В операции «Багратион»

К лету 1944 года ряд районов Белоруссии был уже освобожден нашими войсками. Но основная часть [161] республики еще оставалась под игом захватчиков. Белорусский народ томился в неволе. Он не стал на колени, не покорился. Он вел с оккупантами ожесточенную борьбу, и под ногами гитлеровцев горела земля. Партизанские отряды и бригады громили вражеские гарнизоны, нарушали движение на железных и шоссейных дорогах, взрывали мосты, спускали под откос эшелоны с техникой и живой силой гитлеровцев. Все активнее они взаимодействовали с наступающими советскими войсками в нанесении ударов по врагу. Партизаны не только обеспечивали их разведданными, но и нередко вместе с ними атаковали фашистские опорные пункты. В освобождении Калинковичей и Мозыря, например, большую роль сыграли партизаны Полесья. Во многом помогли они здесь войскам фронта.

Близилось время полного освобождения родной Белоруссии. Летчики и штурманы, все авиаторы нашего корпуса с нетерпением ждали того часа, когда поступит приказ обрушить на врага всю мощь нашего огня. Мы были готовы к самым напряженным боям.

Линия фронта в Белоруссии в это время представляла выступ, который вдавался вершиной далеко на восток. Этот выступ имел большое оперативно-стратегическое значение для обеих воюющих сторон. Удерживая Белоруссию, враг прикрывал подступы к Восточной Пруссии и Польше, обеспечивал относительно устойчивое положение своей группы армий «Север» в Прибалтике, угрожающе нависал над войсками 1-го Украинского фронта, препятствуя их дальнейшему продвижению на запад. Освобождение Белоруссии открывало советским войскам кратчайшие стратегические пути в Польшу и Германию, ставило фашистское командование перед сложными проблемами.

Учитывая это, гитлеровцы в сравнительно короткий срок создали на белорусской земле довольно сильную, глубоко эшелонированную оборону. Витебск, Орша, Могилев, Бобруйск, Минск, Борисов и другие города были превращены в мощные укрепленные районы. Гитлер требовал оборонять их всеми силами, отдавая войскам приказ за приказом.

В период подготовки к Белорусской операции в полках нашего корпуса ни на один день не угасала партийно-политическая работа. Она велась непрерывно, в любых условиях. Полковник А. Г. Рытов, офицеры корпуса почти [162] постоянно находились в частях. Они читали лекции, выступали с докладами, проводили беседы. Всеми формами и методами живой агитационно-пропагандистской работы они поднимали боевой дух воинов-авиаторов, рассказывали о героизме и подвигах отважных сынов Родины. Они призывали их сосредоточить все усилия на подготовке к предстоящим боевым вылетам экипажей бомбардировщиков. Особо подчеркивали, что освобождение Белоруссии близило день окончательного разгрома врага, нашу победу. Коммунисты эскадрилий были на главных участках подготовки к новым боям. Они подавали добрый пример трудолюбия, готовности к схваткам с врагом.

В канун этой операции состоялись конференции по обмену опытом политического обеспечения боевой работы эскадрилий и полков, а также совещания, на которых вырабатывались мероприятия по оказанию конкретной помощи командирам в подготовке экипажей к боевым вылетам. Приведу такой пример.

30 мая политотдел корпуса организовал конференцию по обмену опытом партийно-политической работы при обеспечении боевых действий. Сразу же после конференции состоялись занятия, совещания, семинары по подготовке непосредственно к боям за Бобруйск. У политработников была одна цель — оказать всемерную помощь командирам в подготовке авиаторов к боям, к преодолению трудностей фронтовой обстановки. Для достижения этой цели они не жалели энергии. Особое внимание начальник политотдела корпуса полковник А. Г. Рытов, все политработники уделяли молодым летчикам, их морально-политической и волевой закалке. Умело и своевременно нацеливали они коммунистов и комсомольцев на решение самых острых и неотложных задач.

Незадолго до Белорусской операции в полках были проведены летно-тактические учения. Основное внимание на них сосредоточивалось на взаимодействии бомбардировщиков с истребителями, на защите экипажей при выходе из пикирования. Ведущий группы Пе-2, пролетая над аэродромом истребителей, ракетами подавал сигнал о том, что для прикрытия требовалось столько-то «яков». И «ястребки» тотчас же поднимались в небо.

Перед началом наступления войск 1-го Белорусского фронта во всех полках нашего корпуса состоялись митинги при развернутых боевых Знаменах. Командиры зачитали [163] обращение Военного совета фронта и Военного совета 16-й воздушной армии к воинам. В 96-м полку гвардии полковник Л. Ю. Якобсон, кроме того, зачитал перед строем клятву гвардейцев. Все это особенно воодушевило людей на новые подвиги.

3-й бомбардировочный корпус по указанию генерала С. И. Руденко содействовал 3-й армии в прорыве оборонительных рубежей врага. В период наступления нам предстояло воспрепятствовать подходу фашистских резервов, стремлению гитлеровцев закрепиться на промежуточных оборонительных рубежах. В дни преследования противника мы должны были уничтожать переправы на Березине, наносить удары по войскам и технике на дорогах, ведущих от Бобруйска на запад, северо-запад и юго-запад.

Начало штурма обороны противника на реке Друть, в районе Рогачева, мне довелось наблюдать 24 июня с НП командующего 3-й армией А. В. Горбатова. На противоположном берегу реки были видны окопы и траншеи. Они проходили вдоль густого кустарника, по краю поля, между домами полуразрушенного села. Враг создал оборону по всем требованиям инженерного искусства. Все здесь было: доты, бронированные колпаки, а также разветвленная система стрелкового и противотанкового огня. В глубине — другие укрепления. В окопах — танки, штурмовые орудия. Таких рубежей перед Бобруйском оказалось немало. И этот орешек предстояло расколоть.

Ранним утром на позиции врага обрушился шквал артиллерийского огня. Потом пошли вперед стрелки. Под огнем они преодолели Друть. Их поддержали орудия прямой наводки, танки. Вскоре пехотинцы уже вели бой в первой и второй траншеях противника. Но дальше продвинуться не смогли. Оборона врага оказалась сильной. К тому же ее недостаточно разведали. А погода, как назло, выдалась нелетной, и штурмовики воздушной армии не могли в эти часы поддержать наших наступающих стрелков.

Я стоял рядом с Горбатовым и нервничал. Надо же было так случиться с погодой. Наши «Петляковы» шли, но из-за ограниченной видимости эффективность их бомбовых ударов снижалась.

«Петляковы» наносили удары эшелонированно. Воздействуя на разные цели — огневые позиции артиллерийских батарей и узлы сопротивления, они бомбили их в течение [164] 30–35 минут. Удары наносили эскадрильями с временными интервалами в одну — три минуты. Низкие облака не давали возможности бомбить с пикирования. Лишь к середине дня небо прояснилось, в облаках образовались разрывы. Экипажи наносили удары в основном с горизонтального полета, с малых высот.

При постановке задач группам «Петляковых» на каждую цель давалась определенная точка прицеливания, если, разумеется, было известно расположение вражеских батарей на огневых позициях. Бомбили серийно. Число бомб в каждой серии определялось количеством заходов, Заходы же на цели и уход от них были ограничены по времени, поскольку одновременно с нами оборону гитлеровцев обрабатывали штурмовики. Удары по артиллерии противника наносились с преобладанием осколочных бомб.

В первый день сражения удача сопутствовала бомбардировщикам 779-го полка, действовавшего в полосе наступления 3-й армии. Первая группа из девяти машин — ее ведущим был подполковник А. В. Храмченков — с горизонтального полета бомбила огневые позиции трех батарей на южной окраине Фалевичей. Вторая группа во главе с Героем Советского Союза капитаном А. А. Анпиловым атаковала позиции артиллерии на северной окраине села Лейчицы. И третья, ведомая капитаном П. Н. Ксюниным, наносила удар по артиллерии гитлеровцев на южной окраине Тихиничей. В итоге был подавлен огонь трех батарей полевой и одной батареи зенитной артиллерии. Уничтожено пять автомашин с боеприпасами, разрушено три дзота и шесть блиндажей. Отмечены разрывы бомб в траншеях врага.

Войска 1-го Белорусского фронта нанесли два удара по обороне противника: из района Паричей и Рогачева. Более благоприятно развивалось наступление южной ударной группы: из района Паричей. Соединения 65-й армии при поддержке авиации 16-й воздушной армии продвинулись на 5–6 километров, что дало возможность во второй половине дня ввести в прорыв 1-й гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова. Он вышел на оперативный простор и устремился в обход Бобруйска с запада.

В районе Рогачева, на Друти, войска 3-й и 48-й армий пока не смогли прорвать оборону противника. Командующий 3-й армией генерал А. В. Горбатов во второй половине дня 24 июня ввел в бой две танковые бригады, а 25 июня [165] — полностью 9-й танковый корпус под командованием генерала Б. С. Бахарова. Танкисты во взаимодействии со стрелковыми полками, при поддержке артиллерии и авиации настойчиво штурмовали оборонительные рубежи гитлеровцев.

Экипажи наших «Петляковых», содействуя усилиям наземных войск, совершали вылет за вылетом. Они бомбили оборонительные узлы противника, его резервы, ближайшие и дальние тылы, колонны гитлеровцев на дорогах Бобруйск — Минск, Могилев — Минск, населенные пункты Осиповичи, Пуховичи, переправы через Днепр, Березину и Свислочь.

Одну эскадрилью пикировщиков вел на задание капитан П. Н. Ксюнин. Облачность была низкой. Начинался затяжной дождь. Но ничто не помешало опытному командиру выйти на цель с предельной точностью. По дороге Двигалась колонна гитлеровцев. Машины, телеги на конной тяге, пехота — все это тянулось на северо-запад, чтобы закрепиться на новом рубеже.

Враг, видимо, не ждал налета в такое ненастье. Петр Николаевич развернул эскадрилью под самыми облаками.

— Атакуем! — скомандовал он и первым сбросил бомбы.

Они взорвались в самой середине колонны.

Метко разили гитлеровцев и ведомые экипажи. Сквозь черную завесу дыма прорывалось пламя. Это горели машины.

Эскадрилья легла на обратный курс. В этот момент, оправившись от внезапного удара, открыли огонь вражеские зенитчики. Петр Николаевич разомкнул строй, лишая врага возможности вести прицельную стрельбу. Все же осколки и пули то и дело кромсали на самолетах обшивку. Почти на всех машинах оказались пробоины, но серьезных повреждений не было. Никто не отстал.

У линии фронта эскадрилью атаковали «фокке-вульфы». Отбиваясь от них, экипажи продолжали полет своим курсом. Меток был огонь стрелков-радистов. Пулеметными очередями они сразили двух «фоккеров». Остальные отстали, повернули восвояси.

На аэродром эскадрилья вернулась в полном составе. Вернулась, несмотря на сложную обстановку и сильное противодействие врага. Мужество экипажей, мастерство летчиков, штурманов и стрелков-радистов, их согласованные [166] действия и дали возможность одержать над гитлеровцами очередную победу.

Победным оказался полет и «Петляковых» 128-го полка. Отступая, немецко-фашистское командование пыталось сохранить свои резервы, перебросить их за Свислочь. Командиру полка Герою Советского Союза М. М. Воронкову было приказано уничтожить переправу. Над целью экипажи образовали испытанную в боях «вертушку». На них обрушили огонь восемь зенитных батарей. Снаряды рвались все ближе и ближе. Флагман первым устремился в отвесное пике. Неожиданно кабину озарило яркое пламя. Раздался взрыв. Снаряд угодил в центроплан. Осколками стекла и металла Михаил Михайлович был ранен. По лицу заструилась кровь. Воронков смахивал ее рукавом, но кровь по-прежнему заливала глаза, и все казалось ему багровым — земля и небо, фашисты, что скопились у переправы. Но с боевого курса командир полка не свернул. Бомбы были сброшены точно в цель. Переправа оказалась разбитой.

Успешно действовали войска 2-го Белорусского фронта. Они перешли в наступление на день раньше 1-го Белорусского — 23 июня. К исходу дня им удалось прорвать оборону противника. 26 июня передовые отряды форсировали Днепр и захватили плацдарм на его западном берегу, севернее Могилева. Большую помощь им оказали летчики 230-й и 233-й штурмовых авиационных дивизий 4-й воздушной армии. 28 июня был освобожден Могилев. Фашистские войска отступали. 4-я гитлеровская армия двигалась на запад, в сторону Минска.

Значительного успеха добились также дивизии 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Они разгромили витебско-оршанскую группировку врага.

Выровнялось положение дел и на рогачевско-бобруйском направлении. 9-й танковый корпус генерала Бориса Сергеевича Бахарова, введенный в бой А. В. Горбатовым, во взаимодействии со стрелковыми частями 26 июня прорвал оборону противника. Танкисты при поддержке штурмовиков и бомбардировщиков устремились на запад. Они расчленили 35-й армейский корпус 9-й армии и к исходу дня вышли на восточный берег Березины. Утром 27 июня весь фронт облетела лаконичная радиограмма, переданная по радио генералом Бахаровым: «Вижу Бобруйск». Танкисты рассматривали город, раскинувшийся на правом [167] берегу Березины. Над городом поднималось пламя пожаров. Бригады Бахарова перехватили все шоссе и переправы северо-восточнее Бобруйска. За танкистами быстро продвигались части 3-й и 48-й армий. К этому времени 1-й гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова вышел в район северо-западнее Бобруйска и отрезал пути отхода пяти пехотным и одной танковой дивизиям 9-й немецкой армии. Они были окружены в двух районах — в городе Бобруйске и юго-восточнее города. Ликвидировать вражескую группировку юго-восточнее Бобруйска предстояло 48-й армии, а в Бобруйске — 65-й армии. Главные же силы фронта продолжали наступать в направлениях Осиповичи — Пуховичи и Слуцк.

Планы фашистского командования создать в Белоруссии неприступную оборону рушились. Вражеская группа армий «Центр» терпела поражение.

Обстановка на фронте непрерывно менялась. Наши бомбардировщики действовали в основном по целям, указанным штабом 16-й воздушной армии. В то же время в полках и дивизиях стали широко использоваться и свои разведданные, добытые в боевых вылетах.

Опытным воздушным следопытом зарекомендовал себя Герой Советского Союза капитан П. С. Мусинский. 27 июня, выполняя полет на разведку, он сообщил по радио, что в районах Ясеня и Косье по дороге на Осиповичи двигались колонны общей численностью около 500 машин. Это сообщение поступило в 9 часов 50 минут. Командир 241-й дивизии полковник А. Г. Федоров решил нанести удар по колонне у Ясеня силами двух эскадрилий.

В то же время на бомбардировку колонны у Косье вылетели 27 «Петляковых». Прежде всего они разрушили мост через овраг. Движение колонны застопорилось. Создались благоприятные условия для нанесения по ней удара, и на голову врага посыпались бомбы.

В этих налетах экипажам удалось уничтожить свыше 50 машин с грузами и живой силой гитлеровцев. Особо отличилась эскадрилья 128-го полка под командованием Ф. И. Паршина, удостоенного 26 октября 1944 года звания Героя Советского Союза.

Инициатива командиров эскадрилий, полков и дивизий расширяла возможности борьбы с врагом. Штаб корпуса, как правило, всегда давал «добро» на уничтожение целей, разведанных экипажами. [168]

Получил как-то такое «добро» и командир 96-го гвардейского полка гвардии полковник А. Ю. Якобсон. Севернее магистрали Могилев — Минск воздушные разведчики обнаружили колонну вражеских войск. Машины, артиллерия, телеги и фургоны — все это двигалось длинной цепочкой по дороге в направлении на северо-запад.

«Петляковы» вышли в район цели. Александр Юрьевич Якобсон еще на подходе к этой колонне перестроил бомбардировщики, создал наиболее оптимальные условий для нанесения удара по врагу. На дорогу с воем и свистом понеслись фугасно-осколочные бомбы. Гитлеровцы заметались в панике. Спасаясь от удара, они устремились было к лесу. Однако здесь их плотным пулеметным огнем встретили партизаны. Немцы бросились на восток и натолкнулись на передовые части наших наступающих войск. Бежать было некуда: с одной стороны партизаны, с другой — наши танки и мотострелки. А над головой с оглушительным ревом носились «Петляковы», забрасывая гитлеровцев бомбами. Это был для врага настоящий ад, и вырваться из него удалось немногим.

Так, взаимодействуя с сухопутными войсками и отрядами партизан, была разгромлена крупная группировка противника. Землю усеяли свыше тысячи трупов фашистских солдат и офицеров. Было разбито около 100 машин и орудий.

Сражение на берегах Березины не угасало ни на один час. Потрепанные в боях немецкие дивизии всеми силами стремились зацепиться за водный рубеж, приостановить наступление частей Советской Армии. Отдельные гитлеровские полки успели выйти на правый берег реки и окопаться. Бомбардировщики и штурмовики 16-й воздушной армии обрушили на них всю мощь бомбовых и пулеметно-пушечных ударов. Переправы были разрушены одна за другой. Немецко-фашистские войска, как выразился захваченный в плен гитлеровский генерал, превратились в «колоссаль стадо людей и техники». Они переправлялись через Березину на плотах, лодках и просто вплавь, а на другом берегу их уже поджидали наши воины.

На выполнение задачи — уничтожить на пути отступления немецко-фашистских войск мосты и переправы — мы затратили 142 самолето-вылета. У переправ были сосредоточены основные силы зенитной артиллерии. И все же «Петляковы» прорывались сквозь огонь врага. [169]

Мужественно сражались и экипажи эскадрильи, которой командовал Герой Советского Союза П. А. Дельцов, 26 июня перед ними была поставлена задача разрушить мост через Березину, разведать объекты для последующих бомбовых ударов. Вслед за ними вылетели на задание и другие эскадрильи 241-й дивизии.

Еще на подступах к переправе враг встретил «петляковых» зенитным огнем. В небе замельтешили «фоккеры». Истребители прикрытия завязали с ними бой. «Петляковы» прорвались сквозь огонь. Над переправой клубились облака дыма и пыли. Выйти на прицельное бомбометание, казалось, было невозможно.

Оценив обстановку, Павел Дельцов отдал экипажам новую команду. «Петляковы» образовали «вертушку», вышли на внешний пояс зенитной обороны. Развернулись и снова устремились на цель. Дельцов вел бомбардировщики на штурм первого кольца зенитной обороны моста. Вражеские зенитки умолкли после первого же удара. Но не все. Два или три орудия продолжали вести огонь.

Эскадрилья вернулась на аэродром, заправилась горючим и боекомплектами и снова ушла на ту же цель. Однако и эта попытка разрушить мост оказалась неудачной, Фашисты подтянули артиллерию, окружили подступы и мосту плотным валом зенитного огня. Навстречу Пе-2 то и дело бросались вражеские истребители. Не было возможности прицелиться, спикировать. Бомбы рвались то с недолетом, то с перелетом. А по мосту лавиной двигались вражеские войска. Кое-кто из авиаторов начал иронически высказывать свое мнение: дескать, герой, а разбить мост не в состоянии. Обидно было капитану Дельцову.

В перерывах между вылетами он обстоятельно анализировал причины неудач. Во время одной из бесед с товарищами ему вспомнился случай. Это было еще на Курской дуге. Прижатый к земле сплошной облачностью, экипаж вышел на цель на высоте 150 метров. Такая высота была недопустима для бомбового удара. И все же по его приказу штурман сбросил бомбы. Взрывы накрыли цель точно. Самолет резко подбросило. Осколки собственных бомб хлестнули по фюзеляжу. Летчику с трудом удалось перетянуть Пе-2 через линию фронта и сесть прямо в боевых порядках пехоты. «И сейчас, — рассуждал Дельцов, — у нас тоже, пожалуй, иного выхода не остается. Мост должен быть разрушен!». [170]

Ранним утром 27 июня эскадрилья снова вылетела на ту же «неприступную» цель. Высота — 2000 метров. Шли под прикрытием истребителей. От самой линии фронта по ним начали бить зенитки. Летчики не обращали на это внимания. Такая пальба стала для них привычной. Когда впереди показался мост, огонь еще более усилился. Но «Петляковы» смело шли вперед. Белые «одуванчики» вспыхивали совсем рядом. Пока мимо.

Мост совсем уже близко. Пора. Капитан Дельцов выпустил тормозные щитки, ввел самолет в пике. Штурман старший лейтенант А. В. Тимофеев нажал кнопку сброса. Бомбардировщик тут же рванулся кверху. Комэск успел заметить, что фонтан воды и земли взметнулся рядом с мостом. Мимо легли бомбы и ведомых. Дельцов окончательно расстроился. Он стремительно выполнил разворот и снова бросил Пе-2 в пике. Взрыв! На этот раз бомбы угодили куда надо. Часть развороченного моста рухнула в воду.

Обрадованный удачей, П. А. Дельцов развернул боевую машину, стараясь поскорее вырваться из огненного пекла. И вдруг перед кабиной громыхнул взрыв. Пе-2 резко бросило в сторону, штурвал вырвало из рук. Дельцов уцепился за него снова, изо всех сил потянул на себя. Но «петляков» не повиновался.

— Всем прыгать! — скомандовал Дельцов.

Командир эскадрильи выбросился с парашютом последним. Кругом рвалось и грохотало. У самого моста горел наш упавший самолет. Дельцов оглядел местность и с ужасом отметил: он приземлялся в расположении врага. Фашисты не стреляли по нему — никуда не денется, мол, советский летчик, и от расправы ему не уйти.

Перед землей ветер немного усилился. Парашютиста относило к лесной опушке. Гитлеровцы по-прежнему не сделали по нему ни единого выстрела. «Решили взять живым, — подумал Дельцов. — Ничего не выйдет, господа фашисты!» Он сжал в руке пистолет и, натягивая стропы, заскользил к земле. Нет, он пока не собирался покончить с собой. Не доставит он гитлеровцам этого удовольствия. Ведь в обойме восемь патронов. Семь — для фашистов, тех, кто накинется на него первым. Последний — для себя. Иного решения не будет.

Приземлился Дельцов метрах в пятидесяти от бежавших к нему немцев. Быстро отстегнув лямки, сбросил [171] парашют. Длинноногий гитлеровец с автоматом наизготовку что-то выкрикнул. Кажется, «хальт!». Комэск выстрелил в него, почти не целясь, когда он был всего в трех-четырех шагах, и враг упал.

Гитлеровцы открыли огонь. Над головой разноголосо засвистели пули. Из-за кустарника выскочили два фашиста. Убегая от них, летчик падал и вскакивал. Отстреливался и снова бежал. В эти мгновения он совсем забыл, что в обойме всего восемь патронов. Щелкнул курок, а выстрела нет. Не рассчитал комэск, не оставил последний патрон. Теперь плена не миновать.

Фашисты настигли Дельцова, когда до лесной опушки было рукой подать. Сбили с ног. Начали наносить удары сапогами. Неожиданно немцы бросились кто куда. Над самой землей, стреляя из пушек и пулеметов, прошли штурмовики. За ними еще звено и еще... Дельцов вскочил и бросился к лесу. Он бежал из последних сил. Споткнулся, упал. Попытался подняться и не смог. Перевернулся на спину. Над кронами открылась синева неба. И там, где вспыхивали облачка разрывов, он увидел милые сердцу «Петляковы». Они бомбили врага у разрушенной переправы.

Это и придало энергии Дельцову. Он встал и зашагал среди деревьев. Теперь главное — уйти подальше, углубиться в заросли. Только бы хватило сил! Но что это? Сквозь отдаленную стрельбу и шум деревьев он услышал чистую русскую речь:

— А ну, поднажмем, братцы. Еще р-разок. И-ах!

Сквозь заросли Дельцов увидел расчет противотанкового орудия. Артиллеристы выкатывали свое орудие на лесную опушку, на открытую позицию. Сам фронт, казалось, пришел на выручку летчику. Впрочем, в том, что фронт оказался прорван, была заслуга и эскадрильи Героя Советского Союза капитана П. А. Дельцова.

Так сражались на Березине воздушные бойцы нашего корпуса.

При подготовке к операции «Багратион» взаимодействию разных родов войск было уделено первостепенное внимание. Планы ударов изучались детально. В штабах уточнялись места сосредоточения резервов, глубина и характер обороны противника.

Напряжение в боях на бобруйском направлении, как и во всей операции, было велико. На каждый Пе-2 в среднем [172] приходилось по четыре вылета в день. Для этого пришлось с точностью разработать и «отрепетировать» вылеты эскадрилий. Особый смысл приобретала подготовка Пе-2 к повторным вылетам. Время здесь ценилось на вес золота. Техники и механики трудились без устали. Днем и ночью. Когда требовалось. Трудились, не считаясь ни с чем. Жалоб на трудности не было. В те далекие военные годы жаловаться вообще было не принято.

В период боевой работы мы вели хронометраж, постоянно заботились об экономии времени. Эскадрилья от запуска до взлета тратила в среднем пять минут. Взлетала она в течение трех минут. На сбор над аэродромом и построение уходило еще четыре минуты. На посадку после выполнения задания — пять минут. Подготовка к повторному вылету начиналась сразу же после посадки. Причем на осмотр бомбардировщиков, заправку и снаряжение их боекомплектами затрачивалось около 40 минут. В это время летчики отдыхали прямо под плоскостями своих боевых машин.

Важное внимание уделялось отработке встреч с истребителями сопровождения и прикрытия. Перед вылетом «Петляковых» по радио или проводной связи на аэродром истребительного полка сообщалось о времени и месте встречи с «ястребками». Обычно мы сообщали истребителям состав группы и фамилию ведущего. Этого было для них достаточно. Они никогда не подводили.

29 июня эскадрилья с ведущим капитаном Р. С. Сулимановым и штурманом старшим лейтенантом П. А. Козленко (15 мая 1946 года он был удостоен звания Героя Советского Союза) бомбила мост через Березину с пикирования. Предварительный расчет для удара оказался неточным. Штурман эскадрильи внес поправку на ветер, передал штурманам новые данные. Еще один заход. С высоты 2500 метров Пе-2 вошли в пике под углом 60 градусов, устремились на цель в боевом порядке: девятка в правом пеленге, из звеньев. Точка сбрасывания — 1700 метров. Выход из пике — в районе позиций зенитных батарей. Такого дерзкого маневра враг не ожидал, и разрывы снарядов, сопровождавшие девятку, не принесли вреда. Вражеские зенитчики просто не успели переставить дистанционное кольцо на взрывателях снарядов. Исход налета оказался превосходным. Одна фугасная бомба весом 250 килограммов разорвалась в центре моста, и тот [173] распался на две части. Остальные бомбы, те, что упали в воду, повредили опоры. Словом, мост вышел из строя.

Все «Петляковы» возвратились на свой аэродром. Они были исклеваны пулями и осколками. В плоскостях зияли рваные отверстия. Техники и механики тотчас же принялись за привычное дело.

В тот же день эскадрилья 128-го полка, ведомая старшим лейтенантом Ю. В. Хилковым и штурманом майором Н. Д. Лепехиным, разбила еще одну переправу через Березину. Бомбили с горизонтального полета, с высоты 1400 метров. Ведущий с точностью выдержал курс, переправа была разрушена прямым попаданием бомб. На берегу о бразовался затор. Технику и живую силу врага тут же накрыли авиация и батареи дальнобойной артиллерии.

Части 4-й немецкой армии двигались к Березино неподалеку от деревни Погост. На редкость подходящим оказалось название этого населенного пункта для тех, кто пришел туда. Для начала «Петляковы» нанесли удар по переправе через реку Березину. Когда же путь к отступлению был отрезан, бомбардировщики и штурмовики смешали отступающие войска гитлеровцев с землей. Именно у деревни Погост нашли свою гибель многие гитлеровцы 4-й армии врага.

Вернемся снова к событиям на бобруйском направлении, к действиям 9-го танкового корпуса генерала Б. С. Бахарова. 26 июня, после прорыва переднего края обороны противника, танкисты устремились к Бобруйску, Они оседлали на восточном берегу Березины развилку шоссейных дорог Могилев — Бобруйск, Рогачев — Бобруйск и Жлобин — Бобруйск. Путь отступающим фашистским войскам к городу был отрезан. Юго-восточнее Бобруйска оказалась окруженной группировка врага.

Точное расположение ее основных сил, сконцентрированных для прорыва, не было известно. Генерал С. И. Руденко приказал мне произвести разведку, и я направил в район, прилегающий к Бобруйску, два экипажа. Ведущим был капитан М. Г. Воскресенский. Разведчикам указали маршрут и высоту аэрофотосъемки — 3000 метров, и воздушные следопыты вылетели на задание. На маршруте они выдержали неравный бой с фашистскими истребителями. Наш самолет, шедший ведомым, был подбит. Задание осталось невыполненным. [174]

Отдал приказ Воскресенскому на повторный вылет. Для сопровождения и прикрытия разрешил взять истребители, сколько он посчитает нужным. Позднее Михаил Георгиевич рассказывал:

— Я чувствовал — задание чрезвычайно важное. От моих разведданных зависела победа над врагом, оказавшимся в «котле», и я решил искать гитлеровцев до тех пор, пока не обнаружу. К аэродрому истребителей подошел на высоте четыре тысячи метров. Запросил всего четыре «ястребка», чтобы не привлекать внимания врага. «Почему так мало? — спросил командир полка. — Мы готовили целую эскадрилью!» Перед линией фронта снизился до шестисот метров. Фотографирую местность, но визуально ничего не вижу. Пролетаю над горящим Бобруйском. И снова — ничего. По всему маршруту прошел, как и было приказано, а докладывать не о чем. Очень обидно стало. Снизился до предельно малой высоты и стал обстреливать одиночные машины. Так увлекся этим делом, что даже не заметил, как уклонился к юго-востоку от Бобруйска, в район Дубовки. Тут-то и увидел в кустарниках камуфлированные в желто-зеленый цвет машины. Сосчитать их было не просто — маскировка. Однако, даже по грубым подсчетам, их было не менее тысячи. Редкая удача! «Штурман, фото!» — скомандовал я и начал выполнять виражи так, чтобы снимки получились под разными ракурсами. Одновременно доложил по радио: «Я — сороковой. Юго-восточнее Бобруйска, в районе Дубовки, скопление противника!» Ответ последовал незамедлительно: «Сороковой, вас поняли — район Дубовки!»

Об этих сведениях М. Г. Воскресенского я доложил командарму. С. И. Руденко распорядился нанести по скоплениям врага массированные удары.

Я отдал приказ о подготовке полков к немедленному вылету.

В полет от нашего корпуса ушли свыше 100 «Петляковых». Эскадрильи летели без прикрытия истребителей.

Кроме нас на уничтожение оказавшихся в «котле» гитлеровцев вылетели штурмовики 4-го корпуса, 2-й гвардейской и 299-й дивизий.

В книге Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского «Солдатский долг» говорится, что в кольце диаметром примерно в 25 километров, в районе Дубовки, оказалось до 40 тысяч гитлеровцев. Наша авиация получила [175] приказ нанести по ним удар. 526 самолетов поднялись в воздух и в течение часа бомбили врага, Фашисты выбегали из лесов, метались по полянам, многие бросались вплавь через Березину, но и там не было им спасения. Вскоре район, подвергшийся бомбардировке, представлял собой огромное кладбище — повсюду трупы и исковерканная разрывами бомб техника.

Так была разгромлена крупная группировка гитлеровцев. Этот блестящий массированный удар бомбардировщиков и штурмовиков 16-й воздушной армии помог 9-му танковому корпусу и подошедшим стрелковым соединиям отразить атаки окруженных вражеских войск. Обезумевшие гитлеровцы, панически отступая, то и дело попадали в окружение. Порой они доходили до полного отупения. Поняв бессмысленность сопротивления, солдаты и офицеры сдавались в плен. Пленными оказались и многие генералы. 29 июня советские войска освободили Бобруйск.

Штаб нашего корпуса перебазировался в Пастовичи. Еще совсем недавно здесь располагалась немецкая авиационная часть. Фашисты драпали настолько быстро, что забыли даже о своем обслуживающем персонале. Они попросту бросили его на произвол судьбы. Кое-кто из немецких техников и механиков ушел в лес. Многие покорно складывали оружие. Бежать было некуда.

Через два дня после нашей посадки в Пастовичах героем событий стал техник самолета лейтенант С. В. Лазарев. Осматривая машину, он услышал позади:

— Русс! Слюшай, русс Иван...

Лазарев обернулся и увидел гитлеровца. Немец оказался заросшим, оборванным, сгорбившимся. В глазах у него был страх. Техник сжал в руке большой гаечный ключ, Заметив это движение, немец в ужасе затряс головой, торопливо выпалил:

— Никс пух-пух. Гитлер капут! Их виль руссиш плен.

С грехом пополам Лазарев объяснился с жаждущим плена немцем. Оказалось, он был не один. В лесу их собралось человек сорок. Все они были из обслуживающего персонала этого аэродрома. Все согласились на «руссиш плен» добровольно.

Лазарев отправился вслед за немцем. Вскоре из лесу вышла целая колонна. Впереди шагали два рослых, увешанных автоматами гитлеровца. За ними понуро тащились [176] остальные. Сбоку, поторапливая отстававших, шагал лейтенант Лазарев. Вид у него был независимый. Дескать, что здесь особенного? Дело обычное. А в глазах техника светились задорные огоньки.

Эту историю помнили долго. Воины не раз обращались к Лазареву с просьбой рассказать, как он пленил вражеских авиаторов.

На счету летчиков корпуса немало подвигов, совершенных в небе Белоруссии. Исключительной отвагой, к примеру, отличался Герой Советского Союза капитан Н. С. Мусинский. В одном вылете он взорвал склад боеприпасов и разбил общежитие фашистских летчиков. Тринадцать асов были погребены под развалинами здания. Николай Степанович зарекомендовал себя умелым воздушным следопытом. Не раз обнаруживал он важные объекты врага.

Когда сражение за Бобруйск было завершено, «Петляковы» 301-й дивизии вылетели в район Гродно. Перед экипажами стояла одна задача — уничтожить резервы гитлеровцев. Не повезло с погодой. Косые дожди штриховали горизонт. Низкие облака до предела затруднили ориентировку. Лишь по курсу да расчету времени ведущий определил, что внизу Гродно. Самолеты снизились. В редких просветах промелькнула окраина города.

Район удара был изучен детально, и ведущему — командиру дивизии полковнику Ф. М. Федоренко не понадобились уточнения.

— На цель! — скомандовал он.

Эскадрильи четко перестроились. «Петляковы» входили в пике с разворотом. Впереди вспыхнули разрывы. Это открыли огонь вражеские зенитчики. Экипажи с малых высот наносили удар по скоплению танков и другой техники.

Один из снарядов разорвался рядом с Пе-2 Федора Михайловича. Самолет резко встряхнуло. Комдиву стоило немалых усилий выровнять машину, остаться в строю.

На земле горели вражеские танки. Эскадрильи снова зашли на цель. Один за другим самолеты вырывались из облачного плена, неслись навстречу огню зенитчиков, метко поражали цели.

Еще один снаряд встряхнул машину комдива. Осколки продырявили плоскость. Кабина наполнилась запахом гари. Но полковник Федоренко по-прежнему не выходил [177] из боя. Собрав самолеты над облаками, он связался по радио с командирами полков. Потерь не было, и это особенно обрадовало комдива. Облака мешали экипажам, но в то же время они были их защитой.

В этом налете на Гродно были уничтожены танки, автомашины, различные постройки, занятые фашистами под жилье и склады. В расположении врага вспыхнули очаги пожара.

На свои аэродромы полки вернулись в полном составе. За образцовое выполнение задания Маршал Советского Союза Г. К. Жуков объявил авиаторам 301-й дивизии благодарность.

3 июля 1944 года был освобожден Минск. За 11 дней напряженных боев войска четырех наших фронтов добились больших успехов. Наступая со средним темпом 20–25 километров в сутки, они продвинулись за это время до 280 километров, разгромили главные силы группы армий «Центр». Восточнее Минска оказалась в окружении крупная немецко-фашистская группировка, насчитывающая больше 100 тысяч человек. Окружение противника стало возможным благодаря четкому взаимодействию всех Белорусских фронтов, которые преследовали отходившего противника как по параллельным путям, так и с фронта. Окружение крупнейшей вражеской группировки в результате преследования и на такой большой глубине было новым явлением в ходе войны и свидетельствовало о высоком уровне советского военного искусства. Ликвидация окруженной восточнее Минска немецко-фашистской группировки была осуществлена с 5 по 11 июля.

В операции «Багратион» наше превосходство над врагом ощущалось во всем. Советские воины умело и мужественно громили гитлеровцев на земле и в небе. Из-под Витебска, Орши, Могилева, Минска фашисты не смогли уйти. Они были истреблены или взяты в плен. Операция завершилась полной победой советского оружия. Для вашего корпуса она явилась важной вехой на боевом пути. Все летчики, штурманы, воздушные стрелки, техники и механики проявили в ней образцы организованности, отваги и мастерства. Все трудились с утроенной энергией.

За время этой операции корпус совершил 1185 боевых самолето-вылетов. Мы сбросили на врага большое количество фугасных и осколочных бомб, уничтожили немало [178] танков, автомашин, орудий полевой артиллерии, минометов, пулеметов, повозок, железнодорожных эшелонов.

Кстати, в бобруйском «котле» была окончательно разбита 45-я пехотная дивизия немцев, та самая дивизия, которая участвовала в оккупации Франции и взятии Варшавы, а в первые дни войны натолкнулась на мужественное сопротивление защитников Брестской крепости и надолго застряла у берегов Буга.

Операция «Багратион» была поистине блистательной.

2 июля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками при прорыве оборонительной линии под Бобруйском и проявленные при этом доблесть и мужество наш корпус был награжден орденом Суворова II степени. Приказом Верховного Главнокомандующего корпусу присвоили наименование «Бобруйский».