был одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью.
Он создал и подчинил себе огромную империю. Он был человеком, который своего врага уничтожил руками своих врагов. Заставил даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов.
Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире диктатором. Он принял Россию с сохой, а оставил ее оснащенной атомным оружием.
Нет, что бы ни говорили о нем, таких История и Народ не забудут».
(БРИТАНСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ).
Черчилль дал И. В. Сталину, своему современнику, очень точную и объективную оценку, и к этому полезно нам прислушаться.
7. Глубочайшие раздумья вызывает у меня то, что публикуется сейчас о 1937 годе. Печатаются подлинные материалы...
За многие преследования в тот период нет Сталину прощения, но возлагать всю вину только на Сталина, делать только его одного главным злодеем... Сейчас уже пишут, что только Сталин виноват в том, что была война и погибло 50 миллионов человек... Пишут, что он чуть ли не приятель Гитлера.
Я, лично пережившая 1937 год, не могу с этим согласиться. Будучи в Бутырской тюрьме, я не раз наблюдала, как возвратившиеся с допроса впадали в истерику и громко кричали, что сегодня [299] снова донесли на невинных. «Врагов народа» делали и сами заключенные. Они доносили на такого-то или на такую-то, и шли аресты. Эти новые «враги народа» тоже доносили. Так множились ряды. Мне могут возразить, что это из-за допросов, страха. Но ведь не все же доносили, не все не выдерживали и «ломались».
Борис Львович Банников — нарком боеприпасов — опубликовал «Записки наркома», в которых ни слова вымысла. Борис Львович пишет, как многие государственные деятели боялись смело высказаться в силу угодничества, подхалимства, карьеризма, но в то же время он подчеркивает в своих записках, что ордер на арест крупного специалиста не выписывался без визы наркома. Визы на арест подписывали все высокие руководители промышленности, сельского хозяйства, секретари обкомов и т. д. Руководители иностранных государств, в том числе Массарик, Бенеш, называли Сталину шпионов в пользу того или иного государства.
За многое в 1937 году нет прощения И. В. Сталину. Но сейчас, в период гласности, уж очень многие стараются всю вину переложить только на него одного. Я не могу с этим согласиться. Я, моя семья, близкие и дорогие, мои друзья очень пострадали в 1937 году. Бремя 1937 года я несла девятнадцать лет. Это бремя нес со мной и Михаил Ефимович. Его все время упрекали, что у него жена имеет сомнительную биографию, рекомендовали ему развестись со мной... Но нет в моей душе злобы.
Нет, я не могу согласиться, что виноват только один Сталин.
Мое мнение таково: 1937 год — великая победа мировых разведок. Это они развязали Вторую мировую войну. Это их методами были уничтожены миллионы советских людей. Это они имели план — уничтожить Советский Союз, великую Россию. Эти планы существуют и в настоящее время.
Нельзя забыть, что под руководством Сталина мы победили фашизм. Нельзя позволить под видом гласности вседозволенно порочить все и вся, и имя Сталина тоже, нельзя умалять его заслуги. Он многое сделал для нашей Родины.
Уже пора перестать рыться в грязном белье, воевать с покойниками и смешить весь мир. У русских с седой древности так заведено: о мертвых не говорят плохо — это не достойно живых, не делает им чести.
Сталин и 1937 год — наша печальная история. И за многое, многое нет ему прощения, но, как писал Н.Карамзин, о печальном, тяжелом надо говорить с грустью. Это наша история, это наше прошлое, а черных, темных пятен в нашей Истории было много [300] и до эпохи Сталина. Но все равно это наша Родина, где мы живем и будем жить.
Почему, например, А.Барбюс в своей книге «Сталин» писал о нем как о сильном, волевом человеке, прекрасном военачальнике, способствовавшем успеху Революции и победившем врага еще в Гражданской войне? Анри Барбюс объективно, без конъюнктурных соображений разобрался в личности этого человека еще в ранние годы Советской власти, а мы позволяем теперь всю вину за прошлое валить только на одного Сталина? А где же был Блюхер, который подписал приговор на расстрел Тухачевскому? Где были Н. С. Хрущев, все секретари обкомов, крайкомов, министры, члены Политбюро? Почему они как бы ничего не видели и молчали? Только теперь все стали смелыми и храбрыми и прозрели...
И что самое главное — народ молчит, не испытывает ненависти к Сталину. Да и говорить сегодня легче, чем делать серьезное дело перестройки.
Прекрасно уважать старые традиции, присягу, ответственность перед обществом и Родиной. Нельзя воевать только с мертвецами. Я не сталинистка, я только современница очень прекрасной и жестокой эпохи. А вот злобы и ненависти у меня нет. И я отдаю дань уважения тому времени, в котором мне пришлось жить, трудиться, защищать Родину.
У человека должно быть что-то святое, должна быть вера. Без этого очень трудно жить на свете. А вера наша — гордость, любовь, преданность Родине. Это самое дорогое, что у нас есть. И за это наши русские люди, не задумываясь, отдавали свои жизни. В первую очередь мы должны быть гражданами своей Родины, своей истории, своего прошлого.
8. НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ ХРУЩЕВ. С Никитой Сергеевичем я познакомилась на фронте в годы Великой Отечественной войны — он был членом Военного совета фронта. Никита Сергеевич не раз приезжал к т. Катукову в армию во время боевых действий. Н. С. Хрущев производил впечатление умного человека. В обращении с людьми был очень прост, спокоен, никогда не слышала, чтобы он кричал на подчиненных.
Не раз приходилось мне быть хозяйкой и угощать Никиту Сергеевича. Он был невзыскателен в еде. Много рассказывал нам о себе, о своей семье и очень тревожился за их судьбу. Никита Сергеевич обладал и личной храбростью. Не один раз он выезжал с Михаилом Ефимовичем на передовую. Много времени проводил [301] на КП Катукова. И какое бы ни было сложное и тяжелое положение, Никита Сергеевич понимал обстановку и не торопил Катукова, как это делали другие высокие руководители. Он ценил жизнь солдата и не хотел лишней крови, если можно было достичь успеха чуть позже, но с меньшими потерями.
После освобождения Киева командование фронта поручило Катукову выехать в Киев, чтобы сделать доклад на сессии депутатов Верховного Совета Украины о военных действиях Красной Армии. Н. С. Хрущев был уже первым секретарем ЦК ВКП/б/ У и занимался восстановлением хозяйства Украины. Он хорошо принял Михаила Ефимовича и меня. Мы были гостями в его семье. Он познакомил нас с женой Ниной Петровной, дочерью Юлией, ее мужем, с сыном Сережей. Семья Хрущева жила в небольшом особняке на ул.Артема. Жили скромно. Никита Сергеевич пригласил нас к столу. Обед был обычный, но все вкусно, стол красиво сервирован. Тогда же Михаил Ефимович подарил Сереже кинжал, который сделали искусные умельцы Дынера. Сережа был очень рад такому подарку, да еще с фронта.
Киев — наша седая древность. Город имеет какой-то особый национальный колорит и в то же время черты современности. В садах, скверах, на площадях шумно, весело. Громкий смех, песни, много цветов. Чувствуется, что у людей ^радостно и светло на душе после освобождения от ига фашистов.
Архитектура Киева неповторима. Трудно найти город, где бы так органично сочетались и слились воедино седая древность и современность. Стили ранние, но впечатление изумительной красоты художественного образа города не оставляют равнодушным никого. Кто хоть раз увидел Киев, не сможет забыть его.
Никита Сергеевич показал нам город, самые красивые улицы, площади, отдельные дома. Рассказал нам историю знаменитого дома с рыбами. Мы за город Киев дрались, сдавали и брали его вновь, но вглядеться в него, ближе познакомиться с городом не было времени. Фронтовые дороги вели нас дальше, на запад. И вот представилась возможность — счастливая поездка Михаила Ефимовича в Киев.
Никита Сергеевич хорошо разбирался в стилях архитектуры. Рассказывал интересно, увлекательно, и чувствовалось, что он влюблен в город. Побывали мы в Софийском соборе, и в Киево-Печерской Лавре.
Впечатление от поездки и беседы с Н. С. Хрущевым осталось огромное. [302] На другое утро мы уезжали на фронт. Вся семья Хрущевых проводила нас. Никита Сергеевич подарил на память Михаилу Ефимовичу автомат. После войны Никита Сергеевич и Нина Петровна не раз приезжали в ГДР и были нашими гостями в Дрездене. Приезжал Никита Сергеевич к нам и с большой делегацией. Михаил Ефимович все время был с ними, а я — с Ниной Петровной. Я показала ей Мейссен, Саксонию-Штольпен, мы гуляли по городу, делали покупки.
Потом Никита Сергеевич стал главой государства. Когда мы бывали на приемах в Кремле, Никита Сергеевич всегда подходил к Михаилу Ефимовичу и ко мне, интересовался нашей жизнью, но семьями мы уже не встречались. Нина Петровна стала очень важной и недоступной дамой.
Когда же Никита Сергеевич был отстранен от руководства государством, он приехал к нам на Трудовую Северную. Перед визитом к нам он хотел увидеться с маршалом В. Д. Соколовским, но последний от встречи с т. Хрущевым уклонился. Отказал во встрече с ним и маршал В. И. Чуйков (тоже наш сосед по даче). Никита Сергеевич пришел к нам. Его встретила моя сестра Нина Сергеевна. Никита Сергеевич спросил, можно ли повидать т. Катукова. Нина уточнила: «Кто Вы?» Он ответил: «Хрущев».
Михаил Ефимович был уже очень нездоров и находился на постельном режиме. Нина пришла и сказала: «Михаил Ефимович, Вас какой-то Хрущев спрашивает, просит разрешения зайти к Вам». Михаил Ефимович встал с постели и пошел навстречу Никите Сергеевичу. Был накрыт стол. Они встретились как два старых фронтовых друга. Начались воспоминания о пережитом и пройденном пути.
Уходя от нас, Никита Сергеевич сказал Михаилу Ефимовичу:
— Я думал, что и ты меня не примешь, а ты оказался человеком.
Сколько было горечи в этих словах...
Никита Сергеевич умер, а Сережа купил дачу маршала П. А. Ротмистрова, и мы стали соседями. Иногда Сережа заходит к нам по хозяйственным делам. Встречаемся мы с ним и на кладбище. Сережа очень чтит память родителей. Он говорил мне, что до сих пор хранит подаренный ему Михаилом Ефимовичем кинжал как память о маршале Катукове.
9. Маршал Советского Союза ГЕОРГИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ЖУКОВ. Элита, привилегированная верхушка военного правления.
Я много раз видела, слышала маршала Г. К. Жукова. Он тоже меня знал. Он приезжал на передовую в 1-ю танковую армию [303] М. Е. Катукова. Приходилось быть хозяйкой, угощать Г. К. Жукова. Неоднократно встречались с ним и после Победы: на приеме в Кремле, на его даче, на даче у Лидии Андреевны Руслановой.
У меня о Георгии Константиновиче сложилось свое мнение.
Власть иных портит. Они начинают переоценивать себя. Звания и награды не делают человека лучше, и если он стал зазнаваться, то это не делает ему чести. Ни в коем случае нельзя забывать главного в жизни — нужно оставаться человеком при любых обстоятельствах и всегда думать о тех, кто рядом с тобой.
Георгий Константинович был наделен огромной, неограниченной властью. Немногие выдерживают это испытание и остаются людьми. Как только власть приходит к человеку, почему-то он совершенно забывает, кем был раньше.
Я думаю, что зависть, честолюбие, корысть, амбиция, мелкая месть вообще не совместимы с военной профессией. В любом деле слепое пользование властью выдает слабость.
Человек, облеченный государственной властью, не имеет права быть утомленным, раздражительным, скучающим. Он должен дорожить своей независимостью, так как подчиняется только закону. Георгий Константинович же уставал, спешил, раздражался. А как же К. К. Рокоссовский, А. И. Антонов, В. М. Василевский, М. Е. Катуков? Они ведь тоже были наделены властью, тоже несли тяготы войны, но это были совершенно другие люди, совсем не похожие на Г. К. Жукова.
Георгий Константинович свыкся с властью, врученной ему законом, и уже никого не боялся и не уважал. Один только И. В. Сталин мог его остановить. Это была ошибка Георгия Константиновича, за которую он позже дорого заплатил.
Постепенно Г. К. Жуков терял себя, запутывался. Славы много, но хочется еще большего.
Что больше всего необходимо полководцу как человеку, в руках которого жизни сотен, тысяч людей? Ему доверены эти жизни, и он ответствен за них перед страной, перед будущим, перед Историей. Как не согнуться, как устоять под таким бременем? Необходимо быть стойким, от многого отказаться и главное условие — победить себя. Властью необходимо пользоваться осторожно, обращаться с людьми лучше, чем они заслуживают, и понимать, что все хорошее создается народом.
10. Никто не спорит о волевых качествах и способностях маршала Г. К. Жукова. Этого у него не отнимешь. Талант был большой, но характер и воспитание Георгия Константиновича оставляли [304] желать лучшего. „Если он хотел добиться чего-нибудь — шел напролом.
Г. К. Жуков был небольшого роста, коренастый, полноват. Черты лица резкие и суровые. Разговаривал отрывисто, редко смеялся. Матерился изощрённо — художественно (и этого тоже от него не отнимешь). Маршал считал, что такое обращение с подчиненными поднимает его авторитет. Георгий Константинович был жесток и легко впадал в состояние гнева. А гнев, как известно, плохой советчик. Не зря в народе говорят: ничего нельзя начинать во гневе и человеку раздраженному полезно сосчитать до ста, прежде чем говорить, решать или действовать. К сожалению, маршал Жуков не делал этого и часто в гневе принимал решения, которые были не всегда справедливы.
Георгия Константиновича не мучило, что при взятии Берлина погибли сотни тысяч советских людей, хотя можно было обойтись и меньшей кровью. Достаточно просмотреть стенограмму материалов по Берлинской конференции. М. Е. Катуков тогда сказал маршалу Г. К. Жукову, что он не во всем согласен с ним, но Георгий Константинович принимал решения единолично, не прислушиваясь к мнению опытных командиров.
Георгий Константинович строил свои отношения с людьми в зависимости от того, испытывают они к нему уважение или нет. Любил беспрекословное выполнение распоряжений. Если этого не было, он становился придирчивым и относился к непокорным с презрением. Г. К. Жуков любил накричать, не разобравшись, на первого попавшегося ему на глаза и под руку. Вежливостью и терпеливостью не отличался. Все старались уйти от гнева Г. К. Жукова. Он редко бывал доволен, почти всегда резок и груб. Назвать его добрым человеком было нельзя.
Если Михаил Ефимович почти никогда не терял самообладания и спокойствия, то маршал Жуков так вел себя, что даже не всем командующим подавал руку или здоровался, а уж о командирах корпусов и дивизий и говорить нечего. А вот маршал А. Х. Бабаджанян пишет в своей книге, что Г. К. Жуков советовался с ним, как выиграть сражение. Это неправда, откровенная лесть, вызывающая улыбку у тех, кто знал Георгия Константиновича. Маршал Жуков в то время и не знал, что есть полковник Бабаджанян. У Жукова тогда таких полковников была в подчинении не одна тысяча.
Надо быть Катуковым, чтобы посметь сказать такому человеку, как Георгий Константинович: «Товарищ маршал Советского Союза! Вы не подготовлены для разговора. Вам необходимо успокоиться, [305] и тогда я буду слушать Вас». Не всякий командующий армией осмелился бы возразить Г. К. Жукову в такой форме.
Георгий Константинович награждал М. Е. Катукова неохотно и всегда с упреками. А если проследить боевой путь 1 гв. КТА, то маршал Г. К. Жуков всюду брал с собой Первую танковую. Наша армия «работала» на многих командующих фронтов, с честью выполняла поставленные задачи и была ударной силой у маршала Жукова при решении боевых задач.
Не однажды мне приходилось слышать от В. И. Чуйкова, К.Погтеля, М. А. Мшганина, Д. И. Заева, Г. Н.Орла и других о высокомерии и грубом обращении Г. К. Жукова с людьми. О плохом его характере знали и более высокие начальники: К. К. Рокоссовский, И. С. Конев, А. М. Василевский, И. Х. Баграмян, В. И. Казаков, К. Ф. Телегин, А. И. Еременко. Но все молчали, а заговорили только когда Г. К. Жуков был отстранен от высокого поста и об этом можно было прочитать в газетах. Теперь они писали о нем целые «подвалы», где давали оценку действий и характеру Г. К. Жукова. И все это было правдой. Когда Г. К. Жуков обладал неограниченной властью, они были его «верные друзья», как они себя тогда называли. Но в беде они не поддержали своего «благодетеля». Вот когда проявились обман, лицемерие, мелкое себялюбие и, если хотите, трусость некоторых.
Жестокость, грубость сильно ранят человека, но, к сожалению, маршал Г. К. Жуков этого не понимал. Он считал, что чем он суровее и жестче, тем более сильным и непобедимым будет казаться окружающим. Какими разными были К. К. Рокоссовский и Г. К. Жуков!
Чем выше положение полководца, тем более он удален от опасности.
Когда приезжал маршал Жуков, подхалимы и в глаза заглядывают и вперед забегают — только бы руку лизнуть и хвостиком вильнуть.
Был парад советских войск в Берлине. Мне довелось присутствовать на этом параде, после которого был прием у маршала Г. К. Жукова. Произносились тосты за Георгия Константиновича, и я видела, как В. И. Чуйков, В. Д. Соколовский, И. С. Конев, С. П. Иванов, В. И. Казаков, К. Ф. Телегин целовали руки маршалу Г. К. Жукову и говорили: «Ты наш отец родной, ты спаситель России, первый герой, только ты мог спасти Россию». Правда, все они хорошо выпили, но не даром говорится: что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. Глядя на все это, думалось: не будь у Георгия Константиновича такой огромной власти, вряд ли нашлось бы у него столько подхалимов. [306] Так оно потом и вышло, многие стали отзываться о Жукове, находя только негативные стороны его деятельности. Когда Жуков попал в немилость, нашлось много охотников писать о его деятельности и о нем как человеке только плохое.
Я уже писала, что у М. Е. Катукова и Г. К. Жукова возник спор по поводу того, кому первым войти в Берлин. Катуков не подчинился приказу маршала Жукова задержать войска И. С. Конева и не дать им первыми войти в Берлин. Обругав М. Е. Катукова крепкими словами, маршал Г. К. Жуков бросил трубку. Уж очень ему хотелось доложить в Ставку, что его войска были первыми.
«Неисполнение» такого приказа дорого обошлось Катукову. Маршал Жуков запомнил этот случай, не простил Катукова и позже мелко мстил ему.
11. Вскоре было объявлено о поражении фашистской Германии, и мы все были очень счастливы. Знамя над рейхстагом возвестило всему миру, что войне пришел конец.
Наша радость была беспредельна. Начались радостные встречи, награды. Но М. Е. Катуков не получил высокого звания «маршал», к которому он был представлен одновременно с П. С. Рыбалко, С. И. Богдановым, П. А. Ротмистровым. Мы знали об этом представлении от маршала Я. Н. Федоренко, который сказал Михаилу Ефимовичу, что он в этом списке первый и его они по праву считают «танкистом номер 1». На беду М. Е. Катукова был вызван в Москву к товарищу Сталину маршал Жуков. Кто-то из работников управления кадров дал список представляемых на визу Георгию Константиновичу, и он зачеркнул фамилию Катукова, сказав: «Этот еще пусть подождет». Оказалось, что маршал Жуков злопамятен и мстителен. Он не простил Катукову неисполнения его распоряжений, самостоятельности и чувства собственного достоинства. Жуков был в силе и ясно дал понять, кто он и кто Катуков. В подтверждение своих мыслей о Г. К. Жукове привожу выдержки из книги «Солдатский долг» маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского.
В своих воспоминаниях о битве под Москвой Константин Константинович пишет:
«Для меня стало совершенно непонятным требование фронта. Наши войска нуждались в передышке. Наступательными действиями мы изматывали свои войска во много раз больше, чем вражеские. Это изматывание было выгодно противнику, но не нам. Наши силы, были уже исчерпаны, до предела. Командование фронта не могло не знать этого, а раз это так, то оно не имело права [307] требовать от войск то, чего те выполнить не могли. Получалось, что Ставка и Генеральный штаб не хотели видеть настоящего положения дел, а командование фронта, зная хорошо состояние войск, не желало доказывать несостоятельность наступательных мероприятий. Механически отписываясь директивами, явно невыполнимыми, оно перекладывало ответственность на командование армий».
«... Не могу умолчать о том, что по отношению к подчиненным у Жукова преобладала манера в большей степени повелевать, чем руководить. В тяжелые минуты подчиненный не мог рассчитывать на поддержку с его стороны — на поддержку товарища, начальника, теплым словом, дружеским советом. К этому мы уже привыкли и старались в случае необходимости обращаться к начальнику штаба фронта В. Д. Соколовскому».
«... стоять на смерть и умирать нужно с умом, только тогда этим достигается важная цель, лишь в том случае, если она, смерть немногих, превращается в гибель большинства, обеспечивается общий успех. Но в данном случае такой необходимости не существовало, и командующий фронтов генерал армии Жуков Г. К. был не прав.
Привожу дословное содержание короткой, но очень грозной шифровки Жукова: « Войсками командую Я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на защищаемом рубеже и ни шагу не отступать».
На Жукова это было похоже. В этом его распоряжении чувствовалось: «Я — Жуков!». Его личное «Я» очень часто превалировало над общими интересами».
«... как в начале войны, так и в Московской битве вышестоящие инстанции не так уж редко не считались ни со временем, ни с силами, которым они отдавали приказы, распоряжения. Сплошь и рядом такие их распоряжения не соответствовали сложившейся на фронте к моменту получения их войсками обстановке, нередко в них излагалось желание, не подкрепленное возможностью войск.
Походило это на стремление обеспечить себя (кто отдавал такой приказ) от возможных неприятностей свыше. В случае чего, обвинялись войска, не умевшие, якобы, выполнить приказ, «волевой» документ оставался для оправдательной справки у начальника или его штаба. Сколько горя приносили войскам эти «волевые» приказы, сколько неоправданных потерь было понесено!» Напрасно некоторые занимающие высокие посты начальники думали, [308] что только они могут хорошо справляться с делами, только они желают успеха, а к остальным, чтобы подтянуть их к собственному желанию, нужно применять окрики и запугивание. К этим лицам я отнес и нашего комфронта. Вспоминаю один момент, когда после разговора по «ВЧ» с Жуковым я вынужден был ему заявить, что если он не изменит тона, то я прерву разговор с ним. Допускаемая им в тот день грубость переходила всякие границы.
Ни один командир, уважающий себя, не имеет права оскорблять в какой-то ни было форме подчиненных, унижать их достоинство. К сожалению, у Г. К. Жукова этого чувства не хватало и он часто срывался, причем чаще всего несправедливо, как говорят, «под горячую руку».
Это очень осторожные и деликатные слова и высказывания Константина Константиновича Рокоссовского как нельзя ярко характеризует Георгия Константиновича Жукова как командира и человека.
И такого мнения о нем были многие, но в армии дисциплина — главное. Приходилось выполнять приказы и распоряжение человека, упивающегося своей властью и славой.
...Приказ — «стоять на смерть». И воины выполняли свой долг и умирали.
А смерти, гибели верных сынов нашей Родины можно было бы избежать, только надо было любить солдата.
В 1991 году вышла книга маршала Советского Союза И. С. Конева «Записки командующего фронтом». Настоящее издание мемуаров И. С. Конева дополнительно включает ряд новых материалов из архива автора.
Я привожу выписки из этой книги, которые подтверждают мои впечатления о Г. К. Жуков
«... Я присутствовал на заседании Главного Военного Совета летом 1946 года, оно было посвящено разбору дела маршала Советского Союза Г. К. Жукове.
... Г. К. Жуков присваивает все победы Советской Армии себе. Выступая на пресс — конференциях в Берлине, в печати, Жуков неоднократно заявлял, что все главнейшие операции в Великой Отечественной войне успешно проводились благодаря тому, что основные идеи были заложены им, маршалом Жуковым, что он в большинстве случаев является автором замыслов Ставки, что именно он, участвуя активно в работе Ставки, обеспечил успехи Советских Вооруженных Сил.
... окружение Жукова, тоже старалось и не в меру хвалило Жукова [309] за его заслуги в разгроме немецко-фашистских войск в Германии. Они подчеркивали роль Жукова как основного деятеля и наиболее активного участника в планировании, проводимых операций. Жуков против этого не возражал и, судя по всему, разделял подобные суждения.
В своем выступлении вначале я отметил, что характер у Жукова неуживчивый, трудный. Действительно, характер у Г. К. Жукова такой, что с ним работать очень трудно, не только находясь в его подчинении, но и будучи соседом по фронту. Привел в качестве примера наши споры по Берлинской операции.
...И сразу же после меня выступил маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко. Он тоже подтвердил, что характер у Жукова очень тяжелый.
...он не хотел и слышать, чтобы кто-либо, кроме войск 1-го Белорусского фронта, участвовал во взятии Берлина. Когда войска 1-го Украинского фронта — 3-я и 4 — я танковые армии и 26-я армия вели бои в Берлине, — это вызвало ярость и негодование Жукова. Когда войска 3-й танковой армии и корпус Батицкого 27-й армии подошли на расстояние 300 метров к рейхстагу, Жуков кричал на Рыбалко: «Зачем вы тут появились?!».
...словом, Жуков был морально подавлен, просил прощения и признал свою вину в зазнайстве, хвастовстве своими успехами».
Выписка из архива маршала Советского Союза И. С. Конева, стр. 594.
В Военно-историческом журнале № 1 за 1992 год адмирал Флота Н. Г. Кузнецов в статье «Наши отношения с Жуковым стали поистине драматическими ...» пишет:
«... О двух эпизодах нельзя не вспомнить. Г. К. Жуков, будучи честолюбив и считая ВМФ по рангу ниже его, маршала, однажды приказал через адъютанта позвонить ему по телефону. Я счел этот приказной тон, да еще и через адъютанта, невежливым, а формально неуставным и неправильным. Промолчал! На повторный звонок ответил, что если Жукову я нужен, то он знает мой номер «кремлевской вертушки». Он обиделся.
... Жуков, якобы обиженный таким дерзким ответом министра ВМФ, пообещал когда-нибудь это припомнить...
«... Жуков и Хрущев, открыто ругали И. С. Сталина и выдумывали всякие небылицы. Но это остается на их совести.
Наши отношения с Г. К. Жуковым стали поистине драматическими..., когда он в феврале 1955 года был назначен министром обороны и получил «карт-бланш» от Н. С. Хрущева. Вся накопившаяся [310] к Сталину неприязнь, как распрямляющаяся пружина, чувствовалась во всем поведении Жукова. Он как бы стремился наверстать потерянное время и славу.
« ...Заняв пост министра обороны, маршал Жуков закусил удила. Ему казалось, что теперь «сам черт ему не брат». Мне думается, никогда честолюбие Жукова не было удовлетворено в такой степени, как тогда.
«... я старался найти с ним общий язык. Так, уже вскоре я убедительно просил его заслушать мой (или с начальником Главного морского флота) доклад о состоянии флота. Жуков недели две тянул и наконец согласился «послушать моряков». Доклад не получился: Он минут 15–20 слушал, а потом начал демонстративно зевать, думая о чем-то другом, и наконец беспардонно предложил свернуть « свои схемы» и неожиданно задал вопрос, перейдя на другую тему: «Так вы, стало быть, выступили против меня?» Я догадался, о чем идет речь и буквально повторил мой разговор с Булганиным. Но больше всего меня поразило заявление, что «это вам так не пройдет». И не прошло. Поводов всегда можно найти сколько угодно».
«...Вот я и подошел к своей последней официальной встрече с Жуковым. В грубой, присущей ему форме он объявил, что я снят с должности, понижен в звании до вице-адмирала. На мой вопрос, на основании чего и почему это сделано без моего вызова, он усмехнувшись ответил, что это дескать, совсем не обязательно».
«... Лишь позже я узнал от А. М. Василевского, что решение принималось Хрущевым по записке Жукова. Что он написал, я не ведаю и до сих пор».
«...В дальнейшем я попытался получить объяснения, но так и не получил».
Эти выписки из документов И. С. Конева, Н. Г. Кузнецова как нельзя лучше подтверждают и мои собственные высказывания о Г. К. Жукове.
Высокого звания маршала М. Е. Катуков не получил, как и обещанной третьей звезды Героя. Не получила никакой награды за взятие Берлина и Первая гвардейская танковая бригада, хотя в последних боях гвардейцы бригады творили чудеса и делали, казалось, невозможное ...
М. Е. Катуков получил звание маршала только через 15 лет, в 1959 году. Но это уже совсем другая история, и о ней я расскажу ниже. [311] А месть Г. К. Жукова продолжалась. Выборы депутатов в Верховный Совет СССР. Все командующие армиями, принимавшие участие в боях за Берлин, были избраны депутатами, и только М. Е. Катукову было в этом отказано. От нашей армии кандидатом в депутаты выдвигался Г. К. Жуков.
В армии буквально поднялся бунт. Никто не хотел, чтобы депутатом от нашей армии избирался Жуков. Все до единого человека в армии любили Михаила Ефимовича, с которым прошли тяжелый путь войны.
Всем было горько и обидно, что их любимый командующий не будет депутатом: Михаилу Ефимовичу пришлось ездить по войскам вместе с Г. К. Жуковым и рекомендовать его кандидатом в депутаты. Ничего сделать было нельзя, и все подчинились М. Е. Катукову.
Сам же Катуков М. Е. никуда не жаловался, переносил свою обиду молча. Впервые я видела, как он плакал. Было горько и обидно ему вдвойне, так как он прекрасно понимал, что это мелкая месть.
Но в то время Жуков Г. К. был огромной силой и никто не мог ему возражать. Михаил Ефимович надеялся, что все разберутся и жизнь внесет свои поправки. Ему было оказано политическое недоверие, а надежда всегда наполняет смыслом жизнь и помогает переносить невзгоды.
И все же М. Е. Катуков продолжал оставаться командующим армии, ибо Г. К. Жуков прекрасно понимал, что время тревожное и вопросы мира еще не решены. Но несмотря на это, Жуков не оставлял мысли «наказывать» Катукова и дальше. В августе 1945 года Г. К. Жуков подписал приказ: М. Е. Катукову отправиться учиться в академию Генерального штаба. Мы были уже готовы к отъезду когда об этом случайно узнал Сталин. Он отменил приказ Жукова и приказал М. Е. Катукову оставаться на месте и продолжать командовать I гв. КТА. Друзья рассказывали нам, что товарищ Сталин позвонил Жукову и буквально кричал:
— Время тревожное, тяжелое. Вопросы мира еще не решены. Кто будет учить Катукова?! Кто будет держать границу здесь?! Катуков М. Е. был оставлен в ГСОВГ, и командовал I гв. КТАдо1948 года. Жили мы тогда в Дрездене, а с 1949 по 1950 г. в группе Советских оккупационных войск в г. Бабельсберге в ГДР.
Была у маршала Жукова еще одна слабость: он любил поучать и читать морали. Я слышала не раз, как Георгий Константинович отчитывал генералов за «плохое» отношение к семье. Сам же Георгий [312] Константинович не был положительным примером верного супруга. На фронте имел женщину, которую все называли «маленькой царевной». От «маленькой царевны» родилась дочь Маргарита от законной жены — Александры Диевны — две дочери и позже появилась Галина, от нее дочь Мария. Георгий Константинович не разводился с Александрой Диевной жил то у Галины, то у первой жены — Александры Диевны. Эта история тянулась 16 лет, и только после смерти Александры Диевны Жуков оформил свой брак с Галиной.
Я была знакома с Александрой Диевой. Это была прекрасная женщина, примерная жена, мать, хозяйка. Она долго прожила с Георгием Константиновичем и немало сделала для него, чтобы он стал военной звездой такой величины, а поведение Георгия Константиновича ускорило смерть Александры Диевны. Она очень печалилась и страдала, не о такой старости она мечтала.
12. В 1959 году умер генерал-лейтенант Герой Советского Союза В. В. Крюков, муж моего друга — Лидии Андреевны Руслановой. Я помогала Лидии Андреевне в печальном деле на похоронах ее мужа.
На поминах на даче у Лидии Андреевны в Баковке я встретила маршала Георгия Константиновича Жукова. Мы много лет не виделись. Поздоровались. Уже сам маршал был «наказан», находился не у дел, жил на даче. Он приехал помянуть своего боевого товарища В. В. Крюкова. Георгий Константинович неожиданно для меня проговорил:
— Катуков Михаил Ефимович — все же порядочный и благородный человек. Он один из немногих нигде не сказал обо мне ничего плохого, не в пример остальным.
Я тоже сказала Георгию Константиновичу, как много бед принес он Катукову, как много отнял у него сил и здоровья и жаль, что слишком поздно он понял благородство Михаила Ефимовича.
Георгий Константинович сослался на своих помощников. Я ответила:
— Жаль, что, занимая такой высокий пост, Вы не проверяли докладов своих подчиненных. Жаль, что все, что сделал М. Е. Катуков под Вашим руководством, Вы зачеркнули и поддались чувству мести. Это не достойно Вас.
— А где сейчас Катуков?
— Катуков тяжело болен, находится в госпитале.
Георгий Константинович попросил меня передать привет Михаилу Ефимовичу и пожелать ему выздоровления. [313]
Так через много, много лет Георгий Константинович Жуков признал заслуги М. Е. Катукова. Но было поздно: Михаил Ефимович уже тяжело болел.
13. ЛЕОНИД ИЛЬИЧ БРЕЖНЕВ.
Обыкновенный человек, без особых способностей. В армии был политработником. Выдавал партийные билеты. Был как все. И вот он «у руля», руководит страной. Под силу ли ему это? Конечно, нет.
Выскочка неожиданно оказался главой государства. Появилась у него жажда власти, жажда наживы, а официально — только громкая фраза. И все это выдавалось за выражение воли народа.
Период его руководства страной привел людей к опустошенности, бездуховности, неверию во все хорошее.
Л. И. Брежнев написал три маленькие книжечки. Главные герои его «произведений» — безликие существа. «Помните о прошлом, будьте его достойны, работайте ради будущего, равняйтесь на подвиги народа, используя все ценное и накопленное ранее нами, на громадном опыте вносите в общее дело свой творческий вклад» — таков главный пафос книжечек Леонида Ильича Брежнева.
Но кто теперь это слушал?! Кто верил?!
Один человек не может иметь все те таланты, которые приписывал себе Брежнев.
Наступила эпоха, когда каждый заботился только о себе. Все бросились в погоню за богатством. Появился «обряд целования», бесконечных награждений, и, самое главное, — Леонид Ильич уверовал в благость всего этого.
Раньше Брежнев был прост, не зазнавался, был, как говорится, нормальным человеком. А теперь закружилась голова, да так, что все стало дозволено.
Леонид Ильич очень любил свою дочь Галю, но Галя этой любви не оправдала. Она жила веселой, разгульной жизнью. Не работая, умудрялась получать зарплату в Министерстве иностранных дел у А. А. Громыко, который был министром иностранных дел СССР. По просьбе Леонида Ильича, своей волей министр зачислил ее в аппарат министерства. Галина никогда не пропускала день получки. Совесть ее не мучила, а подхалимы услужливо заботились о том, чтобы она не забыла прийти за деньгами вовремя.
Все это было. И очень достойный человек — министр иностранных дел СССР А. А. Громыко тоже это понимал. Знал, что нарушает законы Советского государства, но молчал и исполнял волю Л. И. Брежнева. [314]
14. Во времена правления Брежнева обесценились орден Ленина и звезда Героя Советского Союза. Эти награды раздавали направо и налево людям, ровным счетом ничего не значившим для страны, не совершившим ничего выдающегося.
«Подвиг Малой Земли» возвели в нечто необыкновенное, чуть ли не главное событие Великой Отечественной войны.
Удивляло: неужели Леонид Ильич не понимал всей фальши своего руководства? Неужели он считал, что достоин получить орден Победы и звание маршала? И это уже в мирные годы. Ведь тем самым присвоил себе незаслуженные подвиги, чужую славу. А где же совесть и честь коммуниста ленинской партии?!
Один человек сказал: «Мул, проделавший с Евгением Савойским 40 походов, не стал от этого полководцем». Эти крылатые слова служат оценкой тем, кто не способен к талантливому руководству войсками, к полезной деятельности и тем не менее претендует, высунувшись из-за чужой спины, на чины и звания.
Мы все понимали, что много наград Леонид Ильич получал в мирное время не заслуженно, но молчали.
Почему мы молчали, соглашались?!
Возле талантливых полководцев болтались в походах лица, которые делали вид, что что-то смыслят в военном искусстве, вмешивались в руководство войсками, отдавали нелепые приказы, распоряжения...
Ценой молчания становились награды, которые получали многие, не совершив ничего героического (Например, В. В. Гришин, Рашидов и многие, многие другие).
Другие не раскрывали рта потому, что в погоне за богатством нарушали законы. Время было такое: никто никого не контролировал. Можно было спокойно и безнаказанно «в мутной водичке рыбку удить».
Леонид Ильич желал слыть «добрым поборником мира», а люди так устали, что соглашались на все — лишь бы не было войны.
Какой дорогой ценой заплатили мы за это молчание, за свое равнодушие! Мы привели страну на край гибели.
Счастье, что нашлись люди и силы, способные предотвратить неизбежное.
Правда, и сейчас есть те, кто ловко устраивается в жизни, надеясь, что все пойдет как по маслу, ровно и спокойно.
Нет! Жизнь всегда готовит испытания на верность, на стойкость, на преданность Родине и правде.
Неподкупным судьей в таких случаях остается сознание народа, [315] его историческая память. Живы ветераны, их дети, внуки, и правда передается из поколения в поколение.
Жизнь — она и учит и мучит.
15. Маршал Советского Союза ИВАН СТЕПАНОВИЧ КОНЕВ.
Знала его и его семью лично. Впервые встретила и познакомилась с И. С. Коневым, когда он был командующим фронтом. Иван Степанович много раз приезжал к М. Е. Катукову на КП, НП, в штаб. Мне приходилось быть хозяйкой и свидетельницей разговоров, приказаний, распоряжений Конева.
Это выдающийся полководец. Умен. Горяч, но умел и выслушивать мнение других. Уважал и любил своих подчиненных. Однако воспитания Ивану Степановичу все же не хватало. В те времена почему-то считалось законом разговаривать с подчиненными резко, грубо, и иногда беседа заканчивалась бранными словами. Это мне тоже приходилось наблюдать лично. Присутствие женщины не сдерживало больших начальников: ведь на войне были не женщины, а солдаты. Такой грубостью, резкостью были «больны» многие высокие военачальники.
Иван Степанович Конев обладал большими знаниями военного дела, был исключительно трудолюбив и беспримерно храбр. Все время он находился среди войск, на передовой. Его любили, доверяли, уважали его. Михаил Ефимович говорил, что Иван Степанович всегда отлично знает обстановку боя, четко знает, чего хочет, и все свои решения тщательно продумывает.
Иван Степанович был верным сыном своей Родины, мечтающим изгнать врага с нашей земли. Он прошел тяжелый путь от солдата до маршала и никогда не менял своих убеждений.
Я не раз видела Ивана Степановича негодующим, ликующим, страстным в боевой обстановке. Знала его и в домашней обстановке, на отдыхе в Карловых Варах. Человек он был очень эрудированный, и с ним всегда было интересно.
И. С. Конев остался в моей памяти добрым, простым, сердечным. Доброму сердцу чуждо высокомерие, и слава Ивана Степановича не испортила. Он всегда был доступен людям.
16. Маршал Советского Союза КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ РОКОССОВСКИЙ. С Константином Константиновичем судьба свела нас еще на полях Подмосковья (декабрь 1941 г. , 16-я армия), затем, когда шли бои в Польше, и уже потом — на Родине — на приемах в Кремле.
Очень красив, высок, стройный. Таким остался до конца жизни. [316] Яркий военный полководческий талант его проявился в годы Великой Отечественной войны. Константин Константинович прошел тяжелый путь военного — до высокого звания маршала.
Много раз пришлось мне видеть, слышать, угощать К. К. Рокоссовского как нашего гостя на фронте и дома. Всех, кто так или иначе соприкасался с маршалом К. К. Рокоссовским, в том числе и меня, поражали его необыкновенное спокойствие, выдержка, воспитанность. Ведь как трудно и тяжко было под Москвой, в Польше, но никто никогда не слышал от него никакого крика. Проявлял уважение к мнению подчиненного, умел соглашаться. Константин Константинович представлял полную инициативу командирам. Своими полезными делами заслужил бессмертную славу. При всех своих достоинствах, он был, чересчур осторожен, немногословен. В личной жизни замкнут и молчалив.
Уже после войны в мирной жизни довольно часто встречались мы с К. К. Рокоссовским на приемах в Кремле и в посольствах. Константин Константинович вежливо здоровался, но сердечности не было. А ведь вместе с Михаилом Ефимовичем они несли огромные тяготы войны — и вот, никаких воспоминаний об этом времени. Он был совершенно равнодушен к судьбе Катукова, а Михаил Ефимович никогда не позволял себе жаловаться кому — либо на свои «обиды». А на фронте все очень быстро знакомились, входили в контакты и мечтали после войны встречаться, желали друг другу счастья и благополучия... Была у нас огромная общая радость, что дошли до Победы и живы.
Впереди была еще долгая, трудная жизнь.
17. Маршал Советского Союза ВАСИЛИЙ ДАНИЛОВИЧ СОКОЛОВСКИЙ.
Василия Даниловича Соколовского знаю по фронтовым дорогам, жизни в ГДР и когда мы оказались соседями на Трудовой Сев. в Подмосковье.
Василий Данилович был видный, красивый мужчина, высокого роста. Умное лицо, выразительные глаза. Спокойный, уравновешенный, большой силы и твердого характера. Энергичный, решительный, смелый. Василий Данилович прошел путь от солдата до маршала.
В армии его ценили и уважали. Указания его всегда были умны, логичны, не вызывали возражений.
После войны мы два года жили в ГДР в г. Бабельсберге, где находилась группа советских оккупационных войск. В. Д. Соколовский возглавил ГСВОГ. М. Е. Катукову работалось с Василием Даниловичем [317] спокойно, но сам Соколовский и его семья жили очень замкнуто. Никого у себя не принимали и сами ни к кому не ходили в гости. Так было в ГДР — в ГСОВГ и на Родине — на Трудовой Сев. в Подмосковье.
В. Д. Соколовский был образованный, культурный человек, но очень скучный. Мы были соседями с Соколовскими и в ГДР, и на Трудовой Сев. Дома наши стояли рядом, и в таком тесном соседстве мы прожили почти 25 лет. Ни на торжественные праздники, ни в выходные дни Соколовские никого к себе не приглашали. Жили вдвоем с женой Анной Петровной. Им домой привозили кинофильмы и «крутили» кино только для двоих. Днем Василий Данилович на службе, а Анна Петровна сидела дома всегда одна. Она тоже была скучным человеком и к тому же скуповата, но была очень хорошей хозяйкой, любила чистоту и порядок. Правда, лично сама она ничего никогда не делала, все делалось чужими руками, а Анна Петровна только распоряжалась. Когда человек глух к юмору — это катастрофа. Василий Данилович и Анна Петровна юмора не понимали. Очень одиноко и грустно они жили.
Уезжая из ГСОВГ к месту нового назначения в Москву, Василий Данилович не пожелал попрощаться с подчиненными ему командирами, с которыми вместе прошел большой боевой путь, да и в послевоенный период работал вместе. Михаил Ефимович сказал тогда Соколовскому: «Товарищ маршал, Вы с нами попрощаетесь или выдадите всем нам сухим пайком?» Это была шутка, но Соколовский не понял ее. Василия Даниловича раздражал смех, и он считал, что смеются только дураки, а серьезные, занятые люди не должны позволять себе этого в обществе. Он так и уехал, не сказав никому «до свидания».
Удивительная семья, в которой никто из нас. Никогда не бывал в гостях.
Позже, когда нам пришлось быть их соседями по даче на Трудовой, они также жили одиноко и были большие индивидуалисты.
Мы все 20 лет, когда жили на ул. Набережная, не знали, как у них открывается дверь в дом. На воротах висел такой замок, что на него было страшно смотреть, а не только войти в сад.
Анна Петровна (жена Соколовского) была так скуповата, что даже не разрешала снять хотя бы одно яблоко для своей дочери и внуков. В выходные дни Василий Данилович рано утром вызывал к себе Лидию Михайловну (вдову генерала И. Захаркина) — она была родня Соколовским. Дочь В. Д. Соколовского — Светлана была замужем за старшим сыном Л. М. Захаркиной — Леонидом Захаркиным.
В. Д. Соколовский тайком от Анны Петровны (она в это время ещё спала) укладывал в детскую колясочку яблоки, или ягоды, или овощи, и все тщательно замаскировывалось, чтобы случайно не увидела, или не узнала Анна Петровна. В то время Светлана ещё не жила с отцом и с матерью Соколовскими. Анна Петровна не переносила детского плача. Светлана жила с Лидией Михайловной здесь же на Трудовой (сев) по ул. Центральной, дом 14.
Дом у Соколовских был огромный (12 комнат, большие, застекленные веранды, открытая круглая веранда, огромный сад — 300 деревьев)... Всего было много, но Анна Петровна не позволяла ни кому ничего брать из сада. Она всегда была больна, хотя пережила своего мужа Василия Даниловича Соколовского на десять или одиннадцать лет.
Василий Данилович очень любил Анну Петровну и называл ее «моя рыбочка»...
Все дачи были построены по одному проекту, в котором колодцев не было предусмотрено. На каждой даче была своя скважина, воду качал электромотор, который часто выходил из строя. Здесь уже было построено около 100 дач, но воды не было. Не все были Соколовскими, не все имели транспорт и возможность через ХОЗУ МО СССР производить ремонт дачи. Сколько раз обращались к Василию Даниловичу с просьбой сделать водопровод для коллектива, перенести остановку на железной дороге ближе, ибо ходить пешком 2,5 км от станции с грузом многим было не под силу.
Но депутат Верховного Совета СССР маршал Соколовский не пошел навстречу просьбам. Только после его смерти семья маршала Соколовского узнала трудности быта без транспорта и воды. А Анна Петровна стала еще более одинокой и беспомощной, причиной чему было именно непонимание окружающих.
Соколовские имели двоих детей — дочь Светлану и сына Евгения. Анна Петровна очень любила сына и избаловала его так, что он, став взрослым, не радовал родителей. Плохо учился, пил, гулял и даже был осужден за изнасилование молодой девушки. Но наказание его не было длительным. Василий Данилович после войны занимал высокий пост начальника штаба Советской Армии в Министерстве обороны СССР. По его просьбе в правительство сын был освобожден и возвращен в армию. В звании генерал-майора [319] был уволен в отставку. Светлана получила высшее образование и была примерной дочерью. Вышла замуж, доработала до пенсии. В настоящее время воспитывает внуков.
Соколовские старшие умерли, а Светлана и Евгений стали наследниками. Но мирно вступить в наследование не смогли — спорили, ссорились, забыв стыд, забыв о том, что таким поведением они позорят имя прославленного маршала Василия Даниловича Соколовского. Брат с сестрой так и оставались в ссоре до дня смерти Евгения. Они воевали друг с другом из-за наследства. Они забыли обо всем, даже о могиле матери на Новодевичьем.
У Соколовских есть внуки и от Евгения, и от Светланы, но у молодых тоже нет времени прийти на могилу бабушки, которая оставила им все же немалое наследство.
18. МИХАИЛ ИВАНОВИЧ КАЛИНИН. Невысокий, плечистый, быстрый в движениях. Одет в длинный пиджак, плоская кепочка с козырьком на лоб.
Михаил Иванович всегда казался добрым старым знакомым, уважаемым человеком, пришедшим в гости, интересующимся житьем-бытьем. Голос у него был тихий, говорил ровно и спокойно. Поражали его знания, уникальная эрудиция. Судя по его поведению, он не испытывал ненависти и злобы к своим противникам.
В августе 1945 года Михаила Ефимовича вызвали в Москву, я поехала вместе с ним повидаться с родными и, кроме того, мы хотели с ним решить свои личные дела. Михаил Ефимович был вдовцом, а я не была разведена со своим первым мужем Алексеем Захаровичем Лебедевым, который был арестован в 1938 году, и я ничего не знала о его судьбе, считалась его женой и не могла связать свою жизнь с судьбой Михаила Ефимовича.
Случилось так, что на Калининском фронте наши части освободили деревню, где родился Михаил Иванович, и т. Калинин знал об этом и благодарил М. Е. Катукова, когда вручал ему награды. На этот раз М. И. Калинин тоже вручил награду Михаилу Ефимовичу — звезду Героя.
Михаил Ефимович решил обратиться по своему личному делу к т. Калинину и просить помочь советом — решить нашу судьбу. Вот тогда-то я и познакомилась с Михаилом Ивановичем Калининым. Это произошло в приемной ВЦИК в Москве на Волхонке, куда меня пригласили для беседы: Михаил Иванович пожелал со мной познакомиться.
Вел он со мной разговор задушевно. Умел слушать, не перебивая. Очки в простой металлической оправе, светлые глаза светятся [320] интересом, пониманием и сочувствием. Ласковый голос.
— Садитесь и расскажите все о себе и своей жизни...
Глава государства оказался близким, сердечным человеком! Кабинет у т. Калинина простой, удобный. В углу небольшой столик, на нем статуэтка молодого рабочего (по-моему, из металла). Большой письменный стол, чернильный прибор из малахита. Вот все, что я успела рассмотреть.
После беседы с т. Калининым наш вопрос был решен. Мы узнали, что Алексея Захаровича уже нет в живых. В кабинет к Михаилу Ивановичу был вызван Председатель Мосгорсуда т. Васин, и ему было поручено оформить мой развод с Алексеем Захаровичем Лебедевым. Немного позже я получила документы о разводе, и мы с Михаилом Ефимовичем оформили свой брак с ЗАГСе Советского района г. Москвы.
Тогда же Михаил Иванович пожелал нам счастья и дружной жизни и подарил мне свою фотографию, а Михаилу Ефимовичу — часы «Победа». Михаил Ефимович очень гордился и дорожил этими часами, никогда, до конца жизни, не расставался с ними. Потом у Михаила Ефимовича много было часов самых различных иномарок, но эти часы «Победа» остались самыми дорогими его сердцу.
В последующие годы Михаил Ефимович не раз встречался с Михаилом Ивановичем Калининым, и он никогда не забывает передавать привет и добрые пожелания мне.
19. НИНА ТЕИМУРАЗОВНА БЕРИЯ (рожденная Гогечкори).
Ее дядя в ноябре 1917 года возглавил правительство Закавказья. Это правительство провозгласило независимость Закавказской республики, но просуществовало оно недолго.
Нина Теймуразовна получила хорошее образование и воспитание. Такой красивой женщины мне больше не пришлось встретить. У нее была очень красивая фигура, густые с золотым отливом волосы и огромные карие необыкновенные глаза с густыми черными ресницами. Чарующая улыбка и доброта. Элегантна, умна. Такой я ее запомнила.
Мы познакомились в мирное время, на отдыхе в Карловых Варах. Нина Теймуразовна хотела играть в теннис, но не было партнера. Она видела, что я играю в теннис, и попросила меня через своих подчиненных поиграть с ней. Так состоялось наше знакомство, которое продолжалось вплоть до той поры, когда у ее мужа начались серьезные неприятности. [321]
Лаврентия Павловича Берия я никогда не видела. Он всегда был где-то в отъезде, и Нина Теймуразовна оставалась дома в одиночестве или с сыном. Она работала — заведовала кафедрой в Тимирязевской академии. Нина Теймуразовна говорила, что жить ей трудно и в личной жизни она несчастлива, но изменить ничего не может.
Рассказывала о содержании тех, кто работал в Московском Кремле. Длительное время они получали все питание без всяких норм. Расходы все увеличивались. Об этом доложили т. Сталину. Он установил каждому члену Политбюро лимит.
Нину Теймуразовну обслуживающий персонал считал очень хорошей, доброй, и вся «челядь» пользовалась услугами Кремля. Когда же установили лимит, Нине Теймуразовне пришлось вести учет — и сразу же из хорошей она превратилась в ужасную, скупую хозяйку. Раньше все окружающие жили за их счет. И многим оказалось очень не по вкусу новое правило — учет расходов на содержание семьи.
Сын Нины Теймуразовны был женат на внучке А. М. Горького — Марфуше. Молодые жили вместе с Ниной Теймуразовной, и она очень трогательно к ним относилась. Марфуша изящна, как статуэтка в пастельных тонах. Сын Нины Теймуразовны — огромный, высокий, стройный, яркий. Все, кто видел их вместе, любовались ими. Казалась, что они любят друг друга, двоих детей — девочек-близнецов.
Но жизнь показала, что настоящей любви не было. Когда Берия был разоблачен и наказан, Нину Теймуразовну и ее сына выслали в Красноводск (до этого он работал в одном из научно-исследовательских институтов). Был он очень талантливым специалистом. Марфуша забрала своих дочерей, отказалась от мужа и Нины Теймуразовны и переехала жить к своей матери в особняк А. М. Горького на Б. Спиридоновке. В первые годы после этих событий Нина Теймуразовна и ее сын жили в Красноводске, где он работал шофером грузовой машины, а позже — в Сибири.
Премьером стал Н. С. Хрущев. Марфуша обратилась к Никите Сергеевичу с просьбой вернуть ее мужа на жительство в Москву. Н. С. Хрущев разрешил, но муж Марфуши — сын Нины Теймуразовны отказался вернуться к жене и детям. Он сказал: — Мне не нужна жена, которая предала меня в беде. С этого момента я больше ничего не знаю о судьбе прекрасной и несчастной женщины — Нины Теймуразовны. Неизвестно мне и о ее сыне.
20. АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ ВАСИЛЕВСКИЙ, Маршал Советского Союза.
Неоднократно видела и слышала его на фронте и дома. Я всегда волновалась, когда приходилось принимать у себя людей такого высокого ранга.
Но волнения были напрасны. Александр Михайлович — милый, простой, интеллигентный человек. Никакого зазнайства. С ним было легко.
Александр Михайлович небольшого роста, плотный, с очень милым лицом и выразительными глазами. Все, о чем он говорил, было мне очень интересно. Его удивительная простота, мягкость в обращении, тихий голос остались в моей памяти на всю жизнь.
21. АНДРЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ХРУЛЕВ — начальник управления тыла Советской армии.
Он был хорошо известен своей кипучей энергией. Всем прекрасно знали, что управление тыла Советской армии работало под руководством Андрея Васильевича как хорошо отлаженные часы. Всю тяжесть войны вынес Александр Васильевич, работая на этой должности. Но несколько раз в день встречался с т. Сталиным, а это, все знают, непросто. Все приказания, решения исполнялись Александром Васильевичем неукоснительно и без промедления. Это был умный командир, хорошо знающий свое дело.
Я познакомилась с Андреем Васильевичем на отдыхе в Карловых Варах. Мы стали друзьями. Он познакомил меня и Михаила Ефимовича со своей семьей. Выезжая на отдых и лечение в Чехословакию, они всегда останавливались у нас в Дрездене. Андрей Васильевич был умный, интересный человек, много повидавший, много знавший и переживший в своей жизни. Его жена Эсфирь Самсоновна — гостеприимная хозяйка и широкая натура.
Андрей Васильевич Хрулев рано ушел из жизни — вскоре после окончания войны. Сказалось напряжение в работе — и сердце отказало. Ушла из жизни и Эсфирь Самсоновна. Ее могила рядом с могилой Михаила Ефимовича, и когда я прихожу на кладбище к своему мужу, всегда кладу цветы и к ней, кланяюсь ее памяти.
22. ИВАН ДАНИЛОВИЧ ЧЕРНЯХОВСКИЙ, генерал армии. В то время — совсем молодой человек. Среднего роста, очень красивый: брюнет с вьющимися волосами. Серьезный, но приветливый. Приезжал в армию к М. Е. Катукову. Оставил впечатление своим разговором: лапидарный, краткий, но точный стиль.
И. Д. Черняховский показал во время войны пример высокой нравственности и верности воинскому долгу. Главное его достоинство — умение слушать и безошибочный инстинкт справедливости. [323] Он обладал тактом и своими манерами, умением общаться с людьми служил для всех образцом. Был очень талантлив и, если бы не нелепая смерть, многое еще сделал бы для своей Родины.
Светлый образ генерала Черняховского я свято храню в своем сердце.
23. ПАВЕЛ АЛЕКСЕЕВИЧ РОТМИСТРОВ, главный маршал бронетанковых войск.
С П. А. Ротмистровым я познакомилась в 1943 году. Высокого роста, в очках, уже в то время с небольшой лысинкой. Неглупый человек. Умел очень хорошо говорить, но в разговоре очень спешил, и я не всегда понимала его.
Оказывается, мужчины не меньше, чем женщины, любят сплетни. Павел Алексеевич относился к такому сорту людей. Он любил узнать что-то и передать другим, но все это он делал как-то интеллигентно. Был неравнодушен к женщинам, любил «хорошо» выпить. Любил давать советы в моральном плане, но сам примера не подавал.
Павел Алексеевич предпочитал находиться рядом с высоким начальством, быть на виду. Отношения с женой у него были странными. Она почти никогда вместе с ним не жила — ни в ГДР, ни после войны на даче, где они были нашими Соседями. Елена Константиновна наезжала туда, деревню не любила.
У Павла Алексеевича было много романов с женщинами. Завел он роман и с моей подругой Агнией. Елена Константиновна знала об этом и, чтобы Агния не была ей соперницей, делала ей дорогие подарки (фарфор, ковры, приемник «Филипс»). Агнесса подарки принимала, но Ротмистрова не жаловала, и он вскоре отошел от нее. Это был кусочек жизни, о котором ни я, ни Михаил Ефимович тогда не подозревали.
У нас была домработница Шура. Она приглянулась Ротмистровым. И «воспитанная» Елена Константиновна преспокойно «организовала» переход Шуры к себе, пообещав ей, естественно, «золотые горы». Ротмистровы не сказали нам об этом, а потихоньку, когда нас не было на даче, увезли к себе в Москву нашу Шуру. Видимо, так, с их точки зрения, по-соседски, по-интеллигентному, по-маршальски и следовало поступать с «колхозниками», как они нас называли.
Павел Алексеевич был человек отчаянный. Ему очень нравились наши пионы. Однажды он спросил, откуда они. Я сказала, что купила у специалиста-садовода в Серпухове, и назвала цену. [324]
Но проблему приобрести такой же сорт Павел Алексеевич решил по-иному. Он пришел к нам, когда ни меня, ни Михаила Ефимовича не было. Пришел в наш сад со своей лопатой, выкопал несколько кустов и унес их к себе, на свой участок. Бедный маршал! Но мы только посмеялись, беднее не стали, а цветы у них все равно не цвели и погибли. За ними нужен был уход, надо было трудиться, а семья маршала Ротмистрова этому не была обучена. Не прижилась у них и наша Шура. Ротмистровы своего обещания — прописать Шуру в Москве и предоставить ей комнату — не выполнили, и она ушла от них. Просила у нас прощения и хотела снова вернуться в нашу семью, но я не могла этого сделать и отказала ей.
24. СЕМЕН ИЛЬИЧ БОГДАНОВ, маршал бронетанковых войск. Знала я его и по фронтовым дорогам, и в мирное время: встречалась в группе ГСОВГ (ГДР) и в Карловых Варах. Семен Ильич был очень высокого роста, стройный, немногословный человек. Он командовал второй гв. танковой армией и часто соприкасался с М. Е. Катуковым. Это был храбрый и знающий командир. Когда приезжал в ГДР, был нашим частым гостем в Дрездене. Приезжал он всегда почему-то с очередной «племянницей». Одна из его «племянниц» насмешила нас. Как-то, выпив лишнего, она все время кричала: «Хочу кильку с крутым яйцом!» У нас этого «деликатеса» не было, но она упрямо стучала кулаком по столу и требовала: «Хочу кильку с крутым яйцом». С тех пор, когда кто-то упрямился и хотел невозможного, мы говорили: «Ну, это килька с крутым яйцом».
Семен Ильич Богданов рано ушел из жизни. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
25. ПАВЕЛ АЛЕКСЕЕВИЧ БЕЛОВ, кавалерийский генерал.
Я знакома с ним по фронтовым дорогам и по мирной жизни. Очень умный и справедливый, необычайной храбрости человек.
Павел Алексеевич питал огромное уважение к М. Е. Катукову. У Михаила Ефимовича с Павлом Алексеевичем были всегда добрые, дружеские отношения. Время разлучило их, но они переписывались и были очень внимательны друг к другу.
26. АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ЕПИШЕВ, генерал армии. Я знала его во время войны и потом, когда он был в должности Начальника Главного Политического Управления МО СССР. Неприятный инцидент произошел в день танкиста, когда МГК КПСС прислал М. Е. Катукову пригласительный билет на торжественное собрание в Кремлевский дворец на 42-й ряд. [325]
Михаил Ефимович был уже нездоров и очень расстроился. Я позвонила А. А. Епишеву и рассказала ему об этом, неосторожно добавив: «Как же так? Ведь это же праздник Катукова». Генерал Епишев резко одернул меня: «Это праздник не Катукова, а всего советского народа», — и бросил трубку. Епишев не исправил ошибки МГК КПСС, а Михаил Ефимович не поехал на торжественное заседание, посвященное Дню танкиста.
И немного о гласности.
Создается такое впечатление, что средства массовой информации: телевидение, радио, газеты, журналы — развернули бурную деятельность по освещению событий прошлого нашей Родины.
На красивой клумбе цвели розы, но было много и сорняков. Исполнителям предложили выполоть клумбу, и они проявили такое старание, что на клумбе не осталось ни роз, ни сорняков. И от такого старания исполнителей у нас уже стало считаться почти нормальным, что прошлое надо только ругать, что в прошлом все плохо.
На деле же получается еще хуже. У людей появились растерянность, неверие, душевная опустошенность. Теперь уже почти никто ничего не понимает и — самое страшное — мы теряем веру в перспективу и могущество нашей Родины.
Екатерина II, будучи немкой по рождению, говорила, что она стала великой благодаря русскому народу.
А.Толстой справедливо заметил и точно определил, что даже если один уезд от нас останется, и оттуда пойдет русская земля.
А мысль Бисмарка, что непобедимость России зиждется на миллионах «собственно русских»?
Не пора ли нам перестать на кого-либо равняться? То на немцев, то на англичан, французов, а теперь и на американцев. Почему мы должны все время оглядываться и беспокоиться, что о нас скажут?!
Мы — великая держава. У нас свой уклад жизни, свои обычаи, свои традиции, свой путь. Все это нам оставили в наследство наши предки, и мы должны быть достойными преемниками славы России, а не унижать ее историческое прошлое.
Русская сила, русский героизм много раз восхищали мир. Важно и нужно любить землю, где ты родился, рос, жил, мужал.
Наверное, и наше время нужно принять таким, каким оно было, этого уже не вырубишь и не зачеркнешь. Оно было, это тяжелое прошлое.
Не лучше ли оставить в покое покойников — «за давностью времени». [326] Как наши предки оставили в покое Бориса Годунова, Ивана Грозного, Петра I, Екатерину II и многое, многое другое. И говорили об этом с грустью, а не с черной злобой.