Крымский фронт

В Закавказье ехал необычным путем. До Астрахани плыл по Волге, до Махачкалы — морем. До Тбилиси добирался поездом. Путь этот оказался утомительным и трудным. Нельзя было смотреть на людей без сострадания. Покидая обжитые, близкие сердцу края, они эвакуировались на восток, подальше от ужасов войны. У каждой пристани на Волге пароход осаждали толпы людей. Старики, женщины, дети. В глазах у них тоска и тревога. Они [87] как бы спрашивали: «Что же дальше-то будет?» Горькое чувство охватывало сознание при виде этих гонимых войною людей. С надеждой смотрели они на нас, военных. Смотрели и верили в нашу силу, в победу над врагом.

Мысленно я снова и снова возвращался к тому, что видел и пережил. Никак не укладывалось в сознании: не слишком ли много потерь за эти первые месяцы войны? А возможно, эти потери оправданы? Немецко-фашистские войска оснащены современной боевой техникой и оружием. Во время вторжения в разные страны Европы они накопили опыт ведения боевых действий. На стороне врага оказался и фактор внезапности. Но пройдет время, и советские войска дадут отпор врагу, начнут громить его повсюду.

У меня по-прежнему было одно желание — поскорее вернуться на фронт и сражаться по-новому, с учетом горького опыта первых дней войны. Мы можем и должны победить зарвавшегося врага. Коммунистическая партия сделала и делает для этого все возможное. Нам, военным людям, она вручила первоклассную боевую технику и оружие. Она вселила в сердце народа твердую веру в правоту нашего дела, в нашу победу.

На Каспии картина почти не изменилась. Так же, как и на Волге, наш пароход был перегружен беженцами. На палубе раздавались те же вздохи. Согреваясь, люди жадно пили кипяток, размачивали в нем сухари. Изможденные трудной дорогой, мучительными мыслями о родных и близких, сражавшихся на фронтах, они говорили и думали об одном — скорейшем изгнании врага с нашей, советской земли, чтобы снова вернуться к мирному труду.

Тбилиси война еще не коснулась. Но и здесь во всем ощущались ее дыхание и горечь.

Сразу же по прибытии в Тбилиси я попал к командующему ВВС округа генералу Н. С. Глушенкову. Получил необходимые указания и в тот же день отбыл к месту дислокации дивизии. Передо мной стояла нелегкая задача.

В Закавказье дислоцировались три бомбардировочные дивизии. Перед самым моим приездом одна из них, полностью укомплектованная авиационной техникой и людьми, вылетела на фронт.

В 132-й бомбардировочной авиационной дивизии, которую мне было приказано принять, оказалось мало исправных самолетов. Недостаточно высокой была и выучка экипажей. Не успели они накопить опыт в полетах на боевое [88] применение. Пришлось совместно с офицерами штаба и командирами полков в срочном порядке разрабатывать план ускоренной подготовки авиаторов эскадрилий и воинов обеспечивающих подразделений. Этого требовали интересы дела.

Люди рвались на фронт. Они трудились днем и ночью. Наиболее опытные летчики, обучая молодых пилотов и штурманов, без устали летали на полигон. Энтузиазм командиров и политработников, всех воинов и дал мне возможность уже к 30 октября доложить командующему ВВС округа о готовности дивизии к вылету на фронт.

— Не торопитесь, — охладил мой пыл генерал Н. С. Глушенков. — Продолжайте обучение экипажей. Фронтовой опыт у вас имеется. Полнее передавайте его личному составу. От этого дивизия станет еще сильнее.

И боевая учеба воинов-авиаторов продолжалась с неослабным напряжением. Мне приходилось то и дело перелетать из полка в полк. Не было у меня, как и у моих заместителей, ни постоянного жилья, ни какого-то определенного режима отдыха и питания. Мы торопили время. Мы готовились к новым боям и сражениям, и думать о себе, о каком-то комфорте нам попросту было некогда. Так продолжалось еще целых три недели.

Глубокая осень не радовала нас своей погодой. Поэтому в особенно ненастные, дождливые дни мы занимались разработкой тактических приемов боя в составе звена, эскадрильи, полка. В часы теоретических занятий особое внимание уделяли организации самообороны в боевом порядке при отсутствии истребителей сопровождения. Опыт первых месяцев войны показал, что об этой жизненно важной проблеме нельзя забывать ни в одном боевом полете.

22 ноября командующий ВВС округа отдал нам приказ о вылете в составе дивизии на Крымский фронт, где разворачивались особенно напряженные бои. Полки 132-й дивизии начали готовиться к перелету в район Армавира. Дни по-прежнему стояли дождливые. Громоздкие облака заволакивали горы. Густой туман сползал в долины. Перелет через хребет оказался невозможным. Было решено лететь по маршруту: Баку — побережье Каспийского моря — Минеральные Воды с посадками в Армавире и станице Советской.

Бомбардировщики вылетели ранним утром 3 декабря и легли на заданный курс. Прошли над Махачкалой. Еще [89] совсем недавно я проезжал здесь. Взглянуть бы на эти места с высоты. Но разглядеть землю так и не удалось. Облака еще более сгустились. Повалил густой снег. Это было небезопасно. Принял решение вернуться в Баку и тут же отдал приказание об изменении курса на 180 градусов. На другой день погода на маршруте заметно улучшилась, и мы продолжили перелет к фронту.

Сразу же после посадки в Армавире уточнил расположение частей: штаб дивизии размещался в станице Кореновской, полки приземлялись на аэродромах у станиц Тимошовской, Ново-Титоровской и Кореновской. Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб, как известно, оставили в силе задачу по освобождению Крыма. Вместе с сухопутными войсками и Черноморским флотом решать эту задачу предстояло и частям Военно-Воздушных Сил. В их составе оказалась наша, 132-я бомбардировочная авиационная дивизия.

7 декабря дальние бомбардировщики начали боевые действия над крымской землей. Экипажи готовились к полетам тщательно. Учитывали все: и особенности рельефа местности, и метеоданные, и все более возрастающую активность вражеской авиации. Летали в основном эскадрильями. Прикрытие истребителями сопровождения стало непременным условием каждого боевого вылета. В итоге наши потери сократились до минимума.

В те напряженные дни за боями на подступах к Севастополю следили воины всех фронтов, все советские люди. Стойко сражались с гитлеровцами защитники города и порта. И мы, летчики-бомбардировщики, считали высокой честью оказать им самую действенную помощь с воздуха. Наши экипажи боролись в небе с немецко-фашистскими захватчиками так же отважно, как и те, кто защищал Севастополь на земле, этот город, ставший символом несгибаемой воли и мужества наших людей. Мы понимали, что каждый бомбовый удар по врагу на крымской земле — это шаг к нашей общей победе.

Боевые вылеты эскадрилий 8 декабря на Таганрог и Покровское оказались особенно удачными. Нам удалось разгромить солидную колонну вражеских машин, склад с боеприпасами, железнодорожный состав с боевой техникой. Все экипажи вернулись на свои «точки» живыми и невредимыми. Воины-авиаторы почувствовали свою силу. Еще крепче стал их моральный дух. [90]

На аэродромах экипажи долго не задерживались. Техники, механики и мотористы в предельно короткое время готовили бомбардировщики к очередным боевым вылетам. Сразу же после взлета мы брали курс на Севастополь, прорывались к нему сквозь бешеный огонь зенитной артиллерии и лучи прожекторов, отыскивали цели и обрушивали на них бомбовый груз. В небе над Севастополем мужали и крепли летчики дивизии. Особенно отличились здесь экипажи полка, которым командовал З. Туныгин. Всякий раз своими снайперскими ударами они наносили гитлеровцам немалый урон.

Истинным героем крымского неба стал полковник В. Можаев. Уже тогда, в условиях оборонительных сражений наших войск, мы стали практиковать полеты «охотников». Как это делалось? Небольшая группа бомбардировщиков вылетала в какой-то из районов боевых действий. Экипажи вели разведку по всему маршруту. Ведущему группы предоставлялось право самостоятельно выбирать цель и наносить по ней удары. Такие полеты оказались весьма эффективными. «Охотники» находили обычно наиболее важные цели и расправлялись с ними. Для гитлеровцев такие налеты были неожиданными.

Чаще других группу из трех бомбардировщиков возглавлял Валентин Можаев. Скромный и мужественный человек, он был по натуре своей немногословным. О его смелости сами за себя говорили подвиги. Один из них был совершен 26 декабря. Три Ил-4 в сопровождении четырех «ястребков» вылетели на Керчь. На подступах к городу враг накапливал резервы. Экипажи заметили гитлеровцев издали. Фашистские зенитчики встретили их плотным заградительным огнем. Казалось, к цели не пробиться.

— За мной! — скомандовал полковник Можаев своим ведомым и первым ринулся сквозь ураганный огонь.

За ним устремились экипажи обоих бомбардировщиков.

Истребители сопровождения не отставали от них ни на шаг. Надежно прикрывали они «бомберов» от возможного налета «мессеров». Смертоносные султаны разрывов сверкали по сторонам. Создавалось такое впечатление, будто бомбардировщики и истребители прорывались сквозь адово пекло.

Можаев нацелился на колонну машин и бензовозов. Ведомые следовали за ведущим. Бомбы сброшены точно [91] в цель. На дороге вспыхнули, забушевали буйным пламенем очаги пожаров. Это горели цистерны с горючим и машины. Гитлеровцы в панике разбегались по сторонам от дороги. Многие из них были сражены осколками бомб или же метким пулеметным огнем воздушных стрелков. Крымская земля стала для них могилой.

Экипажи легли на обратный курс. Новый прорыв через огненный заслон артиллерийской пальбы оказался благополучным. Над городом Джанкой их атаковали «мессершмитты». Отважная тройка вместе с истребителями прикрытия вступила с ними в бой. По-снайперски стреляли воздушные стрелки. И когда один из «мессеров» все же приблизился, они расстреляли его в мгновение ока. За ним прочертили дымные полосы еще два крестастых истребителя. Фашисты обратились в бегство. Это был на редкость впечатляющий бой.

Таких вылетов в послужных списках В. Можаева, З. Туныгина и других летчиков дивизии было немало. У них и училась молодежь отваге, умению отыскивать и поражать цели.

К весне 1942 года положение на Крымском фронте значительно осложнилось. Наши войска вынуждены были оставить Феодосию, отойти на Ак-Монайские позиции. Все это время погода для полетов была крайне неблагоприятной. Шли дожди вперемешку с мокрым снегом. Ветер не стихал ни днем ни ночью. У керченских старожилов на этот счет была своя «метеорология». Они говорили: если ветер дует весь день, значит, не утихнет еще два дня; если же он дует три дня, то не уймется шесть дней. Словом, из-за этих ветров мы оказались в труднейшем положении. И все же боевые вылеты продолжались. Летали в основном самые опытные.

В одну из тех ветреных ночей я отдал приказ полковнику В. Можаеву нанести бомбовый удар по скоплению вражеских войск западнее Керчи, и он повел эскадрилью в бой. Летели в облаках. Изредка снижались, выходили под их нижнюю кромку, чтобы по огням на земле дать возможность штурманам уточнить курс, и снова набирали высоту, летели в кромешной темноте.

Гитлеровцы услышали гул моторов. В небе в поисках бомбардировщиков заметались лучи прожекторов. Открыл ли огонь зенитчики. Трассы огненных пуль прошивали темноту. Эскадрилья вышла в район артиллерийских позиций [92] врага. Полковник Можаев первым сбросил бомбы. Сильные взрывы раздались в самом центре огневой позиции батареи. Что-то загорелось, освещая землю.

Экипажи развернулись, взяли курс к морю. Неожиданно в бомбардировщик Можаева впились мощные лучи прожекторов, ослепили летчика и штурмана. Маневрировать на такой малой высоте было не просто. Снаряды рвались все ближе и ближе. Взрывная волна бросила самолет в сторону. По обшивке хлестнул град осколков. В плоскости черным провалом зияла дыра. Перебит лонжерон. Можаев выжимал из мотора всю его мощь. У него была одна мысль — вырваться из этих цепких клещей, спасти экипаж. Командир полка резко спикировал в сторону прожекторов и у самой земли выполнил разворот. Бомбардировщик словно бы окунулся в сплошную темноту.

Казалось, самое опасное осталось позади. И в этот момент шальной, выпущенный наугад снаряд врага ударил в мотор. Объятая пламенем машина понеслась к земле. Так, на глазах у боевых товарищей погиб отважный летчик, коммунист полковник В. Можаев...

На крымской земле наши бойцы и командиры, проявляя массовый героизм, воочию убедились в превосходстве выкованного народом оружия. Это убеждение еще более окрепло после разгрома фашистских дивизий под Москвой. Битва на подступах к столице нашей Родины завершилась блистательной победой советского оружия. Дорога к Москве для фашистских полчищ оказалась закрытой. Гитлеровский план «молниеносной войны» рухнул, как карточный домик. Важную роль в этом историческом сражении, как и во всех битвах, играли высокий морально-политический дух советских людей, их неукротимая воля выстоять и победить.

Такие же сильные духом воины сражались и на Крымском фронте.

В течение зимы и весны 1942 года объектами наших бомбовых ударов были в основном аэродромы у населенных пунктов Багерово, Сейтлер, Сарабуз, Бильбек, железнодорожный узел Джанкой, порт Мариуполь. Налеты совершались в основном ночью.

В начале мая характер целей изменился. Не оставляя в покое аэродромы, железнодорожные узлы и морские порты, бомбардировщики 132-й дивизии наносили удары по скоплениям мотомеханизированных частей гитлеровцев. [93]

4 мая на выполнение такого задания вылетели экипажи капитана Дорохова, старшего лейтенанта Коваля и лейтенанта Голяева. Им удалось рассеять механизированные части в населенных пунктах Владиславовка и Ближние Камыши. После этого налета враг недосчитался доброй дюжины машин с боеприпасами.

В ночь на 8 мая основной целью нашей дивизии был порт Мариуполь. В ту же ночь над Старым Крымом, Ислам-Тереком и Владиславовной мы разбросали сотни тысяч листовок. Разоблачая фашизм, наше советское командование предлагало немецким солдатам и офицерам добровольно сдаваться в плен.

На керченском направлении гитлеровцы перешли в наступление утром 8 мая. Наша авиация из-за ненастной погоды начала свои действия одиночными самолетами лишь на четвертый день этих боев. Прикрываясь облачностью, экипажи дивизии наносили удары по бронетанковым частям и мотопехоте врага юго-восточнее населенного пункта Марфовка.

Однако наши силы заметно таяли. Снабжение войск оружием и боеприпасами оказалось весьма затруднительным.

15 мая гитлеровцы ворвались в Керчь.

Советские войска, защищавшие Севастополь, испытывали исключительные трудности. На этом участке фронта враг сконцентрировал мощную группировку. В итоге противник получил здесь преимущество в живой силе в два раза, в танках — в одиннадцать раз и в авиации — более чем в одиннадцать раз.

В начале июня немцы предприняли новое серьезное наступление. Для них было важно захватить Севастополь и высвободить свои дивизии для использования их на других фронтах. Героическая оборона Севастополя продолжалась. Существенную поддержку с воздуха оказывали защитникам города экипажи нашей бомбардировочной дивизии. Помимо ударов по аэродромам врага, начиная с середины июня, мы бомбили опорные пункты гитлеровцев под Севастополем.

625 боевых вылетов совершили экипажи 132-й бомбардировочной дивизии в трудное время 250-дневной обороны Севастополя. Наши потери были сравнительно невелики, На каждые сто боевых вылетов мы теряли в среднем по два-три бомбардировщика. [94]

Удачным, памятным оказался наш боевой полет в ночь на 2 июля 1942 года. С аэродромов поднялись одновременно сорок четыре бомбардировщика. Одну из ударных групп вел командир полка подполковник А. Лукин. Курс — вражеский аэродром в Багерово, где, по сведениям воздушной разведки, приземлился полк «юнкерсов». Налет оказался для гитлеровцев неожиданным. На обочине и в самом центре летного поля стояли готовые к вылету бомбардировщики Ю-88. По стоянкам сновали тяжелые топливозаправщики и машины обслуживания. В непосредственной близости от аэродрома занимала огневую позицию батарея зенитной артиллерии. Гитлеровцы успели произвести несколько торопливых и неточных залпов. Но как только на их позицию посыпались бомбы, они не сделали ни единого выстрела. С высоты при свете авиационных бомб были видны опрокинутые орудия.

Основная группа Ил-4 обрушила удар на аэродром. В тот вылет нам удалось уничтожить 22 фашистских самолета, полностью разрушить аэродромные сооружения. Гитлеровцы понесли немалые потери в живой силе. Эти сведения мы получили вскоре из самых официальных источников.

В следующую ночь на том же аэродроме в Багерово нам удалось уничтожить еще 12 вражеских самолетов. Эти победы над фашистскими «люфтваффе» действовали на авиаторов окрыляюще.

Между тем обстановка на фронте с каждым днем складывалась не в пользу защитников Севастополя. Гитлеровцы вторглись в полуразрушенный город. На улицах три дня гремели ожесточенные бои. 3 июля по приказу Ставки часть войск эвакуировалась, часть пробилась к горам и соединилась с отрядами партизан.

Над Кавказом нависла угроза с моря.

250 дней героической обороны Севастополя. 300 тысяч человек убитыми и ранеными потерял враг на подступах к городу. 11-я армия гитлеровцев была обескровлена.

На этом, однако, бои в Крыму не закончились. Еще с осени 1941 года в лесах и горах начали действовать партизанские отряды. Теперь они пополнились матросами и бойцами, защитниками Севастополя, которые лишены были возможности эвакуироваться.

Партизанская война в Крыму велась в сложной обстановке. Лесные массивы покрывали лишь склоны гор. Дороги [95] в горах оказались труднопроходимыми. Использовать артиллерию и тяжелые минометы партизаны практически не могли. Не хватало оружия и боеприпасов. Мало было и взрывчатки. Ограниченность района действий заставляла партизан выбирать своеобразные тактические приемы, главный смысл которых заключался в скрытности передвижений и быстроте маневра, в использовании фактора внезапности.

Действия партизан в Крыму сводились, главным образом, к блокированию дорог из Симферополя к берегам моря, к Севастополю. Здесь, на дорогах, партизаны в боях добывали оружие, боеприпасы, продовольствие. Они истребляли машины и обозы гитлеровцев. Со временем охрана дорог усилилась. Добывать оружие и продукты питания становилось все сложнее. Особенно осложнилось положение партизан весной 1942 года.

В те дни по приказу командующего ВВС фронта 132-я дивизия и пришла им на помощь. В течение апреля экипажи наших бомбардировщиков, совершая рейсы к партизанам, сбрасывали им все, что необходимо было для борьбы с врагом.

Наши летчики и штурманы охотно выполняли такие задания. Чаще других совершали партизанские рейсы экипажи капитанов Тюленева и Медведева, старшего лейтенанта Высотина, лейтенантов Голяева и Прохоркина. Упакованные грузы они сбрасывали обычно у отметки 985. Все они настолько усвоили маршрут, что попытки гитлеровцев дезориентировать их так и не удались.

После одного из полетов штурман дивизии М. Холодов доложил мне, что при выполнении задания по выброске грузов для партизан экипаж старшего лейтенанта Коваля наблюдал условленные сигналы — костры треугольником — в двух местах: около отметки 985 и юго-западнее от нее, примерно на расстоянии десяти километров. Однако груз, как и было приказано, экипаж сбросил у известной ему отметки. Сигнал о приеме груза поступил от партизан незамедлительно.

На другой день я связался по радио со штабом партизан, спросил о появлении «новой» площадки и получил ответ: «Костры зажигают фашисты. Смотрите в оба!»

Собрал офицеров штаба. Посоветовался, как быть. Решили проучить провокаторов. Техники и механики подготовили для них «сюрприз». В очередной рейс отправились [96] сразу два самолета: один с продовольствием и боеприпасами для партизан, другой с полной нагрузкой осколочных бомб. Пролетая на малой высоте, экипаж капитана Тюленева сделал вид, что собирается сбросить груз. При свете костров он четко увидел гитлеровцев и обрушил на них весь бомбовый груз. С той ночи враг ни разу не решился на подобные провокации.

Разные грузы доставляли мы партизанам. Бомбовые люки загружали обычно мешками с галетами, ящиками с концентратами и колбасой, с консервами и боеприпасами. Не забывали мы и о доставке свежей почты — писем, центральных и фронтовых газет. Все это необходимо было нашим советским людям для борьбы с врагом.

Летчики относились к партизанам с исключительным уважением. Их полеты в район действий народных мстителей приравнивались к боевым вылетам. Мы представляли, с каким нетерпением ждали партизаны наших бомбардировщиков. Они постоянно нуждались в оружии и боеприпасах, медикаментах и свежей почте. Самолеты были той ниточкой, которая связывала партизан с Большой землей. Помощь с воздуха вселяла в их сердца уверенность в нашей победе. Они видели: в трудное время жесточайших испытаний Родина не оставляла их без внимания. Это придавало им сил, и они яростно сражались с гитлеровцами едва ли не на всей территории Крыма. Под ногами зарвавшихся фашистских оккупантов повсюду горела земля.

Крымский фронт прекратил свое существование. Героическая оборона Севастополя стала одной из наиболее ярких страниц истории Великой Отечественной войны. За время сражений на этом фронте летчики и штурманы 132-й бомбардировочной дивизии причинили немалый урон гитлеровским войскам.

В первой половине июля дивизия продолжала наносить удары по гитлеровцам на крымской земле. Налетам по-прежнему подвергались аэродромы, железнодорожные станции Симферополя и Джанкоя, морские порты. В середине июля маршруты наших вылетов стали отклоняться к северу. Мы бомбили немцев у Северного Донца.

Враг ломился на юго-восток, не считаясь ни с какими потерями. Наши войска вынуждены были отходить. Настало время и нам менять аэродромы. Дивизия перелетела к предгорьям Кавказа. [97]