Над Курской дугой

К командующему 16-й воздушной армией я пришел расстроенным.

— В чем дело? — поинтересовался генерал С. И. Руденко.

Объяснил все по порядку. Накануне командующий 15-й воздушной армией генерал И. Г. Пятыхин отдал приказ поднять в воздух две дивизии. Погода была прескверной: низкие облака, дождь. Мы понесли ненужные потери. Как же оставаться спокойным!

Однако встреча с Сергеем Игнатьевичем Руденко несколько приободрила. Наш корпус переходил в состав 16-й воздушной армии. Предстояла служба под началом моего однокашника С. И. Руденко, с которым мы учились в Качинской летной школе. Нам приятно было вспомнить счастливые годы нашей молодости. Сергей Игнатьевич многое рассказал мне о битве под Сталинградом. Словом, я радовался, что переходил под командование С. И. Руденко. [114]

В марте мы перебазировались на ефремовский аэродром. Ежедневно выполняли разнообразные боевые задания. Бомбили врага на железной дороге Брянск — Киев, оказывали поддержку с воздуха кавалерийскому корпусу. Летали на Белгород и Севск. Командующий фронтом объявил корпусу благодарность.

Началась весенняя распутица. Полки нашего корпуса перебазировались в Данков и Лебедянь. Это была нелегкая работа. Мост через Дон сорвало. Пришлось самостоятельно наводить переправы, сколачивать штурмовые мостики, плоты и плотики. Собрали все, что могло держаться на воде: рыбачьи лодки, ящики, чаны. Шли в ход плащ-палатки, камеры от машин, куски брезента. Когда же прибыли в Лебедянь, оказалось, что населенный пункт настолько перегружен, что негде разместить ни людей, ни технику. Такая скученность удобна для врага. Достаточно одного налета, чтобы наломать дров.

В срочном порядке вылетел в штаб армии, доложил обстановку. Генерал С. И. Руденко решил вопрос оперативно. На другой день из Лебедяни улетели истребители — поближе к фронту. Ушел и их наземный эшелон. Сразу же стало просторнее.

Дни стояли по-весеннему теплые. В небе неторопливо проплывали легкие облака. По утрам, подсвеченные лучами солнца, они казались розовато-оранжевыми. Стояла тишина. Даже не верилось, что враг был рядом.

В конце апреля корпус перелетел на аэродром, что находился неподалеку от Ельца. Здесь и получили мы приказ об оказании помощи партизанам в Брянских лесах. Я возложил эту задачу на 301-ю дивизию, и авиаторы по-деловому начали готовиться к полетам.

Первыми ушли на задание две эскадрильи 96-го гвардейского полка. Их возглавил командир полка А. Ю. Якобсон. В канун вылета мне удалось побывать в Ельце, встретиться с представителями партизанских отрядов. Уточнили объекты бомбовых ударов, наметили ориентиры, договорились об условных сигналах.

Первый полет оказался удачным. Эскадрильи вернулись в полном составе. На другой день с радостью передал Якобсону сообщение партизан: в итоге налета убиты генерал, 300 солдат и офицеров, взорваны два склада с горючим. Мы же, в свою очередь, поблагодарили партизан за то, что указали нам такие важные цели. [115]

Связь с партизанами установилась надежная. Народные мстители оперативно докладывали нам о результатах бомбовых ударов. Их сообщения были подробными. Мы знали, скольких вояк недосчитался враг, сколько сожжено складов, разбито железнодорожных вагонов с разными грузами. Вместе с этими сведениями разведчики сообщали нам координаты новых целей и объектов.

В течение весны и лета 1943 года корпус вел боевую работу в брянском партизанском районе. Всякое случалось в полетах. 5 мая 301-я дивизия нанесла сосредоточенный удар по населенному пункту Локоть, а затем и по железнодорожной станции Брасово. Здесь оказались значительные скопления войск противника. Командир дивизии полковник Ф. М. Федоренко решил нанести удары большими группами, и «Петляковы» ушли на задание.

В этом полете экипажи, ведомые капитаном А. П. Смирновым, взорвали склад боеприпасов. Возник пожар, к которому никто не мог подступиться. Взрывы снарядов и бомб громыхали в течение нескольких часов. Пожарище стало ориентиром для всех экипажей, и они без труда находили объекты бомбардировки по-соседству.

В тот же день был разрушен и бывший дворец князя Михаила, где разместился штаб фашистской дивизии. Разбитыми оказались здания комендатуры и казармы с новобранцами гитлеровцев, которые, так и не попав на фронт, нашли смерть под обломками зданий.

На станции Брасово нам удалось разбить эшелон с военными грузами, поджечь несколько танков и бронемашин. Налет, к сожалению, омрачился гибелью трех экипажей. Этого можно было бы избежать, если бы истребители прикрытия не совершили ошибки: не оторвались и не действовали столь опрометчиво.

Одну группу из девяти Пе-2 вел старший лейтенант В. П. Мельник. Ее прикрывали шесть истребителей из 283-й дивизии. На ближних подступах к цели «Петляковых» встретили «мессеры». Завязался бой. Все шесть истребителей были втянуты в эту яростную карусель. А бомбардировщики продолжали полет к цели, оставаясь без прикрытия. Неожиданно появилась группа «фокке-вульфов». Она и атаковала «Петляковых» при выходе из пикирования. Круговую оборону старшему лейтенанту Мельнику организовать своевременно не удалось. В итоге три экипажа не вернулись на аэродром. [116]

В эти весенние дни активизировали действия наши «охотники». Они летали в любую погоду без прикрытия истребителей. В безоблачные дни экипажи выслеживали цели с высоты четырех-пяти тысяч метров, а в пасмурные снижались до предельно малой высоты. Их удары всегда были неожиданными и меткими.

Однако полеты «охотников» тоже не всегда завершались благополучно. Как-то командир эскадрильи капитан Б. В. Севаков на обратном маршруте у линии фронта попал в цепкие клещи зенитного огня. Снаряды рвались все ближе. Один из них угодил в хвостовое оперение. «Петляков» потерял управление, перешел в пикирование. Командир приказал экипажу покинуть самолет. Штурман и стрелок-радист выбросились с парашютами, а Севаков, рискуя жизнью, продолжал вести машину на аэродром. И дотянул. Через два дня штурман и стрелок-радист невредимыми вернулись в эскадрилью.

Был и такой случай. Из очередного полета гвардии подполковник А. Ю. Якобсон вернулся мрачным, осунувшимся. Он словно бы окаменел. Его спрашивали, что с экипажем старшего лейтенанта Бориса Быстрых. А он шел молча через весь аэродром и так сжимал в руке шлемофон, что даже пальцы побелели. Тяжело было на душе. Он видел гибель Героя Советского Союза Б. С. Быстрых.

В том полете наши «Петляковы» вышли на цель точно. Отбомбились. Внизу, там, где находился замаскированный склад с горючим, взметнулось яркое пламя. Фашистские зенитчики вели по самолетам яростный огонь. Эскадрильям удалось уйти от обстрела. Боевое задание они выполнили успешно. На обратном маршруте, уже над нашей территорией, «мессеры» неожиданно выпорхнули из-за облаков. Стремительная атака. Самолет Быстрых вспыхнул. Один из вражеских истребителей устремился к горящей машине, чтобы расстрелять экипаж, если он выбросится с парашютами. В этот момент Быстрых резко бросил бомбардировщик в сторону и таранил истребитель. Раздался взрыв. Обломки «мессера» замельтешили в воздухе. Падал и самолет Быстрых. Он врезался в косогор, и экипажа не стало. Пламя горящего «Петлякова» обожгло сердце А. Ю. Якобсона. Утихнет ли боль? Заживут ли душевные раны?

Я стоял с Александром Юрьевичем рядом и вместе с ним молча переживал горечь утраты. Гнев сдавливал горло. [117] Надо, непременно надо отомстить врагу за гибель отважного экипажа.

* * *

Еще не была завершена Сталинградская битва, а войска Волховского фронта во взаимодействии с Ленинградским, наступая южнее Ладожского озера, прорвали блокаду Ленинграда. Войска Воронежского фронта овладели Воронежем. Успешно шло наступление на Курск, Харьков, Донбасс...

Мощные удары на юге страны зимой 1943 года ликвидировали вражескую группировку на Северном Кавказе. Советские войска освободили Краснодар, Новочеркасск, Ростов-на-Дону. В марте был ликвидирован Ржевско-Вяземский плацдарм, освобождены Ржев, Гжатск, Вязьма. На отдельных направлениях наши войска продвинулись на 600–700 километров и освободили районы, занятые врагом еще в начале войны. Наступление наших войск лишило фашистское командование возможности перегруппировать силы, дать своим потрепанным частям передышку, подготовиться к новым сражениям.

Отсутствие второго фронта позволило гитлеровцам перебросить с запада на Восточный фронт часть своих войск. Фашисты усиленно готовились к летнему наступлению, внушая всему миру, что зимние успехи советских войск объясняются якобы суровостью климата на русских просторах.

Весной 1943 года, готовясь к новым сражениям, враг решил обезопасить свой тыл, уничтожить партизанские отряды и бригады, действовавшие в Брянских лесах. Около десяти фашистских дивизий блокировали лесные массивы. Под прицел артиллерийских батарей взяли предполагаемые базы народных мстителей.

2 мая генерал С. И. Руденко отдал приказ нашему корпусу об оказании партизанам поддержки с воздуха. Мы связались с одной из партизанских бригад. Каждый день наносили удары по танкам и мотопехоте гитлеровцев. Отряды партизан вырывались из кольца окружения и снова продолжали свои рейды по вражеским тылам.

Весной на Центральном фронте наступило относительное затишье. Наши «охотники» заметно активизировали свои действия. Если из-за плохой погоды невозможен был групповой полет, экипажи отправлялись на задания в одиночку. [118] Прикрываясь облачностью, они высматривали цели вдоль железных дорог и шоссе, на аэродромах и переправах. Летали самые опытные. С нетерпением ждали их Возвращения.

Такие полеты в корпусе стали обыденным делом. «Охотники» причиняли врагу ощутимый урон на железнодорожных узлах Орла, Брянска, Конотопа. Они постоянно наносили удары по скоплениям фашистских войск и техники у берегов Оки.

По оживленным передвижениям гитлеровцев чувствовалось, что на нашем фронте они что-то замышляли. В действительности так это и оказалось. К этому времени Воронежский и Центральный фронты глубоко вклинились в оборону противника. Образовался выступ — Курская дуга. Общая протяженность ее около 140 километров. Здесь и готовились немцы к наступлению. Замысел их был прост: ударами с севера и юга отрезать войска обоих фронтов и уничтожить их, взяв реванш за поражение у берегов Волги.

К середине апреля 1943 года, как стало известно позднее, план наступления гитлеровцев на Курской дуге был готов. Он получил кодовое название «Цитадель». Для осуществления этой операции немецко-фашистское командование сосредоточило на сравнительно узком участке фронта 50 дивизий, насчитывавших 900 тысяч солдат и офицеров, около 2700 танков и штурмовых орудий, 2050 самолетов, более половины которых составляли бомбардировщики.

Противник собирался широко применить свои новейшие броневые махины — «тигры» и «пантеры», а также мощные штурмовые орудия «фердинанды». Авиация врага привлекалась из Германии, Франции, Норвегии, а также с других фронтов. Она должна была оказать наземным армиям действенную помощь. Генерал-фельдмаршал Рихтгофен сделал для этого, казалось, все возможное. На аэродромах в районе Курской дуги стояли готовые к вылету «юнкерсы» и «хейнкели», «мессершмитты» и «фокке-вульфы». До начала операции они время от времени наносили удары по нашим «точкам», в том числе и по пятидесяти специально подготовленным ложным аэродромам. Самолеты противника сбивали в воздушных боях. Однако Рихтгофен посылал в небо все новые эскадры. Фашистским летчикам было приказано: ни в коем случае не сдаваться [119] в плен. Вопрос стоял так: или сгореть, или разбиться, или победить. И они сражались с отчаянием.

Наша советская авиация в районе Курской дуги насчитывала 2900 самолетов. В ее составе находился и 3-й бомбардировочный корпус. В первой декаде мая 1943 года командующим ВВС Красной Армии был объявлен месячник борьбы с авиацией противника. В связи с этим генерал С. И. Руденко поставил перед корпусом конкретную задачу — вывести из строя аэродромы в Орле и Брянске. В штабе без промедления был разработан план боевых действий. На основе этого плана я и отдал приказ 301-й дивизии осуществить налет на брянский аэродромный узел, а 241-й — на орловский. 24-й полк нанес мощный удар по аэродрому, что находился у Орла.

Одну из эскадрилий 24-го полка вел капитан Р. С. Сулиманов. Ее сопровождали четыре истребителя. Линию фронта прошли на высоте 1000 метров. В небе громоздились облака, и «Петляковы» летели под их нижней кромкой. У Орла огонь зенитной артиллерии усилился. Рефиджан Сулиманов резко изменил курс. Маневрирование скрыло истинный замысел наших экипажей. Врагу не удалось рассеять эскадрилью, сбить ее с курса. Девятка смело шла сквозь пулеметные трассы и разрывы зенитных снарядов. Вспыхнул мотор на самолете лейтенанта В. М. Коломенского. Резким скольжением ему удалось сбить пламя. Экипаж старался не отстать от группы.

Подбитой оказалась и машина лейтенанта А. П. Равенского.

Неожиданно зенитный огонь прекратился. В небе появились фашистские истребители. Атаковать сверху они не могли: экипажи шли под самыми облаками. А внизу гитлеровцев встретили наши «ястребки». Они и отразили атаку фашистских «мессеров».

«Петляковы» — над целью. Немцы не ожидали такого дерзкого налета днем. Экипажи сбросили бомбы. Высота не превышала 600 метров. Взрывы были настолько мощными, что наши Пе-2 словно бы раскачивались на волнах. Выполнили еще заход. Едва взяли курс на свой аэродром, как в небе показалась новая группа вражеских истребителей.

Все смешалось в эфире. В наушниках шлемофона гудело от команд на русском и немецком языках. Сквозь этот шум доносился ровный голос Р. С. Сулиманова: [120]

— Спокойнее. Теснее строй. Отобьемся!

Экипажи почти одновременно открыли огонь, не подпуская вражеские самолеты на близкое расстояние. В то же время наши истребители надежно оберегали подбитые бомбардировщики.

Эскадрилье Р. С. Сулиманова, однако, было бы нелегко, если бы на помощь им не подоспела еще одна группа истребителей. Они завязали бой с «мессерами», а часть «ястребков» примкнула к сопровождавшим нас истребителям.

Все самолеты вернулись на свои аэродромы.

По данным аэрофотосъемки, в тот день на аэродроме врага было уничтожено шесть самолетов и два штабеля с бомбами. Нам удалось также вывести из строя взлетно-посадочную полосу. Успешными оказались налеты и других эскадрилий. Вскоре после этого боевого вылета 24-й полк получил наименование «Орловский».

Борьба за господство в воздухе в период подготовки и особенно в ходе Курской битвы еще более ожесточилась. 301-я дивизия в то время нанесла сосредоточенные удары по двум аэродромам брянского узла. Она уничтожила 14 самолетов врага, разрушила аэродромные сооружения.

Нашему корпусу оперативно подчинили 1-ю гвардейскую авиационную истребительную дивизию, которой командовал гвардии полковник В. В. Сухорябов. Штабы корпуса и истребительной дивизии разрабатывали схемы совместных действий. Проводили мы и учения по организации взаимодействия, создавали наиболее удобные авиагруппы.

Особое внимание обращали на борьбу с вражескими танками. Известно, что основную ставку в наступлении гитлеровцы делали на бронетанковые войска. Исходя из этого, мы разработали инструкцию, определявшую условия, при которых «Петляковым» разрешалось штурмовать танковые колонны и укрепленные линии обороны врага. Все делалось для того, чтобы одерживать победы ценой меньших потерь.

В период подготовки к битве на Курской дуге оживилась и партийно-политическая работа в корпусе. В полках и эскадрильях создавались новые партийные ячейки, шел массовый прием в партию. На многочисленных митингах и собраниях летчики, все авиаторы выражали твердую уверенность, что враг будет сокрушен. Работа в частях была полностью подчинена единой цели — всесторонней [121] морально-боевой подготовке людей к новым испытаниям войны.

Сведения о передислокации вражеских войск поступали регулярно. Уже длительное время гитлеровцы накапливали силы в районе Курской дуги. Об этом свидетельствовали донесения наземных разведок, сообщения партизан, данные аэрофотосъемок, доклады «охотников». Наблюдалось оживление и на железных дорогах, особенно между станциями Брянск — Орел, Змиевка — Глазуновка, больше всего в ночное время. Действия «Петляковых» в этом районе заметно активизировались.

С 1 по 4 июля корпус произвел 428 боевых самолетовылетов группами по шесть — девять бомбардировщиков. Мы наносили удары по аэродромам и железнодорожным станциям, бомбили опорные пункты и артиллерийские позиции врага.

Противник подтягивал крупные бронетанковые, артиллерийские и пехотные соединения. Все говорило за то, что со дня на день он перейдет в наступление. В ночь на 5 июля, в момент разминирования полей и проходов, были захвачены фашистские саперы. Они показали, что наступление назначено на три часа утра. Вражеские части уже заняли исходное положение.

Штаб Центрального фронта запланировал артиллерийскую контрподготовку. Перед командованием фронта встал вопрос: верить или не верить показаниям саперов? Если верить, то контрподготовку уже следовало начинать. Командующий фронтом К. К. Рокоссовский приказал открыть огонь. В 2 часа 20 минут 5 июля гром орудий разорвал предрассветную тишину на обширном участке фронта южнее Орла. Наша артиллерия вела ураганный огонь по изготовившимся к наступлению вражеским войскам, и именно там, где ожидался их главный удар, всего за десять минут до начала артподготовки противника. В результате фашисты понесли большие потери, особенно в артиллерии. Нарушилась система управления войсками. Застигнутое врасплох, гитлеровское командование решило, что советские войска сами перешли в наступление.

Планы фашистов были спутаны. Им потребовалось около двух часов, чтобы привести в порядок свои войска. Только в 4 часа 30 минут враг смог начать артиллерийскую подготовку, притом ослабленными силами и неорганизованно. В 5 часов 30 минут орловская группировка [122] немецко-фашистских войск перешла в наступление, нанося главный удар на узком участке фронта. Впереди шла масса танков, в том числе «тигры», тяжелые штурмовые орудия «фердинанды». Так началась Курская битва, на которую Гитлер возлагал особые надежды.

Наши артиллеристы, минометчики, стрелки встретили врага шквальным огнем. Выкатив орудия на открытые позиции, воины прямой наводкой, с близкого расстояния расстреливали вражеские танки, умело расправлялись с «тиграми», «фердинандами».

С первыми залпами советской артиллерии в небо поднялись и наши «Петляковы». Поначалу они наносили удары по артиллерии и пехоте врага небольшими группами. Когда же было определено направление главного удара гитлеровцев, на задания ушли полки. Здесь мы впервые применили бомбы кумулятивного действия, которые прожигали броню хваленых «тигров». Все потонуло в огне и дыму. Казалось, что на земле никто не сможет остаться в живых.

Однако вражеские танки и пехота, несмотря на огромные потери, продолжали атаковать. Четыре атаки были успешно отбиты советскими воинами, и только в ходе пятой фашистам, после введения в бой свежих сил, удалось ворваться в расположение 81-й и 15-й стрелковых дивизий.

Вспоминая о тех напряженных июльских днях, Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский в своей книге «Солдатский долг» писал: «Наступило время поддержать эти соединения авиацией. Командующему 16-й воздушной армией отдан приказ нанести удар по прорвавшемуся противнику. Руденко поднял в воздух более 200 истребителей и 150 бомбардировщиков. Их удары замедлили темп наступления гитлеровцев на этом участке, что позволило перебросить сюда 17-й гвардейский стрелковый корпус, две истребительно-противотанковые и одну минометную бригады. Этими силами удалось задержать продвижение врага».

Битва разгоралась с невероятным ожесточением. Несмотря на то, что противник нанес удар огромной силы, ему в первый день боев удалось лишь вклиниться в нашу оборону до 6–8 километров. По имевшимся у командования Центрального фронта сведениям, фашисты еще не ввели в сражение все войска своей главной группировки [123] и на следующий день нужно было ожидать новых атак. Решено было как можно скорее нанести короткий, но мощный контрудар по вклинившемуся в нашу оборону противнику, использовав для этого 17-й гвардейский стрелковый, 16-й танковый и 19-й отдельный танковый корпуса.

На рассвете 6 июля, при поддержке артиллерии и авиации, эти соединения перешли в наступление. Бомбардировочные полки нашего корпуса с истребителями 6-го смешанного авиационного корпуса и штурмовиками 229-й дивизии совершали вылет за вылетом, содействуя успеху наземных войск. Наши летчики наносили бомбовые удары по укреплениям противника, его выдвигаемым колоннам, по атакующим танкам и пехоте.

На командном пункте корпуса постоянно звонили телефоны. Здесь же находились офицеры связи частей. Связь со штабом 16-й воздушной армии поддерживалась по прямому телефону и рации.

— Командующий армией на проводе, — доложил мне дежурный.

Беру трубку, слышу голос генерала С. И. Руденко:

— Еще вчера вы должны были уничтожить склад горючего в юго-западном углу квадрата тринадцать. Почему не выполнен приказ?

— Уже три группы посылали к этому складу. Пробиться не смогла ни одна. Есть потери.

— Что же дальше, товарищ Каравацкий?

— Предпринимаем меры. Готовимся к новому налету.

— Поторопитесь. Этот склад питает танковые соединения врага. Сколько еще потребуется времени на выполнение задания?

— Часа три, три с половиной.

— Сейчас шестнадцать тридцать. Жду доклада до двадцати ноль-ноль.

В трубке щелкнуло. Осторожно положил трубку и я.

Захватив оперативную карту, пригласил с собой начальника штаба полковника И. Л. Власова. Мы вышли в сад. Под яблоней были врыты в землю стол и скамья. Развернули карту. Надо было решить, как же уничтожить склад. Из-за него мы потеряли уже два экипажа. Пять «Петляковых» получили повреждения. Что же предпринять? Приказ-то не снимался.

— Немцы создали здесь мощный заслон. Вероятно, не одно горючее они там оберегают, — сказал Власов. [124]

— Заслон мощный. Не спорю. Но есть и другая причина в том, что мы не можем пробиться к складу.

— Что это за причина?

— Однообразие нашей тактики. Ближайший путь к складу, как видите, с юга и юго-востока, — показал я начальнику штаба на карте. — Этим путем мы и пользуемся. Группы по высоте эшелонируем одинаково. Зенитчики пристреляли коридоры, а мы лезем в них и натыкаемся на огонь. Попробуем перехитрить врага.

— Что вы предлагаете?

— Пошлем две эскадрильи ближайшим путем. При подходе к пристрелянному коридору изменим курс и высоту: одна группа уйдет на запад, со снижением, другая — на восток, с набором высоты.

— Вы полагаете, что это избавит экипажи от обстрела? — спросил начальник штаба.

— Нет, разумеется, не избавит. Но вражеским зенитчикам необходимо будет выполнить новые расчеты, изменить установку взрывателей. Огонь батарей станет менее эффективным. Между тем экипажи снова изменят курс. Группы удалятся от склада и после разворота выйдут на цель почти одновременно с северо-запада и северо-востока. Рассчитать надо так, чтобы северо-восточная группа оказалась над складом чуть раньше северо-западной, идущей со стороны солнца. Бомбить с пикирования. Выход на цель кратчайшим путем на высоте восемьсот метров. Думаю, получится.

— Испытаем на практике.

— Тогда поторопитесь с разработкой плана. Каждой эскадрилье придайте усиленные группы истребителей, — распорядился я.

— Кому прикажете поручить выполнение задания?

Немного подумав, ответил:

— Экипажам двадцать четвертого полка. Дважды они потерпели неудачу. Думаю, что это их кое-чему научило.

Очередной налет «Петляковых» удался. Экипажи эскадрилий, которыми командовали капитаны Е. Ф. Лабин и С. П. Турубаев, действовали на подступах к цели и над самой целью, как и было задумано на земле. Гитлеровцы вели по ним ожесточенный кинжальный огонь. И все же летчикам удалось не только поджечь склад, но и уничтожить 11 танков, 3 бензовоза, добрую дюжину автомашин. Зарево в квадрате 13 полыхало не одну ночь... [125]

Так, разрабатывая детальные планы боевых действий, мы наносили все более ощутимые удары по врагу.

В первые дни Курской битвы основными целями у нас были не склады горючего и боеприпасов, а скопления танков, огневые позиции артиллерии, механизированные войска. Дни были напряженными до крайности. Люди не имели ни сна, ни отдыха.

Командир 24-го бомбардировочного полка подполковник А. И. Соколов вылетел на задание. Он вел девятку «Петляковых». Впереди летчики заметили скопление танков и машин. Они были кое-как замаскированы в садах, под кронами плодовых деревьев. Стало ясно, что «тигры» прибыли сюда на заправку, на короткий срок, поэтому и о маскировке враг не позаботился.

«Петляковы» зашли на цель. Из зарослей ударили зенитки. Небо усеялось дымными шапками-султанчиками. «Тигры» начали разворачиваться, пытаясь уйти от неминуемого удара с воздуха.

— Будем знакомы, господа фашисты! — гневно произнес А. И. Соколов и первым с пикирования сбросил бомбы.

Сбросили бомбы и остальные экипажи. Земля заклокотала от мощных разрывов. Вспыхнули очаги пожаров. Заклубились облака дыма.

В этот момент Арсений Иванович заметил, что идущий справа от него бомбардировщик — его вел лейтенант И. Д. Петров — начал терять высоту. «Подбили!» — пронеслось в сознании командира полка. Как же помочь экипажу? Соколов попытался связаться с экипажем по радио, но безуспешно: никто не ответил.

— Прощайте, боевые друзья! — жарко прошептал Арсений Иванович, провожая взглядом подбитый самолет.

«Петляков» скользнул над лесом, срезал верхушки деревьев, упал. Над местом падения огнем вздыбилась земля. Так погиб экипаж.

До конца дня А. И. Соколов еще трижды водил экипажи в бой. Всю мощь бомбовых ударов «Петляковы» обрушивали на врага.

При очередном вылете Соколов заметил, что с запада катятся облака пыли. Земля сквозь них едва просматривалась. Справа, из-за полотна железной дороги, вели огонь по опорному пункту врага «катюши». Подполковник вскоре разглядел в поле танки. Развернутым строем они [126] двигались в сторону наших войск. Арсений Иванович развернулся на цель. За ним последовали эскадрильи полка. Вздрогнула от разрывов земля. От прямого попадания бомбы башню «тигра» словно срубило топором. По соседству завертелась, размотав траки, еще одна броневая махина. Задымились, объятые пламенем, третий, четвертый танки.

— Это вам за лейтенанта Петрова! — приговаривал Соколов, глядя, как взрывались, поражая цели, бомбы.

Бои на земле и в воздухе все больше ожесточались. Контрудар частями 17-го гвардейского стрелкового, 16-го танкового и 19-го отдельного танкового корпусов помешал противнику продвинуться на ольховатском направлении. Это предопределило провал наступления орловской группировки немцев. Командование фронтом выиграло время для того, чтобы сосредоточить необходимые силы и средства на наиболее угрожаемом направлении.

В следующие дни противник перенес основные усилия на Поныри. Ему удалось было потеснить советские войска на этом направлении и даже ворваться на северную окраину Понырей. Но наши артиллеристы, пехотинцы, саперы встали на пути врага, а на следующее утро выбили его из Понырей.

Вместе с ними активно взаимодействовали и авиаторы.

Вот один из многих примеров такого взаимодействия. Летчики корпуса установили, что в лощине у Понырей фашисты сосредоточили для новой атаки сотни полторы танков и большое количество мотопехоты. Командование фронтом поспешило обрушить туда огонь сотен орудий, а С. И. Руденко направил 120 штурмовиков и бомбардировщиков. Этот налет нанес врагу огромные потери, и его новая атака была сорвана.

Активность советских авиаторов в небе над Курской дугой все больше возрастала. Экипажи наших «Петляковых» сутками не уходили с аэродромов. Они отдыхали здесь же, под широкими крыльями бомбардировщиков. Коротким был их отдых. Техники научились быстро осматривать и заправлять свои машины. Не задерживались и вооруженцы с подвеской бомб. Экипажи снова отправлялись в бой. Они несли смерть врагу.

С КП можно было наблюдать такую картину. Низко над землей идут штурмовики Ил-2. Над ними стремительно проносятся истребители сопровождения. Еще выше летят [127] полки наших бомбардировщиков. Нас прикрывают свои истребители. Однако цель у всех одна — уничтожить, разгромить врага, и этой цели подчинялись все наши дела.

Встречным курсом шли тяжелые «юнкерсы». Сколько их? Сто или больше? Их охраняли «мессеры». Бомбардировщики обеих сторон встретились и разошлись, как две огромные стаи птиц. А истребители тут же завязали бой. Из этой «пляски смерти» то и дело срывались к земле охваченные пламенем самолеты — и вражеские, и наши. Мужественно дрались с фашистами наши «ястребки».

Однако не все наши истребители втянулись в этот бой. По заранее определенной задаче часть их устремилась к группе «юнкерсов», и уже первая атака «яков» закончилась успехом: два крестастых бомбардировщика оторвались от строя и, прочертив дымные борозды, понеслись к земле. Строй «юнкерсов» распался. Гитлеровцы обратились в бегство. Началось их преследование.

В воздухе сплошной рев моторов. В него вплетались «голоса» пушек и треск пулеметных очередей. В небе то и дело вспыхивали облачка разрывов: стреляли зенитки. Между этими облачками и летели «Петляковы». Впереди шел 779-й полк, ведомый подполковником А. В. Храмченковым. За ним вел эскадрильи 96-го гвардейского полка А. Ю. Якобсон. На определенной дистанции за ним следовали самолеты 128-го полка, которые вел Герой Советского Союза М. М. Воронков.

— Я — «Ястреб», — звучал в наушниках позывной подполковника М. М. Воронкова. — Срочно вызываю «Луч».

Тут же беру микрофон, отвечаю:

— «Луч» слушает!

— Иду на цель двадцать один. Прошу подтвердить.

— Я — «Луч», цель двадцать один подтверждаю.

Подобные запросы стали обычными. Обстановка на фронте нередко менялась. В соответствии с этими изменениями и приходилось оперативно перенацеливать эскадрильи и полки на маршруте.

Сражение все больше накалялось. Противник продолжал вводить новые и новые силы на направлении своего главного удара. И местами ему удавалось вклиниться в нашу оборону. 10 июля гитлеровцы смогли ворваться на наши укрепления в районе Саборовки и Кажар. Генерал Руденко приказал нам нанести сосредоточенный удар по [128] танкам и живой силе фашистов в районах Саборовки, Подсаборовки и Кажар.

Штаб корпуса быстро среагировал на это указание командующего армией. Посланные нами одиночные «Петляковы» провели дополнительную разведку, уточнили цели. Это позволило разработать эффективный план боевых действий.

Полки взлетели строго в расчетное время. Всего поднялось в небо шесть групп по 18 Пе-2 в каждой. Их надежно прикрывали истребители. Используя данные разведки, «Петляковы» вышли на цель. Около получаса бомбили они скопления вражеской техники и живой силы. В итоге налета экипажи уничтожили 25 танков и около 60 машин. Прорвавшиеся было «тигры» вынуждены были повернуть обратно. Танковое наступление гитлеровцев на этом участке фронта захлебнулось. Таким разительным оказался наш удар.

Вражеский натиск стал заметно ослабевать. К 11 июля фашистские войска, понеся огромные потери и не добившись успеха, прекратили наступление. За шесть дней непрерывных атак противнику на северном фасе Курской дуги удалось вклиниться в нашу оборону всего от 6 до 12 километров. Войска Воронежского фронта, действовавшие на южном фасе Курской дуги, тоже остановили врага.

Пользуясь достигнутым успехом наших войск, сражавшихся на Курской дуге, 12 июля перешли в наступление части Западного и Брянского фронтов. 15 июля начал наступление Центральный фронт.

К этому времени наш корпус перебазировался на Курский аэроузел. Штаб разместился в деревне Рыжково.

Общими усилиями трех фронтов — Западного и Центрального, наносивших удары с севера и юга, и Брянского, наступавшего с востока, — орловская группировка вражеских войск была разгромлена. 3 августа перешли в наступление войска Воронежского и Степного фронтов. Не удалось фашистским заправилам осуществить свои черные замыслы. Наступило время, когда руководимые Коммунистической партией советский народ и его Вооруженные Силы добились коренного перелома в войне. Приятно сознавать, что в победу над врагом на Курской дуге внесли свои усилия и экипажи 3-го корпуса. [129]