Превосходная должность — быть на земле человеком
I. Каким был Михаил Ефимович Катуков в обыденной жизни?
Я считаю, что он счастливый человек. Он сумел в жизни осуществить многое из того, что хотел и что мог.
Счастье — всегда быть самим собой, не изменять себе. И счастлив тот, у кого хорошо и спокойно на душе. А это может быть только если человек сделал много хорошего в жизни.
Михаил Ефимович до последних дней своих сохранил ясный ум. Во время болезни не падал духом. Много читал и говорил мне: «Главное — не сдаваться». Очень сожалел, что теперь время для него тянется медленно и что так быстро прошла жизнь. «Главная мера ценности жизни, — говорил он, — не в длительности ее, а в том, как она прошла: с пользой ли для людей, для Родины.»
Михаил Ефимович был прост, как солдат русский, а ими, простыми солдатами, сильна Россия.
Если мы хотим долгой и счастливой жизни для каждого человека, то нужно непрерывно добиваться установления между людьми братских отношений, искоренения злобы, жадности, зависти, эгоизма. Злость убивает в человеке многие прекрасные качества. Гаснет ум, меркнет талант, темнеет его душа. Мир и благополучие сопутствуют тому, кто говорит правду.
Михаил Ефимович любил вглядываться в лица людей. В разговоре всегда искал возможность узнать о чувствах и мыслях своего собеседника. Каждый раз он узнавал что-то новое для себя. О чем только не велись эти беседы!
Михаил Ефимович обладал обширными знаниями. Мы поражались: как он смог накопить такой богатый духовный запас? А Михаил Ефимович говорил: «Надо учиться, всю жизнь учиться. Учиться не по книгам и постоянно стремиться к новым высотам». [107]
Мы, его близкие, как-то привыкли к этому и считали, что так и должно быть. Он своими знаниями как бы поднимал нас на свою высоту. Мы все время у него учились, и каждый день общения с ним был праздником, приносил огромную радость. В каждом новом городе, куда бы нас с Михаилом Ефимовичем не забрасывала жизнь, он в первую очередь посещал краеведческий, исторический музеи, храмы. И только после этого ехал представляться местным властям, устанавливать контакты.
2. Старики не должны никому мешать. Характер к старости меняется и часто не в лучшую сторону. Он до конца дней остался таким же, как в молодости. И сейчас, оглядываясь на пройденный жизненный путь, я с чувством теплоты вспоминаю об этом человеке, о прожитых вместе годах.
Старость — это свобода. В старости человек становится духовно зорче, богаче, душевнее. Старость все видит, все понимает. Необходимо только уметь овладеть великим искусством быть старым. «Старость пугает не годами, а одиночеством», — так гласит народная мудрость.
Наблюдая жизнь, я например, узнала, что в молодости много, друзей, а потом приходит разочарование, отчуждение.
Вот и видишь нередко, как идут на прогулке двое стариков, он и она, а потом... один, одна. Люди во многом похожи. Старость — вечна. Молодость — светла. На заре жизни — ни горестей, ни печалей, но состарится и молодёжь. Все идет по кругу.
Есть старики, которые после долгой совместной жизни обнаруживают, что не сходятся характерами. Они расстаются, разъезжаются.
С нами этого не случилось.
Демократизм — природная черта Михаила Ефимовича. Не было у него высокомерия и заносчивости. В нашем доме подолгу жили люди, помогавшие нам по хозяйству. Свое постоянное место за столом, вместе с нами, было и у шофера, и у домашней работницы. Они были равноправными членами нашей семьи и это очень ценили. Михаила Ефимовича любили беззаветно. Всегда стремились выполнить все его желания, все поручения самым лучшим образом.
Михаил Ефимович пользовался огромным авторитетом среди товарищей. Он считал, что превышение власти — нарушение устава, и допускать этого нельзя. Например, у наших дачных соседей: маршалов В. Д. Соколовского, В. И. Чуйкова, П. А. Ротмистрова и генерала А. И. Шебунина — иногда солдаты выполняли разные хозяйственные работы. Михаил Ефимович этого не одобрял и никогда не позволял себе подобного. [108]
Заботу о людях он проявлял естественно, ненавязчиво. Был тактичен, всегда боялся обидеть человека не только поступком, но и словом. С уважением относился к товарищам, с которыми его сводила судьба. При беседе считал, что его собеседник — интересный и умный человек. Самым большим грехом у нас считалось обидеть человека намеком, словом — это исключалось и не дозволялось никому.
Лукавить Михаил Ефимович не умел, но, как я уже говорила, был мастером розыгрыша, превосходно рассказывал в лицах остроумные анекдоты.
По характеру Михаил Ефимович был деликатен, но вместе с тем принципиален и непреклонен в том, в чем был твердо убежден. Чувством собственного достоинства и своей независимостью очень дорожил.
Михаил Ефимович был очень терпелив. За небольшие промахи наказывал не очень строго. Самым тяжким наказанием для провинившегося было, если он, махнув рукой, говорил: «Эх, Вы, а я-то надеялся и верил Вам». — Или: «Вы поступили непорядочно, стыдитесь!» — и молча уходил.
Михаил Ефимович верил, что у каждого человека скрыты в душе чистые, благородные начала. Необходимо находить к этому пути и возвышать человека, говорить ему, что он может и должен становиться еще лучше, еще чище, что способен на великие дела, на подвиг.
А что такое подвиг? Что называют этим словом? Подвиг — поступок, когда человек сам для себя как личность не существует, совершает то, за что ему будут благодарны все поколения.
3. Известно, что у талантливого человека завистников тьма тьмущая.
Михаил Ефимович о себе лично говорить не любил, чаще отмечал успехи и заслуги других. Военный талант, быстрое продвижение по службе, успехи на войне, кроме славы, породили завистников М. Е. Катукова. Находились люди, которые говорили, что Катуков нескромен, зазнался. Но с течением времени ложь сама собой обнаруживалась и слухи рассеивались.
В 1945 году, после окончания войны, Первой танковой было приказано разместиться в Саксонии. Штаб армии располагался недалеко от Дрездена, в районе Радебойля /сев./.
Мы находились почти рядом с г. Мейссеном, где была знаменитая фарфоровая фабрика «Мейссен — Синие-мечи». Я была знакома с директором фабрики и решила заказать фотографические портреты Михаила Ефимовича и свой на фарфоровых тарелках. [109] Тогда это делали многие: и рядовые, и генералы. Такие памятные тарелки заказывали маршалы Г. К. Жуков, В. М. Чуйков, моя фронтовая подруга, жена генерала Н. В. Моргунова Агнеса Федоровна Моргунова и др. Решила и я сделать такой памятный подарок о днях нашей молодости.
Но кто-то из недругов и завистников доложил «наверх», т. Сталину, что М. Е. Катуков приказал делать чайные сервизы с портретами своим и жены. Из Москвы приехала специальная комиссия для разбора такого из ряда вон выходящего дела. Начались всяческие козни, разговоры за спиной. Бесконечные вопросы. Интриги, интриги, интриги.
Выяснилось, что сам М. Е. Катуков ничего об этом не знал и что главной виновницей была я. Комиссия уехала и дело закончилось ничем, но поволноваться Михаилу Ефимовичу пришлось. Сколько пришлось вытерпеть, пережить из-за мелочных, омерзительных, подчас подрывающих авторитет и порочащих честное имя поступков недругов. Так и осталось неясным, зачем кому-то понадобилось так подло оклеветать М. Е. Катукова. И все-таки я заказала такие фотографии на фарфоре и не жалею об этом. Они остались свидетелями нашей красивой молодости.
Михаил Ефимович был слишком велик для сведения личных счетов. (Как часто, например, клеветал на Михаила Ефимовича Николай Кириллович Попель, член Военного Совета армии). Я никогда не наблюдала личных выпадов Михаила Ефимовича против кого-либо.
В то время Михаил Ефимович начал читать Гомера. Читал его почти ежедневно, на ночь. "Гомер заставляет размышлять, уводит от суетной жизни и помогает жить в настоящем времени,» — говорил он.
В обыденной жизни Михаил Ефимович довольствовался малым. Был прост в одежде и еде. Молодой — очень тщательно следил за своей внешностью, обувью, одеждой. Носил хорошо сшитый китель, брюки-галифе и сапоги со шпорами. Так одевался почти все годы и только под старость, когда был уже на покое, носил мягкие костюмы из фланели спортивного покроя и тапочки-туфли.
Молодым был стройный, красивый. В старости стал худощав. Был неприхотлив. Ел все, что готовили, и никогда не высказывал обидных замечаний, что приготовлено невкусно. Был всегда всем доволен. Особенно любил отварной картофель, а еще больше картофель «в мундире». Это «изысканное блюдо» Михаил Ефимович мог есть ежедневно. Любил борщи и особенно кушанья, приготовленные из рыбы: уху, отварную и жареную рыбу. Обожал «копчушки», [110] миноги, угря. Пиво и раков тоже любил, но это было лакомство.
Ловлей раков занимался с упоением. Помню, как на р. Псел, под Курском, Михаил Ефимович, Саша Кондратенко и Федя Айзатуллин наловили руками раков целое ведро. Раки были сварены, и Михаил Ефимович с удовольствием угощал всех таким необычным для военных условий блюдом.
Михаил Ефимович много курил. Ежедневно получал пачку» Казбека» — 100 шт. В 1949 году, по рекомендации врачей, прекратил курение. Перестал курить сразу же, в один день и больше никогда не брал папирос в рот. Несколько позже он стал нюхать табак. Смесь табака готовил сам. Он очень любил красивые табакерки, которые я и мои близкие обычно ему дарили.
Руки Михаила Ефимовича — руки истинного труженика, работника, с длинными, тонкими, необычайно подвижными пальцами. Когда после войны мы поселились в Дрездене, Михаил Ефимович в свободное время начал учиться показывать фокусы.
В районе Дрездена находилась фабрика, которая изготовляла реквизит для фокусников всего мира (Кио тоже заказывал на этой фабрике аппаратуру для своей сложной работы). Михаил Ефимович платил за «учение» 50 марок. Накупил пособий и реквизит для фокусов. Вначале тренировался один, запираясь в своем кабинете, а потом «пробовал» — показывал свои успехи мне. А когда овладел мастерством фокусника в совершенстве, то стал «украшением общества» на отдыхе. Фокусы у него получались на вполне профессиональном уровне. Такие руки, как у Михаила Ефимовича, не могли делать что-либо плохо, неосновательно, все он делал добротно, на совесть.
Как-то во время нашего отдыха в Чехословакии, в Карловых Варах, был организован вечер самодеятельности. В концерте принимали участие артисты Большого Театра: Дормидонт Михайлов, Иван Козловский, Елена Кругликова и... Михаил Катуков, который выступал вместе с ними, но со своей программой фокусника. Он имел огромный успех, публика бурно ему аплодировала. Многие после концерта подходили к Михаилу Ефимовичу и расспрашивали, как он делал тот или иной фокус, на что он шутливо отвечал: «Секрет фирмы и ловкость рук».
На даче в Подмосковье уже больной Михаил Ефимович своими руками сделал кормушки-домики для птиц: синиц, воробьев, скворцов, соорудил кормушки и для белок.
В 1956 году Михаил Ефимович привез с Дальнего Востока в маленькой баночке из-под майонеза два саженца кедра и посадил их. [111] Один кедр принялся, выжил и теперь уже стал огромным красавцем. Посадил он и саженцы сосен. Они стали огромными, стройными. Кормушки, кедр, сосны — это память о Михаиле Ефимовиче.
4. Михаил Ефимович очень не любил лечиться, переодеваться в гражданскую одежду. Почти всегда носил военную форму. В гражданском платье чувствовал себя несвободно. Когда после лечения в госпитале врачи предлагали Михаилу Ефимовичу поехать в санаторий в Архангельское, он отказывался, ибо там нужно было носить гражданское платье, и на долечивание он уезжал в Болшево. Там было проще, можно было носить одежду госпиталя.
У нас было много друзей и, когда поднимали тост за здоровье Михаила Ефимовича, он грустно шутил: «Если бы эти тосты помогали, то жить мне не одну тысячу лет».
Михаил Ефимович был добр, делал добро людям, не забывал тех, кто ему в свое время помог. Свою первую учительницу Марию Ивановну Уварову любил, как родную мать. И в первый же приезд на Родину в село Уварове, а это было в 1945 году, сразу после дня Победы, он встречался именно со своей учительницей. Это было очень трогательно Михаил Ефимович привез ей в подарок красивую шаль. Надо было видеть, сколько радости и счастья было в глазах у Марии Ивановны и у Михаила Ефимовича. Мария Ивановна была у нас самым почетным гостем. Они стали переписываться. Михаил Ефимович всегда отвечал на письма своей учительницы, заботился о ней, помогал ей материально, потому что Мария Ивановна была одинока и беспомощна. Михаил Ефимович любил ее и пронес чувство любви и уважения к этому светлому человеку через всю жизнь.
Во время передышек между боями Михаил Ефимович рассказывал нам о том, сколько она сделала для него в жизни. Он считал, что самое трудное — быть учителем. От учителей зависит благополучие страны, ее прогресс и движение вперед. А учительское счастье начинается с ученических побед. Все лучшее в жизни человека — от усилий учителя. Влияние учителя огромно. Учителями славится Россия. Учитель жив своими учениками. Мы же сейчас так равнодушны к учителям.
5. Михаил Ефимович был необыкновенно любознательным и наблюдательным человеком. Помню, ехали на дачу по Дмитровскому шоссе, и вдруг Михаил Ефимович увидел надпись «Соцгородок». На самом деле это были маленькие строения-забегаловки по нужде, повернутые лицом к шоссе.
Сколько людей проезжало по шоссе на машинах мимо этой надписи «Соцгородок», но никто не замечал её, никому не было [112] до этого дела. Больше 30 лет ездил на свою дачу по этой дороге Климент Ефремович Ворошилов и его сопровождающие. Михаил Ефимович первый обратил на это внимание. На другой же день он поехал в ЦК. Надпись была убрана, ликвидированы и строения-забегаловки. В настоящее время на этом месте табличка «Вагоноремонт».
После войны в Курске улица имени М. В. Ломоносова почему-то была переименована в улицу «Свободного гражданина». Наш общий друг Яков Петрович Иванов написал Михаилу Ефимовичу и просил его ходатайствовать о том, чтобы улице вернули прежнее название. Михаил Ефимович был возмущен неуважением, которое было оказано гениальному энциклопедисту, великому мыслителю-материалисту. Он тут же написал письмо в Обком КПСС г. Курска, и улице было возвращено прежнее название.
Михаил Ефимович был умен, удивительно искренен, до наивности. Считал, что в жизни нужно уметь делать дело на своем месте. Куда легче совершать подвиги на чужом месте.
Как Михаил Ефимович стал военным?
По велению сердца.
Генерал армии Сергей Федорович Ахромеев говорил, что тов. М. Е. Катуков был таким человеком, за которым солдаты шли на смерть не раздумывая.
И там, где приходилось служить М. Е. Катукову после войны, он проявил себя не только хорошим военачальником, но и толковым хозяйственником и администратором.
По приезде на новое место службы Михаил Ефимович быстро вникал в нужды края. Он заботился о мостах, дорогах, строил дома для офицеров и многое другое. И что поразительно: любое дело он знал хорошо, все его указания были дельными и к месту.
После окончания войны I гв. КТА дислоцировалась на землях Саксонии. Кроме военных дел Михаил Ефимович еще управлял и Военной администрацией Земли Саксония. Здесь возникало много вопросов: финансовые, снабжение продовольствием, заготовка зерна и семян для посевов, организация местных комендатур для управления, административные вопросы, контакты с населением, укрепление демократических немецких органов власти, восстановление деятельности предприятий. Необходимо было создать условия для нормальной жизни немецких граждан. Это требовало огромных усилий, энергии как самого М. Е. Катукова, так и администрации земли Саксония.
Вклад Михаила Ефимовича в становление Германской Демократической Республики, в укрепление дружбы между нашими народами [113] был немалый, и он отмечен многими наградами ГДР. Ему присвоено звание почетного гражданина Берлина.
6. Скромность в деловой обстановке и в быту, честность, широта кругозора, самостоятельность взглядов и действий — все эта черты были присущи М. Е. Катукову как государственному деятелю. Наконец, он был чужд подхалимства, не угодничил и всегда стоял в стороне от высокого начальства. Все эти черты делали Михаила Ефимовича не похожим на других и привлекали к нему сердца простых людей. Его любили в армии, а уж в 1-й гвардейской бригаде он был кумиром. Михаилу Ефимовичу было дано так располагать к себе людей, что их преданность ему не знала границ.
Михаилу Ефимовичу были чужды интриги. Он имел открытый характер. Простота в обращении с окружающими, признание заслуг подчиненных, исключительно честное, бескорыстное отношение к жизни, неумение обмануть, солгать — эти черты характеризовали его как высоконравственную личность.
Его цельная натура, необыкновенная работоспособность, память, эрудиция. Он говорил, писал на русском, украинском, белорусском, эстонском и польском языках. Имел феноменальную способность запоминать и, запомнив, уже никогда не забывал. Эстонский язык Михаил Ефимович выучил в детстве, когда его отец работал на молочной ферме у барона Врангеля. Польским овладел в юности, в гражданскую войну, когда воевал в Польше. Украинский и белорусский выучил, находясь многие годы на службе в Красной Армии на территории Украины и Белоруссии.
Все мы только поражались огромным знаниям Михаила Ефимовича, его способности находить время для чтения книг.
Михаил Ефимович любил географию и считал ее очень интересной наукой. Работа с картой ему приносила радость. Все близко на земле — и моря, и океаны. Самозабвенно любил историю, и здесь его познания были многогранны и обширны. Он наизусть помнил даты битв, события, имена великих людей: полководцев, государственных деятелей, царей.
Много раз Михаила Ефимовича обходили наградами, и все потому, что он не напоминал о себе высшему начальству, не стоял в передней. Три раза в мирной жизни (до войны) за отличную службу его награждали орденом Красного Знамени, а по небрежности в делопроизводстве он был практически обойден этой наградой. То же самое произошло в его 70-летие и 75-летие. А причина — зависть и еще раз зависть. Приложил к этому руку и ученик Михаила Ефимовича И. И. Русаковский. [114] Завистники существуют потому, что невежество и бюрократизм не терпят ничего смелого, живого, выдающегося. Зависть — тоже сильное чувство. Чтобы завидовать, надо понимать величие того, чему завидуешь. Зависть — это желание уничтожить, растоптать всех, кто лучше, кто умнее, кто выше тебя.
Героев всегда окружают завистники, но со временем правда пробивает себе дорогу и выходит наружу.
Почести украшают честного человека, но позорят бесчестного.
«Слава великого человека не столь тверда и незыблема, как его статуя. Она изменяется во времени , и нужен срок, чтобы правильно ее оценить», — говорит Эмерсон. Это очень верно подмечено и полностью отвечает сегодняшнему времени.
Часто в жизни бывает так : одному все, а другому ничего или совсем мало. Но мера должна быть всегда. Но всем и всему наступает предел.
Небрежным отношением к своей личности в 70-ти и 75-ти-летие М. Е. Катуков был оскорблен, стал сильно болеть и на 76-м году жизни он умер.
Михаил Ефимович был замечательный человек. Высоко понимал свой долг и говорил: «Я верю в силы народа, очень люблю свою Родину, горжусь, что я живу в России».
Счастливый человек! Он был надежный товарищ по работе, порядочный человек, понимающий друг.
7. Мне выпало счастье быть рядом с Михаилом Ефимовичем, и многое запомнилось из пережитого в то время, трудное для всех нас, для страны.
Михаил Ефимович ничем не подчеркивал своего превосходства, опыта и знаний, умел слушать и уважать. С каждым он был терпелив и внимателен. Работал коллегиально. Считал, что успех армии — заслуга всего коллектива и что без знания и понимания людей нельзя выиграть войну. О людях армии он знал почти все. Досконально вникал в их нужды. Многим помогал. Не удивительно, что его в армии обожали.
Какова роль Михаила Ефимовича в организации боя? Он давал короткую информацию о предстоящем деле, предоставлял возможность мозгу армии — штабным работникам свободно высказать свое мнение, проявить инициативу в отыскании правильного решения. Решение принималось общее, всеми.
И такое руководство оправдывало себя полностью. Чтобы принять окончательное решение, Михаилу Ефимовичу оставалось лишь подвести краткие итоги обсуждения. Составлялся приказ [115] на ведение боя и диктовался Матвею Тимофеевичу Никитину, начальнику оперативного отдела армии. После основного решения М. Е. Катуков давал дополнительные указания: «отрыв окопчиков всеми без исключения», «машинам ехать без света», «самая тщательная маскировка», «не потерять колонны» и т. п. — и требовал, чтобы все это было учтено и выполнено.
Матвей Тимофеевич тут же диктовал приказ. А затем он подписывал его практически без корректив. Никитин ничего не упускал из приказаний командующего.
Михаил Ефимович был смел в разработке общего плана, верен, и я бы сказала, педантичен в продумывании, в расчете каждой детали плана боя. Предусматривал все мелочи. Солдаты должны идти за ним «в огонь и в воду».
И солдаты совершали чудеса, проявляя мужество, железное спокойствие, самоотверженность.
Тщательно и заботливо проводился последний смотр перед боем. Сосредоточенно, мысленно проверяя каждого человека, проходит Михаил Ефимович перед выстроившимися экипажами. Он может со спокойной совестью сказать себе, что рассчитал и предусмотрел почти все, а он обладал искусством предвидеть.
Проникновенно, с неистощимым терпением, еще и еще раз, и, наконец, в последний раз разъясняются задачи. Решения выносятся не сгоряча.
Для командующего армией все дни были трудными. Всегда на передовой, ни часа отдыха, всегда впереди.
Получен приказ вступать в бой. Бой начинался. Отданы все приказания, и Михаил Ефимович с передовым отрядом выезжал на передний край, на наблюдательный пункт. Фронт был большим. В бою участвовало много частей, и командующий на своей машине с автоматчиками успевал за день, за один только день (даже за несколько часов) побывать почти в каждой части.
Для решения задач боя необходимы были молниеносные действия. Важно было во всем опередить противника. Главное — захватить инициативу в управлении боем.
Иногда трудно было понять, как один человек может держать в памяти столько сведений, во всем разбираться, принимать правильные решения.
Штаб армии оставался на месте и переезжал, только когда намечался успех. Командующий армией продвигался вперед с передовой группой, в которую входили офицеры оперативного и разведывательного отделов, связисты, шифровальщики, командующий [116] артиллерией и начальник оперативного отдела М. Т. Никитин. Намечается успех — передвигается штаб армии и несколько позже — второй эшелон. Все эти передвижения планируются заранее, и места новой остановки обдумываются еще до начала боя.
На передовую Михаил Ефимович ездил в бронированной машине с двумя пулеметами и 12 автоматчиками. Это была рота охраны командующего. За командующим — передовой отряд, тоже с автоматчиками, танки, машины связи. Связь осуществлялась по радио и офицерами отделов связи и оперативного, которые ехали на автомашинах, мотоциклах.
Второй эшелон армии — тыловые части. Четкая и слаженная работа: подвоз горючего, боеприпасов, работа госпиталей, ремонт танков. Этими вопросами непосредственно занимался член военного совета Н. К. Попель и начальник тыла В. В.Коньков. Ремонтом танков, восстановлением всей техники командовал П. Н. Дынер, автотранспортом — А. А. Штейнер, связью -Г. П.Захаров, саперами — Ф. П. Харчевин, артиллерией — И. Ф. Фролов (последний всегда выезжал с передовыми отрядами командующего и оттуда координировал действия артиллерии).
Все эти вопросы планировались задолго до наступления боя. Все работали очень четко, я бы сказала, отлично.
Войскам Михаила Ефимовича придавалась авиация, и представитель этого вида войск всегда был с командующим в передовом отряде, на КП. Часто передний край командующего, его КП находился в 300–400 метрах от боевых действий его войск.
Донесения Михаилу Ефимовичу передавались в любое время дня и ночи. Он приказывал немедленно его будить, когда доставляли донесения, и иногда ему приходилось просыпаться по 7–8 раз в ночь. Когда он спал и отдыхал — было для всех загадкой.
Михаил Ефимович не терял чувства юмора даже в самые трудные минуты боя. Любил слово «нахально» ("Враг «нахально» на нас лезет, а мы его «нахально» побьем»). Он умел предвидеть, предугадать успех, основываясь на своем опыте. Милостей от судьбы не ждал. Интересы государства, армии для него были превыше всего. Он был спокоен и терпелив. Умел ждать. И после войны судьба еще не раз будет испытывать его терпение.
8. Иногда Михаил Ефимович ругался. Без этого нельзя на войне обойтись. Но в его ругани был смысл и понимание обстановки. Я была свидетелем такого случая на Демяновском плацдарме. Армия получила боевой приказ и шла своим ходом, колонной. Из-за снежных заносов образовались «пробки». Командующий [117] ехал в колонне на своей машине. Остановились. Долго и терпеливо ждали, и не было никакого движения впереди. Наконец, терпение у Михаила Ефимовича лопнуло. Был вызван офицер, который руководил движением колонн. Михаил Ефимович спросил, почему образовалась «пробка» и есть ли какая-нибудь возможность продвинуться командующему вперед. Офицер в свою очередь задал вопрос: «Как это сделать?» И тут Михаил Ефимович не выдержал и выругался. И, что удивительно, положение моментально изменилось: командующего пропустили вперед, «пробка» была растаскана и все пошло, как по маслу.
Михаил Ефимович делал свое дело, ничего не ожидая и не требуя. Честолюбию не суждено было овладеть его душой. Он нес свою славу красиво, с достоинством и большим чувством ответственности. Не поддавался соблазнам. Законом, жизненным принципом для него была деликатность.
Сильные люди всегда просты, в этом их сила. Михаил Ефимович умел сохранить достоинство и в отношениях с сильнейшими. Умел сдерживать себя по отношению к беззащитным, обладал мужеством отстаивать свои убеждения.
Михаил Ефимович — сам человек увлеченный, аккуратный, эти качества ценил и у других. Ему нравились люди обязательные, отвечающие за свои слова и действия. Он говорил: «Доверие дисциплинирует лучше всяких взысканий». И это правило его не подводило. А ведь, кажется, какая простая вещь — доверие к людям, но не всем это умение дано.
Хладнокровие, выработавшаяся привычка анализировать, опыт — вот в чем была настоящая смелость Михаила Ефимовича. Он не заносился, не кичился, и не было в этом особого подвига, к которому надо готовиться заранее. Главным для него было честное исполнение долга. Михаил Ефимович делал то, что должен делать, и свои решения принимал без всяких колебаний.
Болезнь сердца заставила Михаила Ефимовича меньше работать, но он не уменьшил активности до конца своих дней. Был он человеком удивительной, неуемной энергии души. Говорил нам: «Воинское мастерство, физическая закалка, духовная стойкость не выдаются солдату вместе с воинской формой. Эти качества обретаются и совершенствуются в ходе всей службы, в процессе упорного ратного труда».
9. Династия — это своеобразный кодекс семейной чести, который передается вместе с фамилией, верностью делу, которому служат и посвящают свою жизнь. [118] Помню 1941-й год. Катуков Михаил Ефимович — генерал-майор танковых войск. Ему сорок лет. Высокий, стройный, худощавый.
Звание генерал-майора ему присвоено в ноябре 1941 года на фронте. Стужа, снег. Звание присвоили, а знаков различия не прислали. А. С. Загудаев и Г. Ястреб — политработники первой гвардейской танковой бригады — нашли выход: нарисовали звезды /знаки различия генерал-майора/ синими чернилами на повседневной фронтовой шинели Михаила Ефимовича. Так он и ходил, пока кто-то не привез из Москвы новые генеральские знаки, и тогда знаки различия были оформлены, как положено...
Михаил Ефимович пошел воевать за советскую власть, как многие тысячи и тысячи молодых людей. Простой крестьянский сын, он на своем собственном опыте и по своей нелегкой работе осознал, что несут народу революция, государство рабочих и крестьян.
Михаил Ефимович всей своей жизнью доказал на деле верность долгу солдата-маршала. Победы в сражениях с Гудерианом, битва за Москву, обеспечили бессмертие Михаилу Ефимовичу Катукову, он стяжал себе славу в этих сражениях, руководя боями, которые закончились полным уничтожением и разгромом врага под Москвой.
В 1985 году третьим изданием вышла его книга « На острие главного удара». В ней он рассказывает о героической борьбе народов за свободу и независимость, о мужестве и доблести, о любви к своей Отчизне, о людях, которые стали первыми гвардейцами-танкистами страны.
Но Михаил Ефимович никогда и нигде не преувеличивал своих заслуг в этих сражениях. А теперь, когда нет его, Д. Д. Лелюшенко, А. Л. Гетман, И. И. Русаковский, В.Коньков и даже М. П. Иванихин хотят присвоить себе славу этих побед.
Но мне думается, ничего из этого не получится. Время все расставит на свои местам. [119]